В-пятых, убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения, по УК РСФСР наказывалось лишением свободы на срок до пяти лет или исправительными работами на срок до двух лет. По УК РФ аналогичное преступление наказывается ограничением свободы на срок до трех лет или лишением свободы на тот же срок.
Итак, рассмотрев историю становления института аффекта в российском уголовном законодательстве, можно тем самым проследить, как была изменена оценка общественной опасности данного преступления на разных исторических этапах развития нашего общества.

Глава 2 Аффект как психологическая и уголовно – правовая категория

2.1 Понятие состояния сильного душевного волнения (аффекта). Аффект как психологическая категория

В словаре русского языка "аффект" определяется как состояние сильного возбуждения и потери самоконтроля [12].
В психологии аффект (от лат. affectus — душевное волнение, страсть) понимается как сильное и относительно кратковременное состояние, связанное с резким изменением важных для субъекта жизненных обстоятельств и сопровождаемое резко выраженными двигательными проявлениями и изменениями в функциях внутренних органов [13].
Аффект лишает человека обычной рассудительности и воли. Он является противоположностью спокойствия духа, обозначает всякую вызванную чувством приостановку или затруднение в обыкновенном, нормальном течении представлений.
Считается, что аффект возникает в ответ на уже произошедшее событие, а в его основе лежит переживаемое человеком состояние внутреннего конфликта. В психологической литературе отмечается, что аффект развивается в критических условиях при неспособности субъекта найти адекватный выход из опасных, чаще всего неожиданно сложившихся ситуаций.
Поводами аффекта могут выступать самые разнообразные обстоятельства, под влиянием которых внезапно меняется психическое, душевное состояние человека.
Субъект переживаемого аффекта может испытывать чувства от приятных - неприятных до ошеломляющих, оказывающих сильнейшие воздействие, причиняющих, например, паралич и даже смерть.
Особенностью состояния аффекта является то, что происходит сужение сознания. Внимание субъекта целиком поглощается породившими аффект обстоятельствами и навязанными ими действиями. "Нарушения сознания могут привести к неспособности впоследствии вспомнить отдельные эпизоды вызвавшего этот аффект события, а в случае исключительно сильного аффекта - завершиться потерей сознания и полной амнезией" [14].
Аффект всегда сопровождается выраженными двигательными и вегетативными проявлениями: изменениями в движениях, речи, внешнем виде и т.д. Как правило, аффект возникает в неожиданных стрессовых ситуациях как "аварийный" способ реагирования. Главное в характеристике аффекта то, что он наступает внезапно, стремительно и быстро овладевает психикой человека.
В психологии, как правило, выделяют два вида аффекта: аффект, происходящий как непосредственная реакция на внешний раздражитель, его еще называют "классическим", и аффект "кумулятивный" или "аккумулятивный". Аккумуляция аффекта - это процесс продолжительного накопления незначительных по силе отрицательных эмоций с последующей разрядкой в виде бурного и мало управляемого аффектированного взрыва, наступающей без видимых причин. И тот и другой вид аффекта в настоящее время находят отражение в диспозиции ст.ст. 107 и 113 УК РФ.
По своей природе аффект бывает физиологическим и патологическим. Патологический аффект исключает вменяемость, а значит, и уголовную ответственность, так как человек во время патологического аффекта не осознает, что он делает. При совершении деяния в состоянии физиологического аффекта сознание резко "суживается", но не "отключается" совсем.
Поэтому уголовная ответственность в таких случаях не исключается, но физиологический аффект, если он был вызван противоправным или аморальным поведением потерпевшего, обязательно учитывается уголовным законом или как обстоятельство, смягчающее ответственность, или как обстоятельство, смягчающее наказание.
Аффект необходимо отличать от фрустрации. Фрустрация - это сложное мотивационно-эмоциональное состояние, являющееся результатом продолжительного блокирования целенаправленного поведения. Возникает она в тех случаях, когда человек в своей жизни сталкивается с препятствиями, которые воспринимаются им как непреодолимые. Иногда фрустрацию называют "аффектом неадекватности", поскольку длительное состояние фрустрации приводит к формированию и закреплению отрицательных черт характера, таких как обидчивость, подозрительность, раздражительность, склонность к негативизму и агрессивным реакциям.
Имеются отличия между аффектом и трансом: аффект вызывается ситуационными факторами, а транс — болезненными изменениями психики. В состоянии транса человек может совершать какие-либо действия, которые он не помнит. Кроме того, аффект — это внешне очень бурно протекающая реакция, заканчивающаяся психическим и физическим истощением. В состоянии транса человек внешне может выглядеть спокойным, но совершать неадекватные ситуации действия, вызванные психическими расстройствами. Общее между ними то, что и в состоянии аффекта, и в состоянии транса нарушается сознательный волевой контроль поведения.
Аффект необходимо отличать от эмоционального возбуждения, или напряжения, сопровождающегося изменениями волевой и интеллектуальной сфер. Под ним понимаются изменения сознания и воли, не достигшие состояния физиологического аффекта.
Состояние аффекта не относится к состоянию невменяемости, так как действия при аффекте хотя и импульсивны, но не случайны. Будет совершено преступление в состоянии аффекта или нет, зависит, в конечном счете, от морально-нравственных, волевых и иных жизненно важных установок личности. В каких-то ситуациях человек готов контролировать свои импульсы, а в каких-то по собственной воле становится их "пленником".
Нельзя признать состояние аффекта и психическим расстройством, не исключающим вменяемости, в смысле ст. 22 УК РФ, т. е. ограниченной, уменьшенной вменяемостью. Основаниями аффекта являются внешний раздражитель и психоэмоциональное состояние человека, в то время как ограниченная вменяемость вызывается исключительно его психическими аномалиями. Не исключено, что преступление в состоянии аффекта может совершить лицо с ограниченной вменяемостью. Однако это не повлияет на квалификацию содеянного как преступления, совершенного в состоянии аффекта. Состояние же психического расстройства будет учитываться при назначении наказания,
При аффекте происходят нарушения не только эмоциональной сферы, но также сознания и воли, изучение которых - прерогатива психиатрии. В силу этого аффект предлагается рассматривать не только как психологическое понятие, но и как понятие психиатрическое, так как ему присущи определенные психические аномалии, такие как неадекватность реакции, искажение оценки происходящего, необходимость использования специальных познаний для его установления. Поэтому следует в случае необходимости назначать комплексную психолого-психиатрическую экспертизу.
Вряд ли данное предложение может вызвать какие-то принципиальные возражения, если это будет способствовать справедливому правосудию.
В психологии выделяют, условно, три этапа в развитии аффекта:
1) дезорганизация психической деятельности, нарушение ориентации, психическое перевозбуждение;
2) перевозбуждение переходит в резкие, плохо контролируемые действия большой силы и значительного количества, что может создать иллюзию совершения преступления с особой жестокостью;
3) спад нервного напряжения, возникновение состояния резкой слабости и депрессии, которое может перейти в состояние сна.

2.2 Аффект как уголовно – правовая категория

Как уже было отмечено ранее, состояние сильного душевного волнения как обстоятельство, смягчающее ответственность, появилось в российском законодательстве с принятием Уголовного уложения 1903 г. С тех пор оно прочно утвердилось в нормах уголовного права.
Уголовный кодекс РФ 1996 г. в ст. 107 предусматривает ответственность за совершение убийства в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного насилием, издевательством или тяжким оскорблением со стороны потерпевшего либо иными противоправными или аморальными действиями (бездействием) потерпевшего, а равно длительной психотравмирующей ситуацией, возникшей в связи с систематическим противоправным или аморальным поведением потерпевшего. Статья 113 карает за умышленное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью, совершенное в состоянии аффекта.
Действовавшее ранее законодательство рассматривало состояние сильного душевного волнения как обстоятельство, смягчающее ответственность, а состояние внезапно возникшего сильного душевного волнения - как признак "привилегированного" состава убийства (ст. 104 УК РСФСР).
Термин "аффект" впервые закреплен в новом Уголовном кодексе РФ. В литературе существовали различные позиции по поводу легального закрепления понятия "аффект". Профессор Б. Сидоров считал правильным включить в закон только понятие "аффект", так как, по его мнению, "упрощенное, но неточное истолкование известного психологического понятия, стремление перевести его на более понятный для широкого круга язык играет не положительную роль, а наоборот, существенно затрудняет правильное и единообразное применение норм, регулирующих ответственность за преступления, совершаемые в состоянии аффекта" [15]. Другие авторы, наоборот, выступали против замены понятия "внезапно возникшего сильного душевного волнения" термином "аффект", зачастую не мотивируя свою точку зрения [16]. Законодатель, по-видимому, воспринял компромиссную позицию, уравняв по объему понятия "внезапно возникшее сильное душевное волнение" и "аффект". Грамматическое толкование ст. ст. 107, 113 УК РФ приводит именно к такому выводу.
Как справедливо отмечает Д. Носков, суды, рассматривая уголовные дела, возбужденные по ст. ст. 107, 113 УК РФ, вынужденно обращаются к данным психологии, особенно в свете последних новелл. [17] Под аффектом в общей психологии понимают сильные и относительно кратковременные эмоциональные переживания, которые являются ответной реакцией на сильный эмоциональный раздражитель, на уже фактически наступившую ситуацию.
Традиционно на протяжении нескольких десятилетий состоянию сильного душевного волнения в психологии соответствовали термины "эмоции" (в узком смысле этого слова) и "аффект".
