Диплом Политика ЕС по отношению к Белоруссии и Украине
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-24Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Оглавление
Введение
1 Расширение ЕС в Восточно-европейском регионе. Украина, Белоруссия и ЕС
1.1 Логика европейской интеграции
1.2 Расширение ЕС в Центральной Европе
1.3 Восточное измерение ЕС
2 Политика ЕС в отношении Украины
2.1 Основные направления внешней политики Украины
2.2 Торгово-экономические отношения
2.3 Перспективы в развитии отношений ЕС и Украины
3 Политика ЕС в отношении Белоруссии
3.1 Основные направления внешней политики Белоруссии
3.2 Экономическое взаимодействие Белоруссии и ЕС
3.3 Перспективы в развитии отношений ЕС и Белоруссии
Заключение
Список использованных источников и литературы
Введение
Восточноевропейский регион постсоветского пространства – самый крупный по всем общественно-хозяйственным показателям. Он включает три славянские республики (Россию, Украину, Белоруссию), а также Молдавию. Эта страна входит в восточноевропейскую группу в результате своего географического расположения, а также из-за чрезвычайно высокого уровня хозяйственной интеграции с другими государствами региона.
На долю восточноевропейского региона приходится не только подавляющая часть всего населения СНГ (в начале
Не столь очевидно его лидерство по абсолютным масштабам привлеченных иностранных прямых инвестиций (около 13,5 млрд. долл., то есть немногим больше половины всей суммы – 54,5 %). Однако по важному показателю интенсивности этого процесса – размеру зарубежных капиталовложений на душу населения – восточноевропейский регион (64 долл.) уже существенно уступает двум другим: Центральноазиатскому (133 долл.) и Закавказскому (238 долл.)[2].
Среди множества причин, объясняющих столь существенное отставание этого региона от других в СНГ, можно выделить несколько важнейших. Прежде всего, отсутствие в течение длительного времени должного уровня общественно-политической стабильности, связанной с тупиковым противостоянием между двумя основными ветвями власти. При этом в России, Украине и Молдавии законодательные органы нередко блокировали принятие многих правовых документов, способствующих притоку иностранных прямых инвестиций. А в Белоруссии властные структуры находятся в постоянном конфликте с нелегальным парламентом. Это приводит к тому, что международные финансовые организации (МВФ, Всемирный банк и др.) нередко прекращают кредитование, что ведет и к резкому ограничению притока частных прямых инвестиций в страну.
Лишь в последнее время после новых парламентских и президентских выборов (1999 – 2000 гг.) в двух странах этого региона (России и Украине) четко обозначились тенденции к упрочению общественно-политической стабильности. Это неизбежно отразится на масштабах притока иностранных прямых капиталовложений. В двух других странах – Белоруссии и Молдавии существенные сдвиги в этой сфере пока не обозначились[3].
Вторым негативным фактором следует считать отсутствие устойчивого прогресса в трансформации экономики и общества. Это оказывает отрицательное воздействие на темпы формирования благоприятной рыночной инфраструктуры, без которой невозможны эффективная предпринимательская деятельность зарубежных инвесторов и надежный подбор перспективных национальных партнеров для сотрудничества.
Среди стран СНГ, по оценке ряда экспертов, можно условно выделить три основные группы в соответствии с уровнем их продвижения по пути реформ: консервативные, умеренно консервативные и умеренно либеральные. В восточноевропейском регионе представлены все три группы. К первой относится Белоруссия, где максимально сохранен государственный контроль за хозяйственными процессами и по существу законсервирована прежняя административно-плановая система экономики. Во вторую входят Украина и Молдавия, в которых поначалу пытались проводить лишь осторожные реформы. И только в последние два-три года здесь приступили к более решительной трансформации. И, наконец, к третьей группе можно отнести Россию, в которой уже осуществлено достаточно серьезное реформирование экономики и общества[4].
Генеральный секретарь Парламентской ассамблеи ОБСЕ С. Оливер в своем "рейтинге реформирования" стран СНГ на первые места поставил Россию и Молдавию[5]. Вероятно, где-то поблизости может оказаться и Украина. Во всяком случае, в этих странах политическая оппозиция имеет большие возможности для самовыражения, чем в других государствах Содружества.
Такие оценки в основном совпадают с показателями "рейтинга благоприятности инвестиционного климата" стран СНГ, составляемого международной группой исследователей "Инвестиционный барометр". Еще в середине 90-х годов (май
К концу столетия (на январь
Конечно, мировой экономический кризис и особенно российский дефолт в августе
И, наконец, третьим наиважнейшим фактором, объясняющим сравнительно небольшой приток иностранных прямых капиталовложений в этот регион СНГ, можно считать отсутствие целенаправленной политики формирования привлекательного имиджа каждой страны за ее пределами. Понятно, что основу для повышения благоприятности инвестиционного климата составляют реальные достижения в этой области, то есть выход на определенный уровень общественно-политической стабильности, закрепление правовых гарантий собственности, совершенствования налогового законодательства, развитие производственной и рыночной инфраструктуры и пр. Но не менее важно постоянное внедрение позитивных результатов этого процесса в международные общественные и деловые отношения.
Отсюда необходимость создания целой системы общественных и частнопредпринимательских объединений, коммерческий успех которых должен напрямую зависеть от степени изменения к лучшему инвестиционного облика страны (на базе мониторинга позитивных и негативных публикаций, опросов общественных и деловых кругов внутри страны и заграницей и пр.). На такой путь встали лишь некоторые страны постсоветского пространства (Эстония, Армения), но именно они постепенно превращаются в наиболее привлекательные объекты для иностранных прямых капиталовложений.
Актуальность данного исследования. Исследованию интеграционных процессов, олицетворяющих особый тип взаимоотношений между суверенными государствами, посвящено немало трудов ученых и специалистов в области международного права, как, впрочем, и других научных дисциплин (мировая экономика, международные отношения и др.). Не стал исключением и европейский региональный интеграционный процесс, послуживший (как оказалось впоследствии) благодатной почвой для появления множества разнообразных интеграционных взглядов и теорий. И это неудивительно, ибо, прежде всего, через анализ теоретических моделей развития можно прогнозировать как непосредственно саму интеграционную динамику, так и конечный результат интеграционного процесса. Знание теоретических основ позволяет не двигаться вслепую, а предусмотрительно оценивать и анализировать каждый последующий шаг. Стоит заметить, что многочисленная критика тех экономических и политико-правовых процессов, которые ныне протекают на просторах бывшего СССР, во многом обусловлена именно отсутствием достаточной теоретической базы, необходимой для их осуществления.
Увеличение числа стран-членов ЕС с неизбежностью ставит вопрос об углублении процесса интеграции, поскольку двадцати, а тем более сорока государствам гораздо труднее договориться, если не приняты специальные жесткие правила решения спорных вопросов и компетенции интегрированных органов. Несмотря на не стихающие до сих пор ожесточенные споры между "федералистами" и "националистами" этот процесс продвигается, о чем свидетельствуют Маастрихстские соглашения.
Опыт становления и укрепления интеграционных связей между европейскими государствами, являющимися суверенными и независимыми, приобретает в условиях глобализации особую важность и актуальность. Переход от Европейского экономического сообщества к Европейскому союзу знаменует собой сложный, порой противоречивый процесс отказа государств от своих суверенных прав в различных отраслях и передачи их в ведение наднациональных органов власти. Евросоюз – это межгосударственный союз, основанный не на принуждении и силе, а на осознании европейцами общности их интересов и понимании, что такие интересы наиболее эффективно реализуются путем совместных согласованных действий и координации сил и средств.
Целью данной работы является рассмотрение политики ЕС по отношению к Белоруссии и Украине. Данная цель позволила сформулировать следующие задачи данного исследования:
Показать логику европейской интеграции.
Раскрыть особенности политики ЕС по отношению к Украине.
Проанализировать политику ЕС по отношению к Белоруссии.
Хронологически работа охватывает период с распада СССР до настоящего времени.
В работе были использованы различные документы с сайтов ЕС на английском языке. Это такие сайты как «European Commission, General Affairs & External Relations Council (GAERC). Extracts from successive General Affairs & External Relations Councils», «European Commission, The EU's relations with Belarus», «The Center for European Policy Studies, Russia, Ukraine, Moldova and Belarus». На них представлены различные документы, отражающие отношения Евросоюза с Украиной и Белоруссией.
Особенности развития отношений ЕС с Украиной раскрываются в трудах таких исследователей как Д. Крапивенко, А. Мошес, Д. Шерр, А. Зверев и многие другие.
Кроме этого были использованы различные монографии, раскрывающие особенности развития Белоруссии в постсоветском пространстве. Здесь, в первую очередь, можно выделить книгу «Белоруссия на перепутье: в поисках международной идентичности» под редакцией Ш. Гарнетта[9]. Другая монография, раскрывающая особенности внешнеполитического развития Белоруссии, под редакцией Е.М. Кошкина «Белоруссия: путь к новым горизонтам»[10].
Особенности внешней и внутренней политик Белоруссии рассматривает в своей книге «Белоруссия: внутренняя и внешняя политика» А.А. Розанов[11], а принципы европейской интеграции – К. Коктыш[12].
В работе были также использованы статьи из различных журналов и других периодических изданий.
1 Расширение ЕС в Восточно-европейском регионе. Украина, Белоруссия и ЕС
1.1 Логика европейской интеграции
История ХХ века, на протяжении которого европейская интеграция стала реальностью, высветила два фундаментальных отличия развернувшихся в Европе процессов объединения от прежних представлений о их возможном характере. Постепенно стало очевидным, что европейские страны, имеющие долгую историю национальной государственности, не склонны к федеративному устройству континента, о котором говорили многие гуманисты прошлого – от доминиканского монаха Пьера Дюбуа в XIV столетии до Пьера-Жозефа Прудона в XIX-м, – как не спешат они и отказываться от своих национальных особенностей ради превращения в единую общность, о чем много говорили в начале ХХ века[13]. Именно поэтому важнейшие вехи раннего периода интеграции – от не оставившего заметных следов Европейского торгового и таможенного союза 1926 года до Европейского объединения угля и стали 1951 года и Европейского экономического сообщества 1957 года – относятся к экономической сфере, тогда как в политической области даже в самые драматичные моменты не удавалось достичь впечатляющего прорыва (достаточно вспомнить отказ французской Национальной ассамблеи ратифицировать договор о создании European Defenсe Community в 1954 году)[14]. Таким образом, хозяйственная интеграция на протяжении ряда послевоенных десятилетий определяла все развитие общеевропейского проекта.
Закономерности, выявившиеся уже на первых этапах европейской интеграции, представляются нам чрезвычайно важными, так как именно они могут дать ключ к пониманию того, с какими трудностями этот процесс сталкивается сегодня и какие проблемы могут оказаться наиболее сложными в ближайшем будущем. Однако прежде чем обратиться к этим закономерностям, следует, возможно, более четко определить фундаментальную основу, причины, движущие силы и характер процесса европейской интеграции в 1950 – 90-е годы.
Фундаментальной основой европейской интеграции, несомненно, были и остаются социокультурная близость европейских народов и общность их исторических судеб. Со времен средневековья Европа представляла собой культурное целое, объединявшееся христианской религией, привычным для образованных классов латинским языком, развитой торговлей и даже, как напоминают некоторые авторы, прецедентами единой военной политики – например, во времена крестовых походов. Позднее Европа явилась народам других континентов как единый центр, откуда по миру распространились характерные для эпохи Просвещения идеалы гражданского общества и личной свободы, принципы государственного демократического устройства и уважения прав человека. «В своем уникальном качестве создателя завоевавших общемировое признание новых ценностей и смыслов Европа стала подлинным творцом Истории, с этой точки зрения она представала перед человечеством как нечто целое и, тем самым, получала дополнительные стимулы к внутреннему единству»[15].
Однако все эти обстоятельства, способствовавшие европейской интеграции, не были ее актуальными причинами. Причины же активизации процессов объединения, начавшихся сразу по окончании Второй мировой войны, носили не столько культурный, сколько сугубо политический характер. Первой из них стало осознание катастрофичности результатов двух войн, прокатившихся по Европе на протяжении жизни одного поколения, и вывод о несовместимости перспектив возрождения Европы и нового военного конфликта между Германией и другими странами континента; как писал У. Черчилль, «цель прекращения тысячелетней вражды между Францией и Германией представляется мне главной задачей; только привязав галлов и тевтонов друг к другу в экономическом, социальном и нравственном отношениях столь прочно, чтобы исключить возникновение новой стычки, и заставив прошлые антагонизмы замолкнуть во взаимной зависимости и процветании, Европа сможет подняться с колен»[16]. Второй, не менее существенной причиной стало беспрецедентное ослабление позиций европейских стран на мировой арене; одним из основных импульсов к объединению Европы послужило признание слабости по отношению к внешнему миру. Когда Европа почувствовала угрозу извне, необходимость европейского единения стала очевидной. Тем самым следует со всей определенностью признать, что, в отличие от фундаментальных основ европейской интеграции, имевших в значительной степени социокультурную природу, ее непосредственные причины целиком и полностью лежали в политической плоскости. Более того, нельзя не отметить, что эти политические цели вряд ли могли быть решены политическими методами, серьезно дискредитировавшими себя в предшествующие годы; именно поэтому первыми шагами на пути интеграции стали шаги, сделанные в экономической сфере[17].
Они были предприняты правительствами и политическими элитами европейских стран, которые и выступили движущими силами интеграционных процессов в первые послевоенные десятилетия. Практически на любом своем этапе европейская интеграция получала очередные импульсы из реакции политиков на те или иные явления и тенденции: стремясь к хозяйственному восстановлению своих стран и активизации экономических связей между ними, лидеры Франции, Германии, Италии и стран Бенилюкса подписали в Риме 25 мая 1957 года «Договор об образовании Европейского экономического сообщества»; руководствуясь представлениями об интересах Франции, президент Ш. де Голль 14 января 1963 года наложил вето на вступление Британии в ЕЭС; на фоне первого расширения Европейского экономического сообщества в октябре 1972 года была принята Парижская декларация, в которой в качестве основного ориентира провозглашалось создание Европейского Союза, эта цель была подтверждена в Фонтенбло 25 – 26 июня 1984 года; в 1992 году руководителями стран ЕЭС был подписан Маастрихтский договор, ратификация которого продемонстрировала весьма прохладное отношение многих европейцев к предложенным в нем принципам и целям и, наконец, в обстановке, далекой от единодушия, в странах ЕС была создана единая общеевропейская валюта, введенная сначала в безналичный (в 1999 году), а затем и в наличный оборот (в 2002 году)[18]. Отнюдь не подвергая сомнению правильность предложенного правительствами подхода к европейской интеграции как к процессу, инициированному и направляемому «сверху», необходимо бы подчеркнуть, что он неизбежно оказывался весьма уязвимым в случае утраты такой политической поддержки, а подобная возможность становилась все более реальной по мере того как интеграция начинала угрожать суверенным правам национальных политических элит. Между тем, при доминировании политических методов интеграции ее задачи оставались до поры до времени сугубо экономическими[19]. Создание Европейского объединения угля и стали в 1951 г., Европейского экономического сообщества в 1957-м, расширения ЕЭС в 1973, 1981 и 1986 гг., Единый Европейский акт 1986 г. – все эти успешно реализованные проекты прежде всего служили превращению Европы в единый хозяйственный организм, устраняли искусственные барьеры на пути движения товаров, капиталов и рабочей силы, расширяли европейский рынок, делали европейскую экономику более конкурентоспособной. Однако хотя экономическое единство континента и создавало предпосылки к политической интеграции, само по себе оно не формировало (да и не могло формировать) ни единой государственности, ни четкой европейской самобытности, способной отчасти включить в себя, отчасти преодолеть самоидентификацию европейцев с отдельными национальными государствами.
Сегодня, с позиций ретроспективы, можно утверждать, что процесс европейской интеграции, на всех его этапах имевший целью, пусть формальной и не вполне четко артикулированной, построение единой Европы, в понятие которой каждый из его участников вкладывал свой смысл, никогда не задавался четкой схемой, которая могла бы рассматриваться в качестве раз и навсегда принятого проекта[20]. Это определяет характер процесса европейской интеграции. На наш взгляд, вся ее история подтвердила жизнеспособность этого подхода, позволявшего по мере необходимости корректировать и модифицировать как сами непосредственные задачи, так и методы их решения. Важнейшим его преимуществом, как мы полагаем, оказалось то, что он всегда оставлял возможность как для ускорения, так и для замедления интеграционных процессов, ибо переход от решения одной задачи к решению другой не был предопределен, а становился результатом осознанного выбора участников. Иначе говоря, вплоть до конца 1980-х годов каждый этап европейской интеграции мог рассматриваться в качестве относительно самодостаточного, открывающего возможности для новых достижений, но не требующего следующего шага непреодолимым образом. Подобное положение, в свою очередь, определяло способность политических элит в полной мере регулировать данный процесс и сохранять свой контроль над ним.
Однако в середине 1980-х годов европейские политики столкнулись с ситуацией, когда, с одной стороны, чисто экономическая интеграция стран была практически завершена, а с другой, степень политического единства была явно неадекватной новым задачам, возникавшим в условиях распада Советского Союза и завершения «холодной войны». Предпринятые на этом этапе действия, сколь необходимые, столь и неизбежные, выявили наиболее сложные противоречия, с которыми приходится сегодня сталкиваться формирующейся единой Европе[21].
Конец 1980-х годов стал для Европейского Сообщества периодом серьезных испытаний. Скептическое отношение к европейской интеграции было в то время доминирующим; объединение Германии порождало мощную силу, способную претендовать на лидирующие позиции на континенте, а распад СССР и быстрые преобразования в странах, бывших его сателлитами, размывали казавшиеся прежде прочными и неизменными границы самой объединенной Европы. Именно в такой ситуации был подписан Маастрихтский договор, целью которого провозглашалось закрепление достигнутых результатов европейской интеграции и определение ее новых ориентиров; между тем не менее важной задачей было изменение самого, если так можно выразиться, формата европейского проекта, придание ему более ясных форм, создание своего рода символов, подчеркивающих и ежеминутно подтверждающих идею европейского единства. Этими символами, родившимися в маастрихтских дебатах, стали прежде всего единая общеевропейская валюта и принцип единого общеевропейского гражданства[22].
Но этот путь естественным образом вел к превращению прежнего процесса достижения преимущественно экономических целей преимущественно политическими методами в самоподдерживающийся процесс экономических, социальных, политических и социопсихологических перемен, который далеко не всегда и далеко не в прежней мере мог регулироваться национальными политическими элитами.
