Диплом Государственно-церковные отношения в России в отечественной консервативной мысли XIX начала XX
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-24Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
СОДЕРЖАНИЕ
Введение
Глава I. Церковь и государство во взглядах русских консерваторов XIX века
1.1 Религия в консервативной общественной мысли
1.2 Взгляд на государственно-церковные отношения славянофилов
1.3 Государственно-церковные отношения в системе взглядов представителей «почвенничества»
Глава II. Государственно-церковные отношения в представлениях русских консерваторов конца XIX – начала XX веков
2.1 Отношения Церкви и государства в концепции «охранительства» К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова
2.2 Церковь и государство в представлениях Л.А. Тихомирова
Заключение
Источники и литература
ВВЕДЕНИЕ
Актуальность темы исследования. В 2007 году исполнилось 90 лет Октябрьской революции в России. Наталия Нарочницкая, доктор исторических наук, смогла ей дать, на наш взгляд, очень правильную характеристику: «Революция – это богоборческая идея, явление нигилизма, отрицания веры, Отечества, абсолютной морали и представлений о добре и зле»[1]. Однако, не нужно стремиться «выкидывать» такие события из истории страны. Надо учиться проводить параллели и делать выводы. Необходимо помнить, что Российское государство самобытно, оно не похоже на западные государства и не нужно совершать ошибок 1917 года, когда государство было повержено «в хаос из-за насаждений западных конструкций»[2].
Актуальность выбранной темы обусловлена, прежде всего, тем, что Церковь в современной России переживает не менее кризисное состояние, чем в XIX – начале XX веков. С одной стороны, стандартизация всего мира, утверждение в человеческом сознании рациональной философии и науки, рост цивилизации, создающей бездуховную «технокультуру». С другой стороны, осознание того, что Церковь – это хранительница исторического наследия и нравственных устоев общества. Цивилизованные отношения между государством и Церковью оказывают благотворное влияние на развитие духовной культуры российского общества. В последние годы возросла доля людей, которые не просто причисляют себя к Православию, как вере своих предков, но и которые соблюдают православные каноны. В настоящее время, когда в Конституции России закреплён принцип свободы совести, очень важно определить место Православной Церкви в государстве. Важно не ошибиться и сделать правильный выбор. Большое внимание государственно-церковным отношениям уделяли русские консерваторы XIX начала XX веков, которые считали, что в России были и есть особые отношения между Церковью и государством, выражающиеся в «симфонии властей» - взаимном согласии этих двух институтов при независимости каждого. Поэтому, обращение к их взглядам существенно облегчит выбор правильного пути дальнейшего развития России.
Объектом исследования является отечественная консервативная общественная мысль XIX – начала XX веков.
Предметом исследования выступают концепции русских мыслителей XIX – начала XX веков в сфере государственно-церковных отношений.
Целью исследования является комплексный анализ взглядов русских консерваторов XIX – начала XX веков на отношения государства и Русской Православной Церкви.
Данная цель достигается в процессе решения следующих задач:
· определить современное содержание понятия «консерватизм» и выявить место Церкви и религии в консервативной традиции;
· рассмотреть взгляды на государственно-церковные отношения славянофилов;
· рассмотреть государственно-церковные отношения в системе взглядов представителей «почвенничества»;
· провести анализ отношений Церкви и государства в концепции «охранительства» К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова;
· рассмотреть Церковь и государство в представлениях Л.А. Тихомирова.
Хронологические рамки данного исследования, XIX - начало XX веков, обусловлены тем, что в начале XIX века консерватизм оформляется как направление общественной мысли, а в начале XX века, с приходом большевиков к власти, консерватизм исчезает с политической арены России.
Методологическая основа исследования. В ходе исследования применялись принципы объективности, всесторонности, историзма и конкретности, предполагающие непредвзятый подход к анализу изучаемых проблем, критическое отношение к источникам, вынесение суждений на основе всестороннего осмысления всей совокупности фактов. Из числа конкретно-исторических методов были использованы историко-генетический метод (при изучении общественной консервативной мысли в развитии) и сравнительно-исторический (для установления сходства и различия идей представителей консервативной мысли рассматриваемого периода).
Источниковой базой при написании дипломной работы служили труды идеологов российского консерватизма XIX – начала XX веков: во-первых, представителей славянофильского учения – А.С. Хомякова, И.В. Киреевского, братьев К.С. и И.С. Аксаковых; во-вторых, представителей «почвенничества» - Н.Я. Данилевского, Ф.М. Достоевского, К.Н. Леонтьева, Ф.И. Тютчева; в-третьих, К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова; в-четвёртых, Л.А. Тихомирова.
Славянофилы оставили после себя богатое наследие в философии, литературе, истории, богословии, публицистике. Сохранилось большое и ценное эпистолярное наследие, до сих пор ещё полностью не опубликованное. В своих трудах они попытались создать религиозно-философскую доктрину. Впервые основные положения славянофильского учения были сформулированы А.С. Хомяковым и И.В. Киреевским в статьях «О старом и новом» и «В ответ Хомякову», напечатанных в 1839 году. При освящении вопроса о государственно-церковных отношениях в представлениях славянофилов были использованы статьи «Церковь одна», «По поводу брошюры г-на Лоранси», «Об общественном воспитании в России», «О понятии соборной личности» А.С. Хомякова[3]; «Русская государственность» и «О том же» К.С. Аксакова[4]; «Записка об отношении русского народа к царской власти» И.В. Киреевского[5]; из эпистолярного наследия можно выделить письма И.В. Киреевского к А.И. Кошелеву, вошедшие в сборник «Разум на пути к истине»[6]. Необходимо также отметить и сборник статей А.С. Хомякова «О старом и новом: Статьи и очерки»[7].
Идеи славянофилов нашли своё продолжение во взглядах представителей «почвенничества». Так, Н.Я. Данилевский обобщил идеи славянофилов и обосновал их в своём фундаментальном труде «Россия и Европа: взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому»[8], который, по мнению Н.Н. Страхова, «можно назвать катехизисом или кодексом славянофильства», учение славянофилов в нём изложено очень ясно и точно. Также необходимо выделить ещё одну работу Н.Я. Данилевского, к которой мы обращались в процессе исследования, - «Горе победителям»[9], в которой он развивает геополитические взгляды, рассматривает происхождение нигилизма в России и обосновывает необходимость сохранения существующей формы правления.
«Дневник писателя» Ф.М. Достоевского[10] является очень ценным материалом при изучении его идей. По богатству мыслей и глубине проведённых анализов «Дневник писателя» Ф.М. Достоевского представляет просто верх совершенства социально-политической мысли. Однако, главной формой его творчества было литературное творчество. Начиная с романа «Преступление и наказание», Ф.М. Достоевский пишет один за другим романы «Идиот», «Подросток», «Бесы» и, наконец, «Братья Карамазовы»[11]. В них он рассматривает религию как исконное мировоззрение русского народа, призывает его к смирению и покорности, осуждает нигилистическую этику, обвиняя её в том, что она оправдывает совершение преступлений ради неправильно понятого общего блага. Ф.М. Достоевский выступал против атеистов, а социальные пороки народа объяснял утратой веры в Бога.
При написании дипломной работы использовались опубликованные труды К.Н. Леонтьева, которые вошли в книгу «Восток, Россия и Славянство»[12]. Для анализа взглядов К.Н. Леонтьева на государственно-церковные отношения наиболее ценными являются такие статьи, как «Византизм в России», «Византизм древний», «Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной пустыни», «Религия – краеугольный камень охранения», «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения», «Храм и Церковь», «Чем и как либерализм наш вреден?», «Что такое славизм?». В своих произведениях он доказывал, что в России сильны только византийское православие, самодержавие и сельский поземельный мир. Религиозная сущность России, по мнению К.Н. Леонтьева, заключалась в неразрывной связи самодержавия с православием.
Ф.И. Тютчев известен широкому кругу читателей не только как поэт, но и как политический мыслитель. Его политическое мировоззрение складывалось в 30-е годы XIX века, в полемике с зарубежными публицистами. В 40-е годы XIX века Ф.И. Тютчев пишет ряд публицистических статей «Россия Германия», «Россия и революция», «Папство и Римский вопрос». Эти и другие статьи вошли в его труд «Россия и Запад: книга пророчеств»[13], в котором он развивает геополитические идеи, доказывает, что благодаря сохранившемуся у нас истинному Православию, Царь должен преследовать цель объединения славян под предводительством России. Эту тему он рассматривает и в стихотворениях «Русская география», «Пророчество», «Два единства» и др., также вошедших в названный сборник.
Работы К.П. Победоносцева направлены на защиту национального Православия и существующей монархической формы правления. Он был сторонником твёрдой власти и русской самобытности. Предчувствуя революционные потрясения, К.П. Победоносцев призывал предотвратить их именно возвратом к консервативным ценностям, сформулированным ещё С.С. Уваровым – «Православию», «Самодержавию» и «Народности». Идейные взгляды К.П. Победоносцева наиболее сильно проявились в его публицистике: ряд статей – «Власть и начальство»[14], «Народное просвещение»[15], «Церковь и государство»[16], были напечатаны под общим названием «Московский сборник». В ходе исследования были использованы письма К.П. Победоносцева[17] к Александру III и сборник работ К.П. Победоносцева «Великая ложь нашего времени»[18], в который вошли многие его статьи, среди которых необходимо отметить «Великая ложь нашего времени», «Вера», «Единство веры», «Болезни нашего времени», и «Московский сборник», и часть писем к Александру III.
Огромный вклад в оформление историософской концепции русского консерватизма внес Л.А.Тихомиров. Его работы «Единоличная власть как принцип государственного строения», «Монархическая государственность», «Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос», «Христианство и политика»[19] целиком посвящены обоснованию самодержавной власти, основу которой составляет истинное Православие, воспринятое от Византии. В своих фундаментальных трудах Л.А. Тихомиров рисует идеальный вариант взаимоотношений Церкви и государства, построенный на союзе этих двух институтов. Этот союз он называет «симфонией власти».
В целом, комплекс источников позволяет провести исследование проблемы, поставленной в рамках настоящей дипломной работы.
Степень изученности темы. В советской историографии представителям русской консервативной мысли XIX – начала XX веков и их взглядам уделялось очень мало внимания. Немного внимания уделялось и консерватизму, как течению общественной мысли. Только во второй половине 1980-х годов наблюдается значительное увеличение количества работ, посвященных изучению консервативной мысли. На сегодняшний день по этой проблеме существует несколько десятков монографий и большое количество статей, которые можно разделить на несколько групп:
Во-первых, это общие работы, посвящённые изучению консерватизма, как течения общественной мысли. Одной из таких работ является коллективная монография В.Я. Гросула, Г.С. Итенберга, В.А. Твардовской, К.Ф. Шацилло, Р.Г. Эймонтовой «Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика»[20], в которой была предпринята попытка выявить взаимосвязь русского консерватизма и самодержавия. Эта книга заслуживает особого внимания потому, что является первым обобщающим трудом на тему о русском консерватизме.
Консерватизму, как течению общественной мысли уделяется внимание и в статье «Творческий традиционализм» как направление русской общественной мысли 1880-1890-х г.г.»[21], вошедшей в сборник статей «Российский консерватизм в литературе и общественной мысли XIX века». В данной статье автор вводит понятие «традиционализма» и в этом контексте рассматривает консервативную мысль XIX – начала XX веков. Также можно выделить исследования, посвящённые рассмотрению консерватизма, Э.Ю. Абелинскас «Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология (Опыт обоснования)»[22], В.А. Гусева «Русский консерватизм: основные направления и этапы развития»[23], А.С. Карцова «Правовая идеология русского консерватизма»[24], Э.А. Попова «Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика»[25], А.В. Репникова «Консервативная концепция российской государственности»[26].
В 2001 году вышел сборник научных трудов под редакцией А.Ю. Минакова, посвященный консерватизму – «Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее», в котором можно особо выделить статью А.В. Репникова «Русский консерватизм: вчера, сегодня, завтра»[27]. В 2004 году вышел в свет сборник статей «Консерватизм в России и мире», в котором консерватизм рассматривается не как абстрактное понятие, суть которого заключается в сохранении существующих социальных отношений, государственного устройства, традиций и ценностей прошлого, сильного государства, национальностей, иерархии и т.д. Консерватизм рассматривается как «переменчивая игра лиц и мифов, которая самым невероятным образом заставляет жить и действовать все эти грозные громады абстракций, не перестаёт ваять из них самые удивительные и невероятные фигуры»[28]. Историку должна быть интересна «трудноуловимая специфика» происходящих событий.
В последнее время по данной проблеме регулярно на страницах журналов печатаются статьи, посвящённые консерватизму, а так же проводятся «круглые столы», на которых учёные-мыслители пытаются определить сущность консерватизма, выделить исторические этапы, предлагают установить его типологию[29]. Консерватизм, как течение общественной мысли, обсуждается и на научных конференциях[30]. В последнее десятилетие был защищен ряд диссертаций, в которых на рассмотрение выносились различные аспекты консервативной мысли[31].
Во-вторых, необходимо выделить работы учёных-исследователей, посвящённые анализу религиозно-философских взглядов славянофилов. Общественно-политические взгляды славянофилов достаточно хорошо освящены в работах Н.И. Цимбаева «Славянофильство (из истории русской общественно-политической мысли XIX века»[32] и «И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России»[33], Т.И. Благовой «Родоначальники славянофильства: Алексей Хомяков и Иван Киреевский»[34], Е.А. Дудзинской «Славянофилы в пореформенной России»[35]. Также необходимо отметить ряд статей, в которых рассматриваются взгляды представителей славянофильского течения –«Раннее славянофильство и утопический социализм» С.С. Дмитриева[36], «Внешнеполитические взгляды славянофилов конца XIX в.» В.М. Хевролиной[37], «Слывянофилы и Константин Леонтьев» А.Л. Янова[38]. Л. Савельев в работе «Записки по русской философии» в главе III рассматривает воззрения славянофилов[39]. В своей статье Л. Савельев дает как общую характеристику взглядов славянофилов, так рассматривает и каждого представителя «раннего славянофильства» в отдельности. Стоит также отметить и диссертацию Н.И. Цимбаева, посвященную изучению взглядов славянофилов - «Общественно-политические взгляды славянофилов»[40].
Большое внимание представителям славянофильского течения и их взглядам в своих работах уделяли их современники - К.Н. Леонтьев, К.П. Победоносцев, Ф.М. Достоевский, Н.А. Бердяев[41], В.С. Соловьёв и др..
В-третьих, необходимо выделить работы, посвящённые исследованию религиозно-философских взглядов представителей, так называемого «почвенничества» - Н.Я. Данилевского, Ф.М. Достоевского, Ф.И. Тютчева, К.Н. Леонтьева. Оценку их взглядам давали Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, В.С. Соловьёв[42] и др.. В настоящее время взглядам неославянофилов учёными-исследователями уделяется очень большое внимание. В последние годы появилась серия научных работ, посвящённых анализу воззрений представителей почвенничества. Среди таких работ можно выделить «Споры о судьбах России: Н.Я. Данилевский и его книга “Россия и Европа”» Б.П. Балуева, «Пророчества Константина Леонтьева» А.А. Королькова[43]. Общественно-политические взгляды представителей почвенничества являются объектами многих исследований и диссертационных работ, среди которых можно отметить сборник статей «К.Леонтьев, наш современник»[44], диссертации И.Н. Береговской, С.В. Хатунцева, М.Ю. Чернавского, А.Л. Янова[45]. Также воззрениям неославянофилов посвящён ряд статей на страницах журналов «Вопросы истории», «Вопросы философии», «Москва», «Родина». Среди опубликованных статей можно выделить статьи С.В. Хатунцева, А.Л. Янова, А. Антонова, Д. Володина, Е.В. Дмитриева, С.Н. Пушкина[46].
В-четвёртых, необходимо выделить исследования, посвящённые К.П. Победоносцеву, М.Н. Каткову и их социально-политическим взглядам. Казалось бы, что жизнь, деятельность и взгляды К.П. Победоносцева, который был одним из значительных государственных деятелей своего времени, должны были привлечь пристальное внимание исследователей и стать объектом тщательного изучения. Однако, до настоящего времени значительных и обстоятельных работ, посвященных исследованию взглядов К. П. Победоносцева, практически нет. Причём, попыток целостно проанализировать мировоззрение К.П. Победоносцева не было ни в дореволюционный период, ни после 1917 года. Только в последнее время личность К.П. Победоносцева и его социально-политические взгляды стали объектом пристального изучения. Политические и религиозные взгляды К.П. Победоносцева хорошо раскрыты в статьях Н.А. Рабкиной «Константин Петрович Победоносцев. Исторический портрет.
Личность М.Н. Каткова также не привлекала внимания исследователей советского периода. Его публицистическую деятельность высоко оценивали его современники. При рассмотрении вопроса о государственно-церковных отношениях в представлениях М.Н. Каткова ценными являются монография В.А. Твардовской «Идеология пореформенного самодержавия (М.Н. Катков и его издания)[50] и статья Г.П. Изместьевой «Михаил Никифорович Катков»[51], напечатанная на страницах журнала «Вопросы истории».
В-пятых, необходимо выделить работы, посвящённые рассмотрению идеологии Л.А. Тихомирова. К ним относятся совместная работа Д.В. Ермашова, А.В. Пролубникова, А.А. Ширинянц «Русская социально-политическая мысль
Несмотря на то, что общественная консервативная мысль XIX – начала XX веков пристально изучается, до сих пор нет цельных научных трудов, в которых бы освящалась проблема государственно-церковных отношений в России. А вопрос взаимоотношений государства и Церкви всё-таки нуждается в тщательном изучении и объективной оценке.
Научная новизна исследования заключается в попытке впервые обобщить взгляды русских консерваторов XIX – начала XX веков на Церковь, государство и государственно-церковные отношения в России, выявить общее и отличное. В настоящей работе была предпринята попытка
Практическая значимость работы заключается в том, что материалы и выводы исследования могут быть использованы при рассмотрении русской общественной мысли консервативного направления на уроках истории. К материалам дипломной работы ученики могут обращаться при написании докладов о представлениях на государственно-церковные отношения славянофилов, представителей «почвенничества», К.П. Победоносцева, Л.А. Тихомирова. Материалы и выводы исследования могут быть использованы для дальнейшего изучения поставленной проблемы.
Апробация. Материалы и выводы дипломной работы были использованы в МВСЩУ – ВСОШ №
Структура дипломной работы. Работа состоит из введения, двух глав, включающих пять параграфов, заключения и списка источников и литературы.
Глава I. Церковь и государство во взглядах русских консерваторов XIX века
1.1 Религия в консервативной общественной мысли
В настоящее время консерватизм занимает заметное место среди идейно-политических течений. Очень сильно возрос интерес к общественной консервативной мысли. К тому же сегодня «очень модно» быть консерватором.
