Таким  образом,  запрет  в  праве  в  принципе характерно  все то, что  свойственно  юридическим  обязанностям  вообще  (принципиальная  однозначность, императивная  категоричность, непререкаемость,   обеспечение  действенными   юридическими  механизмами).                                                   
 Вместе  с  тем  в отличие от позитивных обязываний юридические запреты находятся  как  бы в недрах правовой материи, воплощают в себе по ряду  признаков самые исконные для права  особенности.
 Эти особенности в немалой степени обусловлены своеобразием  содержания   запретов,  выраженном в пассивном характере поведения, т. е. в  бездействии тех или  иных  лиц. Отсюда,  в частности, -   их юридическое  опосредствование  в  запрещающих  нормах, их  гарантирование  в  основном  при  помощи юридической  ответственности,  их  реализацию в  особой форме  - в  форме соблюдения. А  это, в свою очередь, предопределяет наличие обширного  и весьма  юридически  своеобразного  участка правовой  материи  существующего  особняком,  связанного  с  фактическим  содержанием запретов - пассивным поведением.                       
Запреты  в  праве,  отличающиеся  юридической общеобязательностью,  как бы  заряжены юридической  ответственностью - уголовной,  административной,  гражданской.  Сама  суть, ближайшая   социальная  подоплека   юридической  ответственности  во  многих  случаях и  заключается в  том, чтобы  утвердить в  жизни,  обеспечить  реальное  проведение  юридического запрета в  фактических жизненных  отношениях. Более  того, нередко  введение  юридических  санкций  за  поведение,  которое ранее  не считалось противоправным, является  по сути  дела способом  установления  юридического  запрета.
Наряду с юридической общеобязательностью запреты в праве  характеризуются  формальной  определенностью:  будучи закреплены в  нормах права,  они приобретают  строго определенное  содержание и четкие границы. Формулирование   в   тексте  нормативного   акта  запрещающего нормативного положения во  всех случаях  имеет существенный  не  только  общественно-политический,  но  и  юридический смысл. Ведь  запрещающие нормы  наряду с  нормативными положениями  об ответственности  (в которых  “спрятано” запрещение).  являются  внешним  выражением,   формой  объективизации  юридических  запретов.  И  вне  запрещающих предписаний и  нормативных  положений  об   ответственности  юридических  запретов нет.                
Все это, как  и ряд других  юридических особенностей юридических запретов - свидетельства их юридически исконного, глубоко органичного для права характера. В том числе – и их известной  (по сравнению с позитивными  обязываниями)    отдаленности  от государственной власти, не сводимости их к одним лишь ее  предписаниям.                    
1.5. Юридические  дозволения.
Юридические дозволения, как и дозволения вообще, имеют,  если можно так сказать, предоставительное предназначение:  они  “что-то предоставляют” - призваны дать простор, возможность для  “собственного”,  по усмотрению, по интересу, поведения участников общественных отношений. С юридической стороны они  выражаются поэтому  главным образом в субъективных правах на собственное   активное поведение.                                                         
Дозволения в строгом смысле этого слова характерна не просто мера возможного поведения, а преимущественно такая мера, которая состоит в возможности выбрать вариант своего собственного поведения, проявить  активность, реализовать свой интерес и свою волю, т.е. юридические возможности, характерные, например, для права собственности.                                                                
Юридические дозволения, как и юридические запреты, находятся в самой гуще юридической материи.
Они  должны быть выражены в законе,   в других нормативных актах. При этом юридические дозволения  опосредствуются действующим правом по-разному. Чаще всего они прямо формулируются в тексте нормативного акта в виде особой разновидности регулятивных норм - управомочивающих. Вместе с тем   наличие юридического дозволения может вытекать из комплекса юридических норм (таково, например, дозволение на заключение  любых  сделок   между  гражданами,   поскольку  эти  сделки  не  запрещены,  соблюдаются  все  условия  совершения  сделок и они  не противоречат  принципам права,  его началам,  духу).
А могут ли помочь в установлении  юридических дозволений  нормативные  положения  об  ответственности?  Если  существование ответственности,  как мы  видели,  в большинстве  случаев свидетельствует  о наличии  в данной  ситуации юридического запрета, то нет ли оснований и для обратного вывода: о  том,  что  отсутствие  установленной  юридической ответственности  за  определенные  действия означает  их дозволенность?
