1) психология личности юриста с направлениями:

• психологические требования к личности юриста,

• психологические свойства личности,

• психологические особенности профессионального мастерства,

• профессионально-психологическая подготовленность юриста,

• психология профессиональной культуры юриста,

• психограммы юридических специальностей;

2) психология управления в правоохранительных органах, включающая:

• психологическую концепцию управления в правоохранительных органах,

• личность в системе управления,

• психологию личности руководителя правоохранительного органа,

• психологию управленческой деятельности руководителя, ее стиля и методов,

• психологическую структуру организации управления,

• психологию текущего управления,

• психологию организации деятельности служб и подразделений правоохранительного органа,

• психологические пути совершенствования управления в условиях гуманизации и демократизации жизни общества,

• психологию взаимодействия правоохранительных органов,

• психологию взаимодействия правоохранительных органов с другими органами, структурами, общественными формированиями и населением,

• психологическое обеспечение нововведений в правоохранительных органах;

3) психология работы с персоналом правоохранительных органов, включающая:

• профессионально-юридическое ориентирование,

• особенности психологического отбора в юридические образовательные учреждения и правоохранительные органы,

• психологию юридического образования,

• психологию коллектива правоохранительного органа,

• психологию правового воспитания сотрудников правоохранительных органов,

• морально-психологическую подготовку юриста,

• психологию формирования профессионального мастерства юриста,

• профессионально-психологическая подготовку юриста,

• психологические особенности укрепления организационного порядка и дисциплины в правоохранительных органах,

• психологию научной организации труда в правоохранительных органах,

• психологию профилактики и преодоления профессиональной деформации личности сотрудника правоохранительных органов,

• психологические особенности подготовки и повышения квалификации управленческих кадров;

4) психологическая служба в правоохранительных органах. Раздел приобрел важное значение в современных условиях в связи с созданием психологических служб в МВД, ФСБ, Федеральной пограничной службе и зарождением их в других правоохранительных органах. В этом находит признание практиками возможностей юридической психологии и вместе с тем ожидание, что надежды на нее и работающих в ней практических психологов оправдаются. Огромна ответственность сейчас всех, кто работает в системе юридической психологии, ответственность за удовлетворение ожиданий и будущее юридической психологии. Если практика разочаруется, это может повлечь за собой тяжелые и долговременные последствия для юридической психологии. Потерять престиж легче, чем его завоевать, а тем более повторно. Необходимы общие усилия всего корпуса юридических психологов для оказания помощи психологической службе, забота о ее успехах, усиленная разработка эффективных технологий психологической работы.

Все разделы неплохо развиты, но слабо освещены в широкой печати.

Третья часть — психологические технологии в правоохранительной деятельности — чрезвычайно важное для правоохранительной практики направление исследований и практических разработок. Оно начало по существу создаваться и расширяться с середины 80-х годов опять-таки при активном участии сотрудников Академии управления МВД и Психологического отдела НИИ Прокуратуры. Сейчас оно включает два обширных раздела:

1) психологические действия в правоохранительной деятельности с направлениями:

• психологический анализ профессиональных ситуаций,

• психологический анализ юридических фактов,

• психологический портрет и его составление,

• изучение человека в психологическом наблюдении,

• визуальная психодиагностика криминальных признаков

• составление психологического портрета преступника по следам на месте преступления,

• психологическое наблюдение за группой,

• психология профессионального общения, установления контакта и доверительных отношений,

• психология правомерных психологических воздействий,

• психологический анализ сообщений граждан,

• психология диагностики лжи и скрываемых обстоятельств,

• юридическая психолингвистика,

• психология разоблачения маскировок, инсценировок и ложного алиби,

• внеэкспертные формы использования специальных познаний психолога в уголовном судопроизводстве,

• нетрадиционные психологические методы раскрытия преступлений,

• судебно-психологическая экспертиза,

• посмертная судебно-психологическая экспертиза;

2) психотехника в работе юриста. В современном виде раздел включает направления:

• психотехника речи,

• психотехника использования речевых средств,

• психотехника использование неречевых средств,

• психотехника построения высказываний,

• психотехника речевого доказывания и опровержения возражений,

• психотехника воздейственности речи,

• общая психотехника профессионального мышления юриста,

• психотехника рефлексивного мышления и др.

Начало изучению психотехники было положено 100 лет назад П.С. Пороховщиковым (П. Сергеич)¹, а в последние 10—20 лет оно особенно активизировалось.

Четвертая часть — психология видов правоохранительной деятельности — объединяет юридико-психологические исследования решения разных правоохранительных задач разными правоохранительными органами. Она представляет собой конкретизацию общих психологических подходов и рекомендаций, относящихся к предыдущим трем частям юридической психологии, и дополняет их новыми.

Эта часть включает разделы:

1) психологические особенности решения разных правоохранительных задач с направлениями:

• психология профилактики преступлений,

• психология предупреждения преступлений несовершеннолетними,

• психология профилактики рецидивной преступности,

• психология обеспечения безопасности граждан,

• психология гражданско-правовой работы,

• психологические аспекты борьбы с различными видами преступлений,

• психология раскрытия преступлений («оперативная психология», «психология оперативно-розыскной деятельности»),

• психология расследования преступлений и др.;

2) экстремально-юридическая психология. Этот раздел в связи с обострением криминальной ситуации в стране получил интенсивный импульс к развитию в 90-е годы. Он включает направления:

• психологические особенности экстремальных ситуаций в правоохранительной деятельности,

• экстремально-психологическая подготовленность сотрудника,

• экстремально-психологическая подготовка сотрудника,

• психологическая подготовка начальствующего и командного состава к управлению в экстремальных условиях,

• боевая готовность и бдительность сотрудника,

• психологические аспекты задержания вооруженных правонарушителей,

• психологические основы ведения переговоров с преступниками,

• морально-психологическое обеспечение действий сотрудников правоохранительных органов при чрезвычайных обстоятельствах,

• психология управления силами и средствами правоохранительных органов при чрезвычайных обстоятельствах.

3) психологические особенности деятельности разных правоохранительных органов. Система правоохранительных органов, как отмечено выше, включает в себя органы судебной системы, обеспечения охраны порядка и безопасности, предварительного следствия и дознания, прокуратуру, органы правового обеспечения и правовой помощи и негосударственные организации обеспечения правоохраны. Всего их около двадцати. У них есть общие функции и направления деятельности, но есть и особенности, есть своя специфика, определяемая задачами, условиями, объектами, формами и методами ее осуществления, есть свои особенности психологии.
Поэтому научно корректно, практически важно развивать психологические исследования и разрабатывать практические рекомендации по каждому виду правоохранительных органов. Пока такое делается в МВД, ФСБ, Федеральной пограничной службе, органах, исполняющих наказания. Начата работа по таможенным органам и налоговой полиции.

Психологические особенности деятельности других правоохранительных органов еще ждут своих исследователей.

¹ П. Сергеич. Искусство речи на суде. - М., 1988.

1.4. Специальная методология юридической психологии

Методология и ее уровни. Методология — учение о принципах построения, формах и способах познания. В методологии воплощен весь опыт эмпирического и научного познания действительности людьми. Всякая система знания настолько научна, насколько прочен ее методологический фундамент. Самые грубые ошибки, причем часто не замечаемые, происходят из-за нечеткости методологических позиций. Опора на методологию открывает принципиально верные пути выхода из любых умственных и практических тупиков. Для юридической психологии, призванной разобраться в самых сложных жизненных коллизиях, в «вихрях» и «водоворотах» человеческих страстей и деформаций, методологическая надежность имеет особое значение.

Есть четыре уровня методологии: уровень общенаучной методологии, частной методологии психологической науки, специальной методологии юридической психологии и уровень методики юридико-психологического исследования. Общая и частная методологии — общая основа любого познания и психологического, в частности. Третий и четвертый уровни максимально отражают ту своеобразную феноменологию, которая присуща только юридико-психологической реальности и позволяют познавать и влиять на нее наиболее специфично и профессионально.

Общенаучные и психологические принципы. В психологической науке эти принципы разработаны в едином комплексе, и юридическая психология использует их для решения стратегических вопросов применительно к специфике юридико-психологической реальности. К. важнейшим из них относятся:

• принцип объективности, обязывающий строить систему научного знания строго в соответствии с объективной реальностью, отражать в ней только то, что действительно существует. Необходимо принимать все меры для исключения влияния на научные знания пристрастий, личных взглядов, предубеждений, корпоративной солидарности, амбициозности и низкой подготовленности того (тех), кто проводит исследования и претендует на вклад в создание научной картины юридико-психологической реальности;

• принцип детерминизма (причинности, каузальности), отражающий объективно существующие в мире причинно-следственные связи и предписывающий обнаруживать причины юридико-психологических явлений, а также рассматривать последние как причину тех или иных следствий в правовой сфере. Установление причин — важнейшее условие разработки конструктивных предложений по совершенствованию практики, в противном случае они будут «бить» по следствиям и ничего не улучшать;

• принцип взаимосвязи и взаимодействия вытекает из факта существования изучаемых явлений в окружении других, с которыми они связаны и взаимно влияют друг на друга. Если изучаемое психологическое явление попадает в систему связей с другими психологическими или непсихологическими явлениями, то оно как-то будет изменяется под их влиянием и в то же время, изменившись, окажет какое-то обратное влияние. В юридико-психологической реальности трудно, даже невозможно, найти что-то, что можно понять изолированно, вне взаимосвязей с другими явлениями, условиями или событиями. Так, возникнув, скажем, под влиянием какой-то нормы права, юридико-психологическое явление (следствие) не пассивно следует ему, а меняет регулирующую силу нормы, увеличивая или ослабляя ее. Это необходимо учитывать при изучении психологических явлений и их возможностей изменять правовые;

• принцип системности развивает предыдущий и противостоит функционализму — упрощенному схематическому представлению, что психическая деятельность протекает как простая сумма отдельных, локальных психических актов (например, познавательных или эмоциональных). Между тем, и сама психика системна и ее проявления системны. Так, ошибочно полагать, что наличие у человека какого-то качества (неуравновешенность, вспыльчивость, агрессивность, и др.) является причиной преступления. Преступления совершают не какие-то отдельные качества, а личности. Преступление — всегда личностный акт, в котором обнаруживается весь внутренний мир человека, санкционирующий проявление каких-то «криминогенных начал» и регулирующий их проявление. Агрессивностью, например, обладают миллионы людей, но только малый процент их совершает преступления. Никакой поступок человека нельзя также понять вне системы его жизнедеятельности — «цепочки» жизненных актов, объединенных определенной линией поведения в жизни, образа жизни, выступающих более сложными системностями и влияющих на каждый поступок. Например, алкоголизм — не просто какой-то отдельный порок в организме человека. Это образ жизни, особая система жизненных ценностей, особый взгляд на мир, специфическое мировоззрение, психология. Алкоголизм не вылечить никакими уколами или пилюлями, не изменив психологию личности как системной целостности, не вырвав «алкогольную душу». Научиться психологически влиять на человека — значит научиться влиять на его психику как систему, научиться оказывать не разовые, а комплексные и системные влияния в соответствии с социальными и юридическим целями и задачами;

• принцип развития выражает органически присущие миру и психике динамизм и изменчивость, обнаруживающиеся в истории всего человечества, в жизни каждого человека и в каждом психологическом акте. Подобно тому как каждый индивид во время внутриутробного развития в чреве матери за Девять месяцев анатомически и физиологически повторяет весь путь эволюции человека от клетки до готового к рождению зародыша человека, так и ребенок, появившись на свет, в своем прижизненном развитии (онтогенезе) проходит психологическую эволюцию, во многом повторяющую, но в миллионы раз ускоренную, историю развития психологии человека от питекантропа до современного. Только результаты психологического развития каждого человека далеко не однозначны, индивидуализированы и в решающей степени обусловлены обстоятельствами истории его жизни и его собственной

активности. Это относится практически ко всем психическим процессам, состояниям и свойствам человека. Поэтому к каждому человеку нельзя подходить с однажды сложившимися мерками. Психологическую данность надо рассматривать как срез на пути непрерывного ее изменения с определенными тенденциями, идущими из прошлого в будущее. Важно раскрыть именно их, понять движущие силы, найти при необходимости способы их изменений. Принцип развития - основа научного и практического оптимизма, веры в возможность целенаправленного достижения прогрессивных изменений психологии человека при решении задач укрепления правопорядка;

• принцип взаимосвязи психики и деятельности констатирует неразрывность этих двух важнейших феноменов. Деятельность — продукт психологии человека. Психическая деятельность — внутренний план, детерминанта внешней активности. Через деятельность, при оперировании с объектами мира, действуя, человек не только обнаруживает свою внутреннюю сущность, но и раскрывает их свойства, недоступные нередко пассивному созерцанию. Например, свойства горючести, хрупкости объектов обнаруживаются только когда их поджигают и разбивают. Важно, что в деятельности психология человека не только проявляется, но и изменяется. Сознание, особенности психики человека, проявляясь и реализуясь в деятельности, испытывают обратное влияние со стороны ее характеристик и слагаемых: объектов, условий, целей, мотивов, способов и др. Поучителен «эффект подмоченных штанов»: человек, уважая себя, желая выглядеть достойно и быть оцененным другими, выходит на улицу, приодевшись, нагладившись и начистив обувь. Но на незаасфальтированной улице после дождя — грязь, лужи. Человек, тщательно выбирая места, прыгая с камешка на камешек, пытаегся не замараться. Но вдруг неудача — нога соскальзывает и он по колено в грязи. Раздосадованный, махнув на все рукой, он, не разбирая уже дороги, начинает топать по лужам. Так нередко происходят серьезные перемены в людях, часто в связи с неудачным соприкосновением с теми или иными элементами и представителями правовой сферы.

Специальные методологические принципы юридической психологии. Специфика интегративности юридико-психологических феноменов (фактов, закономерностей, механизмов), их комплексная опосредованность всеми обстоятельствами жизни (политическими, социальными, материальными и др.), в том числе правовыми, определяет существование особых, своеобразных причинно-следственных связей (в том числе устойчивых — юридико-психологических закономерностей), необходимость их раскрытия и принятия во внимание при решении прикладных вопросов. Эта необходимость находит выражение в специальных методологических принципах юридической психологии, дополняющих общие. В них воплощается и обобщается опыт юридико-психологических исследований и удачных прикладных научных разработок.

Приниип психологической специфичности обязывает вскрывать в интегративных юридико-психологических феноменах и опосредованиях прежде всего «психологическую составляющую», ибо юридическая психология — отрасль психологической науки, это юридическая психология, а не психологизирующая юриспруденция.

С претензией на психологическое исследование, случается, выступают люди, подменяющее его другими подходами. Бывает, что так поступают психиатры, которым полезно скрыть свое амплуа и замаскироваться под доброжелательного психолога, ибо встреча с психиатром у любого человека вызывает настороженность. Психиатры и психологи - люди разных специальностей: первые — врачи, вторые — социальные работники; первые — специалисты по больной психике, вторые — по здоровой; первые — лечат, вторые — помогают; первые используют медицинские методы, вторые — методы помощи, поддержки, обучения. Встречается еще подмена психологического исследования психофизиологическим. Выше (§ 1.2), отмечено, что категория «психологическое» — родовая, содержание ее включает в себя «социально-психологическое» + «собственно психологическое» (психические процессы и качества) + «психофизиологическое». Сводить психологический подход к психофизиологическому — значит сводить целое к части, сложное к простому, причем такому, которое не имеет решающего значения в облике личности, ее способностях к юридической деятельности, показателях успешности.

И психиатрический, и психофизиологический подходы односторонни, ограничены, не отвечают психологической системности личности, вместо личности характеризуют ее организм, биологизируют его, имеют склонность к парапсихологическим (околопсихологическим) выводам, мистификации (объяснения со ссылками на таинственные, иррациональные силы в человеке, фатально определяющие его особенности, поступки, судьбу).

Проводить психологическое исследование и утверждать, что получены психологические данные, говорить, что выработаны психологические рекомендации — значит не сужать, не допускать методологических и теоретических извращений, а подходить к юридико-психологической реальности во всей ее полноте, системно, изучать в личностной, социально-психологической, юридической, дея-тельностной обусловленности.

При раскрытии «психологической составляющей», как показывает опыт, реализуются разные подходы:

• психолого-иллюстративный — наиболее древний и изначально единственный, но встречающийся до сих пор даже в нормативных документах. Характерен тем, что в канву чисто юридических рассуждений и анализов то и дело вкрапливаются психологические термины и объяснения. Нередко используются выражения типа «психологи утверждают», «как показали психологические исследования» и т.п., но при этом приводятся абсолютно ненаучные пояснения либо ссылки на публикацию отдельного автора, отнюдь не отражающего мнение юридической психологии как систематизированного и проверенного научного знания;

• психолого-комментаторский — характерен, как и первый, построением юридической логики рассуждений, но с основательным дополнением их психологическими пояснениями, более или менее отвечающими научной достоверности. К такому подходу склонны обычно юристы по образованию и образу мышления, но относительно подробно ознакомившиеся с основами психологии. Однако эти пояснения нередко страдают неточностями, «психологической школярностью»: фрагментарностью, разорванностью, слабостями психологического мышления;

• психолого-объяснительный — схож со вторым, но психологический комментарий компетентен. Такой подход реализуется обычно лицами с высокой психологической подготовленностью. Он имеет право на существование в юридической психологии, но имеет и недостатки. Обычно объяснения строятся на данных общей психологии, юридико-психологическую специфику не всегда удается выявить, а поэтому эвристические возможности этого подхода нередко ограничены;

• психолого-феноменологический — это наиболее совершенный подход, позволяющий увидеть юридическую реальность глазами специалиста с эрудицией в области юридической психологии. Подход ориентирован на выявление именно психологических феноменов и объяснение с помощью их юридической реальности. Скажем, проведение допроса процессуально связано с выполнением около 50 операций, например, в начальной стадии допроса следует: 1) представиться, 2) объяснить гражданину цель вызова, 3) удостовериться в личности вызванного, 4) разъяснить вызванному его процессуальные права и обязанности, 5) использовать начальную стадию допроса для оценки личности допрашиваемого и т.д.

Используя два первых подхода, можно более или менее детально проиллюстрировать психологически каждую операцию, но можно поступить и иначе: рассмотреть допрос сквозь призму психологических феноменов его — психологического сценария допроса, психологически обоснованного плана, формирования благоприятного психического состояния допрашиваемого, установления психологического контакта, психологического изучения допрашиваемого, слежения за признаками его искренности и лживости, оценки занятой психологической позиции и избранной линии поведения и др. Такой подход позволяет лучше понять психологическое своеобразие изучаемого юридического явления и вскрыть оригинальные, психологически специфичные и ранее не используемые резервы улучшения дела.

Принцип юридической специфичности обязывает помнить, что подлинное юридико-психологическое знание начинается, не когда «под» юридические действия и проблемы «подводятся» общепсихологические феномены и понятия, а только тогда, когда вскрывается именно юридическая специфика психологического, его изменения под влиянием юридической реальности и обратное влияние на эту реальность. Это нелегкая задача, но, не решив ее, нельзя претендовать на подлинно профессиональное в юридическом плане решение психологических проблем в юридической системе. Чтобы быть настоящим юридическим психологом, недостаточно хорошо знать общую психологию, надо еще знать основы юриспруденции и хорошо разбираться в правоохранительной практике.

Принцип психологической целостности, развивая первый и второй принципы, выражает необходимость полного исследования мира как индивидуально-психологических, так и групповых явлений практически при изучении почти каждого юридико-психологического вопроса, аспекта или проблемы. Так, если изучается личность и делаются заключения о причинах ее поведения или о пригодности к работе и пр., то никакие заключения не могут быть признаны достоверными, пока не будут изучены и оценены все свойства личности (например, направленность, характер, способности, темперамент), пока не будет проведено сопоставление их роли и значения. Психологически абсолютно ненаучно, изучив, например, только характерологические или только психофизиологические особенности, давать общие оценки личности. Или, изучая поступки, ограничиваться только изучением качеств личности, игнорируя ее психические состояния, социально-психологическую обстановку, в которой она находилась, и взаимодействия с ней. Подобного рода методологические упущения, к сожалению, нередки.

Один из примеров: криминологом изучаются личностные предпосылки преступлений. Для исследования отбирается контингент, отбывающий наказания в колониях или содержащийся в следственных изоляторах. Устанавливается, что обследуемые крайне раздражительны, неуравновешены, экстерио-ризированы, несамокритичны, озлоблены и пр. Делается вывод: так как у них есть эти качества, они и совершили преступления, поскольку эти качества криминогенны. Вывод некорректный, ибо то, что обнаружено было после, переносится на то, что было, якобы, и до преступления. Совершенно игнорируется факт острых переживаний, разрушения жизненных планов, безрадостных перспектив, резкого изменения всей обстановки и образа жизни, крайне тяжелой психологической атмосферы в группах заключенных и пр., что вызывает острейший перелом в психике человека, радикальные изменения в ней, обусловливает возникновение новых психических состояний, меняющих всю картину проявления психологии личности, которые и фиксируются методологически и теоретически слабо подготовленным исследователем.

Принцип конструктивности — предостерегает от сведения исследования, представления его результатов к констатации фактов, к описательности и предписывает искать, обосновывать, экспериментально проверять пути совершенствования правовой реальности, практики деятельности правоохранительных органов. Сила юридической психологии, потенции роста ее авторитета и значимости в правоохранительных органах связаны с полезностью и эффективностью помощи практики.

Принцип гуманности и законности определяется самой сущностью права, правовой системы, задачами создания правового государства, необходимостью их совершенствования в соответствии с желательными для будущего чертами и преодолением отживающих, противоречащих им. Все психологические исследования ведутся конструктивно, если предмет их познается и оценивается с этих позиций, а разработка психологических усовершенствований направлена на их упрочение.

Методы и методика юридико-психологического исследования. В своей основе методы юридической психологии соответствуют общепсихологическим (рис. 1.3).

 
Рис. 1.3. Система методов исследования в юридической психологии

Методика исследования — это способы и приемы конкретизации и реализации методов, их комплексирования, последовательности применения в соответствии со спецификой задач и предмета исследования и требованиями надежности, обоснованности и точности. Методы и методика нуждаются в адаптации к специфике юридико-психологической реальности, особенно методы сбора фактической информации — анкетирование, интервьюирование, психологическое наблюдение, хронометраж, неоконченные предложения, психологический анализ и др. Имеется положительный опыт адаптации методов САН, Кеттелла, Розенцвейга и некоторых других. При отборе методов и их адаптации полезно использование «Матрицы методик» (A.M. Столяренко, 1982), разрабатываемой для каждого исследования с учетом его юридико-психологической специфики (рис. 1.4).

 
Рис. 1.4. Матрица методик:

а — юридико-психологические феномены, подлежащие изучению; б — основные структурные блоки феноменов; в — операциональные психологические элементы

Работа ведется в три этапа. На первом выделяется комплекс основных юридико-психологических феноменов, отвечающих теме, задачам, предмету, гипотезе, плану исследования и подлежащих изучению (а). Последовательными аналитическим шагами (б, в), базирующимися на методологии (см. изложенные выше принципы), теории и изучении научных публикаций, имеющихся по проблеме, осуществляются структуризация и детализация этих феноменов, доходящая до операциональных (в), т.е. поддающихся надежному измерению психологическими методами. Предположим, надо изучить правосознание конкретного человека, но метода для этого нет. Приходится выделить в этом комплексном феномене основные структурные блоки (б), например, правовые знания, правовые убеждения, правовые ценностные ориентации, правовые отношения, правовые установки и др. Третий шаг (в) — уточнение: какие конкретно знания надо изучить, какие убеждения, какие ценностные ориентации и т.д. Таким образом определяется «поле исследования», четко поделенное на «участки».

Второй этап - поиск ответа на вопрос «как изучать?» Обращаемся к графе «Методы» (1). Решаем, допустим, использовать метод анкетирования. Вписываем его в графу и, просматривая последовательно все «участки поля исследования», отмечаем в гр. 2—19..., что с помощью этого метода можно изучить. Далее подбираем другие методы, содержащие возможности исследования выделенных операциональных элементов предмета исследования. Подбор идет до тех пор, пока все позиции 2—19... не будут прикрыты, причем каждая, как минимум, дважды (обеспечение достоверности, взаимопроверка получаемых данных). При подборе предпочтение отдается наиболее валидным, надежным, специфичным, экономным. Избыточные методы, наименее продуктивные, требующие больших затрат времени и средств, в конце этапа, если это не снизит принципиально требование научности, исключаются. Остается достаточный комплекс методов.

Третий этап — максимально возможная адаптация намеченных методов к специфике проводимого юридико-психологического исследования. Матрица подсказывает содержание этой работы. Так, содержание вопросов анкеты, ее структура и логика определяются набором и последовательностью отметок в гр. 2—19... По отметкам то же делается при разработке методов психологического наблюдения и анализа и частично других. Этим достигается взаимосвязь всего комплекса методик и соответственно научность получаемых в итоге результатов.

Результат исследования всегда напрямую зависит от правильного подбора и разработки комплекса методик, а ошибки в этом приводят к квазинаучным выводам и рекомендациям. Так, если при изучении личности в системе права будут использованы только психофизиологические методики, то личность покажется только психофизиологическим образованием и невольно будет «научно доказано», что именно психофизиология имеет главное значение в построении правового государства. Ориентация на методологию и использование матрицы методик позволяет избежать грубых ошибок и в исследованиях, и в выводах.

1.5. История возникновения и развития юридической психологии

Предпосылки и истоки возникновения юридической психологии. В ряде учебников по юридической психологии ее истоки прослеживают с античных времен. Анализируются тенденции в генезисе правового мировоззрения, цитируются высказывания Сократа, труды Демокрита, Платона, Аристотеля и других классиков античной эпохи по вопросам справедливости и правомерности, необходимости учета особенностей человеческой души. Однако подобный подход к историографии расширителен, так как при его реализации происходит смешение трех различных по содержанию, хотя в определенной мере и взаимосвязанных, значений термина «психология»: житейского (донаучного), философского и конкретно научного.

Более правильным представляется анализ предпосылок возникновения юридической психологии начинать лишь с той эпохи, когда, с одной стороны, возникают реальные социальные потребности учета в цивильном правовом регулировании психологического фактора, а с другой — в различных науках и в правовой практике уже начинает накапливаться эмпирический материал, который «высвечивает» роль психологических явлений в правовой области. Таким историческим периодом является эпоха Просвещения. Именно тогда в научных дискуссиях закладывались основы рационалистического подхода к объяснению причин преступности, а также осуществлялся сбор эмпирического психологического материала по деятельности суда и мест лишения свободы.

Преодоление теологических и натуралистических взглядов на преступность осуществлено в трудах французских философов-гуманистов Д. Дидро, Ж.Ж. Руссо, Ш.Л. Монтескье, М.Ф.А. Вольтера, К. Гельвеция, П. Гольбаха, где доказывалось, что право должно быть не волей правителей, а осознаваемой обществом мерой социальной справедливости, базироваться на идеях свободы личности и соблюдения ее естественных прав. Одновременно благодаря научно-правовым разработкам итальянского юриста Чезаре Беккариа (1738—1794), заложившего основы рационально-юридической кодификации преступлений, и английского ученого Иеремии Бентама (1748-1832), создавшего «утилитарную теорию причин преступности», все больше стал возрастать интерес к изучению факторов преступности и личности конкретных типов преступников, влиянию на них следствия, судебного процесса и наказания.

Первыми монографическими работами по юридической психологии традиционно считают публикации немецких ученых К. Эккартегаузена «О необходимости психологических познаний при обсуждении преступлений» (1792) и И.Х. Шауманна «Мысли о криминальной психологии» (1792). Однако интересные психологические идеи содержались и в трудах их предшественников. Так, французский юрист Франсуа де Питаваль в 1734—1743 гг. издал двадцатитомный труд «Удивительные уголовные дела», где предпринял попытку вскрыть психологическую суть преступных деяний. В монографии Джона Говарда «Состояние тюрем в Англии и Уэльсе» (1777), написанной на основе изучения значительного числа мест лишения свободы по всей Европе (более 300, в том числе и в России), не только активно отстаивались идеи улучшения содержания заключенных и соблюдения их прав, но и указывалась важность изучения и учета в пенитенциарных учреждениях индивидуальных особенностей лиц, отбывающих наказания.

Среди отечественных ученых XVIII столетия достаточно плодотворные в психологическом аспекте взгляды содержались в работах И.Т. Посошкова (1652—1726). Он, в частности, доказывал актуальность разработки классификации преступников по «степени испорченности», а также обосновывал психологически эффективные способы допроса свидетелей и обвиняемых. Другой прогрессивный деятель России той эпохи В.Н. Татищев (1686—1750) утверждал, что законы часто нарушаются по незнанию, а потому необходимо создавать условия их изучения с детства. В трудах М.М. Щербатого (1733— 1790) обращалось внимание на особую важность знания законодателями «человеческого сердца». Ф.В. Ушаков в трактате «О праве и цели наказания» (1770) предпринял попытку раскрыть психологические условия воздействия наказания и, в частности, «исправительное доведение его до раскаяния». А.Н. Радищев (1749—1802) в работе «О законоположении» обосновывал меры по предупреждению преступлений, основанные на учете психологии личности преступника (и прежде всего его мотивации).

Особенностью первой половины XIX в. является рост публикаций о преступности и личности преступника, опирающихся на достижения естественных наук (анатомии, биологии, физиологии, психиатрии и др.). Таковы работы немецких ученых И. Гофбауэра «Психология в ее основных применениях к судебной жизни» (1808) и И. Фридрейха «Систематическое руководство по судебной психологии» (1835), а также публикации отечественных ученых А.П. Куницына, А.И. Галича, К. Елпатьевского, Г.С. Гордиенко, П.Д. Лодий по психологическому обоснованию меры наказания, исправления и перевоспитания преступников.

В первой половине XIX в. большую популярность получила френологическая (от греч. френ — ум) теория австрийского врача-анатома Франца Галля (1758-1828), пытавшегося доказать прямую зависимость между психическими явлениями и внешними физическими особенностями строения головного мозга человека (наличием выпуклостей, впадин и соотношений частей черепа). Последователи Галля пытались создать «френологические карты» для идентификации типов преступников. Пропаганда «френологической идеи» имела место и в России. Например, профессором Х.Р. Штельцером сначала в Московском (1806-1812), а затем в Юрьевском (ныне Тартуском) университетах будущим юристам читался спецкурс «Уголовная психология по Ф. Галлю».

Апофеозом в развитии биологизаторского подхода к личности преступника явилось издание итальянским тюремным врачом-психиатром Чезаре Ломброзо (1835-1909) монографии «Преступный человек, изученный на основе антропологии, судебной медицины и тюрьмоведения» (1876), который разработал концепцию «прирожденного преступника», считая, что ему свойственны атавистические черты, роднящие с предками-дикарями. По мнению Ч. Ломброзо, типичный «прирожденный преступник» может быть распознан по определенным физиогномическим признакам: скошенный лоб, удлиненные или неразвитые мочки ушей, выпуклые скулы, большие челюсти, ямочки на затылочной части головы и т.д.

Отстаивание Ч. Ломброзо объективного подхода к изучению личности преступников нашло активную поддержку со стороны ученых многих стран мира, в том числе и в России (И.Т. Оршанский, И. Гвоздев, в ранних работах Д.А. Дриля). В то же время в силу отечественных социально-культурных традиций и междисциплинарной ориентированности они сразу были подвергнуты критике со стороны многих юристов (ВД. Спасович, НД. Сергиевский, АФ. Кони и др.) и психологически ориентированных ученых (В.М. Бехтерев, В.Ф. Чиж, П.И. Ковалевский и др.).

На активизацию во второй половине XIX века психологических исследований причин преступности и личности преступника значительно влияли прогресс в области общественных и гуманитарных наук, актуальные запросы правовой теории и практики. Осуществляемые во многих странах мира (в России с 1864 г.) судебные реформы, в результате которых в судопроизводстве утверждались принципы независимости и несменяемости судей, состязательности судебного процесса и равноправия сторон, признания вердикта суда присяжных и тд., создавали благоприятные условия для востребованности психологических знаний. С.И. Баршев в работе «Взгляд на науку уголовного законоведения» (1858) писал: «Ни один вопрос уголовного права не может быть решен без помощи психологии,... и если судья не знает психологии, то это будет суд не над живыми существами, а над трупами». К.Я. Яневич-Яневский в статье «Мысли об уголовной юстиции с точки зрения психологии и физиологии» (1862) и В.Д. Спасович в учебнике «Уголовное право» (1863) обращают внимание на важность, с одной стороны, установления правовых законов с учетом природы человека, а с другой — наличия у юристов психологической компетентности.

И.М. Сеченов (1829—1905) — лидер отечественных физиологов и одновременно основоположник объективного поведенческого подхода в психологии как самостоятельной науки — в работе «Учение о свободе воли с практической стороны» доказывал, что «принудительные меры в отношении преступников, базируясь на физиологических и психологических знаниях о внутренних закономерностях развития личности, должны преследовать цель их исправления». В монографии отечественного психиатра А.У. Фрезе «Очерки судебной психологии» (1871) утверждалось, что предметом данной науки должно являться «применение к юридическим вопросам сведений о нормальном и ненормальном проявлении душевной жизни». В вышедшей в 1877 г. статье юриста Л.Е. Владимирова «Психологические особенности преступников по новейшим исследованиям» констатировалось, что социальные причины преступности коренятся в индивидуальном характере преступника, а поэтому требуются основательные психологические исследования. ДА. Дриль, имеющий и медицинское, и юридическое образование, в ряде своих публикаций 80-х годов прошлого столетия («Преступный человек», 1882; «Малолетние преступники», 1884 и др.) целенаправленно отстаивал междисциплинарный подход, доказывая, что право и психология имеют дело с одними и теми же явлениями — законами сознательной жизни человека, а поэтому право, не обладая собственными средствами для изучения этого явления, должно заимствовать их у психологии.

В конце 80-х годов XIX столетия одну из наиболее теоретически глубоких типологий преступников (невменяемые, случайные, профессиональные) разработали профессор Санкт-Петербургского университета И.Я. Фойницкий и его последователи (ДА. Дриль, А.Ф. Лазурский, С.Н. Познышев и др.).

Выяснение психологических закономерностей деятельности суда присяжных нашло отражение в публикациях Л.Е. Владимирова, А.Ф. Кони, A.M. Бобрищева-Пушкина и многих других отечественных ученых¹.

Среди активных сторонников внедрения в судопроизводство психологических экспертиз были юристы Л.Е. Владимиров, С.И. Гогель, психиатры В.М. Бехтерев, С.С. Корсаков и В.П. Сербский.

Ведя речь о значительном росте в России после судебной реформы 1864 г. интереса к психологическим знаниям, следует отметить роль произведений отечественных писателей Н.Г. Чернышевского, Ф.М. Достоевского, а также журналистско-публицистические труды А. Семилужского («Община и ее жизнь в русском остроге», 1870), Н.М. Ядринцева («Русская община в тюрьме и ссылке», 1872) и П.Ф. Якубовича («В мире отверженных, записки бывшего каторжника», 1897). Публикации этих авторов, испытавших на себе мучения, связанные с пребыванием в местах лишения свободы, активизировали научные дискуссии о мотивах преступлений, о возможности и характере процесса исправления заключенных.

В зарубежных странах после возникновения психологии в качестве самостоятельной науки² многие ее теории стали активно востребоваться для объяснения причин преступности. Так, руководствуясь идеями Густава Лебона
(1841—1931), который первым начал психологический анализ феномена «толпы» и выявил роль механизма «заражения», ряд ученых попытались развить их в своих концепциях, объясняющих причины противоправных деяний масс. Габриэль Тард (1843-1904) в фундаментальных трудах «Законы подражания» и «Философия наказания», изданных в Париже в 1890 г., доказывал, что преступному поведению, как и всякому другому, люди могут обучаться в реальном обществе на основе психологических механизмов «подражания» и «научения». Рассматривая преступников как своего рода «социальный экс-кремент», Тард утверждал, что юридические диспозиции должны строиться скорее на психологической основе, чем на посылке «о равных наказаниях за одинаковые преступления».

На развитие социально-психологического подхода к изучению причин преступности значительное влияние оказали труды французского социолога Э. Дюркгейма (1858—1917). В России юристом Н.М. Коркуновым в «Лекциях по общей теории права» (1886) общество рассматривалось как «психическое единение людей», а право трактовалось как инструмент обеспечения определенного порядка при возникновении конфликтов в межличностных отношениях. Социально-психологические взгляды развивались в трудах и таких отечественных ученых, как СА Муромцев, П.И. Новгородцев, М.М. Ковалевский, ИД. Кавелин, Н.Я. Грот, М.Н. Гернет, М.М. Исаев. Крупнейшим юристом начала XX столетия Л.И. Петражицким (1867—1931) создана рационалистическая концепция «психология права», где право выступает как психическое явление.

Конец XIX — начало XX вв. знаменательны и тем, что появился ряд фундаментальных психолого-юридических трудов. Так, австрийский ученый Г. Гросс в 1898 г. публикует монографию «Криминальная психология». В. Штерн совместно с Г. Гроссом и О. Липманом в 1903—1906 гг. в Лейпциге издают специальный журнал «Доклады по психологии показаний». В России с 1904 г. под редакцией В.М. Бехтерева выпускался «Вестник психологии, криминальной антропологии и гипнотизма».

Для конца XIX — начала XX вв. характерна активизация усилий по изучению психологии лиц, отбывающих наказания (в России — М.Н. Гернет, С.К. Гогель, А.А. Жижиленко, Н.С. Таганцев; за рубежом — И.Б. Горинг, В. Хилее и др.).

Учитывая наметившееся значительное расширение круга психолого-правовых проблем, которые стали подвергаться тщательному научному изучению, швейцарский психолог Эдуард Клапаред (1873—1940) вводит в 1906 г. обобщающий термин юридическая психология. В ней к тому времени четко обозначились три основных направления — криминальная, судебная и пенитенциарная психология.

В развитии и применении в юридической психологии метода эксперимента значительная роль принадлежит крупнейшему отечественному психологу, психиатру и невропатологу В.М. Бехтереву (1857-1927). В опубликованной им в 1902 г. статье «Об экспериментальном психологическом исследовании преступников», а также спустя 10 лет в книге «Объективный психологический метод в применении к изучению преступности» пропагандировался комплексный подход к изучению преступного человека, в том числе с учетом генеалогической наследственности, влияния воспитания, среды жизни и особенностей генезиса самой психики. Его талантливый ученик А.Ф. Лазурский (1874-1917) не только разработал методику «естественного эксперимента», но и создал теорию личности, которая в качестве приложения содержала достаточно продуктивную типологию личности преступников. В созданном в 1908 г. В.М. Бехтеревым Психоневрологическом институте работала специальная криминологическая секция. В начале XX столетия во многих университетах мира юристам стали читаться спецкурсы по юридической психологии в целом или по ее отдельным отраслям. Например, Э. Клапаред в Женеве с 1906 г. вел «Курс лекций по юридической психологии», Р. Соммер в Гессене читал «Международный курс судебной психологии и психиатрии», а ДА. Дриль в Психоневрологическом институте — спецкурс «Судебная психология».

Основные тенденции в развитии зарубежной юридической психологии в XX столетии. В это время зарубежные ученые стали активно внедрять в практику правового регулирования методические наработки таких школ психологии, как психоанализ, бихевиоризм, психотехника. Благодаря исследованиям психоаналитиков Ф. Александера, Г. Штауба, А. Адлера, Б. Карпмена, Б. Бромберга и ряда других ученых была выявлена роль бессознательной сферы личности в преступном поведении, а также доказано, что преступные наклонности и стилевые особенности поведения делинквентов часто являются следствием ранней психической травматизации.

Заслугой представителей бихевиоризма (поведенческой психологии) является широкое изучение механизмов научения преступному поведению и активное внедрение в практику пенитенциарных учреждений различных программ «модификации поведения заключенных», направленных на их ресоциализацию.

В 20—30-е годы настоящего столетия, руководствуясь методологическими ориентирами, сформулированными основателем психотехники Гуго Мюн-стербергом (1863—1916), его последователи стремились разработать и внедрить в правовую практику разноплановый психологический инструментарий, в том числе для решения следующих узловых задач: для предупреждения нарушений права; по выяснению субъективного состава преступлений; по трактовке юридических случаев (по принятию решения в суде), по психологическому обеспечению труда сотрудников правоохранительных органов (разработка профессиограмм, профотбор, научная организация труда).

В XX в. за рубежом интенсивно развивается диагностический инструментарий юридической психологии и прежде всего тестологический подход к изучению личности преступников. Создатель одного из первых тестов интеллекта Альфред Бине применял его лишь при судебно-психологической экспертизе малолетних преступников, а в дальнейшем — для доказательства предположения, что преступники обладают более низким уровнем умственного развития. Но в итоге было доказано, что уровень интеллекта у преступников не ниже, чем у населения в целом.

Среди тестов патопсихологического характера в юридической практике нашли широкое применение методики как по отдельным моторно-физиологическим и психическим процессам, так и по изучению интегральных личностных свойств (акцентуаций характера, делинквентных способностей, направленности личности и проективные тесты («чернильные пятна» Г. Роршаха — 1921, «тематический апперцептивный тест» — ТАТ X. Моргана и Г. Мюррея — 1935, «портретная» методика Л. Сонди — 1945, методика «рисуночной фрустрации» С. Розенцвейга — 1945, тест «цветового выбора»

Ф. Люшера — 1948 и др.), а также многоцелевые личностные опросники (MMPI, CPI, EPI) и др. Значительным достижением в разработке психологического инструментария является создание методики ассоциативного эксперимента, позволявшей выявлять правдивость/лживость в показаниях преступников. В 70-80-х годах зарубежные ученые стали в исследованиях прибегать к компьютерному моделированию. Так, в изданной в России монографии американских ученых Т. Постона и С. Стюарта «Теория катастроф и ее применение» обсуждаются подходы и результаты моделирования групповых нарушений в тюрьме.

Для улучшения понимания сути правовых норм и психологического обоснования путей совершенствования правового регулирования в последние годы разрабатываются и реализовываются методики юридической герменевтики.