1.2 Расширение ЕС в Центральной Европе
Возможность и даже необходимость увеличения числа членов европейского интеграционного объединения была заложена в самой идее и зафиксирована в Римском договоре 1957 г. Как заявил в одном из своих интервью бывший канцлер ФРГ Гельмут Шмидт, "фактом является то, что Европейское сообщество с тех пор, как ему положило начало Европейское объединение угля и стали, всегда проводило политику одновременного углубления и расширения"[23]. Если первоначально число участников "Общего рынка" составляло 6, то через два десятилетия их стало 9, затем – 12, а с 1 января 1995 г. – уже 15 (вместо 16, поскольку вступление Норвегии в ЕС не было одобрено на референдуме ее народом). Постепенно к ЕС присоединились остальные члены Европейской ассоциации свободной торговли, а также часть бывших членов СЭВ (Чешская Республика, Словакия, Венгрия, Словения), в том числе даже некоторые страны СНГ (Литва, Латвия, Эстония)
Следует отметить, что различия в уровнях экономического развития стран ЕС и в степени их желания участвовать в интегрированных областях привели еще в 1980-е годы к появлению идеи Европы "концентрических кругов" и Европы с “изменяемой геометрией", и в дальнейшем обсуждавшихся и развивавшихся. Однако наибольшую актуальность они приобрели тогда, когда встал вопрос о присоединении к ЕС Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ).
На сессии Европейского совета в Копенгагене в июне 1993 г. было принято решение о том, что имеющие статус ассоциированных членов государства ЦВЕ, которые пожелают войти в ЕС, смогут сделать это, как только будут в состоянии выполнить соответствующие требования[25].
Наиболее настойчиво за скорейшее включение центрально- и восточноевропейских стран в ЕС ратовала Германия, быстро расширяющая свое влияние в этих странах и активно осваивающая их рынки. Обосновывая свою позицию, она аргументирует ее жизненной необходимостью распространения на этот регион зоны стабильности, существующей в Западной Европе. О том же говорят и выводы группы ученых из ряда европейских стран, которые по заданию КЕС анализировали происходящие в Восточной Европе преобразования[26]. Эксперты из семи научных институтов, в том числе из немецкого общества по внешней политике, пришли к выводу, что нестабильным странам в восточной части континента, если их вовремя не принять в ЕС, могут потребоваться чрезвычайные меры помощи в миллиарды долларов, кроме того, может произойти новый раскол между Востоком и Западом, сопровождаемый угрозой усиления националистических тенденций с обеих сторон и возникновения этнических и идеологических конфликтов[27].
Эта точка зрения широко распространена и в немецких средствах массовой информации. "Поэтапная интеграция в западное экономическое сообщество" и, наконец, членство проводящих реформы стран Восточной, Центральной и Юго-Восточной Европы представляет собой единственную возможность создания там надежного уклада рыночной экономики и демократии.
Многие европейские политики считают, что сам Европейский Союз получит от расширения своих границ в восточном направлении гарантию от экономического коллапса и установления в этой зоне авторитарных режимов, которые явились бы угрозой не только непосредственно ряду европейских политиков, большему равновесию внутри самого союза, прежде всего, учитывая растущую силу Германии. Это особенно важно, поскольку франко-германский тандем в последнее время начинает давать сбои. Кроме того, таким путем не только Германия, но и другие страны-члены ЕС закрепили бы свое влияние в этой части Европы, хотя уже сейчас 50 % торговли центрально- и восточноевропейских стран приходится на страны Запада. В связи с этим следует иметь ввиду, что, по расчетам западных экономистов, Центральная Европа в скором времени может превратиться в одну из наиболее быстро развивающихся частей континента[28].
К числу активных сторонников расширения ЕС на Восток относится и бывший президент Европейского банка реконструкции и развития Жак Аттали, в свое время неоднократно заявлявший, что Европа состоит не из двенадцати, а из сорока государств. Он считал, что даже в 2000 г. будет уже слишком поздно включать их в ЕС. И если это не произойдет в нужный момент, то "Запад станет главным виновником крушения демократии на Востоке"[29].
Свой взгляд на проблему расширения ЕС высказал и Жак Делор. Еще будучи председателем КЕС, Делор заявил, что "границы объединенной Европы проходят по границам Советского Союза, а это значит, что к объединенной Европе могут принадлежать Польша, Чешская Республика, Венгрия, Словакия, Словения, Болгария, Румыния, Албания, Кипр и Мальта". Он добавил: "Нельзя забывать о трех балтийских государствах, а затем, если в бывшей Югославии вновь воцарится мир, почему бы не включить Боснию, Хорватию, Македонию и то, что теперь стало союзом Сербии и Черногории. У Европейского союза нет выбора, и "интеграция является единственным способом, который дает возможность выжить в этом новом мире, полном опасностей, но также и надежд"[30].
Что касается европейских государств, входящих ранее в состав Советского Союза, как, например, Украина, Белоруссия и Молдавия, то члены ЕС не исключают и их принятия, правда в весьма отдаленном будущем и только при условии создания в них подлинно демократической системы и успешного реформирования экономики.
Однако практически все члены Европейского Союза солидарны в том, что Россия ни при каких условиях не сможет войти в их число. Это, впрочем, не исключает, по их мнению, создания системы соглашений о сотрудничестве в самых разных областях между ЕС и РФ. Как писал в газете "Монд" министр иностранных дел Франции А. Жюппе, принять Россию в Европейский союз означало бы "убить европейское строительство". Он подчеркнул, что "Большая Европа, безусловно, будет большой, но не включит в себя весь европейский континент и его средиземноморский обвод"[31].
Расширение ЕС на Восток, безусловно, затронет интересы России, и последствия могут быть для нее весьма неоднозначными, особенно в переходный период. Оно будет еще больше способствовать переориентации экономики ЦВЕ на рынке ЕС и сделает восточно- и центральноевропейские рынки недоступными для российских товаров, несмотря на уже подписанные торговые соглашения между Россией и ЕС. Это усугубит наши экономические трудности, поскольку большая часть промышленной продукции бывшего Советского Союза шла именно в эти страны, в результате Россия лишится возможности получения средств, необходимых для технологического переоснащения предприятий.
Не менее серьезной проблемой для России может стать расширение ЕС на восток и в политическом плане. Присоединение стран Центральной и Восточной Европы к общей внешней политике и политике безопасности ЕС, как это предусматривается в дальнейшем, лишит Россию свободы дипломатического маневра при решении сложных международных ситуаций, в которых могут быть затронуты ее национальные интересы[32].
Несмотря на серьезные осложнения отношений между Россией и этими странами в настоящем, исторический опыт свидетельствует о плодотворности сотрудничества и особых отношений между ними.
Что касается стран Центральной и Восточной Европы, то они и сами активно стремятся стать полноправными членами Европейского Союза. Президент Польши Лех Валенса заявил: "Если мы не присоединимся вовремя к Западу, Восток снова поглотит нас"[33]. Польша и Венгрия еще в апреле 1994 г. официально обратились с просьбой о присоединении к ЕС. Чешская Республика – в конце 1995 г.
Государства Центральной Европы утверждают, что они в такой же мере готовы к вступлению в ЕС, в какой были готовы Греция, Испания или Португалия в момент обращения с просьбой о приеме. Основным препятствием являлось то, что новые претенденты на членство в ЕС – это бедные страны. Если расширение ЕС за счет приема трех стран ЕАСТ поднимало средний уровень ВВП на душу населения в Европейском Союзе, то его расширение за счет приема трех стран Центральной Европы снизит его, даже если начавшийся экономический подъем продолжится. Они обязательно будут конкурировать со странами Южной Европы и Ирландией за доступ к структурным фондам ЕС, вынуждая остальные страны-участницы увеличивать свои взносы в бюджет союза. Товары, которые они экспортируют, относятся к категориям, затрагивающим интересы стран-членов ЕС. Речь идет о стали, химической и сельскохозяйственной продукции[34]. Вступив в ЕС, они, несомненно, используют в своих интересах и в ущерб другим членам защитные положения этих отраслей, особенно общей сельскохозяйственной политики.
Исходя из соображений защиты собственных интересов, страны-члены ЕС долгое время держали своих восточных соседей на расстоянии, ведя с ними переговоры о доле каждого из них на рынке ЕС и заключений соглашений о высылке иммигрантов.
Самые упорные возражения против смягчения протекционистских мер ЕС в отношении стран Восточной Европы выдвигала Португалия, к ней присоединялась Бельгия. Однако даже наиболее благоприятно настроенные по отношению к расширению ЕС страны, такие как Франция и особенно Германия, считали, что рынки ЕС должны открываться для стран ЦВЕ не сразу, а постепенно. Однако их представителей стали приглашать на сессии совета ЕС на уровне министров иностранных дел и глав государств. В частности, они были приглашены на встречу на высшем уровне в Эссене 9 – 10 декабря 1994 г., где были определены рамки общей стратегии ЕС и ориентиры на будущее, предусматривающие установление многостороннего диалога. В мае 1994 г. страны ЦВЕ получили статус ассоциированных партнеров в ЗЕС. Прошли переговоры между Европейским союзом и странами Балтии о создании зоны свободной торговли, что помогло им подготовиться к последующему присоединению к ЕС[35].
13 ноября 2001 г. Европейская комиссия в четвертый раз опубликовала ежегодный отчет, посвященный состоянию дел у стран-кандидатов на вступление в Европейский Союз. Согласно его результатам, 10 из 13 стран-кандидатов – Венгрия, Латвия, Литва, Эстония, Кипр, Мальта, Польша, Чехия, Словакия и Словения – достаточно успешно следуют графику расширения ЕС, принятому на декабрьском саммите в Ницце. Выводы Еврокомиссии позволили странам надеяться и на то, что они успеют принять участие в выборах в Европарламент 2004 года[36].
Оптимизм отчета контрастировал с ослаблением энтузиазма относительно предстоящего расширения Союза как среди его членов, так и среди кандидатов. Согласно опросам общественного мнения, в 2001 г. расширение ЕС поддерживали 43 % европейцев, против этого выступали 35%. При этом, 55 % были согласны с тем, что увеличение числа европейских государств повысит гарантии мира и безопасности. Так, если в ноябре 2000 года в Польше – бывшем лидере среди стран-кандидатов – идею присоединения к ЕС поддерживали 62 %, то в 2001 году этот уровень снизился до 49 – 56 %[37].
Если в предыдущие годы публикация отчета Европейской комиссии служила источником недоразумений между странами-кандидатами (почему у нас нет функциональной рыночной экономики, а у соседа, у которого дела не лучше, она есть?), то в отчете 2001 года наиболее вероятные страны на вступление были объединены в одну большую группу, в которую не попали только Болгария, Румыния и Турция.
Изменения в тактике Комиссии были связаны, во-первых, с новой картиной мира после терактов 11 сентября. Как заявил представитель Комиссии по вопросам расширения Гюнтер Ферхойген, ЕС хочет развеять опасения стран-кандидатов в том, что Союз замедлит темпы принятия новых членов, и возродить надежду на то, что Евросоюз является основой создания сильной и единой Европы[38].
Во-вторых, Еврокомиссия вполне обоснованно считала, что если государства с исторически сложившимися тесными двусторонними отношениями не смогут вступить в Союз одновременно (например, Чехия и Словакия или балтийские государства), то принятие одного такого государства в Шенгенскую зону (что неминуемо повлечет ужесточение пограничного контроля) негативно скажется на его установившихся связях с соседями.
Немаловажную роль в утверждении окончательного варианта отчета сыграл и политический фактор. Ситуация, при которой среди новых членов из стран Восточной и Центральной Европы не окажется самой крупной – Польши, виделась Германии и европейским политикам как нонсенс. Несмотря на то, что Варшава ощутимо «сдала» в переговорном процессе (к 2001 году ей удалось завершить переговоры по 18 из 31 пункта, отстав от Венгрии, Словении, Чехии и Словакии), они настаивали на том, что геополитическое значение Польши слишком велико, чтобы его можно было так просто проигнорировать[39].
Проблема перераспределения аграрных субсидий и помощи слаборазвитым регионам была одним из самых серьезных препятствий на пути принятия новых членов. В 2001 году на помощь регионам и сельскому хозяйству выделялось около 80 % из EU96 млрд. европейского бюджета ($85 млрд.). И поскольку страны-кандидаты в среднем беднее европейских, а сельское хозяйство является важной отраслью их производства, именно на них будет уходить значительная часть этих средств. Это, конечно, не может не беспокоить таких традиционных крупных получателей этой помощи, как Испанию и Португалию.
Поскольку данная проблема оставалась одной из самых острых в дискуссиях о расширении ЕС, Еврокомиссия предложила оригинальный выход, способный ускорить запланированное расширение. Бюджет Союза был рассчитан до 2006 года. Это означает, что в нем были предусмотрены средства на принятие новых членов, которые должны были войти в Союз уже в 2004 году. Таким образом, у Европы было достаточно средств, чтобы принять новых членов на существующих условиях. Пожелания стран относительно распределения субсидий были приняты во внимание в процессе формирования бюджета на период после 2006 года[40]. Таким образом, один из самых острых вопросов предлагалось рассмотреть уже после вступления новых членов.
И наконец, в декабре 2002 года по итогам переговоров было принято решение о принятии десяти европейских стран в Cодружество. Среди них – Эстония, Латвия, Литва, Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Словения, Мальта и Республика Кипр. Все эти страны подавали заявления о вступлении в ЕС начиная с 1994 года и начали переговоры в форме двусторонних межправительственных конференций с 1998 года[41].
Но, к сожалению, по ряду причин не все страны смогли успешно завершить переговоры и вступить в Единую Европу. Это Болгария, Румыния и Турция. Последняя ведет переговоры с 1987 года. Этот итог одним махом отбросил усилия этих стран на десяток лет назад. Являясь по-прежнему кандидатами на вступление, они вынуждены начать переговоры с нуля. Возможно, в их ряду окажутся и другие страны балканского региона (страны бывшей СРЮ и Албания), которые выражают намерение в перспективе войти в Европу. А работа всем кандидатам предстоит обширная: необходимо решить 32 ключевых вопроса в сфере экономики, политики, сельского хозяйства, экологии и т.д.
16 апреля 2003 года в Афинах в рамках саммита Европейского Союза, на исторической площади города – Акрополе, два часа длилось торжественное подписание нынешними и будущими членами ЕС документа, насчитывающего почти пять тысяч страниц[42].
Это событие ознаменовало расширение и пополнение рядов Союза 10 новыми странами преимущественно из бывших социалистических государств: Венгрией, Кипром, Латвией, Литвой, Мальтой, Польшей, Словакией, Словенией, Эстонией и Чехией. Соглашение о расширении ЕС ратифицировали парламенты всех 15 стран, входящих в ЕС, и с 1 мая 2004 года 10 новых членов формально стали членами Евросоюза.
1.3 Восточное измерение ЕС
Расширение Европейского Союза на восток, перешедшее из теоретической в практически-правовую стадию, ставит перед исследователями ряд актуальных вопросов. ЕС уже превратился в важнейшего игрока на международной геоэкономической арене. Теперь одной из важнейших задач, стоящих перед ним, является формирование консолидированной политики ЕС в области безопасности и совместной обороны и, соответственно, превращение его во влиятельного геополитического игрока.
Очередной раунд расширения ЕС, в рамках которого с 1 мая 2004 года полноправными членами Европейского Союза стали страны, непосредственно граничащие с Россией, Украиной и Беларусью и имеющие с ними традиционно тесные экономические и культурно-гуманитарные связи, ставит перед ЕС вопрос о формировании политики в отношении восточных соседей. К этому подталкивает целый ряд факторов.
Во-первых, общая граница ЕС и европейских стран СНГ существенно удлиняется. Если до расширения с Союзом граничила только Россия по российско-финской границе, то после вступления в ЕС Литвы, Латвии, Эстонии, Польши, Венгрии и Словакии внешняя граница ЕС со странами СНГ протянулась от Балтийского почти до Черного моря. Это создает не только новые возможности для расширения взаимодействия и сотрудничества, но и новые вызовы для Европы. Экономически слабые, социально нестабильные государства СНГ рассматриваются в качестве естественных источников рисков мягкой безопасности и нелегальной миграции, распространения инфекционных заболеваний, трансграничной преступности[43]. ЕС должен определиться с modus operandi своей политики по отношению к восточным соседям. Либо надо максимально отгородиться от «зоны хаоса», либо содействовать улучшению ситуации в европейских странах СНГ.
Во-вторых, страны-кандидаты, по крайней мере, большинство из них, осознают перспективность и приоритетность отношений со своими восточными соседями и стараются лоббировать свою позицию в Брюсселе уже сейчас. С одной стороны, интерес будущих членов определяется стремлением сохранить наработанные экономические и гуманитарные связи со своими восточными контрагентами. Очевидно, что со вступлением в ЕС не все отрасли экономики вновь принятых стран одномоментно оказались конкурентоспособными на общем рынке, а наиболее перспективные рынки сбыта лежат на востоке Европы. Кроме того, социально-экономическая стабильность приграничных регионов новых членов Евросоюза, как правило, в значительной степени зависит от трансграничного сотрудничества с восточными соседями. Это применимо и к северо-востоку Польши, и к западным районам Литвы, и к северо-востоку Эстонии. Наконец, только при сохранении тесных связей и с Востоком, и с Западом Европы, новые страны-члены смогут реализовать свой посреднический потенциал, в том числе и в плане близости культур и отсутствия языкового барьера. Таким образом, новое дыхание обретает тезис о ЦВЕ как мосте между Востоком и Западом, отброшенный в силу политической конъюнктуры в середине 90-х годов прошлого века. С другой стороны, будущие страны-члены, особенно Польша и Литва, продвигая инициативы по сотрудничеству ЕС с Россией, имеют в виду возможные политические дивиденды в форме повышения их роли в общей внешней политике ЕС. Например, они уже сумели использовать калининградскую проблематику в своих внешнеполитических целях. Литва стала играть роль посредника между региональными властями Калининградской области и Брюсселем, в то время как Польша пыталась занять нишу связующего звена между Брюсселем и Москвой. Аналогичные задачи ставились и инициаторами Северного измерения, в значительной степени, направленного на преодоление маргинализации географически периферийных регионов Европы, которые в системе концентрических кругов, имеющей центр гравитации в Брюсселе, оказываются в заведомо невыгодном положении[44].
В-третьих, российско-европейский переговорный процесс по калининградской проблематике выявил недостаточность опыта и каналов взаимодействия между Россией и ЕС. Кроме того, оптимальное решение многих проблем Калининграда (не только визовой) может быть найдено только после достижения договоренностей по более широкой повестке, к примеру, через создание общей российско-европейской безвизовой зоны и общеевропейского экономического пространства. Это вряд ли реализуемо без подключения к системе договоренностей и, как минимум, других европейских республик СНГ, учитывая наличие общего экономического и визового пространства между ними.
