Курсовая Развитие Западно-Европейской литературы в эпоху просвещения
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение…………………………………………………………………………………… 3
Глава I. Исторические аспекты эпохи просвещения в странах Западной Европы…….5
Глава II. Развитие литературы в эпоху просвещения
2.1 Литература Англии……………………………………………………………………...7
2.2 Литература Франции…………………………………………………………………..14
2.3 Литература Германии………………………………………………………………….19
Заключение ………………………………………………………………………………..25
Библиография …………………………………………………………………………….26
ВВЕДЕНИЕ
Объектом литературы всегда была и остается, говоря словами Пушкина, «судьба человеческая, судьба народная».. О человеке и народе художник рассказывает языком живых образов и живых картин, обогащая их дарами своего сердца и достигая тем самым огромной силы эмоционального воздействия.
Раскрывать нравственное богатство литературы—значит формировать личность. Поэтому учитель-словесник больше всех своих коллег ответствен за нравственную полноценность тех миллионов наших юных граждан, которые ежегодно, окончив школу, вливаются в армию активных созидателей материальных и духовных ценностей общества, он тот сеятель «разумного, доброго, вечного».
Тема данной рабты мне очень близка и интересна потому, что «просветители» подчинили свое художественное творчество задаче переустройства общества. Основным принципом просветительской эстетики стало утверждение воспитательной роли искусства, боевой тенденциозности, демократической идейности. Использовав материалистическое учение Аристотеля об искусстве, просветители начали закладывать теоретические основы критического реализма, утвердившегося в искусстве уже в XIX столетии.
Произведения просветителей глубоко философичны. В ряде случаев это своеобразные беллетризованные философские трактаты. Отсюда и некоторая рационалистичность художественного творчества просветителей. Борясь за переустройство общества, утверждая принцип активного воздействия художника на общественное мнение, они создали новые жанры публицистического философско-политического романа, морально-политической драмы и гротескно-комедийного памфлета. При этом широко использовали литературные формы старых мастеров: памфлеты Лукиана, философскую поэму Лукреция, сатирическую литературу Ренессанса: сочинения Эразма Роттердамского, Франсуа Рабле, Томаса Мора, которых они считали своими идейными предшественниками.
Отстаивая демократическое направление искусства, просветители ввели в литературу нового героя, простолюдина, в качестве положительного образа, они воспели и прославили его труд, его мораль, они изобразили сочувственно и проникновенно его страдания. Разоблачая произвол господствующих сословий, они смело вводили в литературу критический элемент и создали произведения высокого политического и художественного значения.
Подчеркнутая тенденциозность писателей-просветителей в те дни, когда они жили и действовали, составляла их главную силу, она отвечала историческим задачам времени. Она была необходима в эпоху готовящегося социального переворота. Используя печатное слово и театральную трибуну, просветители звали к обновлению мира, а это требовало обнаженности идейных позиций. Они конечно не прочь были обмануть бдительность властей, прибегая—и подчас весьма искусно—к различным уловкам и лукавству. Читателю же и зрителю их политическая программа должна быть предельно ясной... Здесь они не допускали никаких недомолвок и объективистской размытости.
Критически относясь к классицизму, они вместе с тем использовали лучшие черты классицистического искусства—героическую патетику, чувства гражданственности, поставив их на службу революционным идеям.
Они прославили силу человеческого разума, призвали на суд разума идеологию и государственные учреждения феодализма. Все, что не отвечало принципу разумности, что не содействовало благосостоянию народа, осуждалось ими на уничтожение.
1. Исторические аспекты Эпохи просвещения
в странах Западной Европы
XVIII век в жизни народов Западной Европы отмечен колоссальными социальными потрясениями. Феодализм, поверженный в Англии в предшествующем столетии, должен был потерпеть окончательное поражение в ходе французской буржуазной революции 1789—1794 гг. В сущности, это поражение феодализма носило уже глобальный характер, как бы глубоко еще ни погрязали в феодализме народы других стран Запада и Востока. Новые формы общественных отношений были найдены и утверждены, мир должен был преображаться и преображался в соответствии с нормами этих новых форм.
Феодализм просуществовал многие века. В такой стране, как, например, Франция, его история может быть прослежена в течение пятнадцати столетий, со времени падения Римской империи. Тем мучительней и грандиознее должна была происходить ломка этих стародавних, укоренившихся в экономике, в законодательстве, в обычаях, быту, в сознании людей форм общественной жизни.
Судьба европейского феодализма была окончательно решена во Франции в XVIII столетии. Мощное антифеодальное движение, развернувшееся в других странах Европы, хоть и не привело в XVIII в. к буржуазным революциям в этих странах, но тем не менее уже знаменовало собой переход человечества в новый период истории.
XVIII век в истории западноевропейской литературы является периодом наиболее острой антифеодальной борьбы, в ходе которой создавались художественные ценности мирового значения и закладывались основы нового демократического искусства. В XVIII в. французская литература, обогащенная философскими и политическими учениями революционной тогда буржуазии, возглавила идейный разгром социально-экономической системы феодализма. Она создавалась в атмосфере революционных боев. Она запечатлела и увековечила гигантскую схватку двух сил: с одной стороны, многовекового, закрепленного стародавними традициями, глубоко вкоренившимися в народную жизнь, обогащенного культурой поколений феодализма и, с другой — растущего, молодого, выступившего от имени народа класса буржуазии.
Страны Западной Европы в XVIII столетии представляют собой довольно пеструю картину политических систем. В Англии абсолютизм перестал существовать, королевская власть превратилась в род некоего декорума, не имевшего серьезного влияния на существо политики. Буржуазия поделилась своей властью с новым дворянством, приобщив это дворянство к буржуазному способу ведения хозяйства.
Во Франции еще жил абсолютизм. Феодально-сословная монархия крепко держалась за стародавние устои, не желая уступать свои позиции новому обществу.
Германия влачила жалкое существование, разбитая на множество мельчайших княжеств, герцогств, курфюршеств. Наиболее крупными из феодальных областей были Австрия с династией Габсбургов и Пруссия с династией Гогенцоллернов Поэтому антифеодальная борьба здесь осложнялась еще задачей национального объединения страны.
Италия, разрозненная, как и Германия, на множество мелких государств, испытывала к тому же колониальный гнет (на севере страны, в областях, подпавших под владычество Австрии) и гнет папского государства, подрывавшего национальные основы Италии, тормозившего национальное объединение государства. Антифеодальная борьба здесь складывалась в еще более сложной обстановке.
В Польше, Венгрии, Румынии, Болгарии антифеодальное движение было тесно связано с национально-освободительной борьбой. Своеобразие исторического развития перечисленных стран определило и пути развития их литературы
Главнейшей задачей, которая стояла перед почти всеми народами Западной Европы в XVIII столетии, была ликвидация феодализма. Общественная жизнь и общественная мысль этою периода определялись в основном решением этой задачи Как бы далеко внешне ни отстояла иногда литературная борьба от борьбы политической, она тем не менее была своеобразным выражением политической борьбы Это сказывалось и в выборе тем произведений, и в выборе художественных средств, в идеях и их художественном воплощении, в эстетике и художественной практике.
