Экзистенция и опыт в православном мышлении накануне XXI века

Конец рационализма

Современное мышление по своему происхождению принадлежит западноевропейской культуре, которая два века назад пережила революцию мышления и миропонимания, а вместе с ней и научно-техническую революцию. Основной признак нового сознания — тотальный рационализм, уверенность в безграничных возможностях человеческого разума, незаметно перетекающая в своеобразную религию, где место Бога занял сам человек. Спустя полтора столетия полного "триумфа" рационализма у человечества появилось более чем достаточно возможностей убедиться, что разум бессилен противостоять собственной мощи, направленной на уничтожение человечества. Две мировые войны, ядерная и экологическая угроза — все это охладило оптимизм по поводу прогресса.

Более того, как бы в отместку за двести лет господства рационалистического "Просвещения" мир охватила эпидемия болезни, которую в средние века величали дремучим суеверием. Широкая масса легко признала права иррационального опыта в связи с вошедшими в моду фантастикой, НЛО, паранормальными явлениями. Даже закосневшая в материализме коммунистическая пропаганда через телевидение в течение десятков лет уверяла, что "невероятное" может быть "очевидным". Прежде сознание, не знающее Бога, неистово сопротивлялось всякой метафизике, почему же теперь получили полную "индульгенцию" мистика и магия? По-видимому, ответ на этот вопрос надо все же искать не в массовом сознании, а в тех философских идеях, которые подготовили его изменение.

Одна из характернейших черт мышления XX в. состоит в том, что в понятийной системе, которой оно оперирует, понятие "бытия" почти совсем было вытеснено понятием "существования" (экзистенции). Различие между мышлением XX в. и классической философией XIX в. состоит в том, что последняя пыталась ухватить всю суть миробытия как бы в застывшем снимке, причем, "фотоаппарат" мыслился где-то снаружи, вне этого мира, а новое мышление принимает за аксиому, что наблюдатель всегда остается внутри реальности, им моделируемой, и не может ее покинуть, даже если очень захочет посмотреть на себя "со стороны". Экзистенциальное мышление по сути дела отказалось рассматривать понятие бытия, слишком умозрительное и не подлежащее опытному ощущению (трансцендентное): познать его можно лишь неким мистическим слиянием с ним, в соответствии с платоновской традицией приносящим невыразимое знание-гносис. Вместо этого новое мышление предпочитает оперировать понятием экзистенции, познание которой достигается в опытном переживании собственного существования. Бытие непостижимо и вечно, а существование познается в каждое мгновение здесь и сейчас. В соответствии с этим классические философские системы передают статичную картину бытия, даже если это диалектика Платона или Гегеля, а экзистенциальное мышление представляет реальность в виде потока явлений, как непрерывный динамический процесс, внутри которого обнаруживает себя познающий его субъект [1].

В XX в. в сознании людей произошла революция не менее решительная, чем в XVII в. Тогда ученым стало ясно, что для объяснения движения планет и того, что созревшие яблоки падают именно на землю, а не уносятся под облака, вовсе нет необходимости прибегать к мистическим симпатиям и жизненной силе алхимиков или к непосредственному воздействию ангелов и Бога на астрономические тела. Все это объясняется начальным импульсом движения и законами Ньютона. Кто-то запустил вселенную, и теперь все, что происходит, совершается как результат первоначального толчка. Кто это сделал? Тогда, как и теперь, для значительной части образованных этот вопрос показался излишним: можно жить, наслаждаясь бытием и благами вселенной, и без его выяснения.

Признание общей теории относительности в начале XX в. дискредитировало и веру "своим глазам", и убедительность "здравого смысла", опирающегося на опыт пяти чувств. Ведущие философские направления этого столетия (экзистенциализм, феноменология, фрейдизм и др.) констатировали, что опыт человека шире и глубже, чем это можно описать в словесных и других знаковых формах.

Ханс-Георг Гадамер, признанный одним из ведущих философов XX в., вступая в спор с Гегелем, возглавившим в начале прошлого века путь к "полной победе разума", заключил, что "диалектика опыта получает свое подлинное завершение не в каком-то итоговом знании, но в той открытости для опыта, которая возникает благодаря самому опыту" [2]. "Опытен в собственном смысле слова тот, — делает вывод Гадамер, — кто помнит о человеческой конечности, тот, кто знает, что время и будущее ему не подвластны <...> Познание того, что есть на самом деле, — таков, следовательно, подлинный результат всякого опыта, как и всякого стремления к знанию вообще" [3].

Но реальность мира и бытия не укладывается в схему философского догматизма. "На самом деле", как его понимают в основных философских течениях XX в. — это не исчерпывающие ответы на все вопросы, а экзистенциальный опыт ощущения себя внутри потока жизни. Таков общий итог столетия. Смысл жизни заключается в самой жизни, а не в выводах, сделанных из нее. Он — в переживании самого течения жизни. Поэтому к жизни надо относиться как к непрерывно воспринимаемому опыту, а не как к решению задачи, совпадающему или не совпадающему с ответом в конце учебника.

Но и в учение Христа заложен именно динамический, а не статический подход к жизни, хотя люди очень часто стремятся перетолковать Его учение в юридических категориях, представить Бога лишь как Судию, в последний день выносящего окончательный вердикт, и вовсе не хотят видеть в Нем Того, перед лицом Которого непрерывно совершает свой выбор человеческая совесть. Сам Христос определяет Свой суд, как бы мы сегодня сказали, полностью экзистенциально: "Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы" (Ин 3:19). Это значит, что суд уже идет, идет непрерывно, мы живем в потоке совершающегося суда Божия и сами влечем себя на скамью подсудимых: "Я не сужу <...> ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир. Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день" (Ин 12:47—48).

Христианское учение — предмет ума или опыта?

Рационалистическое мышление господствует в христианском мире более трехсот лет. За этот период богословие хотя и приобрело иммунитет против рационализма, но в нем выработался своеобразный "комплекс неполноценности" перед позитивистской наукой и ее методологией. Только в первой четверти XX в. новые веяния в философском осмыслении бытия принесли осознание, что предмет богословия — опыт религиозный — не "научный" факт, воспроизводимый в эксперименте и поддающийся описанию математическим языком; он всегда уникален, неповторим и не фиксируется в качестве объекта "научного" наблюдения.

Смысл единения Двенадцати учеников Иисуса Распятого и Воскресшего, также как единения с ними всех вновь присоединяющихся членов Церкви, заключается в совершении Евхаристии. Благодаря этому совместному их действию все они получали общий евхаристический опыт, то есть само переживание любви Богочеловека, а не слова и формулировки учения. Что касается собственно христианского учения, то оно — всего лишь словесное описание евхаристического опыта христианской общины.

В противоположность этому, ересь — это попытка приходящих в Церковь внести в нее свою собственную систему понимания Бога и мира, основанную на опыте, чуждом опыту евхаристической общины.