Аннушкин В. И.

Будучи сыном священника Харьковской губернии, первоначальное образование получил в Харьковском коллегиуме. Как лучший ученик в 1799 г. он был направлен в Киевскую академию, где был поражен благородством обхождения и образованностью наставников, учившихся в Московском университете и за границей. Здесь он много читал философские сочинения, “основанные на естественном здравом смысле”, занимался древними языками. По окончании курса в академии в 1803 г. был определен в Харьковский коллегиум преподавателем самых разных предметов: пиитики, математики, греческого, латинского и французского языков.

В январе 1809 г. Толмачев был вызван в Санкт-Петербург и назначен преподавателем русского языка в семинарии, а затем — в академии, помещавшейся в Александро-Невском монастыре. Перейдя на службу в Министерство народного просвещения (1814 г.), Я.В. Толмачев впоследствии был назначен ординарным профессором Главного педагогического института, а по преобразовании в 1819 г. института в Петербургский университет сохранил за собой кафедру; в 1826 г. он был выбран деканом историко-филологического факультета. Как профессор института Я.В. Толмачев пользовался успехом; его вечерние лекции на дому посещались слушателями, среди которых были “многие даровитейшие и образованнейшие офицеры гвардии”.

В университете Я.В. Толмачев читал курсы “Критической истории произведений русской словесности”, “Теорию слога и разных родов прозаических сочинений”, “Об изящном”, а в 1830 г. — “Науку языковедения”. В 1823—29 гг. состоял преподавателем военного слога в школе гвардейских прапорщиков — для этой школы он составил учебник “Военное красноречие” (1825). Впрочем, в основу первой части учебника легло предыдущее сочинение “Правила словесности, руководствующие от первых начал до высших совершенств красноречия” (1815; 2-е изд. — 1822). При преобразовании университета министром Уваровым в 1832 г. Толмачев был уволен в числе нескольких профессоров, которых посчитали “отсталыми”.

Развитие риторики в 20-30-е годы XIX в. привело к ряду интересных интерпретаций терминологии словесных наук. При кажущемся сходстве терминологии наиболее влиятельные авторы по-своему интерпретируют и развивают понимание сущности и взаимодействия как словесных наук, так и взаимодействия словесности с другими науками. Так, Я.В. Толмачев, в основном развивающий свою теорию в направлении, заданном А.Ф. Мерзляковым, разделяет понятия словесность, красноречие и витийство: словесность - “природная, обыкновенная способность изъяснять свои мысли и чувствования голосом”, - не имеет “отличительных качеств”; красноречие - “способность, показывающая отличное искусство выражать оное ясно и красиво”; витийство - “способность ... выражать сильно и убедительно”. Способность получается человеком от природы, а “искусство ... приобретается наукою: сию науку называют риторикою. Итак, риторика есть та наука, которая содержит правила, руководствующие к красноречию и витийству”. Я.В. Толмачев дает самое краткое определение риторики: “наука красноречия”, или: “предметом риторики можно почесть систему правил, касающихся до красноречия”. Подобно В.К. Тредиаковскому, преувеличенно утверждавшему приоритет “элоквенции” над всеми науками, Я.В. Толмачев проводит мысль о пользе “всех наук, обогащающих ум познаниями, особливо наук умозрительных” - для лиц, “занимающихся словесностью”. Для этих лиц существенно необходима “наука слова” - и Я.В. Толмачев предлагает не путать ее со “словесностью”. Предметами “науки слова” являются “мысли, слова и соглашение одних с другими: правильному действию мыслей учит логика; правильному употреблению слов грамматика; правильному соглашению мыслей со словами, показывающему известную степень искусства в употреблении речи, научает риторика” [Толмачев 1825: 4]. Логика и грамматика считаются “предварительными науками” в отношении к риторике. При этом необходимою основою для занимающихся словесностию (уже, видимо, в значении “науки” или “искусства” - А.В.) будут как всеобщая, философская грамматика (“наблюдения над языком всего рода человеческого”), так и частная грамматика (изучение языка “какого-либо народа”. Я.В. Толмачев, поздний современник А.Ф. Мерзлякова, несомненно следовавший последнему в определениях риторики и красноречия, тем не менее, делает главу “О источниках изобретения” одной из основных в своем учебнике (“Правила словесности” 1815 г. вошли первой частью в “Военное красноречие” 1825 г.). “Источниками изобретения называются общие места, из которых писатели берут мысли для распространения предложений” - это тот тезис, который вызовет едкую иронию К.П. Зеленецкого относительно невозможности изыскивать мысли из общих мест (см. ст.: Зеленецкий К.П.).

Общие места (топы, источники изобретения) одними риторами в русской традиции оцениваются положительно (М.В. Ломоносов, Я.В. Толмачев, Н.Ф. Кошанский), другими - отрицательно (М.М. Сперанский, А.Ф. Мерзляков, К.П. Зеленецкий). Первые не могли не знать аргументацию своих противников. Уже Ломоносов призывал не следовать “правилам” механически. Его последователи развили учение об источниках изобретения достаточно своеобразно. Я.В. Толмачев называет следующие общие места: 1. целое и части, 2. роды и виды, 3. действия и страдания, 4. качества (принадлежности предмета, показывающие, каков известный предмет), 5. принадлежности (все то, что приписывается предмету), 6. противоположное (те предметы, которые вместе быть не могут), 7. место, 8. время, 9. причины (все то, что собственною силою произвело вещь; виды причин: 1) главная или действующая; 2) вещественная; 3) конечная; 4) служащая орудием - инструментальная (ср. виды причин - “вин” в риториках петровского времени в главе 2); 10. обстоятельства (обстоятельно описан тот предмет, о котором сказано: кто он? что он, действует ли, или страждет? где...? каким пособием...? для чего...? каким образом... и, наконец, когда...?); 11. определение и описание (первое - краткое описание предмета, показывающее род и одни отличительные принадлежности, во втором - “исчислены все его отличительные свойства”).

Наиболее своеобразен Я.В. Толмачев в учебнике «Военное красноречие», где среди душевных доблестей военного витии выделяет «основательность и быстроту ума, твердость и благородство духа».