ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Уральская Государственная Юридическая Академия

Факультет сокращенных образовательных программ
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по учебной дисциплине -

проблемы правоведения
ВАРИАНТ № 3

Выполнила: студентка 47 гр.

Путинцева Е.М.


Екатеринбург 2010г.

1. 
   Правовой нигилизм в Российской Федерации: разновидности и последствия существования.
   

   Правовой нигилизм многолик, изощрен и коварен. Он способен быстро видоизменяться. Приспосабливаться к обстановке. Существует множество различных форм, сторон, граней его конкретного проявления. Вот лишь некоторые из них, наиболее очевидные и распространенные:

1) прежде всего это прямые преднамеренные нарушения действующих законов и иных нормативных правовых актов. Эти нарушения составляют огромный, труднообозримый массив уголовно наказуемых деяний, а также гражданских, административных и дисциплинарных проступков. Злостный, корыстный уголовный криминал - наиболее грубый и опасный вид правового нигилизма, наносящий неисчислимый, не поддающийся точному определению, вред обществу физический, материальный, моральный. Преступность сегодня приобрела мафиозно-организованный характер с преобладанием жестоких насильственных форм. Произошло сращивание ее с коррумпированной частью госаппарата, что собственно, является определяющим признаком мафии. Законы попираются открыто, цинично и почти безнаказанно. Преступный мир диктует свои условия, ведет наступление на само государство, претендует на власть. Он отслеживает и отчасти контролирует действия правоохранительных органов, использует по отношению к ним методы шантажа, угроз, подкупа. Преступность - мощный катализатор правового нигилизма, мрачная зона которого стремительно расширяется, захватывая все новые и новые сферы влияния.
   2) повсеместное массовое несоблюдение и неисполнение юридических предписаний, когда субъекты (граждане, должностные лица, государственные органы, общественные организации) попросту не соотносят свое поведение с требованиями правовых, а стремятся жить и действовать по <своим правилам>. Неисполняемость же законов - признак бессилия власти. Неподчинение же законам наносит не меньший вред обществу, чем их прямое нарушение. Это фактически элементы гражданского неповиновения. Законы легко переступают, блокируют, с ними не считаются, что означает своего рода социальный бойкот, обструкцию. Закон для многих стал весьма условным понятием: нравится - повинуюсь, не нравится - игнорирую. Такое всеобщее непослушание результат крайне низкого и деформированного правосознания, отсутствия должной правовой культуры, а также следствие общей разболтанности и безответственности, что серьёзно подрывает юридическую основу бытия.
   3) война законов, издание противоречивых, параллельных или даже взаимоисключающих правовых актов, которые как нейтрализуют друг друга, растрачивая бесполезно свою силу. Нередко подзаконные акты становятся <надзаконными>. Принимаемые в большом количестве юридические нормы не стыкуются, плохо синхронизированы. В результате возникают острейшие коллизии типа чеченского синдрома, который диктуется идеологами джихада как стиль жизни.
   Война эта идет в рамках России между законами, указами, судебными решениями, правительст-венными постановлениями, а также между федеральными и региональными актами, в т.ч. и по отношению к собственности.
   В этой связи весьма актуально звучат сегодня слова В.С.Соловьёва, который предупреждал: <Если Россия не откажется от права силы и не поверит в силу права, если она не возжелает искренне и крепко духовной свободы и истины, она никогда не сможет иметь прочного успеха ни в каких делах, ни внешних, ни внутренних>.
   Война законов и властей - абсурдная и наиболее разрушительная форма правового нигилизма. Пагубность ее была убедительно продемонстрирована всей российской политической практикой последних лет.
   4) подмена законности политической, идеологической или прагматической целесообразностью, выходу различных официальных должностных лиц и органов, общественных групп и сил на неправовое поле деятельности, стремление реализовать свои интересы вне рамок Конституции или в <разрешенном правовом пространстве>. В стране возник самый серьёзный кризис законности, а стало быть, и кризис власти.
   При этом целесообразность может выступать под разным <соусом> - в виде государственной, партийной, местной, практической и даже личной. В любом случае закон отодвигается в сторону. Раз необходимо что-то сделать, а закон мешает, появляется тот или иной вид целесообразности. Она может выражаться и в издании новых актов, противоречащих ранее принятым. Вместе с тем, следует заметить, что идея законности и порядка при определенных обстоятельствах может быть использована властью как повод для применения насилия и нарушения прав человека.
   Очень точно подобную метаморфозу десять лет назад выразил И.А.Ильин: < По своему объективному назначению, - писал он, - право есть орудие порядка, мира и братства; в осуществлении же оно слишком часто прикрывает собой ложь и насилие, тягание и раздор, бунт и войну>. Ш.Монтескье также указывал: самая жестокая тирания та, которая выступает под сенью законности и справедливости. Хорошо известно, что в своё время у неё многое вершилось именно под флагом незыблемости <социалистической законности>, придуманной для самооправдания и угроз.
   5) конфронтация представительных и исполни-тельных структур власти на всех уровнях возникла в процессе становления новой для России президентской вертикали управления при сохранении старой системы Советов. Эти две модели власти оказались несов-местимыми по своим целям, задачам, методам. Отсюда - трения, конфликты, противостояния, стремление доказать, какая власть важнее и нужнее.
   Сегодня в России вместо разделения и взаимо-действия возник дисбаланс ветвей власти. Объем полномочий Президента явно превышает физические возможности одного человека, какими бы качествами он ни обладал. Порой создается впечатление, что глава государства просто <барахтается> в своих много-численных прерогативах. Поэтому значительная часть из них перекладывается на различные вспомогательные службы. Помощников, советников, консультантов, секретарей, вообще на аппарат. Кризис власти -одна из коренных причин правового нигилизма.
   6) серьезным видом правового нигилизма являются нарушения прав человека. Особенно таких, как право на жизнь, честь, достоинство, жилище, имущество, безопасность. В этих условиях юридические риски являются лишь следствием рисков жизнеобеспечения: риск работать, вместо риска потерять работу, например.
   Слабая правовая защищенность личности подрывает веру в закон, в способность государства обеспечить порядок и спокойствие в обществе. Человек перестает ценить и уважать право, так как не видит в нем своего надежного гаранта и опоры.
   7) другой разновидностью является национальный нигилизм, Забыты или просто отрицаются такие понятия, как дружба, братство, единение народов. Их заслонили процессы суверенизации, автаркизма, разобщенности, независимости, которые нередко гипертрофируются, выдвигаются на передний план как приоритетные ценности. С другой стороны явно игнорируются, ущемляются или недостаточно последовательно отстаиваются национальные интересы России, предаются забвению ее честь, достоинство, гордость, самобытность.

