ОтСоветская юстицияда экономическое понимание собственности как правоохраняемого объекта чрезмерно увеличивает сферу уголовно-правовой охраны, включая в нее вСоветская юстиция систему экономических отношений собственности, в том числе те из них, которые закономерно складываются в области экономики независимо от воли и сознания людей и не требуют юридического признания и правовой защиты. Экономическая трактовка собственности как объекта преступлений, предусмотренных главой 21 УК РФ, существенно расширяет круг общественных отношений, составляющих объект названных посягательств, и в том смысле, что позволяет относить к ним волевые экономические отношения по поводу самых различных экономических благ (природных ресурсов, вещества, энергии, информации, материальных и нематериальных результатов работ и услуг, интеллектуальных ценностей и пр.). Нетрудно видеть, что такое понимание объекта преступлений, указанных в главе 21 УК РФ, затрудняет их отграничение от экологических преступлений, преступлений в сфере компьютерной информации и ряда других преступных деяний, существенно нарушающих в области рационального использования собственности (в экономическом смысле) интересы общественной безопасности (например, ст. 215 – 218 УК РФ) и здоровья населения (например, ст. 238 и 243 УК РФ), поступление денежных средств в бюджетную систему Российской Федерации (ст. 198 и 199 УК РФ) и свободу интеллектуальной деятельности (ст. 146 и 147 УК РФ) и др.
В науке уголовного права сложилось воззрение на собственность и как на исключительно юридическое явление. Наиболее последовательно обозначенной точки зрения придерживались Б. С. Никифоров и П. С. Матышевский. Так, Б. С. Никифоров утверждал: «Объектом таких преступлений, как кража и, в значительной мере, мошенничество является гарантированная собственнику законом возможность (а гарантированная законом возможность – это в данном случае и есть право) в установленных законом пределах использовать имущество по своему усмотрению, обращаться с ним «как со своим», в частности, возможность владеть, пользоваться и распоряжаться им своей властью (по своей воле) и в своем так или иначе понимаемом интересе. Всякое воспрепятствование собственнику в законных пределах осуществлять свое право собственности представляет собой правонарушение; при определенных условиях, когда речь идет о посягательстве не на отдельные элементы права собственности, а на самое это право в полном его объеме, такое воспрепятствование является преступлением».[6] П.С. Матышевский писал: «Преступления против социалистической собственности посягают не на фактическое общественное отношение, а лишь на одну его часть – на право собственности, в соответствии с которым осуществляется владение, пользование и распоряжение социалистическим имуществом, или иначе – на право собственности в его субъективном смысле».[7] Взгляд на собственность как на правовое явление имеет своих сторонников и в современной науке уголовного права.[8]
Под правом собственности в субъективном смысле понимается обеспеченная законом мера возможного поведения собственника в отношении владения, пользования и распоряжения вещью по своему усмотрению. Право собственности – одно из основных и наиболее широких по содержанию вещных прав. Это субъективное право отличает тесная и неразрывная связь с вещью, «прикрепленность» к ней. С гибелью вещи автоматически прекращается и право собственности на нее.
Надо сказать, что понимание в уголовном праве собственности в исключительно юридическом смысле является небезосновательным. Оно в известной мере опирается на положение Конституции РФ[9], согласно которому право частной собственности охраняется законом (ч. 1 ст. 35). Кроме того, собственность трактуется как исключительно правовой феномен некоторыми философами, экономистами, цивилистами.[10]
Вместе с тем, есть основание утверждать, что сведение собственности как правоохраняемого объекта к субъективному праву собственности приводит к недопустимому ограничению действия уголовного закона в области охраны имущественных и иных экономических прав и свобод. При таком порядке вещей из сферы уголовно-правового регулирования «выпадают» отношения, возникающие в связи с существенным нарушением: вещных прав лиц, не являющихся собственниками (ст. 216 ГК РФ[11]), прав владельцев, не являющихся собственниками (ст. 305 ГК РФ), обязательственных прав (в частности, ст. 48 ГК РФ), права наследования (ст. 1154 ГК РФ[12]), права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ч. 1 ст. 34 Конституции РФ), права на свободное распоряжение своими способностями к труду (ч. 1 ст. 37 Конституции РФ), исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности – интеллектуальной собственности (ч. 1 ст. 44 Конституции РФ) и др. В свою очередь, понимание объекта преступлений, предусмотренных главой 21 УК РФ, как исключительно права собственности необоснованно сужает по объему объект указанных посягательств, исключая из него все другие права на имущество, а точнее, те имущественные отношения, содержание которых не составляет право собственности (в субъективном смысле). К числу последних относятся имущественные отношения, которые складываются по поводу имущественных благ невещественной природы либо возникают в связи с переходом имущественных благ вещественного и невещественного характера от одного лица к другому, а равно участниками которых являются субъекты ограниченных вещных прав, владельцы (как законные, так и незаконные), арендатор и арендодатель, ссудодатель и ссудополучатель, страхователь и страховщик, поверенный и доверитель и т.д.
Суть третьего подхода – в экономической и правовой трактовке собственности в уголовном праве. Такой подход сложился в советской уголовно-правовой доктрине. Одним из первых советских криминалистов, последовательно придерживавшихся понимания собственности одновременно как экономического отношения и субъективного права, был С. И. Сирота. Полемизируя с Б. С. Никифоровым, он утверждал, что «объект преступлений против социалистической собственности охватывает как материальные, экономические отношения социалистической собственности, так и правовые отношения, т.е. их правовую оболочку, а не только отношения собственности в смысле субъективного права собственности, как утверждает Б.С. Никифоров».[13] Эту же мысль позже высказывал Э. С. Тенчов. Отношения собственности как объект уголовно-правовой охраны, отмечал он, предполагают как материальные общественные отношения, так и их юридическое выражение, «правовую оболочку», т.е. право собственности.[14] В современной науке уголовного права обозначенный подход развивается в работах С. М. Кочои.[15]
При определении объекта преступлений, предусмотренных в главе 21 УК РФ, как экономического отношения и одновременно как субъективного права собственности не учитывается, что экономическая и юридическая категории собственности не всегда взаимосвязаны: «Собственность как экономическая категория не совпадает с понятием права собственности, в котором экономические отношения собственности получают юридическое выражение».[16] В самом деле, с одной стороны, не всякое волевое экономическое отношение собственности имеет своим содержанием субъективное право собственности, так как может получать юридическую регламентацию и посредством иных правовых форм (например, с помощью обязательственного права). С другой стороны, субъективное право собственности не всегда реализуется исключительно в сфере экономики и «привязано» к реальным экономическим отношениям.[17] Оно может осуществляться в сфере межличностных, управленческих и иных неэкономических отношений.