Дозволения приобретают  юридический  характер  и   становятся  юридическими  дозволениями  тогда,  когда они  выражены в  действующем праве  -  в  особых  управомочивающих нормах  или же  в комплексе юридических  норм.
В этой связи, при освещении юридических запретов, наглядно проявляется та их особенность, характеризующая логику права, что они существуют и действуют  “в паре” с юридическими запретами. Юридическое существо дозволений в праве проявляется не только в том, что его носитель обладает правом требовать от всех лиц, “всякого и каждого”  признавать дозволенные действия и не препятствовать им, но и в том еще, что через юридические запреты и “сопровождающие” их юридические механизмы очерчиваются и обеспечиваются границы дозволений.
Дозволение, если оно выражено в позитивном праве  и вследствие этого получило строгие границы (т.е. дозволение в его единстве с запретами), все  равно является  самой  общей  юридической  формой:  оно свидетельствует  лишь  о  разрешенности,  допустимости  соответствующего поведения.  Диапазон  же  социальной значимости  поведения, охватываемого  этой  формулой,  довольно велик  - от  допущения в  смысле ненаказуемости (когда закон, так сказать, “скрепя сердце”  мирится  с  соответствующими  поступками,   например  с  систематическим  употреблением  некоторыми  людьми  алкогольных  напитков)  до  одобрения,  высокой  социальной  оценки и  потому  поощрения  поведения  (когда в  законе предусматриваются особые  меры для  того, чтобы  вызвать к  жизни, поддержать,  расширить  границы  поведения  подобного  рода, например акты милосердия,  помощь инвалидам).  Для того  чтобы более конкретно рассмотреть дозволения в  их единстве  с запретами,  и  нужно  обратиться к  правовому регулированию  в целом,  а  отсюда  -  к  тем  общественным  отношениям и социальным ценностям, которые   реализуются с помощью правовых средств.  
1.6. Общие дозволения и общие запреты.
 Особое место в сложном построении правового регулирования занимают общие юридические дозволения и общие юридические запреты.                                                              
 Сразу же нужно отметить главное: определение “общее”                    применительно к запретам и дозволениям понимается в том                         смысле, что соответствующее нормативное положение является исходным и направляющим правовым началом на данном участке общественных отношений.                                               
Исторические данные свидетельствуют, что общие дозволения и общие запреты стали первоначально  складываться как особый технико-юридический прием, выражающий обобщающую формулу “все, кроме” или “все, за исключением”, - прием, который используется не только в области дозволений и запретов. Его суть очевидна: первоначально вводится известное нормативное положение, скажем, запрет на что-то, а затем этот запрет определенным образом ограничивается, из него делаются исключения, и таким путем   запрет, рассматриваемый в единстве с исключениями из него,                      приобретает общий характер. То, что  общие дозволения  и общие  запреты   могут   выступать   в   качестве  технико-юридического  приема  (причем  этим  его  функции  в правовой  системе ограничиваются),   должно  быть   учтено  при   общетеоретической  характеристике рассматриваемых правовых явлений.                
Вместе с тем  уже в  эпоху древнего  права в  таких важнейших его областях,  как договорное  и право  собственности, стали  складываться  обобщающие  положения,  пусть  не   всегда  достаточно  выраженные,  в  виде  общих  дозволительных   начал,  которые   имели   существенное   общественно-политическое,   нравственное  значение.
В  современных  условиях  общие дозволения  и  общие  запреты  наиболее  часто  встречаются  и, следовательно,  с  наибольшей  вероятностью  могут  быть найдены  там, где:  а) право  прямо “выходит”  на права  и обязанности,  прямо опосредует  поведение  людей  через  дозволения  и  запреты;  б) существует  необходимость  воплотить  в  самом  регулировании  его  социально-политические,  нравственные  начала,   его  направленность - дозволительную или запретительную.                     