В области внедрения в правовую сферу достижений психокоррекции и психотерапии в XX в. своеобразным полигоном для первичного апробирования их методик обычно служили пенитенциарные учреждения.

По данным аналитических обзоров по юридической психологии, которые в 1994—1996 гг. делались Институтом имени М. Планка (Германия; Гельмут Кюри), в настоящее время только в странах Западной Европы насчитывается более 3,5 тыс. психологов, непосредственно работающих в правоохранительных органах. Кроме того, существует значительное число специализированных научных центров и академических институтов, где ведутся целенаправленные исследования по проблематике юридической психологии. Помимо интеграции усилий во внутригосударственном масштабе (прежде всего путем создания профессиональных сообществ юридических психологов: 1977 г. - в Англии, 1981 г. - в США, 1984 г. - в ФРГ и т.д.) в последние годы наблюдается тенденция к возрастанию контактов и связей на международном уровне (проведение кросс-культурных исследований, международных симпозиумов и т.п.).

Развитие отечественной юридической психологии в советский и постсоветский периоды. В России в первые 15 лет советской власти, в силу социального заказа и создания организационно-институциональных условий для прикладных исследований, возникли благоприятные обстоятельства для развития практически всех направлений (отраслей) юридической психологии. Усилиями сотрудников возникших в 20-е годы во многих городах специальных кабинетов (в Саратове, Москве, Ленинграде, Воронеже, Ростове-на-Дону, Самаре и др.), а также созданного в 1925 г. в Москве Государственного института по изучению преступности и преступника не только был обеспечен значительный прирост психолого-юридических знаний, но и разработаны разноплановые средства исследования личности правонарушителей и воздействия на них.³ Среди наиболее значительных монографических работ того периода следует отметить труды К. Сотонина «Очерки криминальной психологии» (1925), С.В. Познышева «Криминальная психология: Преступные типы» (1926), М.Н. Гернета «В тюрьме. Очерки тюремной психологии» (1927), Ю.Ю. Бехтерева «Изучение личности заключенного» (1928), А.Р. Лурия «Экспериментальная психология в судебно-следственном деле» (1928), А.Е. Брусиловского «Судебно-психологическая экспертиза» (1929).
На состоявшемся в 1930 г. I съезде по изучению поведения человека юридическая психология уже признается прикладной наукой, отмечаются заслуги ученых в разработке проблем криминальной, судебной и пенитенциарной направленности (А.С. Тагер, А.Е. Брусиловский, М.Н. Гернет и др.). Однако в дальнейшем (более чем на три десятилетия) исследования в области юридической психологии в нашей стране по политическим причинам были прекращены.

Возобновились исследования в области юридической психологии лишь в 60-е годы. Наибольшая активность была проявлена в восстановлении научно-предметного статуса и проведении исследований по судебной психологии (Ю.В. Ивашкин, Л.М. Корнеева, АР. Ратинов, АВ. Дулов, И.К. Шахриманян и др.). Преподавание ее в юридических вузах началось в 1965—1966 гг., ее проблемы обсуждались на секциях III и IV съездов Общества психологов СССР (1968 и 1971 гг.), а также на Всесоюзной научно-практической конференции «Актуальные проблемы судебной психологии» (1971) и второй конференции в Тарту в 1986 г. В 1968 г. во ВНИИ Прокуратуры СССР под руководством А. Р. Ратинова начал работать психологический научно-исследовательский сектор, а в 1974 г. в Академии МВД — кафедра психологии управления. В 1975 г. в Академии был создан первый (и в течение 20 лет единственный) диссертационнный совет по юридической психологии, где было защищено более 10 докторских и около 50 кандидатских диссертаций).

Однако стремление ряда ученых (например, А.В. Дулов, 1971) всю проблематику проводившихся в 60-е годы исследований по юридической психологии включить в состав лишь одной из ее подотраслей — судебной — не разделялось многими учеными. Во второй половине 60-х годов А.Д. Глоточкиным, В.Ф. Пирожковым, А.Г. Ковалевым была обоснована необходимость автономного развития исправительно-трудовой психологии. В этот же период (60-е — начало 70-х годов) наблюдалась и тенденция активизации изучения проблем, традиционно относимых к областям правовой и криминальной психологии.

Реальная активность отечественных ученых привела к тому, что в 1971 г. Госкомитетом по науке и технике при Совете Министров СССР было принято решение о введении в реестр научных специальностей под номером 19.00.06 новой специальности — «юридическая психология».

В последующее 20-летие развития отечественной юридической психологии был значительно расширен диапазон исследований практически по всем ее важнейшим направлениям:

• методолого-теоретическим проблемам юридической психологии;

• правовой и превентивной психологии;

• криминальной психологии;

• психологии в следственной и оперативно-розыскной деятельности;

• судебной психологии и проблем совершенствования судебно-психологической экспертизы;

• исправительно-трудовой (пенитенциарной) психологии;

• психологии управления в правоохранительных органах;

• психологическом обеспечении юридической деятельности.

С созданием и развитием с начала 90-х годов в правоохранительных органах психологической службы расширилась практическая деятельность юридических психологов, приобретая прежде всего черты комплексного подхода к разработке проблем психологического обеспечения юридического труда.

История зарождения и развития юридической психологии убедительно свидетельствует, что данная область теоретического знания и психопрактики становится весьма многоплановой и в перспективе будет еще более востребуемой в правовой сфере и будет оказывать на нее свое формирующе-гуманизирующее воздействие.

¹ Подробнее см.: Будилова Е.А. Социально-психологические проблемы в русской науке. - М., 1983. - С. 54-63.
² Историки психологии датой ее возникновения как самостоятельной науки считают 187? г., когда Вильгельмом Вундтом в Лейпциге была создана первая экспериментальная психологическая лаборатория. В России первая подобная лаборатория была открыта в 1885 г. в Казани (руководитель В.М. Бехтерев), а до конца прошлого столетия они возникли также в Киеве, Харькове, Одессе, Тарту, Петербурге, Москве, Львове (П.И. Ковалевский, И.А. Сикорский, Н.Н. Ланге, В.Ф. Чиж, С.С. Корсаков, А.А. Токарский).

³ Подробнее см.: Поздняков В.М. Личность преступника и исправление осужденного (историко-психологический очерк). - Домодедово, 1998.

Глава 2. Психологическая детерминация правомерного поведения

2.1. Психология права

Теория права и психология права. В юридической науке хрестоматийны идеи интегративного подхода к праву, действию права, правотворческой, правоприменительной и правоохранительной деятельности, который только и способен обеспечить достижение нужного правового и социального результата. Признается, что наряду со специально-юридическим необходим и «социологический», а в рамках его и личностный подход, реализующий формулу «человек есть мера всех вещей», в том числе и правовых. Личность — не только объект правового воздействия, но и источник, формирующий право, сила, творящая и преобразующая посредством права социальную действительность. Приоритет человеческой личности, ее интересов и потребностей, социальных групп во всех правовых решениях и действиях должен быть бесспорен, ибо такова гуманистическая природа права.

Ученые-правоведы, отмечая необходимость интегративного подхода, развивают в деталях собственно правовую сторону его в аналитической теории права, а другие его стороны, призванные изучаться другими специалистами, остаются практически в области неразведанного интеллектуального пространства. Лишь около 20 лет назад российским ученым В.В. Лазаревым предпринималась теоретически оригинальная и полемически острая попытка обосновать необходимость правовой психологии¹.

Почти 100 лет назад Л.И. Петражицким была создана так называемая «психологическая школа права», в которой автор сделал радикальную попытку психологически раскрыть связь личности и права. Им были допущены и ошибки, в частности, утверждалось, что право — категория психологическая: «...право есть психический фактор общественной жизни, и оно действует психически»². Последовавшая критика слабых мест теории привела к тому, что «вместе с водой выплеснули и ребенка». Практика современной аналитической теории права практически не опирается на данные психологической науки. Частое употребление слов «личность» и «психология» мало спасает положение.
Рассмотрение психологии личности и психологии групп далеко от современных данных научной психологии. О психологии права вспоминают как об ушедшем в историю событии, что уже можно расценивать как ослабление внимания к психологическим аспектам правотворчества и правоисполнения. Верная мысль правоведов, что недооценка «человеческого субстрата» ущербна для юридической практики, вполне может быть отнесена к состоянию изученности и оценки психологии этого субстрата в теории права.

Вообще проблемы права и психологии права весьма сложны и сходу их не решить. Еще раз это подтверждает ознакомление с работами ведущих теоретиков в области аналитического правоведения, правовой философии, социологии права, отличающихся эрудированностью, глубиной и тонкостью мысли, изяществом и логикой рассуждений, вызывающих восхищение. Многие опубликованные учебники и пособия по юридической психологии просто обходят сложности этой проблемы.

Вопросы психологии права нуждаются в более полном и компетентном психологическом рассмотрении, что и призвана осуществить юридическая психология. В ряду с существующими разделами теории права, отражающими разный уровень изучения права, должна занять достойное место и психология права как раздел ее. Излагаемое ниже — подходы в ее разработке.

Правовое регулирование и психология. Общепризнано, что в системе социального регулирования важное место занимает правовое регулирование. В энциклопедическом понимании всякое регулирование означает упорядочение, воздействие с целью наведения порядка, правильности, приведения в движение, развития какого-либо явления. Право, призванное регулировать общественные отношения, оказывает влияние на психологию и поведение людей. В работах по теории права справедливо отмечается, что только пройдя через сознание людей, право может повлиять на действительность общественных отношений. «Выделять понятие нормативной регуляции из психологической «механики поведения» можно лишь посредством теоретической абстракции», — верно отметил О.Г. Дробницкий³. Психологически, как уже отмечено в § 1.2, сознание — не просто мышление. Это практически вся психика во всем богатстве ее феноменов, закономерностей и механизмов за исключением сферы бессознательного. Поэтому и понять регулирующее воздействие права нельзя, ограничившись упоминанием роли мышления, мотивами или волей. Право воздействует на личность и личность отвечает всей целостностью своей психологии, всего мира психических явлений (см. § 1.2), что непременно должно быть принято во внимание при рассмотрении правового регулирования.

Под правовым регулированием обычно понимается использование всех возможностей воздействия права на сознание и поведение людей, всех его видов — воспитательного, мотивационного и специфически юридического, — закрепление прав и обязанностей участников общественных отношений, установление правовых запретов, обеспеченность права мерами государственного принуждения. Право оказывает влияние на духовный мир и поведение людей через комплекс предоставляемых прав и обязанностей, запретов и дозволений, правовой статус. Правовое регулирование в отношении личности в теории права выражается в понятиях «регулятивное воздействие», «идейно-мотивационный характер его», «внутренние (моральные) начала», «влияние на поведение», «вызов поступков», «обеспечение правомерного характера деятельности» и т.п.
С точки зрения психологии, все такие воздействия относятся к поведенческо-деятельностным, предполагающим введение поведения личности в определенные рамки, направление его по определенному руслу, ограждение от посягательств. В таком понимании регуляции слышны нотки манипулятивного подхода. Не случайно часть правоведов отстаивают важность созидательной, упорядочивающей, преобразующей функции правового регулирования, но применительно к личности и они все же не выходят за рамки категории «воспитательного воздействия», относящейся к педагогике, а не к психологии. Созидательное психологическое воздействие правового регулирования на самом деле должно быть более глубоким и разносторонним, отвечающим представлениям научной психологии, что и рассматривается ниже.

В теории права справедливо выделяется роль социально-психологических групповых факторов, правовой психологии, но сама правовая психология групп практически не рассматривается как объект правового регулирования. Употребление понятия «правовая психология населения» более отвечает сущности философского, нежели психологического, подхода и мало спасает положение, ибо это понятие слишком глобально и используется без дифференциации с учетом всего мира социально-психологических явлений (см. § 1.2). Если психология человека входит в предмет правового регулирования, то трудно мотивировать отказ рассматривать и психологию групп в таком ракурсе, тем более, что психологическая наука (в частности, ее отрасль — социальная психология) не только констатирует существование этого феномена, но и изыскивает пути влияния на него. И еще важное: предназначение права в ее теории практически всегда связывается с воздействием на общественные отношения, но та психологическая реальность, которая включена в любые отношения людей (личностей и групп) имеет социально-психологическую природу. Наконец, нельзя просто закрывать глаза на объективную реальность: право, состояние системы права оказывают регулирующее влияние на общественное мнение, общественные настроения, групповые устремления, групповые ожидания, намерения, действия, взаимоотношения и другие феномены групповой психологии.

Необходима тщательнейшая проработка связей, механизмов, возможностей и характера праворегулирующих влияний на психологию населения, социальных групп. Важно рассмотреть созидательные влияния права на повышение уровня развития правовой психологии населения и его групп, создание здорового правового психологического климата, оптимизацию всех социально-психологических явлений, укрепляющих правовую основу жизни общества и деятельности государства.

Стоит подчеркнуть достаточно очевидное, но психологически принципиально важное. Формула «общество состоит из личностей», подход к рассмотрению регулирующей роли права в рамках отношений «право + личность» страдают на самом деле асистемной прямолинейностью, не соответствующей психологическим реальностям. Между обществом и психологией личности стоит групповая психология. Психология личности — не замкнутая, а полуоткрытая система, в которой всегда представлены, в большей или меньшей степени, влияния психологии групп разного масштаба и других особенностей, элементом которых она является. Классические положения о том, что нельзя жить в обществе и быть от него свободным, что психология личности есть совокупность всех общественных отношений, можно представить схематически, как это показано на рис. 2.1. Человек живет, понимает мир, относится к его явлениям в значительной степени под влиянием окружающей его социально-психологической «призмы». Нельзя ожидать от него и правомерного поведения, не изменив социально-психологическую атмосферу, которая подпитывает его мысли, убеждения, чувства, намерения и пр. Поэтому весь психологический пафос правового регулирования должен быть связан с предметом — системой «право—психология группы—психология личности», в которой две последние психологические реальности должны рассматриваться во взаимосвязи.

Правовые средства и психология. Все составляющие действия права, такие, как социально-юридические средства, социальные субъекты, социально-правовые условия, включают в себя представительные психологические элементы, связи и зависимости, влияющие на силу права, его потенциал, пределы действия, активность, восприятие, воздейственность, на бытие.

Сила, «юридическая энергия» права, любого правового установления безусловно связана с его принудительными и карательными свойствами и даже менее императивными — указательными и дозволительными (при положительном регулировании), но не сводится к ним. Нормы права — ядро системы правовых средств. Главным источником силы, «юридической энергии» выступают механизмы права и его норм, к которым теоретики права относят собственно правовой, социальный механизмы и психологический механизм. Такой механизм безусловно существует, но мало его признать, отметить влияние на сознание, мотивы и волю людей (как это чаще всего делается). Теоретически, а еще важнее практически понять, почему этот механизм не всегда срабатывает, как, при каких психологических условиях он оказывает нужное регулирующее влияние. Есть две группы таких условий: связанные со свойствами самих правовых норм и установлений и — людей, которым они адресованы.

Каковы регулятивные свойства правовых норм и установлений, такова и их сила. Ученые-юристы признают важность интегративности свойств, необходимость влияния норм на психологию людей, их сознание, мотивы поведения, отношения и, как следствие, на их правомерное или правонарушаю-щее поведение. Однако среди свойств (всеобщей обязательности, определенности содержания, действия через дозволения, государственной гарантиро(-ванности и др.) не называется ничего напоминающего их психологическую силу. Очевидно, что правовые средства выполнят свое регулирующее предназначение, если наряду с другими будут обладать и психологическим свойством⁴. Можно сказать, что необходима психологичность правовой нормы. Речь идет о том, что при подготовке правовых установлений и норм следует определять, как они будут восприняты теми, кому адресуются, какой психологический отклик вызовут, как сделать так, чтобы они повлияли должным образом. Закон, как отмечал еще Платон, должен не просто управлять, но и убеждать. Проявление психологического свойства неизбежно зависит от:

• ориентированности содержания на улучшение жизни людей, соответствия их социальным ожиданиям, учета правовой культуры их, реалистичности (выполнимости), продуманности непосредственных, отдаленных и возможных побочных последствий;
• оформления писаной нормы: понятности языка, определенности (не допускающей двойственных толкований), полноты (не оставляющей «пустот», которые порождают вопросы, домыслы и сомнения).

 
Рис. 2.1. Психология личности, групп и право

Вторая группа условий, определяющих силу права — люди, которым правовые нормы и установления адресованы, их особенности, влияющие на понимание их, на отношение к ним, одобрение — неодобрение, желание — нежелание следовать им, возможность их соблюдать. Сила правовой нормы, установления велика, если они успешно учитывают и положительно влияют на эти особенности, тесно связанные с психологией. Общеобязательность правовых норм связана с определенным уровнем правовой культуры граждан и в зависимости от соответствия ему выступает условием бытия права, обеспечения правового статуса каждого, его прав, свобод и обязанностей. Правомерное и правонарушающее поведение — всегда проявление несоответствия общеобязательного характера правовых норм правовой культуре граждан, их правосознанию.

Качество права, правового установления, правореализации зависит (наряду с собственно правовыми характеристиками) от качественной определенности их психологического свойства, отражающего способность субъекта правотворчества и правореализации понять психологическую реальность и оптимально отразить в своих действиях взаимосвязи с ней в интересах действенного укрепления законности и правопорядка. Любые закон, подзаконный нормативно-правовой акт, норма, любое положение в документе будут исполняться и что-то изменят к лучшему, если они не только рассматриваются как чисто правовое орудие, но по своему содержанию и оформлению обеспечивают психологическое воздействие на людей, которым адресованы. В этом обнаруживается обогащение потенциала норм права и законодательства, увеличение их юридической силы. Их конструктивность, созидательная роль, которую они призваны играть, выражаются при этом более ярко. Это особенно важно ныне для оценки развитости, гуманности и демократичности правовой системы и актов, направленных на ее совершенствование.

Система права и психология. Право как институциональное образование, как объективное право, складывается, как вещество из атомов и молекул, из множества законов, юридических норм, прав и обязанностей, санкций, других элементов правовой материи, выраженных в признаваемых государством источниках. Это многоуровневая, иерархическая структура, существующая в обществе, построенная на основе правовой идеологии и выступающая в качестве особого регулирующего феномена, обладающего системным правовым влиянием. Лишь развитое право, выраженное с высоким уровнем этого социально-правового образования, способно оказать позитивное регулирующее влияние на законность и правопорядок в обществе. Достижение этого правовая наука рассматривает в качестве основной задачи всей правотворческой деятельности государства.

Бытие правовой системы связано с явлениями общественного сознания, выраженного концентрированно в правовой идеологии. Правовая наука понимает под ней систематизированную, выраженную в правовых категориях (законности, справедливости, равноправия, единства прав и обязанностей и др.), правовых и научных документах и воплощенную в объективном праве научно обоснованную и одобряемую государством концепцию о роли права и способах использования его возможностей в интересах построения правовой основы государства и общества, гарантированного обеспечения прав граждан и развития общества как гуманного и правового.

Альтернативой правовой идеологии выступает правовая психология, (Е.А. Лукашева называет ее социально-правовой психологией),⁵ представляющая собой психическое отражение всей системы права и его элементов в обыденном сознании населения и его групп. Это своеобразный «дух права» (С.С. Алексеев) в народе и государственных структурах, степень реальной жизни правовых идеалов и ценностей, действительной авторитетности права, выраженных в социально-психологических феноменах: общественных взглядах, общественном мнении, общественном настроении, правовых традициях и обычаях, реально функционирующих групповых нормах отношений и поведения и др.

Большинство правоведов видят не только влияние системы права, правовой идеологии на общественную правовую психологию, но и влияние последней на первую. Правотворчество детерминируется потребностями общественного развития. Когда накопились предпосылки и назрела необходимость правовых нововведений, в процесс правообразования вступают компетентные государственные органы.

Психологическая реальность имеет специальное значение для развития права, для правовой'¹ политики. Историей доказана безуспешность попыток силой закона, только правотворчеством решать проблемы правопорядка («правовой ригоризм»). Никакими правовыми регулятивными воздействиями невозможно психологически адаптировать граждан к не приемлемым для них законам, не адекватным их психологическому менталитету, историческим национальным традициям, актуальным чаяниям и ожиданиям. Недейственно и опасно и левацкое забегание вперед («правовой романтизм», «правовой авантюризм») — издание «прогрессивных» законов, не отвечающих педагогическим реалиям, плохо учитывающих уровень развитости общественного сознания и правовой психологии населения, его демократический и правовой опыт. Такие нормативно-правовые акты не только обречены на бездействие, но и множат неуважение к правам, долгу, обязанности. Закон силен, действует, если он исполняется, если он воспринят и понят населением, принят умом и внутренне одобрен, охраняется им самим. Такой закон одновременно оказывает на людей развивающее, возвышающее их влияние.

Опыт убедительно свидетельствует, что взаимоотношения правовой психологии и идеологии отнюдь не однозначны. Правовая идеология и право-творчество — сами продукт деятельности законодателей, правоведов — ученых и практиков, зависящий от их собственной психологии, как индивидуальной, так и групповой. Взаимоотношения и действия противостоящих и борющихся за власть партий, их представителей в государственных органах, конкуренция различных школ в правоведении и другие психологические феномены существенно отражаются на продуктах правотворчества.

В свою очередь правовая психология — не зеркальное отражение объективного, писаного права. Неосведомленность, неполное понимание, искаженное понимание, ошибочное толкование и другое могут вызывать отставание правовой психологии. В то же время развитие правовой психологии, вызванное изменениями образа жизни и самодвижением, обязывает совершенствовать систему права. Пассивное отношение государства к отражению в создаваемой и совершенствуемой системе права правовой психологии, как учит опыт, сказывается отрицательно на реальном состоянии законности и правопорядка. В России в последние годы произошло снижение «духа права» в обыденной психологии. Растут проявления правовой неосведомленности, правового нигилизма, чувства правовой незащищенности, неверия в гарантированность предоставляемых прав, безнаказанности правонарушителей, беспомощности правоохранительных органов, недовольства состоянием правотворчества и качеством законов, отставанием законотворческой деятельности от потребностей жизни общества и граждан, оторванности государственных органов от народа, снижением авторитета правоохранительных органов и др. В условиях, казалось бы, активной законотворческой деятельности в государстве и принципиальной правильности правовых новаций это может казаться парадоксальным. Однако во многом это объясняется почти полным отсутствием цивилизованно поставленной деятельности федеральных и муниципальных органов по упрочению связей между правовой идеологией, правотворчеством и правосознанием. Отрицательно сказываются, как об этом свидетельствуют результаты опросов населения, прекращение публикации во всех газетах (как это было раньше) новых законодательных актов, отсутствие теле- и радиопередач с разъяснением новых законов, отражение вопросов права и правопорядка преимущественно в негативном свете (преобладание «пугающей» информации, увлечение критикой правоохранительных органов и показом их промахов и плохой работы и т.д.), культ силы, жестокости, безнравственности и насилия в фильмах, демонстрируемых по телевидению и др.

Таким образом, психологическая реальность присутствует во всех блоках права: праве как нормативном образовании, механизмах правового регулирования, правотворчестве и правоисполнении. Человеческая (личностная, групповая) направленность права, усиление человеческого начала в нем, увеличение его силы и реального влияния на социальные процессы возможны лишь при полноценном учете его связей с психологическими реалиями и задачами, при их психологическом усилении. Без этого право неизбежно теряет в своем потенциале, силе регулирующего влияния на состояние законности и правопорядка. Всесторонний учет психологических взаимосвязей его конкретизирует достоинства естественно-правового подхода к праву, ⁶ строящемуся на гуманистических идеях об определении его содержания на основе естественных, прирожденных прав человека как представителя человечества, члена общества, носителя сознания. Гуманитарно-моральные критерии — первооснова развитой юридической системы. Только при гуманитарно-психологическом видении права и построении на нем позитивного права право на деле обнаруживает себя как гуманитарное явление, приобретает характер подлинной цивилизованности, подлинной социальной ценности, социального блага и становится действенной социальной силой.

¹ Лазарев В.В. Социально-психологические аспекты применения права. - Казань, 1982.

² Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. - СПб., 1907, - С. VII.

³ Дробницкий О.Г. Понятие морали. - М., 1974. - С. 242.

⁴ Свойство - сторона, особенность предмета, которая обнаруживается при его взаимодействии с другими.

⁵ Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. - М., 1973, - С. 143-162.

⁶ См.: Четвериков В.А. Современные концепции естественного права. - М. - С. 13-14; Алексеев С.С. Теория права. - М., 1995. - С. 7, 117-119.

2.2. Правосознание как частно-научная теория юридической психологии

Правосознание: актуальность и значимость. Общее понятие. Проблема правосознания, изучения его реального уровня, состояния, содержания относится к числу ключевых, основополагающих научных направлений юридической психологии. С ее решением связаны задачи укрепления законности и правопорядка, повышения эффективности и качества деятельности правоохранительных органов; борьба с преступностью и предупреждение причин, ее порождающих; постижение глубинных содержательно-психологических механизмов социального взаимодействия людей; познание движущих сил и внутренних регуляторов юридически значимого поведения. В современных условиях особую остроту и актуальность приобрели вопросы изучения общественного мнения, которые являются частью общей теории правосознания.

Правосознание — сфера общественного, группового и индивидуального сознания, отражающая правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентации, регулирующих человеческое поведение в юридически значимых ситуациях. Спецификой этой сферы общественного сознания является правовое опосредование и осознание социальных явлений, соотнесение их с правовыми требованиями, с представлениями о необходимости и границах правового регулирования, с правовыми оценками и отношениями.

В любом акте правового поведения обязательно проявляется правосознание действующего лица. Оно может характеризоваться знанием или незнанием конкретной нормы права, различной степенью авторитета государственной власти, закона, деятельности органов правоохраны в глазах индивида, солидарностью с действующими правовыми запретами и правовыми санкциями за их нарушение или же с негативным отношением к тому и другому.

Структура правового сознания. Правосознание относится к числу явлений, которые не могут быть раскрыты в какой-то одной системе представлений. Необходимо по меньшей мере несколько сечений, чтобы обнажить его сложную структуру. Многоплановый разрез является условием изучения взаимосвязей различных продуктов духовного отражения правовой действительности и определения социальных функций правосознания в целом.

При исследовании правосознания с точки зрения предмета отражения выделяются сферы правосознания, соответствующие разным отраслям права и различным видам правовых отношений. Недифференцированное в этом плане изучение правосознания недостаточно продуктивно для понимания его роли в той или иной области правовой жизни общества и индивида.

Структура правосознания, изучаемого с точки зрения глубины отражения правовых явлений, обнаруживает как бы два уровня: правосознание обыденное и правосознание теоретическое. Как известно, различие между ними состоит в том, что первое носит эмпирический характер, порождается повседневными условиями жизни людей, ограничивается непосредственными нуждами и сводится преимущественно к обиходным представлениям, оценкам, навыкам поведения, тогда как правосознание теоретическое стремится проникнуть в сущность явлений, познать их закономерность, выразить их в системе взглядов, концепций, теорий.

По широте распространения различных видов отражения правосознание характеризуется как массовое, специализированное, локальное. При рассмотрении правосознания с точки зрения его принадлежности определенным субъектам возникает необходимость различать конкретных носителей и соответственно этому — правосознание общества, групп и индивидов.

Функциональные компоненты правового сознания. Анализируя функциональную структуру и компоненты правосознания, следует вспомнить исходное положение психологической науки о единстве сознания и деятельности. Принцип деятельностного подхода в самой краткой формулировке состоит в том, что сознание формируется в процессе и в результате деятельности и проявляется, реализуется в ней. Применительно к рассматриваемой проблеме это означает, что структура правосознания может быть познана по результатам функционирования, конечным его продуктам. Соответственно трем функциям правосознания — познавательной, оценочной и регулятивной — определяются основные функциональные компоненты правосознания (табл. 2.1).

Таблица 2.1. Функциональная структура правосознания

Познавательной деятельности соответствует определенная сумма юридических знаний и умений, или правовая подготовка. Оценочной функции отвечает система оценок и мнений по юридическим вопросам, или оценочные отношения к праву и практике его исполнения и применения. Регулятивная функция осуществляется за счет социально-правовых установок и ценностных ориентации.

В основе социально-приспособительной деятельности людей лежит минимальная сумма знаний об объектах и объективных условиях такой деятельности. Это относится и к правовой сфере. Но правовая подготовка людей не исчерпывается их формальными юридическими знаниями. Можно обладать знаниями, но не уметь ими пользоваться, поэтому необходимо учитывать степень практического владения этими знаниями. Уровень правовых познаний и умение применять их на практике поддаются эмпирической проверке с относительной степенью достоверности.

Познавая действительность, люди не остаются равнодушными к полученным знаниям. Они соотносят их с прошлым опытом, потребностями, интересами, целями деятельности. Познанные свойства объектов определенным образом переживаются. Возникает новое, на этот раз уже интеллектуально-эмоциональное образование — психическое отношение к объектам познания и практической деятельности (определение субъективной значимости объекта как хорошего или плохого, полезного или вредного, приемлемого или неприемлемого и т.п.).

Отношение выражается в оценке. Она состоит в признании значимости чего-либо с точки зрения индивида, группы или общества. Оценка стоит между познанием и практикой. Это всегда сравнение, в результате которого субъект выбирает как раз то, что соответствует потребностям и интересам, ценностям его сознания. Профильтрованные через личный опыт и правовую практику субъекта познаваемые им разные стороны и явления правовой жизни точно так же вызывают к себе определенные отношения и, будучи значимыми для личности, приобретают известный смысл, квалифицируются как ценности.

Подобная оценка есть «знание значения» предмета, поступка, явления, деятельности, которая включает в себя представление об объективных свойствах оцениваемых предметов и явлений. Поэтому оценивающая деятельность невозможна без познающей.

В структуру правосознания входят четыре основных типа оценочных отношений: отношения к праву (его принципам, институтам и нормам); оценочные отношения к правовому поведению людей; к правоохранительным органам и их деятельности; к собственному правовому поведению (правовая самооценка).

Отношения к правовым ценностям выражаются в оценочных суждениях, которые могут быть выявлены эмпирическим исследованием с большей или меньшей степенью соответствия подлинным оценкам обследуемых лиц. Разумеется, нужно учитывать, что получаемые при этом оценки могут носить декларативный характер и контрастное, «черно-белое» изображение ценностных отношений в терминах «за» или «против» есть только бледная абстракция действительных отношений, богатых красками и полутонами. Поэтому сфера правовых оценок по сравнению с правовыми знаниями труднее подда» ется эмпирическому выявлению и требует более сложных методик.

Однако сами по себе ценностные отношения как интеллектуально-эмоциональные образования без сил, играющих роль пусковых и движущих механизмов деятельности, еще не обладают способностью практической реализации. Такую роль выполняет волевой компонент, формирующий готовность действовать в определенном направлении. Включение этого компонента приводит к новым, теперь уже интеллектуально-эмоционально-волевым образованиям, социальным установкам.

Под установкой понимается сформированная на основе прошлого опыта предрасположенность воспринимать и оценивать какой-либо объект определенным образом и готовность действовать в отношении его в соответствии с этой оценкой. Динамический энергетический характер отличает установку от оценочного отношения, которое само по себе остается созерцательно-эмоциональным. Когда объектом установки служат различные правовые ценности, мы говорим о правовых установках.

В совокупности установки организуются в систему ценностных ориентации. Ценностные ориентации — это устойчивая система установок, определенным образом ориентированная на социальные ценности и направляющая поведение людей по отношению к этим ценностям в условиях их сложного взаимодействия. Доминирующие установки образуют направленность личности, определяют ее жизненную позицию и характеризуют содержательную сторону ценностных ориентации.

Правовая ориентация есть интегрированная совокупность правовых установок индивида или общности, непосредственно формирующая внутренний план, программу деятельности в юридически значимых ситуациях. Таким образом, регулятивная функция права осуществляется посредством правовых установок и ориентации, синтезирующих и стабилизирующих все иные источники правовой активности.

Правосознание и общественное мнение. Общественное мнение о праве и правосудии, преступности и деятельности правоохранительных органов — это наиболее динамичное, реактивное состояние общественного правосознания, возникающее в ответ на злободневные, общественно важные события и явления юридической жизни. Став предметом общественного интереса, конкретное явление правовой действительности актуализирует то или иное содержание правосознания, те или иные юридические знания, оценочные отношения к праву и практике его применения, правовые установки и ценностные ориентации.

Состояние научной разработки проблемы. Проблематика правосознания и общественного мнения о правовых явлениях в течение трех десятилетий остается центральной в работе отдела юридической психологии НИИ Генпрокуратуры РФ. Проведена серия широкомасштабных исследований правового сознания различных социальных, профессиональных, возрастных групп и слоев населения; различных категорий преступников, впервые осужденных и рецидивистов; а также профессионального сознания юристов (прокуроров, судей, работников милиции). Для получения надежной информации использовался широкий спектр методов социологического, криминологического, социально-психологического и индивидуально-психологического характера.

Исследования, проведенные НИИ Генеральной прокуратуры, позволили выявить наиболее существенные характеристики правосознания и общественного мнения.

Сравнение результатов изучения правосознания различных групп показало, что наиболее существенные и значимые отличия между преступниками и непреступниками лежат в сфере отношений к праву, правовых установок и ориентации. В результате дальнейшее познание внутренних регуляторов юридически значимого поведения сосредоточилось на углубленном изучении особенностей и специфики именно этих компонентов правосознания. Установлено, что общественное правосознание характеризуется сложным переплетением двух взаимоисключающих тенденций — позитивного и негативного отношения к праву и правоприменительной деятельности. С одной стороны, признание полезности, необходимости правового регулирования, высокого назначения закона в обеспечении порядка, охраны прав, интересов и безопасности граждан. Не случайно россияне выделяют идею законности в качестве основной, способной сплотить все общество. Но, с другой стороны, наряду с признанием значимости правового регулирования отмечается девальвация закона в глазах общественного мнения, умаление роли и значения права, неверие в правовую систему и юридические гарантии, все нарастающий правовой нигилизм в обществе.

В массовом сознании распространено противопоставление законности и целесообразности, оправдание нарушения закона «в интересах дела», иерархизированное отношение к правовым предписаниям, деление их на «важные» и «менее важные», нарушение последних оправдывается различными обстоятельствами в зависимости от условий труда и быта.

Здесь имеет место не плюрализм мнений, когда разные люди высказывают различные суждения и оценки, что является имманентным свойством общественного мнения, а двойственность и внутренняя их противоречивость, существование противоположных тенденций в сознании одних и тех же субъектов, т.е. дезинтеграция ценностной структуры различных групп населения, что является одним из важнейших проявлений правового нигилизма.

В исследованиях личности преступника отмечалась эта особенность сознания осужденных, установлена и негативная роль противоречивости ценностной системы в механизме преступного поведения. Здесь же речь идет о более широком явлении, характерном для массового сознания. Можно полагать, что двойственность отношения к праву порождена существующим разрывом в реальной правовой действительности между декларируемыми принципами и реальным воплощением в жизнь. Дезинтеграцией общественного сознания во многом объясняется сегодняшнее состояние общества, общественно-политическая и правовая ситуация в стране.

Все более широкие слои населения испытывают эмоциональную напряженность, беспокойство, тревогу в связи с ростом преступности, опасаясь стать жертвой преступного посягательства.

Принимая во внимание угрожающие масштабы преступности, страх перед преступлением и преступником приобретает все большее мотивационное значение в системе общественных отношений, влияет на социальные, психологические и экономические процессы и настроение людей.

Исследованы и освещены в публикациях психологическая сторона правового сознания как источника социальной активности людей, ее регулятивная роль, психологические механизмы освоения, исполнения и применения права на общесоциальном, групповом и индивидуальном уровнях, психологические детерминанты юридически значимого поведения, как правомерного, так и противоправного, психология правовой социализации и правового воспитания, духовно-нравственная атмосфера общества, особенности правовой психологии (отношения, оценки, установки, ориентации) различных групп, страт и слоев населения, их динамика и влияние на состояние правопорядка, пути преодоления правового нигилизма, иных негативных явлений в этой сфере общественного сознания, социально-психологическое самочувствие работников правоохраны, психологические методы совершенствования их деятельности¹.

Практические рекомендации по изучению правосознания. Определяя минимум информации, необходимой для правопослушного поведения, можно выделить два вида юридических знаний, наличие которых целесообразно выявлять у респондентов — граждан, исследуемых лиц: знание и понимание некоторых исходных правовых положений и основных уголовно-правовых институтов и норм. В каждом случае необходимо чрезвычайно тщательно подходить к формулировке вопросов, чтобы получить именно искомую информацию. Вопросы могут быть поставлены в разных аспектах, например, для выяснения:

• степени осведомленности (как, по мнению спрашиваемого, закон оценивает то или иное обстоятельство);

• оценочных суждений о судебной практике по данному вопросу;

• представлений респондента о «климате мнений», т.е. о состоянии общественного мнения по данному вопросу;

• собственной позиции опрашиваемого по этому же вопросу.

Каждый из перечисленных аспектов либо все они в совокупности могут интересовать исследователя; важно только при интерпретации результатов не допускать подмены одного основания другим, т.е. если выясняется степень осведомленности, то полученные результаты нельзя рассматривать как показатель отношения к данному вопросу или выражения собственной позиции респондента.

Однако аналитическое изучение правовой осведомленности путем постановки отдельных вопросов и заданий перед испытуемым еще не дает обобщенного представления о юридической подготовленности различных исследуемых групп. Необходимо применение интегральных показателей, в которых синтезировались бы и уровень правовых знаний, и степень практического владения ими. Если «огрубить» оценки по каждому вопросу по типу «правильно—неправильно», тогда общий объем осведомленности в группе можно условно измерять коэффициентом, который определяется суммой всех неверных решений и ответов «не знаю», поделенной на произведение общего количества заданных вопросов (заданий) и числа опрошенных в данной группе. Идеальная осведомленность (при нулевом числе неверных ответов и решений) равна единице. Поэтому средний коэффициент осведомленности в группе исчисляется по формуле:

К₀= 1-(P+q):ns,

где Р — число неверных решений; q — число ответов «не знаю»; n — общее число вопросов и заданий; s — число опрошенных в группе.

Используя этот несложный расчет, можно получить ряд сопоставимых значений коэффициента юридической осведомленности в каждой исследуемой группе. Аналогично могут быть рассчитаны коэффициенты солидарности, согласия с правом (Кc), а также коэффициент интернализации (усвоения) как внутренне присущих правовых предписаний в различных сферах отношений, т.е. степени включенности их в ценностные ориентации личности (К_и).

¹ См.: Ефремова Г.Х., Ратинов А.Р. Правовая психология и преступность молодежи. - М., 1976; Личность преступника как объект психологического исследования. - М., 1979; Общественное мнение и преступление. - Тбилиси, 1984; Правовая культура молодежи и формирование правомерного поведения. - М., 1985; Ратинов А.Р., Ефремова Г.Х. Правовая психология и преступное поведение. - Красноярск, 1988; Ефремова Г.Х., Ратинов А.Р. Изучение правосознания и общественного мнения о преступности и деятельности правоохранительных органов. - М., 1989; Насилие, агрессия, жестокость. - М., 1990; Средства массовой информации и судебная власть в России. — М., 1998; Юридическая психология: Сборник научных трудов. - М., 1998.

2.3. Правовая психология общностей

Общая характеристика. Каждой общности людей, независимо от численности — от микрогруппы до всего населения государства, — присуща своя психология, именуемая психологией общества, группы, коллектива (в различных публикациях употребляются еще близкие по значению понятия: «социально-психологический» или «морально-психологический климат», «общественное, групповое сознание»). Интерес правоведов — теоретиков и практиков — связывается с правосознанием, правовой психологией населения, групп. Оба эти понятия в соотнесенности с психологическими реалиями, стоящими за ними, близки, но не синонимичны. Второе по психологическому значению шире, так как предполагает участие во взаимоотношениях с правой сферой всей психики человека, всех ее явлений, не только осознаваемого, но и мало осознаваемого, неосознаваемого, бессознательного.¹

Правовая психология как реальность имеет отражательную природу, но это не значит, что она относится только к познавательной сфере, ибо отражательным является весь мир социально-психологических явлений. Она является той частью общественного сознания, которую принято именовать обыденной психологией, отражающей реальное общественное бытие людей, опыт их жизни и деятельности в обществе, группе. В правовой психологии, как и в обыденной психологии вообще, причудливо переплетаются элементы осознанного и мало осознаваемого, научного и житейского, объективного и субъективного, общего, особенного и единичного, привнесенного целенаправленной работой государства и общества и личными, самостоятельно выведенными из опыта жизни и деятельности представлениями и отношениями. Этот сплав - подлинная совокупность всех общественных отношений и обстоятельств жизни. Он отличен от правовой идеологии и в принципе никогда не может быть идентичным ей. Однако можно и следует говорить о том, что степень совпадения и несовпадения их прежде всего по содержанию может разниться.

Уместно говорить о разных уровнях развития правовой психологии. Та или иная правовая психология есть у каждой группы, у каждого ее члена. Вопрос только в том, какова она. В первом приближении можно говорить о высоком, среднем, низком и криминальном уровнях развития.

Высокий уровень развития правовой психологии общества, социальной группы, населения города, коллектива учреждения и т.п. характерен максимальным соответствием социально-психологических явлений в них представлениям о подлинном правовом обществе, о развитой правовой психологии группы и, как следствие, правомерным поведением должностных лиц, граждан, всех членов группы, коллектива. Это уровень достоверного, систематизированного, устойчивого, теоретико-практического отражения правовой реальности. Только этот уровень заслуживает быть определенным как уровень правовой культуры. Средний и низкий уровни свидетельствуют о все большем несовпадении ее с высшим, подлинно правовым, о наличии увеличивающихся криминогенных социально-психологических предпосылок, проявляющихся все чаще, шире и глубже в противоправном поведении членов общности. Криминальный уровень, характеризующий криминальную психологию группы, характерен для преступных групп.