В справочной литературе консерватизм характеризуется как идейно-политическое течение, противостоящее прогрессивным тенденциям социального развития. Впервые термин консерватизм был употреблён французским писателем Ф. Шатобрианом и означал идеологию феодально - аристократической реакции на Французскую буржуазную революцию конца XVIII века. Носителями идеологии консерватизма выступают различные общественные классы и слои, заинтересованные в сохранении сложившихся общественных порядков. Характерные особенности консерватизма – приверженность традиционному, противодействие новым социально-политическим изменениям. Такой подход к консерватизму позволяет рассматривать эту политическую идеологию функционально – как ответ на вызовы, обращённые к конкретному обществу с его конкретной экономической, политической и культурной проблематикой. Консерватизм как идеология принципиально не имеет идеала совершенного общественного строя (не существует «консервативной утопии»)[56].
Исходя из определения, приведённого выше, можно сделать вывод, что охранять можно различные, а очень часто и враждебные друг другу устоявшиеся идеи. Отражая же суть идейного течения, рассматриваемого в настоящей работе, консерватизм можно охарактеризовать, как сохранение того лучшего, что было достигнуто обществом в процессе своего развития. Консерватизм, по мнению В.И. Шамшурина, - «это сохранение и преумножение материальных и духовных ценностей человечества от гибели во времени»[57]. А.Н. Медушевский указывает, что «под консерватизмом обычно понимается направление в политике, стремящееся к сохранению существующего государственного и общественного порядка»[58]. Различия в определении консерватизма объясняются сложностью и многогранностью рассматриваемого явления.
По мнению К. Маннгейма, существуют два вида консерватизма: с одной стороны, более или менее универсальный, а с другой – определённо современный, являющийся плодом определённых общественных и исторических обстоятельств, с собственной традицией, формой и структурой. Первый вид можно было бы назвать «естественным консерватизмом», другой же «современным», если бы не факт, что определение «естественный» уже слишком отягощён многими смыслами. Лучше будет поэтому воспользоваться определением Макса Вебера «традиционализм» для названия первого вида[59]. Таким образом, К. Маннгейм разделяет понятия «традиционализм» и «консерватизм», который употребляется в значении «современного консерватизма» - нечто решительно отличающееся от обычного «традиционализма».
Традиционализм, по мнению К. Маннгейма, «означает тенденцию к сохранению старых образцов вегетативных способов жизни, признаваемых всеобщими и универсальными. Этот «инстинктивный» традиционализм может трактоваться как начальная реакция на сознательные реформаторские тенденции»[60]. В свою очередь «…консервативное поведение (по крайней мере, в политической сфере) предполагает проявление чего-то большего, чем автоматические реакции определённого рода: это означает, что индивидуум сознательно или бессознательно руководствуется способом мышления и действия, который имеет свою историю, более раннюю, чем встреча с ним данного индивидуума… Политический консерватизм представляет собой, таким образом, объективную мыслительную структуру в противоположность «субъективизму» изолированного индивидуума»[61].
С.М. Сергеев в статье «Творческий традиционализм» как направление русской общественной мысли 1880-1890-х гг.», рассматривая консерватизм и традиционализм, не соглашается с определениями, данными названным понятиям Карлом Маннгеймом, а присоединяется к позиции польского социолога и культуролога Е. Шацкого, который называет традиционализмом «не просто склонность противодействовать любому изменению, а более или менее систематизированную совокупность утверждений о специфической ценности всего, что старо»[62].
Похожей точки зрения придерживается и М.М. Фёдорова, которая отмечает, что «…консерватизм означал не просто возврат к прошлому, но и определённый проект переустройства общества, но на иных началах, чем предлагал либерализм, а позднее социализм. Таким образом, смыслообразующим элементом для консерваторов выступает традиция, понимаемая как сохранение и развитие всего ценного, что было накоплено тем или иным народом за всю его историю и реконструкцию политических институтов в соответствии с этими культурно-историческими ценностями. Вот почему общественно-политический проект консерватизма в целом следовало бы назвать традиционализмом в качестве одной из тенденций в рамках консерватизма»[63].
В подтверждение данной точки зрения можно привести слова К.С. Аксакова: «…славянофилы думают, что истинен путь, которым Россия шла прежде… славянофилы думают, что должно воротиться не к состоянию древней России (это бы значило окаменение, застой), а к пути древней России (это значит движение). Где есть движение, где есть путь, там есть вперед! Там слово «назад» не имеет смысла. Славянофилы желают не возвратиться назад, но вновь идти вперёд прежним путём, не потому, то он прежний, а потому, что он истинный»[64]. Консерватизм предполагает уважение к мудрости предков, сохранение старых моральных традиций и ценностей, недоверчивое отношение к либеральным преобразованиям общественных институтов. Общество – это «живой и сложный организм» и его нельзя перестраивать как машину.
В.А. Гусев консерватизм рассматривает как «особое мировоззрение, фундамент которого был заложен мыслителями эпохи Киевской Руси и Московского Царства, развивающегося затем усилиями славянофильского и почвеннического философских направлений XIX в.»[65]. Представители консервативной мысли, по его мнению, понимали, что достижение материальных целей не приведет к духовному расцвету в обществе. Так, уже «славянофилы отчётливо понимали, что сущность человека» состоит «в духовной жажде углубления религиозного опыта, нравственного совершенствования». Они понимали, что «чрезмерное увлечение материальными и пренебрежение духовными ценностями приближает человека к животному и грозит гибелью всему людскому роду». Русские консерваторы отмечали, что «народ в России небесное предпочёл земному и заслужил право называться “Святой Русью”»[66]. Подобной точки зрения придерживается и В.Н. Абрамов, который рассматривает консерватизм, как «единственную философию, которая в полной мере осознаёт опасность упадка значения национального, выражающегося в ослаблении чувства национального самосознания, необходимого для полноценной жизни общества… Для консерватора лучшее и единственное средство подхода к человеку – это культурные, национальные и религиозные традиции и обычаи. Главное – моральный авторитет власти и традиции»[67].
Таким образом, консерватизм – это особая идеология, нацеленная вовсе не на застой, а на развитие человечества, но на развитие, не отрекающееся от прошлого, а, наоборот, опирающегося на него. Консерваторы не выступали против реформ, они призывали к тому, чтобы при проведении преобразований учитывался менталитет русского народа, основанный на Православии. В.А. Гусев отмечает, что «консерватизм даёт ясное объяснение: власть сама по себе бессильна, если её намерения не находят живого, однозначного отклика в народе, не содействуют его сплочению, отстают от его подлинных потребностей»[68]. По мнению консерваторов религия является той силой, которая одновременно объединяет народ и дисциплинирует его. Как отмечает С.В. Лебедев, «религия для консервативного мышления всегда представляет собой нечто большее, чем просто конфессиональная принадлежность… Для консерваторов вера – основная форма познания»[69]. А с Православной верой в России нераздельно связано самодержавие, за незыблемость которого выступали все консерваторы XIX – начала XX веков. С.В. Лебедев указывает на то, что «Православие со времен Вселенских Соборов придерживалось доктрины симфонии властей, в соответствии с которой Церковь должна существовать только вместе с Царской властью»[70]. Следовательно, консерватизм XIX – начала XX века заключался в сохранении и защите Православия и основанного на нём самодержавия. Именно в таком контексте и следует рассматривать идейно-политическое течение общественной мысли XIX – начала XX веков.
Необходимость обоснования консервативных идей в России появилась в конце XVIII – начале XIX вв. Русская консервативная мысль возникла как реакция, во-первых, на либеральную идеологию (идеи Французского Просвещения, Французской революции), во-вторых, на всё большую ориентацию и зависимость России от Европы.
Начало формирования консервативной идеологии было положено Н.М. Карамзиным в 1811 году в его записке «О древней и новой России»[71], в которой он обвинял реформаторов в стремлении подорвать начала русской жизни своими преобразовательными проектами, оторванными от реальной жизни и прошлого России. Высоко оценивая результаты проведённых Петром I реформ, он одновременно критиковал его за то, что тот «не вник в истину». Н.М. Карамзин писал: «Пётр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государства, подобно физическому, нужное для их твёрдости. Сей дух и вера спасли Россию во время самозванцев: но есть не что иное, как привязанность к нашему особенному, не что иное, как уважение к своему народному достоинству»[72]. В записке он выделил две основы существования России – Православие и основанное на нём Самодержавие.
Следующим этапом становления консервативной мысли в России стала «теория официальной народности» С.С. Уварова, разработанная в 30-40-е годы XIХ века. Автор теории точно уловил необходимость единства духовного, политического и национального начал в жизни страны, которые и были выражены в сформулированной им триаде «Православие - Самодержавие – Народность». Необходимо отметить, что к выделенным Н.М. Карамзиным основам существования России - Православию и Самодержавию, С.С. Уваров добавил Народность, под которой понимал приверженность народных масс к православной вере и Царю, как помазаннику Божьему. Теория министра народного просвещения стремилась доказать легитимность монархической формы правления в России и существующего социального строя (стоит заметить, что С.С. Уваров считал крепостное право «нормальным» явлением).
Видное место в русской общественной мысли начала XIX века заняли славянофилы. Их учение носило религиозный характер. Впрочем, мировоззрение всех консерваторов носило религиозный характер. Православие являлось основой всей русской культуры. Учение славянофилов не было всецело консервативным. В принципе, славянофилы не имели как таковых политических доктрин.
В последующий период российские консерваторы так и не оформились в партию в западном понимании. Консервативные идеи присутствовали в течениях светского и духовного характера, развивались писателями, философами, общественными деятелями, стоящими вне политических партий и движений. Консерватизм, как общественно-политическое течение, заметно усилился после убийства народовольцами Александра II 1 марта 1881 года. В России на власть монарха никогда не было покушений в виду того, что власть Царя является властью, данной от Бога, а народ в стране всегда был глубоко верующим. Как ответ на убийство, в конце XIX века в российском консерватизме появились новые тенденции, порожденные эпохой великих реформ 60-70-х годов – отменой крепостного права, реформ в области местного самоуправления и суда, народного образования и печати и т.д. «Охранители» обратились к критике либерально-демократических и революционных идей, начали искать способы защиты традиционной системы власти и ценностей. Расцвет охранительной идеологии в этот период связан с именами кн. В.П. Мещерского, М.Н. Каткова, К.Н. Леонтьева, К.П. Победоносцева, Л.А. Тихомирова.
Необходимо отметить, что господствующая православная Церковь, не пережив реформации, в рассматриваемый период находилась в весьма критическом положении. Усугублённое положение Церкви в России конца XIX – начала XX веков определялось законодательными актами, принятыми ещё при Петре I. В результате реформ усилился раскол и начало размножаться сектанство. Отмена Петром I патриаршества, введение синодальной системы с подчинением Церкви государственному аппарату лишили её самостоятельного голоса в обществе. Эпоха реформ, начатая в стране, рождала надежды и на церковные преобразования. Однако, предпринятая реформа Церкви, на деле преследовала лишь политическую цель – охранение основ самодержавия путём повышения авторитета духовенства, противодействие атеизму.
Консерваторы рассматриваемого периода пытались найти идеальный вариант взаимодействия церкви и государства, чтобы сохранить существующую форму правления. Однако, послабления в цензуре печати ещё в начале царствования Александра I, привели к распространению нигилистических идей. В конце XIX века правительство провело «контрреформы» в области печати, а консерваторы в этот период начинают апеллировать к массам, расширяя сеть консервативных изданий. Охранители критиковали либерально-демократические идеи, доказывали самобытность русского народа, призывали к сохранению самодержавия, основанного на Православии. Основными изданиями в этот период были «Московские ведомости» и «Русский вестник», издаваемые М.Н. Катковым, «Гражданин» кн. В.П. Мещерского, К.П. Победоносцев в 1896 году опубликовал «Московский сборник», К.Н. Леонтьев в 1885-1886 годах выпустил в свет двухтомник «Восток, Россия и Славянство». Консервативные идеи развивали в своих произведениях писатель Ф.М. Достоевский, Н.Я. Данилевский. Талантливый публицист, популяризатор охранительных идей, теоретик российского монархизма Л.А. Тихомиров в 1905 году опубликовал свой фундаментальный труд «Монархическая государственность».
Консервативная общественная мысль конца XIX – начала XX вв. была направлена, как уже отмечалось выше, во-первых, на защиту национальных основ, прежде всего самодержавия и православия; во-вторых, на критику либеральных, атеистических идей; в-третьих, на корректировку проведённых реформ с учётом особенностей и традиций Российской Империи.
Для русского человека самодержавная монархия, как проявление воли Бога, и Православие были на протяжении веков идеалами. Консерваторы рубежа веков не принимали ценностных установок Просвещенческой философии (гражданского общества, идей всеобщего равенства, свободы, народного суверенитета), идей рационализма. Они выступали с критикой демократического принципа организации власти, социалистического учения и не принимали таких ценностей, как конституция, равенство, свобода вероисповедания, гражданское общество. Консерваторы связывали жизнь общества с позитивными традициями и ценностями, способными обеспечить устойчивое нравственное развитие каждого человека в обществе. А это залог того, что в стране не будет кровавых революций.
Таким образом, религия являлась основной ценностью в русской консервативной мысли XIX – XX веков. Она была промежуточным звеном между человеком и Богом, освящала самодержавную власть, сплачивала и очищала народ и монарха. К.Н. Леонтьев писал: «Религия… вот краеугольный камень охранения прочного и действительного. Когда веришь, тогда знаешь, во имя чего стесняешься и для чего переносишь… лишения и страдания»[73]. Если народ, по его мнению, откажется от «религиозных преданий», то не понятно, каким образом можно будет защитить его от распространяющихся нигилистических идей о равенстве и свободе, о достоинстве, о правах человека и т.п. А вот именно благодаря религии народ в России ещё может пойти по своему, отличному от западноевропейского, пути. К.Н. Леонтьев отмечал, что христианство – «это великое учение… для сдерживания людских масс железной рукавицей столь практическое и верное»[74]. Именно религия сплотила в России царя и народ, который может многое перенести, нередко с «ропотом», но без «гордого и явного протеста». И она способна спасти Россию от гибели, подобной гибели «передовой Франции».
По мнению К.Н. Леонтьева: «Пока религия жива, все еще можно изменить и все спасти, ибо у нее на все есть вопросы и ответы и на все утешения. А где нет утешения, там есть кара и принуждение, оправданные не притворными фразами «горькой необходимости» и т.п., а правом Божественным, вполне согласным с законами вещественной природы, ненавидящей равенств!»[75].
Однако, стоит отметить, что консерваторы уделяли внимание не только религии – основной, по их мнению, ценности. Они также уделяли большое внимание патриархальной семье и школе, которые готовили человека к жизни в обществе. По их мнению, для существования самодержавия мало православного мировоззрения, которое является лишь основой монархии. Твердые монархические устремления могут зародиться лишь из патриархальной власти крестьянской семьи. К.Н. Леонтьев отмечал: «Государство держится не одной свободой и не одними стеснениями и строгостью, а неуловимой… гармонией между дисциплиной веры, власти, законов, преданий и обычаев, с одной стороны, а с другой – …реальной свободой лица»[76].
Охранители делали ставку на сильное государство во главе с монархом. Человек с консервативным мироощущением не может не быть государственником, он не приемлет никаких революций. В случае абсолютной необходимости социальных перемен консерватизм требует при их осуществлении чрезвычайной осторожности и постепенности. Консерваторы не выступали против реформ, в прогресс, по их мнению, верить надо, но рассматривать его не как некое улучшения, а как перерождение. Верховная власть «должна постоянно заботиться о сохранении способности являться выразительницей и хранительницей высшего нравственного идеала. Для достижения этой цели она должна иметь правильное государственное устройство, проводить такую политику, которая бы способствовала сохранению религиозного чувства, как в народе, так и в самих носителях власти»[77].
Также, по мнению С.Н. Архипова, «к числу главных концепций, составивших философию православного консерватизма, следует отнести и религиозно-политическую доктрину «Москва - Третий Рим», которая явилась стержнем православного консерватизма. С этого момента Россия становилась единственной хранительницей истинной веры до конца света. На Отечество накладывалась мессианская обязанность сохранения Православия ради всего мира»[78]. Геополитические взгляды охранителей рассматриваемого периода, в первую очередь, были обусловлены существующей политической обстановкой на Востоке. Такого же мнения придерживается и А.Э. Котов, который пишет: «Обсуждение национального и церковного вопросов во многом было обусловлено актуализацией восточного направления российской внешней политики. Провозглашенная Константинопольской патриархией в
Таким образом, консерватизм в России представляет собой идеологию, сформировавшуюся в XIX – XX веках, как естественная реакция на преобразования, проводившиеся в стране. На основе проведённого нами анализа, можно утверждать, что консерватизм – это непрерывно меняющийся феномен, представляет собой идеологию, направленную на сохранение существующего государственного и общественного порядка. Однако, это не означает «застой», консерваторы не выступали против проведения реформ, они только призывали к преобразованиям в стране подходить более обдуманно, учитывая менталитет русского народа.
Консерватизм выступает за сохранение религиозных, культурных, политических и хозяйственных основ общества. Консервативное течение общественной мысли, конечно, существовало в России и до рассматриваемого периода, но оформилось как политическое течение только в XIX веке. Консервативная мысль не оставалась чем-то неизменным, так как охранители пытались выстроить такую систему взглядов, которая была бы способна противостоять всё более распространявшимся нигилистическим идеям. Однако, можно выделить ряд общих признаков, присущих мировоззрению консерваторов XIX – XX веков.
Во-первых, мировоззрение всех консерваторов было религиозным, основанном на воспитании в православных традициях. Религию, как связующее звено между Богом и человеком, они считали основной ценностью, на защите которой надо стоять. Религия, на их взгляд, является не только дисциплинирующим, усмиряющим началом в государстве для народа, но и силой, ограничивающей власть монарха.
Во-вторых, большое внимание консерваторы уделяли развитию теории «Москва – Третий Рим». Россия, по мнению охранителей, является преемницей Византии, а, следовательно – единственной хранительницей истинной православной веры, и под сенью христианства должна объединить все славянские народы. Развивая эту теорию, консерваторы преследовали, прежде всего, политические цели.
В-третьих, Россия, по мнению консерваторов, является страной, в которой были и есть особые отношения между Церковью и государством, которые выражаются в «симфонии властей» - взаимном согласии между Церковью и государством при независимости каждой области. Государство признаёт для себя внутренним руководством законы церковные, а Церковь, в свою очередь, считает себя обязанной повиновением государству. Власть монарха дана от Бога и является незыблемой. Народ же является хранителем истинного Православия. Поэтому Россия должна развиваться по своему самобытному пути, отличному от западного.
В-четвёртых, консерваторы уделяли огромное значение церковной школе и патриархальной семье, так как именно эти институты готовят человека к жизни в обществе, прививают ему моральные принципы, указывают цели жизни. Перед русской консервативной мыслью стояла задача создания истинно русского просвещения, отличного от западного, основанного на Православии. Роль воспитателя должна играть Церковь. Только привитием с самого раннего детства моральных норм и принципов, можно бороться с всё более распространяющимися нигилистическими идеями.
