Контрольная работа Кроче Б. Теория и история историографии
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ
Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования
Рубцовский институт (филиал)
Алтайского Государственного Университета
Кафедра общественных дисциплин
Контрольная работа
Дисциплина: Теория и методология истории.
Тема: Кроче Б. Теория и история историографии.
Выполнила студентка 6
курс, группа 1259оз
Алехина М.В.
____________________
(подпись)
Научный руководитель: доцент, к.и.н. Папушева О.Н.
____________________
(подпись)
Работа защищена
________________2010
Оценка_______________
Рубцовск 2010
Теория и история историографии.
Бенедетто Кроче, итальянский философ, историк и политический деятель написал свой труд «Теория и история историографии» в 1912 – 1913годах, в 1915 он был издан на немецком языке, а в 1917 – на итальянском. Данная монография явилась завершением многолетней работы Кроче над проблемами философского и исторического познания.
Вся работа делиться на две части: 1. Теория историографии и 2. Вокруг истории историографии. Каждая из частей состоит из несколько глав, которые содержат в себе отдельные или переходящие в другие исследования, касающиеся теоретических вопросов относительно истории.
В рамках контрольной работы более подробно будет рассмотрена первая часть данной монографии.
В первой части работы автор рассматривает общие вопросы истории, которые непосредственно касаются теории, такие как, например, «история как история всеобщего»; гуманизм истории; «история природы» и собственно история и другие.
Во второй части Кроче рассматривает основные этапы западноевропейской исторической мысли с точки зрения методологических позиций, изложенных им в первой части книги. Кроче начинает с историографии античности, Средних веков, эпохи Возрождения, затем Просвещения, романтизма и, наконец, заканчивает свое исследование позитивизмом.
Следует отметить, что ближе всего к его методологии оказывается историография романтизма. Главным в романтизме, по мнению автора, было «стремление к соединению всех отдельных историй духовных ценностей: применительно к каждому народу и к каждой эпохе между религиозными, философскими, правовыми, художественными… явлениями устанавливается соответствие между факторами единого процесса развития».[1]
В общем и целом, Кроче называет свою философию «абсолютным историзмом», постулирует тождество философии и истории.[2] Он пытался выявить преемственность, непрерывность духовного развития каждого народа, трактовал историю как связь прошлого и настоящего. Индивид, творящий историю, стремиться по его словам «пережить и переосмыслить прошлое в настоящем». Историческое сознание выступает необходимой предпосылкой действия, а главным творцом истории в концепции Кроче является свободный, мыслящий индивид.
История, также как и философия – это история развития духа. Для него важна единичность, неповторимость исторического акта, который существует лишь потому, что он «живет в душе историка» и мыслится им. Всеобщее, в том числе и в истории, определяется с помощью индивидуализации.
Остановимся более подробно на его исследованиях. В самом начале Кроче проводит исследование того, какую же историю следует считать и называть современной, и какую историю нужно считать достоверной. Он говорит: «Современной» принято называть историю недавнего прошлого – последние пятьдесят, десять лет, год, меся, минувший день, даже час или миг…. В строгом смысле «современной» должна именоваться только та история, которая вершиться на наших глазах».[3] Современная история возникает непосредственно из жизни.
Предположив, что современность это не характеристика какого-то класса истории, а внутреннее свойство всякой истории, необходимо постичь единство истории и жизни.
Историю нельзя построить на пересказах – только на документах или пересказах, ставших документами. История, не опирающаяся на документ, не достоверна, а смысл истории состоит в ее достоверности, а всякая ее повествовательная конкретизация лишь тогда является исторической, когда представляет собой критическое осмысление документа, иначе история как наука не обладает достоверностью и не имеет права на существование.
Тогда возникает вопрос – возможно ли разорвать связь документа с его толкованием, истории с жизнью? Можно. Так как случается, что документы, соответствующие тому, или иному историческому периоду, навсегда утеряны. Так, например, история древнегреческой живописи не имеет документов. Имена, анекдоты, сюжеты, оценки, выстроенные в хронологическом порядке – все это не имеет документального обоснования, но имеет право на существование.
Так, хронике приписывается регистрация частных или личных, а истории – общих или общественных фактов. Далее, Кроче рассуждает о том, что следует относить к истории, а что к хронике и в итоге приходит к следующему выводу: сначала История, потом Хроника. Сначала живое, потом мертвое, а не на оборот. История жива, хроника мертва.[4]
Размышляя о том, стоит ли «реформировать историю», т.е. следует ли «создавать новую историю», Кроче высказывает две противоположные точки зрения. С одной стороны – он говорит: «История всегда была, есть и будет одна…», с другой: «… в истории все подлежит реформации…».[5] В ходе размышлений он проходит к следующему выводу – в истории абсолютно нечего реформировать в абстрактном плане и абсолютно все нужно реформировать в плане конкретном.