Главная  юридическая  функция   рассматриваемых   правовых   явлений  как   общих  регулирующих  начал  состоит  в  том,  чтобы   быть  направляющими  механизмами  в  правовом  регулировании,  его, так  сказать, организующими стержнями.                                        
  В  то же  время общие  дозволения (именно  дозволения!) могут  непосредственно  порождать  юридические   последствия:  как  таковые  они  могут   быть  непосредственным   критерием  правомерного  поведения.  Пример  тому  -  общее  дозволение  в отношении  свободы  договоров.  Если   на  том   участке  социальной  действительности,  где  существует  общее  дозволение,   нет  по данному  вопросу конкретного,  специального запрета,  то такие дозволения  сами  по  себе  являются основанием  для признания соответствующего поведения  правомерным. И  это в  полной мере согласуется с самой  его природой:  как общее  юридическое начало  они  могут  -  тоже общим  образом -  обусловливать правомерное поведение.                                           
Но  вот  общие   запреты    непосредственно не  могут  порождать  юридические  последствия: они  как таковые  не  могут  быть  непосредственным  критерием  неправомерного поведения. Во  всех без  исключения случаях  значение оснований  для  определения  неправомерности  могут  иметь только  конкретные  нормы  -  либо  запрещающие,   либо  обязывающие  и  управомочивающие,  неисполнение  которых  или  же  выход  за  границы которых  (дозволения) свидетельствует  о правонарушении. И  в соответствии  с принципами  законности, требующими  сообразно   началам  справедливости   конкретности  и персонального  характера  юридической   ответственности,  каждый  случай  противоправного  поведения  должен быть  связан с нарушением   конкретной   юридической  нормы   -  запрещающей, обязывающей  или   управомочивающей  (когда   субъект  выходит за пределы дозволенного).                                    
Позитивные обязывания, при всей их необходимости и важности в  правовой системе  общества, все  же занимают  в праве  особое  место.  Они  по  определяющим   своим  характеристикам  выражают  не  особенности  права как  своеобразного социального регулятора, а  особенности государственной  власти, осуществляемой  через  право,  ее организующей,  управленческой деятельности,   функционирования   административного  управления. Весьма важно и то,  что юридические  обязанности, и  более общие, и менее общие по  кругу лиц  и степени  обязательности, -  это  именно  обязанности; даже  будучи предельно  общими, они,  в отличие  от общих  дозволений и  общих запретов,  не выходят  на  субъективные  права  участников   общественных  отношений. Понятие  “общее”  применительно   к  позитивным  обязываниям  не  имеет  того  особого  смысла, который  характерен  для  общих  дозволений и  общих запретов.  Тут общее  не идет  дальше вопроса  о круге  лиц, оно  не охватывает  многообразие  жизненных  ситуаций и  потому не  возвышает нормативность на новый уровень.  В соответствии  с этим  и исключения  из  такого рода  “общих обязываний”  - не  нечто противоположное  (как в  области дозволений  и запретов),  а просто  изъятия  из  установленного общего  порядка в  отношении круга  субъектов.                                                  
Общие запреты  могут вполне совмещаться с природой дозволительного права. И  это происходит как раз тогда, когда противостоящее  общему запрету   дозволение выступает не в виде одного из исключений (“разрешения”; вспомним общую схему разрешительного типа регулирования – “запрещено все, кроме прямо разрешенного законом”), а в виде ограничивающего условия. Условия, в соответствии с которым общий запрет на оборот наркотических средств не конечен: он установлен при том условии, что свободный оборот всей суммы лекарственных средств находится в режиме общего дозволения. Тем более, что, как пояснил Кант, исключения,  это -  вообще не принцип, на основе которого должно строиться юридическое регулирование: таких исключений может быть неопределенное множество - “до бесконечности; ибо здесь дозволения добавляются к закону лишь случайно, не  на основе принципа, а  в результате подыскания подходящих случаев”.
2. Механизм правового регулирования
2.1. Механизм правового регулирования как научная категория.
Отличительная черта  правового регулирования  состоит в   том, что оно имеет  свой, специфический  механизм. Наиболее  общим  образом механизм  правового регулирования  может быть определен как взятая в единстве  система правовых   средств,  при  помощи  которой  обеспечивается результативное  правовое воздействие на общественные отношения.                