В-четвертых, результаты политики ЕС по отношению к Украине, Беларуси и Молдове оказались в целом неудовлетворительными. Отсутствуют эффективные каналы влияния на ситуацию в Беларуси, а страны ЕС зачастую либо просто не воспринимают РБ как независимое государство, либо реализуют конфронтационный путь и стремятся к ее политической изоляции. Молдова превратилась в беднейшее государство Европы. Не смог Евросоюз и эффективно способствовать преодолению политической нестабильности на Украине.
Понимание необходимости выработки новой политики по отношению к восточным странам-соседям проявилось еще в апреле 2002 г. Тогда на заседании Совета по общим вопросам и внешним связям ЕС состоялся обмен мнениями и была одобрена инициатива комиссара Хавьера Соланы о выработке во второй половине 2002 г. конкретных предложений о политике ЕС в отношении ее соседей, в первую очередь – восточных. В дальнейшем Совет неоднократно возвращался к обсуждению основ будущей восточной политики, подчеркивая особую значимость укрепления отношений с Украиной, Беларусью и Молдовой.
Так, на встрече министров иностранных дел стран-членов ЕС, которая состоялась 30 августа 2002 года в Брюсселе, обсуждались отношения Европейского союза с Украиной, Беларусью и Молдовой. Представители ЕС хотели разработать индивидуальный подход к Украине, Белоруссии и Молдове. Раньше Евросоюз, говоря об отношениях с будущими соседями, не подчеркивал более активного сотрудничества Киева с ЕС по сравнению с Кишиневом и Минском. Посол Дании при ЕС Поул Скитте Кристофферсен сказал на встрече в Брюсселе, что «в Евросоюзе понимают, насколько разными являются Украина, Беларусь и Молдова. Дипломат указал, что сейчас из этих трех стран Брюссель реально сотрудничает только с Украиной. Однако, судя по его словам, и с Киевом ЕС не имеет такого развитого сотрудничества, как с другими соседями – странами Середземноморья, Балканами, Турцией, Россией»[45]. На встрече в Эльсиноре министры иностранных дел ЕС решали, как Евросоюз может развить торговое сотрудничество с Киевом, Минском и Кишиневом и помочь им вступить во Всемирную организацию торговли. Главы внешнеполитических ведомств ЕС также обсудили контроль на границах Украины, Беларусии и Молдовы и пограничное сотрудничество Евросоюза с этими странами.
В рамках двухдневного заседания министров иностранных дел Евросоюза, которое проходило в Брюсселе с 17 по 19 ноября 2002 года в формате Совета ЕС по общим делам, были приняты рекомендации по "инициативе нового соседства". Это заседание было приурочено к расширению ЕС на Восток, в результате которого Белоруссия, Молдавия и Украина, стали непосредственными соседями Евросоюза. А это, как было подчеркнуто в Брюсселе, вызывает необходимость уже сейчас начинать выстраивать с ними новые отношения. При этом ЕС планировал сформулировать "долгосрочный и комплексный подход к каждой из этих стран"[46].
Заинтересованным странам, в том числе кандидатам на членство в ЕС, было предложено представить свое видение Восточного измерения. В результате, 11 марта 2003 г. вышло Сообщение КЕС Европейскому Совету и Европарламенту «Большая Европа и соседство: новый формат для отношений с нашими восточными и южными соседями»[47]. Хотя в документе упоминаются не только восточные, но и южные соседи ЕС, основное внимание уделено европейским республикам СНГ, в то время как опыт Средиземноморского процесса рассматривается в качестве примера.
Каково видение своего места во внешней политике ЕС у новых стран-членов? Как они будут влиять на формирование и реализацию новой линии Союза в отношении восточных соседей? Наибольший интерес в этой связи представляют позиции Польши как основного двигателя политики соседства, а также стран Балтии, отношения с которыми (в первую очередь, имеются в виду Латвия и Эстония) России далеки от окончательной стабилизации, несмотря на позитивный тренд последних нескольких лет.
Польша заинтересована в нахождении адекватной ниши в Общей внешней политике и политике безопасности ЕС (ОВПБ). Как сказал глава МИД Польши В. Чимошевич, Варшава «стремится взять на себя новую ответственность, что определенно принесет и новые возможности». Развернутое мнение Польши по поводу дискуссии о политике соседства было представлено польским внешнеполитическим ведомством в конце 2002 г. Особый интерес страна традиционно проявляет к развитию отношений с Украиной и Беларусью, которые «должны иметь перспективу отношений с ЕС на уровне и с интенсивностью, равной отношениям ЕС с Россией». Польская политика в 90-е годы определялась геополитическим мышлением и была направлена на поддержку суверенитета Украины как необходимого условия противодействия возрождению империи на востоке. Элементы этой политики сохраняются и сейчас. В Варшаве осознают, что активизация польской внешней политики в рамках Восточного измерения ЕС может быть негативно воспринята в Москве, а это не является целью Варшавы[48].
С другой стороны, в Польше понимают все возрастающее значение России для ЕС, ее улучшившиеся отношения с НАТО и США, в то время как, к примеру, значение Украины в международной политике имеет тенденцию к снижению. Поэтому в Варшаве бы не хотели, чтобы Восточное измерение сконцентрировалось бы в основном на России в ущерб отношениям с Украиной и Беларусью. Таким образом, современный уровень российско-европейских отношений в Польше находят вполне удовлетворительным, предлагая сконцентрироваться на нахождении практических решений в рамках договоренностей по Калининграду, а также выражая намерение присоединиться к диалогу в политической и энергетической сферах и выработке концепции общеевропейского экономического пространства.
Страны Балтии видят свое место в ЕС по-разному. Внешняя политика Литвы нацелена на капитализацию своих отношений с Россией в рамках ЕС и рассматривает Россию в числе своих первоочередных приоритетов. С избранием президента Роландаса Паксаса линия Литвы на повышение своего статуса в ЕС через сотрудничество с Россией активизировалась. Если раньше литовские внешнеполитические инициативы по России в основном ограничивались соседней Калининградской областью, то в настоящее время обретает очертания «Северо-западная инициатива», нацеленная на укрепление отношений с регионами Северо-запада России. Выступая перед послами Литвы в иностранных государствах, Р. Паксас отметил, что «необходимо использовать ситуацию, когда, с одной стороны, Литва хорошо знает своих соседей на востоке, а с другой, – имеет большой ценный опыт интеграции в ЕС и НАТО. Накоплены немалые наработки с центральной властью России, а также с властями Калининградской области Российской Федерации. Этот опыт необходимо перенести на сотрудничество с другими регионами, в первую очередь, с северо-западной Россией. Этот регион становится пространством особого взаимодействия ЕС и России»[49].
Чего ожидает Литва от инициативы ЕС по отношению к восточным странам? По мнению госсекретаря МИД Литвы Э. Игнатавичюса, «необходимы эффективные форматы сотрудничества, общие проекты и фонды для их осуществления». Очевидно, что собственных средств на осуществление программ сотрудничества с соседними странами у Литвы нет, а риск дискредитации новой инициативы по причине отсутствия денег весьма велик. Впрочем, зависимость от финансовых ресурсов из Брюсселя может привести к тому, что роль Литвы и Польши в реализации программы будет определяться формулой «тихого несогласия и громкого согласия» с решениями ЕС.
Развитие внутриполитической обстановки в Литве и последствия импичмента литовского президента, инициированного его политическими оппонентами, к сожалению, могут замедлить процесс формирования партнерских отношений между Россией и Литвой. Озабоченность вызывает тот факт, что для решения внутриполитических задач некоторые политические силы в Литве вновь взяли на вооружение тезис об угрозе с Востока, а более конкретно – от российских спецслужб и русской мафии. Это свидетельствует о том, что приоритетность российского направления литовской внешней политики пока не стала элементом консенсуса различных политических сил (в отличие, скажем, от интеграции в НАТО и ЕС).
Эстония, так и не достигнув до настоящего времени желаемого прорыва на российском направлении, проводит по отношению к России линию, которая зачастую воспринимается как провокационная. В частности, одним из приоритетов Эстонии является оказание помощи Грузии (наряду с другими закавказскими и европейскими республиками СНГ) в строительстве ее вооруженных сил. С учетом многолетней напряженности в российско-грузинских отношениях и недавних внутриполитических потрясений в этой стране, такая политика вряд ли будет позитивно воспринята в Москве, хотя бывший министр обороны Эстонии Свен Миксер и выражал надежду на то, что «отношения с Россией достаточно прагматичны, чтобы сотрудничество Эстонии с Грузией не воспринималось как антироссийское»[50].
Таллинн по-прежнему пытается строить отношения со своим непосредственным соседом через Брюссель: «С точки зрения безопасности Эстонии и ее экономического развития, одним из существенных вопросов внешней политики и политики безопасности является развитие отношений Европейского Союза с Россией»[51].
Пассивную позицию по отношению к России занимает Латвия. Страна не инициировала конкретных предложений в рамках вновь формирующейся восточной политики ЕС и стабилизации двусторонних отношений с Россией. В Риге дожидаются, что членство ЕС защитит Латвию от всех неблагоприятных для нее действий России.
Вполне естественно, что Варшава проявила особую активность в формулировании основ будущей восточной политики ЕС. Это объясняется и историческими обстоятельствами, и необходимостью поиска своего места среди европейских держав, и географией, и особыми торгово-экономическими интересами на восточноевропейских рынках, и многими другими причинами. В результате, именно документ польского МИДа, посвященный новой политике ЕС в отношении восточных соседей, получил наибольшую известность среди аналогичных текстов, положенных в основу «Концепции Соседства»[52]. Не станем останавливаться на подробном содержании обоих документов, поскольку их английские и русские версии давно опубликованы, а обратимся к сути.
Оба текста – польский и брюссельский – формулируют принципы единой политики ЕС в отношении восточных соседей. Она призвана содействовать укреплению безопасности и стабильности восточной границы ЕС путем стимуляции политических и экономических реформ в прилегающих странах. Основное сходство двух проектов, помимо декларируемой цели – подключения стран-соседей к системе «четырех свобод» – состоит в разработке индивидуальных Программ Действий и постановке уровня сотрудничества с каждой страной в зависимость от успеха реформ. В обоих случаях речь идет о масштабных инициативах, реализация которых будет определять состояние дел на восточной границе ЕС, по крайней мере, в первой четверти ХХI века[53].
Многие идеи польского документа нашли свое отражение в финальном брюссельском тексте, но далеко не все. Это хорошо, поскольку ряд принципиальных польских положений для России неприемлем. По сути, мы имеем дело с двумя альтернативными подходами к связям с Россией как партнеру ЕС на востоке. В польском варианте (в котором сильно влияние американской политической мысли) России в Европе места нет. Варшава четко прокладывает границу «Европы» по западным рубежам Московии, а термин Большая Европа для нее малозначим.
Брюссельский вариант, напротив, политически и идейно нейтрален. Если хотите, даже аморфен. Проблема восточноевропейского выбора в нем не акцентируется, а Россия рассматривается как стандартный сосед ЕС, наряду с Украиной или Израилем. В брюссельской концепции исповедуется принцип «равноудаленности» соседей от Европы. Если польский проект предельно ясен и конкретен, но его конкретика нам не походит, то брюссельский – ставит вопрос, решение которого зависит, в том числе, и от России.
Как известно, польская концепция посвящена исключительно отношениям с Украиной, Молдавией, Белоруссией и Россией (причем порядок перечисления имеет значение, т.к. отражает внешнеполитические приоритеты Варшавы). Брюссельский включает в себя также средиземноморский вектор. Это отличие связано не только с тем, что Средиземное море является периферийным для польских национальных интересов, но также и с очевидной незаинтересованностью Польши в формировании единого подхода ко всем странам-соседям ЕС. Польше не подходит брюссельский тезис о том, что ко всем странам-соседям должен быть применен единый подход, хотя и с соответствующими их особенностям поправками. Цели Польши в отношении четырех государств СНГ совершенно различны и размывание их «особости» в единой «Концепции Соседства» в свою очередь размывает и польское видение «особости» Украины, Молдавии и Белоруссии по сравнению с Россией[54].
В польском проекте четко прописано, что перспектива вступления в ЕС может быть рассмотрена только в отношении Украины, Молдавии и даже Белоруссии, но никак не России. Казалось бы, что здесь такого; ведь российские эксперты (вполне либеральных взглядов) сами разделяют мнение о нежелательности постановки задачи вступления в ЕС для России. Если нас в ЕС никто не ждет, то, следовательно, бессмысленно стучаться. Но примечательно, что польская сторона готова принять в ЕС Украину и Молдавию – беднейшие государства Восточной Европы, – но не вдвое более богатую Белоруссию и уж тем более не Россию. Политической мотивации, стоящей за этим, в отношении Минска, никто не скрывает, но то же самое очевидно и в отношении Москвы. Мне отнюдь не хотелось бы отстаивать здесь большую степень «европейскости» России по сравнению с Украиной, поскольку она примерно одна и та же. Но налицо и явное желание Польши путем использования европейских механизмов и аргументации притянуть к себе Украину и Белоруссию и оттолкнуть Россию. За счет политической риторики и поддержки антироссийских элит в Киеве и Минске Варшава давно старается ограничить влияние Москвы в странах СНГ. Существенным элементом такой политики является пропаганда европейского выбора как альтернативы евразийскому[55].
Брюссельский проект в этом смысле более корректен и рационален. Комиссия исходит из того, что в ближайшие годы ни одна из стран-соседей не вступит в ЕС. Следовательно, всем предлагаются единые правила взаимодействия. Это ставит Польшу в неудобное положение перед украинскими и белорусскими партнерами. Мало того, что введен неприятный для Украины асимметричный визовый режим (т.е., декларируемое стратегическое партнерство оказывается ничего не значащим перед нормами Шенгена), так еще и Брюссель ставит Россию и Украину в равное положение с точки зрения отношений с ЕС. Это серьезно вредит имиджу прозападных и пропольских сил в Киеве, Минске и Кишиневе. Они столько лет работали над обоснованием принадлежности своих стран к Центральной, а не Восточной Европе, подчеркивали особость украинского и белорусского пути по сравнению с российским, изображали свою историю как постоянную борьбу с азиатской империей и т.д., а тут вдруг сама Европа ставит их на одну доску с Россией. Разумеется, это не устраивает Варшаву, т.к. роль «адвоката» Украины в ЕС является важным рычагом влияния в странах СНГ[56]. Польское Восточное измерение делает основной упор на индивидуальность подходов к странам-соседям. Особенно это заметно в отношении Украины, европейский выбор которой предлагается признать. В практическом смысле это означает предоставление Украине (и Молдавии) статуса ассоциированного члена ЕС. Основной мотив при этом – историко-геополитический. Варшава сама и в альянсе с Вашингтоном заинтересована в консервации постсоветской дезинтеграции. В этом же духе следует понимать обвинения в адрес брюссельского проекта в том, что он по геополитическим причинам якобы отдает приоритет России.
Надо отметить, что симпатии к польскому проекту сильны среди украинских и белорусских политиков и экспертов. В. Вячорка, например, прямо пишет, что к России следует относиться иначе, чем к Украине и Белоруссии. Брюссельский же текст, с их точки зрения, не оптимален, потому что не выделяет ни одно из государств СНГ. Россия, разумеется, объективно получает преимущество в силу большей значимости для Европы, хотя в тексте нет ни единого намека на последнее. В польском проекте, напротив, специально прописана особая значимость Украины для Европы, а о возможности ассоциированного членства России в ЕС даже не упоминается[57].
Для России, конечно, хорошо, что польский взгляд пока не возобладал в ЕС. Однако это отнюдь не означает, что идейная борьба вокруг восточной политики ЕС закончена. Серьезные силы заинтересованы в том, чтобы на уровне трактовки максимально приблизить брюссельский проект к польской сути. Возможности для неоднозначной трактовки текстов есть. Поэтому следует ожидать интенсификации дискуссии вплоть до того, что польская концепция получит финансовую поддержку в ЕС в качестве элемента политики соседства (особенно в отношении стран СНГ, кроме России). Может даже возникнуть некое разделение труда: Польша курирует сотрудничество с Украиной, Белоруссией и Молдавией на основе Восточного измерения, а Германия – с Россией на основе концепции «Большой Европы».
Для нас это также не выгодно, поскольку Россия и другие страны СНГ в таком случае будут структурно разведены по разным программам ЕС, тогда как в идеале им следовало бы разговаривать с Европой одним голосом. Для России абсолютно неприемлем вариант использования «Концепции Соседства» в качестве механизма консервации постсоветской дезинтеграции, вместо запуска на ее основе широкого процесса взаимодействия ЕС с соседями в рамках Большой Европы. Брюссельский вариант, конечно, нельзя назвать пророссийским, но он, хотя бы, в отличие от польского, не объявляет сотрудничество с одними соседями более приоритетным, чем с другими. Эта разница демонстрирует, что в Европе нет единого понимания политики в отношении России. На сегодняшний день из двух концепций за основу принят более выгодный для нас вариант. С ним надо работать, поскольку результат восточной политики ЕС будет зависеть от содержания Планов Действий, в разработке которых нас призывают принять самое активное участие.
2 Политика ЕС в отношении Украины
2.1 Основные направления внешней политики Украины
Идея независимой Украины, сыгравшая столь большую роль в распаде СССР и дальнейшей эволюции постсоветского пространства, укоренилась в украинском обществе уже к осени 1989 года, когда сформировалось Народное движение за перестройку (Рух) – движение, правое крыло которого изначально придерживалось этой идеи. Под началом Руха в январе 1990 г. прошли массовые манифестации в память о провозглашении Украиной своей независимости в 1918 г.: «живая цепь», образованная почти миллионом человек, протянулась тогда от Львова до Киева[58]. В марте того же года на выборах в Верховный Совет УССР оппозиции во главе с Рухом удалось завоевать треть мест; при малой дееспособности депутатов от Коммунистической партии Украины, на глазах терявшей свой политический вес, этого вполне хватило для превращения парламента в легальную трибуну движения за независимость. 16 июля 1990 г. Верховный Совет Украины принял Декларацию о государственном суверенитете Украины, провозгласившую «полноту и неделимость власти Республики в пределах ее территории и независимость и равноправие во внешних сношениях»; здесь же впервые было заявлено право Украины на собственные вооруженные силы[59].
К осени 1990 г. политическая ситуация в республике окончательно вышла из-под контроля КПУ. В октябре демонстрации под лозунгами независимости собирали в Киеве до 200 тыс. человек – движение, апогеем которого стал «палаточный городок» на центральной площади Киева, где студентами столицы была организована массовая голодовка с требованиями полного суверенитета и независимости для Украины, отказа от нового союзного договора и проведения радикальных реформ в республике[60].