1.2 Взгляд на государственно-церковные отношения славянофилов
Исторически славянофильство появляется в результате своеобразной заочной полемики о прошлом, настоящем и будущем России развернувшейся в 30-ые годы XIX века. По мнению М.Н. Громова «…славянофилы представляли собой таран, ударную силу, которая стремилась поколебать сложившийся порядок вещей, разнести окаменевшие стереотипы, пробиться к живительным родникам первородной жизни: прорубить, перефразируя известное выражение, окно обратно в полузабытую Древнюю Русь, однако не путем социальных катаклизмов, но путем очищения основ общественного бытия, пробуждения творческого потенциала народа, создания такой системы организации социума, которая не подавляла бы, подобно николаевскому режиму, напоминающему прусскую казарму, но раскрывала возможности граждан»[80].
Основоположниками данного идейного направления русской общественной мысли являются А.С. Хомяков и И.В. Киреевский, которые в своих статьях «О старом и новом» и «В ответ Хомякову», напечатанных в 1839 году, впервые сформулировали основные положения славянофильской доктрины. Вид стройного идейного течения славянофильство приобрело только к середине 40-х годов, к этому времени сложился и славянофильский кружок. В него к этому времени входили Алексей Степанович Хомяков (1804 1860), братья Киреевские – Иван Васильевич (1806-1856) и Пётр Васильевич (1808-1856), братья Аксаковы – Константин Сергеевич (1817-1860) и Иван Сергеевич (1823-1886), Юрий Фёдорович Самарин (1819-1876) и другие общественные деятели. Славянофилы оставили богатое наследие в философии, литературе, истории, богословии, публицистике. Сохранилось их большое и ценное эпистолярное наследие, до сих пор ещё полностью не изданное, где они рассуждали на современные общественно-политические темы.
Сущность их учения заключалась в идее «несхожести» России и Запада. Славянофилы опасались того, что в России могут начаться такие же необратимые политические процессы, как и на Западе. Они понимали, что если русская интеллигенция не перестанет бездумно копировать все у Европы, то скоро назад пути уже не будет. В русской истории, по их мнению, были и есть особые отношения между Церковью, общиной и государством, в корне отличные от западноевропейских. И очень важно эти отношения сохранить. Славянофилы призывали российское общество вернуться к состоянию, в котором государство прибывало до XVIII столетия (до реформ Петра Великого), и развиваться по своему, самобытному пути, а не подражать Западу. Н.Я. Данилевский, говоря о славянофилах, в своей статье «Происхождение нашего нигилизма» отмечал, что «…одновременно с западничеством возникло у нас и противоположное направление умов, вполне это понимавшее и видевшее единственный путь спасения и преуспеяния в самобытности развития. К этому направлению принадлежали люди высокоталантливые, высокообразованные, и притом не только проникнутые идеями русской жизни, но и гораздо лучше своих противников знакомые с ходом развития западной жизни и западных идей – с европейскою жизнью, наукой и мыслью»[81].
По мнению К.С. Аксакова, как впрочем, и других славянофилов, Россия восприняла жизнь, заимствованную Петром I от Западной Европы. До этого Россия имела свои начала, свой путь, своё стремление, которые являлись залогом её преуспевания в будущем. Он писал: «…лишённое корня, дерево не приносит плодов, а может только походить на те детские игрушечные деревья, на ветвях которых натыканы плоды, созревшие на иных живых ветвях… для своего просвещения, для оживления и преуспеяния (прогресса) Россия должна обратится… к своим древним основным началам, к жизненным сокам корней своих: это уже невозможно для срубленного дерева, но человека, и, следовательно, народа, это возможно»[82]. Таким образом, осуждая проведённые Петром I реформы, славянофилы призывали вернуться на тот самобытный путь развития, по которому и развивалась Россия. В первую очередь они были противниками церковной реформы, в ходе проведения которой Церковь была подчинена государству путём введении синодального управления. Так, А.С. Хомяков отмечал, что народ избрал государя и «вручил» ему всю власть. Однако, так как «народ не имел никакой власти в вопросах совести, общецерковного благочиния, вероучения, церковного управления, а потому не мог и передать такой власти своему царю»[83].
Говоря о славянофилах К.П. Победоносцев отмечал, что «…они остались плотью от плоти, костью от кости русского своего Отечества и правду, которую так пламенно желали осуществить в нём, искали не в отвлечённых теориях и принципах, но в соответствии вечных начал правды Божией с основными условиями природы русского человека, отразившимися в историческом его быте»[84]. Идеал «для настоящего устройства» своей родины и «для будущих судеб её» славянофилы искали, по мнению К.П. Победоносцева, в прошлом и «…в существе своём высоконравственный их идеал есть и будет истинным народным идеалом земли Русской»[85].
Итак, славянофилы утверждали, что в России были и есть особые отношения между Церковью, общиной и государством. Они считали православие – легитимной основой существования самодержавия, а народ - хранителем истинного православия, воспринятого от Византии. В сохранении этих взаимоотношений они видели главнейшее условие дальнейшего самобытного развития своей страны. К.П. Победоносцев по этому поводу писал, что «…великое значение и великая заслуга этих людей состоит в том, что они первые сознательно выяснили перед всеми нераздельную связь русской народности с верой и с православной Церковью»[86]. В основе учения славянофилов лежит именно русское Православие и особый национальный тип веры. К.П. Победоносцев в статье «Аксаковы», оценивая очень высоко их труд, отмечал, что «…они первые помогли обществу осмыслить и несравненное достоинство православной Церкви, и жизненное значение её для народа, и самую любовь к ней, которую вынес народ изо всей своей истории»[87].
Для построения идеальной модели общества славянофилы брали за основу религиозно-мистические начала. А.С. Хомяков утверждал, что вне Церкви нет спасения, полной истиной обладает только Церковь. Он писал: «Спасающийся же спасается в Церкви как её член и в единстве со всеми другими её членами… всякий, молясь, просит всю Церковь о заступлении… вся Церковь всегда молится за всех своих членов»[88].
Сердцевину и творческую основу национального своеобразия каждой страны, по мысли классиков славянофильства, составляет религия, и в частности для России Православие. Именно оно является определяющим звеном самобытного развития страны. И.В. Киреевский в письме к А.И. Кошелеву писал: «…если бы народ, в каком бы то ни было государстве, имел какую-нибудь одну веру, то невозможно предположить, чтоб эта вера не определила – посредственно или непосредственно – своих отношений к государству и не требовала бы от него известных отношений к себе. Единство в образе мыслей не может не требовать единства в образе действий. Одинаковая вера требует одинаковых нравов, одинаковой системы всех отношений – семейных и общественных»[89].
Однако, по мнению И.В. Киреевского, это не значит, что государство должно как-то влиять на Церковь. Он отмечал, что в России, где есть господствующая религия, правительство не пользуется ею и не угнетает её. И.В. Киреевский считал, что «это бывает не потому, что в государстве есть господствующая вера, а напротив, потому, что господствующая вера народа не господствует в государственном устройстве. Это несчастное отношение происходит тогда, когда… произойдёт разрыв между убеждениями народа и правительства…в России, напротив, все правительства – и княжеские, и народные – были Православные, от Владимира до Грозного»[90].
По мнению славянофилов, чтобы у русского народа была господствующая религия необходимо, чтобы государство не отстранялось от воспитания будущего поколения, а создавало условия для сохранения старых моральных традиций. А.С. Хомяков в статье «Об общественном воспитании в России» отмечал, что воспитание – это есть «то действие, посредством которого одно поколение приготовляет следующее за ним поколение к его очередной деятельности в истории народа»[91]. По его мнению, духовное воспитание начинается тогда же, когда и физическое. Необходимо понимать, что самые первые основы его, «…передаваемые посредством слова, чувства, привычки… имеют уже бесконечное влияние» на дальнейшее формирование и развитие личности. Нравственные основы ребёнка, первыми словами которого были «Бог, тятя, мама», будут отличаться от убеждений ребёнка, чьи первые слова были «деньги, наряд или выгода». Формирование личности также будет отличаться у детей в зависимости от того, в какой среде они растут. А.С. Хомяков отмечал: «Душевный склад ребёнка, который привык сопровождать своих родителей в Церковь по праздникам и по воскресеньям, а иногда и в будни, будет значительно разниться от душевного склада ребёнка, которого родители не знают других праздников, кроме театра, бала и картёжных вечеров»[92]. Родители имеют огромное влияние на своих детей. Они должны подавать пример нравственного поведения, а не создавать климат, «развращающий душу ребёнка». Однако, следует понимать также и то, что дети, воспитанные в религиозной семье, в которой родители с самого раннего детства прививают им основы учения Божия, нуждаются в подобном и школьном воспитании. А.С. Хомяков указывал на то, что «если школьное учение находится в прямой противоположности с предшествующим… оно не может приносить полной, ожидаемой от него пользы… оно даже делается вредным: вся душа человека, его мысли, его чувства раздваиваются; исчезает всякая внутренняя цельность, всякая цельность жизненная; обессиленный ум не даёт плода в знании, убитое чувство глохнет и засыхает; человек отрывается, так сказать, от почвы, на которой вырос, и становится пришельцем на своей собственной земле»[93]. Реформы, проведённые Петром Первым имели именно такое действие и, по мнению А.С. Хомякова, было бы непростительною ошибкою не исправить сложившейся ситуации в воспитании подрастающего поколения. Так, он писал: «Школьное образование должно быть соображено с воспитанием, приготовляющим к школе, и даже с жизнью, в которую должен вступить школьник по выходе из школы, и только при таком соображении может оно сделаться полезным вполне»[94].
Таким образом, по мнению славянофилов, государство должно создавать условия для религиозного воспитания подрастающего поколения. Оно должно поддерживать господствующую религию, в нашем случае Православие, для того, чтобы было единообразие мыслей и действий. Тогда никакие нигилистические и атеистические идеи не смогут повлиять на сознание народа. Человек должен оставаться в Церкви, «вне Церкви, вне истинной Веры даже самые мудрые и совершенные государственные установления не спасают общество от духовно-нравственной деградации»[95]. Каждый верующий человек одновременно является гражданином двух обществ: «совершенного, небесного – Церкви и несовершенного, земного – государства»[96]. Находясь в двух различных областях, он «совмещает обязанности двух областей… переносит беспрестанно уроки высшей в низшую, повинуясь обоим»[97].
Итак, государство должно служить Церкви, стоять на защите его интересов. В подтверждение данного вывода можно привести высказывание И.В. Киреевского, который писал: «Государство есть устройство общества, имеющее целью жизнь земную, временную. Церковь есть устройство того же общества, имеющее целью Жизнь Небесную, Вечную. Если общество понимает свою жизнь так, что в ней временное должно служить вечному, то и государственное устройство этого общества должно служить Церкви»[98]. В том, случае, когда в обществе земные и духовные отношения отделены друг от друга, Церковь отделена от государства, то стране нет господствующей религии. Но такое общество, по мнению И.В. Киреевского, «не будет состоять из христиан, а – из людей неверующих или по крайней мере из смешанных вер и убеждений»[99]. Так как в России всё таки есть господствующая религия, то государство должно стоять на защите её интересов. И.В. Киреевский писал: «Там, где народ связан внутренне одинаковыми убеждениями веры, там он вправе желать и требовать, чтоб и внешние его связи – семейные, общественные и государственные – были согласны с его религиозными внушениями и чтобы правительство его было проникнуто тем же духом. Действовать враждебно этому духу – значит действовать враждебно самому народу, хотя бы эти действия и доставляли ему какие-нибудь земные выгоды»[100].
Таким образом, рассматривая взаимоотношения Церкви и государства, И.В. Киреевский утверждал, что хотя «государственность народа» и «должна быть проникнута его верою, т.е. Церковью, которую он исповедует», но это «не значит, чтобы государство должно было покровительствовать Церкви. Покровительствуют низшему. Высшему можно только служить и, служа, правда, охранять, но только по его воле»[101].
А.С. Хомяков также считал, что Церковь нуждается в защите государства. В статье «Несколько слов православного христианина о западных вероисповеданиях» он писал: «Область государства – земля и вещество, его оружие – меч вещественный. Единственная область Церкви – душа; единственный меч, которым она может пользоваться... есть слово. Поэтому каждый из членов Церкви не только может по праву, но несёт обязанность отвечать на клеветы, которым она подвергается»[102].
А.С. Хомяков, как и И.В. Киреевский, отмечал, что ставить светскую власть выше Церковной просто невозможно. Он утверждал, что «…никакого главы Церкви, ни духовного, ни светского, мы не признаём. Христос её Глава, и другого она не знает»[103].
В статье «По поводу брошюры г-на Лоранси» А.С. Хомяков доказывал невозможность существования главы Церкви как такового, кроме Христа: «Глава Церкви! …неужели Церкви Православной, которой мы составляем только часть? …или не глава ли одной Русской Церкви? …но Русская Церковь не образует особой Церкви: она не более как одна из епархий Церкви Вселенской. …светский глава Церкви? Но этот глава имеет ли права священства, …притязание, …непогрешимость (хотя она-то и составляет отличительный признак главенства в Церкви), …какой-нибудь авторитет в вопросах вероучения, …имеет ли право решать… вопросы общецерковного благочиния (дисциплины)?»[104]. Ни на один ответ, по мнению А.С. Хомякова, нельзя дать утвердительного ответа, а значит и обвинение в том, что в России существует светский глава Церкви, беспочвенны и недопустимы. Действительно, в законах империи встречается выражение «глава местной Церкви», но оно означает то, что когда «…после многих крушений и бедствий, русский народ общим советом избрал Михаила Романова своим наследственным государем, …вручил своему избраннику всю власть, какой облечен был сам, во всех её видах. В силу избрания, государь стал главой народа в делах церковных, так же как и в делах гражданского управления; повторяю: главой народа в делах церковных и в этом смысле главой местной Церкви, но единственно в этом смысле»[105].
Но так как народ, в принципе, не мог обладать властью общецерковного благочиния, то и не мог передать такой власти своему Царю. Это, по мнению А.С. Хомякова, подтверждается событиями, происходящими в нашей истории. Так, вспоминая низложение Патриарха Никона на Московском Соборе 1666 – 1667 гг. он отмечал: «Низложен был Патриарх, но это совершилось не по воле государя, а по суду Восточных Патриархов и отечественных епископов. Позднее на место патриаршества учреждён был Синод, и эта перемена введена была не властью государя, а теми же восточными епископами, которыми с согласия светской власти патриаршество было в России установлено»[106].
Таким образом, государство должно не только создавать условия для религиозного воспитания подрастающего поколения, но и стоять на защите интересов господствующей религии, Православия. Причём, в случае необходимости, защищать эти интересы не только словом, но и «вещественным мечом».
Возвращаясь к Церкви, а конкретно к Церкви Православной, необходимо отметить, что славянофилы считали Православие душой русского народа, России, источником её могущества и надежды на будущее. Опорой же Православия, по мнению славянофилов, является Православный Царь, которому предан народ, для которого Церковь и Отечество неразделимы.
Так, И.В. Киреевский в «Записке об отношении русского народа к Царской власти» писал: «Русский человек любит своего Царя… Истинная любовь к Царю соединяется в одно неразделимое чувство с любовью к Отечеству, к законности и к Святой Православной Церкви»[107]. Из этих понятий, по мнению И.В. Киреевского слагается понятие «русский Царь».
Такого же мнения придерживался и К.С. Аксаков. В записке, поданной императору Александру II в 1855 году, он отмечал, что «русский народ государствовать не хочет»[108]. Конечно, ведь в русской истории нет ни одного восстания в защиту каких-либо политических прав народа. Да, русский народ сам призвал власть, добровольно ей покорился и поэтому должен стоять на её защите. К.С. Аксаков при этом писал, что «совершенство на земле невозможно», Россия «не искала земного совершенства, и потому, выбрав лучшую (т.е. меньшее из зол) из правительственных форм, она держалась её постоянно, не считая её совершенною»[109].
И.С. Аксаков считал, что в России, в отличие от Запада, ещё существует дух смирения христианской общины и вера в царя, как главу этой общины. Говоря о Царе, он отмечал: «Народ смотрит на царя как на самодержавного главу всей пространной русской православной общины, который несёт за него все бремя забот и попечений о его благосостоянии»[110].
Таким образом, подводя итог вышесказанному, общим убеждением славянофилов было то, что во главе русского народа и государства должен стоять Православный Царь, вне зависимости от того, какой социально-экономический строй будет в России. Всякая форма правления, как бы совершенна она не была, имеет свои недостатки, однако, монархию они считали меньшим из зол. И эта власть должна стоять на защите господствующей религии, создавать все условия для её распространения.
Рассмотрев взгляды славянофилов на отношение государства к Церкви, остановимся на том, как они видели саму Православную Церковь. Понятие Церкви сформировалось в процессе становления вероучения и вошло в качестве одного из основных символов веры. Церковь – это «тело Христово», только через Церковь возможно спасение человека.
В 1840 году А.С. Хомяков написал трактат «Церковь одна», в котором, обобщая воззрения славянофилов на Церковь, отмечал, что она «…называется Единою, Святою, Соборною (кафолической и вселенской), Апостольской, потому что она едина, свята, потому что она принадлежит всему миру, а не какой-нибудь местности, потому что ею святится все человечество и вся земля, а не один какой-нибудь народ или страна; потому что сущность её состоит в согласии и в единстве духа и жизни всех её членов, по всей земле, признающих её: потому, наконец, что в писании и учении апостольском содержится вся полнота веры, её упований и её любви»[111]. А.С. Хомяков указывал, что Церковь одна для всех, поэтому верующие должны объединится в некое единство, а не быть разрозненной толпой. Так, он отмечал, что «только те общины могут признавать себя вполне христианскими, которые сохраняют единство с восточными патриаршествами или вступают в это единство. Ибо как Бог – один, так и Церковь едина, и нет в ней разделения»[112]. Церковь молится за всех и все должны молиться за всех. Церкви необходим каждый её член. А.С. Хомяков в подтверждение данного утверждения приводил пример: «Если ты член Церкви, то молитва твоя необходима для всех её членов. Если скажет рука, что ей не нужна кровь остального тела, и оно своей крови ей не даст, рука отсохнет»[113].
А.С. Хомяков пытался представить Церковь как некую абстрактную общность. Он писал: «Когда распространится Церковь или войдёт в неё полнота народов, тогда исчезнут и все местные наименования, ибо не отождествляется Церковь с какой-нибудь местностью: но она называет себя Единой, Святой, Соборной и Апостольской, зная, что ей принадлежит весь мир и что никакая местность не имеет особого какого-нибудь преимущества, но только временно служит для прославления имени Божьего, по Его неисповедимой воле»[114]. Но если Церковь Единая, то есть одна на весь мир, то понятие «церковь» не совпадает с понятием «государство». Но об отмене государства у А.С. Хомякова ничего не говорится. Он, наоборот, считал, что Москва – это богоизбранный центр объединения всех народов под сенью Православия, «Москва – это третий Рим». Славянофилы, развивая эту теорию, считали, что Россия является преемницей Византийской Империи, и поэтому является хранительницей истинной православной веры. На наш взгляд, мистическая трактовка теории – это не что иное, как попытка научного обоснования незыблемости самодержавия в России.
