Культура нашей речи – роскошь или целесообразность?

А.П. Варфоломеев

Экология современного русского языка рассматривается в заостренно прагматическом аспекте как крайне необходимый компонент региональной и федеральной социально-культурной политики. Предлагается оригинальная методика объективной количественно-качественной оценки богатства речи любого индивида и конкретные способы ее практического применения с внушительными социально-культурными и экономическими перспективами.

Всякому времени – свой язык…

Известно, что первый год нового тысячелетия – 2001 – Евросоюз решил объявить «годом языков». Приятная для филологического слуха новость (вдруг и у нас в России из-за этого что-нибудь гуманитарно-практическое произойдет?) отразилась в калининградских средствах массовой информации примерно так: «Будем повально изучать новые и традиционные (английский, немецкий, французский) языки, вспомним о тех, которые почти забыты… У нас, кроме великого и могучего русского, ценятся немецкий и английский… Чтобы считаться цивилизованным человеком, нужно владеть не одним языком. Лучше – английским, немецким и французским» [1]. Итак, на уровне массового сознания перспектива намечена: как можно больше иностранных языков, европейских и разных!

Но та ли эта перспектива, которая достойна стать приоритетной в ближайшей языковой политике России и воплотиться в конкретных шагах? Ведь само по себе знание иностранного языка, оторванное от потребностей интеллектуальной и практической деятельности человека, немногого стоит. В конце концов, ставший анекдотическим поручик Ржевский бегло лопотал по-французски, но был ли именно он героем своего времени? Или умение любого образованного бельгийца изъясняться и по-фламандски, и по-немецки, и по-французски само по себе приравнивает его к личности масштаба Грибоедова, тоже владевшего несколькими языками? Да ведь никто всерьез и не спорит у нас с мнением о пользе владения другими языками, а само их изучение поставлено достаточно широко. Может, и нет никакой проблемы – все у нас с языками благополучно, и на какой-то зарубежный год языков нечего поглядывать!

Есть проблема. Есть целая беда, даже из весьма бесцветной цитаты – на миг вернемся к ней – то ли торчит она ослиными ушами, то ли горчит злой иронией: «У нас, кроме великого и могучего русского, ценятся…». Кем же, где и в каких масштабах так безапелляционно русский ценится? Сегодня подобные слова звучат откровенной издевкой над горделивым тургеневским определением. Конечно, образовательные учреждения продолжают вести соответствующую работу, но видны ли воочию ее плоды там, где ранее они были более чем заметны: на страницах и полосах периодической печати, в книгоиздательской продукции, в речи дикторов и ведущих теле- и радиовещания, в текстах вступительных работ бесчисленных абитуриентов вузов – т.е. везде, где должен жестко культивироваться литературный русский язык?

Власть и язык

Давно замечено, что во времена социальных катаклизмов язык по-своему ставит диагноз болезненному состоянию общества, ибо он является естественной и основной формой выражения народного сознания. Пусть немногие, но живы еще те, кто помнит корчи русского языка в первые послеоктябрьские десятилетия: беспорядочное заимствование иноязычной лексики, неуместное употребление просторечия и жаргонизмов, мода на какое-то дикое аббревиатурное словообразование, противоестественное для русской фонетики произношение, примитивный синтаксис и т.п. Да все это еще увенчанное поспешной, а потому во многом непоследовательной реформой орфографии 1917-1918 гг.

Внешне ее цель выглядит вполне благопристойно – косметический ремонт устаревшей письменности. Но предпринимается это во время, когда новая власть еще толком не утвердилась, когда еще не окончилась война империалистическая и разгорается гражданская. Когда в стране царят голод и бандитизм. Трудно поверить в первоочередную необходимость именно этого мероприятия. Но и легко, если увидеть истинную цель этой реформы, – уничтожить интеллектуальную базу воспроизводства инакомыслия, ведь новое письмо неизбежно влечет переиздание всех книг, а что переиздавать – решила со своих позиций власть большевиков. Власть – инструмент управления обществом, а язык – важная деталь этого механизма. Речь не о внушении или каких-то загадочных способах воздействия на сознание и, соответственно, поведение людей (вроде «нейролингвистического программирования», в основе которого любой квалифицированный лингвист легко разглядит давно известную методику трансформационного анализа и непосредственных составляющих), а о решении путем манипуляций с языком определенных проблем, стоящих перед правительством.