Поэтому обязательными элементами психологической стратегии построения и совершенствования всех форм юридической и иной работы с населением в целом и различными его объединениями (производственными организациями, учреждениями, обществами, общественными формированиями, семьями и пр.) в целях укрепления законности и правопорядка выступают:

• постоянное изучение уровня развития правовой психологии;

• приведение функционирования правовой системы, всей юридической работы в полное соответствие с реальным уровнем правовой психологии той общности, на которую она направлена;

• использование всего потенциала правовой системы для повышения уровня развития правовой психологии и максимально возможного его привлечения к высшему, подлинно правовому.

В реализации этих направлений работы приходится считаться с тем, что каждые коллектив, группа, социальная общность являются частью большей общности, частью населения страны, выступающей как самая крупная общность. Это определяет ощутимые зависимости в развитии правовой психологии данной группы от успехов такой же работы в других, более крупных. Поэтому и работа по развитию правовой психологии и повышению ее уровня может быть успешной, если ведется повсеместно и в особенности в масштабе всего общества, что требует ее специальной организации.

Структура правовой психологии общности. Правовая психология общности, как уже отмечалось, включает в себя все явления психики: осознаваемое, малоосознаваемое, неосознаваемое и бессознательное. Решающее значение наука отводит правосознанию. Оно выполняет основную роль в регуляции поведения членов группы, выражающуюся в санкционировании, поощрении или осуждении, запрете правомерного или правонарушающего поведения членов группы. Оно определяет также реакции группы на юридически значимые события вне ее, выражающиеся в активной или пассивной поддержке или осуждении их.

Однако правовая психология менее рациональна, она масштабнее по структуре, богаче и глубже познавательных и эмоциональных явлений, включаемых в правосознание. Она может быть описана в виде правовых аспектов каждого и всех социально-психологических явлений психологии общностей: и массовидных, и взаимоотношений, и личностно-групповых. Однако исследования и анализ практики свидетельствуют, что все компоненты правовой; психологии — не разрозненная россыпь, а взаимосвязанная целостностью Правовая психология группы — особое социально-психологическое образование, в котором ее собственные структурные элементы функционируют и обнаруживаются не порознь, а в целостности и взаимообусловленности.

Поскольку правовая психология — лишь одно из свойств психологии группы, то характеристики последней оказывают заметное влияние на нее. Так, высокое общее социально-психологическое развитие группы выражается в  устойчивых социальных устремлениях служения Отечеству, народу, людям; здоровых мнениях по вопросам общественной жизни; стоящих перед обществом и группой задачах и способах их решения; господстве в группе норм поведения, отвечающих требованиям морали и интересам дела, коллективной ответственности и дисциплины, сочетания личных интересов с интересами группы и общества; отношениях дружбы, товарищества, взаимопомощи, солидарности, коллективизма; чувствах патриотизма, гражданственности и коллективизма, нетерпимости к нарушениям морали и господствующих в коллективе норм поведения и др.

Очевидно, что при такой психологии уважительное отношение группы и ее членов к законам, правовой системе будет естественно-положительным, правовое сознание, даже специально не сформированное, — интуитивно зрелым, а поведение — правопослушным. Однако отношения правосознания, правовой психологии и психологии группы не односторонни, а взаимны. Успехи в формировании правосознания группы, ее социально-психологическом развитии обязательно отразятся и на ее психологии. В частности, это означает, что формирование правосознания будет успешным, если осуществляется не изолированно, а во взаимодействии с повышением общего уровня социально-психологического развития группы, повышением духовности, культуры, морали, гражданственности, государственной и политической зрелости, формированием ее правовой психологии.

Для успехов в формировании и совершенствовании правосознания группы необходимо понимать и учитывать структуру правовой психологии как особого социально-психологического образования. Психологические исследования позволяют выделить в ней следующие основные элементы:

• правовая просвещенность группы и ее членов;

• правовая осведомленность группы;

• правовое общественное мнение в группе;

• правовой климат группы;

• правовой опыт группы.

Правовая просвещенность — первый и основополагающий показатель правовой развитости группы. Это совокупность имеющихся знаний у членов общности о правовой системе общества, роли права и законности в жизни

общества, своих правах и обязанностях, способах их реализации и выполнения и др. Правовая просвещенность есть продукт целенаправленной деятельности государства и его институтов по повышению правовой просвещенности граждан, изучения вопросов права в образовательных учреждениях, работы руководителей и общественных формирований по правовому просвещению, собственных инициативных усилий группы и ее членов по повышению уровня своей правовой просвещенности. Хотя интерес населения к вопросам права в последние годы резко возрос и увеличилось число лиц, получивших профессиональное юридическое образование и более, чем прежде, осведомленных в юридических вопросах, но в целом уровень правовой просвещенности масс населения скорее снизился, чем возрос. Трудности обусловлены определенным ослаблением внимания к учебным курсам по праву в образовательных учреждениях, свертыванием лекционной пропаганды, ухудшением правовой и разъяснительной работы по месту жительства, осложнением возможностей получения юридических консультаций (которые в свой массе стали платными), резкими деформациями в пропаганде принципа единства прав и обязанностей граждан и др. Положительный момент — значительное обогащение книжных прилавков литературой по правовым вопросам.

Правовая осведомленность — знание группой и ее членами законов и иных правовых установлений, как действующих, так и новых, принимаемых субъектами правотворчества, а также умение ориентироваться в них при принятии решений по вопросам собственной жизни и деятельности. Этот компонент не может быть сформирован раз и навсегда. Он может быть на должном уровне развития, если нужная людям информация постоянно доводится до них, если это делается в соответствии с требованиями времени и потребностями граждан, если поступление этой информации и комментарий к ней ведутся компетентными людьми и характерны достоверностью. Формирование и поддержание этого компонента у российских граждан серьезно осложнены. Раньше, когда все средства массовой информации были государственными, практически все они публиковали новые нормативные документы и комментировали их. Ныне эта практика резко ослаблена. Информация ко многим слоям и группам граждан поступает из слухов, работающих по принципу «испорченного телефона». Трудности повседневной жизни и деятельности граждан определяют особую подверженность их психологии слухам и злопыхательству антиправительственно настроенных лиц, что приводит к искажениям даже значимой и нужной им правовой информации.

Правовое общественное мнение группы - это преобладающее и имеющее хождение в группе мнение по поводу того или иного закона, нововведения, решения государственных органов, действий госаппарата и правоохранительных органов, работы судов и судебных решений и пр. Оно возникает при поступлении правовой информации и практики соприкосновения с правовой системой, государственными и специальными юридическими органами и их представителями. Психологические механизмы, превращающие общественное мнение в действенную правовую силу, приводятся в движение поступившей правовой информацией. Вначале это явления познавательного характера — восприятия, уяснения, осознания информации, сильно подверженные многостороннему влиянию самых разных особенностей группы: политических, образовательных, профессиональных, имущественных, национальных, этнических, региональных, возрастных, организационных и др. Сильно влияют и общение, обмен мнениями, взаимоотношения, лидеры и авторитетные лица. Психологические механизмы сразу переводят сформировавшийся образ правового феномена в его оценку, перерастающую в эмоциональное отношение к ней (в диапазоне одобрение—неодобрение) и побуждение к групповому реагированию — правомерному, игнорирующему, протестному или противоправному, внося нечто новое в правовую психологию и поведение группы.

Правовой климат группы — комплексный феномен, характеризующий целостно состояние психологической атмосферы правовой жизни группы. Существенную роль в нем играют настроения в группе — переживания, чувства, вызванные реакцией на различные правовые события, решение внутренних правовых вопросов, степенью соблюдения правовых норм и урегулированностыо правовых отношений в жизни группы, а также различными житейскими вопросами. Велика роль и взаимоотношений в группе в их соответствии правовым нормам. Так, взаимоотношения руководителя с членами руководимого им коллектива очень сильно отражаются на настроениях в нем. Настроения правового протеста, правового нигилизма, правовой неудовлетворенности, правовых надежд, правовой уверенности, правовой удовлетворенности могут возникать в связи с задержками в выплате заработной платы, низким уровнем жизни, характером освещения правовых вопросов в средствах массовой информации, результатами обращений в государственные органы, реальной правовой защищенностью граждан, результатами деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью, урегулированностью прав и обязанностей в группе, организованностью и дисциплиной » группе и многим другим.

Правовой опыт группы как особый юридико-психологический феномен представляет собой продукт («осадок») всех других, динамичных, разовых, повторяющихся в истории жизни группы, в общности, в виде. Он воплощен в довольно устойчивых социально-психологических образованиях, придающих правовой психологии определенные черты и характерный облик.

Опыт воплощен прежде всего в правовых убеждениях группы — совокупном продукте частных мнений, возникающих и имеющихся по частным правовым вопросам и играющих роль группового правового мировоззрения. Совокупность таких убеждений обусловливает определенный подход, склонность группы к особому пониманию («видению») всей правовой системы, ее элементов и новаций в ней, а также путей ее совершенствования.

Второй феномен опыта — групповые ценностно-нормативные ориентации, представляющие собой сформировавшиеся в опыте социально-психологические нормы понимания, отношения и поведения в правовой сфере общества. По существу это только те правовые нормы, которые приняты группой, признаются как ценности и руководство в жизни и деятельности, это наиболее выраженная реальная жизнь и действие правовых установлений, субъективно-правовые нормы. Степень соответствия государственно одобряемым правовым установлениям во многом характеризует и уровень развития правовой психологии группы. Все или часть их вообще могут быть сформированными самой группой нормами и выступать регуляторами юридически значимых внутри- и внеколлекгивных отношений. Такие нормы могут и не противоречить праву, но в криминальных группах они носят противоправный характер.

Третий феномен правового опыта группы — ее правовая позиция, которая отражает занятое группой место в системе права и в отношении к ней. Позиция может быть безусловно активно-поддерживающей, правоисполнительной, избирательно правопослушной (одобрительно-поддерживающей в отношении одних правовых актов и элементов правовой системы и неодобрительной, осуждающей в отношении к другим), правонарушающей и активно-противоборствующей. Позиция — закономерный комплексный продукт совместного функционирования всех других элементов правовой психологии.

Четвертый феномен — правовая активность групповой психологии, характеризующая не просто отражение правовой реальности в каких-то пассивных проявлениях групповой психологии, но систему мотиваций, потребностей, стремлений, творческих поисков, желаний проявить себя в правовой системе, соучаствовать в укреплении правопорядка внутри группы и вне ее, в регионе, обществе. Она — непосредственное следствие занятой правовой позиции. Пассивность, созерцательность, «судаченье» по поводу правовых проблем редко приводят к уровню развития, который можно было бы назвать правовой культурой группы, общности, общества, подлинной правовой культурой. Только высокая правовая активность группы, если не всех, то большинства членов в утверждении торжества закона внутри и вне ее, участие в борьбе с противоправными проявлениями могут привести к подлинному возвышению правовой психологии группы.

Сегодня тревожит снижение правовой активности населения в борьбе с преступностью в стране, ослабление активной поддержки правоохранительных органов, боязнь многих давать свидетельские показания и информацию, необходимые для реализации принципа неотвратимости наказания. Ослаблены общественные формирования, которые призваны не только способствовать усилиям государства в укреплении правовой основы общества, но и повышать правовую активность населения, расширять круг граждан, активно участвующих в этой работе, повышая вместе с тем и уровень правовой психологии. В организованной преступности, занимающейся активной противоправной деятельностью, появились криминальные группы, пытающиеся активно противодействовать деятельности правоохранительных органов и обеспечить принятие выгодных для себя законов, изменить существующие, снизить уровень зрелости правовой психологии молодежи, вовлекая их в группы, занятия которых при внешней безобидности способствуют этому. Причем эта работа нередко проводится с демагогическим использованием дорогих людям цивилизованного общества категорий «свобода», «гуманность», «демократия», «права», что вызывает необходимость различать подлинно цивилизованные мотивы их провозглашения от корыстно-криминальных и активно противодействовать первым.

При изучении правовой психологии различных групп и общностей целесообразно изучать каждый из социально-психологических элементов во взаимодействии и взаимообусловливании друг с другом, разрабатывая и используя для этого комплекс методик. При разработке же мер по повышению Уровня правовой психологии населения и формированию его правовой культуры успех может придти только при системном и комплексном подходе, обеспечении прицельного воздействия на каждый элемент и все опосредствующие его влияния.

¹ Например, в исследовании А.Г. Белобородом экспериментально показано, что в образе права существует практически неосознаваемый, малорефлексируемый уровень отражения правовых объектов, процессов и явлений, которые предшествуют каждому акту восприятия человеком правовой информации, взаимодействию с любыми явлениями в сфере правового регулирования (Белобородое А.Г. Образ права как смысловой уровень правового сознания и его особенностей у преступников: Автореф. канд. дисс. — М., 1999).

2.4. Правовая психология личности

Правовая психология и психология личности. Задача правового развития личности, строящей свою жизнь в согласии с нормами права — одна из главных, если не самая главная, в утверждении законности и подлинного правопорядка в обществе. Проблему профилактики и борьбы с преступностью, охраны прав и свобод граждан и построения процветающего цивилизованного общества не решить, не решив задачи формирования цивилизованной личности с развитой правовой психологией. Эта задача находится в поле внимания всех, кто занимается государственными, социальными и правовыми проблемами общества. Вместе с тем эту задачу не решить, если подходить к ней изолированно, в отрыве от решения рассмотренной выше проблемы правовой психологии общества и его групп. «Мыслительная деятельность, никак не выразившаяся во внешнем поведении человека, не регламентируется и не контролируется... правом», — справедливо отмечают В.Н. Кудрявцев и Н.С. Малеин¹. Правомерное или правонарушающее поведение всегда детерминированы правовой» психологией, в том числе и правовой психологией среды, которая может сдержать или, наоборот, стимулировать криминологические предпосылки, содержащиеся в личности.

В любом, а в особенности в правомерном поведении, имеющем всегда; высокую значимость для личности, обнаруживается она вся, вся ее психология. Поэтому правомерное поведение личности возможно практически при полной правовой неподготовленности. Это не случайно, ибо мораль и права неразрывно связаны, и личность, разбирающаяся в вопросах морали, которой присущи честность, порядочность, добросовестность, доброжелательность, человечность, ответственность, организованность, требовательность к себе и, пр., интуитивно угадывает, что справедливо, а что нет. Правда, в некоторых случаях, характерных тонкостями правового урегулирования, не поддающимися моральной оценке, возможны все же промахи, которые подпадают под квалификацию немотивированных или неосторожных.

Таким образом, личность, находящаяся на достаточно высоком уровне социального, морального, интеллектуального развития, обладает достоинствами, которые являются фундаментом ее правомерного поведения. Вместе с тем надежные взаимоотношения личности с правовой системой, гарантирующие ее от всяких случайных правонарушений и обеспечивающие правильное решение ею всех правовых вопросов, возникающих в процессе жизни и деятельности, требуют, чтобы она была развита и в правовом отношении,, Это особенно важно в условиях построения правового общества и рыночной экономики, когда требования к правовой подготовленности всех категорий граждан резко возросли. Было бы проявлением односторонности полагать» что правовое развитие личности, выраженное в сформированности ее правовой психологии лишь отягощает личность, усложняет ее цивилизованное развитие.. Это не так: правовые взгляды — это мировоззренческие взгляды, правовые отношения — это моральные отношения в жизни и деятельности, правовые привычки — это привычки цивилизованного поведения, правовая, позиция — это жизненная позиция, правовое поведение — это условие жизненного успеха.
Иначе говоря, развитие правовой психологии — одновременно общее развитие личности, внутренний фактор, движущая сила такого развития, которые в ряде случаев могут быть и решающими.

Структура и содержание правовой психологии личности. Структура и содержание правовой психологии личности переплетаются с ее общей структурой и качественными характеристиками. Традиционно в психологии всякой личности выделяются свойства направленности, характера, способностей и темперамента. Можно при желании во всех этих свойствах увидеть некоторые «правовые прибавки», сумма которых может быть выдана за правовую психологию. Однако такой подход слабо отражает целостность правовой психологии личности, взаимосвязанность ее компонентов, проявляющуюся сфокусировано в ее поведении и поступках.

Как отмечено в § 1.4, существует методологический принцип взаимосвязи психики, сознания и деятельности. Чтобы найти ответ на вопрос о том, какой должна быть психика, какие изменения надо осуществить, чтобы человек успешно решал определенные задачи, надо идти не «от психики», а, напротив, — от жизни, от требований деятельности и поведения, к которым он должен быть готов. Прежде всего следует уяснить, каковы эти требования. Этот же путь ведет к успеху при решении вопроса: какой должна быть правовая психология человека, чтобы его поведение всегда было бы правомерным. Лишь равновесие между тем, что от него требуется, и тем, чем он обладает, решает проблему.

Не вдаваясь в детали анализа и обоснования, приведем лишь их итог — основные требования правомерного поведения к гражданину (и его психологии). Он должен:

• знать законы и их требования;

• быть убежденным в необходимости правомерного поведения;

• обладать желанием вести себя правомерно;

• уметь вести себя правомерно;

• быть способным постоянно и везде соблюдать правовые требования;

• обладать непоколебимой устойчивостью к криминогенным соблазнам.

Основа структуры правовой психологии личности, отвечающей этим требованиям, показана на рис. 2.2.

Направленность личности на правомерное поведение включает в себя ее правоориентированные побудительные силы:

• гармонично развитые духовные и материальные потребности, отсутствие криминогенных деформаций их (алкоголизма, наркомании, клептомании, половой извращенности и др.);

• правосознание — правовые взгляды, идеи, убеждения, идеалы справедливости, законности, равноправия, единства прав и обязанностей и др. «Идеи... которые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения и которым разум приковывает нашу совесть, - это узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца. Это демоны, которые человек может победить, лишь подчинившись им»². Именно такова роль правовых компонентов направленности, когда они сформированы и становятся достоянием личности;

Рис. 2.2. Макроструктура правовой психологии личности

• правомерные цели, задачи, планы, намерения в жизни, деятельности, поступках, действиях при полной неприемлемости противоправных. Практикуемые в некоторых зарубежных анкетах вопросы типа «За сколько тысяч долларов вы убили бы свою бабушку?» полностью неприемлемы для здоровой психологии и российского менталитета. Они не подлежат даже осмыслению и отвергаются сознанием изначально. Правовая психология обладает иммунитетом к противоправным намерениям и их конкретизации в любых жизненных планах и намерениях;

• правовые установки, выражающиеся в пристальном и устойчивом внимании и интересе к правовым вопросам жизни общества, коллектива, группы, членом которой человек является, и строго законному их решению. Ориентироваться, проявлять всегда внимание — значит создать предпосылки, чтобы осмыслить, понять, соразмерить свое поведение с правовыми требованиями;

• интересы и потребности в правомерном поведении и содействии укреплению законности и правопорядка, в личном посильном участии в такой работе, в поддержке правоохранительных органов, в принятии мер к соблюдению правовых норм и установлений в своем окружении, в семье, на работе, в оказании помощи людям, оступившимся и вступившим в конфликт с правовой системой;

• правовые мотивы - побудительные силы личности, выраженные в личностном смысле правомерного поведения, в ответе для себя на вопрос «ради чего?». Существует иерархия таких мотивов:

• общественный мотив: «в обществе, где нет порядка, жить невозможно. Все должны поддерживать порядок. Если и я не буду делать это, то порядка никогда не будет»,

• государственный мотив: «государство создано для того, чтобы поддерживать порядок, и издает для этого законы в обществе. Надо их уважать, иначе никакого порядка не будет»,

• гражданский мотив: «законы определяют мои свободы, права и обязанности и обеспечивают их. Как гражданин я могу воспользоваться ими и получить то, что гарантируется правом, что мне положено и предусмотрено законами»,

• коллективистский мотив: «поддержание законности и порядка - общий интерес, дело общее, в котором и я должен делать то, что могу»,

• мотив личного достоинства: «не буду марать свою совесть, нарушая законы, как преступник»,

• мотив целесообразности: «действуя по закону, я добьюсь того, что мне нужно»,

• мотив безопасности: «закон, органы власти защищают мои права, свободы, жизнь, имущество».

Чаще всего человека побуждает не один, а несколько мотивов. Для личности с устойчивым правомерным поведением характерно присутствие мотивов, находящихся на верхних уровнях иерархии.

Подструктуре направленности принадлежит системообразующая, приоритетная роль в правовой психологии личности. Она определяет избирательность активности и отношений личности в жизни и деятельности, включая и взаимоотношения с правовой системой. Они вовлекают в этот процесс и компоненты других психологических подструктур, влияя на степень, характер и способы их действия и направляя в линию правомерных устремлений. Никакие криминологические предпосылки в других подструктурах никогда не проявятся, пока не будут санкционированы направленностью,ее слабостями или деформациями, если они есть. В принципиально важном исследовании В.В. Гульдана было установлено, что правонарушения, совершаемые даже психопатическими личностями, обусловлены не их психопатией как клиническим явлением, а только если она сочетается с криминогенной деформацией их направленности.³ Это говорит о том, что развитие и оценка подструктуры правовой направленности личности имеют приоритетное значение.
Любая личность отличается не только тем, что она делает, но и тем, как она делает. Операциональные компоненты психологии личности, играющие роль способов и средств достижения целей, определяемых направленностью, обеспечивают правомерное поведение. Многие криминалисты считают, что причины правонарушающего поведения личности связаны зачастую не столько с противоправными целями, сколько со способами и средствами их достижения (например, «человек ворует, грабит, имея правомерную цель — поесть, одеться, но способ избирает криминальный»).

Для воплощения целей, задач, планов в реальный результат личность с правовой психологией всегда использует высокоморальные, правомерные средства. Морально-правовые компоненты ее включают:

• отношение к своей жизни, к способам использования ее возможностей и проведения ее, отличающееся осмысленностью, цивилизованностью, порядочностью, достоинством, правомерностью. Хорошо выразил это писатель Н. Островский: «Самое дорогое у человека -это жизнь. Она дается ему только один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитие годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое»⁴;

• уважение к закону и законности, отношение к ним как к группе высших социальных ценностей, как к нормам жизни, утверждающим и защищающим высшие человеческие моральные ценности, как к благу, без которого невозможно цивилизованным путем реализовать себя, свои жизненные планы, как к одному из надежнейших способов решения возникающих проблем, как к надежной силе, призванной и способной защищать права и свободы и ограждать их от преступных посягательств; "

• цивилизованное отношение к своей свободе и правам, кратко выраженное в формуле: «Моя свобода и права кончаются там, где начинаются права и свобода другого человека»;

• уважительное отношение к своему гражданскому, патриотическому долгу, чувство ответственности за предоставляемые обществом свободы и права, за выполнение обязанностей в трудовом коллективе, семье, по отношению к другому человеку;

• неприемлемость понимания корпоративной, групповой ответственности, дружбы и товарищества, когда речь идет об аморальном, противоправном деянии;

• правомерное отношение к выбору способов и средств удовлетворения своих потребностей, достижения целей, реализации намерений;

• преобладание в выборе средств и методов таких, которые отличаются правовой избирательностью, духовной культурой;

• устойчивость к соблазнам, представляющимся по случаю противоправных возможностей, способов удовлетворения потребностей, быстрой наживы и обогащения, виктимная устойчивость;

• высоконравственное, требовательное отношение к себе, к своему поведению в обществе и среди людей, отличающееся пониманием органического единства своих, прав и обязанностей, обязанностью удовлетворять свои потребности и интересы, не нанося, по крайней мере юридически, оцениваемого ущерба другим людям и обществу;

• высокоразвитые чувства чести, достоинства, совести, самоуважения, которые их допускают совершения поступков, унижающих личность не только в глазах других, но» и в самосознании, в своем внутреннем мире, могут привести к потере самоуважения;

• уважительное отношение к правоохранительным органам и их представителям к необходимости безусловного выполнения их требований и поддержки в укреплении законности и правопорядка. 

Морально-психологические компоненты правовой психологии во многом обусловлены направленностью, но имеют и свои особенности. Так, содержательная наполненность их обусловлена и особыми знаниями (чаще всего морально-правовыми), должными перерасти в соответствующие им убеждения, ценностные ориентации, установки, привычки поведения и, в итоге, - в качества.
Они имеют свое мотивирующее значение, которое зависит от содержания. В работах правоведов часто пишется о волевом поведении. Заключаемый в него смысл связывается с преднамеренностью, что в психологии более адекватно понятию «произвольное поведение». Всякое проявление произвольности, проявлений воли имеет мотивирующие интенции. Не случайно говорят, что великая энергия рождается при достижении великих целей. Нельзя не отметить и роль моральных мотивов. В самом общем виде, как это установлено психологической наукой, поступки и отношения личности регулируются двумя главными мотивами — «хочу» и «надо». Побуждения «хочу» во многих случаях демонстрируют проявления нецивилизованности, примитивной психологии и зачастую бывают причиной отклоняющегося от требований правовых норм поведения (например, «хочу наркотик», «хочу женщину», «хочу автомобиль» и пр.). Поступки и отношения, регулируемые мотивами «должен», характерны более высоким уровнем осмысления. Но даже при самых зрелых психологических опосредованиях, формирующих в сознании это «должен», поведение остается все же на уровне правоисполнения, послушания, слабости которых в определенной пассивности личности. Самый же высокий уровень осмысленности, регуляции, максимального проявления энергии и возможностей личности, ее устойчивости и активности возникает при совпадении мотивов «должен» и «хочу». Поэтому и правовая регуляция поведения наиболее совершенна, носит активно-правомерный характер, если понимание необходимости действовать в соответствии с нормами права совпадает с желанием, потребностью, стремлением личности делать это. Тесная взаимосвязь правовой направленности и морально-психологической правовой развитостью личности тут выступает со всей очевидностью и определяет необходимость осуществлять это при работе с ней.

Для правомерного поведения личности необходимо и правильное понимание юридически значимых ситуаций жизни и деятельности, принятие правомерных решений, правильного построения правоотношений. Обеспечивается это наличием у личности достаточной правовой компетентности, компонентами которой выступают:

• правовая осведомленность — достаточный объем правовых знаний, необходимый для безукоризненной правовой регуляции своих поступков, отношений, принятия повседневно-бытовых и профессиональных решений. Для разных членов общества эта осведомленность колеблется в широком диапазоне: от минимума, ниже которого опускаться нельзя, до профессиональной юридической образованности, предела совершенствования которому нет;

• правовые умения и навыки, объем которых опять-таки определяется местом данной личности в правовой сфере, а поэтому может и должен колебаться в широком диапазоне. Каждому гражданину надо по меньшей мере уметь осуществлять правовую регуляцию своего поведения в различных жизненных ситуациях, на улицах, дорогах, в общественных местах, семье, при посещении государственных учреждений и пр.; уметь решать правовые проблемы — обращаться в юридические консультации и органы, оформлять юридически значимые документы, действовать правильно, когда он становится виновником или очевидцем правонарушения (например, дорожно-транспортного), обнаруживает факты или вещи (находка, обнаружение лица, объявленного в розыск, и пр.), могущие иметь юридическое значение, когда у него возникают обоснованные подозрения, которые могут оказать помощь органам правопорядка, и т.п.;

• подготовленность, снижающая личную виктимность: знания, повышающие личную осторожность, осмотрительность; привычки поведения, снижающие риск стать жертвой, исключающие попадание в «злачные места», компании повышенного криминального риска; развитая разумная осторожность, бдительность, наблюдательность, собранность, самообладание, находчивость, быстрота реакций, ловкость; специально освоенные приемы самозащиты.

Модуляционные компоненты психологии личности объединяет комплекс ее психофизиологических качеств. При нормальных характеристиках, свойственных здоровой, нормально развитой психике и физиологии высшей нервной деятельности, они не определяют ни цели, ни мотивы, ни способы действий, но оказывают динамическое влияние на другие подструктуры личности и проявления их элементов. Это обнаруживается в разной силе, подвижности, уравновешенности, скорости, согласованности, эмоциональной окрашенности проявлений других психологических особенностей. В иерархии подструктур модуляционная (психофизиологическая) сфера - низшая, обслуживающая.
 

¹ Кудрявцев В.Н., Малеин Н.С. Правовое поведение, его субъекты и пределы // Просвещение. - 1980 - № 3. - С. 32.

² Маркс К., Энгельс Ф. Соч., - Т. 1. - С. 118.

³ Гульдан В.В. Мотивация противоправных действий у психопатических личностей: Автореферат докт. дисс .- М., 1985.

⁴ Островский Н. Как закалялась сталь. Часть 2. - М., 1972. - С. 242.

2.5. Психологические аспекты правовой социализации

Сущность правовой социализации¹ личности. Каждый человек с момента своего рождения проходит непрерывный путь развития, длящийся всю жизнь, но особенно значимый по своим результатам и последствиям в первые 15—25 лет. Суть его — в социализации, т.е. усвоении личностью социальных ценностей (речи и знаний, человеческого мышления и сознания, отношений к окружающему и самому себе, умений и навыков, норм поведения, привычек, качеств, потребностей, способностей и др.), которые выработаны предшествующими и существующим поколениями людей и воплощены в окружающей предметной и духовной действительности. Человек, рождаясь по существу животным, обладающим, по выражению выдающегося отечественного психолога А.Н. Леонтьева,² одной способностью - стать человеком, личностью, становится им в прижизненном развитии (онтогенезе).

Перед родившимся человеком огромный «магазин» достижений человеческой цивилизации, и что он выберет из него, сделав своим достоянием, таков он и будет, такова будет и его жизнь. Усвоение происходит, к сожалению, далеко с неодинаковой успешностью у разных индивидов. В жизни встречается немало таких молодых, да и взрослых людей, которые только чуть поднялись над исходным животным уровнем и их жизнь определяют слабо социализировавшиеся биологические и материальные потребности. Начавшись более или менее успешно, в какой-то период положительная тенденция может смениться на отрицательную (асоциализация). Преодоление возникших временных отрицательных изменений на положительные именуется ресоциализацией.
Частью общего процесса социализации личности выступает ее правовая социализация, суть которой — в усвоении личностью правовых ценностей, превращении их в нормы своей жизни и поведения, в личные качества и особенности психологии. Психологическая цель правовой социализации — психолого-правовое развитие личности, достижение высокой правовой культуры, выраженной в правовой психологии, обеспечивающей правомерное поведение. «Для того чтобы жить в праве, - писал русский правовед А.С. Алексеев, - необходимо прежде всего, чтобы право жило в нас»³.

Обследования показывают, что процесс правовой социализации нередко запаздывает и чаще не достигает требуемого уровня развития, что объясняется субъективными причинами разного масштаба и уровня, ослаблением внимания государства и общества к позитивному регулированию правовой социализации, особенно подрастающего поколения, молодежи, недостаточно квалифицированным подходом к психологическим особенностям правовой социализации.

Основные психологические особенности процесса правовой социализации. Главные закономерности правовой социализации в своей основе имеют социальную, педагогическую и психологическую природу. Различия общей социализации и правовой — в содержании присваиваемых ценностей, ее времени протекания, в психологических трудностях овладения разными знаниями, навыками, отношениями, привычками и др. Темпы, трудности и результаты общей социализации отражаются и на правовой, хотя есть и обратное влияние второй на первую.

Правовая социализация личности и ее результаты — процесс не статичный, застывший, а развивающийся под влиянием совокупности сопутствующих ему жизненных обстоятельств. Правовая психология в любом возрасте при относительной ее устойчивости меняется (принцип развития). Вопрос в том, что меняется, в какой степени, с какой скоростью, с какими трудностями. С возрастом сформированные предшествующей жизнью особенности правовой психологии приобретают большую устойчивость, но все же меняются. Поэтому правовая социализация людей нуждается в постоянной оценке изменений, происходящих в их психологии, выборе таких средств и способов воздействий, которые способствовали бы прогрессивным изменениям и предупреждали нежелательные.

Правовая социализация личности протекает под влиянием как целенаправленных воздействий, так и стихийных, спонтанных, с которыми она сталкивается в ходе жизни, начиная с детских лет. Преобладание стихийности всегда чревато задержками и деформациями в правовой социализации. В условиях современных тенденций криминализаци общества, снижения уровня культуры и морали преобладание стихийных влияний особенно нетерпимо. Необходимо резкое преодоление стихийности и придание правовой социализации граждан, начиная с дошкольного возраста, целенаправленного, организованного и регулированного характера.

Сущность правовой социализации здоровой личности, как отмечено выше, социальна. Ее протекание и результаты обусловлены в решающей степени прижизненно, общественными обстоятельствами (принцип социальной обусловленности), а не врожденно и не биологически. Поэтому главные регулятивные возможности совершенствования правовой социализации лежат в социальной сфере, они — в возможностях общества и людей, отвечающих за законность и правопорядок, а также руководителей, родителей, коллективов, всех граждан — патриотов своей страны.
Правовая социализация — продукт сфокусированного влияния многих обстоятельств. Верно утверждение: человек на 1/3 то, что ему дали родители, на 1/3 — то, что сделали с ним другие люди, и на 1/3 — то, что он сделал с собою сам. Человек не в силах изменить все обстоятельства, но они во многом таковы, какую дорогу он выбрал. Другие люди не в состоянии кардинально изменить человека, пока не начал действовать механизм саморазвития. Каждый в главном таков, каким он сделал себя сам. Потому важнейшим условием регулирования правовой социализации выступает побуждение подростков, молодежи, граждан к саморазвитию, помощь в его эффективном осуществлении.

Непосредственные факторы, влияющие на процесс правовой социализации, лежат в социально-психологическом феномене, именуемом образ жизни. Это целостная микросистема материальных условий, круга людей, с которыми он постоянно общается, и собственной активности человека, слитых в воздействующий на него комплекс. Важно оценить, как этот микромир влияет на правовую социализацию, попытаться усовершенствовать его влияние, а в необходимых случаях по возможности вообще сменить его. Сами условия и их влияние во многом зависят от того, что делает находящийся в них человек: поддерживает их, одобряет, приспосабливается или пытается изменить. Классическая формула: обстоятельства так и настолько влияют на психологию человека, как и в какой степени он влияет на них. Так, члены одного и того же коллектива, находящиеся, вроде бы, в одинаковых условиях, сами создают себе разные условия, если один, например, постоянно нарушает трудовую дисциплину, а второй не только служит образцом исполнительности, но и принимает активное участие в борьбе за образцовый порядок. Это объясняет, почему люди, живущие рядом, в одной микросреде, развиваются в действительности по разному. Включение человека в деятельность по укреплению справедливости, дисциплины и законности выступает поэтому важным способом его собственного правового развития.

Содержательно изучение процесса правовой социализации и воздействий на него связано с поэлементным подходом, т.е. прослеживанием изменений каждого из элементов правовой психологии личности, описанной в § 1.2, их взаимовлияний и целостного проявления. Решающее значение при этом имеет контроль за развитием подструктуры правовой направленности и поиск путей ее развития до уровня, отвечающего требованиям правовой культуры.

Возможности совершенствования регулирующих воздействий на процесс правовой социализации. Изначальная психологическая задача, которая относится к уровню государственных органов, органам власти на местах и к каждому коллективу, группе — это задача коренного перелома в отношении к правовой социализации граждан, подрастающего поколения, к преодолению преобладающей стихийности этого процесса, создание системы регулирования правовой социализации, основанной на упреждении отставания или деформаций ее. Задача эта столь же актуальна, сколь и сложна, особенно в условиях современной России.

Подход к созданию такой системы ныне следует искать не в затратных мерах, а в интенсификации предусмотренных и актуализации возможных мер. Требуется система мер, к которым могут быть отнесены: законодательные, организационные, образовательно-пропагандистские, кадровые, методические, научные.

Вместо отдельных, разрозненных и частично устаревших законодательных актов желательно иметь единый пакет: закон о правовой социализации и правовом воспитании населения, а в дополнение к нему — ряд подзаконных актов по главным направлениям деятельности.

Назрела необходимость создать систему управления процессами правовой социализации и правового воспитания населения от центра на федеральном уровне до органов на местах, объединив их в единую систему под единым управлением, обеспечивающих их тесное взаимодействие по вертикали и горизонтали. В нее целесообразно функционально включить все существующие органы, имеющие отношение к правовой социализации и правовому воспитанию (отделы профилактики правоохранительных органов, детские комнаты, инспекции по профилактике правонарушений несовершеннолетних, органы, исполняющие наказания, преподавателей правовых учебных дисциплин, психологов и социальных педагогов образовательных учреждений и др.), заполняя временно пустующие в системе управления органы советами, общественными формированиями, периодически проводимыми координационными совещаниями, организацией консультаций, общественных проверок и др.

В последнее десятилетие заметно расширилось изучение права в различных образовательных учреждениях и все же имеются возможности качественного улучшения его. В контексте рассматриваемого вопроса можно отметить необходимость включения в программы юридических и педагогических образовательных учреждений вопросов правовоспитательной работы, которые зачастую вообще отсутствуют в них. В учебные планы следует включить «Юридическую педагогику», которая вообще не изучается. Изучение вопросов права должно быть обязательным во всех учреждениях, работающих с подростками и молодежью. Это изучение имеет мировоззренческое значение и должно быть поставлено на чрезвычайно высокий уровень с использованием специальных интенсивных психолого-педагогических технологий. Имеющиеся данные позволяют говорить, что это изучение сейчас весьма далеко от совершенства. К изучению права нередко относятся как к третьеразрядной дисциплине, уроки скучны и малоэффективны. Правовое воспитание разумно начинать с детских садов, с семьи.

Есть необходимость говорить о создании на новом качественном и содержательном уровне системы правового всеобуча населения, охватывающего молодые семьи, молодых родителей, преподавательский состав, воспитателей всех категорий, работников учреждений, государственных служащих, персонал правоохранительных органов и др.

В серьезном и существенном усовершенствовании нуждается система правовой пропаганды, участие в которой средств массовой информации, учреждений искусства, культуры, досуга, видеорынка сегодня не выдерживает никакой критики.

Нуждается в продуманных решениях работа по подбору кадров, обладающих способностями к регуляции процесса правовой социализации. Здесь уместен психологический отбор по способностям. Опыт свидетельствует о

необходимости особой подготовки отбираемых кадров, их специализации по проблемам правовоспитания. Даже лицам с базовым педагогическим и психологическим образованием требуется немало времени, чтобы понять способы решения этих своеобразных проблем. Нужна подготовка юристов-педагогов и юристов-психологов, а остальным нужна дополнительная специализация. В улучшении психологической и педагогической подготовки по рассматриваемым проблемам нуждаются все сотрудники правоохранительных органов. Никакой интенсификации регулирования процессов правовой социализации невозможно добиться без перечисленных мер; неудачи обеспечены, и вновь по привычке будут выдвигаться обоснования необходимости затратных мер, безмерного увеличения числа работников и т.п., хотя даже десять бездарных и некомпетентных работников не могут заменить одного подлинного профессионала.

Меры методического обеспечения — издание учебной литературы, наглядных пособий, учебных фильмов, методических разработок, распространение передового опыта, массовое использование интенсивных психолого-педагогических технологий, специальная разработка методик работы с различными группами населения и по отдельным трудным вопросам и другое — необходимая часть системы мер.

Перефразируя слова Ромена Роллана, можно сказать, что мы, конечно, сейчас слабы, чтобы быстро и эффективно решить задачу радикального улучшения правовой социализации населения, но достаточно сильны для того, чтобы хорошо поработать в этом направлении.

¹ От лат. socialis - общественный.

² Леонтьев А.И. Деятельность. Сознание. Личность. — М, 1975.

³ См.: Гойман В.И. Действие права (методологический анализ). - М, 1992.

2.6. Факторы, влияющие на правовую психологию населения

Сущность и классификация факторов. К социальным факторам¹ в широком смысле относятся все обстоятельства, события, условия, меры, процессы и т.д., оказывающие какое-то влияние на жизнь общества, граждан. Они же оказывают влияние на правовую систему и правовую психологию. По своей природе они делятся на две группы:

• социально-психологические факторы - все виды социально-психологических явлений, закономерностей и механизмов, основные из которых рассмотрены в § 1.2.;

• психологически-значимые социальные факторы. Их собственная природа не психологическая (экономическая, политическая, финансовая, правовая, управленческая и др.), но они, воздействуя на людей, по законам отражения детерминируют психические явления в группах и у отдельных личностей.

По тесноте связи с непосредственными причинами, определяющими состояние правопорядка в обществе, конкретном регионе, на территории административной единицы ( области, города, района, населенного пункта и др.) факторы делятся на: фоновые, правовые, криминогенные и криминальные. Их совокупности, характерные для жизни общества, социальных групп, трудовых и служебных коллективов, бытовых групп, отдельных граждан, образуют систему факторов, в значительной степени определяющих правовую психологию.
Фоновые факторы. Эта группа факторов присуща всему обществу и придает общность разным регионам, территориям и административным единицам, доходя до каждого села, квартиры, человека. Фоновые факторы особенно разнообразны по своей природе, действует устойчиво. Фоновыми они названы потому, что выступают как бы фоном всей специальной работы по укреплению законности и правопорядка, но не входят в нее.

К числу фоновых социально-психологических факторов, влияющих на правовую психологию людей, относятся:

• менталитет народа, его представления о жизненных идеалах, патриотизме, способах удовлетворения своих потребностей, государственности, о власти; традиции, обычаи, стереотипы социальных ожиданий и ориентации и др.;

• общественная психология, характерная для населения страны, региона, населенного пункта, группы:

• господствующие общественные мнения, настроения, чаяния, стремления;

• отношение населения к происходящим в стране радикальным процессам и изменениям;

• психологические особенности господствующего образа жизни и степень удовлетворенности им;

• особенности опыта общественной жизни в условиях гуманизма, демократии и свободы;

• сфера общественной психологии, порождаемая особенностями рыночной экономики;

• взаимоотношения между различными ветвями власти и качество их взаимодействия;

• психология людей и групп, работающих в органах государственной власти, проявляющаяся в их деятельности, и др.;

• авторитет государственной власти;

• психологическая контактность (близость) власти и народа, оценка ее в общественном мнении народа;

• отношение населения к происходящим в стране процессам и изменениям;

• уровень социальной культуры и активности населения, степень его участия в общественном обустройстве и экономическом развитии;

• взаимоотношения между различными группами населения;

• социализация подрастающего поколения в ее психологических особенностях и условиях;

• уровень духовности населения и взаимоотношения между разными религиозными конфессиями.