Сосуществование в уголовном праве нескольких подходов к пониманию собственности не является случайным обстоятельством, оно скорее есть следствие сложности как самого явления собственности, характеризующегося многосторонностью, так и его связей с другими явлениями и процессами действительности. В исследованиях проблематики собственности затрагиваются самые различные аспекты – философский, морально-этический, политический, социологический, психологический, исторический, экономический, правовой. Между тем до сих пор остается открытым вопрос: что есть собственность по природе своей – начало духовное или материальное? Какие из особенностей этого многообразного и многоликого феномена являются основополагающими – нематериальные или вещественные? «Разумность собственности, утверждал Гегель, заключается не в удовлетворении потребностей, а в том, что снимается голая субъективность личности. Лишь в собственности лицо выступает как разум».[18] С точки зрения Маркса, ответить на вопрос о том, что такое собственность, политическая экономия в состоянии только анализом отношений собственности как производственных отношений. Трудно не согласиться и с русским философом Н.А. Бердяевым, по мнению которого собственность предполагает не только потребление материальных благ, но и более устойчивую и преемственную духовную жизнь личности в семье и роде, а начало собственности связано с метафизической природой личности, с ее внутренним правом совершать акты, преодолевающие быстротечное время.[19]
Как видим, научно-философское понимание собственности включает в себя множество аспектов этого весьма сложного в своих связях и опосредованиях явления, не ограничиваясь его экономической и правовой трактовкой. Это обстоятельство, возможно, и послужило основанием идеи, отвергающей собственность в качестве объекта преступных деяний, именуемых современным уголовным правом «преступлениями против собственности». Ее автор И. А. Клепицкий утверждает: «Доктрина преступлений против собственности отвечала потребностям и характеру имущественных отношений того времени, когда она возникла и развивалась. Сегодня эта доктрина неприемлема как с теоретической, так и с практической точки зрения».[20] Признание несовместимым с современной социально-экономической и криминологической реальностью учения о «преступлениях против собственности» исключает определение объекта преступных деяний, предусмотренных в главе 21 УК РФ, с помощью такой категории, как «собственность». К такому выводу, по существу, и приходит И. А. Клепицкий, признавая объектом указанных посягательств «имущественные права и интересы в их многообразии».
Восстановление в нашей стране рыночной экономики, – сопровождающееся интенсивным развитием товарообмена, вовлечением в экономический оборот качественно новых объектов – «res incorporales» и все большего числа субъектов имущественных прав, появлением в имущественной сфере неизвестных в огосударствленной экономике разновидностей отношений, – обусловливает необходимость адекватного уголовно-правового обеспечения нового имущественного правопорядка. Очевидно, что это обстоятельство не может не отразиться на понимании объекта рассматриваемых преступных деяний и соответственно на наименовании этих преступлений. В прежнем правопорядке, основанном на плановой экономике, возникла идея о том, что объект указанных преступных посягательств представляет собой собственность, что дало основание утверждать: «Термин «имущественные преступления» как неправильный, указывающий разве только на формальный признак, относящийся к объективной стороне состава, должен быть заменен иным наименованием этой категории преступлений. Эти преступления представляют собою преступления против частной собственности в буржуазном праве, преступления против социалистической собственности и преступления против личной собственности в социалистическом праве».[21]
В имущественном правопорядке, базирующемся на рыночной экономике, необходимо переосмысление прежних представлений об объекте преступлений, совершаемых в имущественной сфере. Последний, с одной стороны, более не может охватывать своим содержанием вСоветская юстиция «основу экономической системы государства и общества», а с другой – ограничиваться исключительно субъективным правом собственности. Соответственно и рассматриваемые преступления, и их объект должны получить наименования, которые более точно выражают природу указанных посягательств в новых социально-экономических и политических условиях. Разумеется, сказанное не следует трактовать в смысле отрицания собственности, ее роли и места в уголовном праве. Бесспорно, собственность была, есть и в обозримом будущем останется необходимым компонентом как экономической, так и правовой системы, а, следовательно, одним из наиболее значимых объектов правовой защиты. Другое дело, что с учетом развития в нашей стране рыночного имущественного правопорядка представляется необходимым использование в уголовном праве таких категорий, которые наиболее адекватно отражали бы сущность преступлений, совершаемых в имущественной сфере, и устраняли бы расхождения в трактовке их объекта.
Вместе с тем нельзя полностью согласиться с суждением И. А. Клепицкого об «имущественных правах и интересах» как объекте рассматриваемой группы преступлений. Односторонний подход к определению объекта преступлений в имущественной сфере как исключительно правового или экономического феномена не учитывает органическую взаимосвязь экономики и права. Справедливо замечено, что юридическую регламентацию имущественных отношений невозможно понять, не вникая в их экономическую сущность.[22] В то же время, не менее верным следует считать и положение о том, что экономический анализ отношений, складывающихся в имущественной сфере, не может быть точным без учета результатов их правового регулирования. Важно поэтому подчеркнуть, что именно экономико-правовое (комплексное) понимание должно составить методологическую основу определения объекта рассматриваемых преступлений. В этой связи наиболее удачной представляется категория «имущественные отношения».
Данный термин используется за рубежом уже довольно давно. Например, преступления против собственности германское законодательство трактует значительно уже, чем российское. Согласно УК ФРГ, данное понятие охватывает только те преступления, существо которых составляет нарушение права собственности. Природу преступления определяет его предмет, которым является чужая вещь (fremden Sache) – объект гражданского права собственности. Вещь – это телесный предмет внешнего мира. Еще в конце прошлого столетия в связи с делом о краже перед судом встал вопрос о том, можно ли рассматривать в качестве вещи электричество. Суд ответил на этот вопрос отрицательно, исходя из того, что «слова в уголовном праве следует понимать так, как они используются в обычной жизни», а кража энергии или силы невозможна.[23] Не являются предметом рассматриваемых преступлений и иные нетелесные блага, в том числе и бестелесные вещи, в частности, мысли, идеальные блага, а также права требования, включая безналичные деньги (деньги на банковском счете).
Эта категория играет важную методологическую роль в юридической науке. Посредством категории «имущественные отношения» юристы пытаются установить органическую связь права с экономикой, экономического содержания с правовой формой и выразить возможность и «меру» (пределы) правового регулирования экономических отношений собственности. Как известно, не всякое экономическое отношение регулируется правом. В связи с этим указанная категория обозначает те отношения, складывающиеся между конкретными лицами в сфере экономики, которые требуют правового регулирования и поддаются ему.
Имущественные отношения рассматриваются в праве как конкретные отношения по поводу принадлежности и перехода имущественных благ, которые получают правовую регламентацию с помощью права собственности, иных (ограниченных) вещных прав, обязательственного права, иных правовых форм (например, наследственного права) и становятся имущественными правоотношениями. В качестве объекта имущественных правоотношений выступают различные имущественные блага. В современном праве к числу объектов имущественных отношений относятся вещи, комплексы вещей, деньги, ценные бумаги, имущественные права, иное имущество в широком смысле этого слова, результаты работ и оказания услуг. Рыночные преобразования, происходящие в современной России, сопровождаются появлением новых субъектов имущественных отношений: частных корпораций (компаний) и их владельцев; лиц, уполномоченных представлять интересы частного капитала; различных участников договорных отношений, связанных с переходом имущественных благ от одних владельцев к другим с передачей права собственности и без таковой.
Как правоохраняемый объект имущественные отношения – это особая область экономических связей, в которой находят непосредственное выражение права и интересы не только собственников, но и многих других участников имущественных отношений – лиц, не являющихся собственниками используемого ими имущества. Имущественные отношения составляют объект особой разновидности посягательств, именуемых в действующем УК РФ «преступлениями против собственности». Указанные преступные деяния в обществе с рыночной экономикой точнее именовать «имущественными преступлениями». Последние посягают обычно на имущественные отношения, которые имеют стоимостной характер, складываются по поводу имущественных благ, обладающих экономической формой товара. Отношения же собственности могут выступать в качестве видового объекта таких преступлений как кража, грабеж, разбой.
