Принципы и формы взаимоотношений
между центром и субъектами федерации

ОГЛАВЛЕНИЕ
  Введение.. 3
Глава 1. Принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации: зарубежный опыт. 4
1.1. Федерализм в Европе. 4
1.2. Опыт федерализма в целом. 5
Глава 2. Пример Федерации на примере Австрии. 5
2.1. Структура местных и региональных органов власти в Австрии  5
2.2. Правовая основа. 5
2.3. Финансовые вопросы.. 5
Глава 3. Принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации: российский опыт. 5
3.1. Федеративное устройство России. 5
3.2. Модели российского федерализма. 5
Глава 4. Сравнительный анализ федерализма. 5
Заключение.. 5
Список использованной литературы... 5

Введение

Актуальность данной работы в том, что России, в которой существуют очень разные по уровню социально-экономического развития регионы, причем некоторые регионы являются национальными образованиями, очень важно найти такую форму взаимоотношений между федеральным центром и регионами, которая позволила бы динамично развиваться всем регионам и не провоцировала бы сепаратистские настроения в отдельных регионах.
Цель данной работы – изучить принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации.
Объект исследования – страны с федеративным устройством. Предмет исследования - принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации.
Задачи исследования:
■         изучить особенности федерализма как формы государственного устройства;
■         изучить принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации на зарубежном опыте;
■         рассмотреть принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации в России.
В соответствии с поставленными задачами исследование было разбито на три главы.
Первая глава посвящена особенностям федерализма как формы государственного устройства.
Во второй главе изучаются принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации на зарубежном опыте.
В третьей главе рассматриваются принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации в России
При работе над исследованием были изучены публикации, посвященные проблемам федерализма и российское законодательство в данной сфере.

Глава 1. Принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации: зарубежный опыт

 