Подгруппу психологически значимых фоновых факторов образуют:

• общественная и политическая жизнь России, региона, города, населенного пункта, социальной группы;

• состояние экономики и уровень жизни населения;

• деятельность органов государственного и муниципального местного самоуправления;

• прочность института семьи;

• состояние системы образования и науки;

• вся система работы с населением и особенно с подрастающим поколением;

• деятельность средств массовой информации, во многом определяющая общий морально-психологический климат жизни населения, господствующие общественные мнения, убеждения, настроения, интересы, представления о перспективах жизни, устремления, порождающие определенные отношения, желания, поступки и деятельность граждан;

• исторические, этнические, культурные, национальные, религиозные и иные особенности населения, его быта, сознания, образа жизни, морали, традиций, нравов, привычек, социальных ориентации и способов проведения досуга;

• многое другое.

В общем подобно тому, как общественное бытие определяет общественное сознание, так оно определяет и правосознание. Вполне подходит здесь и формула: правовая психология есть совокупность общественных отношений. Как общество творит людей, как люди творят друг друга, в том числе и правосознание, так и люди творят общество, законность и правопорядок. Как основы последних, так и причины преступности лежат в сфере этих фоновых факторов. Американский исследователь И. Анденес отмечал, что неверие в честность политического руководства и правоприменительных органов, уроки того, что правительство продажно, беззаконие — путь к богатству, честность — заблуждение, а нравственность — капкан для простаков — вот основа отсутствия уважения к праву и склонности к общественно опасным действиям.²

Роль фоновых факторов в реальном состоянии правовой психологии людей, законности и правопорядка подчеркивает важнейшее значение и высочайшую ответственность высших государственных законодательных и исполнительных органов, а также соответствующих им структур на местах. Наличие у них мудрости выражается в способности предвидеть юридико-психологические последствия осуществляемых радикальных перемен и масштабных мер, заблаговременно оценить, облегчат ли они задачу укрепления законности и правопорядка, без которой такие перемены и меры «не идут», или осложнят ее решение, и упреждающе принять надлежащие меры по юридико-психологическому и правоохранительному обеспечению их.

К сожалению, начиная с середины 80-х годов наша государственная мудрость была в рассматриваемом плане не на высоте и криминальная революция, возникшая в нашей стране, спада которой пока не наблюдается, — неопровержимое тому доказательство. Видимо, есть два психологически обоснованных практических направления работы, которые заслуживают неотложного воплощения:

• включение в систему подготовки, образования и работы с кадрами государственной службы, государственных образований и частных структур, деятельность которых оказывает фоновое влияние на правовую психологию населения и правовую социализацию подрастающего поколения, подготовку по вопросам юридической психологии;

• введение практики юридико-психологического обеспечения законо- и нормотворческой, а также текущей деятельности персонала упомянутых структур, решения задач и проблем. Это осуществимо путем создания специальных служб или обращения к специалистам по юридической психологии за консультациями и помощью, использования психологической экспертизы и аудита.
Понимание основополагающего влияния фоновых психологических фактов на правовую психологию, состояние законности и правопорядка отнюдь не прибавляет оптимизма работникам органов правоохраны. Недостатки в них в основном вне компетенции этих органов. Однако и их возможности велики, потому что имеются региональные и местные особенности фоновых факторов. Все они нуждаются в понимании и обеспечении адекватными правовыми мерами. Кроме того, есть и другие группы факторов, влияющих на правовую психологию и правовую социализацию населения, влияние на которые в основном и даже исключительно в компетенции органов правоохраны и их персонала.

Правовые факторы. Они непосредственно связаны с правовой системой, ее урегулированностью и состоянием, целенаправленной деятельностью юридических органов, общественных формирований и частных структур, функционирующих в интересах укрепления законности и правопорядка.

Подгруппа социально-психологических правовых факторов включает:

• психологические свойства, механизмы, эффективность всей системы правового регулирования,

• психологию персонала, коллективов всех законодательных, правоохранительных и правоисполнительных органов (юстиции, судов, милиции, внутренних войск, таможни, налоговой полиции, органов, исполняющих наказания и др.),

• психологию личностей работников органов правоохраны;

• уровень юридико-психологической подготовленности персонала органов правоохраны;

• уровень юридико-психологической подготовленности и работы руководителей и сотрудников кадровых аппаратов органов правоохраны с его персоналом;

• уровень психолого-юридической подготовленности выпускников юридических образовательных учреждений, не ограничивающейся знанием психологии судебной деятельности, а обладающей целостной психологической концепцией психолого-юридической работы;

• эффективность юридического образования и степень правовой сформированности выпускников как личностей, отвечающих цивилизованным требованиям современной юридической деятельности;

• социальное восприятие, оценку населением правильности построения и степени успешности деятельности правовой системы;

• степень одобрения населением правовых установлений, направленных на борьбу с преступностью;

• мнение населения о состоянии законности, преступности, об уровне защищенности граждан от чиновничьего произвола и криминала;

• мнение населения об уровне действенности законодательства и правопослушности тех, кто призван его строго исполнять и защищать права граждан;

• общественное мнение граждан по вопросам эффективности деятельности правоохранительных органов, о людях, работающих в них, их коррумпированности и честности;

• авторитет всех органов правоохраны и профессии их работников у населения;

• взаимоотношения и общение персонала органов правоохраны с населением;

• степень веры граждан в возможность встретить человеческое отношение, понимание и защиту от правонарушителей у работников юридических органов, вынесенное из опыта обращений к ним;

• психологию стихийного правовоспитания в бытовых объединениях и сообществах, в молодежной среде;

• психологические особенности связей органов правоохраны с населением;

• наличие и эффективность функционирования психологических служб в различных ведомствах, решающих юридические задачи и оказывающих психологическое влияние на население, и др.

Подгруппа собственно правовых факторов, влияющих на правовую психологию, частично раскрыта в предыдущих параграфах главы. Если их дополнить и сконцентрировать, то совокупность будет выглядеть так:

• совершенство и надежность функционирования всей правовой системы;

• совершенство законодательства, его адекватность состоянию общества и правопорядка, реалистичность, отсутствие признаков «левацкого» забегания вперед или отставания от требований времени;

• уровень законности в работе самих юридических органов и их представителей;

• уровень реализации психолого-педагогических функций в управленческой и юридической работе всех категорий работников органов правоохраны;

• наличие и эффективность организованных и эффективных систем правового развития граждан, управления правовой социализацией, правового всеобуча, правовой пропаганды;

• уровень правового воспитания в семьях и бытовых общностях;

• уровень работы общеобразовательных школ, внешкольной работы, воспитания школьников, наличия и эффективности работы по их правовому обучению и воспитанию, то же - в дошкольных учреждениях;

• степень усилий, организованности и успешности деятельности органов правопорядка по укреплению законности, защите прав и свобод граждан, реализации принципа неотвратимости наказания;

• эффективность всех направлений работы по профилактике правонарушений и преступлений, особенно среди несовершеннолетних и молодежи;

• психолого-педагогическая эффективность системы исполнения наказаний и постпенитенциарной работы по профилактике рецидивной преступности;

• уровень правовой работы в трудовых коллективах по укреплению дисциплины, ответственного отношения к делу, строгому выполнению нормативных требований в производственном процессе и выполнению обязательств перед государством и другими коллективами;

• психолого-педагогическая компетентность всех лиц (государственного аппарата, образовательных учреждений, дошкольных, частных и др.), участвующих в юридико-психологической и юридико-педагогической работе с подростками, молодежью и другими категориями населения;

• педагогическая подготовленность сотрудников кадровых аппаратов, отделов профессиональной подготовки, начальников и командиров, преподавательского и командно-административного состава юридических органов и образовательных учреждений, а также работников их пресс-центров и подразделений по связям с общественностью, руководителей занятий по служебной подготовке и др.;

• степень представленности  в персонале юридических органов лиц с базовым психологическим и юридическим образованием.

Все эти факторы в зависимости от своих характеристик положительно или отрицательно, но всегда реально и сильно, сказываются на правовой психологии населения и состоянии законности и правопорядка. Особенно заметно это в масштабе субъекта федерации, населенного пункта, группы. Бывает даже, что при наличии недостатков в них они становятся непосредственной причиной или условием совершения правонарушений. Оптимизация этих факторов — во власти и возможностях руководства территориальных юридических органов и местной власти.

Криминогенные факторы. Эти факторы непосредственно способствуют зарождению и развитию правонарушающего поведения. Практически почти все они обусловлены слабостями позитивных мер и работы по упрочению правовой психологии общностей и отдельных личностей.

В подгруппе социально-психологических по своей природе факторов в качестве криминогенных выступают:

• низкая психологическая воздейственность правовой системы, системы законодательства, «пробелы» в нем, отставание законотворчества от фактических изменений в обществе;

• низкая психологическая действенность всей системы правовоспитательной работы, разрушение старой, социалистической, и запаздывание с созданием новой, отвечающей реальностям свободы, прав, демократии в современном обществе;

• правовой нигилизм, падение авторитета норм права у значительной части населения;

• падение престижа честного труда;

• социально-психологические напряжения и недовольства, вызываемые различными недостатками в жизни российского общества, в работе органов государственного управления, органов правопорядка, состоянием борьбы с преступностью;

• недовольство населения безнаказанностью явно противоправной деятельности людей типа Мавроди, фирм типа «Гермес» «Хопер» и др.;

• недовольство населения плохой работой с жалобами, заявлениями, исками граждан в государственных органах и судах;

• заразительность для части населения примеров быстрого и легкого обогащения людей с низким уровнем образованности, культуры и нравственности, наживших состояния явно нечестным путем;

• обостренные взаимоотношения между различными группами населения (социальными, профессиональными, национальными, религиозными и др.);

• падение авторитета органов правопорядка;

• низкая эффективность мер по профилактике криминальных деформаций правовой психологии у отдельных групп населения и граждан;

• тревожные слухи, возбужденная толпа, паника и др. К числу непсихологических криминогенных факторов можно отнести:

• снижение уровня общественной морали;

• феномен «бизнеса власти», связанный с фактическим богатством жизни людей, находящихся у власти, обилием различных льгот и привилегий у «слуг народа», богатством услуг, возможностями получения квартир, обогащения путем лоббирования чьих-то интересов, злоупотребления властью при пол-

ной безнаказанности, обеспеченной безграничной неприкосновенностью, доходящей для абсурда;

• широкое распространение рэкетирства, шантажа, вымогательства, запугивания, психологического насилия, в том числе в сфере судопроизводства;

• криминализация и сексуализация досуга, искусства, видеорынка, телевизионных передач: культ силы и насилия, жестокости, неуважения к человеку; пропаганда необходимости самозащиты любыми средствами, мести, самосуда; распространение уголовного жаргона, песенок на уголовный манер; социальная дифференциация молодежных групп по образцу уголовных, «дедовщина»; идеализация жизни удачливых преступников и их «благородных» качеств; подмена слов родного языка «красивыми» иностранными словечками, прикрывающими и романтизирующими омерзительную сущность преступной деятельности («киллер», «рэкетир» и др. вместо русских слов «убийца», «вымогатель», «подонок» и др.), засорение языка словами и словесными оборотами, почерпнутыми из уголовного жаргона, и др.;

• повсеместная бесхозяйственность, слабая защищенность ценностей;

• распространение пьянства и наркомании;

• увеличение числа лиц без определенных занятий, места жительства, безработных;

• низкий уровень раскрываемости преступлений;

• коррупция в органах государственного управления и органах правопорядка;

• политический экстремизм и религиозный фанатизм;

• слабости системы воспитания подрастающего поколения и взрослых, особенно нравственного, правового, трудового, патриотического, семейного, культурного;

• слабости системы внешкольного воспитания, по месту жительства;

• распространение фактов педагогической запущенности и безнадзорности несовершеннолетних, юношей и девушек;

• отсутствие пропаганды здорового образа жизни и воспитания молодежи, всего населения;

• слабая психолого-педагогическая эффективность воспитания персонала юридических органов в духе строжайшего соблюдения законности;

• недостаточный уровень психолого-педагогической подготовленности персонала органов правопорядка;

• снижение массовости и активности участия населения в работе общественных формирований социально-педагогического и профилактического профиля;

• распространение по стране оружия;

• крупные пожары, стихийные бедствия, чрезвычайные обстоятельства и др.

Можно привести еще десятки факторов криминогенного характера.

Криминальные факторы. Эти факторы относятся к криминальному миру и активно обусловливают весь криминал, испытывают на прочность правовые устои общностей и отдельных граждан, вербуют новых рекрутов криминального мира. Это:

• криминальная деформированность правосознания, потребностей, нравственности, криминальная «образованность» личностей, занимающихся преступной деятельностью;

• криминальная субкультура, каждодневно и стихийно углубляющая антиправовую психологию членов преступных группировок;

• целенаправленная деятельность авторитетов преступного мира и организованной преступности по криминализации психологии молодых правонарушителей, повышению их «криминального профессионализма», психологически расчетливому воздействию на граждан с неустойчивой правовой ориентацией и постепенному вовлечению их в преступный образ жизни, криминализации «массовой культуры», модной у нынешней молодежи;

• коррумпированно представителями преступного мира части должностных лиц, чиновников, личного состава МВД, работников судов и прокуратуры, органов юстиции с неустойчивой и слабой правовой устойчивостью методами соблазна, подкупа, сбора компромата, шантажа, запугивания и др.;

• взаимоотношения преступных групп и преступных «авторитетов», приводящие к «разборкам», и др.

В итоге можно сказать, что все факторы:

1) находятся в числе причин и условий, определяющих состояние законности и правопорядка в обществе, в регионе, городе, районе, а также правомерное или противоправное поведение групп населения и отдельных личностей. Можно сказать, что преступность — это не только социальное, криминологическое, но и психологическое явление;

2) выступают важным условием деятельности личного состава органов правоохраны и одной из причин, влияющих на ее успешность;

3) нуждаются в тщательном и постоянном изучении, оценке, использовании в деятельности государственных, законодательных, правоприменительных и правоисполнительных структур; информация о них (психологическая информация) — важный вид криминологической, оперативной, служебной, управленческой, кадровой и другой информации, необходимой для правильной оценки обстановки, принятия мер, прогнозирования и планирования; без нее трудно рассчитывать на успех в укреплении законности и правопорядка;

4) выступают особым предметом правового и юридико-психологического воздействия (регулирования, оптимизации, изменения, нормализации и пр.), содержащим большие резервы улучшения всей работы по укреплению законности и правопорядка;

5) предъявляют особые требования к профессиональной подготовленности персонала правоохранительных органов, профессионально-психологической подготовленности;

6) нуждаются в комплексном, всестороннем и постоянном учете в деятельности правоохранительных органов, что оптимально может быть достижимо созданием системы профессионально-психологического обеспечения.
 

¹ Фактор (от лат. factor - делающий, производящий) - причина, движущая сила какого-либо процесса, явления, определяющая его характер или отдельные его черты.

² Анденес И. Наказание и предупреждение преступлений. - М., 1979. С. - 186.

2.7. Социально-психологический портрет государственного служащего и законность

Государственное управление и качество его кадров. В 1991 г. государственный аппарат Советского Союза составляли 84 министерства и комитета, в которых работало 43,8 тыс. государственных служащих, а аппарат РСФСР насчитывал около 15 тыс. С образованием Российской Федерации численность населения уменьшилась почти в два раза, территория — на одну треть, но это не повлекло за собой сокращения государственного аппарата. В 1994 г. после принятия Конституции Российской Федерации государственный аппарат России только на федеральном уровне состоял из 74 ведомств, включая 24 министерства, 10 госкомстатов, 21 комитет, 17 федеральных служб, Российское космическое агентство и Главное управление охраны Президента. В 1995 г. их число стало 78, в 1996 г. - 90, в 1997 - 66. В 1993 г. в аппарате органов государственной власти России работало 921,6 тыс. служащих, что на 29% превышало численность аппарата СССР в 1991 г¹. Однако во всех .сферах государственного управления имеют место серьезные недостатки и просчеты. Возникает вполне закономерный вопрос: «является ли государственный аппарат по своей природе неэффективным и не комплектуется ли он некомпетентными служащими?»

Проблема представляется чрезвычайно сложной и не может быть решена только структурными преобразованиями и «чисткой кадров». В большинстве случаев специалисты в области государственного управления полагают исходной посылкой реформы государственной службы представление о несовершенстве системы. Из этого исходят авторы разрабатываемой в Администрации Президента РФ проекта Концепции административной реформы в России. Они стремятся исправить недостатки государственного аппарата на организационном и институциональном уровнях. Но все системы государственных органов состоят из людей, созданы людьми, функционируют благодаря служебной деятельности персонала, иными словами, «система» — это люди, кадры. Поэтому изучение психологии государственных служащих, их личностных свойств, профессиональных ценностей и установок, профессиональной культуры и этики является важным компонентом выявления факторов, которые необходимо учитывать при реформировании государственного аппарата.

Впервые гипотеза об особенностях психологии государственного служащего — «бюрократическом типе личности» — была выдвинута в 1940 г. американским социологом Р.К. Мертоном (р. 1910). Ее обоснованию посвящено и исследование Б. Боузмана, X. Рэйни, В. Томсона², которые изучали типичные явления в 147 государственных структурах США и пришли к выводу, что «бюрократические болезни» — это системные недостатки организаций, обусловливающие недобросовестную служебную практику, в которой повинны их работники. Эти «болезни» невозможно исправить путем увольнения из организации виновных в них чиновников, ибо недобросовестная практика и служебные нарушения будут продолжаться независимо от состава персонала организации. Система порождает бюрократов, а бюрократы формируют облик системы.

Психология современного чиновничества (по данным исследований). По мнению В. Томпсона, рост специализации в государственном управлении повлек жесткое регламентирование служебных полномочий, за рамки которого чиновник не может выходить, монотонность выполнения служебных обязанностей, рутину и шаблон. Причина «бюрократической болезни» (по Томсону — «бюропатологии») заключается в личных недостатках служащих, их зависимости от мнения руководителей, чувстве уязвимости, неуверенности в себе и в своих профессиональных возможностях.
Сами организации, в которых служат чиновники, повинны в создании атмосферы возможности использования чиновником основных аспектов бюрократической организации в качестве средства для удовлетворения личных потребностей («нужд») служащего³.

Насколько такой социальный «анамнез» американской бюрократии соответствует российской государственной «машине», ее кадровому потенциалу, психологии российских чиновников? Ответ на этот вопрос в определенной мере содержится в проведенном информационно-социологическим центром Российской Академии Государственной службы при Президенте РФ в 1997 г. масштабном исследовании «Мониторинг кадрового потенциала федеративных и региональных органов исполнительной власти РФ». Исследованием были охвачены 1351 государственный служащий федеральных органов исполнительной власти (6 федеральных министерств и ведомств), служащие территориальных структур Министерства финансов и Государственной налоговой службы РФ, государственные служащие правительств и администраций 11 экономико-географических зон России и 42 эксперта — руководителя кадровых служб. В выборку были включены в качестве респондентов государственные служащие, занимающие ведущие и более высокие должности Реестра государственной службы Российской Федерации, что свидетельствует о высокой репрезентативности исследования компетентности респондентов. При этом почти три четверти состава респондентов работали в государственных структурах бывшего СССР и не испытывают психологического дискомфорта от смены государственного устройства и изменения в социально-экономических условиях жизни общества. В силу высокого должностного положения значительная часть участников исследования имеют большой стаж государственной службы в органах власти. Принадлежность их к «элите» государственной службы, включенность в служебные и неформальные отношения внутри административной группы стали для них важной социальной ценностью, а психология их отвечает корпоративным стандартам и типична для госслужащих.

Исследование вскрыло конфликтность становления российской государственности: разделение властей, политические последствия выборов в регионах, несогласованность Федерального законодательства и законов субъектов Российской Федерации, рост властных амбиций представителей российской «олигархии», вовлеченность средств массовой информации в решение кадровых вопросов в высших эшелонах власти, частые перестановки ключевых фигур. Это определяет активное проникновение политических интересов в процесс административного управления, политизирует его и сказывается на морально-психологическом климате коллективов, психологии государственных служащих. Ощущается влияние конфликтнов на роль государственных служащих как посредников между органами власти и населением в процессе изменений политической системы РФ, демократизации и государственного управления.

Критерием «бюропатологии» государственных служащих является их отношение к контролю общества за деятельностью аппаратов органов исполнительной власти. По этому критерию всех служащих органов государственной власти можно классифицировать на две группы: 1) служащие государственного аппарата демократической ориентации и 2) то же, административной ориентации. Описанный в романе «Бесы» Ф.М. Достоевским феномен административного восторга является не только типичным, но и прогрессирующим качеством государственных служащих.
Так, к группе демократически ориентированных (по данным исследования) можно отнести только 14% генеральной совокупности. При этом среди служащих аппаратов федеральных министерств и ведомств доля ориентированных на демократический контроль общества над государственным аппаратом составила 11,5%, а среди работников органов власти субъектов Федерации — 15,5%. Это свидетельствует о том, что доминирующим типом управленческой культуры и значимости по аксеологической шкале ценностей является традиционный для бюрократической системы примат интересов государства, ведомства и вторичность интересов общества, личности, защиты прав и свобод населения.

Представители «административной ориентации» склонны к закрытости деятельности аппарата, нетерпимости к деятельности средств массовой информации, к «чужим» жизненным идеалам и мнениям, склонны усматривать совершенствование работы аппарата в решении традиционных внутриаппаратных вопросов: планирования, финансирования, контроля отчетности, делопроизводства и т. д.

Указанные ценностные ориентации государственных служащих являются наследием административно-командной системы прошлого, а также воспроизводятся повседневной практикой административного управления. В настоящее время эта «бюропатология» — одна из факторов отчуждения власти от общества и обострения социальной напряженности.

Важным показателем психологии чиновника является мотивация служебной деятельности. По М. Веберу (1864—1920), спектр мотивов государственного чиновника включает в себя отношение к субординации, регламентации содержания и характера служебной деятельности, к возможностям карьерного роста, уровню денежного содержания, гарантиям служебной занятости, социальной защищенности. Дополнением к этому перечню является морально-психологический климат в организации.

Упомянутое выше исследование показало высокую степень удовлетворенности респондентов синтезом канцеляризма в служебной деятельности и социального статуса государственного служащего в обществе. Так, отношениями подчиненности (субординации во взаимоотношениях по службе) вполне удовлетворены 78,6% служащих центрального аппарата федеральных министерств и ведомств, 74,8% работников региональных аппаратов федеральных органов власти и 72,2% работников органов власти субъектов Российской Федерации. Роста по службе («успешной карьеры») ожидают и уверены в этом соответственно 58,0, 63,4 и 55,5% респондентов.

Характером и содержанием служебной деятельности удовлетворены почти 70% всех обследуемых категорий государственных служащих, более 60% всех служащих оценили складывающийся морально-психологический климат в коллективах государственных структур как благополучный для себя. При этом желание сменить место работы в ближайшее время указали только 5,3% работников федеральных министерств и ведомств, почти столько же (5%) служащих властных структур субъектов Федерации и 3% служащих региональных органов Федеральных структур государственной власти.

Все это дает основания сделать вывод, что большинство опрошенных довольны своим служебным положением, хотя уровнем оплаты их труда удовлетворены только 16% респондентов. Получают мало, но службой довольны. При этом каждый десятый из числа опрошенных считает, что мог бы работать с большей эффективностью при реализации ряда мер. В числе этих мер называется более интенсивное внедрение в управленческую деятельность современных информационных технологий, научной организации управленческого труда, более высокого материального стимулирования службы (денежного содержания и льгот). В числе антистимулов занятия профессионально государственной службой названы: недостаточная социальная защищенность государственных служащих, слабые правовые гарантии занятости («защита от увольнения») и негодная (по оценкам многих респондентов) кадровая политика ведомств, низкое материальное содержание. Обращает на себя внимание корпоративная болезненность восприятия слабой защищенности чиновников и довольно равнодушное отношение к незащищенности правовой и социальной других категорий населения.

В исследовании выявлен ряд аспектов социальной психологии и психологии чиновников, связанных с соблюдением этических норм государственной службы. В этих целях по результатам исследования был сформирован ранжированный ряд из 15 деловых и личностных качеств, важных для успешного выполнения служебных обязанностей. Кстати, американский социолог Д. Кейден в 1991 г. в полный список личностных черт человека, делающего из него «бюрократа», включил 175 признаков. Что же касается российских государственных чиновников, то, по данным исследования, в ранжированном ряду качеств государственного служащего честность занимает третью позицию (52,2%) у респондентов — работников центральных аппаратов федеральных органов власти, 46,9% — у работников территориальных органов Минфина и Госналогслужбы РФ и 54,3% — у служащих органов власти субъектов Федерации. Принципиальность в решении служебных вопросов занимает шестое место (соответственно — 41,2; 41,1 и 41,3%), т. е. на одном уровне во всех эшелонах власти — от федерального до регионального.

Девятую позицию ранжированного ряда заняла неподкупность (каждый четвертый из респондентов назвал это качество) и только четырнадцатую позицию (один из семи) — необходимость уважения прав и свобод граждан. При этом из числа работников финансовых и налоговых органов это требование считает необходимым только один из десяти респондентов, что подтверждает концепцию В. Томпсона — «личные недостатки служащих детерминируются организацией».

Обращает на себя внимание, что, по мнению экспертов — должностных лиц, отвечающих за работу с кадрами в охваченных исследованием государственных структурах, в качестве этических требований при подборе кадров на государственную службу честность отметили 66,7% опрошенных экспертов, принципиальность - 57,1%, неподкупность — 52,4%, а уважение прав и свобод граждан — 4,89%⁴. Возникает вопрос: а судьи кто? Исследование показало, что в сознании значительной части государственных служащих России произошло обесценивание моральных норм и запретов, что в совокупности с традиционной «бюропатологией» таит в себе серьезные опасности для общества в будущем и дает себя знать в наши дни.
Деформации личности государственных служащих. Своекорыстие государственных служащих, факты разбазаривания и присвоения государственных средств, должностных и моральных нарушений оказывают деструктивное влияние на правовое пространство государства, на правосознание и поведение граждан, на моральные устои общества в целом.

Атрофия честности и неподкупности государственных служащих создает питательную среду для коррумпированности государственного аппарата. Все это дает основание для вывода, что в психологии современного российского чиновничества работа в государственном аппарате представляет собой не служение обществу, а получение привилегий и удовлетворение личных интересов за счет интересов общества.

По данным опроса, проведенного в конце 1998 г. агентством «РосБизнесКонсалтинг», только 36% россиян никогда не давали взяток госслужащим, а 27% делают это постоянно. По одному разу — подкупили чиновников 5% опрошенных, а более одного раза — 32% граждан России. При таком положении никакого примера правосознания и правопослушного поведения гражданам госслужащие давать не могут.

Представляет интерес взгляд на психологию чиновничества России со стороны. В 1997 г. независимый Центр стратегических и международных исследований представил доклад Конгрессу США, в котором говорится: «Официальная коррупция в России вполне может стать самой серьезной проблемой в области международных отношений. Российские средства массовой информации полны сообщений об армейских чинах, продающих государственное имущество, о руководителях ведомств, совершающих махинации в процессе приватизации, руководителях спецслужб, ведущих незаконное наблюдение за должностными и частными лицами. Во всех этих случаях служебное положение используется для личного обогащения и усиления своей власти. Эти нарушения получили такое распространение, что российский журнал «Экономика и жизнь» называет некомпетентность чиновников и взяточничество как их основные характеристики».

Не менее опасным и деструктивным для правосознания является «двойное сознание», двоемыслие, распространенное среди государственных служащих, которые нередко говорят одно, а делают другое. Оно приобретает порой форму заурядного лицемерия, той поразительной непоследовательности, когда чиновник стоит перед необходимостью постоянно противоречить самому себе, жить «двойной жизнью». Автор знаменитой утопии «1984» Дж. Оруэлл писал о гротескном мире, где господствует доведенное до абсурда «двоемыслие»: представлять истинное положение вещей и повторять заведомую ложь, придерживаться двух мнений, вполне отдавая отчет, что одно исключает другое, но с одинаковой убежденностью утверждать по принципу «что изволите» то, что угодно начальству. Это не может проходить безнаказанно для работников государственного аппарата, деформируя их психологию и образ мыслей.

В известной мере этот феномен является наследием административно-командной системы, стремления ее к фасадному благополучию «потемкинских деревень», прикрывающему социальное неблагополучие.

Лицемерное «двоемыслие», как и коррумпированность государственных служащих, ведет к отчуждению органов власти от населения, обострению социальных конфликтов, разрушению правосознания и утрате веры в возможность правомерного разрешения жизненных ситуаций.

Но положение не так уж безнадежно. По данным Агентства региональных и политических исследований, 60% граждан России верят в успех борьбы с коррупцией, в возможность изменить психологию и поведение государственного аппарата и поставить его на службу обществу и людям. В этом залог успеха демократических преобразований в России.
 

¹ Кирпичиков А. И. Взятка и коррупция в России. - СПб., 1997. - С. 6-7.

² См.: Barry Воутап and Hal Y. Reiney Organizational Rules and the Bureaucratic Pereonality. // American Journal of Political Science, 1, 1998, p.p. 163 - 189.

3 Коррупция и бюрократизм: истоки и пути преодоления: Тематический сборник. - М, 1998. - С. 119.

⁴ См.: Бойков Б. Э. Профессиональная культура и этика государственных служащих. // Социология власти. Информационно-аналитический бюллетень: 1997 - № 4 - 5. Мониторинг кадров госслужбы. - М., 1998. - С. 10-19.

2.8. Влияние средств массовой информации на правовую психологию населения

Актуальные проблемы психологического анализа влияния СМИ на формирование правосознания и общественного мнения населения. Влияние отечественных средств массовой информации на процесс социализации и становления правосознания граждан нашей страны очень велико. В процессе проведенного фондом «Общественное мнение» в 1997 г. опроса граждан России был поставлен вопрос: «Приходилось ли Вам сталкиваться с криминальными проблемами (следует перечень проблем), и если да, то каким образом?».¹ После обработки полученных данных выяснилось, что с хулиганством, грабежами и воровством сталкивались лично, на собственном опыте 21% опрошенных; узнавали от близких, друзей, знакомых — 39%; слышали из сообщений СМИ — 64%; сталкивались с вымогательством, произволом, беззаконием со стороны властей лично — 16% опрошенных; друзья и близкие люди опрашиваемых - 26%; слышали из сообщений СМИ или читали в газетах - 60%; сталкивались с проблемой потребления наркотиков лично — 3% опрошенных; узнали от близких или знакомых людей - 22%; слышали из сообщений СМИ - 68%. Приведенные данные показывают, что преобладающую по объему информацию о криминальных проблемах большинство граждан России получает из средств массовой информации. Это обстоятельство повышает требования к четкости, правдивости и своевременности передаваемой СМИ правовой информации.

Наблюдения показывают, что многие современные отечественные СМИ слабо осознают свою роль в правовой социализации населения, не имеют обоснованной информационной концепции в подаче правового материала и освещении деятельности правоохранительных органов. Более того, часто слушатели и читатели получают предвзятую информацию о состоянии правопорядка или сведения, которые оказывают негативные воздействия на поведение граждан. А.Р. Ратинов подчеркивает, что при отсутствии грамотной юридической помощи в использовании специальных познаний публикуемые в средствах массовой информации материалы могут способствовать нарушению национального, расового и религиозного равноправия. Причем газетные, журнальные и иные публикации, выступления на радио и телевидении могут содержать в явном или закамуфлированном виде пропаганду национальной, расовой и религиозной исключительности, нетерпимости и вражды.
Для диагностики такой пропаганды предлагается использование следующих признаков: 

• формирование и подкрепление негативного этнического стереотипа, отрицательного образа нации, расы, религии;

• перенос различного рода негативных характеристик и пороков отдельных представителей на всю этническую или религиозную группу;

• приписывание всем представителям этнической или религиозной группы следования древним обычаям, верованиям, традициям, негативно оцениваемым современной культурой;

• утверждение о природном превосходстве одной нации, расы, религии и неполноценности или порочности другой;

• приписывание враждебных действий и опасных намерений одной нации, расе, религии против другой; 

• возложение вины и ответственности за деяния отдельных представителей на всю этническую, расовую, религиозную группу; 

• утверждение изначальной враждебности определенной нации, расы, религии другим; 

• утверждение о полярной противоположности и несовместимости интересов данной этнической или религиозной группы с интересами другой; 

• утверждение о наличии заговора, тайных планов одной национальной или религиозной группы против другой;

• объяснение бедствий и неблагополучия в прошлом, настоящем, будущем существованием и целенаправленной деятельностью определенных этнических, расовых, религиозных групп; 

• побуждение к действиям против какой-либо нации, расы, религии; 

• поощрение, оправдание геноцида, депортаций, репрессий в отношении представителей какой-либо нации, расы, религии;

• требования вытеснения из различных сфер деятельности лиц определенной национальности, расы, конфессиональной принадлежности;

• требование ограничить права и свободы граждан или создать привилегии по национальному, расовому, религиозному признаку; 

• угрозы и подстрекательства к насильственным действиям в отношении лиц определенной национальности, расы или религиозной принадлежности. Отсутствие информационной концепции в сфере правовой пропаганды ведет к бессистемному подбору материалов и программ. Анализ еженедельных программ основных каналов телевидения позволил сделать следующие выводы: на ОРТ по существу специальные программы на правовую тематику отсутствуют; РТР (канал «Россия») имеет программу «Дежурная частые которая выходит в эфир два раза в день; ТВ-Центр — «Петровка-38» (выходит в эфир два раза в день); ТВ-6 - «Дорожный патруль» (выходит в эфир три раза в день по 15 мин.). На первый взгляд может показаться, что число программ на правовую тему достаточно и телевидение озабочено формированием правосознания населения. Однако анализ указанных программ показывает, что они носят репортерский, комментаторский характер, акцентируя внимание зрителя на конкретных происшествиях и преступлениях. Причем часто крупным планом показывают жертв преступлений с их травмами и ранами, трупы и т.д. Особенно этим грешит программа «Дорожный патруль». У зрителей создается впечатление разгула преступности и слабости органов правопорядка. При этом отсутствует грамотное юридическое объяснение происходящих событий, и зрители видят только ужасные телевизионные «картинки».

Ежедневно почти на всех каналах «прокручивают» американские боевики, в которых показываются беспощадные, натуралистические убийства, побои и истязания жертв, что усиливает негативный эффект ряда указанных программ. Опросы показывают, что за пять лет страх перед нападением преступников увеличился втрое, страх перед произволом властей — в 1,5 раза².

Отсутствует общественный контроль за содержанием программ. Мнение населения, которое просит сократить число американских боевиков на телевидении, откровенную пошлость и порнографию, разжигающие низменные инстинкты, игнорируется.

К сожалению, СМИ при планировании передач исходят из распространенных и описанных в литературе пяти заблуждений³:

1) о неизменной природе человека. Часто прибегают при этом к теориям врожденной агрессивности человека, склонности к конфликтам безотносительно связи его поведения с определенными социальными условиями. Такой неизменной природой человека объясняются его противоправные деяния и преступления;

2) об отсутствии социальных конфликтов в демократическом обществе. Отрицая наличие социальных конфликтов, представители СМИ часто переводят смысл рассуждений в плоскость различия людей на категории «славных малых» и «бандитов». Таким образом, налицо манипулирование общественным сознанием и искажение социальной действительности;

3) о доминировании индивидуального и личного выбора. Есть достаточно оснований утверждать, что суверенные права человека — не более, чем миф, и что общество и личность неотделимы друг от друга. Отождествление личного выбора с человеческой свободой представляет собой объяснение поведения человека с позиции его крайнего индивидуализма;

4) о нейтралитете СМИ. СМИ являются деловыми предприятиями и получают доход от торговли полосами периодических изданий и эфирным временем. Поэтому те частные лица и организации, которые платят деньги СМИ, оказывают и доминирующее влияние на содержание публикаций в печатных СМИ и передач в эфирных СМИ;

5) о плюрализме средств массовой информации. Это одно из главных заблуждений. Ведь говоря о выборе, нужно обязательно упомянуть о разнообразии точек зрения, взглядов, вкусов, выбор не может быть без разнообразия. Вместе с тем доминирующая псевдодемократическая направленность многих отечественных СМИ не позволяет говорить об их плюрализме и достаточном представительстве иных точек зрения и взглядов (например, левой оппозиции).
Конечно, есть и позитивные моменты в работе СМИ, связанные с правовой пропагандой.

Механизмы и характер влияний средств массовой информации в формировании правосознания населения. Правосознание человека тесно связано с процессом правовой социализации, который начинается очень рано и идет на протяжении всей сознательной жизни человека. Уже в возрасте трех-четырех лет ребенок приобретает первые сведения о правах и обязанностях через семью и ближайшее окружение. Следующая стадия правовой социализации наступает после поступления ребенка в школу. Одновременно у ребенка закрепляется представление о средствах массовой информации как особом источнике социальных знаний. Проведенный среди старшеклассников опрос показал следующее. При ответе на вопрос о том, из каких источников им было бы лучше получать правовые знания, 44% опрошенных ответили, что в школе, 32 — из СМИ, 20 - в семье и 4% - от друзей или другими путями. На вопрос, откуда школьники в действительности получают представление о конституционных основах и правовую информацию, получены следующие ответы: на первом месте (42% опрошенных) СМИ (ТВ, радио, газеты); на втором (38%) — школьные уроки по истории и обществоведению; на третьем (2%) — семья; на четвертом (8%) — друзья.⁴

В процессе правовой социализации и воздействия на правосознание человека средства массовой информации призваны выполнять следующие функции:

• распространение правовых знаний;

• демонстрация методов правового регулирования и правоприменительной деятельности;

• распространение правовой культуры;

• порицание и осуждение противоправного поведения;

• развлечение (показ детективов, проведение телеконкурсов по правовой проблематике и т.п.).

Сложность заключается в целенаправленности правовой информации и ее актуальности для различных групп населения. Например, несмотря на высокую степень оценки старшеклассниками обогащения их правовыми знаниями через СМИ, настораживает факт, что 100% этих же старшеклассников на вопрос «Знаешь ли ты Конституцию Российской Федерации?», ответили «нет»⁵.
Исследования показывают наличие в ходе массовых информационных процессов ряда препятствий или барьеров:

• физических препятствий в виде особенностей распространения информации в пространстве и времени;

• гносеологических (или языковых) барьеров, возникающих из-за недостатка знаний и опыта, неосведомленности об основных юридических понятиях, недостаточной развитости абстрактно-логического мышления;

• социальных барьеров, определяемых возрастом, опытом, статусом, жизненными и профессиональными ролями различных групп людей, составляющих аудиторию СМИ;

• политических барьеров, проявляющихся как результат усвоения определенного мировоззрения, стереотипов поведения в обществе различными группами аудитории, недружелюбно относящимися к информации, противоречащей их жизненным взглядам;

• психологических барьеров, отражающих сформированные в сознании аудитории установки, мнения, традиции, предрассудки и т.д.⁶

СМИ оказывают мощное коммуникативное воздействие на аудиторию, среди основных социально-психологических механизмов которого выделяют: идентификацию, внушение посредством формирования особого эмоционального контекста предлагаемой информации, социальную мифологию.

Обычно понятие идентификации используется для объяснения процесса усвоения ребенком образцов поведения взрослых, образующих для него референтные группы. Вместе с тем в современной психологии есть и иное понимание идентификации как процесса моделирования смыслового поля общения, побуждающего к определенному типу поведения.

Осуществляется идентификация посредством трех образов восприятия: образа-информации, образа-значения и образа приемлемого будущего. Образ-информация применительно к правовым знаниям и правовому поведению представляет собой уже имеющиеся у человека (объекта коммуникативного воздействия) знания о нормативно-правовых актах, законах и органах власти, связанных с правоприменительной деятельностью. Эти знания не всегда соответствуют правовой действительности и характеризуют правовую культуру человека. Этот образ наиболее подвержен прямому воздействию. Сведения, поступающие через СМИ, часто не оцениваются критически и составляют основу формирующего мнения о праве, или «образ права». Образ-значение показывает на личную заинтересованность человека в том или ином правовом (или антиправовом) поведении. Через этот вид образов формируется система требований, предъявляемых гражданами к властным структурам и правоохранительным органам. Образ-значение формирует сложную социальную установку — диспозицию, показывает личностный смысл того или иного правового поведения. На основе предыдущих двух видов образов складывается образ наиболее приемлемого будущего, содержащий в себе «идеал» правового регулирования поведения людей, устойчивое представление индивида о желаемом правовом состоянии общества. Образ будущего содержит систему фиксированных установок-диспозиций, выражающихся в определенных суждениях человека⁷.

Идентификация позволяет получить человеку удовлетворение от представленной СМИ информации. Поэтому часто выделяют психологические эффекты массовых информационных процессов. Содержание этих эффектов составляет удовлетворение от информации, необходимой при разрешении различных жизненных, в том числе правовых, проблем (утилитарный эффект); удовлетворение от информации, которая прямо или косвенно поддерживает ценности социальной группы, к которой принадлежит или причисляет себя индивид (престижный эффект); удовлетворение от информации, поддерживающей его во мнении по какому-либо спорному правовому вопросу (эффект усиления позиции); удовлетворение от новой правовой информации (эффект удовлетворения познавательного интереса); удовлетворение от эмоционального контекста информации (эмоциональный эффект); радость эстетического обогащения (эстетический эффект); возникновение психического комфорта от хорошо построенной программы, фильма, спектакля и т.д., поднимающих настроение человека (эффект комфорта).
Эмоциональный контекст информации, передаваемой различными средствами массовых коммуникаций, либо способствует быстрейшему усвоению правовых сведений и методов решения правовых проблем, либо, наоборот, создает настроения безысходности, страха, дискомфорта. Наблюдения показывают, что отечественные СМИ перенасыщены отрицательным эмоциональным контекстом, в том числе агрессивностью, жестокостью и т.п. Как уже отмечено выше, такой эмоциональный контекст формирует различные страхи, в том числе перед органами власти и правопорядка, перед преступным миром и др.

