Краткое содержание

Краткое содержание Бурмистр

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-30

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 9.11.2024


Бурмистр

Автор: Тургенев Иван.

Молодой помещик, гвардейский офицер в отставке, Аркадий Павлыч Пеночкин. У него в поместье много дичи, «дом построен по плану французского архитектора, люди одеты по-английски, обеды задает он отличные, принимает гостей ласково… Он человек рассудительный и положительный, воспитанье получил, как водится, отличное, служил, в высшем обществе потерся, а теперь хозяйством занимается с большим успехом».

И внешность у него приятная — небольшого роста, но «весьма недурен», «с его румяных губ и щек так и пышет здоровьем». Он «отлично и со вкусом» одевается; «до чтенья небольшой охотник», но в губернии «считается одним из образованнейших дворян и завиднейших женихов»; «дамы от него без ума и в особенности хвалят его манеры». «Дом у него в порядке необыкновенном».

Но каким образом удается поддерживать этот необыкновенный порядок?

Аркадий Павлыч, по его словам, «строг, но справедлив, о благе поданных своих печется и наказывает их — для их же блага». «С ними надо обращаться как с детьми», полагает он, принимая во внимание их невежество.

Но «странное какое-то беспокойство овладевает вами в его доме».

Однажды автору «Записок» довелось гостить у Пеночкина.

Вечером завитой камердинер в голубой ливрее подобострастно стягивал с гостя сапоги; утром Аркадий Павлыч, не желая отпустить гостя без завтрака на английский манер, повел его к себе в кабинет. «Вместе с чаем подали нам котлеты, яйца всмятку, масло мед, сыр и пр.. Два камердинера, в чистых белых перчатках, быстро и молча предупреждали наши малейшие желания. Мы сидели на персидском диване.

На Аркадии Павлыче были широкие шелковые шаровары, черная бархатная куртка, красивый фес с синей кистью и китайские желтые туфли без задков. Он пил чай, смеялся, рассматривал свои ногти, курил, подкладывал себе подушки под бок и вообще чувствовал себя в отличном расположении духа. Позавтракавши плотно и с видимым удовольствием, Аркадий Павлыч налил себе рюмку красного вина, поднес её к губам и вдруг нахмурился.

Отчего вино не нагрето? — спросил он довольно резким голосом у одного из камердинеров.

Камердинер смешался, остановился, как вкопанный, и побледнел». Отпустив его без лишних слов, барин затем позвонил и вошедшему толстому человеку «с низким лбом и совершенно заплывшими глазами» спокойно приказал:

«- Насчет Федора… распорядиться».

Толстый коротко ответил: »Слушаюсь-с» и вышел.

Чувствуется какая-то четко отработанная система «репрессий и всеобщий панический страх.

Потом хозяин, узнав, что гость отправляется на охоту в Рябово, заявил, что поедет в Шипиловку, где давно собирался побывать. «Рябово всего в пяти верстах от моей Шипиловки…»

Между прочим, он также упомянул, что бурмистр у него там — «молодец, государственный человек».

На следующий день они выехали.

«При каждом спуске с горы Аркадий Павлыч держал краткую, но сильную речь кучеру, из чего я мог заключить, что мой знакомец порядочный трус». Еще раньше упоминалось; что он «осторожен, как кошка и ни в какую историю замешан отроду не бывал; хотя при случае дать себя знать и робкого человека озадачить и срезать любит». Дворянин, светский человек, умеет притворяться. И какой за этим благопристойным фасадом скрывается отвратительный, трусливый и наглый хам. Надо было все это увидеть в жизни и раскрыть.

И невольно возникает болезненно трудный вопрос. Как тут исполнять христианскую заповедь «Возлюби ближнего своего»? Неприязнь, а не любовь вызывает к себе Аркадий Павлович Пеночкин.

Власть одних людей над другими в той или иной мере… Рабовладелец, затем помещик, затем хозяин, директор, начальник… Сама система способствует нарушению заповедей. Еще шла борьба за очередной шаг вперед — отмену крепостного права. Не каждый помещик способен удержаться от самодурства, и уж тем более, бережно относиться к жизни, достоинству, интересам своих крепостных. Пока люди несовершенны, безнаказанность развращает.