1.1. Федерализм в Европе

Концепция федерализма возникла на Западе в попытках разобраться в понятии “государственный суверенитет” в условиях утраты исторических перспектив абсолютными монархиями, а затем - при формировании многомерной системы международных влияний, отчасти меняющих взгляд на суверенитет. Кроме того, федерализм стал попыткой преодолеть общий кризис государственности, которая не справлялась с насущными внутренними и внешними проблемами - государства стали слишком маленькими, чтобы заниматься большими проблемами, и слишком большими, чтобы заботиться о малых делах.
Двуполюсный мир, в котором сверхдержавам удалось склонить многие страны довольствоваться усеченными формами суверенитета, и усиление роли региональных элит, требующих автономизации, породили массу теоретических изысканий, сводящихся к тому, что прежнее понимание суверенитета должно отойти в прошлое. На его место должно прийти понимание сдержек и противовесов между различными субъектами власти как внутри страны, так и в межгосударственных отношениях. Большие государства должны были обратиться в большей степени к собственным внутренним проблемам, дав возможность малым государствам усилить свое влияние в международных делах.
Подобное теоретическое положение целиком рождено западной цивилизацией и является отражением его внутренних достижений и внутренних же проблем, связанных с утратой тайны власти и подменой ее виртуальной реальностью “общественного договора”. За пределами западной цивилизации нет стремления к выстраиванию виртуальной реальности, как нет и ресурсов для ее поддержания. Фиктивное перенесение проблем осуществления суверенитета в современных условиях Запада, например, в Россию, вызывает катастрофическую утрату управляемости страной. За воспринимаемой иллюзией, оказывается, ничего не стоит!
Западный федерализм - скорее “цветущая сложность”, чем общий закон жизни. Причем евро-атлантическая традиция федерализма достаточно жестко противостоит как примитивному унитаризму, так и фрагментаризации. Полиэтнические федерации обычно поддерживаются более жесткими мерами против этницизма (этнического национализма).
В России такого рода федерализм на сегодняшний день непопулярен. Наш “федерализм” тождественен обоснованию расчленения государства. У нас федерализм - всего лишь маска этницизма, который перехватывает лишь отдельные элементы мифологии западного федерализма. Главное здесь - оторванное от какой-либо легальной практики слово, плюс закулисная политическая игра, интрига, заговор.
Европейское толкование федерализма не столь однозначно, как принято считать в среде формулирующей государственные проекты российской интеллигенции. Если в Великобритании говорят о федеральном правительстве, федеральной полиции и прочем как об атрибутах государственного единства, то в Германии - как о некоей политической технологии, позволяющей землям не утонуть в унитаризме, порождающем в ответ центробежные тенденции. Во Франции деление на округа и департаменты - всего лишь инструмент управления без всяких философствований. Какой же из типов федерализма нам более подходит, у кого учиться?
Есть еще один аспект европейского федерализма, который показывает, что учиться необходимо осторожно, не увлекаясь. Усиление федералистских настроений в Европе порой превращается в своего рода реанимацию интернационализма, находящего для себя новые пути. Попытка превратить “Европу отечеств” в “Европу регионов” породили своеобразную смесь сепаратизма (под лозунгами федерализма) и интернационализма (лозунг объединенной Европы). Поэтому европейский вариант федерализма тоже не безобиден. Как и в России, его скрещение с интернационализмом богато разнообразием негативных перспектив.
Перенесение модели объединенной Европы на Россию вовсе может быть признано грубой спекуляцией. Дело в том, что в России и в Европе идут разнонаправленные процессы. Если Европа выдумывает модель общеевропейской солидарности (порождающей нечто вроде европейской нации), то для России это - давно пройденный этап. Россия как раз борется против уничтожения объединяющей ее идеи, против разъединения русской нации - великороссов, белорусов и малороссов, а также против отделения от России коренных этносов, столетиями живущих рядом с русскими. Если в Европе федерализм - модель новой интеграции, то в России - модель дезинтеграции, уничтожения государственности. Воистину, “что немцу здорово, то русскому - смерть”.
Федерализм европейский, несмотря на внутреннюю его противоречивость, все же достаточно решительно противостоит сепаратизму. Например, попытки признать население Корсики отдельным народом, включенным в состав французского народа, были признаны противоречащими национальным интересам. В российском же варианте все наоборот - сепаратистские настроения процветают под сенью официозного федерализма, зреют там - за этой сенью. Сам российский федерализм поэтому является лишь мягкой (до поры, до времени) формой сепаратизма.
Если европейский федерализм сохраняет деление на нации и отечества как дань историческим реалиям, то российский федерализм утверждает это деление как историческую новацию - крайне опасную по своей природе и уже наступившим последствиям подмену задач этнического бытия задачами борьбы за обособленную государственность. Европейская интеграция - признак складывающейся цивилизации, способной успешно конкурировать в 21 веке с другими мировым цивилизациям. Россия - уже сложившаяся цивилизация. Попытаться цивилизовать Россию европейскими средствами, переиначенными этнократическим сознанием радетелей интересов малых народов, - значит лишить ее конкурентоспособности. При этом ни один народ на территории России не может получить перспектив достойного бытия без России, как единого государства, опирающегося на русскую историческую традицию.
Часто приверженцы федерализма в России ссылаются на удачный опыт Германии. Но там федеративное устройство проистекает из прежнего состояния расчлененности. Германских государств до империи Бисмарка было более трехсот, их объединение было способом выживания. В России такой государственной чересполосицы не было никогда. Даже федерация княжеств Киевской Руси и последующая раздробленность - нечто совершенно иное.
Может быть, Киевская Русь в чем-то аналогична нынешней Германии с ее близкими территориальными и культурными идентичностями. Но после того как Россия вобрала в себя Великую Степь, и разнородные культуры своих южных соседей, сформировала двойную идентичность - этническую и общенациональную, снова выпячивать старую удельную особость - преступление. Попытки введения в России европейского федерализма оборачиваются расчленением государства и кровопролитной войной.
Федерализм затрагивает в большей или меньшей степени не только конструкцию отдельных европейских стран. Он является важной опорой всей европейской структуры государств. Федерализм более всего отвечает многообразию Европы, ибо с его помощью скорейшим образом будут сбалансированы отношения между центральной властью и регионами. Хотя тот факт, что эта задача непроста, очевиден и подтверждается ведущейся в Европейском Союзе дискуссией о предстоящем через несколько лет расширении ЕС еще на 12 государств с населением более 100 млн. человек.