Как  и понятие  правового регулирования, понятие его механизма в рамках  правоведения представляет  собой важную общетеоретическую  категорию. Оно позволяет не  только собрать  вместе явления  правовой  действительности, связанных с решением жизненных ситуаций (нормы,   правоотношения,  юридические  акты и  др.),  и  обрисовать их как целостность (это  достигается и  при помощи  понятия “правовая система”), но и  представить их  в работающем,  системно-воздействующем  виде, А отсюда -  высветить   специфические  функции, которые  выполняют те  или иные  юридические  явления  в правовой  системе; показать  их связь  между собой, их взаимодействие.
 Главное же – это то, что здесь перед нами - одно  из важнейших проявлений  логики  права . Именно потому, что позитивное право  представляет собой область долженствования и одновременно  возможностей,  “заряженных” необходимость их реального претворения в жизнь, выстраивается  последовательная   цепь правовых  средств, призванных шаг за шагом, с неумолимой неуклонностью осуществить такого рода необходимость. Эта цепь, начальным звеном которой являются юридические нормы, вполне закономерно в силу самой логики права завершается актами реализации, когда возможности (субъективные права) и обязанности, выраженные в позитивном праве, становятся фактами реальной жизни, “решает” данную жизненную ситуацию.
Механизм правового  регулирования охватывает комплекс фрагментов правовой действительности, относящихся к догме права, т.е.  комплекс  последовательно связанных правовых средств. В этом отношении он имеет инструментальный характер.
2.2. Основные звенья механизма правового регулирования.
Под строго инструментальным углом зрения  в  механизме правового регулирования   выделяются три основных звена:          
       1)  юридические  нормы  -  основа  правового  регулирования, когда на уровне позитивного права закрепляются в  абстрактном виде  типизированные возможности и необходимость определенного поведения субъектов;
       2)  правовые отношения,  субъективные права  и юридические  обязанности,  переводящие при наличии конкретных жизненных обстоятельств (юридических фактов) абстрактные возможности и необходимость на плоскость  конкретных, адресных  субъективных юридических прав и обязанностей, и следовательно, - переключающих правовую   энергию  юридических  норм на  уровень конкретных  субъектов -  носителей прав  и обязанностей;                                                  
       3) акты реализации прав и обязанностей, в соответствии с которыми наступает запрограммированный в позитивном праве результат в жизни общества, решается ситуация (дело).                    
К процессу правового регулирования на заключительной его стадии (а в ряде случаев и при возникновении правоотношений) может присоединится  и четвертое звено  - индивидуальные предписания - акты  применения права.
2.3. Применение права.
Это властная индивидуально-правовая деятельность, которая направлена на решение юридических дел и в результате  которой в ткань правовой системы включаются новые элементы – властные индивидуальные предписания. Типичный пример – судебное решение со строго установленным порядком и сроком его исполнения.
Обеспечивая проведение в жизнь юридических норм, подкрепляя их властность своей (для данного конкретного жизненного случая) властностью, индивидуальные предписания обладают юридической силой, могут быть критерием правомерности поведения, т. е., условно говоря, источником юридической энергии. Именно в данном качестве они не только выполняют правообеспечительную функцию: в них выражается индивидуальное поднормативное  регулирование общественных отношений, которое в зависимости  от конкретных социальных, политических условий способно либо обогатить право, либо деформировать его.
Применение права - это второй по значению после правотворчества, а при известных социальных условиях и не менее важный фактор, столь существенно влияющий на правовое регулирование, притом влияющий в самом ходе, в процессе воздействия права на общественные отношения (хотя не будем упускать из поля зрения тот негативный эффект, который может наступить в случаях произвольной индивидуальной регуляции).
Применение  права  - показатель одной из особенностей логики права. Логика права  в своей “заряженности” на достижение результата, на превращение в реальность выраженного в позитивном праве “должного” и “возможного”, по своему источнику в немалой степени корениться в силе государственной власти. Но эта сила в материи права приобретает юридический характер, она прежде всего и выражается в тех особенностях средств юридического регулирования, которые закономерно предполагают   воплощение  норм права  в правоотношениях, а этих последних – в акты их реализации. Тут   дает о себе знать известный автоматизм действия права, существование  своего рода юридической энергии. Но все же при определенных  обстоятельствах  государственная власть как бы вновь “вторгается” в  процесс правового регулирования, что и обусловливает  необходимость особого (“четвертого”) звена механизма правового регулирования, включение в механизм правового регулирования индивидуальных юридических предписаний.