При всем том референдум об отношении к «новому Союзу», состоявшийся 17 марта 1991 г., продемонстрировал неопределенность и противоречивость политических настроений в украинском обществе, – в значительной степени это объяснялось тем, что Киев пошел на свой вариант референдума, предложив обществу дополнительный вопрос об отношении к идее суверенной Украины. Так или иначе за новый Союз тогда высказались около 70 % голосовавших, за суверенную Украину в рамках нового Союза – свыше 80 %[61]. Из равновесия ситуацию вывели события августа того года: на выступление ГКЧП украинское руководство 24 августа ответило Актом провозглашения независимости Украины и постановлением о проведении 1 декабря 1991 г. республиканского референдума в подтверждение этого акта[62].
Декабрьский референдум не просто закрепил независимый статус нового украинского государства, – чрезвычайно высокий уровень участия в нем общества (84 %) и колоссальный процент высказавшихся за независимость (93 %) стали тем фактором, который в еще большей степени радикализовал позицию украинского руководства в его отношениях к союзному Центру[63]. На последних новоогаревских встречах президент Украины Л.М. Кравчук, избранный на этот пост 1 декабря 1991 г., заявил о категорическом отказе Киева дать свое согласие на какой бы то ни было союзный договор – не только политический, но и экономический. «Уход Украины», громадной и во всех отношениях наиважнейшей части «союзного пространства», лишил Центр в новоогаревском процессе последних политических ресурсов, а задача «удержать Украину» стала едва ли не главным мотивом Беловежской встречи 6 – 8 декабря 1991 г.[64]
В ближайший послебеловежский период политическая ситуация на Украине развивалась под знаком все более острых противоречий с Россией. Главным камнем преткновения стала проблема украинской армии. 13 декабря 1991 г. Киев объявил о переподчинении Украине всех находящихся на ее территории подразделений сухопутных и военно-воздушных сил, а также Черноморского флота. Практические шаги Киева по пути создания собственных вооруженных сил – стремление, неоднократно декларировавшееся Украиной с 1990 года, – для Москвы все же стали тем более неожиданной проблемой, что в Беловежье стороны согласились с идеей общего военно-стратегического пространства[65]. Политический конфликт, особенно в том, что касалось флота, очень скоро перерос в конфронтацию по всем вопросам, включая экономические.
События вокруг Черноморского флота развивались следующим образом. 6 апреля 1992 г. Л. Кравчук издал указ, провозглашавший ЧФ собственностью Украины; на следующий день Б. Ельцин объявил его собственностью России. Оба указа поставили страны на грань открытой конфронтации и через несколько дней были отозваны президентами[66]. Летом 1992 г. стороны пришли к соглашению о выводе флота из состава стратегических сил СНГ и о подчинении его двум президентам; после переходного периода (три года) флот предполагалось разделить. В ноябре 1995 г. министрами обороны двух стран были подписаны 26 соглашений по разделу флота; по окончательной формуле, согласованной в 2001 году, к России отходило 82 % кораблей ЧФ, а Севастополь становился базой российского флота на правах 20-летней аренды.
Январская (1992 г.) либерализация цен в России немедленно отозвалась дефицитом финансовых средств на Украине, что вынудило ее уже в том же январе пойти на введение купонной системы. К весне российско-украинские отношения обострились до такой степени, что Рух, – по-прежнему наиболее влиятельное политическое движение в стране, – призвал к выходу Украины из СНГ[67].
Но Киев и без того придерживался установки на ограниченное участие в Содружестве. Украина изначально отказалась участвовать в СНГ в том, что касалось формулирования общей внешней политики, вооруженных сил, пограничных войск, единой валюты, открытых границ и двойного гражданства[68]. В мае 1992 г. Киев отказался подписать Договор о коллективной безопасности государств СНГ и вообще участвовать в каком-либо военном союзе Содружества[69]. Более приемлемой оказалась идея Экономического союза, как она развивалась в 1993 году, но и здесь украинское руководство не пошло дальше ассоциированного членства и не подписало соглашения об образовании Межгосударственного экономического комитета – первого наднационального органа СНГ. Украина не подписала Устав СНГ, тем самым в техническом смысле отказавшись от членства в Содружестве. Вообще, конституционно провозгласив себя внеблоковым государством, Киев в своей внешней политике изначально ориентировался в большей степени на двусторонние, нежели многосторонние, отношения.
Это не помешало украинскому руководству в 1992 г. выступить с рядом внешнеполитических инициатив, нацеленных как раз на строительство новых многосторонних отношений в Центральной Европе, вроде проекта черноморско-балтийской ассоциации и центрально-европейской зоны безопасности; проект исключал Россию и по этой причине вызвал негативную реакцию на Западе. В плане внешней политики Киев при этом занял радикально отличную от российской позицию по вопросу о расширении НАТО: в сентябре 1993 г., например, будучи с визитом в штаб-квартире НАТО, украинский министр иностранных дел А. Зленко заявил, что Украина приветствует расширение НАТО и «несмотря на собственную неподготовленность к присоединению надеется на то, что этот процесс не остановится на границе Украины»[70].
Первоначальный период независимости обернулся для Украины глубочайшим экономическим кризисом. Прежде всего, сказалось резкое ослабление межреспубликанских связей: при том, например, что на Россию в 1991 г. приходилось около 45 % украинского экспорта и около 65 % импорта, политический конфликт между двумя государствами не мог не создать серьезнейших экономических проблем для Украины, особенно в энергетической области. Годовая потребность Украины в газе – 130 млрд. кубометров и лишь 18 млрд. она добывает из собственных месторождений. Все остальное в этот период шло из России и Туркмении. И с обоими этими государствами Киев своей политикой создал для себя серьезнейшие проблемы[71].
В течение трех с половиной лет ВВП страны сократился вдвое. Необходимость финансировать возрастающие дефициты госбюджета ввергла экономику в катастрофическую гиперинфляцию: в течение одного лишь 1993 года купоно-карбованец обесценился на 10200 %, – по оценке Всемирного банка, самый высокий показатель инфляции на тот момент в мире; за год индекс потребительских цен на Украине вырос в 103 раза[72]. Повышение Россией цен на энергоносители до уровня мировых еще дальше отодвинуло перспективы стабилизации. В 1994 г. Украина, по оценкам экспертов, имела наихудшие макроэкономические показатели в СНГ – ситуация, усугублявшаяся нежеланием украинского руководства идти в этот период на сколько-нибудь радикальные экономические реформы[73].
Президентство Л. Кравчука подходило к концу на фоне заметно изменившихся общественных настроений; критики официального Киева при этом давали исключительно негативную оценку первых лет украинской независимости. Баланс просчетов и достижений этих лет на самом деле был далеко не столь однозначно негативным. Если не считать совершенно особой проблемы Крыма, украинское общество сумело остаться на очень низком уровне внутренней конфликтности, избежав как серьезных проблем на национальной почве, так и регионального сепаратизма, – и это при явно выраженной региональной сегментации страны.
Крымская проблема на Украине развивалась следующим образом. 26 февраля 1992 г. Крымский парламент принял решение о переименовании Крымской АССР в независимую от Украины Крымскую республику, однако в последовавших затем сложных переговорах между Киевом и Симферополем сторонам удалось согласовать другую формулу, по которой Крыму предоставлялась самостоятельность во всех областях, кроме безопасности и внешней политики[74]. В 1994 г. к власти в Крыму пришло правительство Ю. Мешкова, и конфликт обострился вновь; в августе этого года власти Севастополя провозгласили его «российским городом», а на полуострове началась подготовка к референдуму по вопросу о независимом статусе Крыма[75]. Сочетая твердость и толерантность, Киеву удалось добиться отмены референдума, после чего парламент Крыма по собственной инициативе упразднил пост президента в республике и принял целый ряд других решений, возвращавших полуостров в правовое поле Украины.
Противоречивый характер итогов президентства Л. Кравчука отразился и на ходе президентских выборов летом 1994 года, когда победу лишь во втором туре и с незначительным перевесом голосов одержал Л.Д. Кучма, но и это обстоятельство – первая в СНГ смена президента в соответствии с нормальной конституционной процедурой – по своему свидетельствовало, что за предшествующие четыре года Украина достаточно далеко продвинулась по пути государственного строительства и развития современной политической культуры.
Главным приоритетом нового руководства стала экономика. Была объявлена программа «По пути радикальных экономических реформ», предусматривавшая освобождение всех цен, за исключением продукции естественных монополий, дерегулирование внутренней и либерализацию внешней торговли, приватизацию земли и собственности, радикальное снижение налогов, денежную реформу с переходом на гривну, сокращение государственных расходов и борьбу с коррупцией[76]. Первые результаты сказались уже в 1995 году, когда в экономике страны появились первые признаки стабилизации. Резко сократились инфляция и дефицит госбюджета; начался рост, пока еще слабый, в промышленности. К середине 1996 г. частный сектор давал уже 48 % национального продукта. Все это позволило в сентябре 1996 г. осуществить давно запланированную замену купоно-карбованца на гривну, что оказало на экономику дополнительный стабилизирующий эффект[77]. Под проект закрытия Чернобыльской АЭС (с обязательством закрыть станцию к 2000 г.) и для развития национальной энергетики Киев получил громадный пакет международной финансовой помощи, превышавший 2 млрд. долл.; вообще по мере стабилизации экономики поле сотрудничества Украины с международными финансовыми кругами резко расширилось. С 1997 г. в стране начался достаточно стабильный экономический рост.
Первый же год президентства Л. Кучмы ознаменовался прорывом в российско-украинских отношениях. Летом 1995 г. на встрече двух президентов был урегулирован вопрос о Черноморском флоте; министрами обороны в течение этого года было подписано около 30 соглашений о сотрудничестве, наиболее весомым из которых стало решение о создании объединенной системы ПВО[78]. К лету 1996 г. стратегическое ядерное оружие, находившееся на территории Украины, было вывезено в Россию. Началась подготовка полномасштабного договора между двумя государствами. Вообще на смену однозначно прозападной ориентации прежнего руководства пришел принцип «и Запад и Восток» – стремление сочетать сотрудничество с государствами СНГ, особенно с Россией, и интеграцию в западные структуры. В формуле «и Запад и Восток», однако, изначально и все последующие годы доминировал «европейский выбор» Киева. В 1999 г. здесь была утверждена стратегическая программа «Интеграция Украины в Европу»; при президенте работает комитет по вопросам адаптации законодательства Украины к законодательству Европейского союза; Министерство экономики Украины преобразовано в Министерство экономики и развития европейской интеграции[79]. Важным шагом вперед в западном направлении стало вступление Украины в октябре 1995 г. в Совет Европы; в следующем году Украина стала членом программы «Партнерство во имя мира» и заявила о своем желании вступить во Всемирную торговую организацию[80].
31 мая 1997 г. президенты России и Украины подписали Договор о дружбе, сотрудничестве и партнерстве, в котором стороны, среди прочего, заявили о своем уважении территориальной целостности друг друга и подтвердили нерушимость существующих между ними границ: вопрос о статусе г. Севастополя тем самым был окончательно закрыт. В следующем году на высшем уровне было подписано соглашение об экономическом сотрудничестве двух стран на период 1998 – 2007 гг.[81] Политические отношения Украины и России, таким образом, наконец, стабилизировались, – открылся путь к постепенному урегулированию других вопросов и, прежде всего, проблемы финансовой задолженности Украины перед Россией, к концу 90-х гг. превысившей 2 млрд. долл.[82]
Тем временем новая внешнеполитическая ориентация Украины – «и Запад и Восток», – снимая одни противоречия, порождала другие, то и дело оборачиваясь для Киева ситуацией «ни Запад, ни Восток». На Западе имидж страны серьезно пострадал после серии антидемпинговых расследований в отношении украинских экспортеров; другой проблемой стали права человека на Украине: в 1999 г. в связи с этим было приостановлено ее членство в Совете Европы[83]. Новые, хотя и далекие от прежней остроты, противоречия возникли и в российско-украинских отношениях, когда Киев в 1997 г. выступил в числе инициаторов и активных участников объединения ГУАМ, собравшего в себе наиболее «проблемные» с точки зрения российской дипломатии государства и преследующего цели строительства новых транспортных коридоров в СНГ, в той или иной степени альтернативных по отношению к российским[84].
2.2 Торгово-экономические отношения
Общие масштабы зарубежных долгосрочных прямых инвестиции в экономику определяются по-разному. По оценке Госкомитета статистики, за 1991 – 1 июля 2006 г. они составили 2469,9 млн. долл. По подсчетам журнала "Бизнес Сентрал Юроп", их объем достиг 2,5 млрд. долл. на начало 2007 г. Журнал "Уорлд инвестмент рипорт" приток прямых иностранных инвестиций в 2005 г. определил в 743 млн. долл., а в 2006 г. – примерно в 625 млн. Если суммировать указанные суммы, то к началу 2007 г. прямые долгосрочные иностранные капиталовложения достигли почти 3,5 млрд. долл. Между тем ежегодные потребности республики в таких инвестициях определяются в 8 – 10 млрд. долл.[85]
Национальная концепция приоритетов, касающихся иностранных прямых капиталовложений, пока еще не сформирована. Известный германский журнал "Фокус" отмечал, что в высказываниях президента Л. Кучмы четко проводится мысль о том, что "иностранные кредиты не смогут решить основные проблемы Украины. Республика заинтересована прежде всего в притоке зарубежных прямых инвестиций, которые необходимы как кровь для организма, поскольку с ними связано поступление новой технологии"[86].
Среди трех основных традиционных стратегических целей, которые обычно преследуются при привлечении иностранного капитала в страну, на первое место выдвигается структурная перестройка экономики. Затем следуют задачи формирования экспорториентированного и импортзамещающего производства. В реальной жизни, однако, не все происходит по такой схеме.
Необходимость структурных преобразований в украинской экономике действительно имеет первостепенное значение. Хозяйство остается чрезвычайно энергоемким. Даже в рамках "славянской тройки" Украина имеет наихудшие показатели: потребление энергии на единицу продукции ВВП составляет 37 условных единиц, тогда как в России – 29, в Белоруссии – 24. При этом за счет собственных энергоресурсов она может покрывать лишь 15 % национальных потребностей[87].
Другой структурный недуг экономики состоит в том, что лишь незначительное количество предприятий, особенно тяжелой индустрии, располагает законченным производственным циклом (вторым и третьим переделом). Большинство из них не в состоянии самостоятельно осваивать внешние рынки и обречены на традиционные партнерские связи в качестве субпоставщиков комплектующих изделий (в основном в Россию).
Попытки привлечь иностранный капитал в структурно слабые секторы экономики с помощью частичной приватизации не были успешными. Прежде всего вложения в такие отрасли носят, как правило, долгосрочный характер. При сохранении общественно-экономической нестабильности в стране вряд ли можно подыскать необходимых стратегических партнеров.
Кроме того, украинский парламент накладывал свое вето на большинство подготовленных инвестиционных проектов. Считалось, что не следует спешить с "распродажей стратегических отраслей". Иностранным предпринимателям можно разрешить инвестировать только в убыточные предприятия, ограничивая их долю собственности 8 – 12% и завышая стоимость ценных бумаг предприятий. В результате, как отмечает журнал "Сентрал юропиен экономик ревью", отсутствие существенных иностранных инвестиций стало препятствием для отраслевой перестройки украинского хозяйства[88].
В этих условиях все большее значение приобретают две другие стратегические цели инвестиционных приоритетов – экспорториентированное производство, которое должно было обеспечить получение необходимых валютных ресурсов, и импортзамещающее. С его помощью должен сокращаться расход валюты при ввозе иностранной продукции. Особое внимание уделяется первой цели. Согласно расчетам Венского института сравнительных экономических исследований, в большинстве стран Центральной и Восточной Европы до 3/4 национального экспорта обеспечивают предприятия с участием иностранного капитала[89]. По мнению президента Л. Кучмы, важнейшей предпосылкой развития международных деловых связей становится создание совместных предприятий, которые могут успешнее продвигать украинскую продукцию на мировые рынки.
Привлечение иностранных прямых инвестиций в экономику страны постоянно сдерживается из-за блокирования Верховной Радой процессов приватизации. Ее частичная реализация началась в 1995 г., однако в 1997 г. она была приостановлена. В феврале 1998 г. президент внес в парламент законопроект о международных тендерах, в соответствии с которым предполагалось выставить на продажу иностранным инвесторам акции (до 7 – 9 %) крупнейших предприятий нефтехимического, металлургического, машиностроительного и топливно-энергетического комплексов. Однако и этот проект был отклонен. Дальнейшее развитие процессов осуществляется выборочно на основе президентских указов[90].
Доля металлообработки и машиностроения в отраслевой структуре иностранных прямых инвестиций остается очень небольшой – около 8,5 – 9% (порядка 250 – 350 млн. долл.). Наиболее крупные капиталовложения сделал шведско-швейцарский электротехнический концерн "АСЕА-Броун-Бовери" ("АББ"). На базе трех совместных предприятий (в Киеве, Харькове, Ровно), на которых занято около 1,5 тыс. человек, концерн организовал производство современной электротехнической продукции[91].
Считается, что этот концерн достаточно успешно реализует собственную модель приспособления к существующим общественно-хозяйственным и правовым реалиям. К ним относятся и гибкая организационная автономия, интенсивное внедрение принципов западного предпринимательства и производственной культуры, формирование вертикальной интеграции производства на базе кооперации с местными продуцентами, проведение активного маркетинга на внутреннем и внешнем рынках. Особый акцент делается на поставки части комплектующих изделий на материнскую компанию (они обычно на 40 % дешевле), что обеспечивает более быстрый выход на мировые рынки.
Аналогичной "модели инвестирования" придерживаются и некоторые другие крупные зарубежные производители этого сектора. Это, например, шведская компания "Тетра-Пак", создавшая совместную компанию в Киеве для выпуск, упаковочных материалов; известный шведский шарикоподшипниковый концерн "СКФ", который приобрел контрольный пакет акций крупнейшего украинского предприятия в этой отрасли в Луцке и пр.
В других отраслях тяжелой индустрии условие для привлечения иностранных прямых вложений менее благоприятны. Инвестиционные потребности металлургии оцениваются в 7 млрд. долл., химической и нефтехимической – в 3,5 млрд. Иностранные капиталы в эти секторы имеют форму кредитно-финансового содействия. На таких условиях, например, австрийская "Фёст Альпине" модернизировала комбинат "Азовсталь". Аналогичное положение в химии, хотя известно, что еще в середине 90-х годов американская "Доу кемикл" приобрела контрольный пакет акций украинской компании "Азот"[92].