2. 
   Оцените роль и значение в российской системе права таких актов как решения Европейского суда по правам человека, Конституционного суда РФ, постановлений и решений пленумов Верховного и Высшего арбитражного судов РФ, актов конституционных и уставных судов субъектов РФ.
   

Значение решений, принимаемых Европейским Судом по правам человека, и их влияние на национальные правовые системы и функционирование национальных судебных органов – одна из тех тем, которая уже давно нуждается в пристальном внимании и изучении. Унификация стандартов в области прав человека и создание эффективных механизмов обеспечения и защиты этих прав на данном этапе конституционного развития современных европейских государств, особенно с учетом интеграционных процессов, бесспорно, относится к числу ключевых задач.

В последнее время в литературе все чаще отмечается возрастающее влияние Европейского суда по правам человека на российское право и судебную практику. При этом речь идет о необходимости использования «европейских правовых стандартов» в качестве идеала, к которому нам необходимо стремиться.

Ценным является то, что, как и в подавляющем большинстве государств – участников Конвенции, российские государственные суды применяют Конвенцию с учетом решений Европейского суда и тем самым придают этим решениям прямое действие во внутреннем праве. Увеличивается количество примеров, в которых то или иное решение Европейского суда влечет за собой конкретные изменения не только в отдельных делах, находящихся на рассмотрении во внутренних судах, но и в общих подходах судов к толкованию российского права, то есть происходит изменение судебной практики.

Вынесенное Европейским судом решение зачастую автоматически предотвращает новые нарушения Конвенции, подобные тем, которые уже были выявлены в предыдущих случаях. Необходимо подчеркнуть, что практика Европейского суда является прецедентной, то есть решение Европейского суда, вынесенное по конкретному делу, может использоваться в качестве правового обоснования при рассмотрении последующих аналогичных дел.