Нынешняя вспышка любви к родным языкам в бывших республиках СССР также имеет двоякое объяснение. С одной стороны, это вполне естественное укрепление национального самосознания через соответствующую приоритетную языковую политику. С другой – возведение национальных барьеров, политическая и экономическая дискриминация иноязычного «некоренного» населения, выдавливание его с территории государства, что ярко наблюдается в «практическом языкознании» стран Балтии: в Эстонии, в Латвии, у наших ближайших соседей в Литве. Негоже оставаться в стороне, а надо, заботясь о своем языке, из этой помеси хорошего и дурного выделить и взять рациональное.

От Москвы до наших до окраин…

Сейчас уже на новом, более «цивилизованном» витке истории повторяется то же, что и в 20-30-х годах, – язык не обманешь! Всюду: и в Москве, и в Петербурге, и в нашей, физически изолированной от России Калининградской области – разрушаются нормативные рамки словоупотребления, стираются границы между общеупотребительной, жаргонной, разговорно-просторечной и бранной лексикой. Мутным потоком хлынули в русскую речь неразборчиво заимствованные саммит, дилер, консалтинг, маркетинг… Рекламные тексты изобилуют пошлыми, а порой просто срамными двусмысленностями («Время ЕВ!», «Ты хочешь?» – с соответствующей визуализацией).

В столице высокооплачиваемые имиджмейкеры работают так «эффективно», что председатель правительства публично обещает «мочить террористов даже в сортире», а потенциальный кандидат в президенты России говорит перед телекамерами о том, как СМИ, «извините, мочат» неугодных властям кандидатов в Госдуму (академик хотя бы извиняется за использование лексики из обихода шпаны). Аббревиатуры? Пожалуйста: «ГИБДД», – так и хочется узнать имя генерала-автора! Произношение? У популярного телеведущего передачи КВН неправильный мягкий звук [ж’] в слове «жюри» несколько десятилетий кряду воспринимался как некоторая милая оригинальность, но, когда такой звук появился в исполнении новоиспеченных «звезд» экрана, то простите… Будем тогда произносить и «пара[ш’]ют», и «бро[ш’]юра»? А правильное ударение в слове «обеспечение» не удается постигнуть доброй половине ведущих столичных и калининградских экономистов и политиков.

В резком понижении культуры речи регионы от центра не отстают. В заголовке цитированной выше статьи – слова «спикаете», «шпрехаете». Молодежный жаргон перенасыщен бранной лексикой, междометным мычанием, все более закрыт для непосвященных. И так далее… Плачевное состояние современного русского языка, конечно же, не секрет для культурной общественности, но кто слышит сейчас ее робкие и бессистемные призывы в средствах массовой информации? Во все более далеком прошлом остались постоянные рубрики на газетных страницах, тематические циклы на радио и телевидении, прививающие широкой общественности вкус к правильной и богатой русской речи.

Не хватает только реформы письма. Хотя… С некоторых пор мы вдруг стали встречать некое новое написание «Таллинн», на карте появился труднопроизносимый «Кыргызстан», т.е. исторический (традиционный) принцип отечественной транслитерации тихой сапой трансформируется? Кто-то сделал великодушный жест в пользу эстонского и киргизского языков за счет русского, нанеся ущерб национальному языковому достоинству, и соответствующие народы сразу это оценили и стали нас больше любить? Тогда надо быть последовательными, переименовать Генриха Гейне в «Хайнрика Хайне», Рим назвать «Ромой» – сразу на нас обрушатся немецкие, итальянские и прочие инвестиции! А не так давно министр образования с телеэкранов ничтоже сумняшеся возвестил об отмене правил переноса слов (!?)…

Россия дорого заплатит?

Нагляднее всего пренебрежение к языку проявляется тогда, когда профессиональным полем деятельности является он сам. Вот яркий и свежий пример, столичный и масштабный:

«Когда офицеры-спецпропагандисты… морщили лбы над текстом листовки-страшилки… им и в самом фантастическом сне не могло присниться, что их неказистое творение сильнее всего достанет самого президента США Клинтона. Рассвирепевший Билл никогда еще не бросал таких лютых реплик в нашу сторону: «Россия дорого заплатит за ультиматум Грозному!». Свидетели рассказывают, что после этих слов Борис Ельцин чуть ли не схватился за ядерный чемоданчик» [2].