Весьма своеобразной в этом случае становится  соотношение между такими явлениями, как правотворчество и правоприменение.  Если органы правотворчества закладывают в правовую систему общие программы поведения участников общественных отношений, то органы применения права в оптимальном случае продолжают “дело”, начатое правотворчеством. Они призваны обеспечить проведение в жизнь юридических норм, выраженных в них общих программ поведения, конкретизированное их воплощение в реальных жизненных процессах с учетом особенностей той или иной конкретной ситуации.
Отмечая признанное науковедческое и политико-правовое значение понятия “применение права”, воплощающее в себе идею законности и в не меньшей мере – логику права, нужно учитывать и другое. Данное понятие имеет и отрицательную сторону: охватывая “на равных” индивидуально-правовую деятельность всех властных субъектов, оно затеняет на данном участке правовой действительности правосудие, которое играет в области права юридически  органичную, основательную, качественно своеобразную, незаменимую роль.
Суть вопроса здесь состоит в том, что властные органы, относящиеся к законодательной и исполнительной ветвям власти, должны действовать строго на основании норм писаного права. Применение права - это основанные на государственно-властных полномочиях правотворческих или административных органов действия по претворению юридических норм в жизнь. И хотя тут есть существенные особенности в зависимости от своеобразия правовых систем (прежде всего речь идет о системах общего прецедентного права англосаксонской группы), все же в любом случае орган, применяющий право, имеет дело с действующими юридическими нормами писаного права, установленными или принятыми (санкционированными) государством.
2.4. “Глубинный” слой механизма правового  регулирования.
 Наряду с инструментальной стороной, есть и более глубокий слой  механизма правового регулирования, где раскрываются  исходные  юридические  начала  и  “пружины”  правового  регулирования,  и  -  что еще более существенно - юридический  инструментарий непосредственно  связывается с еще более важными, чем говорилось ранее, сторонами логики права.
 Речь  идет  о правовых  явлениях, образующих рассмотренный  в предшествующем изложении глубокий слой материи права , -  о позитивных обязываниях,  дозволениях и запретах. Наиболее значимы здесь общие дозволения и общие  запреты.
Общие дозволения и общие  запреты вообще имеют  весьма существенное  значение  в  праве.  Оно становится  очевидным, стоит только попытаться ответить на вопрос: нет ли в праве,  в самой  его  субстанции  таких  элементов,  которые были  бы непосредственным   выражением,   ближайшим  воплощением   и  проводником    глубинных  требований  социальной  жизни, духовных  начал человеческого бытия? .                                                    
Да, в самой  субстанции права,  в ее  глубинах существуют  такие элементы, частицы. Это и есть как  раз наряду  с принципами права, во взаимодействии с ними общие дозволения и      общие запреты.                                             
Чем это обусловлено?                                       
Прежде  всего  тем,  что  рассматриваемые  правовые  явления представляют собой  наряду с  принципами права  наиболее высокий  уровень  нормативных  обобщений,  в которых  только и могут  непосредственно  воплощаться   требования  социальной и духовной жизни, касающиеся ее основ, ее важнейших сторон, т. е. имеющие общий  характер.
Есть  здесь  еще  один  существенный  момент.   Глубинные  и устоявшиеся  требования социальной  жизни, будучи  связаны с духовными,   мировоззренческими   идеалами,  непосредственно приближаются  к  нормативному  социальному  регулированию  в  виде  господствующей  системы  социальных ценностей.  С данной точки зрения  значение общих  дозволений и  общих запретов заключается и в том, что они воплощают эту  систему ценностей,  способны быть  их исходными,  первичными носителями  в самой материи  права, рассматриваемой  с точки  зрения его регулятивных характеристик.                                