1.2. Опыт федерализма в целом

Опыт европейского федерализма выработал определенные принципы и нормы цивилизованных отношений между членами федерации. Прежде всего самой жизнью был дан ответ на вопрос, какой из принципов (основополагающих идей) больше отвечает интересам общества: принцип солидарности или субсидарности? Социальная доктрина католицизма, доминирующей идеологии Западной Европы, со времени энциклики папы Пийя 11 "Квадрогессимо анно 1931" опирается на оба принципа. В применении к концепции федерализма, по существу, в дискуссиях выяснялся вопрос о том, кому должен быть отдан приоритет: членам федерации, которые по доброй воле передают полномочия центру, или центру, который передает функции управления членам федерации. Демократическое правосознание исходит из того, что (коль скоро вся власть исходит от народа) субъекты федерации обладают суверенитетом и делегируют полномочия федерации. Принцип субсидарности требует наибольшего самоопределения как отдельного члена федерации, так и сообщества в целом. Реализация принципа субсидарности означает практически, что федерация берет на себя только те функции и задачи, которые она может выполнять лучше, чем отдельные члены федерации, или по крайней мере так же хорошо. Члены федерации при этом добровольно передают центру те функции, которые целесообразнее выполнять oт имени членов федерации и в их общих интересах их объединенными усилиями. Особенно важны при этом внешние функции: безопасность государства, внешняя политика, оборона, внешние экономические связи и т.п.
Европейская школа федерализма считает, что в реализации принципа субсидарности наблюдаются определенные закономерности или взаимосвязи:
·        чем больше властных полномочий имеют члены федерации, тем больше масштаб, в котором члены сообщества могут реализовать себя, тем эффективнее они действуют в пределах своих полномочий;
·        чем меньше число участников сообщества, тем больше относительный вес каждого члена федерации в формировании общей воли сообщества.
Эти обобщения и нормы появились в Западной Европе в ходе обстоятельных дискуссий между политическими партиями в разных странах, причем следует отметить, что дискуссии протекали во всех странах в цивилизованных формах, во всяком случае, без угрозы применения силы и кровопролития. Еще в 50-х годах получил широкую известность выдвинутый германскими социал-демократами и высказанный их тогдашним лидером Куртом Шумахером тезис: "Столько федерализма, сколько возможно, столько централизма, сколько необходимо". Европейский опыт говорит о том, что действительно эффективная федерация может строиться только на равноправной основе, на равноправном договоре, но не на политическом или экономическом принуждении и тем более не на угрозе применения военной силы. Суверенитет в 20 веке не может быть и предметом торга. Он не может быть дарован или отобран даже самым мудрым "главой государства".
Не только европейский, но и глобальный опыт говорит о том, что федерализм может быть воплощен в действительности, если федеративная структура обеспечивает соблюдение прав человека, не допускает их нарушения ни под каким предлогом. Разумеется, главное право человека - это право на жизнь, причем жизнь достойную человека и по законам, которые он одобряет вместе с человеческим сообществом.
Всеобщая декларация прав человека, утвержденная и провозглашенная Генеральной Ассамблеей ООН еще 10 декабря 1948 года, постепенно получает признание и воплощение в жизни различных стран. Во многих странах права человека получают реализацию в законодательстве: и в конституциях, и в конкретных законах. При этом весьма важно, что международные нормы имеют приоритет, а конституционные гарантии прав человека обеспечиваются отнюдь не харизматическими "главами государств" и не религиозными или идеологическими лидерами, а системой представительной парламентской власти, работающей по принципам демократии: принятие обычных решений так называемым простым большинством, а наиболее важных для жизни общества решений и законов - квалифицированным большинством, т.е. двумя третями голосов.
Общечеловеческим достоянием за последние десятилетия стали такие принципы и нормы, как защита человеческого достоинства, свобода личности, равенство перед законом, свобода вероисповедания и совести, свобода выражения мнения, защита права человека и семьи, право родителей, право на образование, свобода собраний, свобода объединений, тайна переписки, свобода выбора профессии, неприкосновенность жилища, защита собственности, признание и частной и общественной собственности, свобода выбора гражданства, право убежища, право на юстицию - справедливое применение законов, т.е. применение законов в отношении всех граждан, включая должностных лиц.
Было бы наивно полагать, что все провозглашенные права имеют материальные гарантии их соблюдения во всех странах в одинаковой мере. Однако если государство провозглашает, что оно желает жить по законам гражданского общества и быть правовым государством, а начинает свою деятельность с уничтожения ранее избранного представительного органа (не ликвидации по нормам права, а именно физического уничтожения), то никаких гарантий от дальнейшего произвола такая власть, конечно, предоставить не может.