Они приехали в Шипиловку вслед за поваром, который «уже успел распорядиться и предупредить, кого следовало». Бурмистр был в отъезде, в другой деревне. За ним тут же послали. Их встретил староста, (сын бурмистра). Когда ехали по деревне, навстречу попались несколько мужиков, возвращавшихся с гумна. Они пели песни, но испуганно умолкли и сняли шапки, увидев барина.

По селу распространилось «тревожное волнение», почти паника.

Изба бурмистра стояла в стороне от других… Бурмистрова жена встретила их «низкими поклонами и подошла к барской ручке… В сенях, в темном углу стояла старостиха и тоже поклонилась, но к руке подойти не дерзнула…

Вдруг застучала телега и остановилась перед крыльцом: вошел бурмистр.

Этот, по словам Аркадия Павлыча, государственный человек был роста небольшого, плечист, сед и плотен, с красным носом, маленькими голубыми глазами и бородой в виде веера». Он «должно быть, в Перове подгулял: и лицо-то у него отекло порядком, да и вином от него попахивало.

Ах, вы, отцы наши, милостивцы вы наши, — заговорил он нараспев и с таким умилением на лице, что вот-вот, казалось, слезы брызнут: — насилу-то позволили пожаловать!… Ручку, батюшка, ручку, — прибавил он, уж загодя протягивая губы.

Аркадий Павлыч удовлетворил его желанье.

Ну что брат Софрон, каково у тебя дела идут? — спросил он ласковым голосом.

Ах, вы, отцы наши! — воскликнул Софрон: — да как же им худо идти, делам-то!

Да ведь вы наши отцы, вы милостивцы, деревеньку нашу просветить изволили приездом-то своим, осчастливили по гроб дней!.. Благополучно обстоит все милостью вашей.

Тут Софрон помолчал, поглядел на барина и, как бы снова увлеченный порывом чувства (притом же и хмель брал свое), в другой раз попросил руки и запел пуще прежнего:

Ах, вы, отцы наши, милостивцы… и… уж что! Ей-богу, совсем дураком от радости стал… Ей-богу, смотрю да не верю… Ах, вы отцы наши!..»

Аркадий Петрович глянул на гостя, усмехнулся и спросил по-французски: «Разве это не трогательно?».

На следующий день встали довольно рано. «Явился бурмистр. На нем был синий армяк, подпоясанный красным кушаком. Говорил он гораздо меньше вчерашнего, глядел зорко и пристально в глаза барину, отвечал складно и дельно». Все отправились на гумно. «Мы осмотрели гумно, ригу, овины, сараи, ветряную мельницу, скотный двор, зеленя, конопляники; все было действительно в отличном порядке»… Вернувшись в деревню, пошли смотреть веялку, недавно выписанную из Москвы. Выходя из сарая, они вдруг увидели нечто неожиданное.

Возле грязной лужи стояли на коленях два мужика., молодой и старый, в заплатанных рубахах, босые, подпоясанные веревками. Они очень волновались, часто дышали, наконец старик произнес: «Заступись, государь!» и поклонился до земли.

Оказалось, они жалуются на бурмистра.

«- Батюшка, разорил вконец. Двух сыновей, батюшка, без очереди в рекруты отдал, а теперя и третьего отнимает. Вчера, батюшка, последнюю коровушку со двора свел и хозяйку мою избил — вон его милость (он указал на старосту).

- Гм? — произнес Аркадий Павлыч.

- Не дай вконец разориться, кормилец.

Господин Пеночкин нахмурился.

Что же это, однако, значит? — спросил он бурмистра вполголоса и с недовольным видом.

Пьяный человек-с, — отвечал бурмистр,… — неработящий. Из недоимки не выходит вот уже пятый год-с…

Софрон Яковлич за меня недоимку взнес, батюшка, — продолжал старик: — вот пятый годочек пошел, как взнес — в кабалу меня и забрал, батюшка, да вот и…

- А отчего недоимка за тобой завелась? — грозно спросил господин Пеночкин. (Старик разинул было рот) — знаю я вас, — с запальчивостью продолжал Аркадий Павлыч: — ваше дело пить да на печи лежать, а хороший мужик за вас отвечай.