По оценке Госкомгеологии республики, прогнозируемые нефтегазовые запасы страны составляют около 5 млрд. т (в том числе на морском шельфе – около 30 %). Но разведано пока 1,4 млрд. т (на 300 месторождениях), при этом глубина залегания нефтеносных пластов на многих месторождениях достигает 6 км. Поэтому реальные запасы нефти незначительны (около 200 млн. т), ежегодный уровень ее добычи составляет 4 млн. т. Однако весьма существенны газовые запасы – 2 трлн. куб. м при ежегодной добыче примерно 18 млрд. куб. м[93].
Первой иностранной фирмой, которая создала два совместных предприятия по добыче нефти и газа под Полтавой, стала небольшая британская компания "Джей Кей Экс ойл энд гэс". Осенью 1997 г. к проекту присоединилась другая английская фирма "Рэмко". В 1999 г. было подписано дополнительное соглашение о расширении деятельности этого "самого крупного иностранного инвестора" в нефтегазовом секторе (около 10 – 12 % всей национальной добычи).
Создано еще несколько совместных предприятий для разработки месторождений: Донецко-Днепровско-Прикарпатского (совместно с англо-американской "Шелл-Пектен"), Свиридовского (с американской "МАРАТОН"), Западного района (с американской "Фаунтин ойл") и др. Некоторые из них, однако, уже прекратили свою деятельность.
Но основное внимание уделяется разработке морского шельфа. Созданная еще в 1993 г. совместная "Крымская нефтяная компания" (с участием английской "Джей-Пикенни") ведет разведку на черноморском шельфе (месторождение "Дельфин"). Победителем международного тендера на разработку нового месторождения (севернее "Дельфина") стала "Шелл-Пектен" (она намерена вложить 1 млрд. долл.)[94].
Чрезвычайно активизировались усилия по реализации крупного инвестиционного проекта, связанного со строительством нефтепровода Одесса – Броды, который вступил в строй в середине 2001 г. Новая нефтяная магистраль стала продолжением грузино-азербайджанского трубопровода Баку – Супса для вывоза каспийской нефти в Западную Европу. В Одессе был создан нефтяной терминал (9 – 10 млн. т ежегодно) общей стоимостью около 420 – 450 млн. долл. (одним из участников проекта является ЕБРР)[95].
Особые надежды возлагаются на привлечение иностранных партнеров в электроэнергетический комплекс. Стратегию "большого прорыва" начали осуществлять еще в 1998 г. Все проекты зависли в воздухе из-за противодействия левого большинства в парламенте. Электроэнергетические компании остаются в списках "стратегических", хотя "государство абсолютно не справляется с управлением своей собственностью"[96].
После парламентских и президентских выборов (в 1999 г.) началась массовая приватизация электроэнергетического комплекса. По соглашению с ЕБРР осуществляется подготовка к важному международному тендеру ценных бумаг 6 – 7 энергоснабжающих обществ. От их продажи иностранным партнерам Украина надеется получить в 2007 г. около 120 млн. долл. Вместе с тем для успешного решения проекта "большого прорыва" необходимо отрегулировать законодательную (и нормативную) базу, что вполне осуществимо в рамках нового состава украинского парламента.
Формирование крупномасштабного экспорториентированного производства не встречало противодействия со стороны левого большинства парламента. Так, было одобрено приобретение корейской автомобильной компанией "Дэу" украинского "АвтоЗАЗа" (число занятых почти 16 тыс.) после того как руководители "Дэу" пообещали не сокращать персонал. Корейцы предполагали довести выпуск автомашин до 300 тыс. в год и больше половины экспортировать в Россию и другие страны СНГ. Объем инвестиций должен был составить до 1,3 млрд. долл. в течение 4-х лет[97].
Однако после двух лет работы совместного предприятия оно оказалось на грани банкротства (в марте 1999 г. было даже остановлено производство). Не оправдались надежды на экспортный успех (из 30 тыс. автомобилей, произведенных в 1998 – 1999 гг., в Россию и другие страны СНГ было продано лишь несколько сотен). Корейская модель оказалась слишком дорогой. Наконец, сама «Дэу» фактически обанкротилась.
Тем не менее, привлечение иностранного капитала в украинское автостроение продолжается. В 1999 г. блокирующий пакет акций (25,01 %) кременчугского автозавода ("АвтоКрАЗ"), специализирующегося на выпуске грузовиков-самосвалов, был приобретен малоизвестной германской фирмой "Мега-Моторс" (за 14 млн. долл., с последующим вложением в модернизацию предприятия еще 52 млн. долл.)[98].
Более успешно иностранный капитал действует в импортзамещающих производствах и сфере услуг. По данным Госкомитета статистики, на них приходится более половины всех зарубежных прямых инвестиций. На первом месте находится пищевая промышленность (около 20 – 21 %), затем розничная и оптовая торговля (16 – 17 %), общественное питание и т.д. По западным оценкам, наиболее масштабным было вторжение иностранного капитала в табачную индустрию (около 300 – 350 млн. долл., что означает контроль над 70 – 80 % всего рынка). Здесь представлены подразделения большинства международных лидеров. Список возглавляет американская "Рейнольдс" (которая недавно вошла в состав японской "Джапан тобэко"), владеющая контрольным пакетом акций (по 70 %) двух крупных табачных фабрик (во Львове и Кременчуге). Они выпускают около 18 – 20 млрд. сигарет (20 – 25 % местного рынка). Американский "Филип Моррис" приобрел за 20 млн. долл. значительный пакет акций Харьковской табачной фабрики (ежегодное производство – 7 – 8 млрд. шт.) и начал строительство крупнейшего табачного комбината в Крыму (объем инвестиции – около 200 млн. долл.).
Британский табачный концерн "БАТ" приобрел контрольный пакет акций (65 % за 22 млн. долл.) Прилукийской фабрики (8,5 млрд. шт.) и приступил к выпуску сигарет с украинскими наименованиями ("Козак", "Отоман", "Гетьман"). А германская "Реемтсма" купила контрольные пакеты (по 65 % за 40 млн. долл.) двух табачных фабрик в Киеве и Чернигове с ежегодной мощностью в 15 – 20 млрд. шт. Кроме того, она приступила к строительству нового табачного комбината в Киеве (мощностью до 8 млрд. шт., но с возможностью увеличения до 30 млрд.)[99].
Основная задача привлечения иностранных производственных инвестиций – сокращение импорта табачных изделий. Но в ходе реализации проектов возникли возможности для структурной перестройки всей отрасли, к тому же все более обретающей экспорториентированный характер (ежегодно в Россию вывозится около 20 млрд. шт. сигарет). Вероятно такая модель устранения "структурных недугов" украинской экономики может оказаться более перспективной.
Аналогичным путем идет проникновение иностранного капитала в пивоварение. Консорциум скандинавских фирм "Балтик беверидж холдинг" (владелец известного российского завода "Балтика") уже контролирует около 40 % пивоваренного производства республики. Повышенную активность проявляет бельгийская пивоваренная фирма "Интербрю" (она занимает 4-е место в мире по объему производства). После приобретения контрольного пакета акций пивоваренного завода "Десна" (Чернигов) она приступила к реализации и других проектов.
Быстро укрепляет свои позиции в выпуске прохладительных безалкогольных напитков американская "Кока-кола". После ввода в строй в Киеве (февраль 1999 г.) крупнейшего в Европе комбината по производству этого напитка (объем капиталовложений – около 100 млн. долл.) эта фирма стала самым крупным иностранным инвестором в Украине. За четыре года компания построила целые производственные комплексы во Львове и других городах (общий объем инвестиций – 270 млн. долл.)[100].
Скромнее представлены иностранцы в других отраслях пищевой промышленности. Германская "Аннус фляйш" купила блокирующей пакет акций (26 % за 28 млн. долл.) Луганского мясокомбината. Другая немецкая фирма "Тинокс тирцухт" создала собственный мясомолочный комплекс (под Киевом). Американский инвестиционный фонд "Украина" ежегодно вкладывает около 4 млн. долл. в создание малых и средних предприятий по переработке сельскохозяйственной продукции. Офшорная фирма "Лодам оверсиз мэнеджмент" выпускает куриные окорочка (под Киевом), вложив в создание этого предприятия около 1 млн. долл.
В кондитерской промышленности действует швейцарская фирма "Крафт-Якобс-Сухард", которая приобрела контрольный пакет акций (88 % за 25 млн. долл.) крупнейшей шоколадной фабрики "Украина". Увеличивает капиталовложения американская компания "Марс". Попытки масштабного привлечения иностранного капитала в сахарную промышленность закончились менее успешно. Из выставленных на международном тендере 44 сахарных предприятий западные инвесторы проявили интерес только к акциям Полтавского завода (они были куплены за 13 млн. долл.). Семь предприятий было приобретено американской фирмой "Рамзай"[101].
Особый интерес проявляют иностранцы к текстильной промышленности. Среди них выделяется германская "Биллербек интернэшнл", которая приобрела контрольные пакеты акций двух производственных объединений (в Киеве и Чернигове) и создала собственную торгово-сбытовую систему. Общее количество занятых на всех подразделениях этой фирмы достигло почти 430 человек.
В последние годы иностранный капитал активно проникает в систему общественного питания. Так, "Макдоналд’с" особое внимание уделяет освоению Крыма (уже открыты крупные объекты в Симферополе, строятся предприятия в Севастополе и Ялте). Компания "Росинтер" (Венесуэла) создает ресторанную сеть "Ростикс"[102].
Новым направлением для иностранных инвестиций становятся подразделения производственной и рыночной инфраструктуры, особенно создание системы современных телекоммуникаций. По оценкам правительственных экспертов, в предстоящее десятилетие потребуется почти 9,6 млрд. долл. инвестиций, в том числе 2,3 млрд. в ближайшие два года. Эти средства необходимы для создания международной магистральной оптоволоконной линии связи ТАЕ (по трассе украинской части Великого шелкового пути).
В 1992 г. была создана первая совместная компания "УМС" ("Украинская мобильная связь") с участием германского, голландского и датского капиталов. В первые три года деятельности она вложила 72 млн. долл. в создание единой системы связи всех областных центров и автомагистралей республики. С переходом на новый стандарт появилась другая совместная фирма "Голден телеком" с участием американской компании "Джи-Ти-Сей", которая инвестировала около 50 – 60 млн. долл. После приобретения фирмы "Совам телепорт Киев" она получила возможность создать на Украине первую общенациональную цифровую сеть[103].
Затем возникла еще одна совместная компания "Украинские радиосистемы" (с участием американской "Моторолы"), которая объявила о намерении вложить 500 млн. долл. Но украинский инвестиционный климат оказался довольно неблагоприятным. Возможности деятельности для иностранных фирм резко ухудшились (была существенно повышена плата за лицензии, за право использования радиочастот и пр.). Некоторые совместные фирмы вынуждены были прекратить свою деятельность (например, с участием американской "Моторолы").
В рыночной инфраструктуре все большее значение приобретает банковский сектор. Согласно отдельным публикациям, в стране уже действует свыше 15 банков с иностранным капиталом. Их собственность оценивается в 30 – 32 млн. долл., что составляет около 4 – 5 % общей суммы банковских капиталов. Среди них выделяются имеющие собственные дочерние подразделения (например, швейцарский «Свис креди», французский «Креди лионне», голландско-британский «ИНГ-Бэрингс» и др.).
Но преобладает все же стратегия создания совместных банков или приобретения значительного пакета акций в украинских банковских объединениях. Так, например, в Украинском инвестиционном банке участвует также голландский банк "Меес Пирсон". В Киевском инвестиционном банке более половины всех акций (51 %) у ЕБРР (совместно с рядом других иностранных банков). Он же владеет и 17 % акционерного капитала крупнейшего национального банка "Украина". Кстати, этот банк совместно с американской "Эй-Ай-Джи" создал совместное страховое общество. Доля иностранных прямых инвестиций в финансово-кредитную сферу Украины в целом превышает 8,5 %, что равно всем иностранным вкладам в металлообработку и машиностроение республики[104].
Таким образом, Украина предпринимает огромные усилия для повышения своей инвестиционной привлекательности. Регулярно проводятся международные форумы (первый состоялся в Вене 26 – 28 февраля 1996 г.), заседания "круглого стола" (при содействии ЮНИДО), Консультативного совета по вопросам иностранных инвестиций при президенте и т.п. Они посвящены не только анализу условий эффективного вложения капиталов, но также отбору наиболее перспективных инвестиционных проектов. С этой целью создается более благоприятное налоговое законодательство, упрощается система регистрации иностранных компаний, разрабатываются новые формы льгот для предпринимательской деятельности. Как заявил один из руководителей международной консалтинговой группы "Артур Андерсен", "Украина – богатое государство и здесь большие возможности для размещения капиталов"[105].
Однако западные экономисты называют среди причин незначительного притока иностранных прямых инвестиций прежде всего слабое развитие рыночной инфраструктуры, среднего и малого предпринимательства. Группа немецких экспертов (из "Дойче банк рисёрч") изучала в Киеве в течение двух с половиной лет состояние экономики. Они пришли к выводу, что важнейшей проблемой остается необходимость "трансформации крупных государственных многопрофильных предприятий в специализированные конкурентоспособные общества средних размеров"[106].
Большинство украинских экспертов полагает, что такое положение сложилось в результате общественно-экономической нестабильности в стране. Она отражалась в постоянном противоборстве между исполнительной (президентской) и законодательной властями. Большинство правительственных инициатив по привлечению иностранного капитала Верховная Рада сводила на нет. Другой важнейший момент связан с позицией финансово-промышленной олигархии (на Украине их именуют "политическими холдингами"), которая еще недостаточно четко определилась в своих ориентациях. Она по-прежнему заинтересована в сохранении "государственного патернализма", устранении какой-либо иностранной конкуренции для своих неконкурентоспособных предприятий.
2.3 Перспективы в развитии отношений ЕС и Украины
В последние два года крупные иностранные инвесторы обходили стороной украинскую экономику. Но Украина всегда была своего рода "любимчиком" МВФ. В сентябре 1998 г. для нее была открыта трехлетняя программа кредитования (на сумму в 2,2 млрд. долл.). Однако уже в 1999 г. МВФ приостановил ее реализацию из-за невыполнения страной согласованной программы приватизации.
После парламентских и президентских выборов (в 1999 г.) новое правительство во главе с бывшим председателем Национального банка В. Ющенко, который считается на Западе "устойчивым рыночником", готово приступить к консолидации финансовой системы, довести до конца приватизацию и земельную реформу. Украина была намерена, по заявлению президента Л. Кучмы, приступить к конкретным рыночным преобразованиям, иначе не будет притока иностранных прямых инвестиций[107].
МВФ заявил о существенном прогрессе в области реформирования и вскоре возобновит кредитование республики. Всемирный банк предоставил очередной кредит, поскольку Украина вступает в полосу "жестких экономических реформ".
Среди основных стран-экспортеров капитала достаточно четко выделяется первая пятерка (на октябрь 2006 г.): США (570,6 млн. долл.), Нидерланды (297,8 млн.), Россия (288,1 млн.), Германия (240,5 млн.) и Великобритания (238,5 млн.). Сравнительно "скромное инвестиционное присутствие" корпораций США в условиях особого "стратегического предпочтения" объясняется просто.
Как отмечалось в германском издании "ФВД-ГУС републикен", "американская администрация стремится преодолеть недостаточно благоприятный климат путем предоставления финансовой помощи, масштабы которой зависят от прогресса в этой области". Украинское руководство пытается убедить США, что страна нуждается не столько в "финансовой помощи" (ежегодно около 195 – 225 млн. долл.), сколько в притоке частных прямых инвестиций, с которыми связано поступление новой технологии и менеджмента. Американский посол на Украине в ноябре 1998 г. официально уведомил, что сенат США может не рекомендовать американским фирмам вкладывать ресурсы в украинскую экономику[108].
Германская стратегия по отношению к Украине ориентирована, по образному определению немецкого журнала "Шпигель", на "создание своеобразного Гонконга в преддверье ФРГ". Прежде немецкие компании активно осваивали южно-европейский регион (Испанию, Португалию, Грецию), теперь наступила очередь республик постсоветского пространства, среди которых ключевая роль отводится Украине. Неслучайно разработка основных концепций хозяйственных реформ осуществляется в тесном взаимодействии с германскими экспертами.
В ноябре 2003 г. Германия приступила к созданию на Украине научно-исследовательского института (группа немецких экспертов-консультантов там уже работает). Следует отметить, что для инвестиционной активности германских компаний на Украине существуют особые объективные предпосылки. В сфере формирования эффективной обрабатывающей промышленности они безусловные лидеры в современном мире.
Особое внимание на Украине уделяется реализации совместного управления, а не владения собственностью предприятия. Так, после трехлетнего перерыва в переговорах Украина предлагает новое решение проблемы финансирования всей системы магистральных газопроводов, проходящих по территории республики (их протяженность – 22,8 тыс. км, ежегодно прокачивается 206,6 млрд. куб. м газа, в том числе 131,6 млрд. куб. м газа в Европу). Предполагается создание совместного общества, которому будет передан в управление на 40 лет весь комплекс магистральных газопроводов. При этом контрольный пакет этого общества (50 % плюс одна акция) сохранится в собственности Украины, по 15 % получат два крупнейших международных концерна – "Газпром" и "Шелл" (остальные акции будут проданы на фондовой бирже).
Наиболее солидно российские инвестиции представлены в топливно-энергетическом комплексе. Компания "ЛУКойл" через свою дочернюю фирму "ЛУК-Синтез ойл" (совместно с английской "Синтез", которой принадлежит 40 % акций) приобрела контрольный пакет (51,9 %) Одесского НПЗ. Она активно создает собственную систему автозаправочных станций, особое внимание уделяя украинским аэропортам. Долгое время "ЛУКойл" вел переговоры о приобретении акций Херсонского НПЗ. Но в 2000 г. Украина приняла решение передать его в управление фирме "Казахойл", с возможной продажей в собственность 56 % акций (при участии российской "Группы альянс")[109].
Пятый по счету проект Евросоюза по снижению газовой зависимости от России в январе 2007 года стал предметом пристального внимания украинского руководства. Президент Виктор Ющенко в ходе своего визита в Румынию, а за ним премьер-министр Виктор Янукович в Турции в один голос заявили о намерении Украины принять участие в дорогостоящем энергетическом проекте. В Анкаре украинский премьер, в частности, подчеркнул: «Мы будем использовать все наши возможности и принимать участие в таких проектах, как «Набукко».