Интересен механизм формирования социальных мифов в правовой сфере. Под мифом понимается система субъективных индивидуальных (или групповых) представлений о правовой сфере, не всегда точно отражающих действительные явления. К числу мифов, касающихся правового регулирования поведения и деятельности органов правопорядка, относят мифы о:

• новых русских и о невозможности нажить капитал честным путем;

• том, что простому человеку нужно остерегаться криминальных структур, бандитов, а также работников правоохранительных органов;

• коррумпированности общества сверху до низу;

• неизбежности гангстерской войны;

• существовании компромата на всех ответственных людей во властных структурах и др.

Такие мифы создают и тиражируют средства массовой информации, оказывая отрицательное влияние на формирование и состояние правосознания населения.

СМИ и общественное мнение о работе органов правопорядка. Средства массовой информации внесли значительный «вклад» в изменение общественного мнения о деятельности правоохранительных органов в худшую сторону. Опросы показывают, что из года в год падает престиж и авторитет правоохранительных органов, утрачивается доверие к органам правопорядка. В частности, установлено, что лишь от 2 до 4% опрошенных положительно относятся к правоохранительным органам и достаточно высоко оценивают их деятельность. Резко отрицательные и устойчивые критические оценки всех органов правопорядка выразили 45% опрошенных. Третий тип оценок характеризует неоднозначные позиции опрошенных: по одним показателям — сравнительно высокие, а по другим — резко отрицательные оценки деятельности правоохранительных органов. Таковых оказалось около 35% опрошенных; 18% указали на затруднения в оценке правоохранительных органов из-за недостатка информации⁹.
В массовом сознании за последние годы резко изменилось отношение к органам власти, произошло отчуждение граждан от государственных институтов, возникло недоверие к властным структурам. 50% опрошенных не испытывают доверия ни к одной государственной структуре. Доверяют армии -30%, органам государственной безопасности - 13, милиции - И, судебным органам — 10, прокуратуре - 7%¹⁰.

Отрицательный образ правовой системы в общественном сознании складывался постепенно и в значительной мере под воздействием СМИ. Например, вопросы освещения чеченских событий и участия в них подразделений органов правопорядка (МВД и ФСБ) не всегда были адекватны реальным событиям и часто занижали роль сотрудников правоохранительных органов. Информация о криминальной обстановке в стране часто подается односторонне, при огульном обвинении в росте преступности органов правопорядка, хотя из элементарных учебников криминологии известно, что на рост противоправных деяний влияет не один десяток факторов, в том числе социально-экономического характера.

Все изложенное свидетельствует о серьезных юридико-психологических просчетах в работе средств массовой информации и необходимости самого активного использования возможностей юридической психологии для их преодоления и осмысленного квалифицированного влияния на формирование правовой психологии населения и укрепление правомерного поведения граждан.

¹ Социологические сообщения. - 1997. - № 303.

² См.: Ратинов А.Р. Методические рекомендации по использованию специальных познаний по делам и материалам о нарушении средствами массовой информации национального, расового и религиозного равноправия. // Электронное приложение (серия «Право и юридическая психология»), - 1996. - № 2.

Голов АЛ. Постоянные страхи россиян // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. - М. - 1995. - № 2. - С. 30-33.

³ Шиллер Г. Манипуляторы сознанием: Пер. с англ. - М.: Мысль, 1980. - С. 25-40.

⁴ Андрианов М.С. Психологические механизмы воздействия средств массовой информации на процессы правовой социализации. // Научные труды «Юридическая психология» / Под ред. проф. А.Р. Ратинова, Г.Х. Ефремовой - М., 1998. - С. 34.

⁵ См.: Андрианов М.С. Указ. соч. - С. 35.

⁶ Социальная психология. Краткий очерк / Под общ. ред. Г.П. Предвечного и Ю.А. Шерковина - М.: Политиздат, 1975. - С. 175.

⁷ Социальная психология. - С. 39-41.

⁸ Социальная психология. - С. 178-179.

⁹ Ефремова Г.Х. Проблема общественного мнения в юридической психологии // Научн. труды / Под ред. А.Р. Ратинова и Г.Х. Ефремовой - 1998. - С. 25.

¹⁰ Ефремова Г.Х. Проблема общественного мнения в юридической психологии // Научн. труды / Под ред. А.Р. Ратинова и Г.Х. Ефремовой - 1998. - С. 26.
 

2.9. Психология личной безопасности человека

Личная безопасность человека и его психология. В предупреждении криминальных событий определенное место принадлежит пониманию самим человеком необходимости обеспечения личной безопасности. В основе его лежит та картина мира, которую он для себя сформировал, и место, которое он осознанно или неосознанно отвел в этой картине самому себе. Чем объективнее и точнее человек отражает законы, управляющие происходящими вокруг него и с ним самим процессами и состояниями вещей, тем безопаснее его позиция в окружающем мире. В основе этого лежит знание закономерностей бытия, но не меньшее, а часто и большее значение имеет точное интуитивное ощущение или понимание общего направления хода развития событий.

Особо важное значение имеет способность предвидеть последствия развития ситуаций, в которых оказывается человек, особенно если эти последствия окрашены чувством опасности как для него самого, так и для связанных с ним людей. Например, заключение сомнительных сделок может навлечь беду на совершенно не причастных к этому лиц. Лучшая защита от опасности — возможность предвидеть ее как в самой ситуации, так и в ее последствиях и предпринять правильные действия. Однако не менее эффективным средством защиты может быть и бездействие, т.е. отсутствие всяких или хотя бы выраженных действий в ответ на сложившуюся ситуацию.

Любое действие вносит в ситуацию дополнительные возмущения и если его последствия не осознаны, то результаты могут быть неожиданными, в том числе и опасными. Трудность несовершения каких-либо действий (бездействия) состоит в том, что некоторые ситуации как бы задевают, втягивают человека, провоцируют его к реагированию. Вместе с тем они возникают и развиваются по своим, не всегда достаточно хорошо известным человеку законам. Ситуации могут быть исчерпаны либо угаснуть сами собой, без активного вмешательства. Поэтому важно уметь оценить момент, когда действие является неизбежным и необходимым способом реагирования.

Сильным средством обеспечения личной безопасности может быть знание психологических закономерностей, управляющих поведением людей. Укажем некоторые из них.

В каждый момент своей жизни человек оказывается включенным в определенный социально-психологический контекст, в определенную систему взаимодействий и отношений между людьми, независимо от того, осознает он это или нет. Его поведение определяется степенью осознания, понимания им реальных отношений и сильно зависит от степени их субъективного искажения. Чем выше степень такого искажения, тем менее результаты его действий вписываются в общий контекст, следовательно, тем выше степень напряженности ситуации, а отсюда — резкое повышение вероятности острого и потенциально опасного реагирования.

Каждый человек обладает базисной системой личных ценностей, которую он стремится сохранить, усилить и защитить. Основной из этих ценностей является чувство собственного достоинства, проявляющееся в том, как человек ведет себя по отношению к другим и чего он ожидает (или требует) от других по отношению к себе. Потенциальная опасность ощущается первоначально как угроза чувству собственного достоинства. Будучи ущемленным, это чувство способно толкнуть человека на самые крайние действия.

Основными регуляторами межчеловеческого поведения являются такие морально-психологические образования, как совесть, стыд, вина и ответственность. Все они по существу взаимосвязаны, но первичным и наиболее глубоким является чувство стыда. Человек с дефектом чувства стыда или с его полным отсутствием непредсказуем в своих поступках и полностью асоциален. Для него переживания вины и ответственности не существуют, а соответствующие слова являются пустым звуком. Опасность нередко идет со стороны именно этой категории людей, причем сами себя они в этом качестве чаще всего не осознают.

Сильное влияние на поведение людей оказывают неформальные социальные нормы, бытующие в том кругу, где люди воспитываются и живут. В конечном счете они отражают условия жизни людей, сложившиеся традиции, обычаи и нравы и в совокупности выражают культуру данной общности. Общество сильно дифференцировано по характеру этих норм и силе их воздействия. Неформальные культурные традиции иногда настолько различаются, что представителям разных общностей почти невозможно понять друг друга: что разрешено (или хотя бы не запрещено) в одной культуре, кажется представителям другой варварским, диким.

Общий принцип взаимоотношений разных культур — взаимоуважение, безусловное принятие норм другого сообщества. Только в этом психологическом контексте возможно бесконфликтное существование.

В социальных условиях нынешнего этапа отечественной истории проблема поиска позиции личной безопасности только обостряется. Не каждому под силу окружить себя телохранителями и приобрести бронированный автомобиль. Оружием большинства должно стать иное средство — знание механизмов взаимоотношений между людьми и значительно более тщательное осмысление своей позиции в плохо упорядоченном потоке событий и их последствий.

Изучение вопроса о том, почему человек становиться объектом агрессии, приводит к общему заключению: потому, что он стал препятствием на пути действия, достижения какой-то цели другим человеком. В основе этого лежит несколько факторов и обстоятельств, прежде всего утрата контроля за развитием ситуации. Потеря такого контроля не является случайным обстоятельством и обусловлена либо неосознаваемым стремлением спровоцировать агрессию на себя и получить возможность оказания активного сопротивления, либо причинами более глубокого порядка. К числу последних надо отнести в целом повышенную виктимность данного лица относительно определенных условий. Склонность становиться объектом нападения вызвана главным образом тем, что данное лицо является носителем какой-то скрытой вины, независимо от того, осознает оно ее или нет. Поэтому нападение на него (в физической или психологической форме) — это скорее наказание за что-то, что может и не иметь прямого отношения к ситуации, в которой это происходит. Истинные корни лежат где-то в другом месте или в другой плоскости. Это примерно то же самое, что и болезни, которыми заболевают некоторые люди и которые не поддаются никакому лечению. Такие больные сами почти никогда не осознают причин своих несчастий, а ищут их в чем-то другом — в условиях жизни, других людях и пр. Подобными людьми наполнены больницы и тюрьмы. Формирование защиты от попадания в такие ситуации — дело очень серьезной и длительной работы, осуществляемой, как правило, совместно с иным лицом, в частности, с квалифицированным психологом, психотерапевтом и др.

Психологические особенности обеспечения личной безопасности в условиях материально-денежных отношений. В настоящее время одной из самых мощных сил, управляющих поведением больших масс людей, становится стремление к материальному обогащению. Само по себе вполне допустимое, оно таит в себе серьезную угрозу личной безопасности. Эта угроза связана с некоторыми свойствами денег. Являясь всеобщим эквивалентом, деньги способны стать всеобщим мерилом любых ценностей, в том числе и ценности человеческой жизни.

Давно известно, что там, где начинаются деньги, кончаются человеческие отношения. Точнее говоря, где начинаются деньга, там человеческие отношения незаметно переходят в денежные, лишь закамуфлированные в форму человеческих. В условиях рыночных отношений, особенно начального и переходного периодов, отношения между деньгами еще выглядят как отношения между людьми и их легко спутать. Между тем, отношения между деньгами кардинально отличаются от человеческих отношений.

Деньги живут по своим законам, по ним они производятся и оборачиваются. Люди думают, что они управляют жизнью денег, тогда как на самом деле деньги управляют жизнью людей. Лица, только входящие в мир денег, как правило, плохо осознают, что они включаются в совершенно иную систему отношений, где действуют другие законы, главный из которых — увеличение массы денег. В отличие от людей, деньги «имеют» лишь одну «потребность» — к увеличению своего влияния. За счет этого они постепенно перестраивают всю систему отношений между людьми, подчиняют себе их жизнь, диктуя ей свои правила.

В этих условиях сама человеческая жизнь становится лишь средством, способом производства денег, хотя, казалось бы, должно быть наоборот — деньги должны являться средством производства и воспроизводства жизни. В мире товарно-денежных отношений нет таких вещей, как сострадание и прощение, жертвенность и милосердие. Они присущи только миру людей. В мире денег они не нужны и обречены на вымирание.

Включаясь в систему новых отношений, прежде всего материально-денежных, в целях обеспечения личной безопасности необходимо иметь в виду следующее:

• в любой ситуации понять, кто ею управляет, кто контролирует потоки денежных и материальных ценностей; в каком звене системы и какое место занимает человек; по каким правилам строятся взаимоотношения между окружающими людьми;

• уяснить условия и требования, которым нужно соответствовать, чтобы остаться членом системы;

• понять интересы и стремления других людей, которые могут быть затронуты определенными действиями, оценить вероятность оказаться в позиции чьего-либо конкурента и способность вступить в конкурентные отношения;

• особо внимательно надо оценить систему взаимозависимости людей, ее характер и силу, особенно зависимости материальной, родственной, дружеской, приятельской; опасность идет со стороны людей, попадающих в ситуации жесткой зависимости;

• опасными являются лица, располагающие сведениями, компрометирующими кого-либо; прямую угрозу несут действия, провоцирующие к обнародованию компрометирующей информации.

Большинству людей свойственно чувствовать грань, за которой ситуация становится напряженной и опасной, и они стараются ее не переходить. Здесь им помогает осознание или хотя бы ощущение возможных последствий назревающей ситуации. Их психика почти автоматически оценивает эти последствия, возможность справиться с ними без ощутимого ущерба для себя. Этот психический механизм оценки последствий — основа поведения в конфликтных ситуациях и сохранения личной безопасности.

Каждый желающий обезопасить себя человек должен ясно представлять себе те факторы и обстоятельства, которые вызывают у него стресс, напряжение, сопровождающиеся чувствами тревоги, страха, «психического ослепления» и т.п. Распознавать эти обстоятельства учит жизненный опыт, дающий со временем верный ориентир в обеспечении личной безопасности. Анализируя подобные ситуации, человек должен разрешить для себя следующие вопросы: не было ли в его поведении чего-то такого, что могло бы войти в противоречие или даже в конфликт с правами других людей; не является ли возникновение напряженной ситуации результатом легкомыслия и надежды на то, что критическая ситуация может не возникнуть; был ли другой вариант поведения и была ли возможность выбрать именно его; в силу каких обстоятельств не был избран иной вариант поведения.

Обычно люди, дающие отрицательный ответ на перечисленные вопросы, являются повышенно виктимными, т.е. уязвимыми для негативного, агрессивного воздействия со стороны. Они плохо обучаются на собственном опыте, жизнь их ничему не учит. Из-за этих своих качеств они в определенном смысле опасны и для других, так как склонны втягивать их в неприятные ситуации.

Наиболее слабая из всех возможных видов психологической защиты — склонность видеть источник всех своих бед и несчастий в других людях или в не зависящих от данного лица обстоятельствах. Древняя мудрость гласит: «Ничто не может коснуться человека, причиной чего не был бы он сам». Всему, что происходит с человеком, причиной являются его собственные действия.

В то же время никакая опасность не бывает глобальной (кроме, может быть, мировой катастрофы). Любые факторы, условия, обстоятельства действуют избирательно, втягивая в орбиту своего действия лишь определенных людей. Психологически это выражается в предрасположенности быть втянутым в ту или иную неприятность. Существует даже целая наука о жертвах преступлений — виктимология, одной из задач которой и является выяснение таких предрасположенностей. Знание о них служит психологическим оружием защиты от попадания в острые, конфликтные или криминальные ситуации с негативными или тяжелыми последствиями. Весьма мощными средствами психологической защиты являются следующие мировоззренческие установки:

• окружающий мир не злонамерен и не имеет целью причинить страдания;

• ни с каким отдельным человеком не может произойти ничего такого, чего уже когда-либо не происходило со множеством других людей;

• с каждым отдельным человеком происходит именно то, что должно произойти именно с ним, и не более того;

• в любой и каждой конкретной ситуации человек оказывается не случайно и не бессмысленно, но с целью решения определенной жизненной задачи, хотя понять эту задачу в большинстве случаев крайне сложно.

Состояние личной безопасности резко ослабляется, если человек утрачивает контроль над ситуацией как содержащей потенциальную угрозу для него; если он не оценивает и не предвидит последствий своих действий; если он обладает благами или правами, принадлежащими ему не по праву, несправедливо либо в результате прямого криминала.

Контроль за ситуацией состоит главным образом в понимании и точной оценке интересов людей, которые окружают человека, независимо от того, временный и краткосрочный это контакт или длительный и постоянный.

Точной оценке ситуации чаще всего мешают собственные желания и цели лица, которые оно стремится удовлетворить или достичь во что бы то ни стало. Ослепленный перспективой достижения цели, человек перестает видеть других, учитывать, что они могут иметь те же цели и стремления и не меньше прав на них, а возможностей достижения даже больше. В этой ситуации конфликт, как правило, неизбежен.

Особая ситуация возникает, если человек связан с другими людьми отношениями родственной или материальной зависимости. Ситуация осложняется, если кто-то из них хотел бы обладать тем, чем владеет он, и при этом уверен в том, что ему это нужнее. Подобные отношения нередко складываются между родственниками на почве имущественных прав и в дальнейшем могут перерастать в преступления. Чтобы не оказаться в позиции жертвы, необходимо прояснить взаимные притязания и совместно поискать пути их обоюдного удовлетворения и в любом случае заручиться правовой поддержкой.

Важным средством обеспечения личной безопасности является комплекс приемов и навыков, в совокупности обозначаемый визуальной психодиагностикой, т.е. способностью определения психологических особенностей человека по зрительно воспринимаемым чертам его внешности и формам поведения. Психодиагностические суждения касаются, как правило, особенностей личности другого человека, черт его характера, но главным образом — мотивов, побудительных сил поведения.

Для целей сохранения безопасной личной позиции в обыденном, ежедневном общении полезно знать некоторые признаки поведения, потенциально способствующие осложнению, повышению напряженности при взаимодействии и общении людей.

Агрессивная установка по отношению к другим людям проявляется в позе человека, особенно в скрещивании им рук и ног. Скрещивание ног в сидячем положении — это признак сопротивления, если при этом скрещены и руки на груди — то перед вами противник. Другие признаки противника — отклонение тела назад, наклон головы вперед, взгляд исподлобья, руки на бедрах или локоть левой руки лежит на колене, а правая рука опирается на бедро или колено. Характерно также приближение к сопернику, сокращение дистанции, вхождение в личное пространство другого.

Примерно то же значение имеют жесты и действия, выражающие претензию на территориальные права: человек кладет ногу на ручку кресла, стол, ставит багаж на свободные места в транспорте, зале ожидания. Могут быть и другие способы захватывания пространства. Вторжение в пространство другого человека всегда вызывает напряжение и чревато конфликтом.

Психологическая дистанция. Понятие дистанции, расстояния между людьми имеет не только физический, но и глубокий социально-психологический смысл. Знание и понимание его прямо связано с личной безопасностью человека.

Психологическая дистанция определяется многими факторами, но главные — это представления людей о себе, с позиций которых они и взаимодействуют друг с другом. Определение дистанции, на которой целесообразно оставаться, входя в общение с конкретным лицом, требует определенного времени и навыков. В любом случае лучшей тактикой для этого является внешне доброжелательное, но внутренне нейтральное отношение к любому человеку. При этих условиях другой человек быстрее проявит признаки того социально-психологического статуса, к которому он себя причисляет, и тем самым даст возможность определить дистанцию, на которой целесообразно держаться в общении с ним.

Существует определенный предел, барьер, за которым начинается личное пространство человека и в которое он не хотел бы пускать никого. Это пространство строго охраняется каждым человеком как от обнаружения его другими людьми, так и от вторжения в него. Бесцеремонность, отсутствие чувства такта — это и есть нарушение дистанции и системы внутренних, личных ценностей человека.

Современная массовая культура, насаждаемая средствами информации, предпринимает все усилия не только для сокращения дистанции между людьми, но и для ее уничтожения. Исключение из речевого общения отчеств людей и обращение со всеми только по именам, навязывание формы обращения на «ты», независимо от возраста и положения, обнародование подробностей личной жизни людей, навязывание нецензурной лексики и т.п. — все это способы снятия дистанции, нивелирования людей «под одну гребенку», пренебрежительного отношения к такой психологической реальности, как чувство собственного достоинства.

Например, люди, отбывавшие наказание в виде лишения свободы, в обыденном общении очень конфликтны, они сами привыкли управлять ситуацией и решать, кого пустить в свое личное пространство, а кого не пускать. Сложность взаимоотношений с ними состоит в том, что они очень чувствительны к малейшим признакам нарушения дистанции и реагируют на это очень остро. Другой человек «по простоте своей» и в мыслях не имел что-то нарушить, но когда его решительно «отодвигают» физически или психологически, то вполне может быть, что он преступил дозволенную границу сближения.

Сформулированные правила хорошего тона требуют: не приближайтесь к человеку слишком близко. Хотя условия жизни, в которые поставлено большинство людей, ежедневно сталкивают их друг с другом и притупляют чувство дистанции, они не уничтожают его полностью. Большинство людей стремятся по возможности занять в пространстве позицию вне непосредственного соприкосновения с другими.

2.10. Психология уголовной ответственности

Понятие. Психология уголовной ответственности — особое направление юридической психологии (частная теория), обслуживающее потребности уголовного законодательства (в том числе в разработке точных дефиниций) и формирование практики его применения, комплекс научных положений о механизмах включения психологических знаний в процесс правотворчества и правоприменения.

Цель включения психологических знаний в процессы уголовно-правового регулирования — обеспечение максимально детализированного учета особенностей и состояний личности для определения условий и предпосылок уголовной ответственности, ее индивидуализации. Это важнейшая гарантия от необъективного вменения и несправедливости наказания вследствие игнорирования или неполного учета личностных свойств, влияющих на содержание деяния, предшествующее и последующее поведение субъекта.

Адекватное отражение в понятиях, нормах, институтах уголовного права «действительного содержания» субъективного мира личности — необходимое условие социальной эффективности уголовного законодательства. Еще в начале века Л.И. Петражицкий писал о том, что именно психология, ее теория мотивации способна дать научно обоснованное решение вопросов регулирования и оценки индивидуального и массового поведения.¹

В послереволюционные годы использование психологических знаний в уголовно-правовом регулировании длительное время критиковалось, произошел «отрыв» юристов от психологии. И если в 70-е годы быстро стало продвигаться вперед развитие теории судебно-психологической экспертизы как одной из частных теорий юридической психологии, то констатация на более глобальном уровне значимости общей и юридической психологии для законодательства и правоприменения задержалась.
Даже в 80-е годы ставились вопросы психологического «обеспечения» по преимуществу криминологии, уголовно-процессуальной деятельности и исполнения наказаний, но не участия в развитии уголовного законодательства и практики его применения. Лишь правовая реформа 90-х годов дала толчок развитию новой частной теории юридической психологии — психологии уголовной ответственности.

Основания психологии уголовной ответственности. Необходимость использования психологических знаний в регулировании уголовно-правовой борьбы с преступностью на законодательном и правоприменительном уровнях обусловлена самим содержанием понятия преступление как деяния — активной и сознательной деятельности определенного субъекта. Поэтому требуется не просто формально-логическое соотнесение внешних признаков конкретного акта деятельности с признаками, указанными в уголовном законе, но:

• такое формулирование последних, чтобы их совокупность для ведущих понятий, институтов, норм Общей и Особенной частей УК отражала (поскольку речь идет о поведении) психологически адекватные характеристики, достаточные для «узнавания» этого типа поведения в конкретном акте;

• обеспечение установления и оценки индивидуально значимых свойств конкретного поведенческого акта и личности для справедливого решения вопросов ответственности и наказания.

Без использования на профессиональном уровне психологических знаний, относящихся к механизмам осознанного произвольного поведения и влиянию на него особенностей личности, невозможно реализовать эти требования. Необходимой опорой уголовно-правовой трактовки ответственности является поэтому психологическая теория — раскрытие содержания уголовно наказуемого поведения, закономерностей, которые дают возможность определить его в качестве такого, вне исключительной компетенции правовой теории. Тем более, что решение вопросов ответственности и наказания в конкретном случае включает и своего рода следственный и судебный прогнозы относительно влияния принятого решения на будущее поведение субъекта. Закон, опирающийся на положения психологии, в состоянии создать для этого необходимые предпосылки.

Нельзя противопоставлять потребность использования психологических знаний требованию социальной обоснованности уголовно-правового регулирования: психологическое — одна из сторон социального. В частности, социальная обоснованность правового регулирования предполагает отражение в правовых понятиях, нормах и институтах механизма акта деятельности (деяния) с учетом многообразия проявлений человеческой психики. Деятельность, независимо от видов и формы, входит в предмет психологической науки, хотя, разумеется, совершенно иначе, чем она входит в предмет других наук.

Понятийные формулировки, используемые в уголовно-правовых нормах, должны ориентироваться на типичное в конкретном поведении конкретных людей (деяние), а не на некое явление (преступность), и закладывать базу для формирования общественного мнения в случаях, когда вводимые запреты (или дозволения) ломают старые традиции. Это связано с полнотой учета в соответствующей норме психологического механизма деяния.

Одно из условий эффективности уголовно-правового регулирования — точность и понятность языка закона: тем, кто закон применяет; тем, кого закон информирует о должном поведении; и тем, в отношении кого он при-

меняется. С позиций психологии можно оценить, как будет воспринят и понят тот или иной термин, используемый законодателем, тот или иной вводимый институт, запрет или его отмена. Игнорируя дефиниции общей и юридической психологии, характеризующие личность и деятельность в их интерпретации относительно преступления и преступника, этого результата достичь невозможно. Психологические знания о системе «личность—преступное поведение—ответственность» необходимы прежде всего при разработке и применении понятий, институтов и норм уголовного права, связанных с:

• типовой моделью управляемого поведения в уголовно-релевантных ситуациях;

• основанными на ней условиями и предпосылками уголовной ответственности (возраст, вменяемость);

• границами уголовной ответственности в силу определенных свойств и состояний личности либо сложности ситуации (особые эмоциональные состояния, алкогольное или наркотическое опьянение, управление источником повышенной опасности в экстремальных условиях и пр.);

• институтами, отсутствовавшими до последнего времени в уголовном законе, но настоятельно требуемыми практикой для обеспечения субъективного вменения (ответственность лиц с психическими аномалиями в рамках вменяемости, обоснованный риск);

• разграничением обоснованного риска, неосторожной вины, случая;

• общими личностными началами индивидуализации наказания, включая степень осознания виновным отягчающих обстоятельств.

Понятийный аппарат. Понятийный аппарат психологии уголовной ответственности связан с комплексом ее исследовательских задач и в первую очередь с разработкой психологической характеристики предпосылок и меры уголовной ответственности. Речь идет о поведении в уголовно-релевантных ситуациях личности, в отношении которой решаются вопросы уголовной ответственности и наказания. Поэтому на первый план выдвигается понятие осознанно-волевого поведения по отношению к этим ситуациям, как целенаправленного и мотивированного. Соответственно системообразующее значение приобретают понятия способности к такому (избирательному) поведению, наличие или отсутствие этой способности в конкретном случае, а также свойств и состояний личности, влияющих на избирательность поведения в определенной ситуации.

С помощью этих понятий формируется комплекс профессиональных психологических знаний, необходимых законодателю и правоприменителю для конструирования и применения института предпосылок уголовной ответственности (вменяемость, достаточное возрастное развитие) и института общих начал дифференциации и индивидуализации наказания (личностные свойства и состояния, влияющие на степень ответственности за деяние). В свою очередь решение этих задач предполагает использование и системы детализирующих понятий, таких, как цель, мотив, особые психические состояния.

Процесс адаптации психологических понятий к нуждам психологии уголовной ответственности происходит следующим образом.

1. Из всего класса случаев, охватываемых категориями общей психологии, выделяется гораздо более узкий круг, значимый именно для уголовно-правового регулирования. Так, из всего многообразия видов (модальностей) аффекта юридическую психологию интересуют аффект гнева и страха.

2. Ограничивается круг изучаемых параметров определенного психологического явления. Например, понятие личности здесь используется с более ограниченным набором исследуемых качеств, нежели в общей психологии.

3. Нередко меняется характеристика значения и места того или иного психического явления в ряду других явлений по сравнению с аналогичными параметрами в общей психологии. Например, аффект изучается в общей психологии как один из видов эмоциональных процессов, отличающийся от других особой интенсивностью, специфическим влиянием на сознание и деятельность; в психологии понятие аффекта рядоположено с другими понятиями, обозначающими чувства, переживания и пр. При разработке же частной психологической теории уголовной ответственности понятию аффекта придается особое значение.

4. В ряде случаев происходит и обратный процесс, когда смысл понятий углубляется, поскольку значимыми оказываются те стороны предмета исследования, которые для общей психологии безразличны. Речь идет о случаях постановки по заказу уголовного права локальных исследовательских задач.² Например, общепсихологические понятия «осознанно-волевое поведение», «аффект» и прочие имеют в виду актуальные состояния. Для юридической же психологии, в том числе для рассматриваемого направления, характерным и специфическим является ретроспективная оценка состояний. Еще один пример углубления понятий по сравнению с общепсихологическими: понятийная характеристика мотивации субъекта, обусловливающей «особую жестокость» в отношении потерпевшего, как и осознание этого обстоятельства, для общей психологии безразлична и разрабатывается именно в юридической психологии. При этом и здесь важен ретроспективный аспект.

5. Формирование понятийного аппарата рассматриваемой теории включает широкое использование дихотомий. Это обусловлено тем, что в соответствии с потребностями законодателя и правоприменителя приходится исследовать рядоположенные психические процессы, состояния, свойства, имеющие противоположный знак, например, критичность—некритичность личности, рационализм—легкомыслие, сострадание—жестокость и др.; или способность к осознанно-волевому поведению в уголовно-релевантной ситуации и неспособность к нему; понимание субъектом (потерпевшим) характера и значения действий, совершаемых в отношении него, и непонимание этого.

Взаимосвязь уголовно-правового регулирования и психологии. Объективная потребность использовать профессиональные психологические знания в уголовно-правовом регулировании (и реализующий эту потребность «заказ» теории уголовного права и законодателя) обусловлена их взаимосвязями. Основные взаимосвязи:

• теория уголовного права и законодатель используют ряд понятий психологии в «готовом» виде. Включаясь непосредственно в закон и приобретая таким образом нормативную форму, они не теряют своей психологической основы и должны использоваться в точном смысле, какой они имеют в психологии. Речь идет, в частности, о понятиях мотива, цели, личности, аффекта, риска, уровня психического развития, осознания и др.
При этом: а) право ориентирует психологов на учет специфики психологической характеристики соответствующих свойств, состояний, процессов, применительно к уголовно-релевантным ситуациям; б) могут задаваться дополнительные исследовательские задачи (например, раскрыть содержание некоторых специфических для преступлений мотивов);

• осуществляется проверка имеющихся вариантов концептуальных и нормативных решений, обусловленных нравственными, политическими, житейскими соображениями путем истребования данных психологии (например, при определении возраста уголовной ответственности);

• формулируются значимые для правовой оценки ответственности такие понятия, как, например, «особая жестокость», что предполагает разработку психологией адекватной содержательной характеристики путем использования двузначного психологического понятия «жестокость» (свойство личности и атрибут поведения);

• разрабатывается комплексная психологическая характеристика понятийного аппарата теории уголовного права и закона. Например, необходимое уголовному праву понятие «вменяемость» имеет в качестве психологической основы систему дефиниций, включающую «способность», «осознание», «управление поведением», «предвидение» и др.;

• теория уголовного права и законодатель используют юридические понятия, имеющие элементарное психологическое содержание. Здесь функции психологии связаны с оценкой правильности их интерпретации.

Описанная схема связи уголовного права и психологии уголовной ответственности несколько упрощена, но позволяет понять принцип функционирования механизма взаимодействия в этой сфере. Возможны и более сложные его формы.

1. Типичны ситуации, когда проблему, требующую профессиональных психологических знаний, обнаруживает не теория уголовного права и не законодатель, а следственная и судебная практика. Это имело место, например, с проблемой значительного отставания некоторых несовершеннолетних — участников общественно опасных действий — в психическом развитии, что делало их фактически недееспособными. Представители юридической психологии обобщают «сигналы» практики, а результаты обобщения в форме научных разработок или предложений представляют законодателю и теории уголовного права. В рассматриваемом примере результатом такого взаимодействия стало включение специальной нормы в УК 1996 г. (ч. 3 ст. 20, в которой предусматривается новое основание освобождения от уголовной ответственности).

2. Возможен и вариант, когда разработка проблем, значимых для уголовно-правового регулирования, инициируется непосредственно юридической психологией (психологией уголовной ответственности). Он отчетливо проявился в последние годы, когда была обоснована необходимость учета в уголовном праве таких явлений, как ограничение или утрата избирательности поведения в экстремальной ситуации, наличие «аккумуляции» аффекта, влияние старческого одряхления на избирательность поведения и т.д. Несмотря на кажущуюся разнородность этих ситуаций, их выявление имеет общую концептуальную основу: развитие личностного подхода в уголовном праве.

Проблема взаимодействия уголовного права и юридической психологии в рамках рассматриваемой частной теории психологии уголовной ответственности включает и проблему методов исследования. В арсенале юридической психологии наряду с традиционными для психологии есть и специфические методы. Например, при исследовании процессов, состояний и свойств, имеющих уголовно-правовое значение и соответственно документированных, используются методы обобщения экспертной, следственной и судебной практики, изучение уголовных дел. Характерной чертой методики исследований является широкое применение ретроспективного подхода, поскольку рассматриваются действия, которые принадлежат прошлому и не могут быть воспроизведены в эксперименте. Уникален метод экспертной оценки представителями юридической психологии содержания нормативных актов и их проектов. Важен повсеместно статистический анализ, требования репрезентативности.

¹ Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология. - СПб., 1905. - С. 193.

² Сошлемся на теорию дактилоскопии. По содержанию это одна из множества локальных биологических теорий, но для фундаментальной биологии типология и классификация папиллярных узоров интереса не представляла. Поэтому с учетом «заказа» от криминалистики теория дактилоскопии разработала собственную систему характеристик узоров и методику их изучения. Только после этого уже по схеме обратной связи общая биология «признала» дактилоскопию и использовала ее, например, при исследовании близнецовых пар.

Глава 3. Криминальная психология

3.1. Основы изучения и оценки психологии личности преступника

Подходы к изучению психологии личности преступника. Опираясь на понимание личности как социального качества человека, можно сказать, что личность преступника выражает своеобразие социального качества человека, виновно совершившего уголовно наказуемое деяние. Специфическая сущность личности преступника заключается в особенностях его психического склада, которые выражают собой внутренние предпосылки антиобщественного поведения, а также определяют индивидуальные особенности юридически значимого поведения, связанного с правовым положением лица, совершившего преступление.

Понятие личности преступника определяется как юридическими признаками, которые согласно закону характеризуют субъекта преступления (указывают, кто может быть таковым), так и признаками, отражающими особенности его духовной сущности, содержащими внутренние причины общественной опасности личности.

Общественная опасность личности выражает потенцию личности к преступному поведению, которая понимается как внутренняя возможность совершения при определенных условиях преступных деяний.

Психологическое изучение личности преступника имеет различные аспекты, определяемые правовым положением лица, совершившего преступление, и задачами правоохранительной деятельности. Преступник в соответствии со своим правовым положением изучается как субъект преступного деяния, посткриминального поведения/уголовного процесса, уголовно-исполнительных правоотношений, постпенитенциарного поведения, а также как объект исправления и профилактики. Каждому из названных подходов к лицу, совершившему преступление, соответствуют свой аспект и задачи психологического изучения его личности.

Изучение личности преступника как субъекта преступного поведения является центральным. Задача его — познание той совокупности психологических свойств, которые определили субъективную необходимость и возможность

совершения человеком уголовно наказуемых деяний. В этой связи работники правоохранительных органов, осуществляющие раскрытие и расследование преступлений, участвующие в судебном процессе, ставят перед собой задачу понять, что же в «психологии» личности выступило причиной совершения деяния, в силу каких индивидуальных психологических особенностей личности в сложившихся условиях человек действовал преступным образом, являются ли его действия плодом собственной инициативы или к этим действиям его подтолкнули неблагоприятные обстоятельства? Изучение личностных предпосылок преступного поведения необходимо для реконструирования психологической стороны генезиса совершенного деяния, понимания его мотивов и целей, психического состояния субъекта.

Психологическое изучение личности преступника в указанном аспекте необходимо также для назначения справедливого и достаточного наказания. Здесь важно понять общую нравственно-правовую направленность личности виновного, произошедшие изменения в убеждениях, ценностях, стремлениях после совершения преступления, выяснить наличие у виновного криминогенных склонностей в основных сферах социального поведения, прежде всего в сфере обеспечения удовлетворения материальных потребностей и в сфере взаимодействия с другими людьми. Необходимо понять, имеются ли у него склонности к использованию незаконных способов удовлетворения материальных потребностей и к совершению преступных насильственных действий.

Психологическая структура личности преступника. Для того чтобы судить о криминогенных особенностях личности преступника, необходимо понимать роль психических свойств, образующих внутреннюю — психологическую — основу личности в порождении преступного поведения.

Методологическим основанием понимания является положение о том, что никакие внешние обстоятельства не могут являться непосредственными причинами противоправного деяния, если они не стали побуждениями воли самого человека, обладающего способностью к волевому поведению (А.Р. Ратинов, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, Ю.М. Антонян, Е.Г. Самовичев и др.). Генезис преступного поведения заключается в формировании у индивида состояния психологической готовности к поведенческому акту в форме общественно опасных действий либо бездействия. В процессе формирования этой готовности индивид личностно своеобразно воспринимает и оценивает внешние условия, испытывает личностно характерные для него побуждения (мотивы), определяет личностно приемлемый способ и цель действий. Принятая цель достигается им благодаря сложившимся в жизненном опыте навыкам, умениям, способностям, которые представляют собой также личностные образования. Таким образом, в процессе порождения преступного поведения особенности личности обусловливают индивидуально своеобразное восприятие внешних условий, мотивообразование, целеполагание и исполнительную регуляцию поведения.

Раскрытие психологии личности преступника как субъекта антиобщественного поведения требует комплексного подхода к изучению ее психологических свойств. Этот подход должен опираться на научно обоснованные выводы о том, какие психологические свойства личности, какую играют роль в порождении преступного поведения, т.е. необходимо составить модель психологической структуры личности преступника, выражающую суть криминогенной  личности.

К психологической структуре личности преступника исследователи в различных сочетаниях относят: свойства потребностно-мотивационной сферы (потребности, интересы, устойчивые мотивы и др.); свойства ценностно-нормативной сферы (взгляды, убеждения, ценностные ориентации, установки, позиции личности и др.); интеллектуальные свойства (уровень умственного развития, особенности мышления и др.); свойства, представляющие опыт, значимый в преступном поведении (знания, умения, навыки, способности); эмоциональные, волевые свойства, темперамент.

Если посмотреть на психологическую структуру личности преступника с точки зрения выполняемых ею функций в порождении преступного поведения, то она должна включать свойства, обусловливающие:

• криминогенно значимое восприятие тех или иных социальных условий и ситуаций;

• мотивацию к преступному поведению;

• приемлемость преступной цели, которая как таковая определяется криминальным способом реализации мотивов;

• возможность реализации преступного способа, т.е. достижения преступной цели.

Центральным моментом в генезисе преступного поведения при этом является принятие криминальной цели и способа. Наиболее существенные психологические особенности личности преступника проявляются в особенностях принятия преступной цели и способа, в личностной обусловленности их принятия.

Типы криминогенной личности. Систематизация индивидуальных особенностей формирования готовности субъекта к совершению преступного деяния или поддержания такой готовности при систематическом осуществлении преступной деятельности позволяет выделить ряд общих типов криминогенной личности, описать их психологические особенности.

Первый тип характеризуется тем, что готовность к совершению преступного деяния обусловливается наличием определенной криминальной потребности, предметом которой является не только получаемый результат, но и в значительной мере (а порой в определяющей) сами преступные действия — процесс их совершения. Данная потребность (криминальное влечение) может актуализироваться независимо от внешних условий и побуждать поиск объекта и возможностей для совершения преступного посягательства. Такая потребность может также проявляться при стечении обстоятельств, выступающих поводом, случайно возникшей более или менее благоприятной возможностью совершения преступных действий. Криминальное влечение нередко приобретает доминирующий характер в поведении человека, погашает иные его стремления. Трудно преодолимое влечение такого рода представляет психическую аномалию, относимую к патологии влечений, которая тем не менее не исключает вменяемости. Совершая преступные деяния по воле криминального влечения, преступник находит в этом неосознаваемую компенсацию чувства неудовлетворенности, разрядку внутреннего напряжения, испытывает удовольствие, чувство азарта и другие положительные для него состояния от процесса совершения насилия или похищения, разрушения и др. Криминальное влечение носит индивидуально специфический характер, т.е. имеет индивидуально своеобразное содержание, касающееся вида и способа совершения преступного посягательства, его объекта и приемлемых условий.

Второй тип криминогенной личности преступника выражается в субъективно непротиворечивом принятии преступного способа удовлетворения некоторой потребности или разрешения проблемной ситуации как наиболее предпочтительного по сравнению с правомерным или наряду с использованием правомерного. Криминогенная потенция личности выражается в том, что индивид уже изначально привержен преступному способу действий: для него не стоит вопрос принципиального выбора. Такая изначальная приемлемость преступного способа удовлетворения потребности (разрешения проблемной ситуации) определяется преобладающе положительным отношением к нему, его освоенностью, привычностью использования, уверенностью в «благоприятном» результате, в собственных способностях совершения преступного деяния, в избежании ответственности. Приверженность преступному способу удовлетворения потребности ориентирует активность субъекта на поиск объекта и возможностей для совершения преступного посягательства при актуализации исходной потребности, которая может носить социально нормальный характер.

Третий тип личностных предпосылок преступного поведения выражается в том, что субъект принимает преступный способ удовлетворения определенной потребности лишь при исключительно благоприятных условиях, которые представляют не только достаточную возможность получения личностно ценного результата преступным способом, но и максимальную безопасность. В обычных условиях для индивида не возникает проблемы выбора способа обеспечения удовлетворения некоторой потребности, поскольку для него более приемлем правомерный способ. Принятие преступной цели и способа носит характер отклика на представившуюся исключительно благоприятную возможность ее реализации.

Четвертый тип криминогенной потенции личности преступника проявляется в вынужденном, внутренне противоречивом принятии преступного способа действий. Это происходит, например, когда субъект считает, что реально отсутствует возможность обеспечить правомерным способом удовлетворение потребности (разрешение проблемной ситуации) и в то же время невозможно оставить эту потребность без удовлетворения. Криминогенная потенция личности, проявляющаяся в данном случае, выражает приемлемость преступного способа действий лишь в связи с вынуждающими обстоятельствами, субъективно безвыходным положением. При этом преступник испытывает противоречивое отношение к преступному деянию, считает его рискованным, однако, в сложившейся ситуации допустимым.