Поскольку политическая борьба прогрессивных сил Европы в XVIII столетии носила в основном антифеодальный характер, постольку и литература этого периода являлась по преимуществу антифеодальной, иначе говоря, просветительской.
Термин «Просвещение» в широком значении понимается как просвещение народа, народных масс к культуре, наукам, искусству.
Термин «Просвещение» имеет, кроме того, более узкое историческое значение. Этим термином принято называть умственное движение, развернувшееся в период решающих боев буржуазии с феодализмом (главным образом в XVIII столетии) и направленное на ликвидацию крепостничества, на ликвидацию феодализма, его социально-экономических норм, его политических учреждений, его идеологии, его культуры..
2. Развитие Литературы в эпоху просвещения
2.1 Литература Англии
Английская философия в XVIII в. Английские буржуазные мыслители первой половины XVIII столетия еще смело разрабатывают материалистическую философию, они позволяют себе даже нападки на церковь и религию. «...Когда буржуазное преобразование английского общества совершилось, Локк вытеснил пророка Аввакума»,—пишет К. Маркс1. Локк сыграл большую роль в идейном формировании французского Просвещения. Для , Европы его открыл Вольтер. Блестящий популяризатор, он привлек к философии Локка внимание своих соотечественников, а за ними и широкие читательские круги тогдашнего образованного мира.
В сочинении «Опыт о человеческом разуме» (1690) Локк показал несостоятельность теории о врожденных идеях, с которой выступил в свое время Декарт, и доказал зависимость идей от органов чувств, воспринимающих мир внешних вещей. Просветители сделали из этого вывод, что ум человеческий формируется в процессе жизненного опыта, что идеи не от бога, что они привносятся в сознание, что нужно противопоставить идейному влиянию на народ со стороны церкви иное влияние—освободительных, просветительных учений. Отсюда их яростная борьба против христианской церкви и великая вера в воспитательную силу идей. Сенсуализм Локка вооружил просветителей верой в материальность мира и в целом—трезвым реалистическим мышлением.
Чрезвычайно импонировали французским просветителям и мысли Локка о государстве, о том, что сами люди устанавливают и в случае необходимости перестраивают свои общественные отношения, что цель государства—сохранение свободы личности. Начатая Локком критика церкви и религии была продолжена Толландом, Коллинзом, Лайонсом и другими. Философ Джон Толланд объявил все религии обманом, изобретением политиков и жрецов для угчетения темных масс («Христианство без тайн», «Письма к Серене»).
Все это свидетельствовало о громадном прогрессе, который проделала общественная мысль в Англии после религиозной пуританской страстности времен революции XVII в. В дни Кромвеля ничего подобного не могло бы возникнуть в умах англичан. Однако охранительные силы религии решительно действовали и в XVIII столетии. Против Джона Толланда, Джозефа Пристли церковь организовала такую травлю фанатиков, что философы были вынуждены покинуть страну.
Острые социальные противоречия, какие возникли в Англии после революции, и классовые конфликты уже буржуазного миропорядка не могли не отразиться на философии, литературе. Возникли новые теории, объясняющие логику этих противоречий или стремящиеся найти пути к общественной гармонии.
Одна из таких теорий запечатлена в сочинениях графа Шефтсбери (1671—1713), которые были объединены под общим названием «Характеристика людей, нравов, мнений и времен» (1711, в 3-х т.). Шефтсбери доказывал, что яравственность, добродетель, внутренне присуща человеку, она не навязана ему извне, что добродетель является врожденным качеством людей. Так же как идея прекрасного живет в человеке, живет в нем идея доброго. Доброе и прекрасное сливаются воедино. В человеке, в котором пробуждено чувство прекрасного, проснется и чувство доброго.
В Англии появились энтузиасты идеализма. Одним из них был епископ Беркли (1684—1753), выступивший с сочинением «Защита христианской религии против так называемых свободных мыслителей». Епископ поставил перед собой задачу подкрепить религию философией. Для этого он воспользовался сенсуализмом Локка, истолковав его в духе субъективного идеализма. Он рассуждал: «Предмет и ощущение суть одно и то же и поэтому не могут быть отвлечены друг от друга», т. е. здешний мир существует лишь в нашем восприятии, как совокупность ощущений. Главными своими врагами Беркли объявил материалистов и атеистов. Против них направил он свое перо.
Попытка Беркли взять под защиту реакционное направление в философии весьма симптоматична. Она свидетельствует о больших изменениях, которые произошли в мировоззрении и тактике буржуазии. Если в ранние периоды своей истории она нуждалась в философии материализма и прославляла опыт и разум как основу познания действительности, то, получив в свои руки власть, как в области экономики, так и политики, она поняла, что для духовного закабаления трудящихся ей нужна религия.
Дэвид Юм (1711—1776) выступил с философией агностицизма, неверия в познаваемость мира, иначе говоря, с тем же идеализмом, только в ином одеянии. Философия Юма чрезвычайно пессимистична, она внушает сомнение в силах человеческих. «Убеждение в человеческой слепоте и слабости является результатом всей философии», — пишет Юм в «Исследовании человеческого разума». Юм не отстаивал, подобно Беркли, идею существования бога. Поэтому церковники яростно напали на него, решив, что в его скептицизме таится опасность для религии. Однако Юм вовсе не подрывал основы церкви. Он заявлял, что народу идея бога необходима, сомнение в существовании бога возможно лишь для представителей правящих классов.
Итак, в английской философии XVIII столетия мы наблюдаем борьбу материализма и идеализма. Политическая реакционность английской буржуазии все более и более влечет ее к признанию идеализма в качестве официальной философии. Беркли становится наиболее последовательным защитником ее интересов в области философии. Против идеализма, против реакции в политике выступают философы-материалисты: Толланд, Гартли, Пристли. Борьба с пережитками феодализма, которые были еще весьма сильны в XVIII столетии, постепенно перерастает в борьбу против пороков самой буржуазии. Борьба противоположных политических и философских тенденций наблюдается и в художественной литературе.
Дефо (1660-1731) Непосредственно после «славной революции» творит выдающийся писатель Даниель Дефо. Он силой слова поддерживает и защищает буржуазно-парламентарный строй от посягательств аристократической реакции (памфлеты «Чистокровный англичанин», «Кратчайший способ расправы с диссидентами»). Вместе с тем в своих романах «Капитан Сингльтон», «Роксана», «Молль Флендерс», «Полковник Джек» он смело показывает изнанку дворянско-буржуазной Англии, а в романе «Робинзон Крузо» воссоздает типичную для буржуазии иллюзию независимости личности от общества, возможности ее обособленного существования.