История наделала много шуму: сначала наши военные многословно и неуклюже оправдывались, затем Ельцин во время пребывания в Пекине многозначительно напомнил Клинтону, что Россия обладает ядерным оружием, а потом Путин сглаживал для Клинтона слова Ельцина…

Проанализируем ситуацию с чисто лингвистических позиций. Ключевое выражение «Россия дорого заплатит за ультиматум Грозному!», якобы содержащее угрозу, – это продукт синхронного перевода, следовательно, русская фраза принадлежит переводчику, и вопрос переходит в плоскость оценки адекватности перевода и лингвистической компетентности переводчика. Семантика угрозы может заключаться в словосочетании «…дорого заплатит (-ишь, -ите) за…», когда оно выступает в роли фразеологического сочетания с синтаксически связанным значением 2-го или 3-го лица будущего времени данного глагола, а может, и не заключаться, если это свободное словосочетание с прямым значением слов. Ответ обнаруживается только в контексте окружающих предложений. Кроме того, употребление фразеологии в тексте перевода правомерно лишь при наличии соответствующих идиом в переводимом тексте – это азы техники перевода! Значит, для объективной оценки ситуации просто необходимы английский и русский контексты.

А понимание этой необходимости – это уже вопрос профессиональной, в том числе и лингвистической компетенции журналистов, но исходный текст в доступных широкому читателю средствах массовой информации не тиражируется, зато сама угроза усиленно педалируется («рассвирепевший Билл», «лютая реплика») в неуместном для разговора о войне тоне ерничества и коммунально-кухонной склоки («здесь вам не тут!», «листовка-страшилка», «неказистое творение сильнее всего достанет самого президента США», «схватился за ядерный чемоданчик»).

Невнятная история закончилась ничем. Ее вообще не было бы, если бы перевод был осуществлен профессионально, если бы журналисты вникли в языковую сторону сенсации и вместо того, чтобы воспроизводить опасный перевод, дезавуировали его на своем уровне. А так простой, ремесленный вопрос перерос в дипломатическую проблему с конфузным финалом: как поведал очередной, тоже тиражом в 700 тысяч экземпляров номер газеты, «Клинтон фактически вполуха слушал хозяина Кремля, с улыбкой заметив, что не стоит воспринимать слова Ельцина всерьез» [3].

Имелись ли сугубо экономические последствия языкового непрофессионализма переводчиков и журналистов? Конечно же! И курс валют подергивался, и фондовая биржа ворочалась, и выгодные договоры не подписывались, и в кредитах кое-кому отказывали, а уж всяким консультантам-референтам-советникам сверхурочно плачено было немерено. Возможно ли точно подсчитать все убытки?

Другой пример, тоже свежий, калининградский, казалось бы, незначительный: «Фура была загружена 12 поддонами, на которых плотно располагались сосновые брусья, полые внутри!» [4]. Очень хотелось бы увидеть что-то, полое снаружи! И с запятыми на этой же полосе самой авторитетной в регионе газеты не все в порядке.

Этот пример тоже касается денег, которые газета заплатила автору, редактору и прочим причастным сотрудникам за неквалифицированную работу и, возможно, потеряла при этом придирчивого читателя с его деньгами на подписку.

И в первом, и во втором случае, несмотря на разницу масштабов, отсутствует одно и то же – действенный и системный контроль над профессионально необходимым уровнем культуры речи.

Экология языка как прагматика культуры речи

Всякий согласится, что обществу невыгодно содержать косноязычных учителей-филологов, редакторов или переводчиков, непосредственно работающих с языком, – они окажутся профессионально несостоятельными. Но почему проявляется снисхождение в этом плане к дипломированным, но с неважной речью судьям, прокурорам или политикам, использующим язык в качестве одного из основных орудий своего труда? Продуктивно ли доверять руководство коллективами чиновникам с низкой культурой речи – повседневного средства их деятельности? Разумеется, нет! И экономически целесообразно поставить всех перед необходимостью хорошо знать свой язык и постоянно поддерживать рациональный уровень культуры речи, придав ему статус одного из определяющих критериев служебного соответствия.

Чтобы управлять автомобилем, не нанося никому физического или материального ущерба, нужно доказать свое умение водить определенные категории транспорта. Это подтверждается соответствующим документом – водительскими правами, получить которые, не умея правильно пользоваться рулем, невозможно. Речь – тот же руль в управлении большими или малыми коллективами любого профиля, но все ли руководители умеют таким рулем правильно пользоваться? И какой «речевой сертификат» это определяет? Ни школьный аттестат зрелости, ни диплом о высшем образовании таковыми не являются, там уровень владения языком – рядовая оценка, а потому – занимай любую должность! Водитель же транспорта из седла мотоцикла в кабину автопоезда запросто не перепрыгнет, нужно будет получить права иной категории.

Нарастающим загрязнением окружающей среды обеспокоено сегодня все цивилизованное человечество. Проблема экологии становится животрепещущей. Но ведь загрязнение языка есть не что иное, как отравление социальной среды, и пора всерьез задуматься об экологии языка, как уже несколько лет назад призывали сделать некоторые калининградские специалисты, предлагая первые конкретные шаги в этом направлении [5]. Если глаза человека – зеркало его души, то речь – зеркало мысли, продолжение которой – дела. И не может быть ясной мысли и наилучшим образом исполненных дел при низком уровне развития речи. Экология языка – это и настоятельная экономическая потребность, а не только призыв к нравственному самосовершенствованию.