Все это свидетельствует о  весьма высоком  социальном статусе общих дозволений и общих запретов. Они могут  быть охарактеризованы  в  качестве  таких  глубинных  правовых явлений, которые  находятся на  стыке между  правом и  тем слоем социальной  жизни,  который  выражает   социальные  и духовные  требования к праву. Это и позволяет сделать вывод о том,  что общие дозволения и общие запреты выступают в качестве  своего рода активного  центра,  “передаточного  механизма”,  призванного принимать  активные импульсы,  сигналы  от  общественной жизни, ее духовных начал, а затем уже в виде  общих регулятивных  начал, воплощающих  господствующие  социальные  ценности,  как  бы распространять их на все право  и тем  самым определять  характер и направления  правового  регулирования  общественных  отношений.                                                       
Общие дозволения и общие запреты принадлежат к глубинному пласту  механизма правового регулирования, к той его плоскости, которая расположена ближе к  определяющим факторам социальной жизни, передавая вместе с принципами права импульсы от них во все подразделения и сектора, во все  “закоулки” правовой материи.
Представляя собой самостоятельные, особые, субстанциональные правовые явления (они  одновременно имеют черты и  юридических норм, и  юридических прав и обязанностей, но не сводимы ни к тому, ни  другому), общие дозволения и общие запреты весте с тем выполняют в правовом регулирования общую регулятивно-направляющую роль и, выступая для субъектов в виде определенной меры свободы (долга), они одновременно действуют и через все систему связанных с ними юридических норм и их комплексов.
В зависимости от того, является ли  общий запрет “конечным”, а значит, вписывается они или нет через “ограничительное условие” в общедозволительное регулирование, в зависимости от этого можно предельно точно установить природу действующего права.
Если  запрет, например, в виде разрешительного порядка проведения демонстраций, собраний и митингов, “конечен”, выражен в общем запрете и не имеет в качестве условия общее дозволение на свободу демократических действий, то перед нами надежное свидетельство того, что действующая юридическая система имеет характер  права власти, что и  саму-то власть характеризует по меньшей мере как авторитарную.
 Напротив, если разрешительные элементы в порядке проведения демонстраций, собраний, митингов, связанные с необходимостью соблюдения, допустим,  правил уличного движения, вводятся при том ограничивающем условии, что существует общее дозволение на свободу демократических действий, то такого рода разрешительные элементы и связанные с ним запреты, пусть – и общие, вполне согласуются с дозволительной природой действующей юридической системы. И это, наряду со всем другим, - крепкое свидетельство демократичности существующих общественных порядков в данной стране.
Мы увидим в последующем, что именно общие дозволения и общие запреты окажутся  главными звеньями тех структур в области права, которые характеризуют наиболее существенные стороны логики права.
И еще одно замечание. Не  дает ли оснований тот факт, что общие дозволения и общие запреты объединяют особенности и норм, и субъективных прав  (обязанностей), и что-то еще свое, юридически глубокое, -  не дает ли оснований этот факт сделать вывод о том, что они относятся к ядру системы социального регулирования? Если такое предположение  справедливо, то тогда указанные особенности предстают развернувшимися на качественно новой ступени реликтовыми чертами, которые в свое время на элементарном уровне были характерны для единых мононорм. И тогда, быть может, окажется достаточно обоснованным предположение о том, что общие дозволения и общие запреты являются предвестниками, ростками социального регулирования более развитой и совершенной стадии развития правового гражданского общества, ростками, сочетающими высшую нормативность с непосредственным и индивидуализированным действием социальных норм. Впрочем, это только предположение, которое нуждается и в проверке, и в тщательной проработке применительно ко многим сторонам социального регулирования.
2.5. Методы  и механизм правового регулирования.
 Методы  правового  регулирования  -  это  приемы юридического воздействия,  их сочетания,  характеризующие использование в данной области общественных  отношений того  или иного  комплекса юридических средств.                             
Методы субстанциональны,  неотделимы от  правовой материи. Они выражают самую суть, стержень  того или  иного юридического  режима  регулирования;  следовательно,  в системе  права  они  служат  именно  тем объединяющим  началом, которое  компонует  правовую  ткань  в главные  структурные подразделения - в отрасли права.                              
