Младший из братьев Бурлюков Николай Давидович принимал участие практически во всех футуристических изданиях и выступлев Санкт-Петербурге и Москве, но персонального поэтического сборника так и не выпустил.

В рецензии на "Садок судей" (СПб., 1910) В.Брюсов отметил, что в стихотворениях Н.Бурлюка "попадаются недурные образы". Н.Гумилев, рецензируя сборник "Садок судей 2" (СПб., 1913), охарактеризовал (наряду с хлебниковскими) произведения Н.Бурлюка как "самые интересные и сильные".

Н.Бурлюк, по словам Б.Лившица, "был подлинный поэт, то есть имел свой собственный, неповторимый мир, не укладывавшийся в его рахитичные стихи, но несомненно существовавший". Тот же Лившиц вспоминал, что "Николай Бурлюк собирался вступить в гумилевский "Цех поэтов", очевидно, рисовавшийся ему неким парламентом, где представлены все литературные партии".

Эстетическая умеренность Н.Бурлюка, отсутствие в его творчестве ярко выраженного футуристического экспериментаторства позволили К.Чуковскому назвать его "посторонним" среди будетлян: "Он даже немного сродни трогательной Елене Гуро. В своих кратких, скудных, старинных, бледноватых, негромких стихах он таит какую-то застенчивую жалобу, какое-то несмелое роптанье. И робкую какую-то мечту... Он самый целомудренный изо всех футуристов: скажет четыре строки, и молчит, и в этих умолчаниях, в паузах чувствуешь какую-то серьезную значительность...

Грустно видеть, как этот кротчайший поэт напяливает на себя футуризм, который только мешает излиться его скромной, глубокой душе". Не случайно Н.Бурлюк отказался подписать самый резкий по тону футуристический манифест "Идите к черту", "резонно заявив, что нельзя даже метафорически посылать к черту людей, которым через час будешь пожимать руку". Кроме стихов Н.Бурлюк писал лирическую прозу.

Участвовал в Гражданской войне на стороне белых и, вероятно, погиб.