Следующая глава посвящена всеобщей истории. Всеобщая история, по мнению автора, претендует на создание общей картины всех деяний рода человеческого – от происхождения вселенной до нынешнего момента или до конца света, иначе она не будет в полном смысле всеобщей.
Однако, история как таковая, ни в коем случае не всеобщая, а частная, хотя и охватывает жизнь многих народов в различные времена. Значит, любая из «всеобщих историй», если она подлинная, является «частной историей», которая посвящена частной проблеме и содержит факты, которые способны разрешить только эту проблему, но вызвана эта проблема частным интересом. В качестве примера для античности можно привести Полибия, который настаивал на необходимости «всеобщей истории». Эта история, как ее понимал Полибий, была обширной, сложной, серьезной политической историей, которая нужна была для римского владычества и формирования римского мира, поэтому она рассказывала только о тех народах, которые были связаны с Римом.
История это мысль, и, следовательно, мысль о всеобщем. Всеобщее суждение определяется путем индивидуализации.
Труд историка можно выразить следующей формулой: «После сбора фактов – поиск причин»[6], т.е. сначала нужно собрать факты, потом объединить их причинными связями. Факты без причинной связи не имеют необходимую познаваемость.
Причина и цель факта, осмысленного в его конкретности, могут находиться только внутри этого факта, они совпадают с его реальным количеством или с его качественной реальностью. Когда мы обращаемся к конкретному факту, осмысливаем данный факт в его конкретности, это значит, что мы переживаем постоянное возникновение и постоянное развертывание нашей исторической мысли и одновременно проясняем для себя историю историографии в ее таком же постоянном развертывании.[7]
Если же какой-то факт кажется злом, а какая-то эпоха – исключительно временем упадка, то это значит, что факт этот не исторический. То есть, не развит еще исторически, не проникнут мыслью, а лишь оставшийся во власти чувства и воображения. История не начинается до тех пор, пока психологическое состояние не будет преодолено, так как история не может делить явления на добрые и злые, а эпохи на прогрессивные и регрессивные. Явления, вызывающие негодование, не могут служить достоянием истории, в лучшем случае предпосылкой еще не сформированной исторической проблемой. Негативная история – это еще не история, ее негативность должна уступить место положительной мысли, она должна отказаться от этических и практических суждений, от поэтических образов, от всего, что доступно для речи наравне с понятием плохого человека и эпохи упадка. Если же недостаток негативной истории берет начало, то рождается историческое отклонение, которое называется элегической историей, ложной.
Еще одним из важных вопросов рассматриваемых Кроче, является вопрос о том, что есть философия истории или философия и история. Автор говорит, что нет ни философии, ни истории, ни философии истории, а есть история, являющаяся философией, и философия, являющаяся историей, заключенной в ней.[8]
При рассмотрении данного вопроса можно выделить три основных пункта: понятии развития, цели и ценности, т.е. это понятия которые охватывают действительность целиком, а историю только в той мере, в какой она совпадает с действительностью. То есть она – история, принадлежит только философии и истории, в той мере, в какой она является философией.
Если говорить о цели истории и о ее достижимости и недостижимости также можно встретить противоположные тезисы – цель оказывается вне истории и в том случае, когда она считается достижимой во времени, и в том, когда к ней можно только бесконечно приближаться. Но если цель правильно понимать, как внутреннюю целесообразность, совпадающую с развитием, то в каждом ее моменте она оказывается и достижимой, и недостижимой.
Одной из важных теоретических вопросов, которые рассматривал Кроче, является вопрос об отборе и периодизации. На вопрос – существуют ли критерии отбора, Кроче отвечает, что его не существует. "Нет логического критерия, указывающего нам, какие сведения или документы полезны и важны. Нет потому, что отбор имеет практический, а не научный характер»…[9] Критерий состоит в самом отборе, обусловленном, знанием ситуации. Поэтому отбор ведется хотя и с умом, но без философского критерия. Помочь этому отбору можно, проведя логическое разграничение между общественными и частными фактами, основными и вспомогательными документами, замечательными и незначительными памятниками, но окончательное решение о том, что сохранить, а что нет, все равно принимают исходя из практических соображений. Эти практические соображения нельзя считать объективным качеством фактов: разделение фактов на «достойные» и «не достойные», на «исторические» и «неисторические» - это дело воображения, лексики и риторики.
В истории всегда есть проблема, есть решение, есть переход к другой проблеме, но нет проблемы выбора между двумя или многими фактами. Незначительные факты - это тоже факты, вернее, как говорит Кроче, следы фактов, сведений, документов и памятников. Их можно рассматривать как отдельный класс.
Осмысление истории включает в себя ее периодизацию, так как она, так или иначе имеет свои периоды: начало, середину, конец. Так, например, христианские мыслители делили историю на предшествующую и последующую Спасению. Современные европейцы делят историю на античность, средневековье и современную эпоху. Несмотря на то, что эта периодизация подвергается критики, так как «она введена не законно, неизвестно как…»[10], она все- таки не исчезает.