РФ признала юрисдикцию Европейского суда и обязалась привести правоприменительную, в том числе судебную, практику в полное соответствие с обязательствами РФ, вытекающими из участия в Конвенции и Протоколов к ней. В этой связи, по мнению Конституционного Суда РФ, необходимо учитывать, что при решении вопроса о том, были ли нарушены разумные сроки судебного разбирательства, Европейский суд исходит из того, что в каждом конкретном случае должны учитываться особенности дела, его сложность, поведение заявителя и соответствующих органов власти, а также важность затрагиваемых судебным разбирательством интересов заявителя.

При проверке конституционности положений российского законодательства в своих постановлениях и определениях КС РФ нередко прямо ссылается на решения, вынесенные в отношении других европейских государств Европейским судом (либо вынесенные ранее действующим органом Конвенции – Европейской комиссией по правам человека).

Результаты деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, выражающиеся, в принимаемых им решениях, весомо и зримо дают о себе знать во всех сферах деятельности государства, в том числе в сфере уголовного судопроизводства. В теории права и в отраслевых правовых науках, в правоприменительной практике они, как сравнительно новый феномен правового регулирования, оценивается не однозначно. Однако в ходе дискуссий и по мере накопления практики деятельности Суда происходит определенное углубление и уточнение представлений о том, в чем состоит сущность, а также значение его решений.

 

Общее представление о решениях Суда дает Федеральный конституционный закон «О Конституционном Суде Российской Федерации». Согласно его положениям, решения Суда обязательны на всей территории Российской Федерации для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти, органов местного самоуправления, предприятий, учреждений, организаций, должностных лиц, граждан и их объединений (ст. 6). Решения Суда выражают соответствующую Конституции РФ правовую позицию судей, свободную от политических пристрастий (ч. 3 ст. 29). Решения Суда могут иметь различное наименование, в зависимости от их предназначения, значимости и процедуры принятия. Наиболее важные – итоговые решения Суда по существу любого из вопросов, перечисленных в пунктах 1, 2, 3 и 4 части первой статьи 3 Закона о Конституционном Суде (в том числе о соответствии федерального закона Конституции РФ, о ее толковании и т. п.) именуется постановлениями. Все иные решения именуются определениями, за исключением итогового решения по существу запроса о соблюдении установленного порядка выдвижения обвинения Президента Российской Федерации в государственной измене или совершении иного тяжкого преступления, именуемого заключением (ст. 71). Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием и сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов (ч. 2 ст. 74). Решение Суда окончательно, не подлежит обжалованию и вступает в силу немедленно после его провозглашения. Оно действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами. Юридическая сила постановления Суда о признании акта неконституционным не может быть преодолена повторным принятием этого же акта. Акты или их отдельные положения, признанные не конституционными, утрачивают силу. Решения судов и иных органов, основанные на актах, признанных неконституционными, не подлежат исполнению и должны быть пересмотрены в установленных федеральным законом случаях. В случае, если признание нормативного акта неконституционным создало пробел в правовом регулировании, непосредственно применяется Конституция РФ (ст. 79).

Из анализа содержания названных положений Закона о Конституционном Суде становится очевидным исключительность и особое значение решений Суда для правового регулирования в России. Они:

- являются решениями первой и одновременно последней, окончательной судебной инстанции;

- обязательны для всех органов государственной власти, в том числе власти законодательной, исполнительной и судебной;

- способны активно влиять как на формирование законодательства, так и правоприменительной практики;

- влекут за собой последствия нормативного характера, в ряде случаев приобретают императивное значение для разрешения конкретных дел.

В последнее время в российской правовой науке ведутся бурные дискуссии на предмет того, что право судебного прецедента могло бы стать самостоятельным источником права в России.

В России прецедент официально не является источником права, хотя на практике решения вышестоящих судов часто принимаются во внимание при разрешении споров. Роль прецедента в некотором смысле выполняют постановления Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов по отдельным вопросам правоприменения.

В юридической литературе долгое время господствовала точка зрения, согласно которой постановления высших судебных инстанций не могут являться источниками права. Основные аргументы выдвигались следующие: в сферу официально закрепленной компетенции судов входит исключительно правоприменение, а не правотворчество; нормотворчество судов противоречит концепции разделения властей; в нормативных толкованиях пленумов высших судебных инстанций отсутствуют нормы права во всей совокупности логической структуры, а содержатся лишь элементы диспозиций, гипотез, санкций.