Оценивая деяния, совершенные в состоянии аффекта, суды, прежде всего, обращали внимание на заключения психологических или комплексных психолого-психиатрических экспертиз, в которых констатировалось нахождение обвиняемого в момент совершения преступления в состоянии физиологического аффекта. Именно под этот, качественно отличающийся от других по интенсивности и глубине протекания, вид эмоций были сконструированы составы ст. ст. 104, 110 УК РСФСР. Однако развитие в последние годы общей психологии, а также разработки судебных психологов Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского подтолкнули к внесению корректив в решение вопросов об уголовной ответственности за аффективные деяния.
Особенности протекания аффективных реакций отразились, прежде всего, на психологической градации их видов. Помимо классического физиологического аффекта, протекающего бурно и стремительно, заканчивающегося разрядкой, психической и физической астенией, обоснована самостоятельность так называемого кумулятивного аффекта, чаще всего возникающего у возбудимых личностей с компенсаторно высоким самоконтролем, а также у лиц с доминированием "отказных" реакций. Все может происходить по типу "последней капли". Не вызывает сомнения существование аффекта на фоне алкогольного опьянения.
Рассматривая аффект как родовое психологическое понятие, выделяют, кроме того, эмоциональные состояния, феноменологически не носящие характера аффекта, но тем не менее существенно ограничивающие "свободу воли" обвиняемого при совершении преступления. В практике судебно-психологической и комплексной психолого-психиатрической экспертизы их квалифицируют как "эмоциональные состояния, оказывающие существенное влияние на сознание и поведение". Протекание эмоционального возбуждения и напряжения характеризуется, прежде всего, длительной кумуляцией эмоций ввиду личностных и ситуационных особенностей. По своей интенсивности состояния эмоционального напряжения и эмоционального возбуждения не являются физиологическим аффектом. Однако практика применения ст. 107 УК РФ показывает, что убийства, совершенные в состоянии эмоционального возбуждения или напряжения, расцениваются как совершенные в состоянии аффекта (в уголовно-правовом смысле).
Президиум Верховного Суда РФ, изменяя приговор по делу К., совершившей убийство с особой жестокостью Г. путем нанесения ему 78 колото-резаных ран в ответ на противоправные действия последнего, и переквалифицируя ее действия на ч. 1 ст. 107 УК РФ, обратил внимание на то, что "указание экспертов о том, что состояние К. не носило характера "физиологического аффекта" (К. находилась в состоянии эмоционального напряжения), не может в конкретном случае повлиять на объективную правовую оценку состояния осужденной в момент преступления, учитывая при этом характер поведения потерпевшего, внезапность реализации умысла на убийство" [18].
С принятием нового УК РФ другое содержание приобретает такой признак упомянутых составов, как "внезапность". В теории уголовного права на протяжении длительного времени велись споры по поводу продолжительности разрыва во времени между тяжким оскорблением или насилием и сильным душевным волнением. Профессор С. Бородин, категоричный противник разрыва во времени между возбудителем эмоции и аффективной разрядкой, указывал, что сильное душевное волнение "проявляется немедленно, как ответная реакция на тяжкое оскорбление или насилие". По этому же пути шла практика, допуская незначительный разрыв во времени между внешним фактором и эмоцией, однако лишь в том случае, если действия виновного были совершены в рамках возникшей и неокончившейся эмоции.
Березовским районным судом Красноярского края 29 июля 1999 г. Федоров осужден по ч. 1 ст. 105 УК РФ. Он признан виновным в умышленном причинении смерти Потылицыну.
10 сентября 1998 г. Федоров, Лущиков, Бронников, Ежова и Морозова приехали к Потылицыну. Последний вел себя вызывающе, схватил Морозову - сестру Федорова за подбородок и заявил, что совершит с ней половой акт. За ужином при распитии спиртных напитков он ударил ее по руке, выбив ложку. Федоров потребовал от него извиниться, но Потылицын отказался. Лущиков пытался уладить конфликт, забрал у Потылицына нож. После этого Потылицын бросил в Лущикова табурет. Через некоторое время Потылицын опять направился к Морозовой. Федоров пытался поговорить с ним, но тот толкнул его. Тогда Федоров несколько раз ударил Потылицына ножом в грудь, от чего наступила смерть потерпевшего.
Судебная коллегия по уголовным делам Красноярского краевого суда в части квалификации действий Федорова приговор оставила без изменения.
Президиум Красноярского краевого суда протест прокурора об изменении судебных решений оставил без удовлетворения, а приговор и кассационное определение - без изменения.
Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос об изменении приговора и последующих судебных решений: переквалификации содеянного Федоровым с ч. 1 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 107 УК РФ.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 29 января 2003 г. удовлетворила протест, указав следующее.
Как видно из показаний Федорова, он, его сестра (Морозова) и их знакомые заехали к Потылицыну, которого Федоров ранее не знал. Там же вечером сестра сказала ему, что Потылицын схватил ее за подбородок и заявил, что совершит с ней половой акт. Он (Федоров) возмутился, но виду не подал, так как они собирались уезжать. Во время ужина Потылицын ударил Морозову по руке, она заплакала. Он (Федоров) предложил Потылицыну извиниться, но тот отказался. Лущиков пытался уладить конфликт, забрал у Потылицына нож, зная, что пьяный он агрессивный. Потылицын бросил в него табурет и ушел, а перед отъездом гостей снова направился к Морозовой. Он, Федоров, спросил, что ему от сестры надо. Потылицын толкнул его в грудь рукой. Дальнейшие события он (Федоров) не помнит, пришел в себя в лесу, где спал. Позже узнал, что убил Потылицина.
Показания Федорова подтверждаются показаниями свидетелей Морозовой, Ежовой, Лущикова, частично - показаниями признанной потерпевшей Потылицыной. Из их пояснений видно, что Потылицын совершил противоправные действия в отношении сестры Федорова, вел себя вызывающе по отношению к другим присутствующим, в том числе и к Федорову.
Суд также пришел к выводу о неправомерном поведении потерпевшего, однако расценил это лишь как смягчающее вину Федорова обстоятельство.
Из заключения судебно-психолого-психиатрической экспертизы видно, что Федоровым в силу особенностей личности (активная позиция, ранимость, теплые доверительные отношения с сестрой, его потребность защищать и оберегать ее, ориентация на принятые нормы поведения) остро переживалась возникшая ситуация, накапливалось эмоциональное напряжение, относительно незначительное травмирующее воздействие сыграло роль "последней капли" и вызвало тяжелый аффективный взрыв. Об аффекте свидетельствуют резкое снижение сознания с экспрессивным переживанием обиды, гнева, ярости, двигательный автоматизм, отрывочность восприятия с запамятованием многих деталей содеянного. Выход его из состояния аффективного возбуждения характеризуется типичной постаффективной астенией и эмоциональной реактивностью.
С учетом этого экспертная комиссия пришла к заключению о том, что Федоров вменяем, но в момент совершения правонарушения находился в состоянии физиологического аффекта.
Выводы данной экспертизы подтверждаются заключением судебно-психологической экспертизы.
Тот факт, что Федоров находился в момент совершения преступления в состоянии аффекта, вызванного действиями Потылицына, подтверждается также показаниями свидетелей-очевидцев; заключением судебно-медицинского эксперта, согласно которому потерпевшему причинено семь ножевых ранений разной степени тяжести, а их локализация свидетельствует о хаотичном нанесении ударов.
При таких обстоятельствах Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ действия Федорова переквалифицировала с ч. 1 ст. 105 УК РФ (убийство) на ч. 1 ст. 107 УК РФ (убийство, совершенное в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта), вызванного противоправными действиями потерпевшего). [19]
При этом анализ многих заключений судебно-психологических и комплексных психолого-психиатрических экспертиз показывает, что, как правило, в таких случаях человек находится в состоянии эмоционального напряжения или эмоционального возбуждения, оказывающих существенное влияние на сознание и поведение. Но полностью согласиться с точкой зрения проф. Э. Побегайло о причинении вреда "спустя определенное время" как внезапного нельзя. Допустимость подобной трактовки норм ст. ст. 107, 113 УК РФ, на наш взгляд, применима лишь к условиям длительной психотравмирующей ситуации. Однако и здесь требуется хотя бы незначительный повод, могущий переполнить "чашу терпения" виновного.
Так, например, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации рассмотрела в судебном заседании 17 мая 2007 года кассационную жалобу осужденного Р. на приговор Верховного Суда Республики Бурятия от 4 августа 2006 года, по которому Р., 4 октября 1987 года рождения, уроженец г. Бабушкин Кабанского района Республики Бурятия осужден по п. "а" ч. 2 ст. 10 УК РФ к тринадцати годам лишения свободы в исправительной колонии строгого режима.
Р. признан виновным и осужден за убийство двух лиц - Р.В. 1960 года рождения и Г. 1947 года рождения, совершенное 1 января 2006 года в г. Улан-Удэ на почве личных неприязненных отношений.
Заслушав доклад судьи Верховного Суда Российской Федерации Русакова В.В., мнение прокурора Модестовой А.А., полагавшей судебное решение в отношении Р. оставить без изменения, Судебная коллегия установила: в кассационной жалобе осужденный Р. просит тщательно и объективно разобраться с материалами дела, указывая, что суд необоснованно не применил к нему ст. 64 УК РФ при назначении наказания; просит переквалифицировать его действия на ст. 107 УК РФ, ссылаясь на то, что в момент совершения преступления он не контролировал своих действий.
В возражении государственный обвинитель Мельничук И.В. просит приговор оставить без изменения.
Проверив материалы дела, выслушав объяснения осужденного Р., поддержавшего свои доводы, изложенные им в жалобе, обсудив доводы кассационной жалобы, Судебная коллегия находит приговор суда законным и обоснованным.