Натура активная, волевая, Дефо, прожил бурную жизнь, смело вмешиваясь в политическую жизнь страны, отдавая свое бойкое перо (часто небескорыстно) различным политическим партиям, однако принципиально поддерживая буржуазную линию развития Англии. Как личность он очень напоминает Бомарше. У них много общего. Плебеи и отпрыски плебеев, они шли в революцию со всей дерзостью бунтарей, — смелые, талантливы», энергичные. Дефо защищал уже свершившуюся революцию от происков реакционеров. Бомарше ее готовил. Жизнь и того и другого полна борьбы, взлетов и падений. И того и другого не пощадила злоречивая молва.
Книга Дефо «Робинзон Крузо» становится великим памятником человеческой силе, бодрости, предприимчивости, изобретательности и энергии. С каким удовольствием мы узнаем о новых и новых победах Робинзона, как важны и значительны для нас все детали его быта. Мы, не отрываясь, следим за всеми его трудами. Мы радуемся вместе с ним, когда он заявляет: «Теперь у меня есть дом на берегу моря и дача в лесу» или «Я только что доделал ограду и начал наслаждаться плодами своих трудов». Теперь и природа перестает быть враждебной к человеку и улыбается ему и приветствует его: «Я был так пленен этой долиной, что провел там почти весь конец июля».
Образ Робинзона вошел в мировую литературу. Он стал вечным спутником человечества, как Дон Кихот, Фауст, Гамлет, Гулливер. В читательском фонде всех подростков мира обязательно имеется книга Дефо. Нравственно облагораживающее влияние ее на детей отметил Жан-Жак Руссо и герою своего философского романа «Эмиль» оставил для чтения только одну книгу—«Робинзон Крузо». Женевского философа увлекла идея слияния «естественного человека» с природой, которую усмотрел он в книге Дефо. Английский писатель был, конечно, далек от этой идеи, но его книга давала обильный материал для руссоистского учения о благах естественного состояния.
Огромная популярность книги Дефо вызвала целый поток подражаний, переделок. Создался жанр «Робинзонад», в который вложили свою лепту крупнейшие имена. Среди них Жюль Верн («Таинственный остров»), Киплинг («Маугли»), Берроуз («Тарзан»), в самое последнее время—Голдинг («Повелитель мух»).
Свифт (1667-1745) Особый характер творчества Джонатана Свифта, его мрачные памфлеты, его роман «Путешествия Гулливера», вся его страшная, подчас доводящая до ужаса сатира — свидетельство своеобразия его личности и его таланта.
Два литературных жанра, возникшие еще во времена Ренессанса, послужили Свифту образцом для создания его знаменитого романа, как послужили они образцом и Даниелю Дефо,— жанр путешествий и жанр утопий. . «В юности я с огромным наслаждением прочел немало путешествий, но ... убедившись в несостоятельности множества басен... проникся отвращением к такого рода чтению»,—сообщает в романе Гулливер. Признание делается, конечно, для того, чтобы убедить читателя в точности и правдивости своего собственного рассказа: уж если у других много всяких врак и небылиц, то у меня, дорогой читатель, все досконально, я терпеть не могу небылиц, как бы говорит автор путешествий и целые страницы посвящает всевозможным деловым подсчетам и расчетам, географическим справкам, указаниям на долготы и широты, насыщает описания географическими и корабельными терминами, подчеркивая всюду непритязательную точность и правдивость описаний, что мы видели и в романе Дефо «Робинзон Крузо»1. Здесь этот прием используется для создания иллюзии правдоподобия явно фантастического вымысла.
«Ненасытное желание видеть чужие страны не давало мне покоя»,—говорит о себе Гулливер. Такое признание могли сделать тысячи отважных мореплавателей и первопроходцев со времен Васко де Гама, Христофора Колумба, Магеллана. Средневековье уходило в прошлое. Люди отрешались от кропотливого домоводства, стародавнего уклада быта и устремлялись на поиски незнаемых земель, неведомых островов и континентов, гибли или возвращались, переполненные впечатлениями. Европа открывала мир.
Экзотические страны, экзотические народы, экзотические нравы, о которых рассказывали вернувшиеся путешественники, часто чудом уцелевшие, дивили читателей, возбуждая в них страсть к поискам новых земель, а литераторам и политическим мыслителям давали обильную пищу для социальных фантазий и утопий. Так возник побратим жанра путешествий—жанр утопий, началом которого послужила знаменитая книга Томаса Мора. В XVI, XVII, XVIII вв. были созданы утопии Рабле «Телемская обитель» в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль», «Город солнца» Кампанеллы, «Путешествия» на луну и на солнце Си-рано де Бержерака, повести Вольтера и др. В этом же ряду— и книга Свифта, полная злого и убийственного сарказма.
Свифт—мастер иронического повествования. Все в его книге пронизано иронией. Если он говорит «величайший» и «всемогущий», значит дело идет о ничтожном и бессильном, если упоминается милосердие, то непременно имеется в виду очередная жестокость, если мудрость, то, по всей видимости, какая-нибудь нелепость.
Дети всей планеты, не постигая еще смысла свифтовских иносказаний, с увлечением читают первые части романа, следя за странными, диковинными превращениями милого и доброго Гулливера, то всесильно-великого среди крохотных лилипутов, то жалкого и ничтожного среди людей-великанов. Взрослые, перечитывая книгу, открывают в ней за гротескными образами и картинами злую и жестокую сатиру на все человечество, не сумевшее разумно построить свою жизнь, наполнив ее войнами, жестокостями, предрассудками и нелепостями.
Ричардсон (1689-1761) Ричардсон не готовил себя к поприщу литератора, он никогда не помышлял о литературной славе, и дарование его раскрылось случайно. Сын столяра, он еще мальчиком попал в услужение к типографу и издателю, вырос при нем, затем женился на его дочери и стал сам владельцем печатного предприятия.
Случилось так, что надо было издать письмовник. Книги подобного рода в те времена были в большом ходу. Частная переписка была не на высоте. Малообразованные, но тщеславные корреспонденты не всегда умели «чувствительно» и «деликатно» выражать свои мысли и потому прибегали к готовым формам писем, которые им поставляли предприимчивые печатники. За неимением подходящего текста Ричардсон сам решил его изготовить, тем более что с детства понаторел в писании писем за своих неграмотных товарищей. Для удобства была придумана сюжетная связка. Автор увлекся и составил роман в письмах, первенец эпистолярного жанра, «Памела, или Вознагражденная добродетель» (1741). Так пятидесятилетний типограф предстал миру как писатель.
Само название романа говорит о нравоучительной его направленности. Конфликт социальный—борьба добродетельной служанки Памелы с молодым хозяином, развратным лордом, борьба за свою девическую честь. Аристократ, испробовав все средства, вплоть до самых грубых и бесчестных, и не сумев побороть стойкость простолюдинки, в конце концов женится на ней (отсюда «вознагражденная добродетель»).
Стерн (1713-1768) Глядя сейчас с позиций XXI века на литературное наследие Англии двухсотлетней давности, можно без преувеличения сказать, что одним из наиболее значительных явлений в литературе той поры было творчество Лоренса Стерна.