Русскому языку – свое время! Московское?..

На фоне грядущего общеевропейского внимания к языкам представляется своевременным официально, на федеральном уровне признать, что пришло и время русского языка, объявить в России 2001 год Годом русского языка. В многонациональной стране поддержка общегосударственного языка необходима и естественна. Конечно, есть она и у нас, но осуществляется в основном в рамках системы общего образования в виде одного из ее рядовых компонентов. За ее пределами не целостная и продуманная языковая политика, а отдельные, причем не обеспеченные исполнительским механизмом законы да самодеятельные ведомственные постановления и инструкции.

Очевидно также и то, что одномоментно в масштабах всей России всех за парты не посадить и экзамен по русскому языку сдавать не заставить – это абсурдно, да и не нужно. Важно начать Годом русского языка процесс укрепления его статуса, и процесс этот должен естественным и постепенным образом (а это уже пусть будут и годы!) вписаться как в существующую систему образования, так и в сферу правовых и производственных отношений.

Структурным стержнем всего процесса может стать некий «сертификат русской речи», в котором будет количественно (оценкой) отражаться уровень культуры речи владельца. Этот документ, подобно паспорту, медицинской страховке или водительским правам, должен сопровождать человека в течение всей трудовой жизни и играть свою роль в его социальном и профессиональном росте, т.е. обязательно учитываться работодателем в конкурсных ситуациях или при определении соответствия квалификационным требованиям. Обязательность необходима при трудоустройстве на госслужбу или предприятия муниципального, регионального или федерального владения в зависимости от уровня соответствующей правовой регламентации. Собственники иных, негосударственных форм станут учитывать при найме на работу фактор культуры речи сотрудника сами, увидев здесь свою выгоду.

И это не должно восприниматься как ущемление прав личности, как не считается таковым требование медицинской справки при устройстве поваром или тех же водительских прав у желающего работать шофером. Документ должен быть открытым для внесения изменений (рекомендаций). Впервые пусть его выдает школа на основе отметки по русскому языку (как повысится отношение к его преподаванию и стимул получить высокую оценку!). Естественное течение времени сделает документ массовым, а потом и всеобщим, а сегодняшние взрослые пусть озаботятся своей речью лишь при переходе на новую работу, обратившись за сертификатом в уполномоченные для этого «Центры речи» (их легко создать при существующих государственных учреждениях образования).

Заметим, что каких-то значительных изменений в действующих ныне правовых и образовательных механизмах вовсе не потребуется, как не потребуется и заметных финансовых издержек, поскольку все основывается всего лишь на небольшой функциональной трансформации имеющихся структур.

Ситуация сложилась благоприятная: Год русского языка будет реальным шагом к гуманитарному сближению с объединяющейся Европой; новый состав Государственной Думы может обратить свое законодательное внимание на языковую политику России; Министерство образования найдет достойное место культуре русского языка в своих мечтах о двенадцатилетней школе, тем более что им уже сделаны реальные шаги в этом направлении в рамках гуманитаризации высшей школы: курс русского языка становится обязательным для всех специализаций!

…Местное время!

Наивно полагать, что административная система воздействия на уровень культуры речи возникнет по высочайшему мановению из Москвы. Кто-то должен этот процесс начать, практически подтвердив свою заинтересованность и проиллюстрировав реальность своих предложений. Сейчас что-либо значительное происходит в центре только по инициативе из регионов. Почему бы Калининградской области не заняться этим делом у себя дома, заодно напомнив остальной России о своем существовании? И напомнив не в связи с набившими оскомину льготами особой экономической зоны, а о самом для нас важном, что определяет все остальное в нашем будущем, в том числе и сомнительные льготы (они же «компенсация за эксклавность», «черная дыра для российской экономики», «легальное уклонение от таможенных платежей» – выбирайте по вкусу!).

Есть один щекотливый вопрос, громко говорить о котором у нас полуприлично, что ли. Вопрос об особом статусе Калининградской области. Уже давно витают идеи сепаративного решения этого вопроса. С кем мы? В Москве как-то привыкли, что мы – часть России, и особенно не волнуются, губернская администрация загадочно помалкивает, а профессор из университета финского города Турку уже «видит три основных варианта для Калининградского региона по включению в Евросоюз» [6]. Официальное внимание калининградцев к проблемам государственного языка России будет косвенным, но совсем не лишним напоминанием, с кем мы.