Виновность осужденного Р. в совершении преступления материалами дела установлена и подтверждается собранными в ходе предварительного следствия и исследованными в судебном заседании доказательствами, которым дана надлежащая оценка.
Так, в период предварительного расследования и в судебном заседании Р. не отрицал того обстоятельства, что после употребления спиртных напитков с матерью и дальним родственником Г., он решил сходить в магазин для того, чтобы еще купить спиртное. Когда вернулся из магазина, то увидел мать и Г., лежащих на диване, при этом Г. обнимал мать и целовал. Ему это не понравилось и он, взяв со стола кухонный нож, подошел к Г. и нанес несколько ударов ножом в шею, а затем ударил ножом мать.
Суд первой инстанции обоснованно признал указанные показания Р. об обстоятельствах случившегося в ходе предварительного следствия и в судебном заседании достоверными, так как они подтверждаются другими доказательствами.
В материалах дела имеется протокол осмотра места происшествия, из которого следует, что в доме № 8а по улице Мира в г. Улан-Удэ были обнаружены трупы женщины и мужчины с признаками насильственной смерти.
Согласно заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Р.В. наступила в результате колото-резаного ранения шеи слева с повреждением левой внутренней сонной артерии, повлекшее за собой обильную потерю крови.
По заключению судебно-медицинской экспертизы смерть Г. последовала от обильной потери крови, развившейся в результате пяти колото-резаных ранений на передней боковой поверхности шеи слева с повреждением общей сонной артерии, пищевода и трахеи.
Выводы судебно-биологической экспертизы свидетельствуют о том, что обнаруженная на ноже и на одежде Р. кровь, по своей групповой принадлежности от Р.В. и Г. не исключается.
Виновность Р. в убийстве двух лиц подтверждается и другими, имеющимися в деле и приведенными в приговоре доказательствами.
Тщательно исследовав обстоятельства дела и правильно оценив все доказательства по делу, суд первой инстанции пришел к обоснованному выводу о доказанности вины Р. в убийстве, совершенном в отношении двух лиц, верно квалифицировав его действия по п. "а" ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Выводы суда о наличии у Р. умысла на совершение убийства надлежащим образом мотивированы в приговоре и подтверждаются приведенными показаниями Р. в ходе предварительного следствия и в судебном заседании, правильно признанными соответствующими действительности, так как соответствуют целенаправленным действиям Р. при совершении убийства.
Указанные в приговоре доказательства подтверждают правильность выводов суда об отсутствии у Р. состояния физиологического аффекта. Как видно из заключения стационарной судебно-психиатрической экспертизы у Р. обнаружено органическое расстройство личности вследствие перенесенной черепно-мозговой травмы; Р. обнаруживает рассеянную неврологическую микросимптоматику, отмечается вязковатость, ригидность мышления, эмоциональная неустойчивость, раздражительность. Однако, степень выявленных изменений психики к Р. не такова, чтобы он не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. Выводы комиссии экспертов соответствуют выводам суда о том, что Р. не находился в состоянии аффекта либо ином выраженном эмоциональном состоянии.
Наказание назначено Р. в соответствии с требованиями ст. 60 УК РФ, соразмерно содеянному им и с учетом всех конкретных обстоятельств дела. Оснований для смягчения наказания с применением ст. 64 УК РФ, о чем содержится просьба в кассационной жалобе осужденного Р., Судебная коллегия не усматривает.
Согласно ст. 64 УК РФ исключительными суд может признать обстоятельства, связанные с целями и мотивами преступления, ролью виновного, его поведением во время и после совершения преступления и других обстоятельств, существенно уменьшающих степень общественной опасности преступления, а равно при активном содействии участника преступления раскрытию этого преступления.
Как видно из приговора, судом не признавались обстоятельствами исключительными такие, которые были связаны с целями и мотивами преступления, ролью Р., поведением последнего во время и после совершения преступлений, с активным его содействием раскрытию преступления.
Таким образом, оснований к изменению приговора как в части юридической квалификации действий осужденного Р., так и назначенного ему наказания, Судебная коллегии не находит.
Исходя из изложенного, руководствуясь ст. ст. 377, 378, 388 УПК РФ, Судебная коллегия определила: приговор Верховного Суда Республики Бурятия от 4 августа 2006 года в отношении Р. оставить без изменения, кассационную жалобу осужденного Р. - без удовлетворения. [20]
Завершая рассмотрение уголовно – правовой характеристики понятия «аффект», уместно указать, что законодательная формула ст. ст. 107, 113 УК РФ не отвечает сложившейся правоприменительной практике. Суды расширительно толкуют нормы, предусматривающие ответственность за аффективные деяния. Несомненно, этому способствовал и законодатель, который ввел в диспозицию ст. ст. 107, 113 УК психологический термин "аффект", придав ему совершенно иное содержание и смысл. Думается, что с целью более точного применения уголовного закона, а также единообразного понимания категории "аффект" необходимо внести в текст ст. ст. 107 и 113 изменения следующего характера: "...совершенное в состоянии сильного душевного волнения (физиологического аффекта или приравненной к нему эмоции)...". Соответственно необходимо расширить перечень обстоятельств, закрепленных в ст. 196 УПК РФ, для установления которых проведение экспертизы является обязательным.

Глава 3 Убийство, совершенное в состоянии аффекта: актуальные проблемы применения

3.1 Проблемы установления внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта) в российской уголовно – правовой доктрине

Согласно отечественной уголовно - правовой доктрине убийство или причинение вреда здоровью в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего, влекут за собой значительное смягчение наказания. Преступления, совершенные в таком состоянии, уголовный закон традиционно выделяет в специальный состав. Действующий УК РФ, сохранив унаследованное им понятие "внезапно возникшее сильное душевное волнение", дополнил его уточняющим термином "аффект". В литературе появились высказывания, что в новой редакции закон стал более определенным. Однако некоторые важные вопросы, по нашему мнению, так и остались без четкого ответа и требуют дополнительной доработки.
УК РФ предусмотрел два специальных состава для преступлений, совершаемых под влиянием сильного душевного волнения, - "убийство, совершенное в состоянии аффекта" (ст. 107) и "причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта" (ст. 113). Анализ названий и текста обеих статей дает основания полагать, что наименование "внезапно возникшее сильное душевное волнение" и термин "аффект" использованы как синонимы. При более внимательном рассмотрении всей проблемы ее терминологические аспекты оказываются весьма непростыми. Попытаемся разобраться.
Понятие "сильное душевное волнение" появилось в российском Уголовном Уложении 1903 г. взамен прежнего, выполнявшего аналогичные функции - "запальчивость и раздражение". В литературе отмечалось, что данное терминологическое изменение было во многом «обусловлено научными достижениями рубежа XIX - XX веков, прежде всего в области психологии и физиологии» [21]. Несмотря на это, новое понятие долгое время оставалось вполне обыденным, а его содержание толковалось в духе общекультурных представлений своего времени на уровне простого здравого смысла. Таким его восприняло и советское уголовное право.
Ключевое слово анализируемого понятия - "волнение". В обычном словоупотреблении оно означает "сильная тревога, душевное беспокойство" [22]. Правда, слово "душевное" в качестве синонима слова "психическое" в наши дни устарело и звучит архаично.
При толковании рассматриваемого понятия в учебниках и практических пособиях по уголовному праву едва ли не основное внимание долгие годы уделялось признаку "внезапности возникновения", трактуемому сугубо хронологически. Наличие "внезапности" за душевным волнением признавалось лишь тогда, когда разрыв во времени между неправомерными действиями потерпевшего и спровоцированным ими преступлением либо отсутствовал, либо был крайне невелик.
Слово "сильное" служит показателем того, что возникающее у виновного волнение должно быть выраженным, интенсивным и нарушать нормальную психическую регуляцию поведения. Вместе с тем дезорганизация психической деятельности не должна быть столь глубокой, чтобы полностью исключать способность лица к осознанию своих поступков и к руководству ими. Этим сильное душевное волнение, являющееся неболезненным состоянием вменяемого человека, отличается от болезненных психических расстройств, обусловливающих невменяемость (к числу последних относится, в частности, патологический аффект).
В целом же содержательные характеристики сильного душевного волнения как преимущественно "обыденного" понятия при попытке их прояснения оказываются скупыми и не всегда четкими. По каким, к примеру, признакам можно было бы раскрыть содержание слова "сильное"? Как именовать эти признаки? Чем вообще надлежит измерять интенсивность, "силу" душевного волнения на уровне обыденных представлений и здравого смысла?
Несмотря на отмеченные трудности, понятие сильного душевного волнения долгое время считалось достаточно очевидным и вполне доступным для понимания следователями, прокурорами, судьями и другими участниками уголовного процесса.
Так, в Комментарии к УК РСФСР 1926 г., изданном в 1944 г., нет никаких разъяснений по поводу содержания этого понятия. Объяснение напрашивается одно: авторы Комментария сочли подобные разъяснения излишними ввиду полной ясности самого предмета.
Подтверждением сказанному может служить следственная и судебная практика 40 - 70-х годов. Соответствующие примеры регулярно публиковались в юридических журналах и официальных бюллетенях судебной практики. Анализ их показывает, что при решении вопроса о наличии у обвиняемого внезапно возникшего сильного душевного волнения следователи и судьи тщательно изучали детали возникновения и развития конфликта между потерпевшим и обвиняемым.
В оценках эмоционального состояния обвиняемого следствие и суд опирались на две группы обстоятельств: 1) внешне наблюдаемые признаки поведения обвиняемого в момент совершения им преступления, установленные в ходе следственных и судебных действий, - внешний вид, двигательная активность, особенности речи, мимики и пр.; 2) субъективно переживаемые обвиняемым ощущения, о которых он мог сообщить в своих показаниях.