Две его книги «Жизнь и мнения Тристрама Шенди» и «Сентиментальное путешествие» поразили современников своей необычностью. Они показались странными, ни на что не похожими и, пожалуй, нелепыми. Лондонский издатель отказался печатать первые выпуски «Тристрама», да и автор на всякий случай не обозначил своего имени на титульном листе.
Однако сама необычность книги привлекла к ней любопытство первых читателей. О ней заговорили. Среди любопытных нашлись люди умные, которые разгадали в «нелепостях» и чудачествах автора глубокий смысл, и слава о новом писателе, а им был скромный йоркширский священник, разнеслась далеко за пределами Англии, и авторитеты того времени (Вольтер, Дидро, Лессинг, Гете) потеснились, приняв его в своп ряды.
Правда, не все оценили манеру автора «Сентиментального путешествия», причем среди его противников оказались писатели, провозглашавшие чувствительность, — Ричардсон и писатель-сентименталист Голдсмит. И позднее отношение к нему не было единым: его хвалили Генрих Гейне и позднее молодой Лев Толстой и ругательски ругали Байрон, Теккерей и Шарлотта Бронте.
Словом, писатель не хочет и не ждет от читателя пассивного чтения, того безмятежного и легкого слежения за плавно развивающимися событиями, какое предлагало читателю традиционное повествование, и подчас задавал ему трудные загадки. Не все выдерживали испытание, и в наши дни не каждый отваживается до конца дойти вместе с автором до последней фразы его книги.
Стерн сравнивал свое повествование с неторопливым путешествием, совершаемым ради самого путешествия, когда некуда спешить, когда путник останавливается то тут, то там, отклоняется в сторону, ведь кругом так все интересно и замечательно, ибо мир при всем своем несовершенстве и люди, населяющие его, прекрасны. Ведь, если в человеке «есть хоть искорка души, ему не избежать того, чтобы раз пятьдесят не свернуть в сторону, следуя за той или иной компанией, подвернувшейся ему в пути, заманчивые виды будут притягивать его взор и он также не будет в силах удержаться от соблазна полюбоваться ими».
Стерн и сентиментализм. Стерн дал название целому литературному направлению, возникшему в XVIII столетии,—оно стало называться сентиментализмом после выхода в свет его романа «Сентиментальное путешествие».
Сентиментализм обрел международное значение, и к нему приложили свое перо такие всемирно известные имена, как Шиллер и Гете, Жан-Жак Руссо и Дидро, а в живописи — Шарден и Грёз.
Однако в истории сентиментализма первым, пожалуй, нужно назвать Ричардсона. Он первый возвел чувствительность в эстетический принцип. Он открыл изумленному взору читателей-современников, что основным содержанием повествования могут быть не события, как утверждала стародавняя традиция, а чувства и перипетии чувств. Писатели и поэты, увлеченные успехом Ричардсона и требованием читателей, ощутивших сладость умилительных слез, пошли по его стопам.
Сентиментализм приобрел социальную окраску, в нем зазвучали политические нотки. Сострадание не вообще к человеку, а к бедняку. И нравственный принцип сострадания стал принципом политическим. Бедняк, социально униженный и обездоленный человек, стал предметом общественного внимания. То презрение, которое раньше окружало его1, сменилось чувством жалости к нему, и этот переворот в нравственном сознании общества сделала литература. Стерн придал сентиментализму философское обоснование.
Сентиментализм родился в Англии. Его возникновение было обусловлено социальными причинами. Напомним, что в стране в XVIII столетии произошли крупные экономические сдвиги, по своему значению равносильные революции,— аграрный и промышленный перевороты.
Роберт Бернc (1759-1796) После унылых стенаний поэтов-сентименталистов бодрящим и освежающим ветром обдает нас поэзия Роберта Бернса. Благоухание полей и лесов, лучи солнца и синеву неба приносит нам она.
Поэт отдал, конечно, дань сентиментализму. Его крестьянской душе были милы приз-ывы вернуться к природе и та печаль о судьбе бедняков-поселян, которая содержалась в сочинениях сентименталистов. Элегические ноты звучали и в его чудесных
стихах:
В полях под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг, Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг
Мелодия любви, робкой и незлобивой души исходит от укора девушки, оставленной своим ветреным возлюбленным, в другом его стихотворении-песне:
Ты шутил со мною, милый, Ты со мной лукавил, — Клялся помнить до могилы.
А потом оставил,
А потом оставил.
В манере сентименталистской покорности судьбе, но без приторной чувствительности сентименталистов заканчивается эта трогательная история любви, рассказанная просто и непритязательно:
Пусть скорей настанет
время Вечного покоя.
Я глаза свои закрою,
Навсегда закрою, Джеми,
Навсегда закрою.
Поэт-сентименталист примешал бы к этой истории социальные мотивы (девушку соблазнил-де знатный вертопрах), но они были бы неуместны здесь, и это тонко чувствовал поэт-плебей, которому больше, чем кому-либо, пришлось испытать гнет социального неравенства.
2.2 Литература Франции
Франция сыграла в общей социально-политической и культурной жизни Западной Европы едва ли не главенствующую роль.
Ф. Энгельс в предисловии к третьему немецкому изданию «Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта» Маркса писал: «Франция—та страна, в которой историческая классовая борьба больше, чем в других странах, доходила каждый раз до решительного конца. Во Франции в наиболее резких очертаниях выковывались те меняющиеся политические формы, внутри которых двигалась эта классовая борьба и в которых находили свое выражение ее результаты». «Средоточие феодализма в средние века, образцовая страна единообразной сословной монархии со времени Ренессанса, Франция разгромила во время великой революции феодализм и основала чистое господство буржуазии с такой классической ясностью, как ни одна другая европейская страна»'.
В пору раннего средневековья во Франции интенсивнее, чем в других странах Западной Европы, формируются и получают, наиболее законченное развитие все основные жанры и виды, типичные для литературы средних веков (национальный героический эпос, рыцарский роман, фаблио, животный эпос, средневековая клерикальная драматургия). В XVII веке во Франции достигает наибольшего, чем в других странах Европы, расцвета классицизм (Буало, Корнель, Расип, Мольер).
В XVIII столетии во Франции с огромной силой, полнотой и революционной последовательностью развернулось просветительское движение, давшее миру наиболее типичные образцы просветительской художественной литературы.
XVIII век—преимущественно французский век. Революционное движение, несущее на своих знаменах идею прогресса, возглавили во Франции просветители. От них и сам век стал именоваться веком Просвещения. Монтескье, Вольтер, Руссо, Дидро, Гольбах, Гельвеций и другие сформулировали общепонятным языком историческую задачу, вставшую перед обществом, облекли смутные догадки и чаяния своих современников в достаточно стройные революционные теории.
Широкое умственное движение, вошедшее в историю под именем Просвещения, росло и крепло вместе с нарастанием революционной ситуации во Франции. Чем более назревала необходимость революционного переворота в обществе, тем громче раздавался голос просветителей, тем внятнее этот голос протеста был широчайшим народным массам.