Рассматривая методы правового регулирования  в качестве  реальных  юридических  явлений,  обретающих  свою   жизнь  в  рамках отраслей права,  вместе с  тем необходимо  указать на  некоторые  первичные,  исходные методы,  которые представляют  собой  выделенные  логическим  путем  простейшие  приемы  регулирования,  определяющие  главное  в   правовом  статусе  субъектов, в их исходных юридических позициях:             
-   централизованное,   императивное   регулирование  (метод субординации), при котором регулирование сверху  донизу осуществляется  на  властно-императивных  началах.  Юридическая  энергия  поступает на  данный участок  правовой действительности только сверху, от государственных органов, и сообразно  этому   положение   субъектов   характеризуется  отношениями  субординации, прямого подчинения;                          
-  децентрализованное,  диспозитивное   регулирование  (метод  координации), при  котором правовое  регулирование определяется преимущественно снизу, на его ход и  процесс влияет  активность  участников  регулируемых   общественных  отношений.  Их   правомерные  действия   являются  индивидуальным,  автономным  источником  юридической  энергии,   и  сообразно  этому   положение   субъектов   характеризуется  отношениями  координации,  приданием  конститутивного  юридического  значения их правомерному поведению.                           
В отраслях права эти первичные методы в  зависимости от  характера   регулируемых   отношений  и   других  социальных  факторов выступают в различных вариациях,  сочетаниях, хотя,  как правило,  и с  преобладанием одного  из них.  В наиболее  чистом  виде  указанные первичные  методы выражаются  в публичном, прежде  всего  в  административном, праве  (централизованное регулирование  - метод  субординации) и  в частном,  прежде всего в гражданском, праве (децентрализованное регулирование - метод координации) .                                        
Обращаясь теперь к механизму правового регулирования, представляется в высшей степени  важным обратить внимание на серьезное качественное различие сочетания правовых средств при централизованном и децентрализованном методах воздействия права на общественные отношения.
В первом случае  (метод централизованного регулирования )  это сочетание таково, что оно “крутится” вокруг позитивных обязанностей со всеми присущими им особенностями. Поэтому механизм правового регулирования здесь довольно прост: его начальное звено - обязывающие юридические нормы, затем – относительные правоотношения, и наконец, - реализация юридических обязанностей (когда субъективное право сводится в сущности к “праву требования” исполнения обязанности). В этом комплексе юридических средств, весьма близких к императивной деятельности государства, энергетическую силу механизму юридического регулирования задает  не столько собственная сила права (хотя и тут есть элементы “юридического автоматизма”), сколько непосредственно .государственная власть.
Иная картина – при децентрализованном регулировании. Именно тут, при децентрализованном методе регулирования,  вступают в действие дозволения  и запреты, в том числе – общие дозволения и общие запреты, их многообразные сочетания. И именно здесь возникают сложные связи между частицами правовой материи, в которой в полной мере проявляется собственная энергия права, его специфическая логика. Само существенное, что необходимо отметить в отношении механизма правового регулирования при децентрализованном регулировании, заключается в том, что здесь центральным звеном в сложных комплексах юридических средств становится субъективное право (не сводимое к одному лишь праву требования, а имеющее свое положительное содержание, которое и должно реализоваться на завершающей стадии механизма); и плюс к тому – юридическая энергия  имеет своим источником не только государственную власть, но в не меньшей степени также “энергию”, исходящую от самих субъектов.
2.6. Правовой режим.
Действие механизма правового регулирования реализуется через особые комплексы юридических средств, которые нередко обозначаются  в  качестве “правовых режимов”. Что это за категория – “правовой режим” и как она связана  с рассмотренными ранее явлениями, прежде всего  –  дозволениями, запретами?
Для каждой отрасли характерен свой специфический режим регулирования и в нем как раз концентрируется юридическое своеобразие отрасли, то стало очевидным, что рассматриваемое понятие выражает определяющие, узловые стороны правовой действительности. Само существование явлений, обозначаемых термином “правовой режим”, и их значение в правовой действительности еще раз свидетельствуют о многомерности, многогранности, объемности права как институционного образования, о том, что ключевое значение нормативности при характеристике права вовсе не предполагает его сведение к одной лишь “системе норм”. Как только право рассматривается в динамике, в функционировании, оно сразу же раскрывается новыми существенными гранями, сторонами своей институционности, и возникает необходимость многопланового освещения правового регулирования, таких его сторон, как механизм регулирования, а теперь еще правовые режимы.