Современное понимание концепции не предполагает «чистого» разделения власти на законодательную, исполнительную и судебную. На практике мы видим активную реализацию правотворческих функций органами государственного управления. Принимая подзаконные нормативно-правовые акты, они обеспечивают приближение закона к реальной жизни, его эффективную реализацию. Отказ в наделении правотворческой функцией судов был вызван, в первую очередь, политическими мотивами, необходимостью обеспечения тотального господства властного центра. В новых условиях признание за отдельными судебными актами роли источников права способно обеспечить объективность реально действующих правовых предписаний.

Непоследовательным представляется тезис о неправомерности признания источниками права нормативных толкований пленумов высших судебных инстанций. Дополняя, детализируя гипотезу, диспозицию, санкцию, судебные органы, по сути, меняют саму норму права. Но целое не может оставаться неизменным, если изменилось содержание его части.

Нормативное толкование Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного Судов, являясь действенными правовыми регуляторами общественных отношений, все-таки обладают признаками обязательности. Так, решение судей, игнорирующих сформулированное Пленумом правило, может быть отменено вышестоящим судом, и в итоге дело должно рассматриваться в соответствии с указанием высшей судебной инстанции. На обязательный характер постановлений пленумов постоянно обращают внимание, как высшие судебные органы, так и органы исполнительной власти.

Так, например, толкование текста ст. 126 Конституции РФ дает основание для вывода о том, что дача Верховным Судом РФ разъяснений по вопросам судебной практики является таким же равноценным его полномочием, как и другие полномочия.

Роль и значение разъяснений постановлений Пленума Верховного Суда РФ для судебной и, в целом, правоприменительной практики можно проиллюстрировать на примере постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 сентября 1994 года № 6 «О выполнении судами постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 апреля 1993 года № 3 «О практике судебной проверки законности и обоснованности ареста или продления срока содержания под стражей» (в ред. постановления Пленума от 25 октября 1996г. № 10).

В нем разъяснено, что в соответствии со ст. 9 Международного пакта о гражданских и политических правах, вступившего в силу 23 марта 1976 года (нормы которого в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ являются составной частью правовой системы Российской Федерации и имеют верховенство над ее внутренним законодательством), каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно.

Как видно из приведенного разъяснения Пленума Верховного Суда РФ, его цель - не только обратить внимание судов на необходимость правильного толкования законов, но и обязать разрешать дела в точном соответствии с действующим федеральным законодательством, общепризнанными принципами и нормами международного права.

В этой связи хочу подчеркнуть, что содержащиеся в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ разъяснения по вопросам судебной практики обязательны для судов, поскольку такие разъяснения, основанные на требованиях закона, способствуют правильному толкованию и единообразному применению закона на всей территории Российской Федерации и помогают избежать судебных ошибок.

Если же исходить из того, что разъяснения Пленума обязательными для судов не являются, то возникает сомнение: а была ли необходимость закреплять на конституционном уровне положение о даче Верховным Судом РФ разъяснений по вопросам судебной практики? И к чему такие разъяснения, если их можно игнорировать?

В подтверждение сказанного уместно сослаться на ч. 2 ст. 13 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации». В соответствии с этой нормой по вопросам своего ведения Пленум Высшего Арбитражного Суда РФ принимает постановления, обязательные для арбитражных судов в Российской Федерации.

В постановлениях Пленума Верховного Суда РФ разъяснения по вопросам применения законодательства, основанные на требованиях закона и обобщенных данных судебной практики в масштабах страны, представляют собой своеобразную форму судебного прецедента. Они являются ориентиром, подлежащим обязательному учету в целях вынесения законных, обоснованных и справедливых приговоров, решений, определений и постановлений.

Данные факты позволяют сделать вывод: нормативные акты, обладающие высшей юридической силой (конституция, законы), могут быть конкретизированы нормами, содержащимися в актах, обладающих меньшей юридической силой, и, по сути, являющимися актами, разъясняющими и развивающими положения конкретизируемых актов. В этом смысле постановления пленумов Верховного и Высшего Арбитражного судов по юридической силе весьма сходны с подзаконными актами.