Глава 2. Пример Федерации на примере Австрии

2.1. Структура местных и региональных органов власти в Австрии

Австрийская структура государственного управления состоит из федерального центра (Bund), субъектов федерации - земель (Lander) и муниципальных образований. В настоящее время страна делится на девять федеральных земель и 2359 муниципалитетов (15 из которых обладают особым правовым статусом); в 1950 г. в Австрии существовало 9 земель и 3999 муниципалитетов (15 городов имели особый правовой статус).
Австрийская Конституция наделяет земли правом исполнять отдельные (перечисленные в Конституции) федеральные законы силами своих органов власти. Такой порядок получил название опосредованного федеративного управления. Ответственным за опосредованное федеративное управление по отношению к федерации является губернатор - председатель правительства федеральной земли. На нижнем уровне государственной администрации находятся окружные управления (Bezirkshauptmannschaft), которые исполняют полномочия, делегируемые федерацией и землями, но не имеют возможности осуществлять самоуправление. Как правило, окружное управление координирует деятельность муниципалитетов. Муниципальные органы власти исполняют функции в пределах местного ведения, а также полномочия, делегированные федерацией и землями. Ответственным за исполнение этих обязанностей является мэр.

Как справедливо указывает А.С. Федорященко, "ситуация в Российской Федерации безусловно отличается от традиционного построения так называемых классических федеративных государств с однородными по наименованию и статусу субъектами федерации (штаты, земли, кантоны и др.). Асимметричность частей Российской Федерации выделяется по различным критериям. Это может быть различие в территории, экономическом развитии, наличии природно-ресурсной базы, истоках (причинах) выделения каждого конкретного субъекта (для одних - компактное проживание какой-либо нации на определенной территории, для других, скажем, - федеральное значение города) … фактическое положение вещей позволяет говорить об отсутствии реального равноправия между субъектами Федерации"[9].
Об этой же проблеме говорит и С.А. Фрейвальд: "Существенной проблемой развития России как федеративного государства является асимметрия ее субъектов, как правовая, так и фактическая. И если правовая асимметрия может и должна быть искоренена, то фактическую асимметрию субъектов Федерации необходимо учитывать при реализации государственной власти в России^[10].