Украинские специалисты уже провели консультации с нефтегазовыми ведомствами Грузии, Турции, Азербайджана и Ирана по вопросу совместного участия в этом проекте. Газопровод протяженностью 3300 км, мощностью около 30 млрд. кубометров и стоимостью 5 млрд. долл. должен обеспечить поставки в Европу каспийской нефти через Турцию в обход России. Строительство трубопровода осуществляют ведущие газовые компании Турции, Австрии, Венгрии, Румынии и Болгарии. Менеджером проекта в августе 2005 года стал голландский ABN AMRO Bank, осуществивший расчеты капиталовложений учредителей. Австрийская государственная нефтегазовая корпорация OMV обязуется предоставить 35% общей суммы проекта, еще 20% составляют долгосрочные кредиты ABN AMRO. Остальные средства на строительство выделяют газовые компании стран-участниц.
Пока сложно сказать, как воспримут нового партнера – Украину – участники проекта. Но эксперты говорят о двух возможных сценариях: полная интеграция «Набукко» в газотранспортную систему Украины либо строительство перемычки между «Набукко» и украинской ГТС мощностью не более 10 млрд. кубометров. Первый вариант лишает газопровода Болгарию и Румынию, которые вряд ли согласятся остаться без газа. Второй вариант хотя и не такой масштабный, как первый, позволяет рассчитывать на диверсификацию поставок газа на Украину и снижение энергетической зависимости от российского «Газпрома». Впрочем, эксперты советуют не спешить с оптимистичными прогнозами. Во-первых, пока не известно, чей газ, по какой цене и в каких объемах будет прокачиваться по «Набукко». Во-вторых, создание конкурентного трубопровода ведет к появлению конкурентных потребителей, которые готовы покупать газ по заоблачным для Украины ценам. Например, Австрия уже заявила о готовности платить за среднеазиатский газ по 200 – 250 долл. за тысячу кубометров.
Взяв курс на независимость от «Газпрома», европейские страны намерены противостоять искушению покупать более дешевый газ у России, которая за счет низкой транзитной ставки может позволить себе продавать энергоносители по более низкой цене, чем рассчитывают инициаторы «Набукко» и других европейских проектов. Ведь за газовую независимость Европа в 2000 – 2005 гг. уже заплатила более 35 млрд. долл. Речь идет о запущенном в 2003 году газопроводе Trans-Med (Алжир – Италия), в 2004-м – газопроводе Magrib Europa Pipelines (Алжир – Испания), а также газопроводах «Зеленый поток» (Ливия – Италия) и MedGas (Алжир – Испания – Франция – Австрия). Российско-белорусский конфликт заставил думать о диверсификации энергоносителей для Европы. Впрочем, Киев пока не разглашает суть украинских предложений по реализации газотранспортного проекта, которые намерен, по словам Ющенко, в письменной форме направить румынской стороне.
Президент Польши Лех Качинский, находящийся в апреле 2007 г. в Риге, выразил уверенность во вступлении Украины в Европейский союз к 2020 г., несмотря на политический кризис в стране и сдержанные шаги по принятию новых реформ.
По мнению Качинского, ЕС должен продолжать расширять свои границы и "добиться включения Украины к 2020 г.". "Нет никакого обоснования тому, что состав ЕС включал бы только 27 стран", – отметил он[110].
Польша, являющаяся членом ЕС с 2004 г., находится в близких отношениях с Украиной, и Качинский заверил, что Варшава будет оказывать всяческое содействие для присоединения Украины к ЕС и НАТО. Президент Польши также отметил, что Украина обладает огромными запасами ресурсов, и будет способствовать установлению стабильности и демократии в регионе.
5 апреля 2007 г. в Киеве завершился 2-ой раунд переговоров по подготовке расширенного соглашения между Украиной и Евросоюзом. В ходе переговоров стороны согласовали большую часть основных формулировок. Следующий раунд переговоров назначен на 22 – 23 мая. Украинское внешнеполитическое ведомства надеется, что к этому времени будет обработано не меньше половины всего текста соглашения.
Ранее еврокомиссар по внешним связям и европейской политике соседства Бенита Ферреро-Вальднер сообщила журналистам после встречи с новым главой МИД Украины Арсением Яценюком в Брюсселе, – "Переговоры по этому вопросу продвигаются хорошо".
Отметим, в этом году завершается 3-летний срок действия Плана действий Украина – ЕС. Переговоры между Украиной и ЕС относительно нового усиленного соглашения, которое должно заменить действующий сейчас документ, официально начались 5 марта в Брюсселе. Евросоюз подчеркнул, что расширение сотрудничества не означает начала процедуры вступления Украины в ЕС.
Президент Украины Виктор Ющенко тогда выразил надежду, что новое усиленное соглашение между Украиной и Евросоюзом может быть подписано уже осенью 2007 г. Хотя первые шаги на пути интенсификации диалога между ЕС и Украиной ожидаются раньше. В частности, со второй половины 2007 г. стороны планируют упростить визовый режим между ЕС и Украиной. При этом чиновники ЕС предупреждают, что для эффективных переговоров в этом вопросе Евросоюзу нужен прогнозируемый партнер.
Следует отметить, что ЕС принял новую программу по сотрудничеству со странами Черноморского бассейна: Россией, Грузией, Турцией и Украиной.
Такая информация содержится в обнародованном докладе Еврокомиссии.
Решение ЕК было принято в свете вступления в Евросоюз новых членов: Болгарии и Румынии. С их присоединением ЕС получил выход к Черному морю. Этот регион является развивающимся рынком с большим потенциалом роста и важным узлом в энергетических и транспортных потоках, говорится в докладе.
В планы ЕС в рамках этой инициативы не входит прямое вливание капитала в эти страны, однако он намерен поддерживать региональные инициативы, делиться опытом и организовать совместные проекты в таких областях, как безопасность и контроль границ, энергетика, транспортные сообщения, перемещение граждан, рыболовство, торговля, образование и научные исследования, занятость и соцобеспечение. Инициатива основывается на взаимных интересах сторон.
"Я также надеюсь, что "Черноморское сотрудничество" поможет улучшить климат для решения замороженных региональных конфликтов", – заявила комиссар по внешним связям ЕС Бенита Ферреро-Вальднер[111].
Как сообщалось, теоретически Украина может стать членом Европейского Союза через 7 – 8 лет. Для вступления Украины в ЕС необходимо завершить процесс приватизации, создать условия развития малого бизнеса, а также адаптировать под ЕС отечественное законодательство.
В то же время, по словам Президента Виктора Ющенко, Украина намерена стать полноправным членом ЕС в 2017 году.
Не ослабевает и стремление Украины вступить в ВТО. Так, посол председательствующей в Европейском Союзе Финляндии в Украине Лаура Рейниля прогнозирует вступление Украины во Всемирную торговую организацию в августе 2007 года. По ее словам, Европейский Союз отметил то, что Украина закончила принимать законы, необходимые для вступления во Всемирную торговую организацию. «Ваше правительство исполнило свои обещания, и это является хорошей новостью для дальнейшего развития отношений между Украиной и ЕС», – сказала Рейниля. Она отметила, что вступление Украины в ВТО зависит от будущих встреч представителей Украины и ВТО, и формально вступление Украины в эту организацию может состоятся в августе 2007 года. «Очевидно, это произойдет очень скоро, и для Европейского Союза это означает, что мы сможем начать переговоры с Украиной (о создании зоны свободной торговли), и это очень приятный сюрприз для ЕС, что это произошло так быстро», – сказала Рейниля[112].
На данный момент Верховная Рада приняла все необходимые для вступления в ВТО законы.
Таким образом, Украина провозгласила три стратегических приоритета внешней политики государства: интеграция в европейские и евроатлантические структуры (ЕС и НАТО), стратегическое партнерство с Россией и США. Как теперь все это вместе соединить и реализовать тактически с максимальной выгодой для страны, чтобы отстоять и продвинуть интересы Украины, прежде всего, в экономической сфере? Ведь именно в этом проявляется или не проявляется мудрость политиков и госчиновников.
В результате парламентских и президентских выборов в стране достаточно четко обозначилась тенденция к прекращению противостояния между исполнительной и законодательной ветвями власти. Исследования ЕБРР показали, что среди 15 стран постсоветского пространства Украина занимает 10-е место по уровню реформирования экономики и общества. В этих условиях трудно было рассчитывать на доверие иностранных инвесторов. Но, как отмечал журнал "Бизнес Сентрал Юроп", оппозиционный левый блок партий, ностальгирующий по прежним временам, невольно способствовал возвращению президенту В. Ющенко титула реформатора. Республика получила теперь возможность приступить к крупномасштабным хозяйственным преобразованиям.
Перспективы страны в мире и СНГ сегодня более всего зависят от экономического фактора. Серьезнейшей проблемой, далекой от разрешения, остается внешнеэкономическая задолженность Киева, превышающая 12,5 млрд. долл. (54 % от ВВП) и систематически подогревающая инфляцию в стране. Темпы промышленного развития Украины все последние годы, несмотря на это, возрастали, достигнув в 2007 г., по данным Межгосударственного статистического комитета СНГ, одной из рекордных для всего Содружества отметок – 18,8 %. Если республике удастся сохранить такую экономическую динамику, это станет и основой для дальнейшего позитивного развития ее отношений как с Россией, так и с другими европейскими странами, если нет – страна реально может оказаться в ситуации экономического, а затем и политического банкротства. Лимит исторического времени, которым для этого располагает Украина, очень мал.
3 Политика ЕС в отношении Белоруссии
3.1 Основные направления внешней политики Белоруссии
Белорусский режим — «черная дыра» на карте Европы, как часто сегодня именуется на Западе Белоруссия — имеет свою историю развития, внутреннюю логику и, самое главное, воспроизводящуюся, хотя и весьма своеобразную, экономическую основу собственного существования. Белорусский путь на постсоветском пространстве по-своему уникален: президент Лукашенко, придя к власти на волне популистских обещаний, оказался единственным на тот момент лидером СНГ, так и не решившимся на проведение экономических реформ. Резоны, причем достаточно весомые, тому были.
В первую очередь, это сама специфика белорусской экономики, в советский период на 80 % являвшейся производством союзного значения, зависимым и в поставках сырья и энергоносителей, и в сбыте от внешних неподконтрольных факторов. Наиболее вероятным исходом приватизации в российском варианте был бы ее распад и неизбежный выброс на улицы до 60% трудоспособного населения, что с неизбежностью выводило бы ситуацию из-под контроля, других же вариантов реструктуризации сформулировано не было[113].
Вторым весомым фактором была готовность России «дотировать союз» в обмен за публичную лояльность белорусского руководства: режиму Ельцина необходимо было неотложно предъявить разочарованному провалом экономических реформ российскому населению хоть какое-то безусловное достижение, и идея союза с Белоруссией оказалась в этом плане консолидирующим фактором, остановившим начинавшие было доминировать центробежные тенденции внутри России. Формула «ресурсы в обмен на лояльность», возможность прямой капитализации политики, установившаяся в отношениях Белоруссии и России, была, таким образом, вполне взаимовыгодной.
Наконец, третьим значимым фактором была специфика избравшего Лукашенко электората, почти полностью состоявшего из обманутого в своих ожиданиях после распада Союза сельского и пожилого населения. Именно эти слои, не задействованные в новой, реформирующейся экономике, испытывали наибольшие трудности с адаптацией, в силу чего и воспринимали восстановление Союза как автоматическое решение проблемы резко снизившегося уровня жизни — иными словами, именно эти слои и образовывали классическое массовое общество, ставшее опорой белорусского президента. Так или иначе, но благодаря российской зависимости от «фактора союза» и, соответственно, ее готовности платить в Белоруссии сложилась уникальная ситуация, когда уровень благосостояния общества на самом деле перестал коррелировать с его собственной экономической деятельностью. Причины и следствия поменялись местами: политика перестала зависеть от экономики, наоборот — экономика стала полностью зависеть от политики. Причем политики одного человека[114].
Открывшиеся таким образом воистину фантастические властные перспективы были полностью Лукашенко реализованы. Электоральный популизм в сложившейся ситуации оказалось возможным использовать и в качестве реальной мотивирующей силы политики: эффект мобилизуемого союзным мифом массового общества был растянут в Белоруссии, по крайней мере, на два года, до кризиса 1996-го. За это время усилиями президента была ликвидирована автономия информационного пространства, пресечены властные функции парламента и упразднены любые альтернативные политические площадки. Справедливости ради отметим, что сделать это было не так уж трудно: в условиях государственной собственности на средства производства ни одна из альтернативных групп интересов не обладала значимым экономическим базисом. В ноябре же
Дальнейшее развитие событий это только подтвердило. В отсутствие альтернативного государству экономического базиса и медийного пространства белорусская оппозиция была лишена возможности стать оппозицией в полном смысле этого слова — принципиальная для этого функция генерирования значимых в общенациональных масштабах альтернатив политике Лукашенко и их публичного выражения для мобилизации поддержки своим требованиям оказалась нереализуема ни в одной из своих частей. В этом плане уже попытка проведения оппозицией президентских выборов в
Собственно, именно эта специфика белорусского режима, то есть независимость политики от внутренних экономических результатов, принципиальная незначимость экономики как формирующего политику фактора, маргинальность оппозиции и ее принципиальная неспособность вырасти в ощутимую силу при существующем положении дел, обычно и не учитывается во взаимодействии с Белоруссией внешними акторами, исходящими из собственных, достаточно отличных реалий[117].
Геополитическое положение Республики Беларусь, ее исторический опыт, культурные традиции, экономический, научно-технический и интеллектуальный потенциал создают благоприятные предпосылки для ее развития в качестве «нормального» европейского государства, для полноценного участия в процессах европейского взаимодействия и строительства новой архитектуры безопасности. К сожалению, эти предпосылки в полной мере пока не использованы.
На самом высоком уровне неоднократно заявлено о многовекторности, сбалансированности и прагматизме внешней политики Белоруссии, однако реальная действительность далеко не всегда служит убедительным свидетельством того, что эти принципы не просто декларируются, но и осуществляются на практике.
Восточный вектор занимает господствующее положение, намного перевешивает активность в западном направлении. Восприятие Белоруссии за рубежом, как известно, неразрывно связано с «российским фактором». Не секрет, что западные аналитики склонны отрицать самостоятельное значение Белоруссии в мировых, прежде всего европейских процессах, называя республику не более чем «западным удлинением России». Встречаются суждения о том, что Белоруссия – «высокоавтономное, но не подлинно независимое государство»[118]. До недавнего времени такого рода оценки не вызывали особых сомнений на Западе.
Внешняя политика Белоруссии, механизм ее разработки и реализации находятся в стадии становления. Исходные позиции, принципиальные положения, касающиеся внешнеполитических ориентиров, были сформулированы в Декларации о государственном суверенитете и позднее закреплены в Конституции. Была зафиксирована цель превращения республики в безъядерное нейтральное государство.
Содержание политики, направленной на достижение нейтрального статуса, в общих чертах было определено в Концепции национальной безопасности Республики Беларусь, утвержденной Советом безопасности 27 марта
В конце ноября
Что касается нейтралитета, то если в первой половине 90-х годов велась дискуссия о возможных параметрах белорусского нейтралитета, то по мере углубления белорусско-российской интеграции в военной сфере с перспективой выхода на военный союз эта дискуссия была практически свернута. Сегодня в официальных внешнеполитических заявлениях Белоруссии ориентация на нейтралитет профилирована крайне слабо.
На протяжении нескольких лет ведутся разработка и согласование документа под названием «Концепция внешней политики Республики Беларусь», содержащего самые общие положения и принципы международной деятельности. Однако даже такого рода документ (объемом примерно 15 страниц) все еще не вынесен на суд широкой общественности. Разумеется, истинное его значение едва ли столь велико, как это может показаться. Воздействие самых элегантных и тщательно отшлифованных внешнеполитических концепций и схем на реальную внешнюю политику может быть весьма относительным.
В вышеупомянутом документе, в частности, говорится о единстве внутренней и внешней политики. Положение (по сути дела прописная истина) о взаимовлиянии и взаимообусловленности внешней и внутренней политики применительно к Белоруссии получает довольно колоритное воплощение. Действительно, те или иные шаги республики в сфере международных отношений нередко обусловлены — прямо или косвенно — спецификой тех явлений, которые наблюдаются внутри страны. Тот тип реформирования, которому отдает предпочтение нынешнее руководство Белоруссии, так или иначе отбрасывает тень и на курс в международных делах, делая его по-своему заметным в современном европейском контексте. Скажем, своеобразное отношение к Западу и, особенно к США, корреспондирует с линией относительно рыночных реформ и частного предпринимательства, демократии и прав человека.
Для Запада Белоруссия представляет интерес в геостратегическом плане. Западные политики предпочли бы иметь в ее лице независимое демократическое государство на будущей восточной границе НАТО[120].
В настоящее время Белоруссия переживает драматический этап в своих взаимоотношениях с ведущими странами Запада. Может возникнуть впечатление, что эти отношения фундаментально подорваны. Хотя на официальном уровне западные политики открещиваются от линии на изоляцию Белоруссии, руководству республики дают понять, что нынешний курс воспринимается на Западе вполне однозначно и это будет иметь далеко идущие негативные последствия.
Сегодняшнее состояние отношений с Западом оценивается по-разному. Так, президент А. Лукашенко, выступая в октябре
Вместе с тем, по мнению ряда независимых белорусских экспертов, ожидания скорого возобновления полноценного, а не селективного диалога не имеют под собой достаточных оснований.
Можно ли говорить о наличии некой цельной и строго последовательной внешнеполитической доктрины и стратегии Белоруссии? Думается, вряд ли. Скорее, речь может идти об отдельных шагах и импровизациях на международной арене.
В последнее время наиболее значимыми внешнеполитическими темами, которые находятся в центре внимания белорусской дипломатии и выпукло оттеняют ее особенности, являются отношение к расширению НАТО в контексте европейской безопасности, продвижение инициативы по созданию безъядерного пространства в Центральной и Восточной Европе, развитие белорусско-российской интеграции. Для правильного понимания исходной позиции республики важно учитывать подход Белоруссии к строительству европейской системы безопасности и роли ОБСЕ в этом процессе. Названные вопросы, характер их постановки, интерпретации и предлагаемые белорусским правительством способы их решения достаточно красноречиво отражают специфику курса Белоруссии в международных делах.
Спектр внешнеполитических предпочтений, которые прослеживались в дискуссиях после обретения Белоруссией независимости, не столь уж широк и многообразен. В нем просматривалось несколько ключевых позиций.
У идеологов оппозиционного Белорусского народного фронта (БНФ) и родственных ему политических группировок был популярен лозунг «возвращения в Европу». Причем в его интерпретации лидеры БНФ упор делали не столько на необходимость интеграции в европейские структуры, что само по себе не могло вызвать возражений, сколько на перспективу дистанцирования от России, империалистические импульсы которой изображались в качестве атрибута российской государственности. Именно антироссийская направленность, пусть даже завуалированная, не позволила этому тезису получить сколько-нибудь массовую поддержку. Народ Белоруссии в своем большинстве не желает видеть будущее республики в отрыве от России.