Общность и разногласия просветителей. Просветители действовали единым фронтом, когда дело шло о ликвидации феодализма, но за пределами этой исторической задачи пути их расходились. Они спорили и подчас доходили до открытой вражды.
В стане просветителей более умеренных политических взглядов придерживались Вольтер, Монтескье, Бюффон, д'Аламбер, Тюрго. Другие, связанные с наиболее демократическими слоями населения Франции (Руссо, Мабли, Морелли), шли дальше их:
они поднимались уже до критики частной собственности. Жан-Жак Руссо в своем трактате «О происхождении и основах неравенства между людьми» вскрывает истинные причины гражданского неравенства, указывая на частную собственность как на основной источник всех общественных бед.
Имелись серьезные разногласия между просветителями и в вопросах философии. Наиболее последовательными материалистами были Дидро, Гольбах, Робине, доходившие до атеизма. Между тем Руссо в философии склонялся к идеалистическому истолкованию мира. Просветители чрезмерно преувеличивали силу идей. Они полагали, что идеи могут сделать чудеса в общественном устройстве, произвести переворот в сознании людей, а вслед за тем и в материальной жизни общества. Это послужило причиной многих их заблуждений. Первым из таких заблуждений была вера в идею просвещенной монархии.
Теория «просвещенной монархии». Материалист и атеист Гольбах рассуждал: «Велением судьбы на троне могут оказаться просвещенные, справедливые, мужественные, добродетельные монархи, которые, познав истинную причину человеческих бедствий, попытаются исцелить их по указаниям мудрости».
Вольтер в письме к прусскому королю Фридриху II излагал свою точку зрения следующим образом: «Поверьте, что истинно хорошими государями были только те, кто начал, подобно вам, с усовершенствования себя, чтобы узнать людей, с любви к истине, с отвращения к преследованию и суеверию. Не может быть государя, который, мысля таким образом, не вернул бы в свои владения золотой век». Они поддерживали связь с коронованными особами, не скупясь на похвалы и лестные эпитеты, и подчас закрывали глаза на их пороки, недостатки, не желая расставаться с излюбленной теорией. Просветители прославляли имя Екатерины II. «Дидро, д'Аламбер и я создаем вам алтари»,— писал ей Вольтер. «В Париже нет ни одного честного человека, ни одного человека, наделенного душой и разумом, который не был бы поклонником вашего величества»,—писал ей Дидро. Как заблуждались французские просветители насчет Екатерины II, может засвидетельствовать любопытный документ— распоряжение русской императрицы от 1763 г. Она писала:
«Слышно, что в Академии наук продавались такие книги, которые против закона, доброго нрава, нас самих и российской нации, которые во всем свете запрещены, как, например, Эмиль Руссо, Мемории Петра III и много других подобных... Надлежит приказать наикрепчайшим образом Академии наук иметь смотрение, дабы в ее книжной лавке такие непорядки не происходили» 1.
Поэт Алексей Толстой в шутливой форме макаронического стиха осмеял комическое преклонение перед Екатериной II наивных сторонников идеи просвещенной монархии, их иллюзии и лукавую русскую государыню:
«Madame' При вас на диво Порядок процветет», — Писали ей учтиво Вольтер и Дидерот:
«Лишь надобно народу, Которому вы мать, Скорее дать свободу, Скорей свободу дать!»
Она им возразила:
«Messieurs, vous me comb!ez!»2 И тотчас прикрепила Украинцев к земле.
В политической программе просветителей ключевым было слово «закон». От него как бы лучами расходились знакомые нам, часто довольно туманные по смыслу, но всегда ярко расцвеченные и притягательные слова: «Свобода, Равенство, Братство». «Свободу» просветители понимали как добровольное подчинение закону. (У Пушкина: «Свободною душой закон боготворить»—«Деревня».) «Равенство» тоже имело для них гражданский смысл, как равенство всех — от пастуха до короля—перед законом. В дворянско-монархической Франции это означало прежде всего ликвидацию всех сословных привилегий и неограниченной королевской власти, предельно четко выраженной в известном горделивом афоризме Людовика XIV — «Государство—это я!» Что касается третьего слова—«братство», то оно осталось лишь эмоциональным украшением политической программы просветителей.
При соблюдении ключевого принципа, а именно законности, формы государственной власти уже не имели для просветителей принципиального значения. «Лучшее правительство—то, при котором подчиняются только законам»,— писал Вольтер в «Философском словаре»
Вольтер (1694-1778) Вольтер должен по праву считаться главой французских просветителей, хотя его социальные и политические убеждения были гораздо увереннее взглядов Дидро, Руссо, Мабли, особенно последних двух. Вольтер раньше их вступил в борьбу с феодализмом, он был старше всех просветителей по возрасту и опыту борьбы.
Просветительское движение развернулось во всей широте к середине XVIII столетия, когда Вольтеру было уже за 50 лет и он был известен как автор многих выдающихся произведений художественного, философского и научного содержания, когда имя его гремело по всей Европе. Вольтер был вдохновителем и воспитателем этого могучего поколения французских мыслителей-революционеров.
Жан-Жак Руссо, вспоминая о своей юности, писал в «Исповеди»: «Ничто из того, что создавал Вольтер, не ускользало от нас. Мое пристрастие к его творениям вызывало во мне желание научиться писать изящно и стараться подражать прекрасному слогу этого автора, от которого я был в восхищении. Немного спустя появились его «Философские письма». Хотя они, конечно, не являются лучшим его произведением, именно они были тем, что больше всего привлекло меня к науке, и эта зародившаяся страсть с того самого времени больше не угасала во мне».
Просветители называли Вольтера своим учителем. Совершенно прав был Пушкин, когда писал: «Все возвышенные умы следуют за Вольтером. Задумчивый Руссо провозглашается его учеником; пылкий Дидро есть самый ревностный из его апостолов» 1.
Просветительской теме разоблачения и осмеяния предрассудков и религиозного кликушества посвящена знаменитая героикокомическая поэма Вольтера «Орлеанская девственница», пародия на поэму официального поэта Франции XVII столетия Жана Шап-лена «Девственница, или Освобожденная Франция» (1656).
В памяти французского народа крестьянская девушка Жанна д'Арк, героически погибшая в Руане в 1431 г., оставалась всегда национальной гордостью, образцом бескорыстного и самоотверженного служения родине. Вольтер сам с глубокой симпатией относился к исторической Жанне д'Арк. В своей «Генриаде» он называет ее «храброй амазонкой», «позором англичан». В сочинении «Опыт о нравах» он пишет о ней как о «мужественной девушке, которую инквизиторы и ученые в своей трусливой жестокости возвели на костер».
Вольтер, негодуя на лицемерие попов, которые сначала возвели героическую девушку на костер, а потом объявили ее святой, излил свою ненависть к изуверству церкви в потрясающей по своему сарказму поэме. Сатирически изобразив средневековую, феодально-монашескую Францию, Вольтер вместе с тем обличал мерзости современной ему правящей клики. В образах ничтожного Карла VII и его любовницы Агнесы Сорель современники Вольтера легко узнавали Людовика XV и маркизу Помпадур.