Современная криминогенная ситуация в имущественной сфере трансформируется в сторону известного расширения объекта преступных посягательств. В связи с этим предупреждение преступлений в имущественной сфере во многом зависит от того, насколько обоснованно и полно в уголовном законе определен объем имущественных отношений, подлежащих уголовно-правовой охране. Между тем, действующее уголовное законодательство предоставляет охрану в основном тем имущественным отношениям, которые складываются в связи с принадлежностью вещей конкретным лицам – субъектам права собственности. Нормы об уголовной ответственности за преступные посягательства, называемые в УК РФ «преступлениями против собственности», не обеспечивают адекватную защиту имущественным отношениям, возникшим в результате рыночных реформ.
С восстановлением в современной России рыночной экономики встал вопрос о надлежащем уголовно-правовом обеспечении имущественных отношений: как выражающихся в принадлежности вещественных благ конкретным лицам – субъектам права собственности, так и возникающих по поводу экономических ценностей невещественного характера, как связанных с имущественным оборотом, так и складывающихся в связи с управлением чужим имущественным состоянием.[24]
В преступлениях против собственности непосредственные объекты отдельных видов посягательств (кражи, мошенничества, грабежа и т.д.) совпадают с видовым, то есть отношениями собственности. Нельзя признать удачным предложение отдельных авторов рассматривать в качестве непосредственного объекта конкретную форму собственности, определяемую принадлежностью похищенного имущества: «государственная, кооперативная, частная собственность»;[25] «государственная, частная, муниципальная собственность либо собственность отдельных организаций».[26] Выделение непосредственного объекта целесообразно, когда дробление родового объекта на составные элементы имеет юридическое значение. В данном случае это недопустимо потому, что Конституция РФ провозгласила равную защиту любых форм собственности. Поэтому для квалификации кражи, грабежа, мошенничества и пр. не имеет значения, к какой форме собственности относится похищенное имущество. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 25 апреля 1995 г. «О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности»[27] указал: «Поскольку закон не предусматривает... дифференциации ответственности за эти преступления в зависимости от формы собственности, определение таковой не может рассматриваться обязательным элементом формулировки обвинения лица, привлеченного к уголовной ответственности».
Нельзя считать непосредственным объектом преступления субъективное право собственности, индивидуальный имущественный интерес. С точки зрения теории уголовного права объектом преступления не может быть право ни в объективном, ни в субъективном смысле. Такая роль отводится только общественным отношениям. Право собственности не прекращается в результате хищения вещи, которую собственник может истребовать из чужого незаконного владения и даже от добросовестного приобретателя (ст. 235, 301, 302 ГК РФ). На практике признание индивидуального имущественного интереса объектом преступления приводит «в тупик», поскольку не позволяет считать преступлением против собственности ситуации, когда этот интерес либо вообще не страдает, либо не подлежит правовой защите (например, когда совершается хищение уже похищенного имущества).
Наконец, следует отметить, что не является непосредственным объектом похищаемое имущество, которое в преступлениях против собственности играет роль предмета посягательства. Законы логики не позволяют считать непосредственным объектом преступления что-либо, кроме общественных отношений, поскольку они составляют общий и родовые объекты всех преступлений.
Некоторые из преступлений, предусмотренных гл. 21 УК РФ, являются двуобъектными. Это характерно в первую очередь для преступлений против собственности, связанных с применением насилия: насильственный грабеж (п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ), разбой (ст. 162), вымогательство (ст. 163), угон транспортного средства с применением насилия (п. «в» ч. 2 и ч. 4 ст. 166). В насильственных имущественных преступлениях основным объектом является собственность, а дополнительным – личность потерпевшего. Выделение основного непосредственного объекта проводится не по степени значимости охраняемых благ (личность в этом смысле важнее), а по связи с родовым объектом.
Таким образом, можно предложить следующую концепцию объекта преступления, предусмотренного ст. 166 УК РФ: родовой объект – имущественные отношения, видовой – отношения собственности, непосредственный основной – также отношения собственности, непосредственный дополнительный – личность потерпевшего (при насильственном угоне).
Таким образом, угон является посягательством на право собственности. При этом виновный препятствует собственнику осуществлять свои полномочия по использованию транспортного средства. Ущерб в этом случае выражается в его амортизации и лишении собственника возможности, иногда на длительное время, самому им пользоваться и распоряжаться. Иногда ущерб выражается и в неполучении ожидаемого дохода от эксплуатации автомобиля.
Угонщик, имеющий целью временно воспользоваться транспортным средством, чаще всего не заботится о его целости и сохранности, что может привести к порче, гибели и утрате этого средства.
Объектом угона может являться также здоровье, честь и достоинство личности, общественный порядок, а в некоторых случаях и общественная безопасность.
Временное незаконное пользование иным имуществом (кроме транспортного средства) влечет ответственность по ст.165 УК «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием».
Предметом посягательства согласно ст.166 УК РФ является автомобиль или иное транспортное средство: очевидно, что невозможно дать исчерпывающий перечень наименований различных средств передвижения, на которые могут посягать виновные. Ясно, что к автомобилям следует относить механические транспортные средства.
Иными транспортными средствами признаются, в частности, специальные автомобили, выполняющие не только «транспортные», но и иные функции. Это сельскохозяйственные машины (например, комбайны), дорожные (автогрейдер, асфальтоукладчик), погрузочные (автопогрузчик, автокран) и др.
Механические транспортные средства должны быть самоходными, т.е. иметь автономный двигатель. Транспортные средства, не оборудованные двигателем (велосипеды, гужевой транспорт и т.д.), механическими транспортными средствами не признаются.
Гужевой транспорт занимает отдельное место в перечне транспортных средств. Неудачной оказалась попытка закрепить неправомерное завладение лошадью без цели хищения, предпринятая в 1994 году, когда в Уголовном кодексе РСФСР появилась ст.148.1. В ст.166 УК РФ животные, используемые в качестве транспортного средства, уже не упоминаются.
В соответствии со ст. 264 УК РФ под транспортным средством в качестве предмета преступления понимаются все виды автомобилей, тракторов и иных самоходных машин. В примечании к данной статье названы дополнительно троллейбусы, трактора и мотоциклы. Кроме этого, транспортным средством признаются и другие самоходные машины и механические транспортные средства. К ним относятся специальные машины, выполняющие не только транспортные, но и иные функции. Ими признаются машины сельскохозяйственного назначения, дорожные, погрузочные, строительные и т.п. Но это не единственное определение понятия «транспортного средства». В ст. 264 УК РФ перечисляются скорее виды транспортных средств. Более точное определение, на мой взгляд, содержится в Положении о лицензировании торговли транспортными средствами и номерными агрегатами, утвержденному Постановлением  Правительства РФ от 5 ноября 1999 года № 1227. В соответствии с этим положением, «транспортное средство это устройство, предназначенное для перевозки людей грузов или установленного на нем оборудования (автомобили, автобусы, мотоциклы и иные автомототранспортные средства, самоходные машины для сельскохозяйственных дорожных мелиоративных, строительных иных работ, а также прицепы к ним, подлежащие государственной регистрации в порядке, установленном законодательством РФ). Эти определения во многом схожи, но есть и существенное различие. Понятие «транспортное средство», которое является предметом преступления, предусмотренного ст. 166 УК РФ не включает в себя в качестве такового прицеп. Понятие «транспортное средство» предусмотренное вышеназванной статьей, логически ограничивается понятием «механическое транспортное средство».[28] Механическое транспортное средство передвигается самостоятельно, т. е. имеет автономный двигатель. К двигателю также  предъявляются определенные условия. Его рабочий объем должен быть более 50 куб. см. и максимальная конструктивная скорость транспортного средства должна быть более 50 км. В час. Исходя из этого транспортные средства не имеющие двигателя предметом преступления предусмотренного ст. 166 УК РФ не является. В зависимости от используемой энергии двигатели могут быть внутреннего сгорания, электрические (электрокар), газогенераторными и иными. Транспортное средство не оборудованное двигателем (велосипеды, самокаты и т. п.), предметом исследуемого преступления не будут. Суда воздушного и водного транспорта, а также железнодорожного подвижного состава предметом преступления, предусмотренного ст. 166 УК РФ также не будут. В случае их угона, они представляют предмет самостоятельно преступления, предусмотренного ст. 211 УК РФ. Угон этих видов транспорта представляет собой повышенную общественную опасность, поэтому деяние выделено в отдельный состав преступления.[29]
В соответствии со ст. 130 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее ГК РФ) «вещи, не относящиеся к недвижимости… признаются движимым имуществом». Регистрация прав на движимые вещи не требуется, кроме случаев, установленных в законе. Относительно к автотранспортным средствам (механическим транспортным средствам) какие либо изъятия ГК РФ в этом плане не предусмотрены. Обязательное государственное регистрация транспортных средств на территории России, предусмотренная ст. 15 Федерального Закона РФ от 10 декабря 1995 года «О безопасности дорожного движения» с возникновением права собственности никак не связано. Она обеспечивает полноту учета транспортных средств, а не прав их владельцев.