И грубиян тоже, — ввернул бурмистр в господскую речь.

Ну, уж это само собой разумеется…

Батюшка Аркадий Павлыч, — с отчаяньем заговорил старик: — помилуй, заступись, — какой я грубиян?.. Разоряет вконец, батюшка… последнего вот сыночка… и того… (на желтых и сморщенных глазах старика сверкнула слезинка).

Помилуй, государь, заступись…

Да и не нас одних, — начал было молодой мужик…

Аркадий Павлыч вдруг вспыхнул:

- А тебя кто спрашивает, а? Тебя не спрашивают, так ты молчи… Это что такое? Молчать, говорят тебе! Молчать!.. Ах, боже мой! Да это просто бунт. Нет, брат, у меня бунтовать не советую… у меня… (Аркадий Павлыч шагнул вперед, да, вероятно, вспомнил о моем присутствии, отвернулся и положил руки в карманы)…» Он тут же тихим голосом по-французски извинился перед гостем и, сказав просителям: «- я прикажу… хорошо, ступайте«, повернулся к ним спиной и ушел. »Просители постояли еще немного на месте, посмотрели друг на друга и поплелись, не оглядываясь, восвояси».

Потом, уже будучи в Рябове и собираясь на охоту, автор »Записок» услышал от знакомого мужика, что Софрон «собака, а не человек», что Шипиловка лишь числится за помещиком, а владеет ею бурмистр, «как своим добром».

«- Крестьяне ему кругом должны; работают на него, словно батраки»…

Выяснилось также, что бурмистр »не одной землей промышляет: и лошадьми промышляет, и скотом, и дегтем, и маслом, и пенькой, и чем-чем. Умен, больно умен, и богат же, бестия! Да вот чем плох — дерется. Зверь — не человек, сказано: собака, пес, как есть пес.

- Да что ж они на него не жалуются?

- Экста! Барину-то что за нужда! Недоимок не бывает. Так ему что? Да, поди ты, прибавил он после небольшого молчания: — пожалуйся. Нет, он тебя…

Оказалось, крестьянин, который теперь жаловался барину, в свое время поспорил на сходке с бурмистром. Тот его начал «клевать», отдал его сыновей без очереди в солдаты… «Теперь доедет. Ведь он такой пес, собака».

Среди крестьян шло расслоение, появились в деревнях свои богачи, новые »господа«. Софрон груб, необразован. Любя »показуху«, прилепил к скотному двору »нечто вроде греческого фронтона и под фронтоном белилами надписал: «Построен вселе Шипиловке в тысяча восем Сод сараковом году. Сей скотный дфор». А уж дети, внуки богача после отмены крепостного права пойдут, вероятно, учиться, начнут размышлять, захотят поглядеть на мир.

Впереди у многих поколений жестокая борьба за блага.

Лишь после долгих страданий, проб и ошибок, поисков, находок обретут дикие люди способность к иным отношениям. Безнаказанность тогда не опасна. И какой-нибудь дальний, (очень дальний!) потомок бурмистра окажется вполне достойным всеобщей любви, даже восхищения; как и все остальные.

А пока, пока… Заповеди о любви лишь идеал, ориентир? Может быть, в какой-то мере. Но без идеала, ориентира жить нельзя. И нельзя жить без литературы, пробуждающей «чувства добрые», понимание окружающей реальности, ближайших и отдаленных перспектив.

Может быть, единственная возможность пожалеть того же бурмистра — постараться понять обстановку, условия, сделавшие его таким.

Он бы сам ужаснулся, если бы смог взглянуть на себя из другой реальности, с высоты иных, более человеческих понятий.

1. Шпаргалка Шпаргалка по философии 30
2. Лекция на тему Сили пружності
3. Реферат на тему On Generosity And Miserliness Essay Research Paper
4. Диплом Управление оборотным капиталом предприятия
5. Реферат Общая характеристика видов мышления
6. Реферат Государственное регулирование туристской деятельности 2
7. Реферат на тему Тяжелые металлы
8. Реферат Кобб, Хоуэлл
9. Курсовая на тему Расчет эксплуатационных затрат на производство тепловой энергии котельной установкой
10. Реферат на тему Женская трудовая повинность в нацистской Германии 1933-1939 гг