Пятый тип криминогенной личности характеризуется наличием склонности к импульсивному совершению противозаконных действий, проявляемой в форме реакции на некоторые обстоятельства ситуации. Эта импульсивная реакция может выражаться в агрессивной «вспышке» и причинении телесных повреждений потерпевшему в конфликтной ситуации или в ответ на оскорбительное высказывание потерпевшего либо, например, в совершении карманной кражи, когда преступник внезапно воспринял благоприятную для этого возможность. Такая реакция может происходить как на фоне относительно нормального нервно-психического состояния субъекта, так и при повышенном нервно-психическом возбуждении (аффекте, стрессе) и при измененном функциональном состоянии в результате употребления алкоголя, наркотических и иных одурманивающих веществ. Она может также проявляться как эскалация опасности насильственных действий преступника в процессе обострения конфликта с потерпевшим или при усилении ответных действий потерпевшего. Психологические предпосылки такого поведения выражаются в наличии криминальных поведенческих установок и стереотипов.

Шестой психологический тип личности преступника проявляется в принятии преступной цели-способа под решающим влиянием внешнего криминогенного воздействия иных лиц либо в результате его конформного поведения в группе, обусловленного готовностью идентифицировать с ней свое поведение. В данном типе налицо отсутствие антикриминальной устойчивости личности. Это выражается в неразвитой способности к самоопределению в группе, податливости влиянию других лиц при отсутствии решимости воспротивиться совершению противозаконных действий, несмотря на отрицательное отношение к ним.

Ролевые особенности психологии личности преступника. Следующий важный аспект психологии личности преступника связан с подходом к нему как к субъекту посткриминального поведения. Цель психологического изучения преступника в этом случае - познать склонности к действиям после совершения преступления в отношении к следам преступления, свидетелям, потерпевшим, работникам правоохранительных органов, к действиям при задержании и др. Такого рода склонности могут прогнозироваться на основе анализа его криминального опыта, авторитета в преступной среде, интеллектуальных способностей, свойств темперамента, выражающих уравновешенность-неуравновешенность, силу-слабость нервной системы, тревожность, импульсивность и другие свойства.

При подходе к лицу, совершившему преступление, как к субъекту уголовного процесса психологическое познание его личности имеет целью выявить те ее особенности, которые значимы для эффективного построения с ним взаимодействия в рамках уголовно-процессуальных правоотношений и решения задач расследования совершенных им преступлений. В этом плане важно предвидеть, как подозреваемый, обвиняемый в силу своих психологических свойств будет вести себя при проведении следственных действий, реагировать на те или иные методы правомерного психологического воздействия, какие личностные свойства должны быть учтены при подходе к установлению с ним психологического контакта и склонению его к правдивым показаниям. В этом аспекте психологического изучения личности преступника важно выяснить предубеждения относительно работников следственных органов и их деятельности, опыт «нахождения» под следствием, уровень интеллекта, доминирование расчетливо-рассудительной, образной или чувственной формы умственной деятельности, внушаемость, подвижность-инертность психических процессов, экстраверсию—интроверсию и др.

Изучая личность преступника в роли осужденного, отбывающего наказание, важно познание тех ее психологических особенностей, которые определяют его отношение к соблюдению режима, к труду, сотрудникам уголовно-исполнительного органа (учреждения), его склонности к совершению тех или иных противоправных действий, к лидерству среди осужденных и др. Этот аспект изучения личности определяет индивидуальный подход к управлению поведением осужденного, осуществлению профилактики. Для индивидуального подхода к исправлению личности осужденного важно изучать и анализировать широкий спектр психологических свойств и качеств личности. В этой связи важно познание психологического типа криминогенное™ личности, Ценностно-мотивационной сферы ее, которую составляют потребности и жизненные ценности, желательный Я-образ и образ жизнедеятельности, самооценка, совокупность отношений личности, определяющих ее нравственно-правовую позицию. Не менее важно изучение психологических особенностей личности, которые осложняют социальную адаптацию, например, конфликтный стиль взаимодействия с другими людьми, чувство собственной ущербности, несправедливости своего положения или алкоголизм, наркомания и др. Важно также учитывать психологические свойства, значимые для установления контакта в целях проведения индивидуальной воспитательной работы, избрания методов и форм исправительного воздействия.

3.2. Психология индивидуальной приемлемости совершения преступного деяния

Приемлемость совершения преступного деяния. Важнейшую отличительную особенность личности, обладающей склонностью к совершению преступного деяния, составляет психологическая приемлемость такого деяния как способа удовлетворения потребности или разрешения проблемной ситуации. Потребность или возникшая проблемная ситуация, связанная, например, с необходимостью защиты определенных личностных ценностей, является источником мотива поведенческого акта. Ради удовлетворения этой потребности или разрешения проблемной ситуации индивид вынужден совершать целесообразные действия. Цель этих действий всегда субъективно осознается в неразрывной связи со способом достижения желательного результата. Без осознания способа достижения результата, последовательности необходимых действий целесообразная активность человека невозможна, а побуждение удовлетворить потребность разрешить возникшую проблему останется не «нашедшим» способа своей реализации.

Для реализации одного и того же мотива человек может избирать совершенно разные способы и наметить цели. Так, мотив удовлетворения материальной потребности может быть реализован правомерным способом, когда субъект ставит перед собой цель заработать необходимую сумму денег, а также противоправно, когда он избирает противозаконный способ и соответствующую ему цель - украсть деньги или совершить вымогательство, ограбление.

Личностные факторы индивидуальной приемлемости преступного способа поведения. Что же определяет индивидуальную приемлемость либо неприятие преступного способа поведения? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к анализу психологического механизма целеполагания в преступном поведении.

Принятие преступной цели (способа) может происходить на основе: • выбора ее из альтернативных способов удовлетворения потребности или поведения в проблемной ситуации. В числе возможных способов субъект может видеть правомерный, правонарушающий (но не преступный) и преступный. Он также может осознавать эскапический вариант поведения, выражающийся в отказе от удовлетворения потребности, уходе от разрешения возникшей проблемы;

• изначально безальтернативной ориентации на использование общественно опасных действий, к которым субъект личностно привержен. При этом у него не возникает необходимости принципиального выбора;

• решающей роли внешнего воздействия на субъекта или вследствие его идентификации с поведением иных лиц в составе референтной группы (подражание, психологическое взаимозаражение, конформное поведение).

Принятие преступной цели-способа в результате выбора определяется преобладающей личностной приемлемостью антиобщественного способа по сравнению с известными субъекту правомерными. В этом случае возможно внутренне противоречивое принятие противозаконного способа, когда субъект отрицательно относится к нему, однако допускает его использование в связи со сложившимися условиями, поскольку не видит возможности использовать правомерный способ или не желает его использовать по различным причинам.

Возможна и относительно равнозначная личностная приемлемость преступного и правомерного способов действий для удовлетворения определенной потребности. Такая приемлемость проявляется в феномене «двойственной адаптации» значительной части преступников, которые используют как противозаконный, так и правомерный способы для решения одних и тех же жизненных задач. Наблюдаются также случаи, когда ни правомерный, ни противоправный способы не являются личностно приемлемыми. Это явление встречается среди лиц, отбывающих наказания, когда они осознают бесперспективность использования в дальнейшей жизни преступного способа удовлетворения материальных потребностей и в то же время по различным причинам не желают честным трудом обеспечивать свой материальный достаток.

Возникновение преступной цели в случае изначальной ориентации на использование криминального способа действий можно рассматривать как актуализацию сложившейся готовности к преступному поведению. В этом случае индивид, будучи приверженным противозаконному способу, конкретизирует его применительно к условиям, определяет наиболее благоприятную ситуацию. Такая изначальная ориентация на использование преступного способа определяется ранее сложившейся предрешенностью действовать именно им и привычностью его использования.

Возникновение преступной цели под решающим влиянием психологического воздействия на субъект может представлять собой процесс как относительно критичного интеллектуального следования аргументированному убеждению других лиц, так и формирования внушением или по механизмам подражания и взаимозаражения в составе группы. В любом случае этот процесс основывается на личностных предпосылках принятия преступного способа, хотя они могут и не иметь степени зрелости, достаточной для того, чтобы субъект был способен совершить преступное деяние по собственной «инициативе»^ а лишь выражают отсутствие антикриминальной устойчивости личности.

Личностная приемлемость совершения преступного деяния относительна. Это выражается, во-первых, в приемлемости и предпочтительности определенных видов преступного посягательства и часто в неприятии других способов, позволяющих получить тот же результат. Во-вторых, приемлемость совершения преступного деяния относительна к объектам посягательства. Это выражается в допустимости его совершения против определенных категорий людей, правоохраняемых социальных ценностей и неприемлемости совершения против других.

В-третьих, индивидуальная приемлемость преступного посягательства соотносится с тяжестью вреда, который преступник считает допустимым или необходимым причинить при его совершении. В-четвертых, приемлемость связана с определенной потребностью (определенным типом проблемной ситуации), ради удовлетворения (разрешения) которой субъективно допустимо или необходимо совершение преступного посягательства. В-пятых, приемлемость посягательства соотносится с внешними условиями, при которых совершение преступного деяния субъективно допустимо, а также с фоновым психическим состоянием, выступающим внутренним условием преступного посягательства.

Приемлемость различных способов преступных действий. Психологическая приемлемость преступного способа поведения может иметь различную степень потенциальной готовности к его использованию и проявляться различно.

Лица, для которых приемлемо использование преступного способа действий, видят в нем в первую очередь позитивную сторону: возможность удовлетворить материальную потребность, отстоять свои интересы в конфликтной ситуации, удовлетворить сексуальную потребность, воздать другому человеку за причиненный вред и т.п. Отрицательная сторона преступного деяния в их представлении уходит на второй план и осознается весьма ограниченно, в основном лишь как возможность наступления уголовного наказания. Причем большинство из этих лиц считают, что вероятность наступления отрицательных последствий минимальна. При этом значительная часть лиц, неоднократно судимых за корыстные и корыстно-насильственные преступления, предвидит высокую вероятность или даже неизбежность новых судимостей в будущем. Однако это предвидение парадоксально сочетается с уверенностью в минимальной вероятности быть изобличенным, когда они планируют совершить конкретное преступление. В процессе совершения ими преступных деяний установка на достижение желаемого результата настолько доминирует, что погашает внимание к отрицательным последствиям, чувство страха и другие сдерживающие переживания.

Значение преступного деяния для потерпевших преступниками чаще всего понимается как нечто естественное в жизни людей, должное или заслуженное самими потерпевшими. Это значение может также ими расцениваться «дифференцированно» в зависимости от того, против кого совершаются преступные действия: их совершение в отношении одних людей расценивается как должное и правильное, в отношении других — как неправильное. Значение деяния для общества представляется преступниками как нечто абстрактное или как нормальное явление. Это выражается ими, в частности, в афоризмах: «одни торгуют, другие грабят — каждый делает свое дело», «сильный побеждает слабого, а умный — глупого и сильного», «люди всегда жили и будут жить по волчьим законам», «кого-то убьют сегодня, а кто-то умрет завтра» и т.п.

Для лиц, совершающих корыстные и корыстно-насильственные деяния, приемлемость преступного способа определяется возможностью получить материальные средства в достаточном количестве, не затрачивая на это много времени и труда, а также его доступностью и нередко — эмоциональной привлекательностью. В то же время для части корыстных и корыстно-насильственных преступников правомерный способ обеспечения материальных потребностей имеет отрицательный личностный смысл. Правомерный способ воспринимается ими прежде всего как не позволяющий получить такой материальный результат, который отвечает их притязаниям. Отрицательное значение для себя правомерного способа они связывают с однообразием трудовой деятельности, ее примитивностью, наличием тягостных обязанностей, зависимости от начальства, с необходимостью соблюдать трудовую дисциплину и т.д. Некоторые из преступников отмечают, что могли бы обеспечивать материальную потребность законным трудом, но лишь в качестве организатора предпринимательской деятельности или делая работу, которая была бы по душе и хорошо оплачивалась. Однако конкретных представлений о приемлемой трудовой деятельности они либо не имеют, либо выражают намерение, приобретя начальный капитал незаконным путем, впоследствии его использовать для обогащения, избегая конфликтов с законом. Наряду с такими лицами часть преступников рассматривают законную трудовую деятельность как необходимую наряду с противозаконной или как условие для осуществления последней.

Насильственные преступники своеобразно осознают положительное значение преступного способа действий, отмечая, что нанесение побоев или причинение более тяжкого физического вреда или убийство являются наиболее успешными или единственно возможными способами отстоять свои интересы в конфликтной ситуации или воздать другому человеку за причиненный вред. Большинство из них убеждены в невозможности в конфликтных ситуациях отстоять свои интересы, не прибегая к угрозе насилием, либо считают бессмысленным или недостойным использование правомерных способов разрешения острых проблемных ситуаций в межчеловеческих отношениях. При этом правомерный способ они представляют как избегание выяснения отношений, упрашивание соперника, покорное снесение оскорблений или побоев или обращение в милицию. Такое поведение оценивается ими и как бесполезное, и как позорное. Терпеть позор, по их мнению, хуже, чем совершить насильственные действия, несмотря на риск уголовной ответственности. Часть из насильственных преступников хотя и допускает возможность разрешения конфликтных ситуаций без применения насилия, но весьма ограниченно и смутно представляет, как это может быть осуществлено.

У части преступников в качестве одной из сторон приемлемости противозаконного способа действий выступает для них положительная эмоциональная сторона. Она выражается в предвосхищении положительных эмоций в процессе совершения противозаконного деяния или при достижении желаемого результата. Для значительной части лиц, совершавших корыстные деяния, это «дело» представляется как интересное, азартное, «живое» и т.п. Для другой части из них оно выступает как обыденное, без выраженного как положительного, так и отрицательного чувственного оттенка («крадешь потому, что как без этого обойдешься») или даже как вынужденное, с проявлением, однако, положительных чувств в связи с предвосхищением успеха.

Для некоторых преступников с устойчивой криминогенной склонностью противозаконное деяние представляется как тревожное, напряженное, неприятное, но в то же время дающее положительный результат, что компенсирует отрицательные чувства в процессе его совершения. У некоторых несовершеннолетних лиц, совершающих корыстные преступления, наблюдается парадоксальное отношение к деянию, когда его процесс вызывает положительные эмоции, а результат связан с отрицательными чувствами («на краденное смотришь и чувствуешь себя как-то нехорошо», «продукты, купленные на краденые деньги, — невкусные» и т.п.).

У некоторых лиц, совершающих насильственные и сексуально-насильственные преступления, обнаруживается также положительная эмоциональная окраска противозаконных действий и в меньшей мере ее противоречивость. Они гордятся своим хладнокровием и способностями подавлять другого человека, переживают удовлетворение, когда устрашают потерпевшего и подчиняют своей воле. При этом сам процесс совершения насильственных действий и противоборства для части из них является напряженным и тревожным. Однако подавление другого человека вызывает положительные эмоции, разрядку отрицательного эмоционального возбуждения и напряженности. Подсознательное предвосхищение этого определяет положительный эмоциональный компонент отношения к насильственному деянию. У некоторых сексуально-насильственных преступников проявляется «криминогенный круг» отношений: их пристрастию соответствуют женщины легкого поведения и в то же время они считают, что такие женщины могут подвергаться насильственному принуждению к вступлению в половую связь, такое обращение с ними преступники расценивают как должное.

У преступников с устойчивой криминогенной склонностью обнаруживается наличие криминальной личностной нормы. Последняя представляет собой сложившуюся предрешенность использования определенного противозаконного способа действий для удовлетворения некоторой потребности или разрешения определенного типа проблемной ситуации. Это психологическое свойство выражает высокую зрелость готовности к совершению преступного деяния определенного характера при определенных условиях. Важным показателем наличия такой нормы является чувство уверенности в правильности противозаконного намерения. В то же время возможна рассогласованность криминальной личностной нормы с характером совершаемых антиобщественных деяний. Так, некоторые лица, совершающие насильственные преступления, как показало ретроспективное исследование генезиса преступлений, имели предрешенность действовать менее опасно, чем действовали на самом деле. Причинение тяжелого физического вреда другому человеку для них было приемлемо лишь в ситуациях, имеющих исключительное значение — связанных с необходимостью защиты своих жизненно важных ценностей. Однако возникшее у них агрессивное побуждение приобрело характер экспансии и преодолело осознаваемые пределы должного и допустимого. Такое явление может иметь место на фоне повышенного нервно-психического возбуждения субъекта, нередко оно обусловлено опьянением или психическими аномалиями.

Личностная норма, выражающая предрешенную желательность и необходимость использовать в определенных случаях противозаконный способ действий, выступает основой формирования фиксированной криминальной установки (криминального стереотипа) как психологического свойства личности, представляющего еще более высокую степень зрелости потенциальной готовности к определенным противозаконным действиям. Такая установка выражает не только личностную предрешенность необходимости совершения в определенных ситуациях противозаконных действий, но и практическую освоенность, которая реализуется на уровне подсознательной регуляции поведения. Она «срабатывает» в форме поведенческой реакции, например, нападения в ответ на оскорбительное высказывание или совершения карманной кражи при благоприятной ситуации и т.д.

Еще одним из элементов криминальной установки является ее импульсивная актуализация, т.е. подсознательная, сопряженная с переживание влечения к совершению действий. У отдельных лиц такое влечение приобретает произвольно непреодолимый патологический характер.

Важнейшим психологическим атрибутом приемлемости совершения преступного деяния является позитивное самовосприятие себя как субъект» такого деяния. Оно выражается порой не только в самооправдании, но и в приписывании себе положительных черт, требуемых для такого рода действий. Это явление можно назвать согласованностью собственного Я-образа с образом человека, для которого приемлемо совершить преступное деяние. Такая согласованность ослабляет или исключает переживание чувства вины, стыда за совершение противозаконных действий.

Некоторые закоренелые преступники проявляют противоречивую самооценку и обнаруживают подсознательную протестную или самоуничижительную мотивацию: они совершают деяния как бы наперекор здравому смыслу, рискуя обречь себя на страдания, чтобы отомстить своей судьбе за перенесенные лишения и наказания.

3.3. Криминогенная мотивация и социальная перцепция в преступном поведении

Мотивация и социальная перцепция в преступном поведении. В психологическом механизме преступного поведения принятие субъектом преступной цели является центральным звеном. Криминальная цель у субъекта возникает вследствие личностной приемлемости преступного способа удовлетворения потребности или разрешения проблемной ситуации. Необходимость же принятия цели предопределяется побуждением — мотивом. Мотив отражает то, ради чего субъект совершает действия (например, удовлетворить некоторую потребность), в то время как цель предопределяет способ и непосредственный результат действий (например, заработать деньги для удовлетворения потребности или украсть деньги).

Источниками мотивов могут быть внутренние и внешние факторы. Внутренние источники побуждений представляют собой потребности и притязания, личностные ценности, требующие защиты или обеспечения своего блага, жизненные планы, привычные атрибуты жизнедеятельности и пристрастия и т.д. Внешними источниками мотивов выступают условия жизнедеятельности или конкретные обстоятельства, в которых возникает проблемная ситуация, например угрожающая некоторым личностным ценностям, затрагивающая интересы, т.е. требующая своего разрешения. Возникновение мотива и принятие цели обусловливается личностно своеобразным восприятием и оценкой внешних условий и обстоятельств ситуации, т.е. процессом социальной перцепции. Таким --образом, мотивообразование и социальная перцепция «обеспечивают» принятие цели в преступном поведении. Изучение их характера и роли в порождении преступного поведения необходимо для понимания причин и условий этого поведения, а также для установления психологических свойств, выступающих элементами криминогенной склонности личности.

Ряд исследователей считают, что мотив сам по себе не предопределяет необходимость принятия именно криминальной цели-способа, поскольку любое побуждение можно произвольно направить в социально приемлемое либо антисоциальное русло, т.е. удовлетворить порождающую мотив потребность (как правомерным, так и преступным способом. Однако есть социально дезададтированные мотивы, которые реализовать социально приемлемым способрм субъективно оказывается весьма сложно или практически невозможно. Такие мотивы как бы способствуют принятию противоправных целей-способов в поведении, выступают криминогенно значимыми. Есть и мотивы собственно криминальные, порожденные потребностью в совершении определенного преступного деяния — криминальными влечениями. Криминогенное содержание мотивов обусловливается определенными мотивообразующими свойствами личности, о которых сказано ниже. То же самое можно сказать и о социальной перцепции субъекта поведения. Его представления о социальной ситуации могут носить достаточно адекватный социально-правовой характер, а могут иметь искаженное — криминогенно значимое содержание. Рассмотрим более подробно криминогенные мотивы и криминогенное содержание социальной перцепции, которые выступают условиями, способствующими принятию криминальных целей (способов) действий в порождении преступного поведения.

Криминальные мотивы. Это мотивы, порожденные собственно криминальной потребностью, которая проявляется в форме влечения к совершению определенного вида общественно опасного деяния. Субъективно переживаемая нужда в совершении такого деяния выступает предметом потребности. Криминальная потребность может представлять укоренившуюся привычку систематического совершения определенных видов преступных действий либо возникнуть в результате действия иного психологического механизма. Ее реализация обеспечивает состояние удовлетворенности, разрядку внутреннего напряжения.

Такого рода мотивы проявляются как влечения к совершению: краж (чаще всего так называемых «карманных»), сексуально-насильственных деяний; истязаний определенных категорий людей; убийств, сопряженных с изнасилованием, причинением мучений жертве или иным глумлением над ней; хулиганства, связанного с насильственными или эксгибиционистскими действиями; актов вандализма, учинения пожаров и др. Импульсивно возникающее непреодолимое влечение к совершению определенного общественно опасного деяния относят к психической болезни — патологии влечений. Однако этот тип психических аномалий вряд ли можно рассматривать как полностью исключающий вменяемость, поскольку преступник, побуждаемый криминальным влечением, способен воздерживаться от совершения уголовно наказуемого деяния, если ситуация явно неблагоприятна, чревата опасными для него последствиями.

Криминогенно значимые мотивы порождаются различными социально дезадаптированными потребностями, удовлетворение которых правомерным способом является весьма затруднительным либо вообще не может быть осуществлено. Эти мотивы могут представлять ряд типов, различаясь по своим источникам.

Первый тип представляют мотивы, порожденные гипертрофированными аморальными влечениями, удовлетворение которых субъект реально не может обеспечить правомерным путем или это удовлетворение связано с криминальным риском — с высокой вероятностью перехода аморального поступка в преступное деяние. Такие влечения могут выражаться в алкоголизме, наркомании, в пристрастии к играм на деньги, к дракам, потребности в систематических развлечениях аморального характера, в половой распущенности/и др. Указанные влечения могут быть связаны с психическими аномалиями и относиться к патологии влечений.

Второй тип выражают мотивы, порожденные гипертрофированными потребностями (притязаниями), т.е. потребностями, уровень которых явно завышен, не соответствует индивидуальным или социальным возможностям обеспечения их правомерного удовлетворения и при этом явно превышает социально средний или жизненно необходимый уровень (иначе эти потребности нельзя называть гипертрофированными). Интенсивное переживание таких потребностей при осознании невозможности их удовлетворить правомерным способом как бы вынуждает субъекта прибегнуть к незаконному способу действий. Такая «криминогенно вынуждающая» мотивация может порождаться:

• неадекватно завышенными притязаниями материального характера в обеспечении материального достатка, приобретении дорогостоящего имущества, услуг, в дорогостоящих развлечениях и т.д.;

• гипертрофированной потребностью властвования над другими людьми (например, над представителями определенных социальных групп), доминирования в межчеловеческих отношениях, которое проявляется в деспотизме, в чрезмерной подозрительности и враждебности;

• чрезмерно завышенными притязаниями в достижении престижного статуса в группе или в определенной общности людей (известности, влиятельности), в самовыражении (переживании самодовольства от обращения на себя внимания других людей, их восхищения, зависти или опасения), а также потребностью в самоутверждении, побуждающей к рискованным и иным действиям, не адекватным разумной необходимости или совершаемым вопреки социальным нормам и требованиям (весьма характерно для преступников, стремящихся приобрести «криминальный авторитет»).

Третий тип криминогенно значимых мотивов представляют побуждения, обусловленные нуждой в разрядке устойчивых отрицательных эмоциональных состояний субъекта. Эти состояния выражаются в устойчивом переживании чувств отчужденности, тревоги, неполноценности, обиды, зависти, озлобленности, агрессивности и др. Такие переживания могут порождаться и фиксироваться в результате постоянной неудовлетворенности элементарных социальных потребностей, прежде всего потребностей в физической и моральной защищенности, в эмоционально близких межличностных отношениях, а также в результате систематического неблагоприятного внушающего воздействия лиц из ближайшего социального окружения. Указанные переживания при их обострении или в криминогенных ситуациях способствуют совершению неправомерных действий, в результате которых происходит временная разрядка переживаний, компенсация или удовлетворение депривированной потребности. В качестве психологических свойств личности, обусловливающих такого рода эмоционально-мотивационные переживания выступают соответствующие акцентуации характера и эмоционально-мотивационные установки.

Четвертый тип криминогенно значимых мотивов проявляется в остром переживании отрицательного чувства по отношению к определенным социальным субъектам и объектам, выступающим как правоохраняемые ценности.

Эти переживания вызваны сложившимися (зафиксированными в качестве психологических свойств личности) острыми неприязненными отношениями к тем или иным людям, социальным группам, государственным и общественным институтам и другим правоохраняемым социальным ценностям. Указанные переживания порождают у субъекта побуждения к вредоносному воздействию на данные социальные ценности. Неприязненные отношения выражаются в убеждениях об отрицательном (вредоносном) значении данных субъектов и объектов. Часто оказывается, что чувственный компонент неприязненного отношения выступает определяющим при отсутствии достаточно ясного представления о реальном отрицательном «значении» конкретного человека или группы людей, к которым индивид испытывает отрицательное отношение.

Пятый тип представляют криминогенно значимые мотивы, порождаемые потребностями в социально-«отчужденном» образе жизни, личностные ценности (которые могут стать жизненными целями) приобщения к группе противоправной направленности, приобретения авторитета среди лиц, совершающих преступления. Потребность быть включенным в «криминальную» социальную среду может быть следствием привыкания к этой среде и одновременного отчуждения от нравственной культуры общества. Эта потребность приобретает характер неосознаваемого влечения у профессиональных преступников, лиц, проведших значительную часть времени в местах лишения свободы. В такой среде они находят возможность самовыражения, удовлетворения потребности в общении, персонализации (т.е. потребности быть признанным как личность).

Шестой тип криминогенно значимых мотивов представляют побуждения, вызванные неадекватной в нравственном и юридическом плане оценкой значения внешних условий. Неадекватно отрицательная оценка условий может побуждать к юридически неоправданным агрессивно-защитным или иным неправомерным действиям. Искаженно благоприятная оценка условий способна провоцировать действия субъекта по достижению личностно ценного результата, не имеющие законных оснований, или действия, юридически рискованные. Криминогенная значимость мотивов, обусловленная неадекватной оценкой внешних условий, является следствием определенных деформаций личностных свойств, проявляющихся в социальной перцепции и определяющих значение и личностный смысл воспринимаемых социальных явлений — условий жизнедеятельности и конкретных ситуаций.

Социальная перцепция в преступном поведении. Она, как выше сказано, опосредует в генезисе преступного поведения мотивообразование и целепола-гание, а также обеспечивает обратную связь в процессе реализации принятой цели. Мотивацию обусловливает оценка значения для субъекта (для его личностных ценностей, интересов, потребностей) воспринимаемых явлений социальной действительности, в том числе тех, которые представляют собой социальные ценности, защищаемые уголовным законом. Выделяются два общих вида оценки, порождающей побуждение к действиям: деонтологическая, в которой за основу принимается нормативность (как должно быть), и аксиологическая, исходящая из полезности, ценности явления.

Деонтологическая оценка внешних условий основывается на представлениях субъекта о должном (привычном, общепринятом), и в случае их несоответствия этим представлениям порождает побуждение к соответствующему изменению этих условий.

Аксиологическая оценка порождает стремление к личностно ценному и идеальному. Принятие цели-способа действий обусловливается оценкой социальных условий с точки зрения тех складывающихся возможностей для достижения данной цели и последствий, которые при этом могут наступить.

Криминогенность восприятия социальной ситуации, выражающаяся в формировании представлений, обусловливающих возникновение криминогенных мотивов и криминальных целей, заключается в следующем:

• в преувеличенно отрицательной, юридически неадекватной оценке определенных социальных явлений и прежде всего действий других людей как несущих вред для самого субъекта и значимых для него людей, для личностно ценных материальных объектов. Такая оценка порождает побуждения в защите личностных ценностей, в ответном причинении вреда людям или материальным объектам, выступающим источником чего-то отрицательного. Эти побуждения, таким образом, вызывают агрессивно-защитные мотивы. Такие мотивы создают или обостряют предпосылки принятия субъектом противозаконных целей-способов действий, которые выражаются в насильственных и иных вредоносных поведенческих актах. При этом совершение противозаконных действий может субъективно восприниматься как морально оправданное и справедливое, как социально не осуждаемое или даже одобряемое;

• в искаженной оценке внешних условий, включая поведение социальных субъектов, как благоприятных для достижения личностно ценного результата. Такая оценка формирует завышенные притязания, которые не могут быть реально удовлетворены правомерным способом, и, следовательно, обусловливают формирование гипертрофированных притязаний и соответствующие им криминогенно значимые мотивы;

• в неадекватно отрицательной оценке социальных и собственных возможностей как не позволяющих удовлетворить определенные жизненные потребности правомерным способом;

• в преувеличенно завышенной оценке социальных возможностей для реализации противоправного способа удовлетворения потребности и избежания юридической ответственности или иных отрицательных последствий;

• в искаженных представлениях о социальной приемлемости (допустимости, одобрении или даже престижности) и распространенности совершения определенных видов противозаконных деяний. Это представление может быть обусловлено, в частности, психологической идентификацией субъекта с общностью, в которой сложилась асоциальная или антисоциальная субкультура, т.е. криминогенные ценностные ориентации, обычаи, нормы поведения. Такого рода представления индивид переносит на поведение в широкой социальной среде, что обусловливает порождение соответствующих криминогенно значимых мотивов и криминальных целей.

Перечисленные криминогенные представления обусловливаются соответствующими психологическими свойствами личности, во многом предубеждениями, перцептивно-смысловыми установками, существенно характеризующими криминогенность личности. В числе таких установок можно назвать:

1) установки, ориентирующие индивида на выявление в социальной действительности вредоносных для себя людей, событий и объектов и предопределяющие первостепенную оценку социальных явлений и субъектов с точки зрения их вредоносности. Они выражаются в неадекватных отрицательных предубеждениях в отношении определенных людей, событий, в чрезмерной подозрительности и т.п. Причем у ряда преступников наблюдается глобальное расширение круга «опасных» субъектов, выраженная готовность к агрессивно-защитным действиям;

2) установки, определяющие приоритетность выявления в окружающей действительности благоприятных возможностей для удовлетворения противоправным способом потребностей корыстно-стяжательского, «потребительского» характера или для удовлетворения стремлений к использованию другого человека в качестве средства удовлетворения своих потребностей («найти того, кого можно использовать в своих интересах»). Содержание этих перцептивно-смысловых установок выражается в предубеждениях: о весьма широких и доступных возможностях достижения личностно выгодного результата нетрудовым путем; о конкретных лицах, которые могут подвергаться неправомерному использованию в собственных интересах; о событиях, которые создают благоприятные возможности для незаконного удовлетворения тех или иных потребностей;

3) предубеждения в толерантности окружающих людей к фактам совершения определенных противоправных деяний, в их боязни воспрепятствовать совершению преступлений либо в социальном одобрении некоторых из таких деяний;

4) предубеждения в неблагоприятности возможностей для удовлетворения определенных жизненно важных потребностей правомерным способом. Неблагоприятность возможностей может связываться с социальными условиями, собственным социально-правовым статусом, с недостатками способностей, знаний, умений и физических сил и т.д.;

5) предубеждения субъекта в благоприятности социальных условий и собственных возможностей для достижения личностно ценного результата определенным преступным способом.

3.4. Психология криминальной среды

Криминальная субкультура и ее становление. Важнейшей психологической характеристикой криминальной среды является субкультура. В переводе с латинского термин «субкультура» (sub — под; под чем-то) означает часть основной культуры. Криминальная субкультура — это духовная жизнь относительно ограниченной части общества, а именно граждан криминальной направленности. Когда говорят о субкультуре, то имеют в виду криминальные традиции и обычаи, жаргон и татуировки, неформальные нормы поведения и особенности проведения досуга.

Криминальная субкультура и ее атрибуты проявляются не только среди членов преступной группировки, в местах лишения свободы (здесь она имеет наиболее ярко выраженный характер), но и в других социальных общностях. Например, в профессионально-технических училищах и даже в общеобразовательной школе, где есть авторитеты и «изгои»; в армии и военном училище, где распространена «дедовщина»; на предприятии и стройке, где работает много бывших осужденных; на дискотеке и в казино, где завсегдатаями или по крайней мере частыми гостями являются преступные элементы.

Криминальная субкультура сплачивает правонарушителей, выступает в качестве регулятора их поведения. Но главная ее опасность в том, что она искажает общественное сознание, трансформирует преступный опыт, расшатывает добропорядочность населения, блокирует процесс социализации молодежи, формирует общественное мнение о целесообразности нарушения определенных правовых норм (например, уклонение от налога), создает положительный имидж некоторым категориям преступников и, наоборот, осуждает граждан, способствующих правоприменительным органам в их задержании. Другими словами, криминальная субкультура является основным механизмом кршшнализацш общностей и прежде всего молодежной среды¹.

Говоря об истоках криминальной субкультуры, важно отметить не только социально-экономические, но и психологические факторы, в частности, механизмы самоутверждения, интеграции, психологической защиты. Криминальная субкультура — это все же культура меньшинства. Она вступает в противоречие с общечеловеческой культурой. Общество отторгает преступников, изолирует их в специальных учреждениях и тюрьмах. Для того чтобы чувствовать себя комфортно, восстановить ценность своей личности, не чувствовать отторгнутым, изгоем, люди криминальной направленности объединяются в общности подобных себе людей, вырабатывают свою идеологию, противопоставляют себя законопослушному обществу («мы» — «они»).

Разработка мер по профилактике правонарушений, борьбе с преступностью предполагает понимание психологических механизмов функционирования криминальной субкультуры.

Основные элементы криминальной субкультуры. Центральным элементом субкультуры является криминальная психология, т.е. система неписаных социальных ценностей и представлений в сознании людей, которая оправдывает и поощряет преступный образ жизни и совершение правонарушений. Среди социальных ценностей следует обратить внимание на такие, как: человеческая жизнь, семья, чувство гражданского долга, порядочность, честность, ответственность за данное слово и другие нравственные ценности.

Собственность как социальная ценность — это краеугольный камень межличностных отношений в современной криминальной среде. Проблема в том, что между старыми (советского периода) ворами и молодой «российской братвой» возникают существенные разногласия в вопросе использования криминально добытых денег, распределения так называемого «общака» и т.п. Не случайно после заказного убийства очередного российского «вора в законе» в феврале 1999 г. в одной из московских газет сообщалось: «Криминальные войны в Москве и в ближайших к ней областях разгораются с новой силой. Правоохранительные органы зафиксировали странное явление - массовый отстрел в столичном регионе «воров в законе» и преступных авторитетов. С начала года число «именитых» жертв приблизилось уже к десятке».

Рост числа убийств в России, даже воров, указывает на то, что такая социальная ценность, как «человеческая жизнь», существенно девальвирована. Если в дореформенный период большинство криминальных элементов придерживалось правил: «Не носить холодного оружия», «Не совершать убийств» и т.п., то в настоящее время для многих преступников (и не только их) главная жизненная ценность — материальные блага, собственность, для приумножения которых хороши все средства, в том числе лишение жизни других людей. Средства массовой информации переполнены подобными сообщениями, что еще отрицательнее сказывается на правосознании граждан.
Для криминальной субкультуры такие социальные ценности, как чувство гражданского долга, любовь к Родине — не типичны. Однако опыт Великой Отечественной войны показал, что когда Родина оказалась в опасности, многие преступники проигнорировали воровские требования — «не служить в армии, не брать в руки оружие», порвали с криминальной средой и пошли на защиту Отечества.

Претерпело изменение в криминальной субкультуре и отношение к семье как социальной ценности. Прежние авторитетные преступники не имели права «связывать» себя семейными узами, а современные воры считают "своим долгом не просто создать семью, но и обеспечить ей должное существование.

Специфический смысловой оттенок в криминальной среде приобретают нравственные ценности: «порядочность», «честность», «свобода», «ответственность за данное слово» и т.п. Например, все осужденные, за небольшим исключением, ценят свободу (не случайно существует даже клятва «Век свободы не видать»). Однако «порядочный» осужденный не имеет права освобождаться досрочно, сотрудничать с администрацией. Достаточно высока ответственность преступных элементов друг перед другом за данное слово, за высказанную оценку в адрес другого. Причина этого не в их высокой нравственности (по отношению к законопослушным гражданам эти ценности абсолютно не соблюдаются), а в том, что за нарушение криминальной идеологии следует нести ответственность и более сурово, чем по законам правового государства.

Для реализации социальных ценностей, их поддержки и наказания виновных в преступной среде вырабатываются криминальные нормы (правила) поведения. Их основная функция — регулировать взаимоотношения и поведение представителей криминального сообщества. Криминальные нормы — это важнейший элемент субкультуры. Они регулируют все сферы жизнедеятельности криминального сообщества: социальный статус его членов и их права; отношение к правоохранительным органам и администрации исправительных учреждений; поведение в местах лишения свободы и в быту; отношение к труду; порядок разрешения межличностных конфликтов; ритуалы приема новых членов в преступное сообщество («прописку»); порядок проведения «сходок» и коронации «воров в законе» и т.д.

В качестве механизма поддержания криминальных норм существует система санкций по отношению к лицам, допускающим их нарушение. Это и простое порицание за незначительные и неосознанные отступления от предписаний и понижение в статусе (например, могут «опустить» за неоправданную жестокость «к своим»), физическое воздействие и даже лишение жизни. Поэтому мотивом соблюдения криминальных норм выступают не только внутренние убеждения, но и страх наказания.

Специфическим элементом криминальной субкультуры выступает стратификация, т.е. деление людей на условные иерархические группы в зависимости от их авторитета относительно реальной власти в криминальной среде. Стратификацию криминального сообщества можно сравнить с разделением общества на социальные группы. Наиболее отчетливо стратификация криминальной среды представлена в пенитенциарных учреждениях, но она сохраняется и после освобождения из мест лишения свободы (рис. 3.1).

Рис. 3.1. Стратификация осужденных в пенитенциарных учреждениях

1. Лидеры криминальной среды и их последователи (злостные нарушители режима, наиболее агрессивные личности).

2. Середняки («мужики») — считаются с криминальной идеологией, поддерживают лидеров материально, но активно субкультуру не отстаивают, в основном соблюдают установленный режим, работают на производстве, стремятся к условно-досрочному освобождению.

3. Актив — представители данной группы нарушают одну из главных криминальных заповедей — не сотрудничать с администрацией. Поэтому в социальной среде осужденных они не пользуются авторитетом, испытывают на себе постоянное давление злостных нарушителей режима. Но их активно поддерживает и защищает администрация учреждения, поэтому с ними вынуждены считаться.

4. Отверженные — осужденные с наиболее низким социальным статусом. Их образ жизни не только вступает в противоречие с криминальной идеологией, но не одобряется и администрацией учреждения. Эта группа не однородна: в нее входят осужденные, допустившие нарушение обязательных криминальных норм (например, те, что воровали продукты питания у своих — «крысятники»); не прошедшие «прописки» при поступлении в следственный изолятор или колонию; неряшливые («чушки»); заподозренные в доносительстве («стукачи»); склонные к мужеложеству, изгнанные из более высокой страты и т.п.

Среди молодежи, несовершеннолетних иерархия страт носит еще более дифференцированный характер.

Один из специалистов по изучению криминальной субкультуры молодежи В.Ф. Пирожков отмечает, что стратификация налагает существенный отпечаток на психологию личности и обладает рядом свойств²: жестким делением на «своих» (соблюдающих криминальные нормы) и «чужих» (нарушающих криминальные нормы); ролевыми предписаниями и экспектацией (ожиданиями) в зависимости от принадлежности к той или иной страте; наличием клеймения (ярлыков, кличек), отражающего социальный статус представителей преступного сообщества («Пахан», «босяк», «чушка» и т.п.); автономностью функционирования каждой страты, невозможностью, запретом дружеских контактов между представителями нижних страт; относительной устойчивостью криминального статуса; ограниченным продвижением вверх (самых достойных) и легкостью «скатывания» вниз («изгой» никогда не может продвинуться вверх); субординацией межличностных отношений между представителями различных страт; наличием у высшей «касты» определенных привилегий («мелких исключений»).
Специфическим элементом криминальной субкультуры выступает криминальное общение и, в частности, такие средства, как жаргон, клички, татуировки. Жаргон — это условный язык. Главная его функция — скрыть для окружающих смысл передаваемой информации. В Российском государстве зарождение криминального жаргонизма связывают в одних случаях с появлением волжских разбойников, в других — с особенностями общения офеней (торговцев — разносчиков мелкого товара). Последние с целью мошенничества использовали в общении между собой тайный язык, чтобы вводить в заблуждение обычных граждан. Отсюда до настоящего времени в криминальной субкультуре сохраняется выражение: говорить «по фене», т.е. на жаргоне. На Руси криминальный язык известен и под названием «блатная музыка». По словам В.И. Даля, эта «музыка» была разработана столичными мошенниками, карманниками и ворами разного промысла, конокрадами и барышниками.