Даже существование на практике судебного прецедента, означает то, что постановления высших судебных инстанций являются источником права.

И в заключение можно процитировать слова ученого юриста-практика В. Жуйкова, также сторонника судебной практики как источника права, «...что недостатки и пробелы в праве были и всегда будут, как бы законодатель не хотел, или не умел принимать необходимые законы. Ведь предусмотреть все отношения, требующие законодательного регулирования, просто невозможно. Особенно ярко это проявляется в период кардинального обновления законодательного массива и в ситуациях, когда роль судебной практики в целом и как источника права, в частности, значительно повышается. Суд, выполняя свои обязанности, устраняет недостатки, пробелы и противоречия в законодательстве. В то же время суд просто вынужден создавать право, иначе его деятельность будет не просто неэффективной, а приведет к результатам, которых общество от него совсем не ждет. Суд не будет защищать права, а, наоборот, будет способствовать нарушению этих прав»<1>.

В то же время их социально-политическое значение для развития российского федерализма трудно переоценить. Можно отметить, что итоговые решения конституционного (уставного) суда в значительной мере являются источником права соответствующего субъекта Российской Федерации, оказывают заметное влияние на развитие принципа разделения властей, на закрепление и охрану институтов государственной власти и местного самоуправления, на обеспечение соответствия регионального законодательства федеральному и "проникновение" правовых позиций федерального Конституционного Суда в региональную правовую систему. Функция обеспечения соответствия регионального законодательства федеральному осуществляется косвенно, путем обоснования правовой позиции суда не только ссылками на конституцию (устав) субъекта Федерации, но и обращением к авторитету соответствующих федеральных законов, возложением обязанности на законодательные (представительные) и исполнительные органы субъекта Федерации привести свои акты в соответствие с федеральным законодательством. И наконец, имеются отдельные факты, когда конституционные (уставные) суды своими запросами переносят разрешение вопросов и споров в Конституционный Суд Российской Федерации ввиду очевидного несоответствия положений регионального законодательства Конституции Российской Федерации.

В сложной ситуации оказываются конституционные суды субъектов Федерации, когда проверяемые ими законы соответствуют республиканской конституции, но нарушают требования Конституции Российской Федерации и федеральных законов. На наш взгляд, концептуальный подход к решению коллизионных проблем между федеральным и республиканским законодательством сейчас определен ч.3 ст.5 Федерального конституционного закона "О судебной системе Российской Федерации". Согласно этой норме, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа, а равно должностного лица Конституции Российской Федерации, федеральному конституционному закону, федеральному закону, общепризнанным принципам и нормам международного права, международному договору Российской Федерации, закону субъекта Российской Федерации, суд принимает решение согласно правовы парламенту войти в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации с законодательной инициативой о принятии в первоочередном порядке законодательных актов о механизме правового регулирования и порядке реализации компетенции и полномочий по предметам совместного ведения органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти субъектов Федерации (Кабардино-Балкарская Республика) и др.*(25)

Акты конституционных (уставных) судов в основной своей массе исполнены. Однако по сообщению заместителя Генерального прокурора Российской Федерации С.Н. Фридинского по состоянию на 23 октября 2000 года органами государственной власти Адыгеи проигнорировано Постановление Конституционной Палаты Республики от 15 июля 1999 года, которым признаны недействующими и не подлежащими применению указы Президента Адыгеи от 14 апреля 1996 года N 76 "О мерах по упорядочению поступления в бюджет денежных средств, поступающих от уплаты штрафных санкций, лицензионных сборов и иных налоговых платежей, эффективного расходования и обеспечения контроля за их целевым использованием" и от 27 мая 1999 года N 102 "О вопросах определения порядка поступления, учета и распределения средств со специального счета Кабинета Министров Республики Адыгея". Этими указами в нарушение бюджетного законодательства образован специальный счет Кабинета Министров Республики, на котором аккумулированы денежные средства, не учтенные в бюджете.
3. Выпишете нормы процессуального права, касающиеся разграничения процессуального и профессионального статуса участников судопроизводства (2-3 примера).

. Статья 57 УПК РФ. Эксперт

 

1. Эксперт - лицо, обладающее специальными знаниями и назначенное в порядке, установленном настоящим Кодексом, для производства судебной экспертизы и дачи заключения.