Эти ощущения выражались обычно словами: "очень смутно помню случившееся", "все было как во сне", "во мне будто что-то сорвалось" и т.п. Все относящиеся к установлению сильного душевного волнения обстоятельства, в том числе признак "внезапности возникновения", выявлялись следователем и судом самостоятельно с опорой на свои профессиональные знания (правовых дисциплин и основ юридической психологии) и здравый смысл. Эту систему оценок можно назвать рационализированным здравым смыслом.
Позднее в трудах по уголовному праву категорию внезапно возникшего сильного душевного волнения все чаще стали соотносить с психологическим понятием "аффект", которому свойственны такие признаки, как внезапность возникновения, взрывной характер эмоциональной разрядки, специфические и глубокие психические изменения, остающиеся тем не менее в пределах вменяемости.
Этот подход имел очевидные преимущества. Он позволял не выискивать характеристики значимого в уголовно - правовом отношении эмоционального состояния среди житейских понятий и обыденных представлений, а заимствовать эти характеристики непосредственно из психологии, где они были либо уже выработаны, либо их поиск мог целенаправленно вестись учеными - психологами.
В итоге ко второй половине 70-х гг. во многих юридических и судебно - психологических работах "внезапно возникшее сильное душевное волнение" по своей содержательно - психологической стороне стали фактически отождествлять с "физиологическим аффектом". Слово "физиологический" было призвано провести разграничение между двумя разновидностями юридически значимых аффектов - патологическим и непатологическим.
Разработка проблем физиологического (непатологического) аффекта велась в отечественной судебной психологии весьма интенсивно. В ходе исследований выявлялись и уточнялись его признаки, разновидности, стадии и пр. В итоге понятие "физиологический аффект" все более насыщалось сложным психологическим содержанием. Достаточно сказать, что в одном из последних учебников по юридической психологии можно насчитать уже 8 (!) его диагностических признаков.
Такое развитие проблемы естественным образом поставило вопрос о необходимости судебно - психологической экспертизы. Эксперты - психологи стали привлекаться к установлению физиологического аффекта еще в 60-е гг. (патологический аффект как болезненное расстройство всегда устанавливался с помощью судебно - психиатрической экспертизы). Со временем число экспертиз возрастало, и ныне случаи, когда вопрос о наличии физиологического аффекта решается с помощью психологической экспертизы, количественно не уступают случаям традиционного решения данного вопроса неэкспертным путем.
Казалось бы, в этой эволюции в сторону усиления роли экспертизы нет ничего необычного. Напротив, подобный путь решения сложных неюридических по своему содержанию вопросов для уголовного процесса традиционен. Два века назад помешательство обвиняемого, исключающее возможность применения к нему обычных уголовно - правовых санкций, могло быть установлено как с участием врача - эксперта, так и без него. В наши дни для установления психического расстройства, обусловливающего невменяемость, закон требует обязательного назначения экспертизы (п. 3 ст. 196 УПК РФ [23]). Можно предположить, что и уголовные дела, по которым устанавливается физиологический аффект, ждет аналогичная судьба.
Но дело в том, что вопрос требуется однозначно решать не когда-нибудь, а сейчас. Мы либо вынуждены признать, что для установления непатологического аффекта необходимы специальные знания и, следовательно, экспертиза, либо сделать вывод, что специальные знания и экспертиза здесь не нужны, а наличие или отсутствие аффекта следователь и суд обязаны устанавливать сами.
Таково общепризнанное правило теории судебных доказательств, нашедшее отражение в законе (ст. 57 УПК РФ, ч. 7 ст. 9 Федерального закона "О государственной судебно - экспертной деятельности в Российской Федерации" [24] и др.), которое кратко можно сформулировать так: если в ходе производства по делу для установления каких-то обстоятельств возникла потребность в специальных знаниях, то должна назначаться экспертиза.
Столь жесткая постановка вопроса немного смущает. Ведь вывод о необходимости экспертизы (а именно к нему склоняется все больше специалистов) означает, что ее придется проводить по каждому делу об установлении аффекта. В результате практика рискует столкнуться со значительными трудностями - в стране может просто не оказаться достаточного количества квалифицированных экспертов - психологов.
Но озадачивает и второй из возможных выводов - об отсутствии необходимости в специальных знаниях и психологической экспертизе. В нем видится отход назад: ибо как можно отказываться от экспертизы, уже прочно укоренившейся в следственной и судебной практике и вроде бы неплохо себя зарекомендовавшей? К тому же такое решение применительно к аффекту способно поставить под сомнение необходимость судебно - психологической экспертизы в решении ряда иных вопросов, решаемых ныне с ее помощью.
В этой связи хотелось бы отметить два момента. Во-первых, та противоречивая неопределенность, которая сложилась в вопросе об установлении аффекта (можно назначить экспертизу, а можно и не назначать), тоже неприемлема. Она, как уже говорилось, не соответствует правовой доктрине и закону и не имеет к тому же вразумительного объяснения. Как бы мы отнеслись к подобной двойственности при доказывании других обстоятельств - если бы, к примеру, следователи и суды стали определять исполнителя рукописного документа в одних случаях с помощью почерковедческой экспертизы, а в других - самостоятельно, путем сличения соответствующих текстов, что называется, на глазок?
Во-вторых, двойственность в вопросе о необходимости экспертизы может оказаться и вполне оправданной, но только в строго определенных рамках. Например, все случаи доказывания аффекта были бы подразделены на простые и сложные (оба названия условны). В первом случае обстоятельства происшедшего относительно просты и потому доступны для распознавания и квалификации без обращения к экспертам. Сложность второго варианта может выразиться в атипичности или необычности внешней картины протекания эмоциональной реакции, в попытках обвиняемого "симулировать" аффект, которого на деле не было, и пр. Эти и иные усложняющие правильную оценку эмоционального состояния факторы дают основания для назначения экспертизы. Так что в одних случаях она нужна, в других - нет. В настоящее время все случаи доказывания аффекта фактически тоже разделились на два аналогичных вида - экспертный и неэкспертный. Однако само это разделение осуществляется абсолютно произвольно и зависит от случайных обстоятельств - от личного доверия следователя или судьи к возможностям психологической экспертизы, от наличия квалифицированных экспертов - психологов в данном регионе и пр. Такого рода факторы не должны быть определяющими в рассматриваемом вопросе, а потому следует выработать систему четких критериев назначения судебно - психологической экспертизы ("экспертизы аффекта").
Существующую двойственность в вопросе о роли эксперта в доказывании аффекта иногда пытаются объяснить так. Следователь и суд в принципе способны сами решить вопрос об аффекте, однако и привлечение эксперта - психолога им отнюдь не помешает. Эксперт, знающий предмет более глубоко, чем юрист, может что-то уточнить, прояснить, дополнить, оказать иное полезное содействие. Так ли это?
Полагаем, что нет. Рассмотрим простой, но наглядный пример. В уголовном процессе по каждому делу приходится сталкиваться с категорией "время" и его измерением (время совершения преступления, время начала и окончания следственных действий, процессуальные сроки и пр.). Возникающие при этом практические вопросы разрешимы на уровне знания общеизвестных фактов, житейского опыта и здравого смысла, подкрепляемых, если необходимо, юридическими познаниями. Например, знанием закона в части, касающейся сроков давности или сроков предварительного следствия. Средства измерения времени, которые могут понадобиться следователю и судье, тоже общедоступны - календарь, часы, несложные арифметические расчеты.
Может ли оказаться полезным для решения такого рода простых вопросов обращение к концепциям понятия "время", выработанным научной мыслью, или использование сверхточных часов, дающих ничтожно малую погрешность (доли секунды за многие годы)? Ясно, что нет.
Следовательно, специальные "высокоточные" знания необходимы лишь там, где без них невозможно решить какой-то конкретный вопрос. Если же он разрешим и без таких знаний, то они становятся ненужными. А значит, и тезис, согласно которому привлечение специальных знаний всегда полезно для дела, ложен. Причем сообщаемая экспертом ненужная информация может оказаться не просто излишней и невостребованной, но даже вредной, спровоцировав фактическую ошибку или иное нарушение закона. Подобное может произойти, когда сложные экспертные выводы неверно поняты следователем или судом, когда эксперт вышел за пределы своей компетенции и пр.
Наконец, сам законодательный термин "аффект" вызвал разногласия среди специалистов. Некоторые из них не считают его строгим научно - психологическим понятием. Появление в УК РФ слова "аффект" есть, по их мнению, результат терминологической модернизации, замены устаревших законодательных наименований более современными, но не более. Так что законодательный термин "аффект" - понятие юридическое.
Такой подход может показаться сомнительным, но в принципе он допустим. Лексика обновляется постоянно, причем источником обновления в сферах, даже далеких от науки, нередко выступает научная терминология. К примеру, слова "стресс", "эмоциональная реакция" и им подобные можно встретить уже не только в специальной или научно - популярной литературе, но и в быту. Отсюда можно предположить, что поскольку когда-то "сильное душевное волнение" пришло на смену "запальчивости и раздражению", то и теперь настало время для очередного пересмотра устаревающей терминологии, в результате чего "сильное душевное волнение" постепенно уступит место "аффекту" без пересмотра содержательной стороны обозначаемого новым термином понятия (аналогично тому, как в новом УК "психическое расстройство" сменило "душевную болезнь").