Некоторые современники Вольтера говорили, что поэт, осмеяв Жанну д'Арк, обошелся с ней более жестоко, чем епископ города Бове, который сжег ее на костре. Вольтер, конечно, смеялся жестоко: он показал Жанну обольщаемую, показал ее в самых двусмысленных и неприличных сценах. Но смеялся он не над девушкой из народа, которая, искренне веря в свою патриотическую миссию, ниспосланную ей «от бога», повела французов на бой с врагом и бесстрашно взошла на костер, оставив истории свое благородное имя и свой человечески прекрасный облик. Он смеялся над тем, что сделали из ее имени церковные проповедники, объявившие ее «святой», после того как сожгли на костре.
Дидро (1713-1784) Дидро в течение четверти века стоял во главе грандиозного предприятия,— издания знаменитой «Энциклопедии», содействуя пробуждению и росту революционного сознания масс. Материализм Дидро далеко опередил философскую систему Вольтера, патриарха просветителей, их старейшего и всеми признанного вождя. Дидро стоял на пороге диалектического материализма Жизнь его полна самой напряженной борьбы, самой энергичной деятельности в области мысли и весьма проста, бедна событиями и обыденна в своем внешнем житейском течении.
В 1750 г. издатель Лебретон пригласил его в качестве редактора «Энциклопедии». Лебретон помышлял лишь об издании не претендующего на оригинальность и большую научность словаря, переведенного с какого-нибудь иностранного образца. Дидро превратил этот крохотный коммерческий замысел издателя в мероприятие огромной культурной и политической важности. Вместе со всеми деятелями французского Просвещения он создал монументальное произведение общенационального значения. С 1750 г. и до конца дней Дидро был занят этим делом, преодолевая многочисленные препятствия, сопротивление цензуры, опасения своего издателя, запреты и преследования властей. Он написал сам около тысячи статей для «Энциклопедии».
«Энциклопедия» издавалась в течение 30 лет1. Несколько раз правительство пыталось задушить начатое дело; затравленный д'Аламбер не выдержал напряжения борьбы и отошел от руководства изданием. Дидро один довел дело до конца..
Бомарше (1732-1799) В просветительской, бунтарской, революционной литературе Франции XVIII столетия комедии Бомарше заняли одно из главных мест по силе влияния на массы. Современник Бомарше Мельхиор Гримм в своих мемуарах сообщает: «Много превозносили, и справедливо, силу воздействия сочинений Вольтера, Руссо и энциклопедистов, но их мало читал народ, между тем одно представление «Женитьбы Фигаро» и «Цирюльника» повергало правителей, магистратуру, дворянство и финансы на суд всего населения больших и малых городов Франции».
Бомарше не был профессиональным писателем. К перу он обращался понуждаемый обстоятельствами, когда необходимо было апеллировать к широкой публике («Мемуары»), или же в часы досуга, когда он мог свободно отдаваться влечению сердца, а оно всегда тяготело к искусству.
«Когда моя голова полна дел — к черту занятия литературой, но если дела кончены, рука тянется к перу и бумаге, и я охотно болтаю чепуху».
Жизнь Бомарше — причудливое сплетение самых удивительных событий, приключений, взлетов, падений.
Просветители и искусство рококо. Просветительская культура, включая философию, литературу, искусство, составляла главную часть всей культуры Франции XVIII столетия. Люди пера (Вольтер, Руссо, Дидро и др.), люди резца и кисти (Гудон, Грез, Шарден), музыканты (Рамо, Глюк) составляли основную культурную силу страны, устремленную к прогрессу, насыщенную общественными просветительскими идеями. Однако кроме этой силы, во Франции действовали другие, а именно—писатели, поэты, художники, создававшие так называемое искусство рококо (от фр. rocaille—ракушка). Уже в XIX в. это слово применялось в качестве синонима всего устарелого и старомодного (у Пушкина: «Признаюсь в рококо моего вкуса...»).
Словечко пошло от моды, возникшей во времена Людовика XV, орнаментировать предметы убранства помещений и сервировки затейливыми узорами, напоминающими завитушки раковин. Легкость, зыбкость, изящество, присущее этим формам, пришли на смену монументальности и пышности классицизма и барокко. Искусство как бы отказывалось от всего серьезного и увлеченно устремлялось к безделушкам. Живописцы полюбили нежные тона. Бледно-розовые и бледно-голубые краски легли на их полотна. Люди обрели порхающие жесты и движения. Поэты начали орнаментировать изящными поэтическими завитушками свои стихи. Любовь стала легким развлечением, мимолетным капризом.
2.3 Литература Германии
Англия и Франция, два крупнейших государства в Европе в XVIII столетии, боровшиеся за первенство в захвате колоний, за первенство на мировом рынке, стремились поддержать сложившуюся политическую систему в Германии, сохранить ее раздробленность, использовать постоянные раздоры между отдельными немецкими князьями. Они вовлекали немецких князей в войны:
Англия против Франции, Франция против Англии. Немецкие государства получали от Англии и Франции огромные денежные субсидии. Франция за 1750—1772 гг. выплатила 82 миллиона ливров Австрии, 9 миллионов Саксонии, 9 миллионов Баварии, 11 миллионов Пфальцу и т. д. Англия выплатила Пруссии за период Семилетней войны 21 миллион фунтов стерлингов.
Иностранные субсидии нисколько не способствовали экономическому подъему Германии. Войны, в которых участвовали германские княжества, все больше и больше подрывали их материальные основы. В Баварии из-за недостатка рабочей силы в конце XVIII столетия треть земли оставалась невозделанной, причем земли плодороднейшей. Тяжело пострадала от Семилетней войны Саксония. Эта война сократила население Ганновера на 96 тысяч человек.
Хозяйственная жизнь в ряде княжеств и городов из года в год все более и более расстраивалась. Разительный пример тому — история Нюрнберга, где население за двести лет (1580—1780) уменьшилось наполовину в связи с постепенным сокращением производства и утечкой из города рабочей силы. Германия отставала технически от тогдашней Англии и Франции. «Англичане и в особенности французы производили те же изделия, что и нюрнбержцы, только лучше и дешевле, так как вместо нюрнбергского ремесла у них существовала мануфактура»,— писал Ф. Энгельс1.
Тем не менее и в Германии в XVIII столетии, особенно во второй половине века, наметились тенденции к росту производства, к возникновению буржуазных элементов хозяйства в недрах экономической системы феодализма. В верхней Силезии активизируется разработка угольных залежей, цинковой руды. Увеличивается выделка сукон. Растет горная промышленность Саксонин. Бурно развивается портовый город Гамбург.