Однако, нельзя забывать, что в рассматриваемый нами период русская Церковь управлялась административным советом, именуемым духовной коллегией или Святейшим Синодом, члены которого назначались Императором и подчинялись гражданскому или военному чиновнику (обер-прокурору Святейшего Синода), которому принадлежала инициатива в церковном управлении. Служители Церкви, согласно «Табели о рангах» причислялись к сонму служителей государства. Обер-прокурор Святейшего синода, «как ответственный начальник Церкви, ежегодно представляет Императору отчёт о состоянии этого учреждения»[115]. Церковь стала государственным учреждением и фактически подчинилась светской власти. Церковь, по мнению И.С. Аксакова, «отказалась от своей свободы; а Государство взамен этого гарантировало ей существование и положение Церкви господствующей, упразднив религиозную свободу в России»[116]. Славянофилы понимали, что ни о какой церковной свободе и независимости не может идти речи. Они призывали к обновлению Церкви. Синодальное управление противоречило их «мистической соборности». Особо жёстко казённый характер русской православной церкви критиковал И.С. Аксаков, чем нажил себе «многочисленных врагов среди высшего духовенства»[117].
Таким образом, по мнению славянофилов, сердцевину и творческую основу национального своеобразия каждой страны составляет религия, для России – Православие. Другой особенностью России они считали крестьянскую общину, как носителя православного учения и прообраза соборности. Как отмечает Ю.С. Комаров, «такая община… может сыграть двойную функцию: с одной стороны, она должна противостоять проникновению в Россию западного образа жизни – капитализма и, следовательно, сохранить православие от размывания, а с другой – быть мощным идейным оплотом христианства в борьбе против развивающегося материализма и атеизма русских революционных демократов»[118]. Славянофилы, отводя сельской общине огромную роль в сохранении самодержавия, понимали, что необходимо создавать условия для религиозного воспитания народа.
Проанализировав взгляды славянофилов на религию, Церковь и государственно-церковные отношения, можно выделить основные моменты в их философско-религиозном мировоззрении, на охране которых они стояли. Во-первых, сущность их учения заключалась в идее «несхожести» России и Запада. В русской истории, по их мнению, были и есть особые отношения между Церковью, общиной и государством, в корне отличные от западноевропейских. И очень важно эти отношения сохранить. Славянофилы призывали российское общество вернуться к состоянию, в котором государство прибывало до XVIII столетия (до реформ Петра Великого), и развиваться по своему, самобытному пути, а не подражать Западу. В первую очередь они были противниками церковной реформы, в ходе проведения которой Церковь была подчинена государству путём введении синодального управления.
Во-вторых, крестьянскую общину славянофилы представляли как носителя православного учения и прообраза соборности, они ввели в сознание понятие «вселенского единства». Славянофилы представляли мир Руси «как некий единый религиозный собор, или христианскую церковь». Они желали охватить церковностью всё общество. Сердцевину и творческую основу национального своеобразия каждой страны, по мысли классиков славянофильства, составляет религия, и в частности для России Православие. Именно оно является определяющим звеном самобытного развития страны.
В-третьих, чтобы у русского народа была господствующая религия необходимо, чтобы государство не отстранялось от воспитания будущего поколения, а создавало условия для сохранения старых моральных традиций. Государство должно создавать условия для религиозного воспитания подрастающего поколения. Оно должно поддерживать господствующую религию, в нашем случае Православие, для того, чтобы было единообразие мыслей и действий. Тогда никакие нигилистические и атеистические идеи не смогут повлиять на сознание народа.
В-четвёртых, Церковь – это «тело Христово», только через Церковь возможно спасение человека. Церковь одна для всех, поэтому верующие должны объединиться в некое единство, а не быть разрозненной толпой. Славянофилы призывали к обновлению Церкви. Синодальное управление противоречило их «мистической соборности». Государство должно служить Церкви, стоять на защите его интересов, а не управлять ею. Причём, в случае необходимости, защищать эти интересы не только словом, но и «вещественным мечом».
В-пятых, славянофилы считали Православие душой русского народа, России, источником её могущества и надежды на будущее. Опорой же Православия, по мнению славянофилов, является Православный Царь, которому предан народ, для которого Церковь и Отечество неразделимы. Вне зависимости от того, какой социально-экономический строй будет в России. Всякая форма правления, как бы совершенна она не была, имеет свои недостатки, однако, монархию они считали меньшим из зол.
1.3 Государственно-церковные отношения в системе взглядов представителей «почвенничества»
В пореформенный период старое славянофильство трансформируется в так называемое почвенничество. Видными представителями консервативной политической идеологии в рассматриваемый период являлись Николай Яковлевич Данилевский (1822 – 1885), Фёдор Михайлович Достоевский (1821 – 1881), Константин Николаевич Леонтьев (1831 – 1891), Фёдор Иванович Тютчев (1803 – 1873).
Неославянофилы противопоставляли, также как и славянофилы, европейскую и русскую цивилизации, утверждая самобытность устоев русской жизни и необходимость их развития, призывали к сближению интеллигенции с народом, связь с которым она потеряла после реформ Петра Великого. Они так же, как и славянофилы, развивали идею избранности русского народа в распространении Православия, стояли на защите Самодержавия и Православной Церкви. Неославянофилы отмечали, что в России существуют отличные от Запада основы государственного устройства, а именно Православие, Самодержавие и Народность. В первую очередь для существования государства, по их мнению, необходима религия. К.Н. Леонтьев в статье «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» писал: «Когда на развалинах Рима и Эллады образовались новые культурные миры Византии и Западной Европы, то, во-первых, в основе легла новая мистическая религия; во-вторых, предшествовало этому могучее племенное передвижение… и, в-третьих, образование нового культурного центра – Византии на Босфоре. Христианство, новая религия для всех»[119].
Вслед за славянофилами представители так называемого «почвенничества» развивали тезис «Москва – третий Рим», высказывали идею панславизма – идею объединения славян, основанном на православном и христианском придании, о великой исторической миссии Православной России стать во главе славянского мира. Но если славянофилы призывали стоять на защите славян и считали Москву третьим Римом потому, что Россия является единственной хранительницей истинного Православия принятого от Византии, то неославянофилы рассматривали этот тезис в рамках объединения всех славянских народов с центром в Константинополе.
Так, Н.Я. Данилевский как, впрочем, и другие представители консервативной мысли XIX века, отводил России и вообще всему славянскому миру особую роль в защите Православия. Идеальным политическим условием для реализации всех возможностей славянства была бы федерация славянских народов со столицей в Константинополе, который, по его мнению, «должен преобразиться в Цареград – центр свободного и объединённого славянства»[120]. В статье «Война за Болгарию» Н.Я. Данилевский писал: «Константинополь должен быть городом общим всему православному и всему славянскому миру, центром Восточно-христианского союза. В этом качестве он будет принадлежать и России, первенствующему члену этого союза, но не будет включен в непосредственный состав её государственного тела. Влияние России в Константинополе было бы, как само собой разумеется, преобладающим. Все, что Константинополь заключает в себе великого – его православно-христианский и исторический ореол, его несравненное географическое, топографическое и стратегическое положение – будет принадлежать России наравне со всеми прочими народами, имеющими на него право по своей религии, этнографическому составу, историческим судьбам и географическому положению занимаемых ими стран»[121].
Развивая идею «простого панславизма» славянофилов, Н.Я. Данилевский стремился создать своеобразное учение, обосновывающее необходимость создания цивилизации, непохожей на западную, которая должна поглотить «европеизм». Основами для такой оригинальной культуры, по мнению Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева, являются византийское православие и византийское самодержавие. Таким образом, на Россию возлагается великая миссия быть «оплотом мирового охранения от страшной гибели, всеобщего разложения, смерти всех государственных организмов».
Ф.И. Тютчев в своём творчестве также особо выделял идею об освобождении славян, о великой исторической миссии России стать славянским миром, о предназначении Православной Церкви в лице России, о месте и роли России и Запада в истории цивилизации. Он писал: «Истинный панславизм – в массах, он проявляется в общении русского солдата с первым встретившимся ему славянским крестьянином, словаком, сербом, болгарином и.т.п., даже мадьяром…все они солидарны между собой по отношению к немцу»[122]. Таким образом, славяне имеют связь между собой на естественной, а не на искусственной основе. Естественной основой в данном случае выступает религия. Так, Ф.И. Тютчев отмечал: «Вопрос племенной – лишь второстепенный или, скорей, это не принцип. Это стихия. Принципом является православная традиция. Россия гораздо более православная, нежели славянская. И, как православная, она является залогохранительницей империи»[123]. И далее он заключал, что «Империя едина: Православная Церковь – её душа, славянское племя – её тело. Если бы Россия не пришла к империи, то она зачахла бы. Империя Востока: это Россия в окончательном виде» [124].
В стихотворении «Русская география» Ф.И. Тютчев писал: «Семь внутренних морей и семь великих рек…// От Нила до Невы, от Элбы до Китая, // От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…// Вот Царство Русское…и не прейдёт вовек, // Как то провидел Дух и Даниил предрёк» [125]. И далее в стихотворении «Пророчество» продолжает: «И своды древние Софии, // в возобновлённой Византии, // Вновь осенят Христов алтарь. // Пади пред ним, о Царь России, - // И встань как Всеславянский Царь!» [126].
До самой смерти Ф.И. Тютчев оставался верным мысли «об освобождении Славян», о призвании России стать «целым особым Греко славянским миром», о будущем историческом значении в лице России просветительского начала Православной церкви. Однако, нужно отметь, что с термином «Вселенская Империя» он никак не сопоставлял какое-либо завоевание, преследовавшим цель поработить. Напротив, объединение славянского народа он видел в духовном начале, основанном на православии и христианском церковном предании. Так, в стихотворении «Два единства» Тютчев писал: «Единство, - возвестил оракул наших дней, - Быть может спаяно железом лишь и кровьюНо мы попробуем спаять его любовью, - А там увидим, что прочней…» [127].
Ф.М. Достоевский также отмечал, что «…всякий великий народ верит и должен верить, если только хочет быть долго жив, что в нём-то, и только в нём одном, и заключается спасение мира, что живёт он на то, чтоб стоять во главе народов, приобщить их всех к себе воедино и вести их, в согласном хоре, к окончательной цели, всем им предназначенной»[128]. Таким образом, он утверждал, что Россия должна стать во главе народов. Российская Империя должна объединить народы, как и Римская империя, только в основе этого объединения будет лежать истинное Православие. И далее Ф.М. Достоевский продолжал: «…вера в то, что хочешь и можешь сказать последнее слово миру, что обновишь наконец его избытком живой силы, вера в святость своих идеалов, вера в силу своей любви и жажды служения человечеству, - нет, такая вера есть залог самой высшей жизни наций, и только ею они и принесут всю ту пользу человечеству, которую предназначено им принести, всю ту часть жизненной силы своей и органической идеи своей, которую предназначено им самой природой, при создании их, уделить в наследство грядущему человечеству. Только сильная такой верой нация и имеет право на высшую жизнь»[129]. А так как у всех у русских эта вера есть, причём вера всеобщая, живая, то русский народ – это великий народ и в нём заключается спасение всего мира. Славянофильская идея, в высшем смысле её, перестала быть славянофильскою. Ф.М. Достоевский отмечал, что славянская идея – это, прежде всего, есть «жертва, потребность жертвы даже собою за братьев, и чувство добровольного долга сильнейшему из славянских племен заступиться за слабого, с тем, чтоб уравняв его с собою в свободе и политической независимости, тем самым основать впредь великое всеславянское единение во имя Христовой истины, то есть на пользу, любовь и службу всему человечеству, на защиту всех слабых и угнетённых в мире»[130].
Таким образом, предназначение русского народа Ф.М. Достоевский, как и славянофилы, видел в общечеловеческом единении. Именно это и есть национальная идея, русская национальная идея, основанная на Православии. Он отмечал: «Россия, вкупе со славянством и во главе его, скажет величайшее слово всему миру, которое тот когда-либо слышал, и что это слово именно будет заветом общественного единения, и уже не в духе личного эгоизма, которым люди и нации искусственно и неестественно единятся теперь в своей цивилизации, из борьбы за существование»[131].
Для достижения этой цели, в отличие от Ф.И. Тютчева, Ф.М. Достоевский призывал применять любые методы, в том числе и «оружие вещественное». Так, он утверждал, что если потребуется, обнажим «меч во имя угнетённых и несчастных, хотя даже и в ущерб текущей собственной выгоде. Но в то же время да укрепится в нас ещё твёрже вера, что в том-то и есть настоящее назначение России, сила и правда её, и что жертва собою за угнетённых и брошенных всеми в Европе во имя интересов цивилизации есть настоящее служение настоящим и истинным интересам цивилизации»[132]. Для этих угнетённых и брошенных народов «солнце показалось на Востоке, и для человечества с Востока начинается новый день»[133].
Рассматривая взгляды К.Н. Леонтьева, отметим, что, по его мнению, «для существования славян необходима мощь России. Для силы России необходим византизм. Тот, кто потрясает авторитет византизма, подкапывается, сам, быть может, и не понимая того, под основы Русского государства. Тот, кто воюет против византизма, воюет, сам не зная того, косвенно и против всего славянства… Нравится ли нам это или нет, худо ли это византийское начало или хорошо оно, но оно единственный надёжный якорь нашего не только русского, но и всеславянского охранения»[134]. К.Н. Леонтьев призывал охранить истинное начало Русского государства, «укрепить Всеславянское Православие», так как именно с ним он связывал будущее России, которая имеет реальную почву на Востоке – Царьград. В статье «Храм и церковь» он отмечал: «Царьград есть тот естественный центр к которому должны тяготеть все христианские нации, рано или поздно… предназначенные составить с Россией во главе великий Восточно-православный союз»[135].
Таким образом, представители консервативной мысли рассматриваемого периода продолжали развивать геополитическую идею. Объединяющей силой они рассматривали Византийское Православие. Правда, в методах достижения своих целей, охранители разошлись. Одни считали, что освобождения и объединения славян можно добиться словом, другие – не гнушались и «оружия вещественного».
Понятно, что Православие не может быть отделено от Церкви. Религиозно-философские взгляды представителей консервативной мысли неизбежно выводят нас на проблему взаимоотношения Церкви и государства. Н.Я. Данилевский рассматривал Церковь, как «собрание всех верующих всех времен и народов под главенством Иисуса Христа и под водительством Святого Духа»[136]. В православии, в отличие от католичества, протестантизма, воззрений квакеров, методистов и других сектантов, именно Церкви приписывается непогрешимость. Н.Я. Данилевский считал, что основу государства составляет народность. Именно народ является носителем Православия. Он отмечал, что «народность» составляет «существенную основу государства, самую причину его существования, - и главная цель его и есть именно охранение народности»[137]. Следовательно, по мнению Н.Я. Данилевского, государство не может быть свободным от Церкви, так как оно не может быть «свободным от Христа»[138]. Если бы государство было свободным от влияния Церкви, то оно не имело бы нравственной основы. А, по его мнению, «обе эти сферы, церковная и государственная, столь же тесно связаны, сколько же проникают друг друга, как дух и тело»[139].
Рассматривая взгляды К.Н. Леонтьева на роль церкви в государстве, И.Н. Береговская в своей диссертации отмечает, что «мыслитель признаёт безусловный авторитет Православной Церкви»[140]. Именно ей, по мнению К.Н. Леонтьева, «принадлежит ведущая роль в нравственном воспитании подданных Российской Империи, в руководстве практической жизнью мирян и монахов. Официальной Церкви принадлежит исключительное право на разъяснение учения Христа… И только в лоне Церкви, понимаемой как духовный дом человека, возможно, наше спасение… Православием и Церковью держится и русская семья и душа отдельного индивида спасается, и не меньше государство»[141].
Рассуждая о месте Церкви в русском государстве, К.Н. Леонтьев отмечал, что «у русских слабее, чем у других народов, развиты начала муниципальные, наследственно-аристократические и семейные, а сильны и могучи только византийское православие, династическое, ничем не ограниченное, самодержавие и сельская поземельная община. Эти три начала и составляют главные исторические основы русской жизни»[142]. В своей статье «Византизм и славянство» К.Н. Леонтьев писал: «Если мы найдём старинную чисто великорусскую семью (т.е. в которой ни отец, ни мать ни немецкой крови, ни греческой, ни даже польской или малороссийской), крепкую и нравственную, то мы увидим, во-первых, что она держится больше всего православием, Церковью, религией, византизмом, заповедью, понятием греха»[143]. Он на протяжении всей свой жизни задавался вопросами: «Что такое семья без религии? Что такое религия без христианства? Что такое христианство в России без православных форм, правил и обычаев, т.е. без византизма?» И сам же на них отвечал: «Кто хочет укрепить нашу семью, тот должен дорожить всем, что касается Церкви нашей!»[144].
Итак, К.Н. Леонтьев проблему слабого семейного начала увидел в том, что «всю силу нашего родового чувства история перенесла на государственную власть, на монархию, царизм»[145]. У нас в процессе исторического развития родовой наследственный царизм был изначально крепче аристократического начала, потому что Царь – помазанник Божий. Аристократия под влиянием христианской религии превратилась в простое служилое дворянство, а самодержавие становилось всё крепче и крепче. К.Н. Леонтьев писал: «Сильны, могучи у нас только три вещи: византийское Православие, родовое и безграничное самодержавие наше и, может быть, наш сельский поземельный мир…Царизм наш, столь для нас плодотворный и спасительный, окреп под влиянием Православия, под влиянием византийских идей, византийской культуры»[146]. Таким образом, Православие – это основа самодержавной власти. Чтобы сохранить монархическую форму правления необходимо стоять на защите христианской религии. К.Н. Леонтьев указывал, что даже после европеизации России Петром I «…основы нашего как государственного, так и домашнего быта остаются тесно связаны с византизмом»[147], который «на Руси обрёл себе плоть и кровь в царских родах, священных для народа»[148].
Политическая роль Церкви выражается в дисциплинирующем элементе православной веры, так как учит смирению и покорности земным властям. В государстве политическая и общественная жизнь целиком зависит от религии, она как «сердце в организме животном»[149]. Сила государства заключается именно в народной вере. К.Н. Леонтьев в статье «Религия – краеугольный камень охранения» отмечал, что именно «страх Божий» и вера являются непременным условием повиновения властям. Таким образом, христианская дисциплина – это «единственный надёжный якорь» русского монархизма, посягая на который мы «подкапываемся под основы русского государства».