Такой подход вызывает все же некоторые сомнения. Не потому, что содержит принципиальную ошибку, а потому, что вносит дополнительную неопределенность в обсуждаемый предмет, ибо научные и практические работники (юристы и психологи) получают тем самым возможность трактовать термин "аффект" по своему усмотрению - то как строгое научно - психологическое понятие, то как понятие юридическое, то как понятие, целиком почерпнутое из круга обыденных представлений. Теперь обратимся к некоторым проблемам собственно экспертизы, назначаемой по поводу установления аффекта. Ее следует проводить в рамках комплексной психолого - психиатрической экспертизы или в рамках однородной психологической экспертизы, назначаемой после судебно - психиатрической. Ибо поначалу эксперт - психиатр должен решить психопатологические вопросы (в частности, исключить наличие патологического аффекта и иной психической патологии), после чего свои выводы формулирует психолог.
Разногласия, выявляющиеся время от времени среди экспертов - психологов, обусловлены в основном тем, что экспертиза поручается как экспертам - психологам, работающим в судебно - экспертных учреждениях (системы органов здравоохранения или органов юстиции), так и другим психологам - преподавателям кафедр психологии, работникам НИИ и пр. Критерии, которыми пользуются первая и вторая группы экспертов, могут различаться. В последнее время стали выявляться расхождения и среди психологов - сотрудников судебно - экспертных учреждений; появились судебно - психологические концепции, разделяемые не всеми специалистами в этой области, - атипичный и аномальный аффекты, отложенный аффект и пр. Это ставит в повестку дня необходимость разработки и принятия официального методического документа, в котором все вопросы, связанные с экспертизой аффекта, решались бы с единых позиций.
Итак, подведем итог сказанному.
1. В настоящее время состояние "внезапно возникшего сильного душевного волнения (аффекта)" устанавливается как с помощью судебно - психологической экспертизы, так и без нее - самостоятельно следователем, судом. Причем выбор способа установления - "экспертный" либо "неэкспертный" - подчас произволен. В сложившихся условиях сама законодательная терминология - "внезапно возникшее сильное душевное волнение (аффект)" - невольно становится символом этой противоречивой двойственности и может трактоваться различно - и как строгое научно - психологическое понятие, воспринятое законом, и как законодательное понятие, содержание которого может быть раскрыто в категориях рационализированного здравого смысла.
2. Вопрос относительно потребности в психологических знаниях и экспертизе при выявлении непатологического аффекта остается пока открытым и допускает три возможных варианта решения: экспертиза необходима в каждом случае; в экспертизе вообще нет необходимости; в одних случаях она необходима, в других - нет, причем в рамках третьего варианта деление всех случаев на "экспертные" и "неэкспертные" еще только ждет своего четкого обоснования и последующего внедрения в практику.
3. Психологическая экспертиза нуждается в унификации методов и критериев, по которым аффект устанавливается экспертным путем. Эту задачу можно решить с помощью методического документа, утвержденного Минздравом РФ и Минюстом РФ, т.е. ведомствами, имеющими в своих судебно - экспертных учреждениях экспертов - психологов.

3.2 Проблемы определения субъекта и субъективной стороны преступлений против жизни, совершенных в состоянии аффекта: теоретический и практический аспекты

Субъектом преступлений против жизни, совершенных в состоянии аффекта, может быть любое физическое лицо, вменяемое и достигшее к моменту совершения преступления 16-летнего возраста и находящееся в особом психическом состоянии.
Проведенные в 2007 году исследования позволили распределить по возрастным категориям осужденных за совершение убийств в состоянии аффекта следующим образом: до 16 лет - 6%, 16 - 18 лет - 10%, 19 - 24 - 21,5%, 25 - 29 - 23%, 30 - 49 - 33%, 50 и более - 17,5% [25].
Основной процент осужденных приходится на возрастную категорию от 25 до 50 лет. В подавляющем большинстве потерпевшие и осужденные являлись либо супругами, либо сожителями, либо родственниками. Поэтому при разработке и осуществлении системы профилактических мер больше внимания следует обращать именно на указанные возрастные группы в семейно-бытовой сфере.
Как видно из приведенных данных, 16% убийств в состоянии аффекта совершаются несовершеннолетними, из них 6% подростками, не достигшими 16-летнего возраста.
Это свидетельствует о сравнительной распространенности подобных преступлений среди несовершеннолетних. Поэтому Р.Р. Тухбатуллин предлагает установить минимальный возраст уголовной ответственности при совершении преступлений, предусмотренных ст. 107 УК РФ, 14 лет. Нет сомнений, указывает он, что в возрасте от 14 до 16 лет несовершеннолетний уже располагает возможностью в достаточной мере осознавать опасность своего противоправного поведения, может сообразовать свое поведение с требованиями, предусмотренными обществом. Сложно согласиться с этим предложением по следующим основаниям. Теория уголовного права придерживается мнения, нашедшего отражение в ч. 2 ст. 20 УК РФ, что привлекать 14-летних к уголовной ответственности следует только за умышленные преступления высокой степени общественной опасности. В анализируемых случаях степень общественной опасности не является таковой, что следует из анализа размера наказания, поскольку это преступления, совершаемые при смягчающих обстоятельствах.
Любое преступление как социальное явление реально проявляется в действиях, поведении людей. Поэтому любой поведенческий акт индивида должен быть осознан им и руководим.
Как пишет А.И. Марцев, "состояние физиологического аффекта сохраняет способность осознания оценки значения собственного поведения и руководства им в границах нормального течения эмоциональных процессов здорового человека. Проявляясь внешне как импульсивные, автоматизированные движения, аффективные действия сохраняют свою сознательно-волевую основу и с полным основанием могут быть отнесены к разряду волевых поведенческих актов" [26].
Таким образом, состояние аффекта не лишает лицо, совершившее убийство, вменяемости. Оно способно осознавать характер совершаемых действий и руководить ими. Поэтому физиологический аффект следует отличать от патологического. Последний отличается от физиологического аффекта глубоким помрачением сознания, что лишает виновного возможности осознавать свои действия и руководить ими и соответственно исключает основания уголовной ответственности.
Необходимо отметить, что 14,5% осужденных за преступления в состоянии аффекта, хотя и были признаны вменяемыми, но имели те или иные отклонения психики от нормы и страдали различными психическими заболеваниями: психопатией, олигофренией, эпилепсией и т.п. Такого рода болезненные состояния психики, как показывает исследование, у психически неполноценных лиц зачастую обусловливают возникновение способности к неправильным, неадекватным, ошибочным действиям в силу того, что уровень сознательной регуляции у них намного снижен. Такие лица не могут в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими (ст. 22 УК РФ). Закрепленный в данной статье институт в теории уголовного права получил название "ограниченная вменяемость". Не решая вопроса о преступности или непреступности деяния, она дает более широкие возможности для дифференциации и индивидуализации наказания лиц, страдающих психическими аномалиями.
Некоторые авторы считают целесообразным отнесение физиологического аффекта к указанному институту. Так, например, А.И. Марцев в своей монографии указывает: "Являясь структурной частью психики человека, эмоциональное состояние, именуемое в законе аффектом, тоже представляет собой психическое расстройство, не устраняющее вменяемости. Поэтому есть все основания для признания того факта, что лицу, действующему в состоянии аффекта, присуща ограниченная вменяемость" [27].
На наш взгляд, данные доводы не совсем убедительны. Считаем отнесение физиологического аффекта к указанной категории нецелесообразным по следующим причинам. Во-первых, следует иметь в виду, что физиологический аффект - это свойство здоровой психики реагировать соответствующим образом на отрицательный раздражитель. Наличие "вторичных условий" (болезненного состояния организма, психопатии, неврозов и других пограничных состояний психики) лишь увеличивает вероятность возникновения аффекта, но возникают они на нормальной физиологической почве. В этой связи справедливой представляется точка зрения О.Д. Ситковской, согласно которой "оценка аффекта должна зависеть не от того, у кого он возник, а от того, насколько выражены симптомы аффекта, имеются ли нарушения сознания, истощение и иные признаки, характеризующие качественное отличие патологического аффекта от физиологического" [28]. Автор обоснованно отмечает, что важным является "изучение симптомов психологического состояния субъекта при совершении им противоправных действий, а не почвы, на которой возникает аффект". Во-вторых, причиной аффекта являются не психические аномалии, имеющиеся у виновного, а провокационные действия потерпевшего. Это обстоятельство подчеркивается и в ст. 22 УК РФ, где говорится, что "лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии ограниченной вменяемости, то есть не могло в полной мере осознавать значение своих действий или руководить ими вследствие болезненного психического расстройства, подлежит уголовной ответственности".
Таким образом, указанные соображения не позволяют нам согласиться с теми авторами, которые высказываются за иное решение вопроса.
Если признаки субъекта (вменяемость, возраст) являются обязательными элементами состава преступления и находят отражение в санкции статьи, то признаки личности виновного, не входящие в состав преступления, должны приниматься во внимание при назначении наказания и в ходе его исполнения.
Признаки личности преступника очень многообразны, но они поддаются научному анализу и обобщению.
С точки зрения социально-демографических и нравственно-психологических признаков по результатам нашего исследования 62% осужденных составили мужчины. Наблюдается большой удельный вес женщин среди лиц, совершающих убийство в состоянии аффекта. Данный факт можно объяснить тем, что женщины становятся жертвами аффектов вследствие психофизиологических особенностей их организма, а также вследствие большой психоэмоциональной нагрузки, которую им приходится испытывать при современном ритме жизни.
Следует отметить, что большинство осужденных по ст. 107 УК РФ имели достаточно высокий уровень образования. По данным нашего исследования, 12% имели высшее образование, 65% - среднее и среднее специальное, неполное среднее - 19,5% и лишь 3% имели начальное образование.
В 72% случаев виновные, привлеченные по ст. 107 УК РФ, характеризуются (по месту работы, учебы и жительства) положительно [29].