Автор говорит о том, что идет бесполезный поиск исследователями, так называемой объективной и естественной периодизации. Например, в XIX веке Феррари в Италии и Лоренц в Германии (независимо друг от друга), выдвигали теорию исторических периодов в соответствии с поколениями, исчисленными в тридцать один или тридцать три года каждое и сгруппированными в тетрады или триады, которые составляют сто двадцать пять или сто лет. Однако ошибкой является превращение периодизации в нечто внешнее и натуралистическое – подвержены все учения, утверждающие, что история народов проходит те же стадии, что и индивид в своем психологическом и психическом развитии.
И, наконец, последним вопросом, рассматриваемым в теоретической части, является различие и разделение специальных историй и собственно история.
Итак, ошибочно считать, что общая история возвышается над специальными историями, то есть история, которая считается истинной и потому она главенствует над историей политической, историей экономической или социальной, историей морали или нравственных чувств и идеалов, историей поэзии и искусства, историей мысли и философии.
Автор говорит: «Когда ее (историю) считают политической и социальной, то приложением к ней служат картины литературы, искусства, философии, религии и других малых жизненных сфер; когда – историей идей или умственного прогресса, то на низшую ступень помещается социальная история и все остальные; когда - экономической историей, то все прочие становятся историями или хрониками…».[11] Никакой другой реальной истории, кроме истории специальной, не существует.
Когда же история осмысливается в своей конкретности, то сразу обнаруживается, что одну ее сторону нельзя помыслить без другой. После всех этих историй историю еще только надлежит создавать. Отсюда следует, что история есть одновременно история и политическая, и литературная, и религиозная – и одна из этих историй главная, а именно та, которую лучше знает и больше ценит автор.
История историков всегда имеет всегда идет по пути внутренней реконструкции, тогда как история натуралистов идет по пути аналогий. Ложную историю или квазиисторию обвиняют в том, что она сводит в общую хронологическую схему объекты, не имеющие единого местоположения в пространстве. Системы классификаций и мнимые истории используются не только в области так называемых естественных наук или наук, изучающих мир живых организмов, но также в этике, в науках о человеческом мире.
Надо также учитывать, что система классификаций и псевдоисторические или подобные им построения опираются не только на живые, то есть, воспроизведенные современной мыслью истории, но и мертвые, то есть на архивные сведения, документы, памятники. Тем самым ложные истории, берущие начало из естественных наук, ничем принципиально не отличаются от ложных историй, происходящих из гуманитарных наук. Таким образом, в их основе часто лежит непонимание истории.
Вторая часть теории и истории историографии, как уже было сказано выше, основные этапы западноевропейской исторической мысли.
В целом по истории историографии написано много трудов, как специальных, касающихся отдельных авторов, так и более общих, которые объединяют их в группы (по нациям, по эпохам, или всех вместе во «всеобщих» историях).
При исследовании историографической мысли необходимо разграничение истории историографии и истории практических явлений, или «социального и политического духа», которая присутствует в трудах историков, но так как грань между ними трудно различима, необходимо ее обозначить. Эти явления принадлежат материи, а не теоретической форме истории, это не историография, а актуальная история, история в ее становлении.
История историографии не является ни литературной историей, ни историей культурных, социальных, политических, нравственных, то есть практических по своей природе, явлений. Однако все они в ней присутствуют, но акцент делается на ее субъекте – историографической мысли.
История и теория истории обе являются «продуктом мышления» и так же связаны между собой, как связано внутренним единством мышление.[12] Историк одновременно с историческим фактом всегда, так или иначе, осмысляет теорию истории. Из этого следует вывод о том, что вместе с теорией истории он осмысливает теорию всего, о чем он рассказывает. Так, античная историография соответствует античному пониманию религии, государства, этики и всей действительности; средневековая – христианской теологии и этики, историография первой половины XIX века – идеалистической и романтической философии, а вторая половина – натуралисткой и позитивистской.[13]
В итоге, хотелось бы отметить, что в предшествующий период нашей истории на Кроче - идейного противника марксизма был наложен запрет, и о публикации его работ на русском языке не могло быть и речи. Кроме того, еще одной из причин почти полного отсутствия переводов работ Кроче является трудности, связанные с усложненным его повествованием. Лишь в 1902 и 1920годах было переведено две его работы, а в 1998 году была опубликована «Теория и история историографии». Но, несомненно, то, что ее публикация обогатила кругозор современных российских исследователей исторической мысли.
[1] Бенедетто Кроче. Теория и история историографии/ Послесловие Т. В. Павлова. С.191
[2]. См. там же: с.189.
[3] Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.9.
[4] См. подробнее: Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.12-14.
[5] Там же: с.29.
[6] Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.40.
[7] Там же: с.48.
[8]Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.52.
1Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.66.
[10] Там же: с.68.
[11] Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.73
[12] Бенедетто Кроче. Теория и история историографии. С.105.
[13] См. подробнее там же: с. 107.