Важно отметить, что автомобиль или иное транспортное средство должны представлять собой для виновного чужое имущество. Другими словами, виновный не должен обладать никакими правами по отношению к завладеваемому им транспортному средству. Не будет в содеянном состава преступления, если кто-либо из членов семьи без разрешения владельца завладел автомобилем для каких-либо личных целей.

2.2. Объективная сторона

Если из диспозиции ст.166 УК выделить только действия, то это – завладение, т.е. угон. Но его результатом (презюмируя, что цель – это тот результат, к которому стремится виновный) не должно быть незаконное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, совершенных с корыстной целью и причинивших ущерб собственнику или иному владельцу имущества.
Исходя из этимологии термина «завладеть», смысл действий, которые обозначаются им, состоит в получении транспортного средства в свое физическое обладание или установление контроля над ним. Физическое обладание транспортными средствами из-за их особенностей ассоциируется с поездкой на нем (в нем). Но завладеть можно и не используя эту особенность транспортного средства, например, толкая машину, велосипед, и вообще не передвигаясь на нем (в нем).
Смысл термина «угон», исходя из его этимологии, предполагает обязательное передвижение лица с транспортным средством (на транспортном средстве). Следовательно, завладение и угон не равнозначные понятия.[30]
Завладеть можно, не угоняя, и угонять можно без неправомерного завладения.
Угон ближе к использованию транспортного средства в соответствии с его потребительскими свойствами: доехать, довезти, перевезти что-либо.
На это обстоятельство указывали многие авторы, подробно исследовавшие проблемы угона транспортных средств. Поэтому «завладение транспортным средством», равное по значению «угону», можно определить как временное физическое обладание транспортным средством или установление контроля над ним для поездки, а «завладение» им – временное физическое обладание транспортным средством или установление контроля над ним. В практике высших судебных инстанций термин «угон» используется именно в этом значении.
Законодательное уточнение, т.е. приравнивание завладения к угону, можно расценить как ограничение круга действий, которые охватывает термин «завладение», – то, которое связано с незаконным перемещением в (на) транспортном средстве (с транспортным средством).[31]
Действительно, нельзя не признать, что, используя транспортное средство, угонщик вступает в отношения с государством, обществом по поводу контролируемого государством (обществом) использования транспортных средств как источника повышенной опасности. В целях охраны жизни, здоровья и имущества граждан, соблюдения их прав и законных интересов, а также интересов общества и государства допуск транспортных средств, предназначенных для дорожного движения на территории Российской Федерации, за исключением участвующих в международном движении или ввозимых в Россию на срок не более шести месяцев, производится путем их регистрации и выдачи документов.
Состав преступления сформулирован как формальный, преступление считается оконченным с момента неправомерного завладения транспортным средством. Как правило, этот момент связывают с началом движения транспортного средства (вне зависимости от того, что явилось причиной этого движения – механическая, мускульная или иная сила). Необходимо, думается, чтобы виновный получил также и возможность беспрепятственно, по своему усмотрению, использовать транспортное средство.
Совершенствованию уголовно-правового механизма борьбы с преступлениями в отношении автотранспорта может стать введение в УК нормы об ответственности за нарушение права владения.[32]
Обязательным признаком завладения (угона, захвата) является неправомерность, то есть транспортное средство не должно принадлежать виновному на праве личной собственности или находиться в его правомерном владении, либо не закреплено за ним по службе, и он не имеет права им распоряжаться.

2.3. Субъект и субъективная сторона преступления

Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом на завладение транспортным средством без цели хищения.
Не могут квалифицироваться как неправомерное завладение транспортным средством действия лица, самовольно использовавшего его, если это лицо является штатным водителем этого транспортного средства.
Закон определяет угон как действия, совершенные без цели хищения. При установлении умысла на хищение транспортного средства действия виновного надлежит квалифицировать в зависимости от способа завладения по соответствующим статьям настоящей главы, предусматривающим ответственность за хищения. Угон в таких случаях является способом хищения и дополнительной квалификации по данной статье не требует.[33]
Если при угоне умысел виновного был направлен не на хищение автомобиля или иного транспортного средства, а на использование их для совершения других преступлений, действия виновных должны квалифицироваться по совокупности преступлений по настоящей статье и за приготовление к совершению задуманного преступления.
В ч. 2 ст. 166 УК следовало бы включить и такой квалифицирующий признак, как действия, совершенные с проникновением в помещение, огороженную территорию или иное хранилище; с применением насилия в отношении противоборствующих незаконному завладению лиц; завладение двумя или более единицами автотранспорта. Это необходимо для усиления борьбы против более опасных, дерзких форм завладения автотранспортом, свидетельствующих об устойчивости умысла преступников, их предварительной подготовленности.
Решающее значение для разграничения кражи и угона имеет субъективная сторона преступления. Основными доказательствами направленности прямого умысла виновного на кражу транспортного средства являются:
- принятие мер к сокрытию транспортного средства (например, в арендованном гараже, на стоянке, предприятии);
- наличие фиктивных документов на право владения транспортным средством, измененных идентификационных номеров на кузове, двигателе;
- разукомплектование и переоборудование транспортного средства;
- продажа транспортного средства или его частей, а также использование последних для ремонта аналогичного транспорта;
- продолжительность времени эксплуатации транспортного средства.
Так, например, «как видно из показаний свидетелей Климочкина, Исраеляна, Бирзинашвили, на территории завода они обнаружили подготовленную к угону автомашину, перекрашенную и оборудованную под старую с "напыленными" номерами. За автомашиной они установили наблюдение. В 16 час. 30 мин. двое неизвестных сели в машину и уехали. В этой автомашине у проходной на территории завода был задержан Хромов.
По словам свидетеля Разуваева, в конце марта - начале апреля 1991 г. в курительной комнате, где находились он, Хромов и другие, кто-то предложил угнать с территории завода новую автомашину, но никто в тот момент на это не согласился.
Согласно протоколу осмотра автомашины, кузов ее перекрашен в цвет "хаки", на ней установлен госзнак 89-39 МКБ, гаражный номер 2751, на спидометре прогон - 19 км.