Охранители стояли на страже монархии и выступали против каких-либо демократических преобразований, а конкретно против конституции. Н.Я. Данилевский в статье «Несколько слов по поводу конституционных вожделений» утверждал, что «конституция в России совершенно и абсолютно невозможна». Конституцию можно рассматривать, по его мнению, как «политическое учреждение, которое доставляет гарантию, обеспечение известного политического и гражданского порядка» не только подчинёнными, «но и самим главою государства»[150]. Таким образом, конституция – это просто ограничение верховной власти монарха избираемыми органами власти. Но предметы политические «требуют сосредоточения мысли, а это в свою очередь требует досуга, которого работающий на фабриках, пашущий землю и вообще материально трудящийся народ иметь не может»[151]. Поэтому рассуждения на тему верховенства народа в делах управления, по мнению Н.Я. Данилевского являются абсурдными и нелепыми. По его мнению, «основное строение всякого государства есть выражение воли народа его образующего»[152]. Политические воззрения и политическая воля Русского народа очень ясны и связаны с властью Русского государя, его политические воззрения основываются на инстинкте, на вере. Н.Я. Данилевский отмечал: «Нравственная особенность русского государственного строя заключается в том, что Русский народ есть цельный организм, естественным образом… сосредоточенный в его Государстве, который, вследствие этого, есть живое осуществление политического самосознания и воли народной»[153]. В этом, по его мнению, и заключается смысл русского самодержавия, «которое нельзя поэтому считать формой правления в обыкновенном смысле, придаваемом слову», а нужно рассматривать как «форму органическую». Народ в силу своих убеждений, построенных на вере, передал всю власть в руки Царя. Власть монарха не должна распространятся на Церковь. Но при этом в статье «Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной пустыни» К.Н. Леонтьев приводил слова отца Иллариона, который говорил, что вмешательства в дела церковные посредством «Царской власти», если они идут на пользу Церкви допустимы. Так, он отмечал: «Пусть восторжествует всегда истина, на чьей бы стороне она ни находилась». И этим «мирская власть не унижает Церковь, а охраняет её»[154]. Таким образом, как и славянофилы, К.Н. Леонтьев считал, что государство должно служить Церкви, стоять на защите её интересов, но не управлять ею.
Сомневаться в том, что именно такое понятие у русского народа о власти Русского Государя, не приходится. Н.Я. Данилевский отмечал: «При таком понятии народа о верховной власти, делающем Русского Государя самым полноправным, самодержавным властителем, какой когда-либо был на земле, есть однако же область, на которую, по понятию нашего народа, власть эта совершенно не распространяется, - это область духа, область веры»[155].
Итак, если Русского Государя во главе государства посадил сам народ, приходится ли сомневаться, что он не хочет никакой конституции. Существующий политический строй Русского государства – есть выражение политической воли Русского народа и если «…когда-либо Русский государь решится дать России конституцию, то есть ограничить внешним формальным образом свою власть»[156], то народ все равно будет считать его власть неограниченной и самодержавной, потому что он сам так решил.
Сходного мнения придерживается и К.Н. Леонтьев, который писал: «Одним словом, с какой стороны мы ни взглянули на великорусскую жизнь и государство, мы увидим, что византизм, т.е. Церковь и царь, прямо или косвенно, но, во всяком случае, глубоко проникают в самые недра нашего общественного организма»[157]. Византийские начала «сплотили в одно тело полудикую Русь». Византийский образ Спаса «осенял» борьбу Руси с захватчиками. Византизм объединил разрозненное государство, создал величие России. К.Н. Леонтьев был убеждён, что «изменяя, даже в тайных помысла этому византизму, мы погубим Россию. Ибо тайные помыслы, рано или поздно, могут найти себе случай для практического выражения»[158]. По мнению, К.Н. Леонтьева, Россия до тех пор будет сильна, пока у неё не будет конституции. Так, он писал: «Никакое восстание и никакая пугачевщина не могут повредить России так, как могла бы ей повредить очень мирная, очень законная демократическая конституция»[159].
Да, конечно, религия является, пожалуй, самым действенным дисциплинирующим народ элементом. Однако, религию использовали, в первую очередь, для оправдания идеи существования монархии. Так, К.Н. Леонтьев отмечал, что Православие, проникшее во все сферы жизни русского общества, стоит на охране самодержавия. В одной из статей он писал: «Даже все почти большие бунты наши никогда не имели ни протестантского, ни либерально-демократического характера, а носили на себе своеобразную печать лжелегитимизма, т.е. того же родового и религиозного монархического начала, которое создало все наше государственное величие»[160].
На естественно возникающий вопрос о том, как может быть, чтобы монархическое начало было и единственно организующим началом, главным орудием дисциплины, так и началом бунтам К.Н. Леонтьев отвечает, что «без великих волнений не может прожить ни один великий народ. Но есть разные волнения. Есть волнения вовремя, ранние, и есть волнения не вовремя, поздние. Ранние способствуют созданию, поздние ускоряют гибель народа и государства»[161].
В своих романах («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы») Ф.М. Достоевский осуждал нигилистическую этику и всё более распространяющиеся атеистические идеи, приписывая им «оправдание преступлений ради превратно понятого общего блага», противопоставлял им мораль, основанную на христианской вере. Он выступал против атеистов, считал их очень опасными, так как «атеист ни во что не верит, перед ним пустота». Ф.М. Достоевский писал: «…дай всем этим современным учителям полную возможность разрушить старое общество и построить заново – то выйдет такой мрак, такой хаос, нечто до того грубое, слепое и бесчеловечное, что всё здание рухнет, под проклятиями человечества, прежде чем будет завершено. Раз отвергнув Христа, ум человеческий может дойти до удивительных результатов. Это аксиома»[162].
Ф.М. Достоевский также отрицал всякое покушение на самодержавие. Он подвергал критике социализм, который идёт на смену христианству, и «претендует на право нести благую весть о спасении человечества от всех бедствий и страданий». Для Ф.М. Достоевского в революционном, атеистическом социализме раскрывается «антихристово начало, антихристов дух». Социализм желает рационализировать жизнь, подчинить её коллективному разуму, при социализме человек теряет свою внутреннюю свободу. А в христианстве человек свободен. Он волен выбирать между добром и злом. Человек поступает так, как позволяет его внутреннее состояние, его совесть. Религия удерживает человека от совершения многих преступлений, так как существует страх перед судом Божьим. Если народ перестанет искренне верить в Бога, то и моральных принципов, сдерживающих его от совершения неблаговидных поступков, придерживаться не будет. Ф.М. Достоевский критиковал всё более распространяющиеся атеистические идеи, которые приводят к уничтожению всяких моральных принципов. Так, в романе «Преступление и наказание» перед нами рисуется картина внутренней борьбы студента Родиона Раскольникова, который убил старуху и её сестру. Однако, единственное, в чём он признавал «свое преступление: только в том, что не вынес его и сделал явку с повинною»[163]. Ф.М. Достоевский также выступал против революции. Она, по его мнению, ведёт к рабству человека, отрицанию свободы его духа. Революционная «мораль» не придаёт значение отдельной личности, она рассматривает личность как часть толпы, а последнюю использует как материал. Старец Зосима в «Братьях Карамазовых» отмечал, что призывают «устроиться справедливо, но, отвергнув Христа, кончат тем, что зальют мир кровью. Ибо кровь зовёт кровь, а извлекший меч погибнет мечом».
В романе «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевский, затрагивая государственно-церковные отношения, отмечал, что «церковь должна занимать точное и определённое место в государстве», она не должна сама искать себе «определённого места в государстве… Если бы не было Христовой церкви, то не было бы преступнику никакого удержу в злодействе и даже кары за него потом, то есть кары настоящей, не механической… единственной действительной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести»[164].
Будучи типичным представителем русской мысли, Ф.М. Достоевский создал собственную теорию всемирно-исторического развития, которая была изложена в «Дневнике писателя». Он считал религию исконным миросозерцанием народа, который знает Христа Бога своего: «…народ наш любит точно также правду для правды, а не для красы. И пусть он груб, и безобразен, и грешен, и неприметен, но приди его срок и начнись дело всеобщей всенародной правды, и вас изумит та степень свободы духа, которую проявит он перед гнётом материализма, страстей, денежной и имущественной похоти и даже перед страхом самой жесточайшей мученической смерти. И всё это он сделает и проявит просто, твёрдо, не требуя ни наград, ни похвал, собою не красуясь…»[165]. В подтверждение своих слов, Ф.М. Достоевский в «Дневнике писателя» приводит один пример такой мученической смерти, когда простой мужик Фома Данилов, захваченный в плен кипчаками, был варварски ими убит после многочисленных и утончённых истязаний. Сам Хан обещал ему помилование, если тот согласится отречься от Христа. Но простой, русский мужик, отказался изменить кресту и «как царский подданный, хотя и в плену должен исполнить к царю и к христианству свою обязанность»[166]. А ведь, при этом никто не присутствовал и если бы Фома Данилов отрёкся от Христа об этом никто бы и не узнал. Однако вера народная настолько сильна, что, принимая мученическую смерть, не отказывается от христианского учения. Такой же героический поступок Ф.М. Достоевский описывает и в своём романе «Братья Карамазовы».
Представители так называемого «почвенничества», развивая славянофильские мысли о своеобразии славянских племён, о противопоставлении России и Запада, о взглядах на будущее России, о роли Православия и Церкви в государстве, в своих религиозно-философских трудах оформили их в ясную и строгую форму. Да, они создали особое учение, основанное на славянофильской, но стоит отметить, что и отличное от неё. Подводя итог, можно выделить основные моменты в системе взглядов представителей «почвенничества».
Во-первых, также как и у славянофилов, основой учения представителей «почвенничества» являлась идея «несхожести» России и Запада. По их мнению, на Западе пытаются построить новое государство, основанное не на религии, а на идеалах просвещения, которые не имеют под собой никакой реальной основы. Как отмечал К.Н. Леонтьев, «на старой почве, без нового племенного прилива или без новой мистической религии это невозможно».
Во-вторых, всем представителям «почвенничества» был присущ панславизм. Они проповедовали геополитические идеи. Если славянофилы призывали стоять на защите славян и считали Москву третьим Римом потому, что Россия является единственной хранительницей истинного Православия, принятого от Византии, то представители «почвенничества» рассматривали этот тезис в рамках объединения всех славянских народов с центром в Константинополе – Царьграде. Естественным объединяющим началом являлось, на их взгляд, Православие, принятое от Византии. Для достижения этой цели они призывали применять любые методы, в том числе и «оружие вещественное».
В-третьих, сила государства заключается, прежде всего, в народной вере. Именно религия является той дисциплинирующей силой, которая держит народ в повиновении у власти. Без истинной веры не может быть сильного государства. Если же вера народная сильна, то он будет идти за свои идеалы на мученическую смерть, но никогда от них не отречется. Также как и славянофилы, представители «почвенничества» считали, что государство не должно отстраняться от воспитания подрастающего поколения в религиозном ключе, несмотря на то, что ведущая роль в нравственном воспитании подданных Российской Империи принадлежит всё-таки Церкви.
В-четвёртых, наилучшей формой правления, по мнению представителей «почвенничества», является монархия. Царизм наш, столь для нас плодотворный и спасительный, окреп под влиянием Православия. Таким образом, Православие – это основа самодержавной власти. Чтобы сохранить монархическую форму правления необходимо стоять на защите христианской религии. Поэтому необходимо укреплять Церковь, заботится о церковном воспитании народа и высшего общества. В первую очередь высшего общества, которое потеряло связь с народом после реформ Петра I.
В-пятых, представители почвенничества выступали против каких-либо демократических преобразований. Они стояли на защите монархии, которой ничто не может так навредить, как конституция.
В-шестых, Церковь – это собрание всех верующих всех времен и народов под главенством Иисуса Христа и под водительством Святого Духа. Только в лоне Церкви возможно спасение. Церковь в государстве имеет абсолютный авторитет. Поэтому Церковь и государство не могут быть отделены друг от друга, так как государство не может быть отделено от Христа. Однако, вмешательства царской власти в церковные дела допустимы, если они идут на пользу. Истина заключалась в том, что государство, как временное явление, должно служить Церкви.
Глава II. Государственно-церковные отношения в представлениях русских консерваторов конца XIX – начала XX веков
2.1 Отношения Церкви и государства в концепции «охранительства» К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова
Константин Петрович Победоносцев (1827-1907), пожалуй, как никто иной, внёс вклад в развитие русской консервативной мысли. Будучи сенатором и членом Государственного Совета, находясь четверть века в должности обер-прокурора Святейшего Синода, он имел серьёзное влияние на весь ход политической жизни Российской империи. К.П. Победоносцев стоял на защите православной монархии, был автором манифеста 29 апреля 1881 года «О незыблемости самодержавия», подвергал критике устои современной ему западно-европейской культуры и принципы государственного устройства, называя западную демократию «великой ложью нашего времени». К.П. Победоносцев активно участвовал в обсуждении вопроса о взаимоотношениях государства и Церкви. При этом критиковал идею об отделении Церкви от государства, считая, её совершенно неприемлемой. Он был основателем системы церковно-приходских школ, в основе которой лежало нравственное, православное и патриотическое воспитание подрастающего поколения.
В работах К.П. Победоносцева явственно отразился традиционный идеал самодержавия и национального православия. Он был сторонником твёрдой власти. Предчувствуя революционные потрясения, К.П. Победоносцев призывал предотвратить их именно возвратом к консервативным ценностям – православию, самодержавию и народности.
Внук приходского священника, К.П. Победоносцев, воспитанный в духе православной веры, по мнению исследователей – А.Л. Соловьёва, В. Цыпина, А.В. Рабкиной[167], был глубоко верующим человеком. Он считал Церковь одной из главных движущих сил российской истории, а веру народную – залогом общественного здоровья и стабильности в государстве. Православная вера для русского человека, по мнению К.П. Победоносцева, неотделима от веры в царя, чья власть дана от Бога. Именно в распространяющихся атеистических идеях он увидел признаки начинающегося развала Российской империи. И действительно, ведь самодержавная система в России была глубоко идеологична по своей сути. Господствующая религия – это основа существующего режима, без неё самодержавие теряет всякую жизнеспособность.
К.П. Победоносцев отрицал идею народовластия. По его мнению, массы не в состоянии философствовать, они могут только верить. И Церковь в статье «Вера» он рассматривал, как «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать»[168]. Понимая, что с распространением в стране нигилизма и либерализма, необходимо удержать массы в Церкви, он отдал предпочтение религиозному и православному воспитанию подрастающего поколения. Он считал, что просвещение и религия должны служить формированию государственного мышления. Церковная школа была в глазах К.П. Победоносцева средством спасения страны от гибели. Религиозное просвещение он ставил в противовес революционным и атеистическим идеям, распространившимся в русском обществе после освободительных реформ 1860-1870-х годов. «Для блага народного необходимо, - писал К.П. Победоносцев в одном из писем к Александру III, - чтобы повсюду… около приходской церкви была первоначальная школа грамотности, в неразрывной связи с учением закона Божия и церковного пения, облагораживающего всякую простую душу»[169]. Однако, необходимо отметить, что он не хотел наводнять общество полуобразованным элементом, он хотел только, чтобы крестьяне и впредь оставались в спасительном ограде Православной Церкви. Вопрос об устройстве церковноприходских школ К.П. Победоносцев считал «вопросом первостепенной важности для государства». В письме к Александру III он отмечал: «Народ у нас пропадает, раскол и секты держатся от невежества: люди вырастают, не получая первых, самых основных, понятий о Боге, о церкви, о заповедях»[170]. К.П. Победоносцев считал, чтобы не «развратить ещё более простого человека, отрывая его от жизни и действительности» необходимо такие школы располагать «поблизости от него и именно около приходской церкви». В письме к Александру III от 30 июля 1883 года он писал: «Чтобы спасти и поднять народ, необходимо дать ему школу, которая просвещала бы и воспитывала бы его в истинном духе, в простоте мысли, не отрывая его от той среды, где совершается жизнь его и деятельность»[171].
В вопросах, касающихся образования, с К.П. Победоносцевым был единодушен Михаил Никифорович Катков (1818-1887), политическая позиция которого оформилась в консервативном ключе, задав тон всей его публицистике в цикле статей 1863 года, публикующихся в редактируемой им газете «Московские ведомости». По мнению В.А. Твардовской, «внимание М.Н. Каткова к вопросам образования можно назвать одержимостью»[172]. Он отводил этому вопросу главенствующее место и отдавал ему огромное количество времени и сил. В пореформенный период первостепенной задачей учебного процесса он считал идеологическое воспитание. М.Н. Катков «мечтал о такой воспитательной системе, которая гарантировала бы прочную приверженность официальным догматам, без каких-либо колебаний в сторону от них, восприятие существующего строя без возможности усомниться в справедливости и правильности его устоев»[173]. М.Н. Катков, как и К.П. Победоносцев, считал, что против распространявшихся нигилистических и атеистических идей, можно бороться не только репрессивными методами, а преимущественно через идеологическое воспитание в русле православия. Он выступал за отмену преподавания естествознания в школе. Как отмечает В.А. Твардовская, «иного средства сокрушить материализм, как запретить его, идеолог самодержавия не знал»[174].
М.Н. Катков при построении своей учебной системы обращался к уваровской мысли, переосмысленной в условиях пореформенного времени: «Завладевши умами юношества, привести оное почти нечувствительно к той точке, где слиться должны, к разрешению одной из труднейших задач того времени, образование правильное, основательное, необходимое в нашем веке, с глубоким убеждением и верой в истинно русские охранительные начала Православия, Самодержавия и народности, составляющие последний якорь нашего спасения и вернейший залог силы и величия нашего Отечества»[175]. Таким образом, М.Н. Катков, как и К.П. Победоносцев, осознавал, что для сохранения самодержавия необходимо бороться против распространения нигилистических идей в обществе.
К.П. Победоносцев также подвергал критике «формальную школу», где обучают тому, что «искусственно скомпоновано кабинетными педагогами», а не тому, что в действительности необходимо народу. Простому человеку нужно, чтобы школа учила «читать, писать и считать, но в нераздельной связи с этим», учила «знать Бога и любить Его и бояться, любить Отечество, почитать родителей»[176]. Вот перечень тех основных знаний, умений и навыков необходимых народу. Они «в совокупности своей образуют в человеке совесть и дают ему нравственную силу, необходимую для того, чтобы сохранять равновесие в жизни и выдерживать борьбу с дурными побуждениями природы, с дурными внушениями и соблазнами мысли»[177].
К.П. Победоносцев считал пагубным всеобщее просвещение для детей, которым нужны конкретные знания и умения. Человек не должен отрываться от своей среды. Поэтому сельская школа была призвана гарантировать, что крестьянские дети останутся хранителями традиционного сельского уклада.
Таким образом, К.П. Победоносцев видел первостепенную задачу своей политики в том, чтобы «вернуть народ в лоно Православной Церкви». Без Церкви «народ погибнет в кабаках и различного рода сектах». А с народом погибнет и Россия. «Без твёрдой народной веры» нельзя говорить о сильном государстве во главе с самодержавным правителем, «помазанником Божьим». Вернуть простой народ «в лоно Церкви» можно было только с введением церковно-приходских школ, где учителем становился священник. Да, нельзя умалять значения таких школ, ведь уже в начале XX века четвёртая часть крестьянства научилась читать и писать, но необходимо понимать, что создавались они с целью спасти страну от распространения ложных учений, и тем самым оградить страну от того, что в скором времени стало неизбежным, а именно от революционных потрясений и краха самодержавия.