Данные исследования позволяют сделать вывод, что в большинстве случаев рассматриваемые преступления совершаются лицами, не наделенными антиобщественными взглядами.
Преступления для большинства таких лиц - результат случайных жизненных обстоятельств.
Вместе с тем убийства в состоянии аффекта не всегда совершаются случайными преступниками.
Так, 28% виновных на момент осуждения характеризовались отрицательно по месту жительства и работы, 46,5% находились в состоянии алкогольного опьянения, к 15,5% до осуждения применялись меры административного и общественного воздействия, а 12% осужденных по ст. 107 УК РФ были ранее судимы.
Поэтому в процессе отбывания наказания необходимо строго дифференцировать карательно-воспитательные меры в отношении осужденных. Если для "случайных" преступников воспитательные задачи должны сводиться в основном к закреплению положительных нравственных качеств, которыми они уже обладают, то в процессе исправления "неслучайных" преступников основной упор необходимо делать на углубленную воспитательную работу по коренной перестройке их сознания.
В исследуемых составах преступлений субъективная сторона характеризуется определенными особенностями, коренящимися в самом характере этих преступлений. Так как субъект совершает это преступление, находясь в особом эмоциональном состоянии, именуемом аффектом, подлежащем обязательному доказыванию.
Учитывая, что при указанном эмоциональном состоянии сфера сознания (интеллекта) у виновного значительно сужается, затрудняются волевой самоконтроль и критическая оценка сложившейся ситуации. Это накладывает особый отпечаток на все элементы субъективной стороны преступления, и она предстает в некотором "усеченном" виде [30].
Прежде всего, это эмоциональное состояние сказывается на формировании и реализации преступного умысла.
Согласно ч. 1 ст. 105 УК РФ убийство есть умышленное причинение смерти другому человеку. Дефиниция убийства, данная в указанной статье, предопределяет, что субъективная сторона убийства характеризуется только умышленной формой вины. Указание в законе на умышленное причинение смерти другому человеку проводит отличие убийства от самоубийства. Еще И.Я. Фойницкий писал, что при убийстве нарушается заповедь "не убий", что означает лишение жизни ближнего, а не самого себя. Таким образом, по ныне действующему УК РФ такое преступление, как причинение смерти по неосторожности, не относится к убийству, в отличие от УК РСФСР 1960 г., и ответственность за него предусматривается ст. 109 УК.
Думается, введение в уголовное законодательство нового термина "причинение смерти по неосторожности" заслуживает одобрения. И действительно, вряд ли можно назвать убийством те действия виновного, которые произошли вследствие его легкомыслия либо небрежности и привели к наступлению смерти человека (например, действия медсестры, которая из-за невнимательности производит больному внутривенное вливание ядовитого вещества вместо необходимого лекарства). А.Н. Красиков, в принципе не отрицая необходимости отграничения убийства от неосторожного причинения смерти, однако считает, что наименование ст. 109 УК РФ следует изменить, назвав ее "лишение жизни по неосторожности"[31].
Многие ученые еще до принятия нового уголовного законодательства высказались относительно нецелесообразности применения термина "убийство" к случаям неосторожного деяния.
Так, М.Д. Шаргородский еще в 1948 г. предлагал считать убийством только умышленное причинение кому-либо смерти, полагая, что неосторожное лишение жизни к убийству относить нельзя. Обосновывая свою позицию, он приводил следующие доводы: "Под словом "убийца" мы в быту вовсе не понимаем человека, неосторожно лишившего кого-либо жизни, а с точки зрения уголовно-политической нецелесообразно применять понятие самого тяжкого преступления против личности к случаям неосторожного деяния. В других странах соответствующий термин (mord, morder и т.д.) применяется только для самых тяжких случаев умышленного убийства" [32]. Эту точку зрения поддерживал и А.Н. Трайнин. Такие предположения были подвергнуты критике со стороны некоторых ученых-криминалистов. Так, например, Н.И. Загородников отмечал: "Признание неосторожного причинения смерти не убийством, а иным преступлением может быть воспринято как попытка искусственно снизить общественную опасность и отрицательную морально-политическую оценку неосторожного убийства. Признание убийством только умышленного причинения смерти может ослабить борьбу с неосторожным убийством" [33].
Н.А. Лысак отмечал, что необходимо считать убийством не только умышленное причинение смерти другому человеку, но и неосторожное лишение его жизни. В противном случае понятие "убийство", подчеркивал он, будет искусственно сужено. Однако убедительных аргументов в защиту своей позиции не выдвинул.
Несмотря на принятие УК РФ 1996 г., изменившего понятие убийства, в литературе продолжают высказываться суждения, что "нельзя ценность человеческой жизни ставить в зависимость от той или иной формы вины".
Данные высказывания заслуживают критического отношения, поскольку, несмотря на то, что причинение смерти по неосторожности в УК РФ 1996 г. не называется убийством, жизнь человека так и остается высшей социальной ценностью, как сказано в Конституции России. Однако охрана жизни, как и охрана других прав и свобод человека, в УК РФ дифференцируется с помощью различных уголовно-правовых средств, в том числе в зависимости от формы вины содеянного.
Если обратиться к законодательной практике других государств, то можно сделать вывод, что она в большинстве своем единодушна по рассматриваемому вопросу. Так, в УК Франции предусматривается особый отдел, посвященный неумышленным посягательствам на жизнь наряду с преступлениями, именуемыми убийствами. В УК Испании в разделе "Убийство и его виды" предусмотрена ответственность за грубое неосторожное причинение смерти. В УК Швейцарии установлена ответственность за неосторожное лишение жизни [34]. Американское уголовное право предусматривает уголовно-правовую ответственность за убийство по неосторожности [35]
Таким образом, убийство характеризуется только умышленной формой вины. При совершении убийства умысел может быть прямым или косвенным. Данная точка зрения в полной мере соответствует действующему законодательству.
В ст. 107 УК РФ прямо определена форма вины - умысел. Некоторые криминалисты характеризуют его как аффектированный. Аффектированный умысел возникает внезапно в ответ на отрицательные действия потерпевшего и, как правило, реализуется немедленно, стремительно, с непредвиденными последствиями для самого виновного.
В юридической литературе нет единства взглядов по поводу того, каким должен быть умысел в этом преступлении. Одни криминалисты считают, что убийство в состоянии аффекта может быть совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом [36]. Другие полагают, что рассматриваемые преступления могут совершаться только с косвенным умыслом, поскольку при аффекте "умысел возникает внезапно, человек в значительной мере теряет контроль над своими поступками, не может регулировать их интенсивность. Таким образом, у лица, совершившего преступление в состоянии сильного душевного волнения, умысел направлен на причинение вреда личности, а это значит, что относительно последствий умысел виновного может быть не иначе как косвенным. При косвенном умысле ответственность определяется по фактически наступившим последствиям" [37].
Особую позицию в данном вопросе занимает М.И. Дубинина. Она считает, что преступление может быть совершено в состоянии аффекта только с прямым умыслом - определенным или неопределенным. "Анализ преступлений, совершаемых в состоянии аффекта, - по мнению М.И. Дубининой, - свидетельствует о том, что виновный предвидит (в общем виде) наступление общественно опасных последствий, выражающихся в причинении физического вреда личности, и желает их наступления, так как эти последствия являются целью его действий. Такие психические признаки характерны только для прямого умысла" [38].
На наш взгляд, наиболее верной является точка зрения, согласно которой преступления в состоянии аффекта могут совершаться как с прямым, так и с косвенным умыслом.
В силу внезапности, интенсивности аффекта виновный может и не осознавать полностью своих действий, не осмыслить до конца, какой ущерб жизни и здоровью потерпевшего он желает причинить. Но о том, что он все-таки осознает общественную опасность своего деяния, свидетельствуют его действия перед совершением преступления (хватает бутылку, камень, палку, топор, нож, ружье), а потому он не может предвидеть наступления тяжких последствий и не желать этих последствий, хотя и не представляет отчетливо степень их тяжести.
Как правильно отмечает Т.Г. Шавгулидзе, "тот, кто убивает в состоянии аффекта, знает не только то, что от выстрела может умереть человек, но и то, что он убийца, что совершает общественно опасное деяние. Такой именно минимум знаний достаточен, чтобы говорить о сознании общественной опасности как необходимом элементе умысла. При аффектированных преступлениях лицо может осознавать общественно опасный характер своего поведения и предвидеть его общественно опасные последствия, так как в аффекте не исключается сознание фактической и оценочной сторон преступления" [39].
Известный русский адвокат А.Ф. Кони говорил по этому поводу следующее: "Весьма редкие из подсудимых, совершивших преступления под влиянием аффекта, в состоянии изложить подробности решительного момента, но это не мешает им помнить быструю смену и перекрещивание в их душе мыслей, образов, чувств - до сделанного ими удара, до оскорбления выстрела, до расправы ножом" [40].
В подобных случаях виновный часто имеет неопределенное представление об объективных признаках совершенного им преступления, не конкретизирует в сознании ожидаемые последствия, а желает наступления любого из них. Здесь налицо такая разновидность прямого умысла, как неопределенный, или неконкретизированный. Субъект осознает общественно опасный характер своих действий и что этими действиями причиняет вред жизни и здоровью потерпевшего, желает причинения этого вреда, хотя и не представляет, какой вред он хочет причинить. При прямом умысле, если даже последствия не наступили, уголовная ответственность не исключается, но для установления вины лица и правильной квалификации преступления необходимо принять во внимание конкретную цель, к которой стремился виновный, совершая преступление.