Современный криминальный жаргон характеризуется большой распространенностью, его элементы используются не только в среде явных преступников, но и даже среди сотрудников правоохранительных органов и депутатов Госдумы; неоднозначностью (одно и то же слово может иметь различные жаргонные значения, например, слово «доносчик» имеет 125 жаргонных выражений, а «проститутка» — 180); динамичностью (жаргон меняется в зависимости от социально-экономических изменений, научно-технического прогресса и других факторов).

Клички — это персонифицированная форма жаргонного обращения к представителям криминального сообщества. Кличка не только заменяет фамилию, имя человека, но и закрепляет его статус в преступной среде, выполняет одновременно оценочную функцию («хороший», «плохой», «злой», «добрый» человек). Авторитетный преступник никогда не может иметь оскорбительных кличек.

Истоки кличек могут отражать различные свойства личности криминальных элементов: имя или сокращенную фамилию («Леха» — Алексей; «Боб» — Бобков; «Савоська» — Савоскин и тд.); физические особенности («Горбун», «Хромой», «Костыль», «Очкарик» и т.п.); статус личности («Пахан», «Король», «Бриллиант» — высокий статус; «Леди», «Петух», «Помойка», «Жаба» — низкий статус); специфику преступной деятельности («Робинзон» — вор-одиночка, «Пляжник» — пляжный вор, «Фунт» — валютчик, «Баклан» — хулиган, «Джек Потрошитель» — сексуальный убийца) и др.

Зная кличку, можно более оперативно найти нужного человека и составить его предполагаемый психологический портрет.

Если жаргон, кличка — это вербальные атрибуты общения в криминальной среде, то татуировка — знаковое, невербальное средство передачи информации. Можно выделить следующие типы татуировок, указывающие на:

1) принадлежность личности к той или иной страте: а) авторитетные — крест на груди, один или два погона (эполет); восьмиконечная звезда на груди (вор-рецидивист); шестиконечная звезда на коленях («Никогда не встану перед судом на колени»); изображение церкви («Тюрьма для вора — дом родной» или «Чист перед Богом»); перстень с пиковой мастью и др.; б) пренебрегаемые — точка (мушка) под глазом или глаза на ягодицах — пассивный гомосексуалист (для «клеймения» данной категории криминальных элементов имеется более десяти татуировок); точка (мушка) между бровей — «помойка», «неряха»; точка на носу — доносчик, осведомитель; точка на подбородке — ворует у своих («крысятник»); точка на мочке уха — «опущен», так как нарушил слово; перстень с изображением цифры шесть или шести точек, как в домино, — «шестерка»; в) нейтральные: мужицкий перстень (ромб с вертикальной чертой в середине);

2) характер совершенного преступления: а) преступники сексуально-эротической ориентации: бюсты женщин, голые женщины, половые органы, циничные надписи. Они наносятся, как правило, на закрытых участках тела; б) судимые за кражу, карманники: крестовая масть в виде перстня на пальце и других частях тела; «шахматный перстень» из четырех квадратов; в) судимые за грабеж: перстень с изображением Андреевского креста на черном фоне;

3) агрессивный характер личности или совершение насильственных преступлений: изображение зверей с оскалом, гладиаторов, скелетов, гробов, черепов, кинжалов с пронзенными погонами, сердцем и др.

На основе татуировок можно получить информацию о количестве судимостей, отбытом сроке в местах лишения свободы и месте отбывания наказания³.

Криминальное общение характеризуется и специфическими способами передачи информации. К ним относятся перестукивание в тюрьме; визуальное общение на пальцах (тюремный семафор или ручная «феня»); передача информации через положение сигареты при курении, формы затяжки, выпуск дыма и т.д.

Важным элементом субкультуры является досуг членов криминального сообщества. В процессе досуга решаются такие задачи, как релаксация членов сообщества (снятие эмоционального напряжения после проведения различных криминальных операций), неофициальное знакомство, встречи с представителями других криминальных структур и даже обсуждение различных криминальных проблем. В настоящее время за многими ресторанами, казино, дискотеками, банями закрепилась «визитная карточка» той или иной преступной группировки, сами эти заведения часто являются сферой бизнеса криминальных авторитетов либо находятся под патронажем («крышей») определенных преступных сообществ. Работники досуговых заведений, в том числе сотрудники охраны, если и не входят в преступное сообщество, вынуждены общаться с криминальными элементами, соблюдать определенный нейтралитет.

Большой, популярностью пользуются «блатные» песни, анекдоты, в которых проявляется бесстрашие, удаль, открытость «воров», их превосходство над сотрудниками правоохранительных органов. При этом срабатывает ряд психологических эффектов. Престижный эффект ~ получение удовлетворения от информации, которая прямо или косвенно поддерживает цели или ценности социальной группы, к которой принадлежит или причисляет себя субъект (в данном случае к криминальной общности). Эффект усиления позиции — удовлетворение от информации, поддерживающей его мнение по какому-либо сложному вопросу. Эмоциональный эффект — удовлетворение от получаемой эмоциональной разрядки.

Классическими формами проведения досуга криминальных элементов осталась картежная игра, обильное употребление спиртных напитков, общение с проститутками, озорное, а то и буйное поведение. Загулявшего российского криминального авторитета порой сравнивают с легендарным Степаном Разиным, который, как поется в известной песне, в состоянии эйфории утопил в Волге свою возлюбленную - похищенную персидскую царевну. Мотив прост: чтобы утвердиться в глазах своего войска, чтобы люди не думали, что он их «на бабу променял», да еще «по широте душевной» хотел преподнести подарок от донского казака.

Завершая краткое изложение психологических механизмов функционирования криминальной субкультуры, важно остановиться и на таком феномене, как интеграция криминальной среды, т.е. стремление к объединению, к сплочению. Криминальная среда, как диффузно рассредоточенное по всей России и за ее пределами сообщество, стремится к объединению и координации своих действий. Наиболее принятой формой такой координации являются всероссийские «сходки» криминальных авторитетов, на которых уточняется идеология, рассматриваются наиболее важные проблемы криминальной практики, назначаются ответственные за положение дел в различных регионах России, обсуждаются вопросы использования общих финансов («общака»).

При всей конспиративности «сходки» о ее проведении практически всегда становится известно правоохранительным органам. В зависимости от складывающейся оперативной обстановки руководство МВД или местных органов, на территории которых проходит встреча, принимает решение о соответствующих действиях.

Успешное противодействие преступным элементам должно основываться на учете всех психологических механизмов криминальной субкультуры.

¹ Пирожков В. Ф. Законы преступного мира молодежи (криминальная субкультура). - Тверь., 1994. - С. 12.

2 Пирожков В.Ф. Указ. соч. - С. 24.
 ³ Бронников А.Г. Криминалистическое значение татуировок. - Пермь. 1982; Ольгерд М. Татуировка: Тайна и смысл. - М., 1995.

3.5. Психология преступных групп

Феномен группы в юриспруденции, психологии, правоохранительной практике — один из ключевых. Это обусловлено тем, что малая группа является микросредой, в которой живет и действует личность, группа — это фактор, влияющий на социализацию и поведение личности. Не случайно групповые преступления, по сравнению с индивидуальными, имеют более высокую общественную опасность, так как в условиях группы психологически облегчается совершение преступления, усиливается решимость колеблющихся лиц под влиянием других членов группы, повышается возможность вовлечения в преступную деятельность новых лиц. Немаловажное значение имеет и психическое антисоциальное заражение, преступный ажиотаж¹. Поэтому в уголовном законодательстве России за совершение групповых преступлений предусмотрено «более строгое наказание»².
Известный зарубежный криминолог В. Фоке отмечает: «Любое изучение человеческого поведения, в том числе и преступного, является односторонним, если оно не включает в себя изучение группового поведения».³ Отечественные криминологи, социальные психологи, хотя и уделяют проблеме изучения преступных групп меньше внимания, чем личности преступника, однако не отрицают ее важности. Относительно ограниченное число разработок по психологии преступных групп объясняется отсутствием адекватного методологического подхода к изучению закономерностей и механизмов формирования и функционирования криминальных сообществ⁴. В последние годы в связи с признанием, что организованная преступность в России стала угрожать ее национальным интересам, существенно увеличилось число публикаций и фундаментальных исследований по данному вопросу, в том числе по психологии⁵.

Более эффективная работа по профилактике групповых преступлений, их пресечению, выявлению роли их участников в совершении преступных деяний во многом зависит от понимания социально-психологических механизмов функционирования группы.

Общая характеристика преступной группы. В современной криминологии под традиционной преступной группой понимают неофициальную общность людей, осуществляющих совместную деятельность, направленную на достижение криминальных целей. Преступная группа - это разновидность малой группы и при ее описании целесообразно обращать внимание на характеристики, традиционно изучаемые в социальной психологии. К ним относятся: численность и состав участников, организованность и структура, ценностные ориентации и групповые нормы, особенности взаимоотношений внутри группы и с другими сообществами, содержание деятельности.

Нижний предел численности преступной группы определен уголовным законодательством: «совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления»⁶. Верхний предел численности некоторых организованных преступных групп достигает более 1000 человек. Многие социальные психологи утверждают, что численность группы существенно не влияет на особенности проявления социально-психологических феноменов, однако криминальная практика это опровергает. При увеличении численности преступной группы возрастает не только ее криминальная опасность, но усиливаются взаимное влияние, внушаемость, чувство принадлежности, уверенность в себе и т.п. Увеличение численности группы предъявляет более высокие требования и к ее организованности, необходимости координировать действия ее членов.

Состав участников группы можно характеризовать такими параметрами: возраст, пол, национальность, криминальный опыт, социальный статус и т.п. В условиях социальной нестабильности общества возрастают детская безнадзорность, бродяжничество, попрошайничество и другие социальные пороки. Поэтому число криминальных групп несовершеннолетних растет.

 В.Ф. Пирожков выделяет по возрастному признаку следующие криминальные группы несовершеннолетних: детские асоциальные группы (8—11-летние); подростковые криминальные группы (11—15-летние); юношеские криминальные группы (15—17-летние). Близость возрастов благоприятствует формированию общих взглядов, способов поведения, проведения досуга. Это ускоряет процесс группирования и повышает криминальную мобильность.

Естественно, что большинство участников криминальных групп составляют взрослые люди, молодежь. Существуют и смешанные группы. С учетом личностных особенностей несовершеннолетних им поручают наиболее непрестижные или опасные функции. Так, в 1996 г. сотрудниками МУРа был задержан подросток 15 лет с детскими неуверенными движениями и опущенными глазами. Однако по характеристике сыщика: «У этого малого все руки по локоть в крови. Убить для него человека - все равно, что стакан воды выпить! И, главное, задешево. Особенно, если заказ на убийство поступал от серьезного авторитета».⁷

По признаку пола группы могут быть: однополые (преимущественно мужского пола, реже женского); смешанные (с участием лиц мужского и женского пола). Преступные группы с участием одних женщин чаще всего занимаются такими видами промысла, как проституция, мошенничество, кражи, торговля наркотиками. Участие женщин в смешанной с мужчинами преступной группе служит катализатором криминальной активности представителей мужского пола, а для несовершеннолетних — возможностью самоутверждения. Чаще всего женщины в смешанной криминальной группе служат для удовлетворения сексуальных потребностей всех членов группы. Но нередки случаи, когда женщины, особенно некоторых национальностей, не уступают мужчинам по дерзости совершаемых преступлений, а порой выступают организаторами преступных групп.

Одна из характеристик криминальных групп — это этнический или национальный состав ее членов. Большинство преступных группировок по своему составу являются отражением национального состава региона, в котором они функционируют. Вместе с тем для Москвы, Санкт-Петербурга, Урала, Центральной части России характерны и моноэтнические группировки. По данным ГУВД Москвы, в столице распространены: грузинские, чеченские, азербайджанские, армянские группировки. Они формируются по принципу землячества и представляют монолитное национальное братство. Как правило, в их рядах отсутствуют инородные представители. Эти группировки отличаются глубокой конспирацией, жесткой дисциплиной, национальной обрядностью, приверженностью кровному родству, дерзостью совершаемых правонарушений и способностью к самопожертвованию.

Иногда в состав национальных группировок входят представители других этносов. Так, по данным А.И. Гурова, в состав «казанской» и даже «чеченской» преступных группировок на территории Москвы входило много русских. Известные преступления с «авизо» подтвердили, что эта афера была не только чеченская, но и российская. Так называемая «российская мафия» за рубежом — это преступные представители многих национальностей из бывших союзных республик СССР.
Структура преступной группы — одна из наиболее важных характеристик. Существует несколько подходов при описании структуры.

Социометрическая структура позволяет определить статус (авторитет) каждого члена группы, исходя из тех предпочтений, которые ему отдают другие члены группы. При этом выделяют лидеров, предпочитаемых, середнячков и «изгоев» (изолированных). Социометрический подход может успешно применяться при описании небольших групп — до 20 человек.

Ролевая структура характеризует членов группы, исходя из тех неофициальных функций, которые они выполняют. Например, «банкир» — человек, ведущий учет общих денег группы; «танк» — член группы, обеспечивающий ее безопасность; «шестерка» — член группы, выполняющий мелкие поручения более авторитетных членов сообщества или лидера и т.д.

Организационная структура предполагает наличие разветвленных, многофункциональных и иерархически взаимосвязанных подразделений. Структура группы — один из наиболее существенных признаков организованности криминального сообщества. Организованность в свою очередь влияет на характер преступной деятельности и особенности протекания социально-психологических явлений.

Характеристика преступных групп в зависимости от их криминализации и организованности. В научной литературе выделяются следующие типы преступных сообществ в зависимости от уровня их криминализации и организованности: предкриминальные группы (или находящиеся на стадии криминализации); простые преступные группы; организованные преступные группы; преступные организации.

Предкриминальные группы — это, как правило, общности несовершеннолетних и молодежи, которые вначале образуются не с целью совершения преступлений, а ради удовлетворения каких-то иных потребностей на эмоционально-психологической основе. Членов таких групп связывает общение, совместное проведение досуга по месту жительства, учебы или работы. В подавляющем большинстве это дворовые компании. Для них характерна антиобщественная ориентация и некоторые формы отклоняющегося поведения, хотя до поры до времени они могут не совершать преступлений.⁸

Дворовая компания, по крайней мере на этапе своего становления, является диффузной группой: состав ее участников не постоянный, среди членов группы нет единства в понимании групповых целей и задач, нет устойчивой структуры и жестких правил поведения. В дворовых компаниях значительный удельный вес составляют несовершеннолетние. Легкость их вовлечения в криминальные (предкриминальные) сообщества объясняется не только потребностью в общении и проведении досуга. Как отмечает В.Ф. Пирожков, главная причина стремления войти в дворовые компании — это «психологическая изоляция подростка» в своей микросреде обитания и необходимость ее компенсации. Прбудительными же мотивами могут быть и ложное чувство взрослости, -желание самоутвердиться или обрести психологическую защиту, иметь покровительство, чтобы потом через взрослых покровителей воздействовать на подростковую микросреду.⁹ Криминальная компания для несовершеннолетних порой выступает в качестве референтной (эталонной) группы, т.е. группы, мнением которой он дорожит, подражает ее активным участникам и стремится стать ее полноправным членом.
В публицистической литературе неоднократно отмечалось, что современные подростки на вопрос анкеты «Кем бы ты хотел стать?» нередко отвечают: «авторитетом», «паханом», «вором в законе», «крутым бизнесменом». Причина не только в искаженности социальных ценностей в обществе, но порой в наличии наглядных примеров «успешной преступной деловой карьеры» старших братьев, друзей, знакомых с улицы — тех, кто еще несколько лет назад были такими же, как он, а сегодня разъезжают на иномарках, занимаются «частным» бизнесом, кого боятся и уважают в криминальном мире. Из сознания подростков вытесняется информация о тех молодых преступниках, которые находятся в местах лишения свободы, прячутся от правосудия и тех, кто стал жертвой кровавых разборок.

Стремление войти в состав референтной группировки криминальной направленности порождает повышенную внушаемость, конформность, т.е. беспрекословное согласие со всеми требованиями группы, даже если это противоречит личным убеждениям новых членов, готовность выполнять самые непрестижные поручения. Наличие в дворовой компании авторитетных лиц с преступным прошлым ускоряет процесс повышения криминализации и организованности группы.

Механизм формирования преступного поведения описан в 40-х годах Эдвином Сатерлендом в концепции «дифференцированных связей», или, как ее образно называют, теории «дурной компании». Автор сформулировал следующие тезисы: преступному поведению учатся, взаимодействуя в процессе общения с другими людьми; обучение преступному поведению происходит главным образом в группах; чем более часты и устойчивы связи индивида с моделями преступного поведения, тем больше вероятность того, что индивид станет преступником¹⁰.

Вместе с тем жесткой предопределенности преступного поведения под влиянием «дурной компании» не установлено. Предкриминальные группы функционируют не более трех лет. Многие члены дворовой (уличной) компании в течение этого времени взрослеют, женятся, меняют образ жизни. Но некоторые распадаются на простые преступные группы по 2—5 человек или начинают входить в организованные преступные группировки микрорайона, города.

Зарубежные криминологи обратили внимание на то, что функционирование дворовых компаний и других преступных групп молодежи связано с неудовлетворенностью своим положением подростков из низших слоев населения. Такие подростки поставлены в условия, которые не позволяют им добиться успеха законным путем, или они опасаются неудачи в достижении своих целей социально одобряемыми средствами¹¹.

Простые преступные группы — группы численностью 2—4 человека, имеющие общую преступную цель. Структура группы определяется личностными качествами членов группы (ролевой характер) либо характером преступной деятельности. В этих группах часто нет ярко выраженного лидера, взаимоотношения носят партнерский и доверительный характер, а решения о совершении преступлений принимаются и затем реализуются совместно.
Устойчивыми являются также группы, в которых лидер пользуется криминальным авторитетом у всех ее членов. В этой ситуации даже сложный характер лидера, авторитарный стиль руководства воспринимаются членами группы как допустимые и не вызывают межличностных конфликтов. Противоречия в преступной группе данного типа равносильны распаду группы. Это нередко используется правоохранительными органами при раскрытии и расследовании преступлений.

Простые криминальные группы малочисленны, не имеют сложной структуры, поэтому можно согласиться с утверждением, что это «относительно примитивная форма объединения преступников».¹² Однако они автономны, достаточно законспирированы и сплочены. Это можно проиллюстрировать на примере функционирования групп карманных воров.¹³ Эти группы обычно состоят из 2—3 человек, структура носит ролевой характер, взаимоотношения основаны на взаимном доверии и поддержке. Стиль поведения участников преступной группы («почерк») зависит прежде всего от того, к какой «школе» карманных воров они относятся. По мнению специалистов, например, на территории г. Москвы функционируют представители, как минимум, девяти воровских сообществ. Рассмотрим две воровские «школы».

Московская «школа» карманных воров. Ее представители, как правило, имеют большой возрастной ценз, высокий криминальный профессионализм, значительное число судимостей и, как следствие, — слабое здоровье. Они не любят дилетантов в своей сфере, стремятся соблюдать «классические» воровские нормы, пренебрежительно относятся к насильственным преступникам. «Москвичи» занимаются хищением в общественном транспорте или при посадке пассажиров. Один из участников преступной группы, чаще интеллигентного вида мужчина, в совершенстве владеет техникой общения, может «разговорить» пассажиров, пошутить, рассказать анекдот, проявить галантность по отношению к женщинам, т.е. отвлечь внимание окружающих. В это время второй вор может незаметно открыть хозяйственную сумку пострадавшей, нащупав в ней косметичку, расстегнуть на ней «молнию», похитить оттуда кошелек и передать его первому члену группы. При этом он успевает застегнуть все «молнии». Впоследствии пострадавшая очень долго и безуспешно вспоминает, где она могла «потерять» кошелек. Старые московские карманники часто воруют со своими сожительницами. Такая группа очень сплоченная, «сработанная» и не вызывает подозрений у окружающих.

Ожидая транспорт, «карманники» часто стоят не на остановке, а в сторонке от нее, метрах в 10—15, издалека наблюдая за посадкой и, когда видят потенциальную потерпевшую (ориентируясь на такие признаки, как одежда, наличие хозяйственной сумки или сумочки, заброшенной за спину и т.п.), набегают на дверь, в которую входит объект их внимания, и изображают из себя последних пассажиров, разыгрывая спектакль под названием «Граждане, дайте человеку подняться повыше, падаю» и т.п. Московские карманные воры подготовлены весьма профессионально, и вести наблюдение за ними, задерживать с уликами достаточно сложно. Нужно учитывать, что для того чтобы проверить, нет ли за ними слежки, «карманники» часто пересаживаются с одного вида транспорта на другой, могут имитировать кражу, в случае опасности выбрасывают вещественные доказательства. При задержании «москвичи», как правило, не оказывают сопротивления, не носят с собой оружия.

Горьковская, или нижегородская, «школа» воров. Члены преступных групп данной «школы» в основном молодежь — 18—22 лет, высокого роста, чаще худощавые, модно (современно) одетые. Они агрессивны, при задержании оказывают сопротивление не только гражданам, но и сотрудникам милиции. Однако эмоционально они неустойчивы и после задержания часто испытывают состояние депрессии.

«Горьковчане» «изобрели» новый способ воровства на транспорте. Суть его в следующем: один из воров (работают они парами) становится на верхней ступеньке лицом к потенциальной жертве и прикрывает собой второго вора, разместившегося сзади него на нижней ступеньке. Последний просовывает руку между ног напарника и лезвием разрезает пакет или сумку потерпевшего. На следующей остановке преступники выходят из транспорта.

В последние годы «горьковские группировки» стали формироваться по 4—5 человек. Потенциальную жертву они окружают в салоне кольцом и почти открыто вытаскивают кошелек. Жертва часто понимает суть происходящего, но молчит, опасаясь более серьезных для себя последствий. В данном случае происходит не столько кража, сколько грабеж. Это пример грубого нарушения воровских законов «классических» карманников. Сотрудникам правоохранительных органов важно учитывать это «идейное» противоречие преступных группировок при раскрытии, расследовании преступлений и осуществлении правосудия.

Организованные преступные группы — это многочисленное преступное сообщество, объединяющее в своих рядах десятки и даже сотни лиц, активно занимающихся преступной деятельностью. Для них характерны такие свойства, как иерархическая структура, ролевая дифференциация преступных микрогрупп. Организованные преступные группы, включая бандформирования, или, как они раньше назывались, «шайки», существовали на протяжении всей истории государства, но на каждом этапе исторического развития отличались определенной спецификой.

В современный период толчком для создания организованных преступных групп послужили социально-экономические изменения в обществе, в том числе легализация частного бизнеса, кооперативное движение, приватизация, а также отсутствие должной нормативно-правовой базы, регламентирующей данные процессы. Стремление криминальных элементов обогатиться первоначально за счет подпольных «цеховиков», финансовых махинаторов, а затем и остальных предпринимателей привело к таким формам организованной преступной деятельности, как рэкет, захват заложников, заказные убийства.

Как отмечают криминологи, в основе формирования организованных преступных групп наиболее отчетливо прослеживаются два принципа: территориальный и этнический¹⁴. Территориальные преступные группы создаются в масштабах микрорайона, города, региона. В средствах массовой информации неоднократно освещались криминальные инциденты, связанные с деятельностью в Москве и Московской области таких преступных групп, как «долгопрудненская», «коптевская», «люберецкая», «солнцевская» и др. Аналогичные группировки, к сожалению, имеются и в других регионах России. Их часто называют «команда», «бригада», ибо они имеют четкую структуру, жесткую дисциплину.

В структуру территориальной организованной преступной группы входят: лидер («авторитет»), сборщики «налогов», боевики. Авторитетные лидеры стремятся подчинить себе и все иные виды криминальных групп, функционирующих на данной территории: карманных и квартирных воров, угонщиков машин, проституток, различных шулеров и т.д. Это часто вызывает криминальные разборки и «войну» за сферы влияния.

Этнические преступные группы, в отличие от территориальных, формируются на основе национального и кланового родства, принятых традиций и обычаев. Не случайно их часто называют «общинами». В своей преступной деятельности они существенно опираются на диаспору, проживающую в данной местности. Такова, например, деятельность чеченской организованной преступной группы в Москве. Она же овладела техникой «делать крышу», обложив в течение 1986—1988 гг. налогом «на охрану» значительную часть столичного криминального бизнеса и только появившиеся кооперативы. Попытки расширить криминальную деятельность вызвали сопротивление территориальных организованных преступных групп Москвы и области. В течение 1988—1989 гг. боевики чеченской преступной группы провели около 20 сражений с разрозненными московскими криминальными группировками. В зависимости от серьезности противника община выставляла от 20 до 80 «боевиков», а при необходимости могла собрать и несколько сотен. В роли «боевиков» выступали не только постоянно выполняющие данную функцию преступники, но и мелкие коммерсанты, студенты столичных вузов. Это один из признаков национальной психологии — чувство солидарности и безоговорочная поддержка своих. Чеченская группировка, по оперативным данным, имела намерение завоевать Москву, как сицилийская мафия в свое время покорила Нью-Йорк, ведя тактику, основанную на жестокости, силе и запугивании. Недостаточная активность правоохранительных органов против чеченской преступной группировки объяснялась нежеланием предавать гласности чеченский вопрос по политическим соображениям (хотя в группировку входили представители и других наций), уклонением пострадавших и свидетелей от дачи показаний либо по криминальным соображениям («вор не должен сотрудничать с правоохранительными органами»), либо в связи с угрозами и опасением за свою жизнь. Несмотря на то, что деятельность чеченской преступной общины имеет специфические особенности, по большинству криминально-психологических признаков это типичная этническая организованная преступная группа.

Преступная организация. В соответствии с Уголовным законодательством «преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено сплоченной организованной группой (организацией), созданной для совершения тяжких или особо тяжких преступлений, либо объединением организованных групп, созданным в тех же целях». Большинство психологических характеристик, свойственных организованным преступным группам, характерны и для преступных организаций. Однако последние имеют и специфические свойства:

• стремление лидеров преступных групп легализовать свою деятельность, работать под прикрытием официальных фирм и ассоциаций, «пробиться» в государственные органы власти;

• коррумпированность, которая выражается в создании системы связей с администрацией государственных органов, сотрудниками правоохранительной системы, известными политиками, деятелями культуры, врачами, спортсменами;

• осуществление контроля над всеми прибыльными формами противозаконной деятельности, включая обналичивание денег, азартные игры, проституцию, распространение наркотиков и т.п.;

• реализация (отмывание) денег, полученных преступным путем, их вкладывание в легальный бизнес;

• экспансионистские и монополистические тенденции организованной преступности в масштабах региона;

• транснациональный характер преступной деятельности, т.е. совершение преступлений за пределами государства базирования, на территориях функционирования.

Однако и правоохранительные органы обладают достаточно мощным потенциалом, осознают опасность организованной преступности для общества, понимают истоки ее возникновения и психологический механизм функционирования. Это является залогом того, что мафию удастся загнать в ее «традиционное криминальное стойло»¹⁵.

¹ Еникеев М.И. Основы общей и юридической психологии. - М., 1996. - С. 321.

² Уголовный кодекс Российской Федерации. - М., 1996. Ст. 35, п. 7.

³ Фоке Б. Введение в криминологию. - М., 1980. - С. 194.

⁴ Ратинов А.Р., Лукашевич В.Г., В.А. Ратинов В.А.. Личность в преступной группе. Личность преступника как объект психологического исследования. - М., 1979. - С. 139.

⁵ Гуров А.И. Профессиональная преступность. - М., 1990; Зорин Г.А., Танкевич О.В. Понятие и основные признаки транснациональной преступности. - Гродно,. 1997; Организованная преступность / Под ред. А.И. Долговой, С.В. Дьякова. - М., 1989; Основы борьбы с организованной преступностью. - М., 1996 и др.

⁶ Уголовный кодекс РФ. Ст. 32.

⁷ Котляр Э. МУР идет по следу: Документальные очерки - М., 1997. - С. 176.

⁸ Ратинов А.Р., Лукашевич В.Г., Ратинов Б.А. Личность в преступной группе. Личность преступника как объект психологического изучения. - М, 1979. - С. 139.

⁹ Пирожков В.Ф. Криминальная психология. — М., 1998. - С. 62.

¹⁰ Фоке В. Указ. соч. - С. 105-107.

¹¹ Там же. С. 197.

¹² Шиханцов Г.Г. Юридическая психология. - М., 1998.-С. 90.

¹³ Муравьева И.Н. Психологическая характеристика карманных воров. - М., 1998.

¹⁴ Козлов Ю.Г., Саинько М.И. Организованная преступность: структура и функции. Изучение организованной преступности. Российско-американский диалог. — М., 1997. — С. 52—53.
¹⁵ Гуров А.И. Красная мафия. - М., 1995. - С. 327-328.

3.6. Психология криминального насилия

Понятие криминального насилия. Термин криминальное насилие обозначает ряд запрещенных законом физических или психических действий, совершаемых в отношении других лиц вопреки их воле и желанию, причиняющих им физический вред и моральный ущерб. Во многом тождественным ему является понятие агрессии. Перечень и характер этих действий определен в уголовном законе. Сам факт установления подобного запрета — свидетельство того, что насилие является опасной формой поведения людей, наносящего серьезный ущерб их правам и интересам.

В то же время насильственное преступное поведение — один из предметов пристального и неослабевающего интереса как рядового обывателя, так и специалистов самых разных видов человеческой деятельности, художественного, литературного, кинематографического, научного творчества. Оно сопровождает жизнь людей на протяжении всей известной истории. Во многом и сама история человечества — это история насилия.

По формам проявления криминальное насилие весьма разнообразно. Наиболее опасной считается убийство — насильственное лишение жизни другого человека. Среди других его форм — изнасилование, причинение вреда здоровью, различные формы психического и физического принуждения к совершению определенных действий.

Психологический «корень» насилия. Несмотря на многообразие форм насильственного преступного поведения, а также индивидуальный или массовый характер их проявления, психологические механизмы насилия имеют во многом сходный характер. Их суть может быть сведена к одному общему фактору — жесткой психологической зависимости агрессора от объекта агрессии.

В криминальном поведении психологическая зависимость агрессора по своему характеру отличается от аналогичной особенности, свойственной большинству людей. Каждому человеку уже в силу социального характера его развития и воспитания свойственно стремление к объединению с другими людьми для удовлетворения своих потребностей, достижения личных и совместных целей. В этих объединениях людей каждый неизбежно занимает определенную позицию, в том числе и зависимую, подчиненную. Однако в отличие от агрессивных преступников правопослушные люди при неблагоприятно для них складывающихся обстоятельствах способны выйти из группы, выйти из не удовлетворяющего или даже травмирующего их контакта либо постараться изменить свое отношение (внутреннюю позицию) к изменившимся обстоятельствам.

Для агрессивных преступников ситуация принципиально иная. Контакты с определенными людьми приобретают для них жизненно важный, можно сказать, жизнеобеспечивающий характер. Психологический «корень» насилия в том, что преступник (во многом неосознанно) приписывает жертве способность удовлетворить его потребности или вести себя в соответствии со своим представлением о должном поведении, а затем в той или иной форме требует их удовлетворения и соответствующего поведения.

Генезис склонности к насилию. Склонность некоторых людей попадать в жесткую зависимость от самых разнообразных объектов без специального анализа выявить достаточно сложно. Многочисленные специальные исследования привели к выводу о том, что эта склонность формируется на ранних этапах жизни человека, в раннем детстве, и является результатом той позиции, которую занимает ребенок (будущий преступник) в своей семье. Суть этой позиции состоит в неприятии его со стороны родителей, а иногда и прямом отвергании. Исследования криминального насилия в этом смысле ярко иллюстрируют глубокую ошибочность распространенного мнения о безусловной ценности ребенка для его родителей и, следовательно, безусловной ценности человека вообще. Наиболее драматична ситуация, когда в роли отвергающей, не принимающей выступает мать ребенка. Термин «неприятие» означает такое отношение матери к своему ребенку, при котором она либо не способна, либо не хочет, либо не умеет своевременно и точно удовлетворить его потребности, прежде всего естественные — в пище, тепле, чистоте и пр. В результате этого ребенок находится в ситуации хронического дефицита, постоянного неудовлетворения своих потребностей. Это состояние и делает его постоянно зависимым от другого человека (матери), потому что только он(она) может их удовлетворить.

Человек оказывается не зависимым от среды, в которой находится, только удовлетворив свои потребности. Пока сохраняется потребность — сохраняется зависимость. Для агрессивных преступников характерна хроническая неудовлетворенность жизненно важных (витальных) потребностей, поэтому и возникает столь же хроническая зависимость от объектов, которые могут их удовлетворить.

Отвергаемый ребенок оказывается зависимым от жизненно важных для него условий, воплощенных в лице конкретного человека (матери), обеспечивающего его безопасность. Недостаток этих факторов создает ситуацию постоянной угрозы

для его жизни. Он живет как бы на предельном уровне: никогда не испытывает полной безопасности и удовлетворения своих потребностей и в то же время не доходит до полного лишения этих жизненно важных условий. Это ситуация своеобразной «экстремальности» существования, потенциально несущая в себе смертельную угрозу. В ней и заключается источник происхождения убийств и иных форм проявления криминального насилия.

Весьма существенно, что если указанная ситуация сложилась в самом раннем периоде жизни человека, то с течением времени (с возрастом) она не исчезает, а лишь переходит в другие формы при сохранении ее содержания и основных отношений. Место матери как основного жизнеобеспечивающего фактора может занять другое лицо, но отношение полной зависимости будет сохранено.

Указанное отношение зависимости имеет и другие весьма значимые последствия. Основным из них является задержка процесса приобретения способности к независимому, самостоятельному существованию. Эта задержка в свою очередь имеет серьезные последствия для психического и социального развития личности. Главным и наиболее общим из них является замедленное и неглубокое развитие психических функций — памяти, восприятия, мышления, внимания и др. Человеческая личность здесь как бы слабо дифференцируется и усложняется по своему строению. Недаром почти все исследователи личности убийц отмечают у них низкий, примитивный, в среднем, уровень развития, невысокую общую культуру, узкий круг знаний и интересов. Все это следствие низкой дифференцированной психологической структуры личности. Этим создается основа для слабого развития приспособительных возможностей этих лиц; они обладают весьма ограниченным набором средств и способов адаптации к изменениям окружающей среды, реагируют на внешние события на более низком и примитивном — эмоциональном — уровне и весьма ограничены в возможностях интеллектуальной переработки воспринимаемой информации.

В связи с общим низким уровнем психического развития и ограниченными адаптивными возможностями для насильственных преступников, по сравнению с более развитыми людьми, резко увеличен круг тех внешних событий и ситуаций, которые они воспринимают как угрожающие. Это и понятно, так как угрожающей в общем случае является та ситуация, для приспособления к которой у человека нет необходимых средств и способов, т.е. нет программы необходимых в данной ситуации действий.

В ситуации, где совершаются агрессивные, насильственные действия, всегда включены люди, от которых преступники находятся в жесткой зависимости. Эта зависимость может преступниками и не осознаваться, но проявляется она именно в агрессии, в стремлении подавить активность другого человека за счет причинения ему физического вреда или психического ущерба.

Склонность к насилию может проявляться уже в раннем возрасте. В детстве она может носить характер не только прямых агрессивных действий, но и, например, иметь форму снижения степени естественной любознательности, неспособности занять себя каким-либо делом, трудностями в установлении контактов с другими людьми и пр. По существу за этими проявлениями стоит психологическая зависимость человека от другого лица, сковывающая его самопроизвольные проявления.

Особенности психологического склада насильственных преступников.

Многие специальные исследования показывают, что насильственные формы поведения связаны с некоторыми особенностями психического склада проявляющих их лиц. Основной из этих особенностей является высокая эмоциональная зараженность содержания мыслей, идей, избирательно проявляющаяся в некоторых ситуациях. Для них характерна высокая чувствительность к любым сторонам межличностных отношений, подозрительность, восприятие окружающей среды как враждебной. С этим связаны затруднения в правильной оценке ситуации, склонность к ее трудно корректируемым искажениям.

Высокая эмоциональная насыщенность мыслей, идей насильственных преступников граничит с патологией эмоциональной сферы и в целом свидетельствует об их социальной отчужденности. С этим связана определенная неуправляемость их поведения не только для окружающих, но и для самих преступников. Вместе с тем они склонны предъявлять довольно высокие требования к окружающим, обидчивы и эгоистичны, грубы и развязны в поведении, склонны к сильным перепадам настроения «...от страстного ликования до смертельной тоски» (К. Леонгард).

Весьма примечательной чертой личности некоторых из насильственных преступников является склонность к очень глубоким и сильным переживаниям, по содержанию сходным с состояниями экстаза. В этом смысле очень символично высказывание одного из преступников-убийц: «Я живу только в минуту смертельной опасности». Психологическое содержание этого состояния очень сложно, но в нем захватываются самые глубокие слои личности; в момент совершения насильственных действий возникает чувство духовного освобождения, представляющее исключительную ценность для данного лица. Не исключено, что одним из самых сильных мотивов насильственного преступного поведения (в частности, убийства) и является потребность в переживании этого состояния. Но в основе его лежит неосознаваемое стремление к выходу из состояния зависимости, в конкретной ситуации представленное определенным лицом, в отношении которого и совершается агрессия.

Другая категория насильственных преступников решает проблему выхода из-под зависимости путем активного навязывания своей личности другим, вполне конкретным людям. Они движимы потребностью доказать ценность своего «я» и добиться ее признания. Это навязывание нередко носит ярко демонстративный характер, используются все способы втянуть другого человека в сферу своего влияния, по существу подчинить его себе и использовать в качестве донора для любых форм «подпитки» — материальной, финансовой, энергетической, идейной и т.п. Зависимость от таких людей оказывается, как правило, непереносимой для других, поэтому рано или поздно они неизбежно стремятся разорвать ее. Здесь и возникает ситуация насилия со стороны описываемой категории преступников с целью предотвращения этого разрыва отношений; так как при этом утрачивается «донор», без которого существование невозможно.

Третья категория насильственных преступников — это люди с гипертрофированным чувством должного. Они предъявляют очень высокие и жесткие требования к окружающим с позиций собственных представлений о нормах поведения. По существу они жестко зависимы от своих представлений о должном, незначительные отклонения поведения других людей от этого

представления вызывают у них чувства эмоционального дискомфорта, более значительные — внутреннего негодования и действия по насильственной корректировке ситуации в соответствии с их представлениями. Здесь человек находится в плену собственных идеальных представлений и не воспринимает многообразия жизни; он насильственно подгоняет ее под свои представления. Нередко эти люди выступают ярыми поборниками справедливости, борцами за справедливость, основным же способом ее установления является насилие, принуждение.

Одной из форм проявления гипертрофированного представления о должном является чувство ревности. В нем сконцентрирована позиция собственника, присвоившего себе «право» исключительного пользования благосклонностью другого человека, и всякие знаки внимания, оказываемые другим и со стороны других, воспринимаются как унижение собственного достоинства и покушение на указанное «право». Мотивированное ревностью насилие — это зашита идеализированного представления о себе и лишение другого человека права иметь такое представление о себе и вести себя в соответствии с ним.

Среди насильственных преступников существуют люди, движимые потребностью утвердиться в собственном мнении о себе как о лице, способном на решение, поступок, необычное рискованное, опасное действие. Их наиболее характерной личностной особенностью являются постоянная неуверенность в себе, колебания, неспособность к принятию решений. Они испытывают более-менее осознаваемое изматывающее чувство неполноценности, своей никчемности и находятся поэтому в постоянной готовности избавиться, преодолеть его. Эта готовность толкает их в ситуации риска, опасных обстоятельств с плохо предсказуемыми последствиями. Некоторые преступники прямо определяют мотив совершенного ими тяжкого преступления как «совершение сильного поступка». Чего достигают они своими насильственными действиями? Чувства уверенности в собственном существовании, в определенности существования и праве на существование, не как «тварь дрожащая, а как право имеющее» существо (Ф.М. Достоевский).

Есть категория насильственных преступников, для которых характерна пассивная психологическая позиция, выраженная в пониженном, слегка угнетенном настроении, притуплении интересов, стремлений, желаний. Часто они говорят о собственной неполноценности, утрате жизненной перспективы и профессиональной состоятельности. Нередко выражают и суицидальные мысли. Их скрытые агрессивные тенденции нелегко проявляются во внешнем поведении. Более характерна для них склонность к алкоголизации, фиксированность на состоянии своего здоровья, чаще всего не дающая достаточных оснований для опасений. Склонность к алкоголю, соматические фиксации и насильственные действия имеют здесь общий источник, но разное направление. Свои преступления эти люди совершают, оказываясь в специфической жизненной ситуации. Принципиально она сводится к явной эксплуатации этих людей домашним или ближайшим окружением. Семья обычно недовольна своим «кормильцем»; ему дают понять, что его только терпят и в основном из-за денег, которые он дает семье. Но денег, как известно, всегда не хватает, все упреки в этой связи падают на него, присовокупляя сюда и пагубную страсть к спиртному, а иногда и упреки в мужской несостоятельности. В такой семье нередки скандалы, драки, когда дети избивают собственного отца, гонят его из дома и пр. В один «прекрасный» момент он и совершает убийство. Обычно это преступления, совершаемые на так называемой «бытовой» почве. Перед судом предстает опустившийся, несчастный человек, глубоко переживающий свою вину и безразличный к ожидающему его наказанию, каким бы суровым оно ни было. По существу же он только защищал свое право на существование.

Из сказанного о психологических особенностях криминального насилия может быть сделан общий вывод: в его основе лежат условия, резко затрудняющие удовлетворение потребностей, которые человек считает для себя жизненно важными и от которых поэтому находится в состоянии жесткой зависимости. К сожалению, большинство из этих условий складываются по плохо осознаваемым для конкретного лица законам и поэтому неуправляемы для него. Лучший путь для преодоления тенденций к насильственному поведению как для отдельного человека, так и для больших социальных групп и общностей — это сознательное овладение условиями своей жизни и на этой основе достижение независимости от любых из них. Однако в настоящее время эта задача реально неразрешима, что и обусловливает необходимость уголовно-правового контроля насильственных форм поведения, хотя он является, конечно, не самым эффективным средством борьбы с криминальным насилием.
 