Основной целью политики К.П. Победоносцева, как уже отмечалось выше, было охранение самодержавия. В письме к Александру III он отмечал, что «самая страшная опасность… для моего отечества и для вашего Величества лично»[178] - это конституция. Идею народовластия К.П. Победоносцев оценивал, как химеру. В статье «Великая ложь нашего времени он писал: «Каждая политическая партия одержима стремлением захватить в свои руки правительственную власть… люди обманывают себя, думая, что оно служит обеспечением свободы. Вместо неограниченной власти монарха мы получаем неограниченную власть парламента с той разницей, что в лице монарха можно представить себе единство разумной воли, а в парламенте… всё зависит от случайности, так как воля парламента определяется большинством»[179]. При этом страдают истинные интересы государства.
У М.Н. Каткова также центральной идеей публицистики являлась идея обоснования самодержавия как власти, единственно возможной в России. В этом вопросе он придерживался традиционных догматов идеологии самодержавия – провиденциализма. Как отмечает В.А. Твардовская, «сквозь всю катковскую публицистику 80-х годов идея самодержавия прошла в её первозданном и наивном виде, как власть, данная от бога, как неотъемлемая естественно-органическая часть русской жизни, её главная национальная традиция, изъять которую значит лишить эту жизнь её души, обречь на погибель»[180].
Как отмечает Изместьева Г.П., «монархическое правосознание» М.Н. Каткова формировалось «в нём всем ходом его воспитания и образования и происходило от Веры»[181]. Лишь в Византии, по мнению М.Н. Каткова, римское самодержавие стало самодержавием православным, так как здесь оно было одухотворено тесным союзом с Церковью Христовой. Таким образом, в Византии самодержавие достигло полного юридически-церковного совершенства. Главным отличием русского самодержавия от западного абсолютизма М.Н. Катков видел в том, что в России государственно-церковные отношения построены на союзе этих двух институтов. «В Средние века в Византии союз самодержавия с церковью крепнет, а, когда… наступает период падения Византийской империи, идея православного самодержавия передается во всей ее чистоте вместе с христианством в Киев. Идее православного самодержавия, выработанной в Византии, не доставало, однако, подходящей народной почвы для полного ее практического осуществления. Почва эта дана была ей в России. Здесь идея православного самодержавия получает новую жизнь благодаря тому, что она осуществляется… на девственной почве русского народа, тонким чутьем своим понявшего истинную сущность православного самодержавия и создавшего в течение веков вместе со своими святителями, князьями и царями самобытное Русское государство»[182]. И вот, став преемницей византийского самодержавия, построенного на союзе светской и духовной власти, Древняя Русь превратилась в могущественную и несокрушимую Российскую империю. Причём следует отметить, что Православие сплотило множество народов, «говорящих на своем языке и имеющих свои обычаи», которые «чувствует свое единство с Россией в единстве верховной власти»[183]. Таким образом, власть царя, по мнению М.Н. Каткова, «является цементирующей основой Российского государства»[184]. «Римское самодержавие, византийское православие и русская народность соединились в одно гармоническое, неразрывное целое, но произошло это не сознательным, а стихийным, инстинктивным путем»[185].
Понятно, человеческое общество не может жить без какой-либо власти. С этим согласится любой. К.П. Победоносцев власть осознавал, как изначальную и вечную основу человеческого бытия. Люди, по его мнению, сами тяготеют к власти. Власть же даётся от Бога, и тот, кто выступает против неё, нарушает не только закон, но и Божью волю. К.П. Победоносцев писал: «Государственная власть призвана действовать и распоряжаться; действия её суть проявления единой воли – без этого немыслимо никакое правительство»[186].
Да, бывают моменты в истории, когда люди восстают против власти, «безумцы» отрицают Бога, правду, добро и зло, проповедуют безбожие и анархию. Однако, по мнению К.П. Победоносцева, «масса человечества хранит в себе веру в высшее начало жизни, и посреди слез и крови… ищет для себя власти и призывает ее с надеждой, и эта надежда жива, несмотря на вековые разочарования и обольщения»[187].
К.П. Победоносцев считал, что власть призвана служить Богу. Он писал: «Великое и страшное дело власть, потому, что это дело священное… на службу Богу обреченное»[188]. Итак, власть существует не для себя, а для Бога, и это «есть служение, на которое обречен человек… отсюда и безграничная, страшная тягота ее»[189]. Таким образом, кто отступается от власти, тот нарушает не только закон, но и Божью волю. Идея Божественного происхождения русского самодержавия, Божественного промысла как основы его политики противопоставлялась всем «еретическим» планам, направленным на преобразования существующей формы правления – неограниченной монархии.
Итак, если «дело власти» - это есть «непрерывное служение» Богу и своему народу, то удивительно, что «все ищут власти, все стремятся к ней», все из-за неё борются, а «достигнув власти, радуются и торжествуют». В конечном счёте, по мнению К.П. Победоносцева, вся эта борьба происходит потому, что люди не понимают истинное предназначение власти. Ведь «истинный идеал власти - в слове Христа Спасителя: “Кто хочет быть между вами первым, да будет всем слуга”»[190]. Следовательно, монарх служит и Богу, и каждому простому человеку. Рассматривая таким образом власть, К.П. Победоносцев показывает, что православный царь несёт на себе бремя ответственности не только перед народом, но и перед самим Богом. Самодержавная власть – это, прежде всего, огромная личная ответственность монарха перед Богом, и ограничителем деспотизма власти, должно быть не народное представительство, а религиозно-нравственные нормы. Именно поэтому он утверждал принципиальную невозможность отделения церкви от государства и государства от церкви.
Однако, не стоит забывать, что власть держится не вере народной и от неё зависит. И в делах церковных необходимо действовать особенно осторожно, каждый раз нужно думать: «а что же подумает народ». В статье «Церковь и государство» К.П. Победоносцев отмечал: «Как бы ни была громадна власть государственная, она утверждается не на ином чем, как на единстве духовного самопознания между народом и правительством, на вере народной: власть подкапывается с той минуты, как начинается раздвоение этого, на вере основанного сознания»[191]. Ссылаясь на волю народа, обер-прокурор Святейшего Синода, пытался обосновать существование самодержавия.
Государство должно стоять на защите одной религии. К.П. Победоносцев в статье «Единство веры» рассматривал религию как «главную связь человеческого общества, и потому, счастье, когда» она «сама в себе связана единством»[192]. Помогает ему в этом Церковь. «Когда разорвано единство, это паче всего вытесняет людей из Церкви или удерживает их вне Церкви»[193]. Поэтому, государство должно прилагать все усилия, чтобы сохранить это единство. Церковь же – это «собрание христиан, органически связанных единством верования». К.П. Победоносцев отмечал: «В этом смысле Церковь, как общество верующих, не отделяет и не может отделять себя от государства, как общества, соединённого в гражданский союз»[194].
К.П. Победоносцев был глубоко верующим человеком. На наш взгляд очень удивительно то, что он не только не допускал мысли, но и выступал против того, чтобы Церковь была свободна от влияния государства. Причем, по мнению исследователей, обер-прокурор не ценил ни богословия, ни догматики, не верил в личный опыт общения с Богом – уважая только одну народную веру. В этом смысле его взгляды коренным образом отличались от взглядов славянофилов и почвенников, общим в исторической концепции которых было критическое отношение к петровским реформам. Последние выступали против ограничения самостоятельности Церкви с её освященными соборами и патриархом. К.П. Победоносцев не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, но и «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела. Также К.П. Победоносцев высказывался против созыва Поместного собора, потому что и в церковном соборе усматривал опасность соскальзывания в пагубную по его убеждениям демократию.
В виду сложившейся обстановки на Востоке многие высказывались за созыв Вселенского Собора. В своей диссертации А.Э. Котов, рассматривая роль Церкви в общественной жизни страны, приводит высказывания некоторых политиков рассматриваемого периода о перспективах собора. Так, он приводит высказывание А.А. Киреева: «Какая великая роль выпала бы на долю нашего царя! Он бы поистине стал вторым Константином»[195]. Вселенский собор придал бы Церкви новые жизненные силы. Тот же А.А. Киреев писал: «Жизнь России может правильно развиваться лишь под условием постоянного воздействия на неё Церкви; а Церковь не может проявлять своей врачующей мощи, не может правильно жить вне взаимодействия и совета её составных частей»[196]. Такого же мнения придерживался и Т.И. Филиппов, который писал: «Горько видеть, что мы, лишенные установленных вселенской Церковью и для всех местных Церквей обязательных периодических соборов, дошли уже до того, что перестали верить в силу собора, которая между тем есть главная сила Церкви»[197]. Тем не менее, по мнению А.Э. Котова, «идея Вселенского собора не получила развития – из-за отсутствия единства между поместными православными церквями и несогласия российского Св. Синода (и лично К.П. Победоносцева)»[198]. Таким образом, обер-прокурор искренне желая возвысить религиозность русского общества, в то же время умертвлял духовную жизнь самой Церкви.
Как отмечает В.А. Твардовская, в тот период времени, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода (1880-1904), «церковь окончательно поглощается государственной системой, становится её частью. Авторитарность, регламентация и контроль светской власти пронизывают церковную организацию. Церковь подчиняется интересам монархии, обслуживает её, всемерно политизируется, утрачивая при этом роль нравственной руководительницы»[199].
К.П. Победоносцев относил к компетенции церкви исключительно вопросы воспитания и наставничества, брака и обучения. Государство должно помогать церкви, или хотя бы не мешать ей преподавать веру. Что касается церкви, то для нее совершенно недопустимым было участие в решении спорных вопросов, которые не относились к ее компетенции. Проведенный анализ позволяет сделать вывод, что статус монарха (после реформ Петра Первого) включал в себя функции церковного управления, но у него не было правомочий вмешиваться в догматическую или обрядовую сторону церковной жизни. Государство в лице главы Святейшего Синода и монарха осуществляет надзорные функции в отношении церкви, и только в чрезвычайных случаях может непосредственно вмешиваться в церковные дела. Как отмечает И.Л. Дмитриев, что «для государственно-правовых традиций России специфика осуществления теории «симфонии властей» заключалась в существовании института самодержавия как гаранта осуществления принципа свободного вероисповедания при сохранении статуса господствующей церкви для Российской Православной Церкви»[200].
При разделении Церкви и государства, Церковь становиться лишь учреждением, удовлетворяющим религиозные потребности, а государство – учреждением надзора и контроля, не заботящимся о веровании, а этого народ не допустит. К.П. Победоносцев не допускает возможности такого разделения. Он, рассматривая теорию разделения Церкви и государства, отмечал: «Политическая наука построила строго выработанное учение о решительном разделении Церкви и государства, учение, вследствие коего, по закону, не допускающему двойственного разделения центральных сил, Церковь непременно оказывается на деле учреждением, подчинённым государству… Этой теории, сочинённой в кабинете министра и учёного, народное верование не примет. Во всем, что относится до верования, сознание народное успокаивается только на простом и цельном представлении, объемлющем душу, и отвращается от искусственно составленных понятий, когда чует в них ложь или разлад с истиною»[201].
Если же рассмотреть различного рода теории о взаимоотношении Церкви и государства, то самой древней и самой известной системой отношений между названными институтами можно назвать систему «установленной, или государственной Церкви». Так, в статье «Церковь и государство» К.П. Победоносцев отмечал: «Государство признаёт одно вероисповедание из числа всех истинным вероисповеданием и одну Церковь исключительно поддерживает и покровительствует, к предосуждению всех остальных церквей и вероисповеданий»[202]. Ясно, что именно такой системы придерживался К.П. Победоносцев. Так, в одном из писем к Александру III, он высказывался категорически против открытия школ за казённый счёт школы для девочек-мусульманок.
Далее рассуждая на тему разделения Церкви и государства, К.П. Победоносцев писал, что невозможна сама ситуация, когда: «…государству не должно быть дела до Церкви и Церкви – до государства», так как в этом случае человек должен «вращаться в двух обширных сферах», в одной из которых «будет пребывать тело, а в другой – дух человека» и между ними «будет пространство такое же, какое между небом и землёю». Но ведь такое в принципе невозможно допустить, потому что и дух, и тело живут одной жизнью. Это, что касается самого человека. Но как будут существовать государство и Церковь раздельно друг от друга тоже представить себе трудно.
Ведь если представить, что Церковь сможет «устранить из сознания своего гражданское общество, семейное общество, человеческое общество – всё то, что разумеется в слове «государство», то непонятно, что ей останется. А останется, по мнению К.П. Победоносцева, ей только «образовывать аскетов, наполнять монастыри и выказывать в храмах поэзию своих обрядов и процессий». Однако, «все это лишь малая часть той деятельности, которую Церковь ставит себе целью… Ей предстоит образовывать на земле людей для того, чтобы люди среди земного града и земной семьи сделались не совсем не достойными вступить в град небесный и в небесное общение. При рождении, при браке, при смерти – в самые главные моменты бытия человеческого Церковь является с тремя торжественными таинствами… На неё возложено внушить народу уважение к закону и к властям, внушить власти уважение к свободе человеческой»[203].
С одной стороны вмешиваться в дела друг друга Церковь и государство не должны, так как у каждого имеется своя область влияния. Так, в письме к Александру III К.П. Победоносцев отмечал, что «…если бы верховная власть взяла на себя снимать запреты, налагаемые церковным судом по закону церковному, от этого произошли бы крайние затруднения и немалый соблазн»[204]. Да, государству не должно вмешиваться в такие дела, дабы не поощрять разврата.
Однако, всех остальных сторон церковной жизни государство вполне, по мнению К.П. Победоносцева, может касаться. Так, говоря о выпущенной в свет тетради «Деяний епископов, собиравшихся в Казани» он указывал Александру III на то, что «все эти акты тщательно изготовлялись и потом рассматривались в синоде»[205]. Другой случай, в письме к Александру III К.П. Победоносцев писал о том, что «выпущено от синода изъяснение о предмете, составляющем главный пункт пререканий о клятвах, наложенных московскими соборами XVII столетия на старые обряды»[206].
Итак, К.П. Победоносцев являлся противником отделения Церкви от государства. Он считал, что эти институты должны быть равноправны и выполнять каждый свою функцию. Разделение Церкви с государством невозможно, так как они составляют одно целое, подобно телу и душе человека. В России, где монарх является помазанником Божиим, невозможно, чтобы государство представляло только материальные интересы общества, оно автоматически тем самым отрекается от духовного единения с народом. А Царь в русской истории – это представитель духовного. И пока он будет оставаться им, в народной среде будет уважение к закону и доверие к государственной власти. В то же время социальный контроль над русским народом возможен только благодаря его инстинктивной вере в монарха и Православную Церковь, а этого можно достичь только путём религиозного воспитания.
Подводя итог, можно сформулировать основные моменты во взглядах К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова на государственно-церковные отношения. Во-первых, Церковь, по мнению идеологов самодержавия, является главной движущей силой российской истории, «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать». Церковь является дисциплинирующим началом.
Во-вторых, консерваторы рассматриваемого периода отдавали предпочтение религиозному и православному воспитанию для того, чтобы народ и впредь оставался в спасительной ограде Православной Церкви». Они подвергали критике «формальную школу», выступали за отмену преподавания естествознания. К.П. Победоносцев внёс огромный вклад в создание церковно-приходских школ.
В-третьих, основной целью политики К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова было сохранение существующей монархической формы правления. Они придерживались традиционных догматов идеологии самодержавия – провиденциализма. Конституцию, идею народовластия они рассматривали как самую страшную опасность для России, как «химеру», так как русский народ – это масса чуждая просвещения, не способная философствовать.
В-четвёртых, по мнению К.П. Победоносцева и М.Н. Каткова, в России государственно-церковные отношения построены на союзе этих двух институтов. Государство должно покровительствовать и поддерживать одну Церковь. Однако, в то время, когда К.П. Победоносцев занимал должность обер-прокурора Святейшего Синода, церковь окончательно была подчинена государству.
В-пятых, К.П. Победоносцев высказывался против созыва Вселенского и Поместного соборов, считая, что «даже в делах церковных епископат должен состоять под опекой государственной власти». Он не допускал и мысли о самостоятельном участии церковной иерархии в делах государственного управления, был исполнен глубокого недоверия к способности российского епископата самостоятельно, без государственной опеки, решать церковные дела.
2.2 Церковь и государство в представлениях Л.А. Тихомирова
Наивысшим пиком плодотворности консервативной мысли является период от революции 1905 года до февральского переворота 1917 года. Крупнейшим идеологом консервативного движения этого периода был Лев Александрович Тихомиров (1852-1923). Консерватором он стал не сразу. Л.А. Тихомиров с гимнастических лет был приверженцем революционных взглядов, являлся одним из идеологов «Народной Воли», в 1881 году участвовал в покушении на Царя. После разгрома «Народной воли» Л.А. Тихомиров покинул страну и именно за границей он кардинально пересмотрел свои взгляды. По возвращении в Россию он стал видным идеологом самодержавия.
Традиционно Православная церковь в России не только освящала власть монарха, но и служила, пожалуй, самой прочной связью между различными социальными группами, между властью и подданными. Её роль в политической системе страны точно определил В.С. Соловьёв: «…согласие Государства и Земли, правителя и народа, основывалось на том, что они одинаково преклонялись перед общим духовным авторитетом христианского начала…»[207]. Похожей точки зрения придерживался и Л.А. Тихомиров.
Л.А. Тихомиров так же, как и другие представители консервативной мысли XIX века, критиковал реформы Петра I. Он считал, что «самодержавный инстинкт» у Петра I был поистине велик, но своей политикой он совершал подрыв своих собственных идей. Не была исключением в этом смысле и его церковная политика. Так, Л.А. Тихомиров отмечал: «Имея временную надобность не обращать внимания на противодействие известной доли иерархии, Петр вместо простого пользования этим бесспорным правом самодержца, задумывает уничтожение самостоятельности Церкви»[208]. И своими действиями, таким образом, подрывает идею собственной власти.
Православие признано в России господствующей религией, поэтому и сам монарх должен исповедовать именно православную веру. Л.А. Тихомиров сравнивал монарха с сыном Православной Церкви, её попечителем. А Пётр I своим отношением к Церкви подрывал само основание монархической власти, её нравственно-религиозную основу.
По самой сути монархия нуждается в «правильных отношениях с церковью». Л.А. Тихомиров писал: «При нормальном состоянии Церкви и государства порабощения ни с той, ни с другой стоны быть не может… Сфера действия церковной власти есть духовный мир человека, человеческая душа… Возрождающая сила Церкви оказывает помощь душе в её борьбе с греховными стремлениями. К этому назначению призвана церковная власть. Мир, с его политическими, экономическими и т.д. стремлениями, не её область: здесь действует государство»[209]. Таким образом, по мнению Л.А. Тихомирова, Церковь и государство должны быть отделены друг от друга. Религию он, как и все консерваторы, считал дисциплинирующим началом для народа. Л.А. Тихомиров писал: «Нет ни одного государственного деятеля, настолько безумного, чтобы не понимать необходимость известной нравственной дисциплины для самого существования общества. Но все практические правила нравственного поведения, по которым гражданин не грабит, не убивает, повинуется когда нужно и когда нужно отстаивает права своей личности, лишаются твёрдой основы при отсутствии религиозного чувства и религиозного миросозерцания»[210].
