Чураков Д. О.

К началу тридцатых годов советское общество оказалось в ситуации, когда дальнейшее развитие было невозможно без снятия целого комплекса противоречий, накапливавшихся в нём ещё со времен гражданской войны. Проблема выбора исторических альтернатив обострялась переходом к развёрнутой социально-экономической модернизации. С одной стороны курс на форсированное развитие означал возврат к наиболее авторитарным методам военного коммунизма. Но с другой стороны общество, уставшее от потрясений, требовало социального замирения. В своё время переход к нэпу, смягчив конфронтационность в экономике, не смог ликвидировать в обществе атмосферу и идеологию революционного натиска. Хотя именно это и помогло Сталину одержать победу в "год великого перелома", теперь пережитки революционной психологии разрушения угрожали стабильности любого политического режима.

Другой внутриполитической задачей, решаемой в тот период руководством страны, был поиск социальной базы для проводимых широкомасштабных реформ. Модернизация, осуществлявшаяся на базе унитарной, а именно государственной собственности, неизбежно укрепляла позиции бюрократии. Однако, в силу своих специфических черт, таких, как инертность и консерватизм, бюрократия не могла обеспечить мобилизации всех здоровых сил общества на достижение быстрого прогресса в экономике. С другой стороны опора на демократические рычаги управления в дальнейшем так же не гарантировала сохранения выбранных партийной верхушкой темпов перевода страны на новую, индустриальную ступень развития.

Неоднозначность, а часто и противоречивость тенденций, влиявших на положение в государстве, предопределяло и тактическое многообразие принимаемых в тот период Сталиным и его окружением решений. В арсенале его политики были как сугубо административные, так и направленные на широкий общественный компромисс меры.

К числу первых относится введение с февраля 1931 г. трудовых книжек для работающих в промышленности. Теперь переход рабочих с одного предприятия на другое в поисках лучших условий труда был затруднён. Другой ограничивающей свободу рабочих мерой явился закон от 15 ноября 1932 г., по которому отсутствующий на рабочем месте в течение одного дня мог быть уволен. Вслед за увольнением рабочий терял и все свои права, которые давала работа: на бесплатное жильё, продовольственную карточку, бесплатный отдых и т. д. 4 декабря 1932 г. СНК и ЦК ВКП (б) издают ещё один указ, направленный на устранение пережитков "революционной вольницы" в трудовых отношениях: продовольственное снабжение рабочих ставилось в зависимость от соблюдения ими дисциплинарных норм и отдавалась под контроль дирекции.

Но наибольшую критику у нынешнего поколения историков вызывает восстановление 27 декабря 1932 г. системы внутренних паспортов. Этот шаг некоторые сравнивали со вторым изданием крепостничества: якобы колхозникам, как правило, паспорта не выдавались, без них же невозможно было ни устроить на работу, ни поступить учиться, ни поменять место жительства (правда становится совершенно непонятно, как при всём при том почти 20 млн крестьян переехало жить в города и стало горожанами, в том числе, учёными, деятели искусства, политиками!). Наконец, с целью сбить волну недовольства, 8 июня 1934 г. появляется закон об "измене Родине". Среди его ключевых положений смертная казнь за государственные преступления и коллективная ответственность членов семей "врагов народа".

Однако к концу первой пятилетки репрессивные и сугубо административные меры стабилизации внутриполитической ситуации показали свою неэффективность. С началом же второго пятилетнего плана с его относительным либерализмом в области экономики и отказом от наиболее одиозных военно-коммунистических методов хозяйствования, потребовались новые подходы и в политической сфере.

Уже в 1931 г. секретным решением ограничивались гонения на беспартийных специалистов. Отныне по отношению к инженерному персоналу, говоря словами Сталина, стала осуществляться "политика привлечения и заботы". Постепенно послабления начинают распространяться и на деревню. Так, 27 мая 1934 г. была объявлена частичная амнистия и возвращение прав бывшим "кулакам". Год спустя справедливость восстанавливается в отношении целой категории населения: детей раскулаченных. Для этого оказалось достаточно одной реплики, оброненной Сталиным на совещании комбайнёров в 1935 г. Когда колхозник из Башкирии А. Гильба под аплодисменты зала заявил: "Хотя я и сын кулака, но я буду честно бороться за дело рабочих и крестьян", — Сталин произнёс: "Сын за отца не отвечает". Эта получившая весомый политический резонанс фраза в одночасье ликвидировала статус отщепенцев общества, который имели дети крестьян, пострадавших в годы коллективизации. В середине тридцатых ликвидируются введенные Октябрём социальные ограничения в области образования для выходцев из бывших господствовавших классов.

Новым во внутриполитическом маневрировании властей становится попытка создать своеобразную "иерархию потребления" и опереться на новые привилегированные слои. С возвращением в годы второй пятилетки к хозяйственному расчёту и личной заинтересованности в результатах труда, начинается рост социальной дифференциации, подчас достигавшей внушительных размеров. Так, если в середине 1930-х среднемесячная зарплата рабочего колебалась от 125 до 200 руб., а мелкого служащего от 130 до 180 руб. в месяц, то оплата труда ответственных работников и специалистов часто превышала 1500–5000 руб. в месяц. По свидетельству же Л. Седова, управленческий персонал, например на преуспевающих предприятиях угольной промышленности, мог получать до 8 600 руб. Дополнительным источников манипулирования материальными средствами служил так называемый "директорский фонд", средства из которого часто шли на удовлетворение личных потребностей начальства предприятий.