Вершиной немецкой классической философии стала философия Гегеля (1770—1831). Она создавалась уже в XIX столетии («Феноменология духа», 1807; «Наука логики», 1812—1816; «Энциклопедия философских наук», 1817, и т. д.) и потому выходит за пределы настоящей работы. Нельзя не отметить, однако, здесь, что и философия Гегеля явилась своеобразным откликом на события революционных лет Франции. Она в области мысли делала то, что французская революция совершала в социальной действительности.
Гегель признал великую созидательную миссию революции:
«Французский народ купелью своей революции был освобожден от множества учреждений, которые человеческий дух оставил за собой, как свою детскую обувь, и которые поэтому отягощали его и еще отягощают других, как безжизненные цепи».
Гегель еще в молодости восторженно писал о прогрессивном характере истории, о том, что человечество идет вперед, освобождается от пут тирании для света свободы и что прекрасен этот свет.
Перед нами победы и поражения немецкой философии: ее несомненные достоинства, ее несомненные заслуги перед поступательным ходом истории, ее заблуждения и пороки, которые потом были использованы реакционными кругами в борьбе прочив передовых идей.
Оценивая немецкую классическую философию, нельзя отрываться от исторических условий, ее породивших, нужно видеть перед собой отсталую, раздробленную на мелкие княжества страну, задавленную деспотизмом, когда единственную надежду на лучшие времена видели в литературе. «Эта позорная в политическом и социальном отношении эпоха была в то же время великой эпохой немецкой литературы. Около 1750 г. родились все великие умы Германии: поэты Гете и Шиллер, философы Кант и Фихте, и не более двадцати лет спустя — последний великий немецкий метафизик Гегель. Каждое из выдающихся произведений этой эпохи проникнуто духом вызова, возмущения против всего тогдашнего немецкого общества» (Ф. Энгельс).1
Немецкая литература, отразившая в XVII в. глубокое нравственное потрясение народа после опустошительной 30-летней войны, переполненная идеями и эстетикой барокко, теперь, в XVIII в., начала постепенно переходить к более спокойному и трезвому взгляду на вещи. Заговорили о национальном единстве и едином литературном языке. (Готшед (1700—1766). «Материалы для критической истории немецкого языка, поэзии и красноречия»). Политическая раздробленность страны не могла не сказаться на языке народа.
Областные диалекты, засорение языка всевозможными варваризмами мешали созданию литературы в общенациональном ее значении.
Готшед вошел в историю немецкой литературы как борец против стиля барокко («Рациональная риторика», 1728; «Опыт критической теории поэзии для немцев-», 1730; «Основоположения немецкого стиля»,1748).
Он противопоставил литературе барокко рационалистические основы классицизма. Мысль и логика, ясность, правдоподобие, простота—вот украшение искусства; гражданское воспитание— вот его цель. Так он сформулировал свои эстетические принципы. Следуя им, он написал трагедию «Умирающий Катон» (1732), в которой прославил гражданскую доблесть республиканца Катона Утического, не пожелавшего пережить республику и лишившего себя жизни после захвата Юлием Цезарем власти. Пьеса пользовалась в течение примерно двадцати лет успехом у зрителей.
Однако, не обладая достаточными поэтическими силами, чтобы создать произведения высокого мастерства, Готшед сам пошел по ложному пути — механического перенесения на немецкую почву методов французской классицистической литературы. Он переводил на немецкий язык трагедии Корнеля и Расина, не пытаясь найти на родной почве, в народных поэтических традициях, необходимых источников для обновления национальной литературы. Оригинальные и переводные пьесы Готшеда вошли в шести томный сборник, изданный им в 1740 - 1745 гг. под заглавием «Немецкая сцена, устроенная по правилам древних греков и римлян».
Драматургия Лессинга. Лессинг создал в Германии жанр драмы, противопоставив ее классицистической трагедии. Первая его драма «Мисс Сара Сампсон» (1755) появилась еще до пьес Дидро; французский просветитель заметил ее и по достоинству оценил. «Германский гений уже обратился к природе, - это истинный путь. Да идет он по этому пути!» — писал Дидро в рецензии на «Мисс Сару Сампсон». История страданий девушки, нарушившей установления официальной морали и отдавшейся чувству,—вот тема пьесы. Сара Сампсон, презревшая мнение света, полагает, что в вопросах любви первенствующее значение имеет голос сердца, а не какие-либо побочные мотивы. «Для меня на всем свете дорога только одна честь - честь вашей любви. Я не для света хочу быть связана с вами, а для себя самой».
Пьеса имела огромный успех. Зритель был взволнован. Впервые он видел на сцене человека, простого, обыденного, не на котурнах, а в обычной, естественной обстановке—человека, а не надуманную схему отвлеченного героизма и ходульной добродетели.
«В истории немецкой литературы «Сара Сампсон» занимает такое же место и произвела такое же действие, как драмы Дидро во французской. Тут в первый раз холодный блеск и пустозвонное величие внешности уступило место истинному патетизму, театральный герой с картонным мечом—действительному человеку» 1, — писал Чернышевский.
В 1763—1767 гг. Лессинг создает вторую пьесу, «Минна фон Барнхельм». Действие комедии происходит непосредственно после Семилетней войны. В пьесе отражены быт и нравы Германии, здесь показаны национальные характеры. «Минною фон Барнхельм» в немецкой литературе вводится новый элемент, начинается новый фазис развития, — справедливо писал Чернышевский, — .. открылся литературе новый мир—мир родной жизни,—быстро развилась в ней самобытность, окрылились этим направлением самобытные гении, и через шесть-семь лет после «Минны фон Барнхельм» являются уже «Гец фон Берликинген» и «Вертер»2. Трагедия «Эмилия Галотти» стала лучшей пьесой Лессинга.
Литература периода «Бури и натиска» (70-80-е годы). В 70—80-е гг. XVIII столетия в культурной жизни Германии произошло крупное событие. На литературную арену вышла группа молодых поэтов, получившая название «Бури и натиска».
В Геттингене выступили Г. Бюргер, Ф. Мюллер, И. Фосс, Л. Гелти; в Страсбурге—В. Гете, Я. Ленц, Ф. Клингер, Г. Вагнер, И. Гердер; в Шзабии—X. Шубарт, Ф. Шиллер. Невиданная до той поры в Германии творческая активность молодых поэтов вылилась в создание произведений, полных еще не оформившегося окончательно политического бунтарства, в котором, однако, явно наметилось недовольство социальной обстановкой тогдашней Германии, гнетом власть имущих, княжеским деспотизмом, бедственным положением крестьянства-.
В прошлом веке Н. В. Гербель в книге «Немецкие поэты в биографиях и образцах» (1877) издал в русских переводах лучшие произведения штюрмеров (так их стали называть от слова «Sturm»), Во второй половине 50-х гг. В. М. Жирмунский подготовил и выпустил в свет с обстоятельными комментариями избранные сочинения Гердера, а также Шубарта, Форстера и Зейме.
Роман М. Клингера «Жизнь Фауста» издавался у нас дважды, в 1913 г. и 1961 г. В 1935 г. был напечатан в русском переводе роман В. Гейнзе «Ардингелло».