Но религию Л.А. Тихомиров рассматривал и как главным и, пожалуй, единственным фактором, ограничивающим власть русского монарха. В статье «Церковь и монашество» он отмечал, что Церковь, это «таинственное Тело Христово»; каждый человек – это «отдельный член Тела»; «истинный Глава Церкви» - это Христос, а всякая власть – это «власть, данная от Него»[211]. Л.А. Тихомиров писал, что «настоящую основу христианского политического учения составляет воздание Кесарю Кесарева и Божия Богу. Кесарь не случайно является на свете. Нет власти, которая была бы не от Бога»[212]. Таким образом, по мнению Л.А. Тихомирова, обе власти: и духовная, и светская имеют божественное происхождение и равноправное положение в государстве. Они обе стоят на защите учения Христа и Церкви Божией на земле. В этом отношении как церковная, так и гражданская власть одинаково подчиняются высшей богооткровенной христианской истине.
Монархическое начало власти, по мнению Л.А. Тихомирова, немыслимо в условиях отделения Церкви от государства. Он писал: «Хотя области действия Церкви и государства в основе совершенно различны, но и отделение их невозможно. Монархическое начало власти, имея личного носителя, легче всего даёт необходимое единение, не допуская беззаконного слияния. Монарх, принадлежа к Церкви, сам ей подчиняется, несёт в себе её нравственные требования и своё государственное строение направляет в духе Церкви»[213]. Это, по его мнению, и есть решение вопроса о государственно-церковных отношениях.
Л.А. Тихомиров указывал, что власть не должна допускать покушения на самостоятельность Церкви. Он писал: «Монарх… не может не заботится о том, чтобы Церковь оставалась действительно Церковью… А для этого Церковь должна быть такой, какой указала ей воля Божия, в самом церковном учении. Все её права, устройство, действия определяются не произвольно, а ею самой в её вселенском существовании. Такую-то Церковь, самостоятельную, живую, имеющую главой своего Христа, монарх только и может желать видеть в своей стране, не только как верующий, но и как государь»[214]. Только такая Церковь, свободная и независимая, способна дисциплинировать народ. А при «самовольном искажении Церкви ничего нельзя ждать от Бога, кроме наказания»[215].
По мнению Л.А. Тихомирова, человеческое общежитие всегда основывается на этическом, нравственном элементе. Поэтому для государства всегда очень важным является вопрос об отношении к Церкви и вере. Он считал, что «всякий кризис церковно-народных и церковно-государственных отношений непременно будет… источником кризиса и в государственном отношении»[216].
Со времён Константина Великого, по мнению Л.А. Тихомирова, государственно-церковные отношения были построены на идее союза Церкви и государства. Церковь обязана хранить вверенный ей залог Христова учения, а государство должно заботится о временных благах, причём признаётся превосходство церковных законов над гражданскими. В статье «Христианская государственность» Л.А. Тихомиров писал: «Константин смотрел на себя не как на главу Церкви, а как на Божия служителя, действующего об руку с Церковью. Та же точка зрения была усвоена и в России, и хотя у нас не было самостоятельной разработки учения о государственно-церковных отношениях, но в общем сознании жила идея союзности их»[217]. Таким образом, он подчёркивает, что после падения Константинополя, великие Московские князья, а затем и цари, стали преемниками византийских императоров. Поэтому и государственно-церковные отношения в России складывались по византийской схеме, а именно: «1) признание двух властей, имеющих единое божественное происхождение, - духовной и светской – и их равноправное положение в государстве; 2) согласные действия обеих властей по отношению к подданным; 3) признание за канонами Церкви, а тем более за догматами Церкви и постановлениями Вселенских соборов превосходства над гражданскими законами»[218].
Причём Л.А. Тихомиров считал, что связь Церкви и государства естественна и необходимо стремится сохранить этот союз, потому что «отрешение государства от союза с Церковью, от обязанности служить христианской идее – составляет отречение России от исторического смысла своего существования»[219]. Он отмечал, что нельзя построить государство лишь на христианских началах, только посредством Церкви формируется христианская личность, а из таких личностей уже строится христианское общество. В статье «Государственность и религия» Л.А. писал, что «люди сами прямо связывают источник своего нравственного чувства с Божеством. Они видят именно в Боге ту высшую силу, гармония с которой составляет нравственность. Нравственность истекает из религии, религия истолковывает и утверждает нравственность»[220]. Л.А. Тихомиров справедливо отмечал, что «для государства вообще практическое значение имеет не непосредственно религия, а порождаемый ею нравственный элемент общества»[221]. Следовательно, государство в принципе не может безразлично относится к религии, оно должно охранять истинную веру, в нашем случае Православие.
При этом необходимо отметь, что хотя люди и объединяются на основе своих религиозно-нравственных воззрений, это не ведёт к полному слиянию религиозной организации, Церкви, с политической, государством. Однако, потребность в нравственном обществе приводит государство к связи с Церковью. Л.А. Тихомиров отмечал: «Стараясь помочь Церкви возможно успешнее морализовать общество, Государство имеет в виду воспользоваться в своём деле тем нравственным капиталом, который она вырабатывает в людях»[222]. Отсюда в истории христианского мира вопрос о государственно-церковных отношениях играл такую огромную роль, и различные его решения отзывались такими важными последствиями. Лишив Церковь возможности вести воспитательную деятельность, которая всегда поддерживала монархические устои государства, российские реформаторы открыли путь к пропаганде идей протестантизма, сектантства, гуманизма и атеизма, которые отрицали божественное происхождение церковной власти.
Л.А. Тихомиров высоко оценивая воспитательную роль Церкви, считал, что для выполнения этой функции Церковь всё-таки должна быть свободна. Он писал: «Церковь воспитывает народ, даёт ему высшее нравственное миросозерцание, указывает цели жизни, права и обязанности личности и вырабатывает саму личность применительно к достижению этих целей жизни, исполнению обязанности и пользованию правами. Эту свою великую работу Церковь выполняет лишь в той мере, в какой остаётся сама собой, подчинённая своему собственному, а не какому-либо иному духу и, наконец, имея в свом распоряжении необходимые способы действия. Всё это, вместе взятое, и означает, что Церковь должна быть самостоятельной и влиятельной силой нации»[223]. Таким образом, если государству нужен народ с твёрдыми моральными убеждениями, оно не должно вмешиваться в дела Церковные. Церковь в свою очередь не должна претендовать на власть государственную.
В настоящую эпоху, по мнению Л.А. Тихомирова, наблюдается «автономная нравственность», «нравственный хаос, при котором невозможны ни закон, ни обычай, ни общественное мнение, то есть вообще никакая социальная или политическая дисциплина»[224]. А в таких условиях общество и государство не могут существовать, потому что им нужны высоконравственные личности, способные к созидательной, а не разрушительной деятельности. Государство должно, если оно конечно заинтересовано в своём процветании, полагаться на Церковь. Так, Л.А. Тихомиров отмечал: «Церковь совершенно необходима для государства, поскольку ему нужна этика, но она может существовать только будучи самостоятельной, не подчинённой никому, кроме своего владыки – Христа. Без этого она перестаёт быть собором духовным, перестаёт рождать ту высокую этику, из-за которой она дорога для государства». Таким образом, Церковь должна не только быть самостоятельной, независимой от государства, но и устанавливать обязательные для государства нормы.
Л.А. Тихомиров же считает, что «нравственность действенная, прочная, с нравственным законом имеющим характер всеобщности, - дается только религией», «христианин, как гражданин, отличается наилучшими качествами». Он служит не за страх, а за совесть, служит «делу», а не лицам, ищет счастья и блага настоящих живых людей, а не отвлеченностей, как «человечество». Л.А. Тихомиров писал: «С государственной точки зрения именно такой тип и нужен для здоровой жизни общества и государства. Он был прежде господствующим у нас, при господстве христианского миросозерцания»[225].
Рассматривая государственно-церковные отношения Л.А. Тихомиров отмечает, что «защита государства против притязаний церковной иерархии породила обратное явление – захват государством власти над Церковью, стремление подчинить Церковь государству. В настоящее время нет ни одного государства, которое было бы свободно от этого греха. А между тем – такая политика равносильна отрицанию Церкви, подрыву или уничтожению возможности ей влияния на народ»[226]. Таким образом, государство отказалось от почитания Церкви и этим нарушило сложившую «симфонию властей».
В России же, по мнению Л.А. Тихомирова, «отрешение государства от союза с Церковью, от обязанности служить христианской идее – составляет отречение России от исторического смысла своего существования»[227], так как Земский собор 1613 года, восстановивший русское государство и вручивший Верховную власть в нём дому Романовых «поставил союзные отношения к церкви в самый фундамент государства»[228].
Русское государство должно быть опорою христианства. По мнению Л.А. Тихомирова, «это даёт исторический смысл» существования русского государства. А выполнять эту «миссию» можно только в тесной связи с верою и Церковью. Л.А. Тихомиров отмечал, что «на этой связи у нас держится всё: и здравое нравственное воспитание народа, и национальное сознание своего мирового смысла, и – вследствие этого – сильное чувство патриотизма, и неоспоримая основа русского государства – монархическая власть»[229]. Забота государства о процветании Церкви «характеризуют всю нашу историю… И потому-то наряду с политическими условиями нам теперь необходимее всего озаботиться о восстановлении союза государства с верою и церковностью»[230].
На основе вышесказанного можно сделать вывод, что хотя области действия Церкви и государства в основе совершенно различны, но и отделение их невозможно, так как они имеют «единое божественное происхождение» и оба ему служат. Хотя области действия у Церкви и государства различны, они соприкасаются друг с другом в процессе своей деятельности. Л.А. Тихомиров отмечал: «Церковь, посредством прихода, посредством семьи, различных общин… школы, посредством множеств временных соединений верующих стремится нравственно очистить и освятить каждый акт жизни человека. Не входя в дела чисто мирские, она соприкасается с ними, стараясь сохранить в них личность христианина. Во всей этой неизмеримо громадной работе, государство может лишь с благодарностью смотреть на её усилия и свои учреждения только сообразовывать с церковными»[231].
Считая монархическую власть в России преемницей византийских императоров, Л.А. Тихомиров считал, что для сохранения этой власти необходимо придерживаться установленных в Византии государственно-церковных отношений, которые были построены на идее союза Церкви и государства. Монарх должен рассматривать себя как Божия служителя, действующего вместе с Церковью. Ему необходимо заботится о Церкви и распространении христианства, наблюдать за исполнением церковных постановлений подданными. Л.А. Тихомиров, также как и К.П. Победоносцев, считал, что будучи различны по существу, и светская, и духовная власти для благосостоянии человеческого должны быть в полном между собой единении, как тело и душа человека.
Таким образом, монарх, будучи Божьим служителем, «не может не заботиться о том, чтобы Церковь оставалась действительно Церковью». Для этого Церковь должна быть такой, какой «указала ей воля Божия, в самом церковном учении». Л.А. Тихомиров выступал за созыв Поместного Собора Русской Церкви. Так, в статье «Необходимость Церковного Собора» он писал: «Окружённая множеством врагов, подрываемая со всех сторон, Православная Русская Церковь теперь особенно нуждается в сплочении сил, в их авторитетном направлении на общее дело, в воодушевлении пасомых, в их доверии к пастырям и архипастырям, в крепкой опоре пастырей и архипастырей, какую способно дать лишь сплочённое и воодушевлённое тело Церкви. Все это может быть достигнуто посредством Собора»[232]. Л.А. Тихомиров считал, что только Поместный Собор способен справится с всё более распространяющейся вялостью и апатией десятков миллионов православных, в том числе и священнослужителей. Только он способен не допустить ухода народа в ереси и секты. Церковь должна быть сплочённой, а этого можно достигнуть, только созвав Собор.
Подводя итог вышесказанному, необходимо отметить, что Л.А. Тихомиров, будучи идеологом самодержавия, так и не смог найти ничего нового для обоснования незыблемости тех ценностей, на охране которых стоял. Л.А. Тихомиров, как и другие представители консервативной мысли рассматриваемого периода, занимался поиском идеала взаимоотношения Церкви и государства.
Во-первых, государственно-церковные отношения по его мнению, основываются на союзе Церкви и государства. Он считал, что обе власти: и духовная, и светская имеют божественное происхождение и равноправное положение в обществе. Они обе стоят на защите учения Христа и Церкви Божьей на земле. В этом отношении как церковная, так и гражданская власть одинаково подчиняются высшей богооткровенной христианской истине.
Во-вторых, церковными реформами Петр I полностью подчинил Церковь государству, тем самым, разрушив «симфонию властей». Только созыв Поместного Собора Русской Церкви мог дать, по мнению Л.А. Тихомирова, живой толчок к деятельной церковной жизни. Если народ желает жить с Богом, то жить он должен по указаниям Божественным. Государственно-церковные отношения в России должны вернуться к тем, которые сложились в Византии, когда государством признается превосходство канонов Церкви, а тем более её догматов и постановлений Вселенских соборов над гражданскими законами.
В-третьих, Л.А. Тихомиров, считал, что, начиная с церковных реформ Петра Великого, Церковь превращалась в одно из государственных ведомств, в «ведомство православного исповедания», тем самым она лишилась возможности вести воспитательную деятельность, которая всегда поддерживала монархические устои государства. Российские реформаторы своими действиями открыли путь к пропаганде идей протестантизма, сектантства, гуманизма и атеизма, отрицающих божественное происхождение церковной власти. Таким образом, было подорвано само основание монархической власти, её нравственно-религиозная основа.
В-четвёртых, по мнению Л.А. Тихомирова, связь Церкви и государства естественна. Они как тело и душа неразделимы. Необходимо стремится сохранить союз этих двух институтов, потому что отрешение государства от союза с Церковью, от обязанности служить христианской идее составляет отречение России от исторического смысла своего существования. Русское государство всегда было и должно оставаться опорою Православия. Это даёт исторический смысл её существования.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Подводя итог, необходимо отметить основные выводы, к которым мы пришли в процессе исследования. Рассматривая консервативную общественную мысль в России в XIX – начале XX веков, в первую очередь было определено содержание консерватизма, как политического течения. Таким образом, был сделан вывод, что консерватизм – это особая идеология, направленная на развитие, но на развитие, не отрекающееся от прошлого, а, наоборот, опирающееся на него. Консерватизм – непрерывно меняющийся феномен, его целью является сохранение существующего государственного и общественного порядка.
Консерватизм в России представляет собой идеологию, сформировавшуюся в XIX – XX веках, как естественная реакция на преобразования, проводившиеся в стране, и направленную на сохранение религиозных, культурных, политических и хозяйственных основ общества. Все русские консерваторы были глубоко верующими людьми, воспитанными в русле православной религии. Поэтому религия для них представлялась не просто конфессиональной принадлежностью, а каким-то особым мировоззрением, отличающим Россию от Запада. Для консерваторов рассматриваемого периода, вера – это основная форма познания и основа русского государства. Недаром в уваровской триаде «Православие, Самодержавие и Народность» вера занимает главенствующее место.
Однако, необходимо отметить, что несмотря на столь значительное место религии в идеалах консерватизма, в XIX веке значение Церкви уступает борьбе за сохранение самодержавия. Религию в рассматриваемый период использовали для обоснования существующей формы правления. Поэтому консерваторы касались религиозных проблем только в русле решения политических вопросов. Никто из них в своих программах не уделял внимания чисто церковным проблемам. Церковный вопрос сводился исключительно к религиозному воспитанию народа, как залогу сохранения самодержавия. Также, решая ещё один политический вопрос, основываясь на Православии, воспринятом от Византии, консерваторы призывали выполнить историческую миссию, которая состояла в объединении единокровных братьев-славян и образовании могучего культурного, хозяйственного, политического и военного Славянского Союза во главе с Россией для того, чтобы устоять перед натиском враждебного Запада. Консерваторы в своих работах развивали тезис «Москва - третий Рим». Так, если славянофилы считали, что «Москва – третий Рим» потому, что Россия является единственной хранительницей истинного Православия, принятого от Византии, то уже представители «почвенничества» рассматривали этот тезис в рамках объединения под сенью Православия всех славянских народов во главе с Россией с центром в Константинополе.
Стоит отметить, что все консерваторы считали, что Россия является страной, в которой были и есть особые отношения между Церковью и государством, которые выражаются в «симфонии властей» - взаимном согласии между Церковью и государством. Народ является истинным хранителем истинного Православия. Консерваторы считали, что сохранить существующий государственный и общественный порядок можно только благодаря религиозному воспитанию народа.
Положение самой Церкви в рассматриваемый период было очень сложным. Синодальное управление, введенное Петром I, привело к полной зависимости Церкви от государства. Против такого положения Церкви в государстве выступали все представители консервативного направления, пожалуй, за исключением К.П. Победоносцева. Они считали, что государство должно служить Церкви, стоять на защите интересов господствующей религии. Церковь в свою очередь должна являться залогом существующей формы правления. Консерваторы рассматривали Церковь, как главную движущую силу российской истории, как «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать», как дисциплинирующее начало. Таким образом, отношения между Церковью и государством должны представлять союз этих двух институтов. Первоочередной задачей для консерваторов было сохранение этого союза.
В философско-социологической концепции славянофилов государственно-церковные отношения основаны на служении государства Церкви. Они призывали российское общество вернуться к состоянию, в котором государство прибывало до XVIII столетия, а именно до реформ Петра Великого. Славянофилы осуждали церковную реформу Петра I, в ходе которой Церковь была подчинена государству. Они считали, что в России всегда были, есть и будут особые отношения между Церковью, общиной и государством. Эти особые отношения заключаются в том, что Православие – это господствующая религия в государстве, основа русского самодержавия, Царь – помазанник Божий. Народ является носителем православного учения и прообразом соборности. Кстати, славянофилы ввели понятие «вселенского единства». Государство должно служить Церкви, стоять на защите её интересов, создавать условия для религиозного воспитания подрастающего поколения. Тогда никакие нигилистические идеи не смогут повлиять на сознание народа и ничто не будет угрожать существующей форме правления в государстве – монархии.
Представители «почвенничества» так же, как и славянофилы считали, что сила государства заключается в народной вере. Именно религия является той дисциплинирующей силой, которая держит народ в повиновении у власти. Без истинной веры не может быть сильного государства. Церковь играет ведущую роль в нравственном воспитании подранных Российской Империи. Однако, государство не должно отстраняться от воспитания подрастающего поколения и должно заботиться о том, чтобы оно было в религиозном ключе. Церковь и государство не могут быть отделены друг от друга, так как государство не может быть отделено от Христа. Вмешательства царской власти в церковные дела допустимы, если они идут на пользу. Истина заключается в том, что государство, как временное явление, должно служить Церкви.
В отличие от других представителей консервативного течения общественной мысли К.П. Победоносцев и М.Н. Катков были противниками отделения Церкви от государства. К.П. Победоносцев был ярым противником созыва Вселенского и Поместного соборов, считая, что даже в делах церковных епископат должен стоять под опекой государственной власти».
Церковь является основой самодержавия, движущей силой российской истории, «корабль спасения для пытливых умов, мучимых вопросами о том, во что веровать и как веровать», она является дисциплинирующим началом. Поэтому М.Н. Катков и К.П. Победоносцев уделяли огромное внимание религиозному воспитанию народа для того, чтобы он и впредь оставался в «спасительном ограде Православной Церкви». Разделение Церкви и государства невозможно, так как они составляют одно целое, подобно телу и душе человека. Государственно-церковные отношения в России построены на союзе этих двух институтов.