Другая схема, которая не имела видимого налета антироссийской заданности и в то же время также предусматривала доминирование европейского вектора, предполагала своеобразную «финляндизацию» внешней политики. Речь шла о том, чтобы, принимая во внимание и разумно откликаясь на геостратегические соображения Москвы, тем не менее твердо стремиться к проведению курса на нейтралитет и не допускать втягивания в военнополитические союзы. Такая линия в свое время разрабатывалась в недрах МИД Белоруссии и была встречена с пониманием исследователями-международниками.
В настоящее время ключевое слово в официальных внешнеполитических сюжетах — многовекторность. Утверждается, что внешнеполитические усилия Белоруссии будто бы равномерно распределены по всем азимутам. Внушительных доказательств этого, однако, не обнаруживается.
Напряженность в отношениях с США, странами Запада и европейскими организациями, а в самое последнее время и определенное похолодание в отношениях с Россией позволяют судить об уровне эффективности международной деятельности.
В принципе, сбалансированность во внешнеполитических устремлениях при несомненно подчеркнутой заинтересованности в развитии добрососедских отношений с Россией и другими сопредельными государствами, дополненная выраженной готовностью к интеграции в европейские механизмы кооперации и безопасности, — линия, которая оправдана и геополитически, и исторически, и практико-политически. Проблема в том, как обеспечить ее воплощение в жизнь в существующих условиях, в том числе внутренних, не всегда благоприятствующих ее осуществлению.
В сложившейся ситуации Белорусскому правительству и президенту необходимо добиваться укрепления авторитета Республики Беларусь в качестве независимого государства, имеющего собственные национальные и геополитические интересы и внешнеполитические предпочтения. Особенно важно обеспечить четкий европейский вектор внешней политики в отличие от евроазиатского. Речь не идет о некоей «украинизации» политики Белоруссии в смысле явного разворота к странам Запада и отчетливого упора на национально ориентированные силы внутри страны (такая линия едва ли получила бы поддержку населения). Имеется в виду обеспечение оптимальных условий подключения Белоруссии к процессам создания новых европейских структур, полноценного вовлечения в европейское строительство в качестве самостоятельного субъекта международных отношений, а не просто участника Союза Белоруссии и России[122].
Внешнеполитическая стратегия Белоруссии должна стать предметом квалифицированного анализа, в том числе с привлечением независимых экспертов, а не быть уделом только правительственных чиновников. В этой стратегии необходимо предусмотреть открытость для разнообразных вариантов, готовность к гибкому реагированию на изменения международной среды.
По настоянию советского руководства, Белоруссия (Белорусская ССР) в 1945 году вошла, наряду с СССР и Украинской ССР, в число первоначальных членов-учредителей ООН.
После распада СССР Белоруссия является членом следующих межгосударственных образований:
- Содружество независимых государств,
- Союзное государство России и Белоруссии,
- Организация договора о коллективной безопасности,
- Евразийское экономическое сообщество,
- Единое экономическое пространство,
- Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе,
- Программа НАТО «Партнёрство ради мира»,
- Североатлантический совет по сотрудничеству,
- Международный валютный фонд,
- Всемирный банк.
За последнее десятилетие белорусской дипломатии удалось выработать «четкие» внешнеполитические принципы, цели, приоритеты и задачи. Об этом 5 ноября 2003 года в Минске на круглом столе по вопросам развития и деятельности белорусской дипломатии во второй половине ХХ века заявил заместитель министра иностранных дел Белоруссии Александр Герасименко.
По его словам, основополагающими принципами внешней политики Белоруссии являются «прагматизм и многовекторность»[123]. В настоящее время страна признана 159 государствами мира, со 154 из них установлены дипломатические отношения. В Минске аккредитованы посольства 34 государств, в 46 странах мира действуют 52 белорусских дипломатических представительства. Белоруссией заключено более 2 тыс. международных договоров. «Белоруссия стала полноправным, активным и ответственным членом международного сообщества», – подчеркнул Герасименко. Он также заявил, что для внешней политики страны приоритетными являются отношения с Россией, ЕС, СНГ и США[124].
Характеризуя белорусско-российские отношения, Герасименко отметил, что в их основе лежит прагматизм, они лишены конъюнктурных соображений. По его мнению, противоречия, которые наблюдаются в нынешних взаимоотношениях Белоруссии и России, во многом вызваны тем, что партнеры остаются суверенными государствами. «Поэтому, продвигаясь по пути интеграции, наши подходы, особенно в экономической сфере, не всегда совпадают», – отметил белорусский дипломат[125].
3.2 Экономическое взаимодействие Белоруссии и ЕС
Экономика Белоруссии в такой же мере зависит от торговли с ЕС, как и с Россией; на долю каждого из этих торговых партнеров приходится около 40% ее экспорта. Режим испытывает раздвоенные чувства. С одной стороны, он ощетинивается против западных попыток изменить его политическую систему и жалуется на то, что ЕС его избегает, а с другой – он испытывает тревогу по поводу своей зависимости от России, которая 2 года назад на короткое время перекрывала поставки природного газа, противится приватизации промышленных предприятий, опасаясь, как бы российские олигархи не скупили главные белорусские компании, и знает, что западные инвестиции помогли бы его экономике. Поэтому у ЕС все-таки есть определенные рычаги влияния на Белоруссию.
Прекращение торговли, возможно, привело бы к дестабилизации режима, но оно также причинило бы страдания рядовым белорусам, чего ЕС вполне справедливо не желает. ЕС также дает деньги на дезактивацию белорусских земель после Чернобыльской катастрофы, на укрепление безопасности границ Белоруссии и на борьбу с наркотрафиком. Правительство Белоруссии довольно тем, что Брюссель финансирует проекты такого рода. Но ЕС в основном потерпел неудачу в оказании помощи белорусским неправительственным организациям (НПО), которые ставят своей целью укрепление гражданского общества. Установленные "Европейской инициативой по демократии и правам человека" (Commission's Initiative on Democracy and Human Rights) правила настолько сложны и негибки, что мало какие из НПО могут воспользоваться этой помощью. Они заявляют, что американские организации, например, Национальный фонд развития демократии (National Endowment for Democracy), куда лучше справляются с задачей снабжения деньгами тех, кого надо.
Белоруссия предлагает установить переходный период на 2-3 года для гармонизации нормативно-правовой базы торговых отношений со странами, которые с 1 мая
"Экономические потери Белоруссии от расширения ЕС достигнут 120 млн долл в год, если меры нетарифного регулирования на некоторые виды белорусских товаров автоматически начнут применять новые страны-участники", – заявил Александр Михневич. Европейская комиссия требует от стран-кандидатов денонсировать к моменту вступления в ЕС межправительственные договоры с Белоруссией, устанавливающие режим наибольшего благоприятствования во взаимной торговле. В то же время в торгово-экономических отношениях между Белоруссией и ЕС данный торговый режим уже де-факто применяется, отметил замминистра. По его словам, белорусская сторона рассчитывает получить от Евросоюза предложения о его политике по отношению к новым соседям.
Он также выразил мнение, что торговлю Белоруссии со странами ЕС необходимо выстраивать по правилам ВТО. "Если это антидемпинговые санкции, то давайте проводить расследование, давайте признавать Белоруссию страной с рыночной экономикой или хотя бы признавать это в отношении отдельных предприятий", - подчеркнул Александр Михневич[126].
По итогам 2005 года Евросоюз занимает второе место после России среди торговых партнеров Беларуси. Удельный вес ЕС во внешнеторговом обороте республики составляет 32 %. Впервые объемы белорусского экспорта в ЕС превысили объемы поставок белорусских товаров в Россию. За 4 месяца этого года товарооборот Белоруссии с ЕС по сравнению с аналогичным периодом прошлого года увеличился на 36,9 % и составил свыше 4,2 млрд. долл[127].
Есть три главных аргумента в пользу нормального сотрудничества между Белоруссией и Евросоюзом.
Первый — белорусский экспорт в Европу. За январь 2006 года страны ЕС купили белорусской продукции на $695,4 млн., что на 41% больше, чем в январе 2005-го, и составляет 51,9% стоимости всего белорусского экспорта. Основная статья экспорта — весьма востребованные в последнее время нефтепродукты. А рост стоимости белорусского экспорта обеспечивается, в основном, ростом цен на них.
Так, при росте производства химической и нефтехимической продукции Белоруссии всего на 8,2%, экспорт в основные страны-потребители этой продукции — Нидерланды и Великобританию (они скупают 31% всего белорусского экспорта) — вырос, соответственно, на 91,5% и 50,1%.
Примечательно, что даже заклятый враг режима Лукашенко — США — увеличили в январе 2006-го ввоз белорусской продукции аж на 153,9% (в основном, за счет импорта продукции предприятий черной металлургии), оставив далеко позади и Голландию, и Великобританию.
Второй аргумент в пользу нормальных экономических отношений с ЕС — белорусский импорт из Европы. За январь 2006 года Белоруссия купила европейских товаров на $252,9 млн. (это 18,9% всего белорусского импорта), что на 44% больше, чем в январе 2005-го[128]. Сумма, вроде бы, небольшая, но за год это — более миллиарда совсем не лишних для производителей ЕС евро.
Третий аргумент в пользу стабильности белорусско-европейских экономических отношений — это глубокая взаимозависимость экономик Белоруссии, Литвы, Латвии и отчасти Польши. Так, до трети бюджетов соседних балтийских республик формируется благодаря обслуживанию белорусской внешней торговли: транзит и организация морских перевозок товаров белорусского экспорта и импорта.
Торгово-экономическое сотрудничество со странами Евросоюза является одним из приоритетов международных связей Белоруссии, говорится в программе социально-экономического развития республики на 2006-2010 годы.
В документе отмечается, что "развитие интеграционных связей со странами вне СНГ будет направлено на завершение процесса присоединения к ВТО, активизацию сотрудничества с МВФ, Всемирным банком, МФК, ЕБРР с целью привлечения кредитов, займов, технической помощи для решения актуальных проблем развития экономики, углубление сотрудничества с ЕС"[129].
В частности, приоритетным направлением программа называет торгово-экономическое сотрудничество с новыми членами ЕС, обусловленное "их географической близостью и сложившимися взаимовыгодными связями, основанными на взаимных интересах, снятии дискриминационных мер, отмене ограничений торговли в отношении белорусских товаров".
Кроме того, предлагается сформировать "Общее европейское экономическое пространство" и в перспективе подписать соглашение о введении безвизового режима между Белоруссией и ЕС.
Так, 18 июля
В случае превышения этой квоты или несоблюдения МИЦ, а также в отношении других видов калийных удобрений, которые Беларусь не поставляет в ЕС, Совет принял решение установить адвалорную пошлину в размере 27,5 % от цены поставки за тонну.
Ранее Белоруссия могла беспошлинно поставлять и поставляла в 10 новых стран ЕС до 730 тыс. т хлоркалия в год.
Установленная новая квота в 700 тыс чуть меньше, но при этом Белоруссия получила возможность продавать удобрения во все 25 стран ЕС, притом, что ранее в страны ЕС действовала фиксированная антидемпинговая пошлина от 19,51 до 48,19 евро/т, в зависимости от вида удобрений.
Итог длившегося 15 месяцев антидемпингового расследования Еврокомиссии заключается в том, что Белоруссия получила возможность фактически беспошлинно ввозить до 1 млн. т калия в страны ЕС.
3.3 Перспективы в развитии отношений ЕС и Белоруссии
26 января 2006 на сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) была принята резолюция, осуждающая ситуацию в Белоруссии накануне президентских выборов. Несмотря на активную поддержку российской делегации, Белоруссия вновь не получила статус специально приглашённой в Совет Европы (которого она была лишена в 1997), поскольку не выполнены четыре условия СЕ – расширение полномочий парламента, введение института уполномоченного по правам человека, пересмотр Избирательного кодекса и закона о печати[130].
ПАСЕ призвала ввести против Белоруссии режим международной изоляции, заключающийся в отказе предоставлять визы высокопоставленным белорусским государственным чиновникам и в то же время облегчить выдачу виз простым гражданам. Предложено было также заморозить все банковские счета и другие финансовые активы президента Александра Лукашенко и членов его окружения.
С 26 февраля 2006 на территории Белоруссии в преддверии президентских выборов начали работу независимые европейские теле- и радиостанции, финансируемые из бюджета ЕС и, соответственно, не контролируемые местными властями. Кроме того, независимый российский телеканал RTVi получил европейский грант на подготовку для белорусской аудитории ежедневной 30-минутной политической передачи. Все программы выходят на русском и белорусском языках.
Евросоюз выделил на независимое вещание в Белоруссии около 2 млн. долларов. Программы, финансируемые Евросоюзом, продолжали выходить в эфир и после президентских выборов 19 марта.
Для ЕС главным являлся вопрос, как ему реагировать на "переизбрание" г-на Лукашенко. Нынешняя политика "обусловленного взаимодействия" провалилась.
В рамках нового подхода к Белоруссии Комиссар ЕС по внешней политике Хавьер Солане (Javier Solana) полетел в Минск сразу же после выборов, чтобы предостеречь, что любые нападки на оппозицию будут иметь последствия. Он предупредил, что запрет на выдачу виз может быть распространен на всех, кто будет причастен к таким нападкам, а в случае кровопролития могут стать неизбежными запреты на торговлю и инвестиции[131].
В Люксембурге 10 апреля 2006 года открылось заседание Совета ЕС по общим вопросам и иностранным делам, на котором были приняты окончательные решения по поводу санкций в отношении Белоруссии и экономической помощи Палестинской национальной администрации.
Министры 25 государств ЕС утвердили список, в который, помимо Александра Лукашенко, вошли еще 30 высокопоставленных белорусских чиновников. Всем им в течение года запрещен въезд на территорию ЕС, впоследствии запрет может быть продлен. В течение года всем белорусским чиновникам, попавшим в европейский "черный список", запрещено выдавать как шенгенские визы, так и национальные визы любой из стран ЕС. По оценкам ЕС и ОБСЕ, прошедшие президентские выборы в Белоруссии не соответствовали международным демократическим нормам. ЕС отказался от идеи применять экономические санкции в отношении Белоруссии, поскольку они ударят прежде всего по благосостоянию граждан страны. Также в Европе не нашло поддержки предложение Польши блокировать счета белорусских руководителей в европейских банках[132]. "Если такие счета существуют, то они открыты на подставные лица, их выявление потребует серьезного и дорогостоящего расследования, которое не гарантирует положительного результата", – так прокомментировал отказ от этой меры технический эксперт Еврокомиссии[133].
Белоруссия пригрозила адекватным ответом в случае введения Европейским союзом (ЕС) санкций в отношении республики. По заявлению пресс-секретаря белорусского МИДа Андрея Попова, Республика Белоруссия оставляет за собой право принять адекватные шаги. "Если США и Евросоюз уважают народ нашей страны, они должны уважать состоявшийся его выбор. Отвечать запретами на выбор народа – значит отвергать право граждан Белоруссии жить в своей стране по своему усмотрению", – сказал пресс-секретарь МИДа[134].
Европарламент принял выдержанную в резких выражениях резолюцию с призывом к правительствам стран ЕС применить санкции против руководства Белоруссии. Депутаты считают, что не следует признавать Александра Лукашенко переизбранным президентом Белоруссии, а в республике необходимо провести повторные выборы "в соответствии с международными демократическим стандартами".
Как известно, на президентских выборах в Белоруссии, прошедших 19 марта, выиграл действующий глава государства Александр Лукашенко, набравший 83 процента голосов. После этого официальный Минск подвергся резкой критике ЕС и США, которые отказались признать выборы легитимными и обвинили белорусские власти в нарушении прав человека, преследовании оппозиции и фальсификации результатов голосования.
Но, не смотря на это, отношения Белоруссии с ЕС не прервались. Так, посольство Латвии в Минске, представляющее в Белоруссии президентствующую в ЕС Австрию, 16 и 17 мая 2006 года организовало поездку в Витебскую область аккредитованных в Белоруссии руководителей дипломатических миссий ЕС. Цель поездки – знакомство с жизнью региона и возможностями его сотрудничества со странами ЕС. Во время визита дипломаты встретились с руководством Витебской области, посетили несколько предприятий Витебской СЭЗ, осмотрели музей Марка Шагала, а также пообщались с представителями гражданского общества Витебска. Следующую поездку руководителей дипмиссий ЕС в Белоруссии посольство Латвии планирует в Новополоцк на Браславские озера, чтобы, как пояснили в МИД, познакомиться с практическими результатами приграничного сотрудничества ЕС с соседней Белоруссией.
8 июня
И. Кемпе, Центр прикладных политических исследований Германии, и другие участники отметили возрастание в Европе озабоченности белорусской ситуацией. При этом отношения с Белоруссией все еще остается застывшим вопросом в повестке для как ЕС, так и России. «Происходящее в Белоруссии видится в ЕС только в черно-белом цвете. И от этого всем только хуже», – добавил А.А. Громыко. «50 % экспорта Белоруссии сегодня направляется в Западную Европу и 30 % идет в Россию, но за этими цифрами стоит лишь конъюнктура цен на экспортную продукцию. В действительности в отношениях Белоруссии с ЕС продолжается ухудшение ситуации. Без связей с Россией экономика страны не может существовать», – отметил В. Поздняк, директор Международного института политических исследований, Белоруссия, координатор международного проекта «Wider Europe». По его мнению, отсутствие де-факто Союза Белоруссии и России приближает для Белоруссии момент истины, заключающейся в необходимости выбора дальнейшего пути развития. По мнению эксперта возможен следующий расклад вариантов. Крайне маловероятным видится вариант вхождения Белоруссии в состав России. Вместе с тем, возможен и другой вариант, когда руководство Белоруссии пойдет на значительные экономические и политические уступки России. Однако и он был оценен как относительно маловероятный. Был рассмотрен и третий вариант, в котором Минск будет упорствовать в своем желании сохранить автономность своего внутриполитического курса. Однако при задействовании инструментов экономического давления со стороны Кремля развитие ситуации может привести к смене власти и постепенной трансформации режима в Белоруссии. В этом случае можно ожидать выравнивания дисбаланса в отношениях страны с Востоком и Западом, а также официального заявления о том, что Белоруссия была бы заинтересована в установлении тесного сотрудничества с ЕС (в докладе прозвучала ссылка на недавние заявления лидеров белорусской оппозиции). На сегодняшний день белорусские власти, по словам выступающего, оценивают европейскую политику соседства как недейственную в отношении Белоруссии. Официальная позиция настаивает на отторжении заложенной в этой политике системы политических и экономических приоритетов и ценностей. Они желали бы, чтобы для республики действовала отдельная стратегия, в разработке которой Минск участвовал бы на равных с Брюсселем[136].