Из справки начальника авторемонтного цеха видно, что автомашина с аналогичным государственным номером, но выпуска 1967 года, готовилась на списание с баланса завода; автомашина же, которую пытались похитить, выпущена 24 апреля 1991 г., ее розничная цена 40000 руб.
Утверждение Хромова о том, что автомашина угнана для подъезда к проходной завода, проверялось судом и опровергается установленными по делу доказательствами. Согласно показаниям свидетелей, для подъезда к проходной ехать через тоннель, как это сделал Хромов, не было необходимости, так как это лишние 5 км, а для того, чтобы подъехать к проходной, следовало вернуться к инженерному цеху, откуда Хромов и выехал. Что же касается доводов об отсутствии пропуска у Хромова, то, как видно из его показаний, у проходной стоял "свой" человек, который должен был пропустить машину с Хромовым за территорию завода».[34]

2.4. Квалифицирующие признаки угона

Общее понятие признака «группа лиц по предварительному сговору» дается в ч. 2 ст. 35 УК РФ. Однако применительно к рассматриваемому квалифицирующему признаку состава угона требуются некоторые дополнительные пояснения. Они состоят в следующем.
Под предварительным сговором, о котором говорит закон, следует понимать договоренность о совместном совершении хищения между двумя или более лицами, состоявшуюся до его непосредственного совершения. Поскольку началом любого преступления признаются умышленные действия, непосредственно направленные на совершение преступления, т.е. покушение на него (ч. 3 ст. 30), следует признать, что предварительный сговор между соучастниками группового угона может состояться в любой момент, включая и стадию приготовления к преступлению, но до начала действий, непосредственно направленных на выполнение объективной стороны преступления. Если сговор на совместное совершение преступления возник в процессе непосредственного завладения транспортным средством, он утрачивает свойство «предварительности» и, следовательно, исключает рассматриваемый квалифицирующий угон признак. В этом случае каждый из соисполнителей будет нести ответственность за те преступные действия, которые он сам непосредственно совершил, в частности, при отсутствии иных квалифицирующих кражу признаков по ч. 1 ст. 166 УК РФ как за оконченное или неоконченное преступление в зависимости от конкретных обстоятельств дела.[35]
Совместный групповой угон предполагает выполнение участниками таких действий, которые содержат в себе признаки объективной и субъективной сторон состава угона. В состав группы лиц по предварительному сговору могут входить только соисполнители.
Следует также подчеркнуть, что группу лиц по предварительному сговору могут образовать только лица, подлежащие уголовной ответственности. Невменяемые и лица, не достигшие возраста, с которого наступает уголовная ответственность (в данном случае 14 лет), в состав группы юридически, т.е. с точки зрения требований уголовного закона, входить не могут, хотя фактически они непосредственно и участвовали в угоне. Например, если совершеннолетний преступник предварительно склонил подростка в возрасте до 14 лет, а затем договорился с ним, и оба они совершили угон, «группа» как квалифицирующий признак состава преступления отсутствует. При отсутствии иных отягчающих обстоятельств взрослый преступник должен нести ответственность по ч. 1 ст. 166 УК РФ и, кроме того, дополнительно по совокупности по ст. 150 УК РФ.
Соучастник в виде подстрекателя, пособника, организатора (не принимавший непосредственного участия в завладении транспортным средством) групповой кражи несет ответственность по ст. 33 и ч. 2 ст. 166 УК РФ.
Под насилием, не опасным для жизни или здоровья (пункт «в» части второй статьи 166 УК РФ), следует понимать побои или совершение иных насильственных действий, связанных с причинением потерпевшему физической боли либо с ограничением его свободы (связывание рук, применение наручников, оставление в закрытом помещении и др.).
Физическое насилие при угоне может выражаться в побоях, отдельных ударах, нанесении ссадин, кровоподтеков, гематом, причинении физической боли путем заламывания рук, проведения болевых приемов самбо, каратэ и других боевых единоборств, тугого болезненного связывания конечностей, интенсифицирует процесс посягательства на собственность и выступает как средство, облегчающее открытое изъятие имущества. Судебно-следственная практика последовательно квалифицирует как насильственный угон такие, например, агрессивные действия, как сбивание жертвы с ног подножкой, опрокидывание ее на землю, удержание захватом, насильственное лишение или ограничение свободы передвижения и действий.
Психическое насилие, т.е. запугивание, угроза применения рассмотренного выше физического насилия, не опасного для жизни и здоровья потерпевшего, впервые введена законодателем в качестве квалифицирующего признака состава угона.
Преступление имело место в г. Твери при следующих обстоятельствах:17 апреля 2002г. около 22 часов Петров, вступив в преступный сговор с двумя не установленными следствием лицами, дело в отношении которых выделено в отдельное производство, имея умысел, направленный на неправомерное завладение автомашиной Москвич 2140 гос. номер Н327 ВМ 69, стоимостью 4500 рублей, принадлежащий Лямаеву., реализуя свой преступный умысел на неправомерное завладение автомобилем, Петров и двое не установленные следствием лица сели в указанную машину к Лямаеву у дома 103 по ул. Склизкова в г. Твери. После чего на указанной машине подъехали к дому 58 по ул. Склизкова, где в продолжение своего преступного умысла, с целью подавления к сопротивлению Петров умышленно нанес один удар лбом по голове Лямаеву, причинив ему физическую боль и страдания, а двое не установленных следствием лиц высказывали в адрес Лямаева угрозы о применении к нему насилия в случае сообщения им о случившемся в милицию. Данную угрозу Лямаев воспринимал реально. Затем Петров и двое не установленных следствием лиц, завладев автомашиной с места преступления скрылись, доехав до дома 103 по ул. Склизкова, оставили машину. Допрошенный в качестве подсудимого Петров виновным себя не признал, воспользовавшись ст. 51 Конституции РФ. Вина его подтверждается следующими доказательствами, собранными в ходе предварительного расследования и исследованными в судебном заседании. Будучи допрошенным в судебном заседании потерпевшей Лямаев пояснил, что допустил оговор в отношении Петрова, не объяснив причину оговора. Суд критически относится к показаниям потерпевшего данным в ходе судебного следствия, поскольку они не убедительны, не логичны и считает необходимым в основу приговора положить показания, данные Лямаевым в ходе предварительного расследования о том, что 17 апреля 2002г. около 22 час. к нему домой зашел сосед Сергей, цыган, попросил чтобы он отвез его к отцу, он согласился, к нему на заднее сидение сели два незнакомых парня и мужчина по имени Рома. Вместе доехали до дома 58, там неожиданно Сергей вытащил из замка зажигания ключи, ударил его лбом по голове, а другие незнакомые ему люди стали высказывать угрозы, если он сообщит в милицию, после чего он убежал от машины и позвонил в милицию. Данные показания потерпевшей подтвердил в ходе очной ставки с Петровым. Его показания подтверждаются также показаниями свидетеля Арсеньева, оглашенными в судебном заседании о том, что 17 апреля 2002г. около 23 час. поступило сообщение об угоне автомашины, принадлежащей Лямаеву, машина была обнаружена около дома 103 по ул. Склизкова. Объективно вина подсудимого подтверждается: -заявлением потерпевшего, в котором он просит привлечь к ответственности цыгана Сергея , который угнал принадлежащую ему автомашину л.д.3 – протоколом осмотра места происшествия л.д. 4,5; Таким образом, анализируя собранные доказательства в их совокупности, суд находит вину Петрова установленной полностью, действия его правильно надлежит квалифицировать по ст. 166 ч 2 п.»а,в» УК РФ, поскольку совершил он угон автотранспортного средства без цели хищения, группой лиц по предварительному сговору, о чем свидетельствует согласованность действий, с применением насилия не опасного для жизни и здоровья, с угрозой применения такого насилия. Гражданских исков не заявлено. При назначении наказания суд учитывает характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, а также влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. Петров ранее судим, освободившись из мест лишения свободы, вновь совершил преступление, поэтому наказание ему должно быть определено с учетом требований ст. 18 УК РФ, однако суд учитывает, что ущерба от его действий не наступило, суд учитывает мнение потерпевшего и считает возможным определить Петрову наказание с применением ст. 73 УК РФ, Суд, признав Петрова виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 166 ч 2 п. «а, в» УК РФ, назначил ему наказание в виде трех лет и шести месяцев лишения свободы, условно с испытательным сроком в два года, обязав Петрова С.М. не менять места жительства и являться на регистрацию в УИИ УВД Тверской области.[36]
Физическое или психическое насилие выступают при совершении угона в двух качествах: 1) средства открытого завладения транспортным средством и 2) средства удержания уже изъятого транспортного средства.