В представлениях Л.А. Тихомиров – идеолога самодержавия, государственно-церковные отношения – это союз двух основных институтов. Он считал, что обе власти: и духовная, и светская имеют божественное происхождение и равноправное положение в государстве. Церковными реформами Петр I полностью подчинил Церковь государству, тем самым разрушив «симфонию властей». Только созыв Поместного Собора Русской Церкви мог дать, по мнению Л.А. Тихомирова, живой толчок к деятельной церковной жизни. Таким образом, государственно-церковные отношения в России должны вернуться к тем, которые сложились в Византии, когда государством признаётся превосходство канонов Церкви, а тем более её догматов и постановлений Вселенских соборов над гражданскими законами. Связь Церкви и государства естественная и необходимо стремится сохранить этот союз, потому, что отрешение государства от союза с Церковью, от обязанности служить христианской идее составляет отречение России от исторического смысла своего существования.
В целом, необходимо отметить, что программы российских консерваторов-традиционалистов на рубеже XIX – XX веков так и не смогли дать новое идеологическое обоснование монархии и защитить традиционную систему общественных отношений от посягательств со стороны либералов и набирающих силу революционеров. Вследствие этого консервативная идеология в России в начале ХХ века все больше превращалась в политическую утопию, утрачивала поддержку населения, теряла практическую жизнеспособность и осталась невостребованной ни властью, ни обществом. После революции 1917 года консерватизм, как течение общественной мысли, и вовсе исчезает с политической арены России.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
ИСТОЧНИКИ
1. Аксаков И.С. Вопросы, предложенные И.С. Аксакову III отделением // Антология мировой политической мысли. В 5 т.: т. 3. Политическая мысль в России X – первая половина XIX в. – М.: Мысль, 1997. – С. 779-786.
2. Аксаков К.С. О том же // Антология мировой политической мысли. В 5 т.: т. 3. Политическая мысль в России X – первая половина XIX в. – М.: Мысль, 1997. – С. 787-791.
3. Аксаков К.С. Русская государственность http://www/gosudarstvo. voskres.ru/aksakv/htm/
4. Данилевский Н.Я. Война за Болгарию Данилевский Н.Я. Горе победителям. – М.: «АЛИР», ГУП «ОБЛИЗДАТ», 1998. – С. 54-179.
5. Данилевский Н.Я. Несколько слов по поводу конституционных вожделений нашей «либеральной прессы» // Данилевский Н.Я. Горе победителям. – М.: «АЛИР», ГУП «ОБЛИЗДАТ», 1998. – С. 276-287.
6. Данилевский Н.Я. Происхождение нашего нигилизма // Данилевский Н.Я. Горе победителям. – М.: «АЛИР», ГУП «ОБЛИЗДАТ», 1998. – С. 288-335.
7. Данилевский Н.Я. Россия и Европа: взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. – М.: Известия, 2003. – 607 с.
8. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы: Роман в четырёх частях с эпилогом: Ч. 1 и 2. – М.: Советская Россия, 1987. – 352 с.
9. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы: Роман в четырёх частях с эпилогом: Ч. 3 и 4. – М.: Советская Россия, 1987. – 480 с.
10. Достоевский Ф.М. Одна из современных фальшей // Достоевский Ф.М. Дневник писателя: книга очерков. – М.: Эксмо, 2007. – С. 117-131.
11. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание: Роман в шести частях с эпилогом. – М.: Художественная литература, 1983. – 527с.
12. Достоевский Ф.М. Примирительная мечта вне науки // Достоевский Ф.М. Дневник писателя: книга очерков. – М.: Эксмо, 2007. – С. 447-452.
13. Достоевский Ф.М. Меттернихи и Дон-Кихоты // Достоевский Ф.М. Дневник писателя: книга очерков. – М.: Эксмо, 2007. – С. 486-491.
14. Достоевский Ф.М. POST SCRIPTUM // Достоевский Ф.М. Дневник писателя: книга очерков. – М.: Эксмо, 2007. – С. 375-380.
15. Достоевский Ф.М. Фома Данилов, замученный русский герой // Достоевский Ф.М. Дневник писателя: книга очерков. – М.: Эксмо, 2007. – С. 441-447.
16. Карамзин Н.М. О древней и новой России // Карамзин М.Н. История государства Российского. – М.: Изд-во Эксмо, 2003. – С. 991 – 1015.
17. Киреевский И.В. Записка об отношении русского народа к царской власти // Киреевский И.В. Разум на пути к истине: Сборник. – М.: Правило веры, 2002. – С. 49-82.
18. Киреевский И.В. Разум на пути к истине. – М.: Правило веры, 2002. – 662 с.
19. Леонтьев К.Н. Византизм в России // Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. – М.: «ДАРЪ», 2005. – С. 27-66.
20. Леонтьев К.Н. Византизм древний // Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. – М.: «ДАРЪ», 2005. – С. 3-26.
21. Леонтьев К.Н. Отец Климент Зедергольм, иеромонах Оптиной пустыни Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.: Эксмо, 2007. – С. 258-332.
22. Леонтьев К.Н. Религия – краеугольный камень охранения // Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.: Эксмо, 2007. – С. 413 – 417.
23. Леонтьев К.Н. Славянофильство теории и славянофильство жизни // Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.:Эксмо. 2007. – С. 868-876.
24. Леонтьев К.Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.: Эксмо, 2007. – С. 333-405.
25. Леонтьев К.Н. Храм и церковь // Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.: Эксмо, 2007. – С. 248-257.
26. Леонтьев К.Н. Чем и как либерализм наш вреден? // Леонтьев К.Н. Восток, Россия и Славянство. – М.: Эксмо, 2007. – С. 483-503.
27. Леонтьев К.Н. Что такое славизм? // Леонтьев К.Н. Византизм и славянство. – М.: «ДАРЪ», 2005. – С. 66-99.
28. Победоносцев К.П. Аксаковы Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. - М.: АНО «Развитие духовности, культуры и науки», 2004. – С. 271-283.
29. Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени // Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. – М.: АНО «Развитие духовности, культуры и науки», 2004. – С. 437-473.
30. Победоносцев К.П. Вера // Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. - М.: АНО «Развитие духовности, культуры и науки», 2004. – С. 580-605.
31. Победоносцев К.П. Власть и начальство // http://www.pobeda.ru/content/ view/2663
32. Победоносцев К.П. Единство веры Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. - М.: АНО «Развитие духовности, культуры и науки», 2004. С. 159-167.
33. Победоносцев К.П. Народное просвещение // http://www.pobeda.ru/ content/view/2654
34. Победоносцев К.П. Письма к Александру III // http://www/hrono.ru/ libris/lib_p/pobed1883.html.
35. Победоносцев К.П. Тайный правитель России. – М.: Русская книга, 2001. – 619с.
36. Победоносцев К.П. Церковь и государство // Победоносцев К.П. Великая ложь нашего времени. - М.: АНО «Развитие духовности, культуры и науки», 2004. – С. 386-419.
37. Соловьёв В.С. Россия и вселенская Церковь (1889г.) // Собрание сочинений в 18 т. – т. 11. – М.: Мысль, 1995. – С. 139-218.
38. Тихомиров Л.А. Единоличная власть как принцип государственного строения. – М.: Трим, 1993. – 192 с.
39. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность. – М.: Облиздат, Алир, 1998. – 672с.
40. Тихомиров Л.А. Необходимость Церковного Собора // Тихомиров Л.А. Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос. – М.: «Москва», 2003. – С. 557-559.
41. Тихомиров Л.А. О вере и Церкви в государстве. // Тихомиров Л.А. Церковный собор, единоличная власть и рабочий вопрос. – М.: «Москва», 2003. – С. 478-480.
42. Тихомиров Л.А. Церковь и монашество // Тихомиров Л.А. Религиозно-философские основы истории. – М.: «Москва», 2000. – С. 261-266.
43. Тихомиров Л.А. Государственность и религия // Христианство и политика. – М., Калуга: ГУП «Облиздат», ТОО «Алир», 2002. – С. 36-49.
44. Тютчев Ф.И. Русская география // Тютчев Ф.И. Россия и Запад: книга пророчеств. – М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 1999. - С. 104.
45. Тютчев Ф.И. Пророчество // Тютчев Ф.И. Россия и Запад: книга пророчеств. – М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 1999. - С. 106.
46. Тютчев Ф.И. Два единства // Тютчев Ф.И. Россия и Запад: книга пророчеств. – М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 1999. - С. 84.
47. Тютчев Ф.И. Россия и Запад: книга пророчеств. – М.: Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 1999. – 208 с.
48. Хомяков А.С. Об общественном воспитании в России Хомяков А.С. Избранные статьи и письма. – М.: ОАО «Издательский дом «Городец», 2004. С. 207-229.
49. Хомяков А.С. О понятии соборной личности // http:www/21v/ru/040/08. htm
50. Хомяков А.С. О старом и новом: Статьи и очерки / Вступ. статья и коммент. Б.Ф. Егорова. – М.: Современник, 1988. – 462 с.
51. Хомяков А.С. По поводу брошюры г-на Лоранси // Хомяков А.С. Церковь одна. – М.: «ДАРЪ», 2005. – С. 48-159.
52. Хомяков А.С. Церковь одна // Хомяков А.С. Церковь одна. – М.: «ДАРЪ», 2005. – С. 3-47.
ЛИТЕРАТУРА
1. Абелинскас Э.Ю. Консерватизм как мировоззрение и политическая идеология (Опыт обоснования). – Екатеринбург: УрО РАН, 1999. – 100 с.
2. Антонов А. Леонтьев и Ницше // Москва. – 1995. - № 4. – С. 157-164.
3. Архипов С.Н. Социально-философский анализ консерватизма: Автореф. дис. … канд. филос. наук. – Саранск, 2004. – 21 с.
4. Балуев Б.П. Споры о судьбах России: Н.Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа». – Тверь: Издательский дом «БУЛАТ», 2001. – 415 с.
5. Береговская И.Н. Философия К.Н. Леонтьева в социокультурном контексте: Дис. … канд. филос. наук. – М., 2004. – 239 с.
6. Благова Т.И. Родоначальники славянофильства: Алексей Хомяков и Иван Киреевский. – М.: Высшая школа, 1995. – 352 с.
7. Володин Д. Летопись распада: Угадал ли в XIX веке Константин Леонтьев будущее России конца XX века? // Родина. – 2000. - № 7. – С. 20-22.
8. Гарбузов В.Н. Консерватизм: понятие и типология (историографический обзор) // Полис. 1995. - № 4. – С. 60-68.
9. Громов М.Н. Славянофильство: историософский аспект. // http://www. philosophy.ru/iphras/library/i_ph_4/ 06.html.
10. Гросул В.Я. Итенберг Г.С., Твардовская В.А., Шацилло К.Ф., Эймонтова Р.Г. Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М.: Прогресс – Традиция, 2000. – 440с.
11. Гусев В.А. Русский консерватизм: основные направления и этапы развития. Монография. – Тверь: Изд-во Тверского государственного университета, 2001. – 235 с.
12. Гордейчик Е., священник. Творческий консерватизм Льва Тихомирова// http://www. pravaya. ru/govern/392/ 653?print=1
13. Дмитриев Е.В. Фёдор Иванович Тютчев: Штрихи к творческому портрету // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2003. № 5. – с. 86-102.
14. Дмитриев И.Л. Русская правовая мысль о соотношении государства и церкви (конец XIX – начала XX веков): Автореф. дис. … канд. юр. наук. – М., 2004. – 25с.
15. Дмитриев С.С. Раннее славянофильство и утопический социализм // Вопросы истории. – 1993. - № 5. – С. 24-41.
16. Дудзинская Е.А. Славянофилы в пореформенной России. – М.: ИРИ РАН, 1994. – 278 с.
17. Емельянов-Лукьянчиков М.А. Константин Леонтьев о социализме в России // Вопросы истории. - 2007. - № 10. – С. 111-121.
18. Изместьева Г.П. Михаил Никифорович Катков // Вопросы истории. - № 4. – 2004. – С. 71-92.
19. Исследования по консерватизму. Вып. 1. Консерватизм в современном мире: материалы международной научной конференции. – Пермь: Изд-во Пермского государственного университета, 1994. – 152 с.
20. Карцов А.С. Правовая идеология русского консерватизма. – М.: Московский общественный научный фонд, ООО «Издательский центр научных и учебных программ», 1999. – 224 с.
21. К. Леонтьев, наш современник: Сборник / Сост. Б. Адрианов, Н. Мальчевский. – СПб: Изд-во Чернышова, 1993. – 464с.
22. Комаров Ю.С. Общество и личность в православной философии. - Казань: Изд-во Казанского университета, 1991. – 187 с.
23. Консерватизм //Политическая энциклопедия. В 2т. / Отв. ред. Г.Ю. Семигин. – М.: Мысль, 1999. – Т. 1 – С. 550.
24. Консерватизм // Советский энциклопедический словарь. / Гл. ред. А.М. Прохоров. – М.: Советская энциклопедия, 1985. – С. 619.
25. Консерватизм//Философский энциклопедический словарь/Гл. редакция: Л.Ф. Ильичев, П.Н. Федосеев, С.М. Ковалев, В.Г. Панов. – М.: Советская энциклопедия, 1983. – С. 273.
26. Консерватизм в России («круглый стол») //Социологические исследования. – 1993. - № 1. – С. 43-61.
27. Консерватизм в России и мире: в 3 ч. Отв. ред. А.Ю. Минаков – Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 2004. – ч. II. 258 с.
28. Консерватизм как течение общественной мысли и фактор общественного развития (Материалы «круглого стола») // Полис. – 1995. - № 4. – С. 33-59.
29. Корольков А.А. Пророчества Константина Леонтьева. – СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета, 1991. – 200с.
30. Котов А.Э. Проблема государственного строительства в русской консервативной печати 70 – 90-х гг. XIX в.: Дис. … канд. ист. наук. – СПб, 2006. – 251с.
31. Кротков Б. Революция: до основания, а зачем? // Российская газета. – 2007. 1 ноября.
32. Лебедев С.В. Система ценностей философии русского консерватизма второй половины XIX века: Дис. … д-ра. фил. наук. – СПб, 2004. – 353с.
33. Лукьянов М.Н. «Самые чёрные дни у нас ещё впереди»: консерваторы о будущем России накануне Первой мировой войны // Исследования по консерватизму. Консерватизм и цивилизационные вызовы современности. Материалы международной научно-практической конференции. Вып. 6. – Пермь: Изд-во Пермского государственного университета, 2000.- С. 99-106.
34. Маннгейм М. Консервативная мысль Социологические исследования. – 1993. - № 4. – С. 135-151.
35. Минаков А.Ю. Русский консерватизм в современной российской историографии: новые подходы и тенденции изучения // Отечественная история. – 2005. - № 6. – С. 133-142.
36. Омельянчук И.В. Православная церковь и самодержавное государство в идеологии черносотенных партий России начала XX века // Российский исторический журнал. – 2006. - № 1. – С. 12-19.
37. Полунов А.Ю. Константин Петрович Победоносцев – человек и политик (1827-1907) // Отечественная история. – 1998. - № 1. – С. 42-53.
38. Попов Э.А. Русский консерватизм: идеология и социально-политическая практика. – Р./на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 2005. – 196 с.
39. Православие. Ru // http://www/pravoslavie/ru/jurnal/070323091548.
40. Пушкин С.Н. Идейные истоки историософских взглядов К.Н. Леонтьева // Вопросы истории. – 2007. - № 2. – С. 106-116.
41. Рабкина Н.А. Константин Петрович Победоносцев. Исторический портрет // Вопросы истории. – 1995. - № 2. – С. 58-74.
42. Репников А.В. Консервативная концепция российской государственности. Монография. – М.: Изд-во МПУ «СигналЪ», 1999. – 161
43. Репников А.В. Метаморфозы русского консерватизма: от С.С. Уварова до Никиты Михалкова // Отечественная история. – 2001. - № 3. – С. 105-109.
44. Репников А.В. Русский консерватизм: вчера, сегодня, завтра // Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее: Сборник научных трудов Под ред. А.Ю. Минакова. – Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 2001. – Вып. 1. – С. 9-20.
45. Савельев Л. Записки по русской философии // Москва. – 1993. - № 4. – С. 154-182.
46. Самойлова Е.Г. Консервативные круги российской интеллигенции в период подъема революции 1905-1907 гг. (На материалах Санкт-Петербурга): Автореф. дис. … канд. ист. наук. – СПб, 2004. – 28 с.
47. Сергеев С.М. «Творческий традиционализм» как направление русской общественной мысли 1880-1890-х гг. Российский консерватизм в литературе и общественной мысли XIX века. – М.: ИМЛИ РАН, 2003. – С. 35-60.
48. Сергий (Троицкий), иеромонах. Церковь и государство в православном предании. // Церковь и государство: Сборник статей. – М.: Православно-просветительский центр «Пересвет», 2003. – С. 4-22.
49. Твардовская В.А. Идеология пореформенного самодержавия (М.Н. Катков и его издания). – М.: Наука, 1978. – 279 с.
50. Формирование консервативной политико-философской концепции М.Н. Каткова // www.rustrana.ru
51. Хатунцев С.В. Общественно-политические взгляды К.Н. Леонтьева в 50-е – начала 70-х гг. XIX века: Автореф. дис. …канд. ист. наук. – Воронеж, 2004. – 24 с.
52. Хатунцев С.В. Отечественная история в системе общественно-политических взглядов К.Н. Леонтьева // Вопросы истории. – 2004. - № 1 . – С. 155-159.
53. Хатунцев С.В. Проблема «Россия – Запад» во взглядах К.Н. Леонтьева (60-е гг. XIX века) // Вопросы истории.- 2006. - № 3. – С. 113-121.
54. Хевролина В.М. Внешнеполитические взгляды славянофилов конца XIX в. // Новая и новейшая история. – 1998. - № 2. – С. 22-41.
55. Цимбаев Н.И. И.С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. – М.: Изд-во Московского государственного университета, 1978. – 264 с.
56. Цимбаев Н.И. Славянофильство: из истории русской общественно-политической мысли XIX в. – М.: Изд-во Московского государственного университета, 1986. – 271 с.
57. Чернавский М.Ю. Религиозно-философские основы консерватизма К.Н. Леонтьева: Дис. … канд. филос. наук. – М., 2000. – 189 с.
58. Чесноков С.В. Роль идейно-политического наследия Л.А. Тихомирова в русской общественной мысли и культуре конца XIX-XX веков: Автореф. дис. канд. ист. наук. – Нижний Новгород, 2005. – 23 с.
59. Янов А.Л. Славянофилы и Константин Леонтьев // Вопросы философии. – 1996. - № 8. – С. 97-106.
60. Янов А.Л. Славянофилы и Константин Леонтьев (Буржуазный миф о «пророчестве Константина Леонтьева» и русская консервативная мысль XIX столетия): Автореф. дис. … канд. филос. наук. – М., 1970. – 20 с.