Не все имена участников движения остались в памяти немцев, не все написанное ими перешагнуло за национальные границы Германии, многое забылось, и справедливо.
Появление на литературной арене Германии поэтов-штюрмеров было молниеносным и ослепительным, подобно метеору на темном небе.
Гете. Проза Гете—ясная, точная, живописная и мелодичная. Генрих Гейне с присущим ему красноречием и образностью отзывается о ней: «Эта проза прозрачна, как зеленое море, когда ясный полдень и тишина и можно ясно увидеть лежащие в его глубине утонувшие города с их исчезнувшими сокровищами, а иногда эта проза полна такой магической силы, такого прозрения, что подобна небу в вечерний час сумерек, и большие гетевские мысли выступают на нем чистые и золотые, как звезды».
Прозаическое наследие Гете достаточно велико: «Поэзия и правда», «Вертер», «Избирательное сродство», «Вильгельм Мей-стер», «Итальянское путешествие», «Письма из Швейцарии», дневники, очерки, многочисленные статьи о литературе, искусстве, по различным вопросам науки. Сохранилось 15 тысяч писем поэта.
Одним из шедевров Гете является «Фауст». Гете работал над «Фаустом» более 60 лет. Образ великого искателя истины взволновал его еще в юности и сопутствовал ему до конца жизни. В студенческие годы в Страсбурге он уже обдумывал грандиозные планы воссоздания титанических образов Геца фон Берлихингена и Фауста. Когда он познакомился с Гердером, который был старше его и уже завоевал известность в Германии некоторыми своими произведениями («Критические рощи», «Фрагменты»), он показал ему первые свои сочинения, лирические стихи, пьесу «Совиновники», но умолчал о планах относительно «Фауста». Он опасался холодных рассуждений раздражительного Гердера. «Тщательнее всего я таил от него свой интерес к определенным образам, крепко засевшим в меня и готовым мало-помалу вылиться в поэтической форме. Я говорю о «Геце фон Берлихингене» и «Фаусте». Жизнеописание первого до глубины души захватило меня. Этот суровый, добрый и самоуправный человек, живший в дикие, анархические времена, возбудил во мне живейшее участие. Прославленная кукольная комедия о втором на все лады звучала и звенела во мне. Я тоже странствовал по всем областям знания и уразумел всю тщету его. И я пускался во всевозможные жизненные опыты; они измучили меня и оставляли в душе еще большую неудовлетворенность. Теперь я вынашивал все эти темы, так же как и многое другое, тешил себя ими в часы одиночества, но ничего не записывал»,—вспоминал впоследствии Гете в «Поэзии и правде».
В старости Гете как-то признался Эккерману: «Говорят, что я счастливый человек, но когда я оглядываюсь назад, то я вижу бесконечное количество отречений, бесконечное количество отказов от того, что я хотел. Я вижу непрерывный труд, и только изредка мой путь освещался лучом, напоминающим счастье». И так с самого начала до самого конца. Гете горячо любил свою родину, свой народ, свою культуру.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В данной работе мной была предпринята попытка рассмотреть развитие Западно-Европейской литературы практически за один век – век «просвещения». Литература, как и вся духовная жизнь народов этой эпохи, так или иначе была связана с кризисом феодализма, столкновением профеодальных и антифеодальных сил, возникновением буржуазных отношений в XVIII столетии в Англии, Франции, Германии. Литература XVIII в. носила, как мы видели, в основном просветительский характер. Однако в ней уже появились направления и эстетические системы, отходившие от просветительского рационализма (сентиментализм), или откровенно враждебные просветительскому реализму (предромантизм).
Англия оказалась инициатором просветительского движения, антифеодального по своему существу, она же открыла сентиментализм как особое направление в просветительской культуре, она же дала и первые образцы предромантизма как проявления разочарованиями буржуазном миропорядке, пришедшем на смену феодальному, а следовательно, и разочарования в тех принципах, которые выдвигались просветительским движением.
Первым писателем, показавшим разочарование в буржуазных отношениях, был Джонатан Свифт, а вслед за ним Голдсмит, Юнг, Стерн и все остальные сентименталисты.
Сентименталисты отвергли разум как критерий истины, красоты, они осудили уклад жизни, культуру, основанные на рационализме, осудили город как средоточие этого уклада и этой культуры и противопоставили всему этому чувство, которому отдали роль критерия истины и красоты. Они противопоставили городу деревню и природу.
Когда свершилась Французская революция, романтизм и на первых порах реакционный романтизм как «реакция на французскую революцию и связанное с ней Просвещение» подхватил идеи своих прямых предшественников. Но пришедший ему на смену реализм XIX в. вернулся к трезвому взгляду на мир, свойственному просветителям XVIII столетия.
XX век, и особенно вторая его половина, ознаменовался в литературе своеобразным возвращением к философичности литературы века Просвещения. На иных идейных позициях, иной нравственной основе, в иной эмоциональной тональности снова зазвучали новеллы-притчи, романы-притчи, пьесы-притчи, а иногда и персонифицированные философские трактаты.
БИБЛИОГРАФИЯ
Аленко Е.М., Т.Н. Васильева История зарубежной литературы ХVIII века, М., «Высшая школа, Академия», 1999
Артаманов С.Д. История зарубежной литературы ХVII – ХVIII вв., М., «Просвещение» 1978
Барская Т. Дени-Дидро. М.— Л., 1962.
Верцман И. Жан-Жак Руссо М.,1980
Голенище в-Кутузов И. Н. Романские литературы. Статьи и исследования. М., 1975
Маркс К .и Энгельс Ф.Об искусстве. В 2-х т. М., 1957
Мору а Андре. Литературные портреты (Лабрюйер, Вольтер, Руссо, Лакло).М., 1970
Проблемы просвещения в мировой литературе. М., 1970. Хрестоматия по зарубежной литературе. Сост. Б. И. Пуришев, Ю И. Божор.
Урнов Д. М. Робинзон и Гулливер. Судьба двух литературных героев. М.,1973
1 Маркс К и Энгельс Ф Соч , т. 8, с. 120
1 См.. У р и о в Д М. Робинзон и Гулливер Судьба двух литературных героев. М, 1973
1 Вспомним, с каким презрением относился к беднякам Кромвель.
1 Центр Гос. архив древних актов.—В кн.: Труды Госуд. Эрмитажа XVI. Л., 1975, с. 13.
2 «Господа, вы мне льстите!» (Франц)
1 Пушкин А. С. Поли. собр. соч, в 10-ти т., т. 7. М , 1964, с. 313.
1 Семнадцать основных томов вышли в 1751—1765 гг , одиннадцать дополнительных томов—до 1771 г, еще пять томов—в 1776—1777 гг и в 1780 г—два тома указателей.
1 Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. X. М., 1948, с. 310.
1 Письмо к Цельману, 1807 г.
1 'ЧернышевскийН Г Поли собр. соч , т IV, с. 147.
2 Та м ж е, с 150