Одно из последних событий, связанных с развитием отношений ЕС и Белоруссии произошло 15 июня 2006 года. Президент Белоруссии Александр Лукашенко предложил Евросоюзу дружбу. Принимая представителя Еврокомиссии, он заявил, что Белоруссия готова сделать несколько шагов к сотрудничеству с ЕС. При этом президент подчеркнул, что Белоруссия не потерпит нецивилизованных выпадов в свою сторону.
Принимая верительные грамоты у главы представительства Еврокомиссии на Украине, в Молдавии и Белоруссии Иена Боуга, президент Белоруссии предложил отказаться от конфронтации. «Я предлагаю вам идти вперед. Нам надо отказаться от конфронтации и понимать, что в Белоруссии живет гордый и свободолюбивый народ, который никогда не потерпит диктата, с какой бы стороны он ни происходил», – сказал Лукашенко,
«На ваш один шаг по направлению к доброму сотрудничеству с белорусской стороны мы сделаем два-три шага в этом же направлении», – заверил белорусский президент. По его словам, если Европа действительно хочет видеть Белоруссию доброй и процветающей страной, то «мы будем идти в этом направлении».
«Но мы никогда не потерпим нецивилизованных выпадов в адрес нашего государства», – указал Лукашенко, подчеркнув, что белорусская сторона не позволит ей диктовать, как жить и развиваться. Белорусский лидер заявил, что Белоруссия – хороший сосед, и «мы никому не мешаем жить, свято выполняя взятые на себя обязательства». «Нет в мире государства, которое столько бы внимания уделяло своему народу, при этом, не мешая жить соседям и всем европейцам, которых вы представляете», – добавил он.
Лукашенко отметил, что, если говорить о ценностях Евросоюза, то Белоруссия всегда была европейским государством, и общечеловеческие ценности, которые проповедует ЕС, всегда являлись краеугольным камнем белорусской политики. «Мы готовы следовать общеевропейским ценностям при одном условии, что это будет соответствовать интересам нашего народа и не будет противоречить нашей Конституции и законам, а они у нас не менее цивилизованные, чем в ЕС», – сказал Лукашенко. В свое время конституция Белоруссии прошла экспертизу в основных юридических центрах Евросоюза, отметил белорусский лидер.
Глава государства также считает, что Евросоюз при оценке действий Белоруссии забывает о проводимой в стране политике по минимизации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС. "Мы всегда будем корректировать свою политику с учетом этой трагедии, потому что треть территории страны подверглась радиационному загрязнению – это тяжелейшая ноша, которая отражается не только на экономике, но и в дипломатии", – сказал А.Лукашенко.
Обращаясь к представителю Еврокомиссии, А.Лукашенко отметил, что руководство страны предложит "самые льготные условия функционирования в Белоруссии, чтобы деятельность представительства была успешной"[137].
В свою очередь представитель Еврокомиссии подчеркнул, что не может отрицать тот факт, что существуют трудности в отношениях между Белоруссией и ЕС. Однако он считает, что предложения по открытию в Минске представительства Еврокомиссии будут способствовать разрешению трудностей. «Мы готовы предоставить весь спектр возможностей перед Белоруссией, которая предусматривает политика добрососедства, но при условии, что Белоруссия будет принимать и следовать ценностям Евросоюза», – сказал Боуг.
Он отметил, что Еврокомиссия работает с белорусскими неправительственными организациями, которые направляют свои усилия для эволюционного развития белорусского общества. «Считаю, что практические шаги, которые могли бы предпринять белорусские власти, способствовали бы сотрудничеству с Еврокомиссией», – сказал Боуг.
В свою очередь глава представительства Еврокомиссии заявил, что «мы не можем скрыть того факта, что в отношениях Белоруссии и Евросоюза существуют трудности». «Европейская комиссия считает, что предложения по открытию в Минске представительства Еврокомиссии могли бы способствовать разрешению этих трудностей», – отметил Боуг.
Вручая верительные грамоты, глава представительства Еврокомиссии подтвердил готовность ЕС предоставить весь спектр возможностей, предусмотренных политикой европейского добрососедства при условии, что Белоруссия примет предусмотренные этой политикой ценности.
Он признал, что Европейский союз работает с неправительственными организациями Белоруссии, «усилия которых направлены на эволюционный путь развития белорусского общества». «Мы считаем, что существуют практические шаги, которые могли быть предприняты властями для того, чтобы способствовать этому», – заявил представитель Еврокомиссии, подтвердив намерения организации продолжить работу с белорусскими властями[138].
Таким образом, ЕС не может себе позволить игнорировать Белоруссию. Если только последняя не станет лучше управляемой и ориентированной на рыночные отношения, она может испытать такого рода социальные, политические и экономические взрывы, которые распространятся и на ЕС.
Европейскому союзу следует сделать последнюю попытку наладить взаимодействие с белорусским режимом. В обмен на ряд шагов в направлении политической либерализации ему следует предложить значительно больше денег на проекты, которые нравятся правительству, и поддержку в вопросе вступления Белоруссии в Совет Европы, чего добивается Минск. Он может также указать, что, если Белоруссия будет удовлетворять требованиям программы ЕС по политике добрососедских отношений, то она получит более широкий доступ к программам научных исследований и разработок и к общему рынку.
В более долгосрочной перспективе ЕС следует сфокусироваться на укреплении гражданского общества Белоруссии. Ему следует отказаться от "Европейской инициативы по демократии и правам человека" и перевести деньги в распоряжение нового независимого агентства, организованного по образцу американского Национального фонда развития демократии. Это позволит более гибко финансировать те НПО, которые более всего этого заслуживают. От этого выиграет не только Белоруссия, но и всякое другое государство, в котором продемократические силы нуждаются в помощи извне.
Заключение
Таким образом, в результате проделанной работы можно сделать следующие выводы.
Украина провозгласила три стратегических приоритета внешней политики государства: интеграция в европейские и евроатлантические структуры (ЕС и НАТО), стратегическое партнерство с Россией и США. Как теперь все это вместе соединить и реализовать тактически с максимальной выгодой для страны, чтобы отстоять и продвинуть интересы Украины, прежде всего, в экономической сфере? Ведь именно в этом проявляется или не проявляется мудрость политиков и госчиновников.
Перспективы страны в мире и СНГ сегодня более всего зависят от экономического фактора. Серьезнейшей проблемой, далекой от разрешения, остается внешнеэкономическая задолженность Киева, превышающая 12,5 млрд. долл. (54 % от ВВП) и систематически подогревающая инфляцию в стране. Темпы промышленного развития Украины все последние годы, несмотря на это, возрастали, достигнув в
Не однозначно складываются и отношения Белоруссии и ЕС. ЕС может облегчить белорусам поездки заграницу. Сегодня им приходится платить за визы во многие страны ЕС 50 – 100 долл. США, что является серьезным препятствием для таких поездок. ЕС следует субсидировать выдачу более дешевых виз. Он может сделать больше для того, чтобы помочь белорусам учиться заграницей. И деньги можно потратить не зря, если помогать им узнавать о том, что делается в мире. Для начала была бы полезной схема, которую финансирует радиостанция "Deutsche Welle", организовавшая передачи на эту страну продолжительностью 15 минут в сутки. Можно печатать газеты за пределами страны и затем распространять их в Белоруссии.
Наконец, ЕС мог бы предпринять более настойчивые попытки взаимодействовать с Москвой в вопросе отношений с Белоруссией. Большинство россиян считают Белоруссию частью своего "заднего двора", но сейчас, когда несколько соседей России оказались в составе ЕС, Белоруссия стала также частью "заднего двора" Брюсселя. ЕС следует подчеркнуть, что он не рассматривает Белоруссию как пешку в геополитической игре, что он понимает, что, каким бы ни был режим в Минске, Белоруссия останется близкой к России в культурном, экономическом и военном отношениях, и что России было бы проще иметь дело с демократической Белоруссией – до тех пор, пока она остается стабильной – нежели с нынешним режимом.
Список использованных источников и литературы
1. Договоры, учреждающие европейские сообщества / Ю.А. Борко, М.В. Каргалова, Ю.М. Юмашев. – М.: Право, 1994. – 428 с.
2. Концепция национальной безопасности Республики Беларусь. – Минск, 1995. – 47 с.
3. Право Европейского Союза: Документы и комментарии / Под. ред. С.Ю. Кашкина. – М.: ТЕРРА, 1999. – 482 с.
4. Предложения МИД Белоруссии по существу концепции отношений ЕС с будущими государствами-соседями // Центр международных исследований Белорусского государственного университета. – Режим доступа: http://www.centis.bsu.by/rus/y2003/centis_rus_act3_8.htm.
5. European Commission, General Affairs & External Relations Council (GAERC). Extracts from successive General Affairs & External Relations Councils: http://www.europa.eu.int/comm/external_relations/we/intro/gac. htm.
6. European Commission, The EU's relations with Belarus. – Режим доступа: http://europa.eu.int/comm/external_relations/belarus/intro/ index.htm.
7. Non-paper with Polish proposals concerning policy towards new Eastern neighbors after EU enlargement. – Режим доступа: http://www.msz.gov.pl.
8. The Center for European Policy Studies, Russia, Ukraine, Moldova and Belarus: http://www.ceps.be/Research/Wider%20Europe/RussiaUMB.
9. 1-й год действия соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Европейским Союзом и РФ / В.В. Журкин, В.Г. Шемятенков, Ю.А. Борко. – М.: Интердиалект+, 1999. – 197 с.
10. Авдокушин Е.Ф. Международные экономические отношения: Учебник. – М.: Юристъ, 2001. – 368 с.
11. Антосиев А. Меняющаяся Европа. Исторический шаг. – Режим доступа: http://gazeta-u.narod.ru.
12. Барановский В.Г. Европейское сообщество в системе международных отношений. – М.: Юристъ, 1989. – 273 с.
13. Барановский В.Г. Политическая интеграция в Западной Европе. – М.: Изд-во полит. лит-ры, 1983. – 284 с.
14. Белецкий М.И., Толпыго А.К. Национально-культурные и идеологические ориентации населения Украины: По данным социологических опросов // Полис. – М., 1998. – № 4. – С. 74 – 89.
15. Белоруссия на перепутье: в поисках международной идентичности / Под ред. Ш. Гарнетта. – М.: Международные отношения, 1998. – 263 с.
16. Белоруссия упрекает ЕС в двойных стандартах. – Режим доступа: http://www.46info.ru/media/ria/?id=19777.
17. Белоруссия: путь к новым горизонтам / Под ред. Кошкина Е.М. – М.: Прогресс-Традиция, 1998. – 310 с.
18. Борко Ю.А. Эволюция взглядов на европейскую интеграцию в СССР и России: политический и научный подходы. – Режим доступа: http://edc.spb.ru.
19. Борхардт К.Д. Европейская интеграция. – М.: Международные отношения, 2002. – 219 с.
20. Бот Б. Почему Россия и ЕС нуждаются друг в друге // Европа. – 2004. – № 10. – С. 4 – 5.
21. Восточное измерение Европейского Союза и Россия: Сб. докладов международной конференции, Великий Новгород, 14 ноября
22. Дубнов В. Украина: История одной независимости // Новое время. – 1997. – № 29. – С. 18 – 27.
23. Европа вчера, сегодня, завтра / Отв. ред. Н.П. Шмелев. – М.: Международные отношения, 2002. – 328 с.
24. Европейская интеграция / Отв. ред. Ю.А. Барко. – М.: Academia, 1996. – 320 с.
25. Европейская интеграция, большая гуманистическая Европа и культура / Под ред. Л.И. Глухарева. – М.: Academia, 1998. – 238 с.
26. Европейский Союз на пороге XXI века: выбор стратегии развития / Отв. ред. Ю.А. Борко. – М.: Международные отношения, 2001. – 425 с.
27. ЕС нацелился на Минск, Кишинев и Киев: Инициатива «нового соседства» может обернуться для России потерей Белоруссии, Молдавии и Украины // Независимая газета. – 2002. – 20 ноября. – С. 4.
28. Заглядывая в XXI век: Европейский Союз и Содружество независимых государств / Отв. ред. Ю.А. Борко. – М.: Интердиалект+, 1998. – 382 с.
29. Зиновьев В.П. История стран СНГ и Балтии. – Томск: Изд-во ТГУ, 2002. – 419 с.
30. Иноземцев В.Л., Кузнецова Е.С. Дилеммы европейской интеграции // Космополис. – 2002. – № 1. – С. 42 – 64.
31. Интервью С. Миксера ИА «Росбалт», 1 февраля 2003 г. – Режим доступа: www.rosbalt.ru/2003/02/01/83530.html.
32. Караганов С. Россия и ЕС – необходимость нового формата // Российская газета. – 2004. – 19 ноября. – Режим доступа: http://www.rg.ru/2004/11/19/karaganov.html.
33. Коктыш К. Белоруссия в европейском контексте. – М.: Логос, 2003. – 284 с.
34. Коротчения И.М. Экономический союз суверенных государств: стратегия и тактика становления. – СПб.: Университетская книга, 2000. – 328 с.
35. Крапивенко Д. Великая октябрьская европейская интеграция // Украинский деловой еженедельник. – 2002. – № 44. – С. 20 – 35.
36. Кузнецова Л.И., Кузьменко В.П. С позиции осторожного оптимизма // Политика и время. – 1998. – № 9. – С. 12 – 19.
37. Лами П. Россия становится для ЕС приоритетным направлением // Европа. – 2002. – № 1. – С. 18 – 19.
38. Лепешков Ю. Межгосударственная интеграция в рамках европейского союза: некоторые вопросы теории // Белорусский журнал международного права и международных отношений. – 2001. – № 1. – С. 10 – 19.
39. Лукьянов Ф. Меняется Союз, меняется Россия // Европа. – 2003. – № 11. – С. 3 – 4.
40. Мазаева О. «Заплатите нам неустойку»: Белорусский МИД рассчитывает на компенсации за расширение Евросоюза // Независимая Газета. – 2003. – 27 мая. – № 103. – С. 3.
41. Малиновская Е. Предупреждение межнациональных конфликтов – цель и средство государственного строительства на Украине: законодательная база и административная практика // Этнические и региональные конфликты в Евразии: В 3 кн. Кн. 2: Россия, Украина, Белоруссия / Общ. ред. А. Зверев и др. – М.: Весь мир, 1997. – С. 120 – 139.
42. Между Востоком и Западом: Украина и Белоруссия на европейском пространстве / Московский Центр Карнеги. – М.: Гендальф, 2003. – 362 с.
43. Мировая экономика: Учебник / Под ред. проф. А.С. Булатова. - М.: Юристъ, 2000. – 734 с.
44. Мошес А. Геополитические искания Киева: (Центральная и Восточная Европа в политике Украины) // Pro et contra. – М., 1999. – T. 3. – № 2. – С. 95 – 110.
45. Мошес А. Конфликтный потенциал в российско-украинских отношениях. Взгляд из России // Этнические и региональные конфликты в Евразии. Кн. 2: Россия, Украина, Белоруссия / Общ. ред. А. Зверев и др. – М.: Весь мир, 1997. – С. 30 – 44.
46. Никуличев Ю.В. Содружество независимых государств: Очерк современной истории. – М.: Логос, 2002. – 88 с.
47. Основы права Европейского Союза: Учебное пособие / Под ред. С.Ю. Кашкина. – М.: Белые альвы, 1997. – 216 с.
48. Петров С. Россия – ВТО: переговоры не застыли на мертвой точке // Европа. – 2003. – № 10. – С. 10 – 15.
49. Пикаев А.А. Европа и глобальное партнерство. – Режим доступа: http://ad.tbn.ru.
50. Погорельская С.В. Границы политической интеграции? Некоторые проблемы дальнейшего развития совместной политики ЕЭС. – Режим доступа: http://inion.ru.
51. Подготовлен план действий Евросоюза по поддержке демократии в Беларуси. – Режим доступа: www.eurasianhome.ru.
52. Полынин А.Е. Белоруссия и Европа: проблемы и перспективы взаимоотношений // МЭИМО. – 2004. – № 4. – С. 23 – 31.
53. Президент Польши: Украина станет членом ЕС к 2020 г. – Режим доступа: http://www.rbc.ua/ukr.
54. Приходько С. Сотрудничество Россия – ЕС: необходимость нового импульса // Европа. – 2001. – № 9. – С. 5 – 6.
55. Розанов А.А. Белоруссия: внутренняя и внешняя политика. – М.: Международные отношения, 1999. – 274 с.
56. Стойко Е. Европейская десятка определена. – Режим доступа: http://www.wdi.ru.
57. Страны ЦВЕ на пути в ЕС. – М.: Международные отношения, 2002. – 469 с.
58. Украина: вектор перемен. – М.: Российский институт стратегических исследований, 2004. – 284 с.
59. Украина и Россия: общества и государства (Публикация Музея и общественного центра им. А. Сахарова). – М.: Права человека, 1997. – 374 с.
60. Федоров Г. Концепция «прямого соседства» Евросоюза и российские позиции на Балтике // Региональные проблемы географии. Труды XI Съезда РГО. – Т. 4. – СПб.: РГО, 2000. – С. 77 – 86.
61. Фомичев В.И. Международная торговля: Учебник. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: ИНФРА-М, 2000. – 446 с.
62. Хайнц Т. Отношения Белоруссии и России в общеевропейском контексте. – М.: Комитет «Россия в объединённой Европе», 2003. – 218 с.
63. Хакимов Б. Коллективная безопасность в СНГ // Международная жизнь. – 2001. – № 7. – С. 15 – 20.
64. Шапиро Н. Интеграция стран СНГ: Политический и экономико-теоретический аспект // Мировая экономика и международные отношения. – 2000. – № 7. – С. 81 – 85.
65. Шерр Д. Украина в системе европейской безопасности // Pro et contra. – М., 1998. – T. 3. – № 2. – С. 124 – 140.
66. Шишков Ю.В. Интеграционные процессы на пороге XXI века. – М.: Международные отношения, 2001. – 402 с.
67. Этнические и региональные конфликты в Евразии: В 3 кн. Кн. 2: Россия, Украина, Белоруссия / Общ. ред. А. Зверев и др. – М.: Весь мир, 1997. – 224 с.
68. Юданов Ю.И. Восточноевропейский регион СНГ: Поиск новых концепций «Благоприятности инвестиционного климата» // Мировая экономика и международные отношения. – 2000. – № 10. – С. 61 – 70.
69. Zaccor A.M. Belarus // Instabilities in Post-Communist Europe. – Camberley: RMA Sandhurst, 1994. – Р. 70 – 87.