Совершение убийства в состоянии аффекта возможно и с прямым определенным умыслом, когда виновный желает смерти потерпевшего. В таких случаях, отмечают Т.Г. Шавгулидзе и И.П. Портнов, наблюдается ярко выраженное желание достижения преступной цели, и именно это желание выступает источником активности поведения [41]. Причем желание причинить смерть потерпевшему возникает ситуативно, без достаточной мотивации своего поведения.
При этом желание достичь цели (смерти потерпевшего) определяется во многом тяжестью повода, вызвавшего аффект, обстановкой преступления, характером личных взаимоотношений потерпевшего и виновного, психофизиологическими качествами личности последнего. О наличии прямого определенного умысла могут свидетельствовать способ совершения преступления, признание самого виновного, показания свидетелей, некоторые объективные признаки, например характер применяемых орудий при нанесении ударов, важность пораженного органа. Характерно в этом отношении следующее дело.
Так, по приговору Пермского областного суда 6 октября 2000 г. Рогожников (судимый 27 июля 2000 г. по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК РФ) осужден по п. "н" ч. 2 ст. 105 УК РФ. Он признан виновным в убийстве Постниковой.
18 июня 2000 г. в квартире между Рогожниковым и его сожительницей Постниковой после совместного распития спиртных напитков возникла ссора, в ходе которой Постникова ударила Рогожникова кухонным ножом в грудь.
В ответ Рогожников нанес Постниковой не менее четырех ударов молотком по голове, причинив ей черепно-мозговую травму в виде вдавленных переломов костей свода черепа, кровоизлияний под твердую, мягкую мозговые оболочки и желудочки мозга, ушиба и отека головного мозга, ушибов мягких тканей лица, т.е. тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни. В результате причиненных телесных повреждений Постникова скончалась на месте происшествия.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор оставила без изменения.
В надзорной жалобе Рогожников просил об изменении приговора: переквалификации его действий с п. "н" ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 107 УК РФ по тем основаниям, что Постникова внезапно нанесла ему удар ножом, причинив тяжелое ранение, и он, находясь в состоянии аффекта, убил ее.
Президиум Верховного Суда РФ 9 июля 2003 г. удовлетворил надзорную жалобу осужденного, указав следующее.
Как видно из приговора, суд установил, что в ходе ссоры Постникова нанесла Рогожникову удар кухонным ножом в грудь и тогда Рогожников из личной неприязни и мести, с целью убийства не менее четырех раз ударил ее молотком по голове, от чего потерпевшая скончалась на месте происшествия.
Между тем Рогожников на следствии и в судебном заседании давал иные показания об обстоятельствах совершения преступления.
Так, он показывал, что Постникова находилась в сильной степени опьянения, вставала с постели, а он ее укладывал спать. Внезапно он увидел в ее руке нож, и в этот момент она нанесла ему удар. Что было дальше, он не помнит, а когда пришел в себя, то обнаружил, что лежит на полу и из груди у него торчит нож. Постникова лежала на кровати, голова ее была в крови, недалеко лежал молоток, который ранее среди других инструментов находился на журнальном столике. Так как в квартире больше никого не было, он понял, что это он ударил Постникову молотком по голове.
Как показали свидетели Качина и Кучерова, в больнице Рогожников рассказал им, что потерпевшая ударила его ножом и он, находясь в шоковом состоянии, в ответ тоже ударил ее.
Такие же сведения содержатся и в рапорте работника милиции, выезжавшего на место происшествия.
Таким образом, по делу установлено, что после происшедшей ссоры, но без физического насилия и угроз, находившаяся в нетрезвом состоянии Постникова внезапно с целью убийства нанесла ножом удар Рогожникову, причинив ему тяжкие телесные повреждения.
В возбуждении уголовного дела по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК РФ в отношении Постниковой органами предварительного следствия было отказано в связи с ее смертью.
По мнению Президиума Верховного Суда РФ, Рогожников совершил убийство в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения в связи с противоправными действиями потерпевшей и причиненным ею тяжелым ранением, а не из мести, как это указано в приговоре.
О совершении Рогожниковым убийства в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения свидетельствует то, что после совершения Постниковой покушения на его убийство и причинения ему тяжкого ранения, он запамятовал последующие события, находясь в тот момент в состоянии аффекта.
Поэтому Президиум Верховного Суда РФ изменил приговор областного суда и определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ в отношении Рогожникова: переквалифицировал его действия с п. "н" ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 107 УК РФ с изменением меры наказания, в остальном судебные решения по делу оставил без изменения. [42]
Орудие совершения преступления в данном случае является объективным показателем того, что виновный добивался смерти потерпевшего.
Под влиянием внезапно возникшего сильного душевного волнения виновный зачастую совершает активные целеустремленные действия, направленные против потерпевшего, с явным желанием причинить тому конкретный вред, т.е. действует с прямым умыслом.
Конечно, в связи с тем что для аффекта характерна внезапность возникновения умысла на причинение вреда, не может быть и речи о стадии приготовления, но случаи покушения в аффектированных умыслах вполне возможны.
И. Портнов пишет, что "поведение потерпевшего подчас бывает настолько предосудительным, бессердечным и жестоким, что у виновного, охваченного гневом, конкретное желание лишить потерпевшего жизни не реализуется лишь по обстоятельствам, от него не зависящим" [43].
Таким образом, не отрицая возможности совершения убийства в состоянии аффекта с прямым определенным умыслом, полагаем, что оно совершается преимущественно с прямым неопределенным умыслом. Сказанное подтверждается результатами обобщения и анализа судебной практики. Так, по данным исследования, проведенного Р.Р. Тухбатуллиным, в 45% случаев убийства в состоянии аффекта совершаются с прямым неопределенным умыслом и лишь в 15% был установлен прямой определенный умысел. [44]
Убийство в состоянии аффекта может быть совершено и с косвенным умыслом. По данным проведенного исследования, убийства в состоянии аффекта совершались в 38,5% случаев от общего числа уголовных дел с косвенным умыслом. В данном случае виновный сознает, что своими ударами причиняет вред жизни и здоровью потерпевшего, но не представляет себе, какие последствия могут повлечь его действия, и сознательно допускает их или безразлично относится к ним. Активность его воли распространяется лишь на действия, а к наступлению возможных последствий она пассивна. Преступник безразличен к последствиям. Устремленность к самим действиям, представляющим значимость для субъекта в данный момент, и выступает в его сознании как желаемый результат.
В таких случаях превалирует цель действия или так называемой аффектированной разрядки, а не последствий. В этом заключается отличие косвенного умысла от прямого неопределенного умысла. При последнем виновный, ударяя потерпевшего ножом, ломом, камнем и т.д., предвидит неизбежность или возможность наступления общественно опасных последствий (интеллектуальный момент), желает их наступления (волевой момент), хотя и не может точно определить величину причиненного своими действиями вреда.
Рассмотрим типичный пример убийства в состоянии аффекта, совершенного с косвенным умыслом.
К. была осуждена по ст. 105 УК РФ. Она пришла домой и застала свою дочь и ее сожителя Т. в нетрезвом состоянии. Т. был в халате, вел себя развязно. Она потребовала, чтобы он ушел из квартиры, но Т. стал угрожать ей, а дочь заявила, чтобы она сама уходила из дома, ударила ее в грудь, а затем бросила в нее стакан с пивом. В состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения К. схватила кухонный нож и нанесла им удар дочери - все произошло мгновенно. Как пояснила осужденная, она очень любила дочь и глубоко переживала случившееся. Судебная коллегия Верховного Суда РФ приговор изменила, переквалифицировав действия К. со ст. 105 УК РФ на ст. 107 УК РФ [45].
Таким образом, аффект оказывает значительное влияние на возникновение, динамику и реализацию умысла. Умысел на убийство возникает в тот момент, когда субъект уже находится в состоянии аффекта. Возникает внезапно аффект и тут же сразу, как бы в его "недрах", возникает умысел на убийство. Субъект, находясь в состоянии аффекта, не может одновременно находиться в состоянии покоя, поскольку психологическая природа аффекта такова, что ему в любом случае требуется немедленная "разрядка в действиях". Поэтому и умысел реализуется незамедлительно, что делает невозможным наличие стадии приготовления. Однако немедленное реагирование на действия потерпевшего не исключает возможности совершения виновным различных сложных длящихся действий (например, преследования потерпевшего). При этом следует иметь в виду, что умысел должен быть реализован в то время, пока субъект находится в состоянии аффекта. Умысел возникает в аффекте и изживает себя вместе с ним.

3.3 Проблемы применения законодательства об ответственности за убийство в состоянии аффекта в судебной практике

Квалификация преступления, предусмотренного ст. 107 УК РФ, представляет нередко определенные трудности, о чем может свидетельствовать статистика: в 26,2% случаев совершения убийств в состоянии аффекта преступнику было предъявлено обвинение по ст. 107 УК РФ, причем в 62,2% случаев ошибочная квалификация содеянного была исправлена судом при вынесении приговора, а в 11,6% случаев подобная ошибка, допущенная в приговоре, была исправлена вышестоящей судебной инстанцией. [46]
По данным профессора Б.А. Спасенникова, в изученных им материалах судебной практики не встретилось ни одного случая экспертизы аффекта у ранее судимого за хулиганство, кражу, вымогательство. Зато попытки обоснованного, а чаще необоснованного поиска совершения деяния в состоянии аффекта часто отмечались, если на скамье подсудимых оказывались "рафинированный" интеллигент, жена алкоголика, оскорбленный супруг и другие "жертвы".
Таким образом, концепция аффекта в УК РФ - это, возможно, попытка гуманизации уголовной ответственности и наказания за насильственные преступления лиц без антисоциальных установок, криминальной направленности, уголовного прошлого.