3.7. Психологические аспекты виктимности жертв преступлений

Основные понятия. Виктимологией называют науку, занимающуюся исследованием жертвы. В более узком плане под виктимологией, или криминальной виктимологией,¹ подразумевается изучение жертвы преступления. Цель криминальных виктимологических исследований — выявление причин и условий, при которых человек оказывается жертвой преступления.

Виктимность или виктимогенность — «приобретенные человеком физические, психические и социальные черты и признаки», которые«могут сделать его предрасположенным к превращению в жертву преступления»². Виктимизация — процесс приобретения виктимности. С определенной долей условности принято выделять психологические аспекты виктимности (специальную виктимность) и виктимность общую, связанную с полом, возрастом, социальной ролью и социальным статусом жертвы³. Достаточно сложно провести конструктивное разделение между этими двумя видами виктимности. Например, в ряде исследований установлено, что:

• жертву убийства характеризуют неосмотрительность, чрезмерная рискованность, конфликтность, склонность к агрессии, эгоцентризм, злоупотребление спиртным, зачастую жертва знакома с преступником;

• жертвы изнасилований часто неразборчивы в знакомствах, эксцентричны, или, наоборот, нерешительны, личностно незрелы, не имеют опыта половых отношений, инфантильны;
• жертвы истязаний в большинстве случаев знакомы с преступником и находятся в той или иной зависимости от него (жена, сожительница, ребенок, мать); по характеру они часто слабовольны и не имеют устойчивых жизненных позиций, сформированных интересов, порой ведут аморальный образ жизни, нередко их социальный статус выше статуса истязателя;

• жертвы мошенников чрезмерно доверчивы, некомпетентны, легковерны, в ряде случаев жадны или испытывают материальные трудности, нередко суеверны.

Перечисленные преимущественно психологические качества жертв тех или иных преступлений так или иначе связаны с признаками, относящимися к общей виктимности. Поэтому выделение отдельных психологических качеств жертв — далеко не самый эффективный способ виктимологического анализа. Существенно продуктивнее изучать психологические аспекты виктимности в рамках целостного криминогенного (можно сказать, виктимогенного) комплекса⁴. В этом случае виктимологический анализ неотъемлем от криминологического. Сама виктимология большинством ученых рассматривается как одно из направлений криминологии⁵. Оно требует исследования конкретных видов преступлений, а также каждого преступного поведенческого акта в частности. В криминолого-виктимологических исследованиях акцент научного анализа должен смещаться с феномена преступности на уровень анализа конкретных преступных событий, которые в совокупности и составляют такое явление, как преступность⁶.

Анализ механизмов конкретного преступления невозможен без исследования ситуации, в которой действует преступник. Ситуация не только определяет выбор способа действия, но в отдельных случаях порождает и новые стимулы к действию. Например, внезапно возникший конфликт может привести ранее не помышлявшего об убийстве человека к его совершению, допустим, под влиянием тяжкого оскорбления со стороны партнера. Социальный, правовой, физический и психологический статусы, поведение, а нередко и психическое состояние жертвы в случаях, когда преступление совершается при непосредственном взаимодействии с жертвой, составляют элементы ситуации, в которой действует преступник. Поэтому вполне закономерным и даже необходимым является привлечение в исследования, направленные на выявление механизмов преступлений, данных о жертве. Получение и научная систематизация такого рода данных позволяют более глубоко исследовать детерминацию самих преступлений.

Практическое использование виктимологических данных. Данные о жертве могут быть полезными как для изучения причин и условий преступности и виктимизации, так и для решения конкретных проблем следствия — поиска лица, совершившего преступление, квалификации его деяния, определения степени вины, дифференциации наказания, принятия адекватных профилактических мер.

Например, обобщение сведений о жертвах серийных сексуальных убийств (возраст, образ жизни, социально-психологический статус и пр.), способах совершения преступления (неожиданные нападения, заманивание жертвы с помощью обмана, отсутствие или наличие на теле потерпевшего следов садистских действий, истязаний и пр.) помогает созданию психологического портрета посягателя, облегчает его поиск.
Установление состояния жертвы (в частности, состояния беспомощности или зависимости от преступника) может помочь правильной квалифицикации преступного деяния, определению наличия и степени вины посягателя, дифференциации наказания.

Типизация ситуаций взаимодействия преступника и жертвы с учетом роли лиц, которым наносится вред, позволяет не только разобраться в особенностях детерминации преступных действий, но и помочь в выработке способов оптимального поведения потенциальной жертвы. Разработка и обучение навыкам противостояния виктимизации — одно из направлений виктимологической профилактики.

В то же время речь о виктимологии как об отдельной научной дисциплине может идти в случаях, когда данные о жертве самостоятельно, без учета сведений о преступнике и ситуации могут помочь решению практических вопросов. В настоящее время виктимология все чаще самостоятельно исследует проблемы социально-психологической реабилитации пострадавших от преступления, компенсации причиненного жертве ущерба.

За самостоятельность виктимологической науки ратовал румынский исследователь Б. Мендельсон и некоторые другие ученые. Объектом виктимологического анализа эти исследователи предлагают считать не только пострадавшего от преступления, но и жертву несчастного случая, катастрофы, стихийного бедствия, войны. Способы решения проблем возмещения ущерба и социально-психологической реабилитации жертв криминальных и некриминальных событий схожи. Лишь в минимальной степени они требуют учета особенностей ситуации и действий причинителя вреда. Данные о жертве в этих случаях имеют собственную практическую значимость, что делает более резонными высказывания о виктимологии как особой дисциплине.

Из история виктимологии. Рождение виктимологии принято связывать с именем немецкого ученого Ганса фон Хентинга⁷. Он выдвинул идею о существовании зависимостей между определенной категорией преступников и определенным типом жертвы. Выявление взаимосвязей, существующих между преступником и жертвой в преступлениях разного типа, учет роли жертвы в порождении преступного акта позволяют, по мнению Хентинга, глубже разобраться в механизмах и причинах преступлений, точнее осуществить криминологический прогноз, принять более адекватные меры, направленные на социальное противодействие преступности.

Работы Г. Хентинга активизировали научный поиск других ученых. В 1958 г. М.Е. Вольфганг издал работу «Типы убийств», в которой, обобщив результаты многочисленных исследовании, типизировал ситуации, складывающиеся при взаимодействии убийц с их жертвами. Пристальное внимание ученых вызвали и виктимологические аспекты таких преступлений, как мошенничество, разбойные нападения, истязания, хулиганство, изнасилования и некоторые другие.

Справедливым представляется мнение⁸ о том, что виктимологический анализ наиболее эффективен при исследовании преступлений, в которых
преступник непосредственно взаимодействует с жертвой⁹. К таковым в первую очередь относятся насильственные и корыстно-насильственные посягательства, а также некоторые виды мошенничества.

В наиболее развернутом виде ситуация взаимодействия представлена при совершении половых преступлений, в частности, изнасилований и насильственных действий сексуального характера. В 1967 г. израильский ученый Менашем Амир (М. Amir) изучил ситуации, возникающие при изнасилованиях.¹⁰ Работа М. Амира 1971 г. «Типы изнасилований» расценивается как одно из наиболее глубоких и серьезных исследований жертв этого типа¹¹.

Проблема виктимного («способствующего») поведения. В практике уголовного судопроизводства многих стран проблема оценки поведения в криминальной ситуации жертв половых посягательств является «наиболее трудной и вызывающей наибольшее число споров» в специальной литературе. Основные сложности концентрируются вокруг вопроса о том, какова была воля потерпевшего в случаях, когда он при объективно имеющихся возможностях избежать вступления в половую связь (нет грубого насилия, имеется возможность убежать, обратиться за помощью) не делает никаких шагов для этого. Более того, совершает действия, позволяющие предполагать его согласие на половую близость.

Эта проблема породила концепцию так называемой способствующей жертвы (victim precipitation), которая и была развита в русле виктимологических исследований. На модели изнасилований в основном был разработан подход к понятию «способствующая» жертва. Впервые к жертвам изнасилования термин «способствование» применил М. Амир. Под «способствующим» им понималось поведение потерпевшего, «которое могло быть интерпретировано преступником или как явное приглашение к сексуальному взаимодействию, или как знак того, что жертва будет доступна, если он проявит достаточную настойчивость»¹².

«Способствующее поведение», с точки зрения М. Амира, может выступать в двух видах: либо как «необоснованное доверие» (commission), когда потерпевшая соглашается пить вино, гулять с малознакомым и пр., либо в виде «оплошности» (omission) — глупой и неосторожной поспешности, недостаточно сильного сопротивления сексуальным домогательствам.

М. Амиром было обнаружено, что для изнасилований, в которых жертвы «способствовали», характерны: принадлежность преступника и жертвы к одной расе (чаще белой); знакомство жертвы и преступника; молодой возраст жертвы (15—19 лет); употребление жертвой алкоголя до встречи с преступником или вместе с ним; «плохая» репутация жертвы; проживание жертвы и преступника в одном районе; встреча жертвы с преступником в день посягательства в компании (у друзей, в баре, на вечеринке); совершение преступления в значительном отдалении от места жительства преступника и жертвы; использование преступником различных форм принуждения, в том числе достаточно грубых; унижение жертвы и глумление над нею. Эти данные получены путем статистического сравнения 122 случаев изнасилования «способствующих» жертв и 524 случаев «неспособствующих». Различия оказались статистически значимыми.

На основании полученных таким образом данных М. Амир выделяет некий усредненный тип «способствующей» жертвы. Преступник, действующий в условиях «способствования» жертвы, по мнению М. Амира, должен наказываться менее строго, чем тот, который совершает изнасилование «неспособствующей» жертвы.

Отечественные авторы¹³ предлагают подобное или более дробное деление «способствующего» (в отечественных исследованиях оно называется виктимным) поведения жертвы. Виктимное поведение делится ими на провоцирующее (толчковое) — порождающее у преступника на первых этапах взаимодействия уверенность в доступности партнерши; благоприятствующее — постепенно, благодаря аморальному поведению потерпевшей, формирующее у преступника предположение о возможности совершения полового акта с согласия партнерши; морально небезупречное, облегчающее изнасилование.

В виктимологических исследованиях «способствующих жертв», проводимых в нашей стране (Ю.М. Антонян, В.В. Волженкин, А.П. Дьяченко, В.П. Коновалов и Л.В. Франк и др.), были получены результаты, сходные с результатами Амира: жертва и преступник знакомы до возникновения криминальной ситуации; знакомство носило случайный характер; жертва зачастую была в нетрезвом состоянии и употребляла спиртное вместе с преступником; имела плохую репутацию; невысокий социальный статус (незаконченное или законченное среднее образование, работала в сфере бытового обслуживания); в качестве жертвы нередко выступали несовершеннолетние или молодые девушки с ранним половым созреванием, обладающие психическими или половыми аномалиями, воспитывающиеся в неблагоприятных условиях; не имеющие опыта половых отношений, незамужние и пр.

Многие отечественные правоведы делают на основании полученных данных выводы, сходные с теми, которые сделаны Амиром. В частности, о том, что в случае, когда негативно расцениваемое с точки зрения морали поведение потерпевшей играло значительную роль в порождении преступления, т.е. способствовало возникновению у субъекта умысла совершить изнасилование или облегчало реализацию этого умысла, вина преступника будет меньше. Однако рассуждения эти носят слишком абстрактный характер. На основании выделения типичного «способствующего» поведения усредненной жертвы невозможно решать вопрос о вине посягателя. Вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что в виктимологии для «выявления всех причинно-следственных связей между отрицательным поведением потерпевшего... и противоправным деянием причинителя вреда... не имеет значения, сознавал и предвидел ли потерпевший результаты своего упречного поведения или нет, ожидал ли ответной реакции причинителя вреда или нет»¹⁴.
Решение вопроса о влиянии поведения жертвы изнасилования на участь посягателя требует углубленного психологического исследования особенностей деятельности и сознания преступника и его жертвы в ситуациях их взаимодействия. Недооценка роли психологических аспектов поведения преступника и жертвы затрудняет внедрение результатов криминолого-виктимологических исследований в практику.

К чему ведет оторванное от конкретной уголовно-правовой материи теоретизирование по поводу роли поведения и личности жертвы в генезисе такого преступления, как изнасилование, можно проследить на примере развития в Америке концепции М. Амира.

Как известно, не существует единого для всех представления о том, какое поведение можно назвать «способствующим». Амир делил ситуации на те, где жертва способствовала, и те, где она не способствовала, более или менее произвольно, на основании собственных представлений о том, какое поведение может быть истолковано мужчиной как приглашение к половому сближению. Другие исследователи выделили другие критерии. В результате создалось положение, при котором все случаи провокационного, соблазнительного или просто неосторожного поведения жертвы стали называться «способствованием». Например, не закрытая женщиной вовремя входная дверь в дом, слишком броская манера в одежде, поведении, плохая репутация, пьянство могли расцениваться как способствование изнасилованию. «Способствованием» стали называть случаи, когда жертва перед тем, как быть изнасилованной, флиртовала с преступником, или случаи, когда она доверчиво села в попутную машину с незнакомым мужчиной.

Дальнейший анализ теории, согласно которой вина преступника может быть снижена за счет «вины» жертвы, показывает, что в последнее время в США, где этот подход зародился, она претерпела определенные изменения. Так, если на первых этапах (1965—1968 гг.) внимание специалистов было привлечено к проблеме восприятия криминальной ситуации преступником и сложилось мнение, что юридическая система слишком жестко и несправедливо подходит к оценке его поведения¹⁵, то позднее развиваемые М. Амиром идеи и особенно их последующая интерпретация вызвали протест со стороны многих исследователей. В адрес приверженцев этой концепции было брошено обвинение в том, что таким образом узаконивается мужская агрессивность и сужается сфера сексуального самоопределения женщины, ее половая свобода (Medea AA, Thompson К., 1975; Weis KA, Borges S.S., 1973; Brodyaga L. et al., 1975).

Была проведена серия исследований, в том числе и психологических (Schultz Le Roy G., 1959, 1975; Bauer R. A., Stein J., 1973; Browmiller S., 1975; Greer G., 1975; King H.E. et. al, 1978 и др.), показавших, что многие жертвы изнасилований, особенно несовершеннолетние, не понимали того, что своим поведением провоцировали мужчину на половое домогательство или каким-либо иным образом облегчали совершение преступления.

В отдельных случаях дезориентация жертвы в происходящем совершенно сознательно использовалась более опытным в половых отношениях преступником.
Использовалось беспомощное состояние жертвы, не понимающей характера и социальную значимость предкриминальной ситуации. Вряд ли можно утверждать, что к таким лицам общество должно проявлять снисходительность и смягчать заслуженное ими наказание.

Другое дело, когда в роли посягателя выступал тот, кто не смог правильно разобраться в причинах «способствующего» поведения жертвы в силу личностной незрелости, малоопытности, неискушенности в межличностном взаимодействии. Зачастую такими лицами являлись несовершеннолетние. В отношении этих субъектов действительно требуется снисхождение.

Ряд новых статей введенного в действие Уголовного кодекса (ч. 3 ст. 20, 22 У К РФ и др.) предусматривает возможность более глубокого и психологически более осмысленного, с учетом имеющихся криминолого-виктимологических накоплений, подхода к уголовно-правовому анализу взаимодействия преступника с жертвой. Необходимо далее усовершенствовать экспертные психологические службы и создать ресоциализирующие посягателя и реабилитирующие жертву социально-психологические институты.

¹ Большинство зарубежных (H.Henting, H.Ellenberger, M. Wolfgang, J.Pinatel и др.) и многие отечественные авторы (Л.Ф.Франк, Д.В.Ривман и др.) придерживаются именно такой позиции.

² Шнайдер Г.Й. Криминология. - М., 1994. - С. 357.

³ Это разделение было предложено японским виктимологом Koumu Мшдзавой в его книге «Основы виктимологической теории» (1966). См.: Уэд К. Преступность и криминология в современной Японии. - М., 1989. - С. 65.

⁴ Ратинов А.Р. Личность преступника как объект психологического исследования. Личность преступника и предупреждение преступлений. - М., 1972. - С. 24.

⁵ М. Вольфган, Г. Маннгейм, Г. Хентиг, Дж. Пинатель, Г. Элленбергер, А.И. Долгова, И.И. Карпец, В.Н. Кудрявцев, В.М. Минская, Д.В. Ривман, А.Б. Сахаров, Л.В. Франк и др.

⁶ Долгова А.И., Коробейников Б.В., Кудрявцев В.Н., Панкратов В.В. Понятия советской криминологии: Методическое пособие. - М., 1985. - С. 25.

⁷ Renting H. Van. Remarks on the Interaction of Perpetrator and Victiim. The J. of Criminal Law a. Criminology. 31.1941. P. 303-309; Он же. The criminal and his victim (Studies in the Sociobiology of Crime). N.Y. 1948.

⁸ См. работы Хентинга Г. (H. fon Henting), Элленбергера Г. (H. Ellenberger), Шульца Г. (H.Schultz), Нагеля X. (W.H. Nagel) и др.

⁹ В последнее время предметом «виктимологического» анализа стала и так называемая деперсонализированная жертва - целая группа людей, фирма, предприятие, общество, экономика государства. Такого рода подход используется при изучении хозяйственных преступлений.
¹⁰ Amir M. Victim Precipitation Forcible Rape. The j. of Criminal Law, Criminology a. Police science. V.58, 4, 1967, P. 493-502; Он же. Patterns in Forcible rape. 1971.
¹¹ JKatz S. A., Mazyr M.A. Understanding the rape victim. N.Y. 1979. - P. 1.
¹² Amir M. Victim Precipitation... - P. 493.
¹³ Ривман Б.В. Потерпевший от преступления: личность, поведение, оценка. - Ленинград, 1973; Он же. Виктимологические факторы и профилактика преступлений: Учебное пособие. -Ленинград, 1975; Рыбальская В.Я. Методика изучения личности потерпевшего по делам о преступлениях несовершеннолетних: Учебное пособие. - Иркутск, 1975.

¹⁴ Палубинский В.И. Виктимологические аспекты профилактики преступлений. - М., 1980. - С. 39.

¹⁵ Подобные установки возникли как в общественном мнении, так и в полицейской и судебной практике. Это отразилось в снижении числа осужденных за изнасилования в эти годы. См.: Руководство по организации социальных служб. - США, 1981. Под ред. Н. Жильберта и X. Спитча (Handbook of the social services. 1981).

 3.8. Социально-психологический мониторинг тенденций преступности

Сущность и задачи социально-психологического мониторинга. Эффективное предупреждение преступности может осуществляться лишь на основе адекватной прогностической оценки тенденций изменения ее состояния и причинного комплекса. В современной криминологической литературе прогнозирование преступности определяется как основанное на анализе и данных расчета вероятное суждение о вариантах будущего состояния преступности с учетом осуществления предполагаемых мер борьбы с ней и профилактики преступлений. Необходим комплексный прогноз в сфере борьбы с преступностью, который должен охватывать тенденции: а) социальных процессов, непосредственно влияющих на преступность; б) борьбы с преступностью; в) самой преступности как явления, способного к самоизменению.

В современной литературе сформирован комплекс исходных оснований криминологического прогнозирования:

• преступность рассматривается как явление, вторичное по отношению к другим социальным явлениям, которые могут выступать как ее причинами, так и факторами, снижающими ее уровень;

• прогноз преступности — это прежде всего оценка тенденций, которая всегда носит вероятностный характер. Необходимое условие этой оценки (и в то же время ограничение) — допущение об устойчивости проявившейся в прошлом тенденции в динамике и структуре преступности;

• между преступностью и ее факторами нет линейной причинно-следственной связи и возможно запаздывание изменений в преступности при произошедших изменениях социальных условий, выступающих факторами ее роста или снижения. Это связано с инертностью социальных процессов — накоплением потенциала для изменений.

Криминологическое прогнозирование, основанное на этих положениях, может осуществляться при относительно высокой стабильности условий жизни общества или тенденций их изменения, а также при наличии необходимой информационной базы, включающей данные о широком спектре социальных явлений. При отсутствии этих условий прогнозирование преступности на определенный срок становится практически невозможным. На современном этапе необходимо постоянное слежение за ситуацией с преступностью — мониторинг.

Для разработки методики мониторинга основополагающим является положение о том, что факторы преступности различаются по степени непосредственности и интенсивности своего причинного влияния на преступность. Среди них есть внутренние причины, которые представляют собой явления индивидуального и общественного сознания, т.е. духовной сущности общества и отдельного человека.

Внутренние факторы формируются, изменяют свое содержание и интенсивность под влиянием условий социального бытия. Эти условия можно рассматривать как внешние факторы преступности, влияющие на изменение внутренних.

Среди них можно выделить факторы первого и второго порядков. Внешние факторы первого порядка более непосредственны в своем влиянии на внутренние (духовные). К их числу относится информационный поток, создаваемый средствами массовой информации, организуемый через просвещение, воспитание или складывающийся стихийно. Этот поток формирует ценностно-нормативную сферу сознания членов общества, опосредует восприятие и оценку ими событий социальной жизни. Примером факторов второго порядка может служить применение уголовно-правовых мер борьбы с преступностью. Эти меры обеспечивают непосредственно лишь частное предупреждение, в то время как общее предупреждение — опосредованно доходящей до членов общества информацией об изобличении и наказаниях преступников.

Методологически важен учет того факта, что детерминанты преступности могут изменяться под влиянием собственных движущих сил. Похоже, что преступность, достигая некоторого относительно высокого уровня, несет в себе механизм «расширенного воспроизводства» и способна сохранять тенденцию роста за счет внутренних факторов при отсутствии существенных изменений внешних. Явление самодетерминации обусловлено:

• расширяющимся криминогенным влиянием лиц, совершающих преступления, на остальную часть общества;

• формированием правонарушающих традиций среди определенных социальных групп;

• возникновением организованных преступных общностей, осуществляющих поддержку противозаконной деятельности и противодействие правоохранительной деятельности государства;

• снижением показателей обеспечения неотвратимости ответственности.

Криминологический мониторинг должен осуществляться как систематическое изучение и оценка внутренних — социально-психологических предпосылок преступности и тенденций их изменения в соотнесенности с анализом социальных условий, выступающих наиболее существенными внешними факторами и влияющих на формирование внутренних предпосылок преступности.

Порядок проведения социально-психологического мониторинга. Схема социально-психологического мониторинга преступности по логике его задач и возможностей включает следующие составляющие.

Первоначально изучаются те свойства общественного сознания и правовой психологии, которые выступают внутренними факторами появления и

развития тенденций ухудшения состояния правопорядка. По результатам их анализа делаются выводы о внутренних предпосылках изменений преступности в обществе (в конкретном регионе, общности людей) в текущее время.

Далее проводится криминогенетический анализ социально-психологических предпосылок преступности, направленный на выявление условий социального бытия и социальных воздействий, которые обусловливают криминогенно значимые изменения общественного сознания и правовой психологии. Установление этих факторов выступает основанием для принятия мер по их устранению или нейтрализации их негативного влияния.

Социально-психологический мониторинг ориентируется на разные социальные субъекты (территориальные общности населения, коллективы организаций, социальные группы) и по отношению к различным сферам юридически значимого поведения, соотносимого с уголовно-правовым запретом. К основным из этих сфер необходимо отнести: 1) сферу обеспечения удовлетворения материальных потребностей человека (эта сфера охватывает корыстные преступления); 2) сферу взаимодействия человека с другими людьми в связи с удовлетворением своих потребностей и интересов (данная сфера охватывает насильственные преступные деяния). Другие сферы юридически значимого поведения определяют специфические направления мониторинга. К ним относятся, например, сфера взаимодействия граждан с государством и его органами, сфера выполнения воинского долга, сфера досуга и потребления и др.

Социально-психологический мониторинг в отношении общества или определенных общностей людей предполагает изучение общественного правосознания и распределение индивидуальных правовых позиций членов общества, их представлений о приемлемости в обществе совершения противоправных деяний, субъективного восприятия влияния общества на его членов: криминогенного («общество поддерживает преступное поведение»), антикриминогенного («общество препятствует преступным посягательствам») и противоречивого («общество и способствует, и препятствует преступным деяниям»). Необходимо различение видов позиций по их разным психологическим особенностям.

Первая особенность — отношение к преступному деянию как способу удовлетворения потребности (разрешения проблемной ситуации):

1) решимость вести преступный образ жизни и готовность осуществлять поиск или создание возможностей для его ресоциализации;

2) приемлемость преступлений лишь при возникающих благоприятных возможностях для этого либо в составе референтной группы (склоняющего влияния значимых лиц) при отсутствии собственного стремления к инициативному поиску или созданию таких возможностей;

3) допустимость преступлений лишь при невозможности обеспечить правомерно удовлетворение жизненно значимой потребности (разрешение острой проблемной ситуации);

4) полная неприемлемость для себя использования преступлений даже при вынуждающем характере обстоятельств.

Вторая особенность индивидуальной правовой позиции, значимая для криминологического мониторинга, выражает степень принятия личностью правомерного способа удовлетворения потребности или разрешения проблемной ситуации:

1) безусловное принятие только правомерного способа и решимость его постоянно использовать;

2) приемлемость правомерного способа и решимость его использовать сочетаются с неудовлетворенностью его результативностью;

3) противоречивое отношение к правомерному способу и отсутствие решимости его использовать наряду с отсутствием решимости отказа от него;

4) определенное неприятие правомерного способа с решимостью отказа от его использования.

Третья особенность правовой позиции личности проявляется по отношению к выполнению общественного долга участия в борьбе с преступностью. Она основывается на отношении личности к использованию другими людьми противозаконного способа действий, которое может быть: солидарным (оправдывающим, лояльным); противоречивым (содержащим элементы и оправдания, и осуждения) в зависимости от мотивов совершения противозаконных действий, объекта посягательства и т.д.; индифферентным (неопределенным, неясным, несформированным); умеренно отрицательным (выражающим сожаление в связи с тем, что люди совершают преступные деяния); обостренно отрицательным (осуждающим противозаконные действия).

Позиции личности по отношению к участию в борьбе с преступностью, выполнению общественного и гражданского долга в этой деятельности могут быть дифференцированы следующим образом:

1) позиция принципиального неучастия;

2) позиция участия при затрагивании личных интересов или интересов близких людей;

3) позиция избирательного участия в зависимости от того, кто является потерпевшим (заслуживает ли он сочувствия) или преступником (существует ли угроза мести со стороны преступника и т.д.);

4) позиция обязательного участия в любом случае.

Приведенная дифференциация основных сторон правовой позиции личности может быть использована в качестве основы для разработки методики изучения их распределения в обществе (общности) при осуществлении социально-психологического мониторинга предпосылок преступности.

Психологическое исследование отражения в индивидуальном и общественном сознании социальной приемлемости совершения противоправного деяния показало наибольшую значимость следующих социальных представлений:

• о распределении в обществе, референтном социальном окружении или среди представителей социальной группы, к которой относит себя субъект, правовых позиций, указанных в приведенной выше их типологии;

• о благоприятности либо неблагоприятности последствий для тех, кто использует противоправный способ удовлетворения потребностей (разрешения проблемных ситуаций);

• о социальном реагировании на совершение определенного рода противоправных деяний и вероятности наступления отрицательных последствий (юридических или не юридических);

• о возможности и благоприятности использования правомерного способа для обеспечения удовлетворения потребностей или разрешения проблемных ситуаций;

• о социальном реагировании (отношении ближайшего окружения) на использование субъектом исключительно правомерного способа действий для удовлетворения потребности (разрешения проблемной ситуации), т.е. на принципиальное неиспользование противоправного способа

Психологический практикум (к части I)

Упражнение 1

Просмотрите для восстановления в памяти перечень задач юридической психологии, приведенный в § 1.2.

Задание:

Оцените, какая из задач представляет для вас как для практикующего юриста особый интерес. Какие, конкретно, ответы и в какой форме вы хотели бы получить от специалистов по юридической психологии, разрабатывающих ее прикладные проблемы?

Упражнение 2

Возьмите любой из законодательных актов, ориентированный на широкие круги граждан, и попытайтесь его проанализировать психологически. Задания:

1. Последовательно проанализируйте и оцените содержание законодательного акта по критериям: а)понятность для «среднестатистического» гражданина, б)оценка и отношение к отдельным положениям и всему акту (одобрительное, отрицательное, нейтральное), в)степень реального мотивирующего и регулирующего влияния (будет выполняться, не будет, трудно сказать).

2. Проанализируйте и оцените тот же акт по психологичности оформления, используя те же критерии.

3. Будь ваша власть, что бы вы изменили в анализируемом законодательном акте, подходя к нему с позиций юридической психологии?

Упражнение 3

Откройте § 2.6, в котором приводится перечень психологических факторов, чаще всего и в разной степени оказывающих влияние на правовую психологию населения. Задания:

1. Просматривая перечень, оцените, какие из этих факторов оказывают влияние на криминальную и оперативную обстановку в районе (городе, области, республике, - выберите что-то одно по своему желанию), где вы живете.

2. Подумайте, все ли факторы учтены? Если нет, то дополните перечень самостоятельно. Обоснуйте, по каким основаниям вы это делаете;

3. Из всего перечня факторов, оказывающих, по вашему мнению, влияние на состояние законности и правопорядка, выделите две группы (с тремя-пятью факторами в каждой), первая из которых оказывает наиболее сильное положительное влияние, а вторая -наиболее сильное отрицательное. Постарайтесь, чтобы в каждой группе были не только фоновые факторы, относящиеся к состоянию всего российского общества, но и зависящие от местных органов власти, населения. Постарайтесь оценить, в чем конкретно состоит их влияние на правовую психологию всего населения города (района, области, республики) и на правовую психологию отдельных граждан. Какие благоприятные и неблагоприятные явления в них эти факторы вызывают?

4. Сузьте и конкретизируйте свой аналитический поиск: попытайтесь четко оценить влияние деятельности правоохранительных органов города (района, области, республике) на правовую психологию населения по двум направлениям: а) что и как сказывается положительно и б) что и как сказывается отрицательно.

5. Закончите анализ поиском ответов на вопрос: что и как можно улучшить в работе правоохранительных органов (что зависит от людей, работающих в них) города (района, области,

республики), чтобы начались или ускорились изменения в правовой психологии населения в направлении к повышению уровня ее развития, к уровню правовой культуры?

6. Попробуйте повторить задание № 5 применительно к тому правовому органу, в котором вы собираетесь работать или уже работаете.

Хорошо, если вы проделаете анализ по заданиям 1-6 не только в одиночку, но и организуете их обсуждение в группе, в правоохранительном органе.

Упражнение 4

Зайдите в любой магазин, киоск, где торгуют аудио- и видеокассетами. Подойдите к прилавку, полке, на которых находится все, что продается в данный момент.

Задания:

1. Подсчитайте общее число продаваемых кассет, содержание которых вам, в принципе, известно или оно очевидно из названий или прилагаемых аннотаций. Запишите.

2. Подсчитайте число кассет, которые, по вашей оценке, способствуют патриотическому, культурному, высокоморальному развитию тех граждан (подростков, молодежи, взрослых), которые приобретут их. Запишите.

3. Подсчитайте, сколько кассет ориентировано на формирование (или по крайней мере будут способствовать) цивилизованной правовой психологии тех, кто будет их многократно прослушивать и просматривать. Запишите.

4. Подсчитайте процент кассет, выявленных вами во втором и третьем случаях.

5. Оцените, что перевешивает в тех влияниях, которые оказывает аудио- и видеопродукция на психологию населения вообще и правовую психологию в частности.

Упражнение 5

Сядьте перед телевизором или радиоприемником, настройтесь на какой-нибудь канал и следите в течение нескольких часов за передачами.

Задание аналогично данному в упражнении 4: фиксируйте все передачи, подсчитывайте число передач, соответствующих п.п. 2 и 3, подведите итоги и сделайте вывод.

Упражнение 6

В одном из исследований правосознания молодежи были получены следующие данные.
  

Вопросы и задания:

1. Вспомните определение понятия правосознания.

2. Какова роль правового сознания в детерминации законопослушного и преступного поведения?

3. Составьте ряд вопросов и заданий, направленных на познание уровня правовой

осведомленности, оценочных суждений и мнений о праве и практике его применения, правовых установок и ориентации.

4. Пользуясь приведенными в таблице данными, дайте сравнительную характеристику правосознания законопослушных граждан, правонарушителей и различных категорий преступников.

5. В чем заключаются наиболее существенные деформации правового сознания?

6. Какие выводы можно сделать на основе анализа указанных выше эмпирических данных, полученных в ходе исследования правосознания различных групп?

Упражнение 7

В одной из центральных газет РФ было опубликовано письмо гражданки Т. Вот его содержание:

«Мне 23, а я вдова. Вдова - солдатка, как в войну. 22 февраля дочке исполнилось три года, а на следующий день далеко от дома при исполнении служебного долга погиб ее папочка. Боюсь, она не сможет запомнить, какими нежными и сильными были руки ее папы Юры, как высоко он подбрасывал ее над головой и они вместе задыхались от восторга.

Мой Юра был любимцем двора, где мы росли вместе и знали друг друга всю жизнь. Он был таким справедливым, всегда заступался за слабых, потому и в ОМОН пошел. Как много он мог бы сделать доброго людям, скольким попавшим в беду помочь, а погиб на третий день пребывания в Чечне от бандитской пули. Он нужен был здесь, у себя дома.

Юра не любил хвастаться, и я не знала, каким хорошим профессионалом он успел стать за три недолгих месяца службы в отряде после «учебки». При жизни ведь у нас хвалить не умеют. А потом, после кладбища, ребята из отряда говорили, что на его счету за это время было успешных операций куда больше, чем у иных за год-два.

Он был тренированным и реактивным. И все шутил, что служба в ОМОНе для него не опаснее, чем работа дворником - тоже мусор надо собирать. Что судьба его хранит. Было так: из дорожной катастрофы вышел живым, только с царапинами. На токарном станке работал, чуть ногу не оторвало - не оторвало, на сантиметр мимо железо пронеслось. Но, видно, у Бога не хватает сил, чтобы всех уберечь.

Наш город захлестывает преступность. Я боюсь оставить свою девочку в детском саду: недавно какой-то мерзавец в микрорайоне «Южный» прицельно стрелял по выведенным на прогулку детям. Одного ребенка ранил. Что ни день, то в городе новое злодейство. И неудивительно - столько оружия на руках у бандитов! Даже на вооруженных милиционеров нападают, не боясь ни закона, ни силы. Юра нужен был здесь.

Что же нам, женам и вдовам, сделать, чтобы не бояться за жизни своих детей? Пойти, как на войну, вместо убитого мужа и самим вступить в борьбу с бандитским беспределом? Кто мне ответит? Наверное, никто. Как никто не вернет дорогого и любимого мужа, мою первую и, думалось, такую счастливую любовь...».

Задание:

Внимательно прочитайте письмо. Проведите анализ характера и степени влияния опубликованного материала на психологию населения.

Упражнение 8

Вопросы и задание:

1. В чем проявляется роль чувства личной безопасности для регуляции поведения человека?

2. Какие действия и виды деятельности могут мотивироваться чувством личной безопасности?

3. Можно ли утверждать, что служба в правоохранительных органах безусловно усиливает чувство личной безопасности и является одним из основных ее мотивов?

4. Один из опасных преступников, осужденных за совершение тяжкого преступления, в беседе сотрудника с ним сказал: «Я живу только в минуту смертельной опасности!» Дайте психологическую характеристику мотивации данного высказывания и личностных особенностей преступника.

Упражнение 9

В одной из колоний произошло чрезвычайное происшествие, связанное с сожжением трех осужденных. При проведении расследования установлено, что однажды в конце рабочего дня осужденному земляческой группы «А», пользующемуся определенным авторитетом, стало известно, что у осужденных другой земляческой группировки «Б» имеются спиртные напитки. Осужденный попросил эти напитки для своей группы, а когда ему отказали, избил отказчика. Пострадавший рассказал о случившемся своим землякам и те направились на поиски обидчика. Тот был обнаружен на производственном участке беседующим в группе своих земляков «А», которая по количеству не превышала 10 человек. Группа пришедших «Б» была значительно больше по численности, и они сразу приступили к драке. Основная масса группы «А» мгновенно разбежалась, а трое спрятались в бокс и забаррикадировались за железными дверями. Разъяренная неуспехом масса пришедших попыталась выломать двери, но безуспешно. Тогда они слили горючее из транспортных средств, выплеснули его в бокс и подожгли. В результате трое осужденных сгорели.

Вопросы:

Как вы считаете, может ли описанное выше чрезвычайное происшествие в колонии быть объяснено закономерностями и механизмами функционирующей в местах лишения свободы криминальной субкультуры? Или это особый случай?

Какими конкретно признаками описанного случая можно обосновать ваше мнение?

Упражнение 10

В преступное сообщество города Красного входили следующие лица: «вор в законе» - организатор группировки; отвечающие за использование «общака»; взаимодействующие с государственными органами, финансово-банковскими и коммерческими структурами; обеспечивающие безопасность формирования; смотрящие за территориями, отдельными объектами (казино, ресторанами, гостиницами, местами лишения свободы) и рядовые члены.

Преступное сообщество Тюмени, возглавлявшееся тюменским «вором в законе» по кличке Черный, состояло из преступных группировок, контролирующих регионы города и области. Их возглавляли его «положенцы», держатели городских общаков. В Тюмени это делал «вор» по кличке Богдан, в Сургуте - «вор» Зятек, в Нефтеюганске - «вор» Азат, в городе Пыть-Ях - «вор» по кличке Лунь.

Вопрос: Какие подходы положены в основу формирования структуры преступных группировок в первом и втором примере?

Выберите варианты ответов из числа перечисляемых ниже:

• функционально-ролевой; »

• территориально-харизматический;

• межличностный;

• административно-служебный.

Упражнение 11

В газете «Московский комсомолец» (от 10.04.1999 г.) приведено письмо: «Меня зовут Мариной. Мужа - Сергей. Нам обоим по 30 лет. Познакомились мы год назад по переписке, расписались через полгода. Я виделась с мужем всего два раза: во время свадьбы и совсем недавно, когда ездила к нему на свидание. Муж находится в колонии строгого режима и только через 7 месяцев выйдет на свободу.

Познакомились мы так. Однажды мне попалось на глаза объявление в газете: «Мужчина,

29 лет, рост 180 см., брюнет, без вредных привычек. Женат не был... Ищу для создания семьи добрую женщину до 35 лет, способную на верность, любовь и понимание...»

«Да неужто такие мужчины еще существуют», - удивилась я. - Может, это и есть моя судьба»? А когда увидела обратный адрес, «учреждение N...», как в народе говорят, - места не столь отдаленные, то чуть не расплакалась! Надо же, попался один порядочный мужик на всю страну, да и то зэк! Но на следующий день я опять перечитала объявление и стала рассуждать иначе. Ну зэк. Ну отбывает. Но когда-нибудь выйдет же он на свободу!

И я написала письмо. Ответ пришел очень быстро. Таких слов мне никогда никто не говорил и не писал: «Здравствуй, мое сердечко! Как давно ждал я встречи с тобой! Подношу твою фотографию к губам и чувствую родной запах твоих духов. Если бы ты знала, как много накопилось в моем сердце невысказанных слов любви и нежности».

За эти письмом последовали другие. Через полгода нашего заочного знакомства мы решили пожениться. К этому времени я уже познакомилась с его родителями, ездила к ним домой на Урал. Они обрадовались нашему решению и приняли меня как родную.

Никогда не забуду свою первую поездку в колонию. Это было как кошмарный сон! Солдаты на вышках, бесконечные километры колючей проволоки, свирепые овчарки и люди, такие же страшные, как звери. Перед самой проходной в зону меня охватили сомнения и страх: правильно ли поступаю, связывая свою жизнь с человеком, который осужден за убийство?

Все дальнейшее происходило, как в дурном сне. Под конвоем привели моего жениха. Потом пришел работник местного загса, заполнил бумаги и поставил штамп в моем паспорте. После скупых поздравлений нас наконец-то оставили одних... Три дня, положенные молодожену-заключенному по закону, которые он может провести вместе с женой, пролетели как один час. Сергей был очень нежен и деликатен со мной и старался, как мог, доставить мне радость. Я даже стала привыкать к тем жутким бытовым условиям, в которых проходил наш скоротечный медовый «месяц». И поняла, что жизнь есть везде, и люди тоже везде живут очень разные. Как говорят, от сумы и тюрьмы никто не застрахован, поэтому ставить крест на человеке из-за того, что он оказался за решеткой, нельзя.

Марина (г. Нижний Новгород)»

Вопросы:

1. Каковы, как вы полагаете, основные мотивы брачных объявлений и переписки осужденных с женщинами?

2. Как влияет, по вашему мнению, семья и даже переписка со знакомыми на психическое состояние осужденного и его поведение в исправительных учреждениях?

Упражнение 12

I. Представьте, что вам поручено руководством изучить социально-психологические предпосылки тенденций корыстной преступности среди населения вашего района (города, области, республики). Для этого вам надо разработать опросный лист. В нем, в частности, следует предусмотреть вопросы для изучения правовых позиций и ожиданий опрашиваемых. Ниже приведен примерный перечень их.

Задание:

Сформулируйте для каждого вопроса варианты возможных ответов (от трех до пяти), которые должны выражать различные виды позиций и ожиданий граждан. Вопросы к опрашиваемым таковы.

1. Для какой, на ваш взгляд, части лиц, проживающих в вашем районе (городе, области, республике) приемлемо использование незаконного (уголовно наказуемого) способа обеспечения материального достатка?

2. Как, по вашему мнению, изменяется в нынешнее время такая позиция людей?

3. Какую позицию в отношении преступного способа обеспечения материального

достатка занимает большая часть людей, имеющих примерно ваши возрасти социальное положение?

4. Какая тенденция, на ваш взгляд, характерна в нынешнее время для такой позиции людей ваших возраста и социального положения?

5. Как, по вашему мнению, относится большинство трудоспособных людей к правомерному способу обеспечения материального достатка?

6. Как, на ваш взгляд, изменяется в нынешнее время отношение людей к правомерному способу обеспечения материального достатка?

7. Какая, на ваш взгляд, часть людей, проживающих в вашем районе (городе, области, республике), станет оказывать помощь правоохранительным органам в изобличении преступника?

II. Разработайте аналогичный опросный лист для изучения социально-психологических предпосылок насильственной преступности.

Упражнение 13