Региональный «Центр культуры речи» целесообразно создать при КГУ, где сосредоточены квалифицированные кадры и установлены связи с городами региона, причем не только по линии системы образования. В лаборатории речевого профилирования при кафедре общего и русского языкознания создана методика объективной оценки индивидуального богатства речи любого человека и доведена до уровня «промышленного» использования реализующая ее компьютерная программа [7]. Открывать Центр можно хоть завтра.

Автоматическая экспресс-оценка оценка богатства речи

Культурная речь априорно предполагает грамотность письма. Но грамотность вовсе не предопределяет культуру речи. Здесь важнейший критерий – ее богатство, понимаемое как определенная степень разнообразия в использовании тех или иных языковых знаков. «Очевидно: речь тем богаче, чем она разнообразнее по своей языковой структуре, и это обстоятельство позволяет как бы отождествлять понятия богатства и разнообразия речи, – замечал один из патриархов отечественного языкознания. – Чем больше различных и различаемых сознанием читателя или слушателя языковых знаков, их признаков и их сцеплений приходится на одну и ту же «речевую площадь», на одно и то же «речевое пространство», тем речь богаче, разнообразнее» [8]. Какие именно знаки в сложной иерархической системе языка в первую очередь требуют характеристики уровня своего разнообразия как уровня богатства речи? Исходя из современных психолингвистических представлений, можно утверждать, что это, с одной стороны, лексика (слово – уже оформленный к речевому акту элементарный «строительный материал»), с другой – синтаксис (предложение – коммуникативный результат). Поэтому оценка богатства речи и основывается на показателях-коэффициентах лексического и синтаксического разнообразия в их сравнении со среднестатистической нормой для соответствующей возрастной (социальной, профессиональной и т. д.) группы.

Пример автоматической оценки разнообразия речи

№	Слово	Лекс. коэф. (ЛК)	Норма	Синт. коэф. (СК)	Норма
100	достойна	0,80	0,75 < ЛК	0,08	0,10 > СК

Объект оценки – речь автора статьи, которую вы сейчас читаете, на участке первых ста слов ее текста. Оценка положительная: лексическое разнообразие значительно выше границы нормы (0,80 > 0,75), как и синтаксическая сложность ниже границы примитивности (0,10 и выше; а у нас – 0,08 < 0,10). Процесс экспресс-анализа занял менее трех минут. Область применения предлагаемой методики видится очень широкой и за пределами обсуждаемой проблемы. Вполне очевидна возможность коммерческих услуг этого рода заинтересованным физическим и юридическим лицам, сулящая быструю самоокупаемость

P.S.

Пока готовился этот материал, обнародовано сообщение о создании при Правительстве Российской Федерации Совета по русскому языку под руководством заместителя председателя Правительства РФ В. Матвиенко. Наряду с нею туда входит не только не любящий правил переноса слов министр образования РФ В. Филиппов, но и ректор Петербургского университета, лингвист высочайшей квалификации профессор Вербицкая, выдающиеся мастера русского литературного слова писатели В. Распутин и В. Розов. Основная задача Совета: «Подготовка для правительства РФ рекомендаций по осуществлению государственной политики в области развития, распространения и сохранения чистоты русского языка» [9].

Что тут скажешь? Вроде бы – как услышали!

А мне грустно: не понимаю, как правительство РФ будет развивать чистоту русского языка.

Список литературы

1. Пухова О. Вы «спикаете» или «шпрехаете»? // Точка опоры. Калининград, 1999. 10 дек.

2. Баранец В. Здесь вам не тут! // Комсомольская правда. 1999. 9 дек.

3. Овчаренко Е., Умеренков Е. Кто ответит Ельцину за смешки Клинтона? // Комсомольская правда. 1999. 11 дек.

4. Шевченко И. Сосна с табачной начинкой // Калининградская правда. 1999. 23 дек.

5. Бабенко Н.Г., Берестнев Г.И., Варфоломеев А.П. Экология языка: к проблеме состояния языковой среды в Калининграде и Калининградском регионе // Вестник Балтийского научного центра. Калининград, 1996. № 1 (6). С. 59-66.

6. Елизарова Л. В каком «измерении» будем жить? // Калининградская правда. 1999. 23 дек.

7. Варфоломеев А.П. «Богатство речи» как предмет изучения и средство обучения // Актуальные проблемы общего и профессионально-педагогического образования. Калининград, 1999. С. 81-86.

8. Головин Б.Н. Основы культуры речи. М., 1988. С. 208-209.

9. Совет по русскому языку // Калининградская правда. 2000. 20 янв.

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://elib.albertina.ru