Определение подлинной степени тяжести примененного насилия – важное условие квалификации действий виновного по ч. 2 ст. 166 УК РФ. Поэтому по такого рода уголовным делам в пограничных ситуациях следует назначать судебно-медицинскую экспертизу на предмет установления характера и тяжести насилия, примененного к потерпевшему.
Организованная группа – одна из наиболее опасных форм соучастия в преступлении. Применительно к организованным группам угонщиков признак устойчивости объединения нескольких лиц чаще всего проявляется в относительной длительности преступной деятельности группы, ее криминальной специализации, разделе сфер деятельности с другими подобными группами, четком распределении ролей и функций каждого ее участника, наличии лидера (руководителя, организатора), жесткой внутренней дисциплине, планировании преступной деятельности в целом на определенный период времени и каждого преступного акта в отдельности.[37]
Ввиду более высокой внутренней организации данной формы соучастия по сравнению, например, с группой лиц по предварительному сговору в соответствии с предписаниями п. 5 ст. 35 УК РФ установлены и более жесткие требования к основанию, условиям и объему уголовной ответственности за совершенные участниками организованной группы хищения чужого имущества. В частности, организатор или руководитель воровской организованной группы подлежит уголовной ответственности в качестве исполнителя за все угоны, совершенные группой, если они охватывались его умыслом независимо от того, принимал ли он в их совершении непосредственное участие. Другие участники организованной группы несут ответственность в том же качестве за все угоны, в подготовке или совершении которых они участвовали. Для рядового участника организованной группы недостаточно простой осведомленности о том или ином угоне, совершенном другими ее членами, для того, чтобы она была вменена ему в ответственность, если сам он не принимал участия в той или иной форме в подготовке и совершении преступления.[38]
Ч. 3 ст. 166 УК РФ устанавливает также повышенную ответственность за угон, причинивший особо крупный ущерб. В примечании к ст. 158 УК РФ таким ущербом признается стоимость имущества, превышающая 1 млн. рублей.
При применении данного квалифицирующего признака необходимо, чтобы ущерб был реальным. Так, к примеру, Верховным судом Республики Башкортостан 19 февраля 1999 г. Ризванов и Фазлыев осуждены по п. «ж» ч. 2 ст. 105, ч. 3 ст. 166 УК РФ.
Они признаны виновными в том, что 30 августа 1998 г. в г. Туймазы из неприязни группой лиц совершили убийство Хисматуллина, а затем, чтобы скрыться с места происшествия, неправомерно завладели автомашиной «КамАЗ», принадлежавшей Туймазинскому ремонтно – техническому предприятию (РТП) АООТ «Башсельхозтехника», причинив крупный ущерб.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ приговор изменила: из обвинения исключила предварительный сговор на убийство, в остальной части приговор оставила без изменения.
Заместитель Генерального прокурора РФ в протесте поставил вопрос о переквалификации действий осужденных с ч. 3 ст. 166 УК РФ на ч. 1 ст. 166 УК РФ.
Президиум Верховного Суда РФ 23 августа 2000 г. протест удовлетворил, указав следующее.
Вина Ризванова и Фазлыева в умышленном убийстве Хисматуллина группой лиц установлена имеющимися в материалах дела доказательствами, их действия по п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ квалифицированы правильно.
В то же время судебные решения в части осуждения виновных по ч. 3 ст. 166 УК РФ подлежат изменению.
Вывод о том, что в результате неправомерного завладения автомашиной «КамАЗ» без цели хищения был причинен крупный ущерб, сделан судом исходя из стоимости автомобиля – 48022 руб. Однако этого недостаточно.
Для квалификации преступления по ч. 3 ст. 166 УК РФ по признаку причинения крупного ущерба необходимо установить, что в результате неправомерного завладения транспортным средством собственнику причинен реальный материальный ущерб (в частности, повреждением, уничтожением автомобиля) в крупном размере.
Таких данных не имеется.
Как видно из материалов дела, автомашина, оставленная осужденными, была обнаружена недалеко от города и собственнику возвращена.
По сведениям Туймазинского ремонтно – технического предприятия, признанного гражданским истцом, в результате угона автомашины «КамАЗ» остаточной стоимостью 48022 руб. предприятию причинен материальный ущерб, размер которого с учетом стоимости ремонта составил 74 руб.
В судебном заседании представитель гражданского истца от исковых требований отказался.
При таких обстоятельствах следует признать, что квалифицирующий признак состава преступления (неправомерное завладение автомобилем без цели хищения) – причинение крупного ущерба вменен осужденным необоснованно, поэтому действия Ризванова и Фазлыева в этой части необходимо квалифицировать по ч. 1 ст. 166 УК РФ.
С учетом изложенного приговор Верховного суда Республики Башкортостан и определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ изменены: действия осужденных переквалифицированы с ч. 3 ст. 166 УК РФ на ч. 1 ст. 166 УК РФ, в остальной части судебные решения оставлены без изменения.[39]
Под насилием, опасным для жизни или здоровья потерпевшего, говорится в постановлении Пленума Верховного Суда РФ по делам о краже, грабеже и разбое,[40] следует понимать такое насилие, которое повлекло причинение тяжкого, средней тяжести либо легкого вреда здоровью потерпевшего. Опасным для жизни или здоровья потерпевшего следует считать и такое насилие, которое хотя и не вызвало названных выше последствий, однако в момент применения создавало реальную опасность для жизни и здоровья.
Психическое насилие при угоне характеризуется угрозой, т. е. запугиванием, применением физического насилия в виде причинения различной степени вреда здоровью либо лишения жизни. Угроза может выражаться как словесно, так и с помощью жестов, демонстрации оружия и т. п. Важно, чтобы потерпевший воспринял реальность угрозы независимо от того, собирался ли виновный приводить ее в исполнение.
Нападение с целью завладения имуществом, соединенное с насилием, опасным для жизни или здоровья потерпевшего, в момент его применения создавшим реальную опасность для жизни или здоровья потерпевшего, квалифицируется по. Ч. 4 ст. 166 УК РФ независимо от того, предшествовала ли насилию угроза его применения.
В тех случаях, когда угон соединен с угрозой применения насилия, носившей неопределенный характер, вопрос о квалификации по ч. 2 или по ч. 4 ст. 166 УК РФ необходимо решать с учетом всех обстоятельств дела (места и времени совершения преступления, числа нападавших, характера предметов, которыми они угрожали потерпевшему, субъективного восприятия характера угрозы, совершения каких-либо конкретных действий, свидетельствующих о намерении применить физическое насилие, и т. п.).