Из письма в "Правду" писателя А. Толстого и драматурга В. Вишневского, написанного с целью "рассеять недоразумение о чрезмерно высоких якобы заработков авторов, о фантастике гонораров", видно, что социальное расслоение коснулось и интеллигенции. Согласно их данным, доход 14 российских писателей превышал 10 000 руб., у 11-ти — колебался от 6 000 до 10 000, а у ещё 39-ти — от 2 000 до 5 000. В то же время основная масса литературных работников получало в месяц не многим более 500 руб. Средний заработок врача в то время так же приближался к 400 руб. Месячный оклад учителя был ещё ниже. Поскольку обычный костюм стоил 800 рублей, хорошие туфли — 200–300 руб., метр драповой ткани — 100 руб., представителям нижнего звена интеллигенции приходилось искать работу по совместительству, чтобы обеспечивать сколько-нибудь сносный уровень существования.

Не последнюю роль в жизни общества тридцатых годов играло постепенное имущественное расслоение советского рабочего класса. Его численность за первые 12 лет индустриализации увеличилась с 9 до 20 млн человек. Официальной пропагандой рабочий класс провозглашался победителем в революции, классом-гегемоном. Его внутренняя консолидация могла реально ослабить позиции бюрократии. Поэтому дезинтеграционные процессы в среде рабочих всячески поддерживалась верхушкой партии и лично Сталиным. Обличая принципы "уравниловки", он заявлял, что в их основе лежит примитивное крестьянское мировоззрение, ничего общего с "подлинным марксизмом" не имеющее.

Важным инструментом борьбы с "уравниловкой" в руках правительства выступала сдельщина. После введения пятилетних планов, число промышленных рабочих, получающих сдельную оплату, резко возросло: в 1930 г. их было всего 29%, а к 1931 г. — уже 65%. Другим рычагом, позволявшим поддерживать различия в оплате труда рабочих, являлось социалистическое соревнование. Со второй пятилетки оно всё больше ориентировалось на коммерческую заинтересованность рабочих в результатах труда. 2 сентября 1935 г. "Правда" сообщила, что забойщик шахты "Центральная-Ирмино" Алексей Стаханов за смену добыл 102 т угля вместо 7 т по норме. Вскоре этот рекорд превзошли шахтёры Дюканов, Позняков, Концедалов, Изотов, а затем и сам Стаханов. Быстро стахановское движение распространилось на всю страну и все отрасли производства. Стахановцы получали заметный прибавок к зарплате, льготы и привилегии. Тем самым руководство страны пыталось использовать искренний порыв народа для создания "советской" рабочей аристократии и тем самым расширить свою социальную базу. Но когда в стахановское движение стали вливаться всё новые и новые тысячи людей, бюрократия не смогла наладить условий для их планомерной работы, и стахановское движение пошло на спад.

Социальную базу режима расширяли и другие внутриполитические акции советского руководства. В частности идёт постепенное возрождение традиционной российской морали, восстановление в правах русского патриотизма. Соответствующие коррективы вносились в учебные программы, в которые после десятилетия замалчивания исторического прошлого страны возвращается изучение отечественной истории. Резкой критике за русофобию в изложении событий прошлого подверглась так называемая "школа Покровского". После десятилетий гонений восстанавливаются в правах историки-патриоты Готье, Тарле, Платонов. Справедливой критике подверглись произведения литературы, в которых в неуважительной форме изображался русский народ и его прошлое. Состоявшийся в 1934 г. Первый Всероссийский съезд Союза писателей так же берёт курс на возрождение классических канонов русского искусства.

Изменения происходили и на бытовом уровне. По мнению русского философа-эмигранта Г. Федотова, это проявилось в запрещении абортов, утверждении культа семьи и нового морального кодекса, основой которого являются порядок и соблюдение предписываемых обществом норм. Соответственно видоизменяется и природа общности, с которой должен идентифицировать себя советский гражданин. Если раньше такой общностью были рабочий класс или партия, то теперь ими становятся "нация, родина, отечество, которые объявлены священными".

Параллельно с этими процессами шла реставрация некоторых порядков и институтов царской России. Так, 20 апреля 1936 г. было принято постановление ЦИК о снятии с казачества ограничений по службе в Красной Армии. Следом за этим был издан приказ наркома обороны К.Е. Ворошилова о комплектовании территориальных и кадровых казачьих частей. Восстанавливались и некоторые прежние привилегии казачества, включая ношение казачьей формы. Генерал НКВД А. Орлов вспоминал, с каким изумлением участники празднования в честь очередной годовщины ОГПУ встретили присутствие в Кремле казачьих старшин в дореволюционной форме с золотыми и серебряными аксельбантами. В сентябре 1935 г. советская печать опубликовала правительственное постановление о восстановлении в РККА иерархии прежних воинских званий. Как замечает Орлов, всё это делалось для того, что бы показать народу, что революция со всеми её иллюзиями закончилась, и сталинский режим достиг полной стабильности.

В целом, политика власти в 30-е гг. XX в. была направлена на преодоление негативных моментов предшествующего времени, связанных с разрушением отечественной государственности и расколом общества в годы второй русской смуты. Эта политика проводилась непоследовательно, имелись существенные перегибы, некоторые применяемые методы носили недопустимый характер. Однако следование выбранной политической линии способствовало консолидации разных социальных групп, что может быть оценено самым позитивным образом, учитывая какое страшное испытание предстояло пройти нашей стране в самом ближайшем будущем. Единство народа, достигнутое дорогой ценой в тот период, стало важнейшим условием Победы в Великой Отечественной войне.