Среди лиц, осужденных за совершение преступлений в состоянии аффекта, 89,3% мужчин и только 10,7% женщин, хотя последние по структуре своей эмоционально-волевой сферы, казалось бы, должны быть более легкими жертвами аффекта. Возникает вопрос: почему склонные к эмоциональным расстройствам женщины реже дают аффективные взрывы с общественно опасными последствиями, нежели эмоционально скупые мужчины? Напрашивается вывод, что мужчины склонны к совершению насильственных действий с последующей их маскировкой под состояние аффекта. Это требует коренного пересмотра, реформирования концепции аффекта в российской уголовно-правовой науке, повышения эффективности правотворчества и правоприменения.
У 60,2% осужденных аффект возник в состоянии алкогольного опьянения, что позволяет нам также сомневаться в его генезе. Положение римского права - "Maximum remedium irae mora est" ("Промедление - лучшее лекарство от гнева") опровергает взгляды на так называемый отсроченный аффект, который определяется у 80% осужденных по данной категории дел.
В рамках нашего исследования был проведен анализ уголовных дел о преступлениях против жизни, совершенных в состоянии аффекта, рассмотренных в судах Российской Федерации за последние пять лет. Судебная практика рассматривает восемнадцать таких уголовных дел, шесть из которых в суде второй инстанции были переквалифицированы со ст. 105 на ст. 107 УК РФ, остальные оставлены без изменения. Данные факты свидетельствуют о достаточных сложностях при квалификации подобных уголовных дел.
В Республике Хакасия в период с 2002 по 2008 годы убийств, совершенных в состоянии аффекта судом было рассмотрено всего три уголовных дела: в 2006 г. – 1 дело, в 2008 – 2 дела. Учитывая огромное число насильственных преступлений, данные цифры, на наш взгляд, говорят о существенных ошибках со стороны следствия и суда в вопросах квалификации подобных дел. Приведем показательный пример.
Н. совершила убийство при следующих обстоятельствах: 24 июля 2005 года около 23 часов между Н. и ее матерью Ф. на почве личных неприязненных отношений, вызванных в результате аморального поведения потерпевшей из – за злоупотребления спиртными напитками, произошла ссора, в ходе которой Н., имея умысел на убийство Ф., используя подушку, сдавила шею Ф. Своими действиями Н. причинила Ф. телесное повреждение в виде механической асфиксии, от сдавливания органов дыхания потерпевшая скончалась на месте преступления. Таким образом, действия Н. были квалифицированы по ч. 1 ст. 105 УК РФ. Однако, в процессе предварительного слушания государственным обвинителем было заявлено ходатайство о переквалификации со ст. 105 на ст. 107 УК РФ. Его ходатайство было удовлетворено и Н. назначено наказание по ст. 107 УК РФ.
Для установления психического состояния обвиняемой Н. в Хакасском психоневрологическом диспансере было проведено комплексное психолого – психиатрическое обследование Н., в ходе которого было подтверждено экспертами, что в момент совершения убийства она действительно находилась в состоянии внезапно вызванного сильного душевного волнения (аффекта) [47]. При анализе данного уголовного дела, следует признать, что действия прокурора, суда, экспертов все обстоятельства дела были проверены и правильно квалифицированы.
Надо отметить, что исследование нами уголовных дел рассматриваемой категории показало, что аффекты очень мало связаны с установкой, так как аффект, больше чем любое другое состояние, обусловлен ситуацией, а не установкой. Совершение преступления является неожиданным событием, как для самого виновного, так и для его близких и знакомых и не вяжется с его обычным поведением.
Поэтому нельзя сказать, что у лиц, совершивших преступление в состоянии аффекта, имеется антиобщественная установка, свойственная преступникам. Здесь следует согласиться с Н.С. Лейкиной, по мнению которой «в этих преступлениях не выражается ориентация на совершение антиобщественных действий. Они лишь свидетельствуют об отсутствии у виновного достаточных сил для того, чтобы законными действиями противостоять неблагоприятно сложившейся ситуации» [48].
Анализ приведенных уголовных дел также показал, что аффект как особое эмоциональное состояние в рассматриваемой уголовно-правовой норме (ст. 107 УК РФ) является центральным звеном, определяющим содержание, характер и иные особенности всех элементов и признаков данного состава преступления. Особо такое его влияние проявляется в субъективной стороне преступления. Прежде всего эмоциональное состояние сказывается на формировании и реализации преступного умысла. В ст. 107 УК РФ прямо определена форма вины - умысел. Некоторые криминалисты характеризуют его как аффектированный. Умысел на убийство возникает в тот момент, когда субъект уже находится в состоянии аффекта. Умысел возникает в аффекте и изживает себя вместе с ним.
Для правильного понимания и раскрытия субъективной стороны преступления важное значение имеет мотив совершения убийства. В преступлениях, предусмотренных ст. 107 УК РФ, аффект занимает господствующее положение в мотиве. Мотиву аффективного убийства свойственны ситуационность, неустойчивость, скоротечность. Некоторые авторы отождествляют эмоциональную сторону преступления и мотив. Б.В. Харазишвили, например, считает, что аффект является самостоятельным мотивом преступления. Такое утверждение нельзя признать правильным, и оно в литературе было справедливо подвергнуто критике. Мотив и эмоция - явления разнопорядковые. Поэтому, по мнению Т.В. Сысоевой, аффект не может быть мотивом, поскольку это психическое состояние субъекта, которое является почвой для формирования определенных побуждений [49].
Остается проблематичным вопрос о характере мотива аффективного преступления. Т.Г. Шавгулидзе считает мотивом этих действий месть. По мнению Б.В. Сидорова, мотивом преступного поведения является обида [50]. Полагаю, нельзя признать правильной точку зрения Б.В. Сидорова. Обиду нельзя считать мотивом преступления, поскольку это чувство, эмоция. Такие эмоции, как радость, страх, обида, гнев и т.д., определяют эмоциональное состояние субъекта и в этом качестве составляют "фон" мотивации. "Оказывая сильное влияние на процесс мотивации, эти "фоновые" эмоции сами мотивами не являются, поскольку не отражают интересы действующего лица. Убийство в состоянии сильного душевного волнения совершается не по мотиву гнева, а из мести в гневе". Таким образом, учитывая изложенные соображения, считаю, что основным доминирующим мотивом аффективного преступления является месть. Месть за причиненную обиду, зло.
Ревность также рассматривается как один из возможных мотивов аффективного убийства. Однако существует мнение, что убийство из ревности есть частный вид проявления мести в преступлениях против жизни.
По Уголовному кодексу РФ субъектом рассматриваемого преступления может быть любое физическое лицо, вменяемое и достигшее к моменту совершения преступления 16-летнего возраста. 16% убийств в состоянии аффекта совершается несовершеннолетними, из них 6% - подростками, не достигшими 16-летнего возраста. Это свидетельствует о сравнительной распространенности подобных преступлений среди несовершеннолетних. Принимая во внимание данный факт и учитывая степень общественной опасности совершенных преступлений, необходимо, на мой взгляд, поставить вопрос о снижении возрастного предела уголовной ответственности за рассматриваемые преступления. Представляется, будет вполне оправданным установление минимального возраста уголовной ответственности при совершении преступлений, предусмотренных ст. 107 УК РФ, с 14 лет. Нет сомнений, что в возрасте от 14 до 16 лет несовершеннолетний уже располагает возможностью в достаточной мере осознавать опасность своего противоправного поведения, может сообразовать свое поведение с требованиями, предусмотренными обществом.
Проблемы, возникающие при квалификации преступного деяния, во многом объясняются несовершенством той или иной уголовно-правовой нормы, стремление упростить уголовно-правовую норму привело к неточному истолкованию известного психологического понятия - аффекта. В связи с этим в теории уголовного права и судебной практике нет единства в понимании физиологического аффекта, хотя последний представляет конкретное психологическое понятие, которое имеет свои ощутимые границы, присущие только этому психическому состоянию типические признаки. Между тем в теории и практике уголовного права используются термины "аффект", "сильное душевное волнение", "душевное волнение", "внезапно возникшее сильное душевное волнение" и т.п. К тому же многие криминалисты рассматривают понятия "душевное волнение" и "аффект" как равноценные и тождественные. Между тем эти понятия не идентичные, хотя и однопорядковые, поскольку степень душевного волнения - лишь один, хотя и наиболее яркий и выразительный, но не самый существенный признак аффекта. В связи с этим было бы целесообразным исключить из уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за аффектированное убийство, термин "внезапно возникшее сильное душевное волнение" и оставить термин "аффект" (точнее - "физиологический аффект"). Это избавит от терминологической неупорядоченности и приведет к правильному и единообразному применению данной уголовно-правовой нормы. Под аффектом в уголовно-правовой науке следует понимать состояние, возникающее в ответ на острую (сиюминутно возникшую) психотравмирующую ситуацию, стремительно протекающее (масштаб времени - секунды, минуты), исключительно бурное, сильное, существенно ограничивающее, изменяющее, но не обрывающее течение эмоциональных, волевых и интеллектуальных процессов, проявляющееся в концентрации внимания на личностно значимых переживаниях, во временной дезорганизации ("сужении") сознания с нарушением целостности, адекватности восприятия действительности и места в ней, характеризующееся ограничением возможности и способности выбора социально приемлемого варианта поведения с преобладанием эмоционально-чувственной стороны над содержательно-смысловой, сопровождающееся импульсивными действиями, органорегуляторными (нейроэндокринными, сердечно-сосудистыми, желудочно-кишечными и др.) нарушениями, приводящее к постаффективному психическому (астении, апатии) и физическому (обездвиженность) истощению.