Так, например, в одном из определений суд указал следующее. Как видно из материалов дела, В. на остановке общественного транспорта выскочил перед ехавшей автомашиной, управляемой потерпевшей, и та вынуждена была остановить автомобиль. Воспользовавшись этим, В. сел на переднее сиденье и предложил следовать далее. В ответ на требование потерпевшей выйти из машины В. вытащил нож, приставил лезвие к шее и, угрожая причинением насилия, опасного для жизни и здоровья, заставил ее проехать к определенному месту и там изнасиловал.
Действия В. квалифицированы судом по п.»в» ч.2 ст.131 УК РФ и ч.4 ст.166 УК РФ.
Доводы протеста о том, что поскольку у В. не было умысла на угон автомобиля, то его осуждение по ч.4 ст.166 УК РФ необоснованно, признаны Судебной коллегией неубедительными по следующим основаниям.
В соответствии с требованиями закона (ст.166 УК РФ) под неправомерным завладением автомобилем понимается увод автомобиля или иного транспортного средства против воли владельца.
То обстоятельство, что при неправомерном завладении автомашиной, управляемой потерпевшей, последняя оставалась за рулем, никак не влияет на правильность вывода суда, так как потерпевшая была лишена свободы передвижения вопреки ее воле, управлять автомашиной в данной ситуации ее заставил под угрозой ножа В. для облегчения совершения другого преступления.[41]
Если угроза не содержит действительной опасности для жизни или здоровья потерпевшего, а ошибочно воспринимается таковой лишь самим потерпевшим, содеянное может квалифицироваться по ч. 4 ст. 166 УК РФ при условии, что виновный заведомо рассчитывал на ошибочное восприятие потерпевшим угрозы негодными средствами.[42]
Применение насилия к потерпевшему после завладения его транспортным средством в целях удержания последнего также следует квалифицировать по ч. 4 ст. 166 УК РФ. Например, действия лица, начатые как обычный угон, при применении в дальнейшем угрозы насилия, опасного для жизни и здоровья потерпевшего, квалифицируются по ч. 4 ст. 166 УК РФ только в том случае, когда угроза являлась средством завладения имуществом либо удержания его непосредственно после изъятия. И наоборот, действия виновных нельзя квалифицировать по ч. 4 ст. 166 УК РФ в тех случаях, когда насилие к потерпевшему было применено не в целях удержать похищенное, а для того, чтобы избежать задержания.

ГЛАВА 3. СООТНОШЕНИЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ, ПРЕДУСМОТРЕННОГО СТ. 166 УК РФ, И ДРУГИХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ

Неправомерное завладение (угон) автомобилем или транспортными средствами (ст. 166 УК) и их кража (ст. 158 УК) одни из наиболее распространенных видов преступлений, имеющих на протяжении ряда лет устойчивую тенденцию к росту на фоне низкого уровня их раскрываемости.
До недавнего времени большинство элементов составов рассматриваемых преступлений, а также размеры предусмотренных ими санкций имели весьма существенные отличия. Данное обстоятельство, с одной стороны, принижало общественную опасность угонов по сравнению с кражами транспортных средств, а с другой позволяло преступникам уклоняться от ответственности.
Действующее законодательство значительно сблизило по своим характеристикам названные составы и предусмотренное за их нарушение наказание. Вместе с тем, как показывает практика, отграничить угон от хищения автотранспортных средств непросто.
Во-первых, непосредственным объектом ст. 166 УК РФ, как и ст. 158 УК РФ, являются общественные отношения, касающиеся владения, пользования и распоряжения имуществом, т.е. отношения собственности.
Согласно прим. 1 к ст. 158 УК под хищением понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества. Значит, исходя из этого понятия предметом преступного посягательства выступает лишь чужое движимое и недвижимое имущество, имеющее определенную экономическую ценность.[43] В ст. 166 УК предметом посягательства выступает автомобиль или иное транспортное средство (очевидно, что невозможно дать исчерпывающий перечень наименований различных средств передвижения, на которые может быть совершено посягательство). К предмету в данном случае относится лишь движимое чужое имущество. Помимо этого, следует дополнить данную статью таким характеризующим признаком, который определял бы данное имущество (автомобиль или иное транспортное средство) как имеющее статус ценного.
Объективные признаки кражи автотранспорта с корыстной целью и угона без цели хищения по существу не имеют между собой различий. Различие состоит в определении субъективной стороны, которая характеризуется прямым умыслом: виновный сознает, что незаконно завладевает автомобилем или иным транспортным средством, игнорируя волю собственника, и желает совершить эти действия. При этом отсутствует цель обратить имущество в свою собственность или в пользу третьих лиц.[44] Целью виновного может быть демонстрация своих навыков вождения автомобиля перед приятелями, намерение использовать угнанную машину для поездки по своим делам и т.п. Если же виновный угоняет автомобиль с целью его разукомплектования и последующего использования деталей в качестве запчастей, содеянное представляет собой хищение.
Так, к примеру, Московским городским судом Хромов осужден по ст.ст. 15 и 93.1 УК. Он признан виновным в покушении на хищение государственного имущества в особо крупном размере – автомашины «ЗИЛ» стоимостью 40000 руб., совершенном по предварительному сговору группой лиц.
Преступление совершено 25 апреля 1991 года на территории завода имени Лихачева.
В кассационных жалобах осужденный и его адвокат, ссылаясь на то, что у Хромова не было умысла на хищение автомашины, так как у него не было пропуска на выезд с территории завода и он хотел доехать только до проходной завода, просили действия осужденного переквалифицировать со ст. ст. 15 и 93.1 на ч. 1 ст. 212.1 УК.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 8 января 1992 г. приговор оставила без изменения, указав следующее.
Вина Хромова в совершении данного преступления установлена его же показаниями на предварительном следствии о попытке хищения автомашины «ЗИЛ» с территории завода с неустановленным следствием лицом.
Как видно из показаний свидетелей Климочкина, Исраеляна, Бирзинашвили, на территории завода они обнаружили подготовленную к угону автомашину, перекрашенную и оборудованную под старую с «напыленными» номерами. За автомашиной они установили наблюдение. В 16 час. 30 мин. двое неизвестных сели в машину и уехали. В этой автомашине у проходной на территории завода был задержан Хромов.
По словам свидетеля Разуваева, в конце марта – начале апреля 1991 г. в курительной комнате, где находились он, Хромов и другие, кто-то предложил угнать с территории завода новую автомашину, но никто в тот момент на это не согласился.
Согласно протоколу осмотра автомашины, кузов ее перекрашен в цвет «хаки», на ней установлен госзнак 89-39 МКБ, гаражный номер 2751, на спидометре прогон – 19 км.
Из справки начальника авторемонтного цеха видно, что автомашина с аналогичным государственным номером, но выпуска 1967 года, готовилась на списание с баланса завода; автомашина же, которую пытались похитить, выпущена 24 апреля 1991 г., ее розничная цена 40000 рублей.
Утверждение Хромова о том, что автомашина угнана для подъезда к проходной завода, проверялось судом и опровергается установленными по делу доказательствами. Согласно показаниям свидетелей, для подъезда к проходной ехать через тоннель, как это сделал Хромов, не было необходимости, так как это лишние 5 км, а для того, чтобы подъехать к проходной, следовало вернуться к инженерному цеху, откуда Хромов и выехал. Что же касается доводов об отсутствии пропуска у Хромова, то, как видно из его показаний, у проходной стоял «свой» человек, который должен был пропустить машину с Хромовым за территорию завода.