2. Вызов эксперта, назначение и производство судебной экспертизы осуществляются в порядке, установленном статьями 195 - 207, 269, 282 и 283 УПК РФ.

3. Эксперт вправе:

1) знакомиться с материалами уголовного дела, относящимися к предмету судебной экспертизы;

2) ходатайствовать о предоставлении ему дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения, либо привлечении к производству судебной экспертизы других экспертов;

3) участвовать с разрешения дознавателя, следователя и суда в процессуальных действиях и задавать вопросы, относящиеся к предмету судебной экспертизы;

4) давать заключение в пределах своей компетенции, в том числе по вопросам, хотя и не поставленным в постановлении о назначении судебной экспертизы, но имеющим отношение к предмету экспертного исследования;

5) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права;

6) отказаться от дачи заключения по вопросам, выходящим за пределы специальных знаний, а также в случаях, если представленные ему материалы недостаточны для дачи заключения. Отказ от дачи заключения должен быть заявлен экспертом в письменном виде с изложением мотивов отказа.

4. Эксперт не вправе:

1) без ведома следователя и суда вести переговоры с участниками уголовного судопроизводства по вопросам, связанным с производством судебной экспертизы;

2) самостоятельно собирать материалы для экспертного исследования;

3) проводить без разрешения дознавателя, следователя, суда исследования, могущие повлечь полное или частичное уничтожение объектов либо изменение их внешнего вида или основных свойств;

4) давать заведомо ложное заключение;

5) разглашать данные предварительного расследования, ставшие известными ему в связи с участием в уголовном деле в качестве эксперта, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном статьей 161 УПК РФ;

6) уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд.

5. За дачу заведомо ложного заключения эксперт несет ответственность в соответствии со статьей 307 Уголовного кодекса Российской Федерации.

6. За разглашение данных предварительного расследования эксперт несет ответственность в соответствии со статьей 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.

 

Статья 58 УПК РФ. Специалист

 

1. Специалист - лицо, обладающее специальными знаниями, привлекаемое к участию в процессуальных действиях в порядке, установленном настоящим Кодексом, для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии предметов и документов, применении технических средств в исследовании материалов уголовного дела, для постановки вопросов эксперту, а также для разъяснения сторонам и суду вопросов, входящих в его профессиональную компетенцию.

2. Вызов специалиста и порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяются статьями 168 и 270 УПК РФ.

3. Специалист вправе:

1) отказаться от участия в производстве по уголовному делу, если он не обладает соответствующими специальными знаниями;

2) задавать вопросы участникам следственного действия с разрешения дознавателя, следователя и суда;

3) знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, и делать заявления и замечания, которые подлежат занесению в протокол;

4) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права.

4. Специалист не вправе уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд, а также разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу в качестве специалиста, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном статьей 161 настоящего Кодекса. За разглашение данных предварительного расследования специалист несет ответственность в соответствии со статьей 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.

Статья 59 УПК РФ. Переводчик

1. Переводчик - лицо, привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве в случаях, предусмотренных УПК РФ, свободно владеющее языком, знание которого необходимо для перевода.

2. О назначении лица переводчиком дознаватель, следователь или судья выносит постановление, а суд - определение. Вызов переводчика и порядок его участия в уголовном судопроизводстве определяются статьями 169 и 263 настоящего Кодекса.

3. Переводчик вправе:

1) задавать вопросы участникам уголовного судопроизводства в целях уточнения перевода;

2) знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он участвовал, а также с протоколом судебного заседания и делать замечания по поводу правильности записи перевода, подлежащие занесению в протокол;

3) приносить жалобы на действия (бездействие) и решения дознавателя, следователя, прокурора и суда, ограничивающие его права.

4. Переводчик не вправе:

1) осуществлять заведомо неправильный перевод;

2) разглашать данные предварительного расследования, ставшие ему известными в связи с участием в производстве по уголовному делу в качестве переводчика, если он был об этом заранее предупрежден в порядке, установленном статьей 161 УПК РФ;

3) уклоняться от явки по вызовам дознавателя, следователя или в суд.

5. За заведомо неправильный перевод и разглашение данных предварительного расследования переводчик несет ответственность в соответствии со статьями 307 и 310 Уголовного кодекса Российской Федерации.