Действия осужденного правильно квалифицированы по ст.ст. 15 и 93.1 УК.[45]
В п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 апреля 1995 г. N 5 «О некоторых вопросах применения судами законодательства об ответственности за преступления против собственности» разъяснено, что угон отличается от хищения умыслом, направленным не на обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, а на противоправное временное пользование этим имуществом в корыстных или иных целях без согласия собственника или иного владельца.
Проводя сравнительный анализ санкций ст.ст. 166 и 158 УК, следует отметить, что действующее законодательство значительно их сблизило, и в большей степени видна их идентичность в пределах допустимого назначения наказания. При сравнении санкций ст. 166 УК РФ и ст. 148.1 УК РСФСР следует отметить, что законодатель их более конкретизировал и увеличил сроки наказания. В диспозиции ст. 166 УК конкретизирован также и предмет преступного посягательства.
Исходя из изложенного, полагаю, что норма об ответственности за угон (захват, самовольное использование) автомобиля или иного транспортного средства должна присутствовать в Уголовном кодексе, ибо подобный вид преступного посягательства одинаково опасен как при некорыстном завладении автотранспортом, так и при угоне его с целью хищения.[46]
В связи с изложенным целесообразно предложить Пленуму Верховного Суда РФ принять постановление о разграничении хищений автотранспортных средств и неправомерных завладений автомобилями или иными транспортными средствами без цели хищения, где привести перечень объективных данных, которые должны учитываться судом при квалификации указанных общественно опасных деяний, а именно: продолжительность пользования автотранспортным средством; передача виновным автотранспортного средства в пользование иным лицам; неоднократность использования автомобиля или иного транспортного средства даже в течение короткого промежутка времени; изменение внешнего вида автомобиля; время формирования умысла у виновного на неправомерное завладение автотранспортными средствами и др. Реализация указанных предложений позволит улучшить деятельность служб и подразделений органов внутренних дел в борьбе с преступными посягательствами на автотранспорт, создаст дополнительные предпосылки для успешного проведения оперативно-розыскных и иных мероприятий по предупреждению, раскрытию, а также и расследованию угонов и хищений автотранспортных средств.
Если лицо при угоне похищает какие-либо механизмы, детали, и т.п. с этого транспорта (например, радиоприемник, запасные шины и т.д.), содеянное квалифицируется по совокупности преступлений: ст. 166 и состава конкретного хищения.
Необходимо отграничивать угон от преступления, предусмотренного ст. 165 УК РФ: «Причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущества путем обмана или злоупотребления доверием при отсутствии признаков хищения».
Способ совершения преступления такой же, как при мошенничестве – обман или злоупотребление доверием. Отличие его от мошенничества определяется отсутствием хотя бы одного из признаков хищения.
При совершении данного преступления отсутствует обычно признак изъятия имущества из обладания (из фондов) собственника. Имущественную выгоду преступник извлекает путем не передачи должного, а завладения чужим имуществом. Например, в результате обмана или злоупотребления доверием виновный уклоняется от уплаты различных платежей, предусмотренных законодательным актом.
Разновидностью данного преступления является причинение имущественного ущерба собственнику без завладения имуществом путем его незаконной эксплуатации лицом, которому это имущество было вверено по работе (например, использование в личных целях транспортного средства или механизма водителем государственного предприятия).
Преступление признается оконченным с момента наступления имущественного ущерба. Поэтому совершение обманных действий, направленных на причинение такого ущерба, должно квалифицироваться по ч. 3 ст. 30 и ст. 165 УК.
Субъектом преступления может быть только частное лицо, достигшее 16 лет. Если подобные действия совершены должностным лицом с использованием своего служебного положения, ответственность наступает по ст. 285 УК, а если служащим коммерческой организации – по ст. 201 УК.
Субъективная сторона преступления характеризуется прямым умыслом и корыстной целью.
Множество вопросов вызывают случаи угона транспортного средства с последующим его уничтожением или повреждением. Если транспортное средство было уничтожено или повреждено без угона на месте, это квалифицируется как уничтожение или повреждение имущества. Если транспортное средство угнано с целью хищения, а затем уничтожено или повреждено, то наступает ответственность по совокупности – как хищение и умышленное уничтожение имущества (ст.ст.158-164 и 167 или 168 УК РФ). В тех же случаях, когда угон совершен без цели хищения для временного пользования, но затем машина была уничтожена или повреждена, деяние образует совокупность преступлений: угон транспортного средства и уничтожение или повреждение имущества (ст.ст.166, 167 или 168 УК РФ). Так квалифицируется угон транспортного средства с целью уничтожения или повреждения, если намерение это затем реализуется.
Совершение угона, а затем умышленное уничтожение вещей, находящихся в салоне автомобиля, должно квалифицироваться по совокупности ст.ст.166 и 167 УК РФ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, подводя итог следует отметить следующее. От других случаев незаконного пользования имуществом, неправомерное завладение транспортным средством отличается тем, что транспортным средством виновный не только незаконно завладевает, изымает, выводит его из-под контроля владельца, но и редко возвращает его на место, иногда оставляя его без присмотра. Чаще всего виновных задерживают работники милиции в процессе эксплуатации транспортных средств или через несколько часов, или через несколько дней после завладения ими.
Ситуации, когда угонщик транспортного средства задержан в момент перемещения на нем, когда он оставил транспортное средство в гараже или у своего дома, когда он застигнут у транспортного средства, которое он не смог эксплуатировать по техническим причинам, схожи с хищениями. При таких обстоятельствах трудно четко разграничить угон и хищение. При устоявшейся в теории и на практике характеристике корыстной цели, необходимой для вменения хищения, ее в подобных ситуациях практически невозможно доказать. Представляется, что данный факт послужил не последним доводом для обоснования криминализации угона транспортных средств, что не может считаться правильным. Ведь на практике в рассматриваемых ситуациях вопрос о квалификации действий лиц, завладевших транспортным средством, может решаться упрощенно в зависимости от показаний угонщика и волеизъявления работника милиции. Кстати, как в материалах уголовных дел, так и в обвинительных приговорах за угон транспортных средств в качестве обоснования квалификации приводится одна и та же фраза: "имея умысел на неправомерное завладение транспортным средством без цели хищения...".
Подобным образом "доказывается" отсутствие умысла на хищение и в ситуациях, когда с угнанного транспортного средства снимаются отдельные детали. Сопоставление материалов уголовных дел об угонах и хищениях транспортных средств при схожих обстоятельствах свидетельствует, что когда преступление обнаруживается в процессе снятия деталей, как правило, с недорогой машины, перемещенной на небольшое расстояние или не спрятанной (оставлена во дворе собственного дома) и т.д. и виновный утверждает, что хотел только использовать машину по ее назначению (доехать до определенного места, покататься), но завести ее не удалось или она "заглохла", действия лиц квалифицируются по совокупности как кража деталей и угон транспортных средств. Следует, правда, оговориться, что изученное количество дел о хищениях транспортных средств незначительно из-за небольшого удельного веса их среди всех хищений, что обусловлено низкой раскрываемостью подобных преступлений. Когда машина обнаружена в завуалированном месте или в разобранном виде, в материалах дела отмечается, что виновный, имея умысел, допустим, на кражу, "завел автомобиль и уехал на нем, тем самым похитив автомобиль стоимостью...", действия виновных квалифицируются как хищение.