3.2. Модели российского федерализма

Как отмечает Н.В. Михайлова, "дискуссионной является и проблема, какую модель федерации мы строим … с начала 90-х годов прошлого века до настоящего времени в политической и правовой действительности идет конкурентная борьба трех моделей федерализма[11].
Первая модель – это модель кооперативного федерализма.
Сущность кооперативного федерализма состоит в развитии отношений координации и сотрудничества между федерацией и ее субъектами, для чего создаются соответствующие правовые и институциональные условия.
Вторая модель – модель “параллельного” федерализма, главный признак которого – стремление к сужению или ликвидации сферы совместного ведения между федерацией и ее субъектами, к полному разграничению полномочий между разными уровнями государственной власти.
Третья модель – стремление к централизации и даже к унитаризму при сохранении внешних атрибутов федеративного государства.
По нашему мнению, в последние годы Россия склоняется к третьей модели.
Это выражается, в частности, в сфере налогов, где, например, сократилась доля НДПИ, оставляемая регионам, был отменен налог с продаж, доходы от которого зачислялись в региональные бюджеты.
В результате большинство регионов не имеют достаточной собственной налоговой базы для выполнения своих полномочий и полностью зависят от федерального центра. В то же время регионы-доноры не имеют достаточных стимулов для дальнейшего роста, т. к. значительная часть образующихся излишков у них отнимается.
"Финансовые взаимоотношения регионов и центра в России сложны и запутанны. Деньги с территорий поступают в федеральный бюджет для достижения общегосударственных целей. Зачастую получается, что налогов, которые остаются в субъектах, не хватает для решения социальных задач, стоящих перед региональной и местной властями. В этом случае деньги из федеральной казны начинают движение вниз", - пишет В. Лавровский[12].
Также тенденция к централизации выражается в отмене прямых выборов глав регионов и их утверждению региональными парламентами по представлению президента РФ, что сильно снижает уровень независимости региональных элит. .
Также начался процесс ликвидации так называемых "матрешечных" субъектов путем объединения областей и сходящих и их состав автономных округов в единый субъект.
Симптоматичным является и отказ от подписания нового Федеративного договора с Республикой Татарстан, одной из самых самостоятельных.
Однако тенденцию к чрезмерной централизации нельзя признать положительной. Проблему разного уровня развития регионов (что в конечном итоге является одной из основных причин распространения идей сепаратизма) она не решает.
Как справедливо отмечает С.А. Фрейвальд, "лекарством" от "болезни" асимметрии, как нам представляется, должна стать правовая эмансипация регионов, расширение полномочий субъектов Федерации, усиление их ответственности. Это приведет (и, как показывает практика зарубежных государств, действительно приводит) к тому, что территории получают от центра более высокий уровень автономии - в обмен на отказ от сецессии, на сохранение государственного единства и общих правил политической игры… Нужен переход на новые принципы федеральной поддержки регионов, отказ от практики государственного протекционизма, порождающей опасную тенденцию в регионах, суть которой заключается в том, что "бедным быть выгодно"[13].
Такая новая политика потребует крупномасштабного перераспределения государственных ресурсов на новых принципах возвратности, конкурсности, адресности, тщательного контроля и мониторинга за использованием выделенных средств, федерального и регионального софинансирования инвестиционных программ. Наряду с необходимостью федеральной поддержки наиболее кризисных территорий, целесообразно осуществить маневр по стимулированию саморазвития субъектов Федерации, городов и административных районов на основе поддержки региональных "точек роста".
В частности, что такой подход особенно необходим для северных регионов России, учитывая их климатическую специфику и потенциалы экономического роста.
Суть различий в подходах к реализации межправительственных отношений в других странах и в России состоит в том, что в нашей стране эти отношения строятся по иерархической линии простого соподчинения, в развитых федерациях суть межправительственных отношений состоит в согласовании интересов всех сторон на основе реализации договорных согласительных процедур.
Можно констатировать, что в России пока очень слаба практика "межправительственных отношений" в каноническом понимании, а именно согласование интересов и организация взаимодействий центра, регионов и муниципалитетов. Не проработаны конкретные и установленные законом механизмы согласительных процедур, их юридические формы (например, использование права вето и т.д.). Между тем, в других странах четко оформлены институциональные формы межправительственных отношений и соответствующих переговорных процессов. Например, в Канаде эффективно функционируют различные федерально-провинциальные комитеты, для решения конкретных проблем организуются специальные учреждения, создаваемые федеральным правительством и правительствами провинций, двусторонние и многосторонние соглашения, конференции премьер-министров провинций и т.п. К этому нужно добавить, что практика межправительственных отношений в разных странах в существенной степени опирается на неформальные (т.е. не оговоренные четко законодательными и иными нормами и правилами) механизмы. Однако эти неформальные механизмы находятся в строгом соответствии с законом и никогда не ущемляют интересы других сторон.
В России в практике межправительственных отношений пока, к сожалению, проявляется следующая тенденция: когда выявляется особая сложность в организации переговорных процессов и взаимодействия Центра и регионов, то эта сфера вообще выводится из поля совместного ведения. Особенно ярко это проявилось на примере разграничения предметов совместного ведения в сфере недропользования.
Спецификой Российской Федерации является наличие на ее территории регионов, богатых природными ресурсами федеральной и мировой значимости ("сырьевых регионов"). Все эти регионы имеют, как правило, большую протяженность и расположены в северной части страны. Сочетание факторов исключительной ценности и народнохозяйственной значимости добываемых в них ресурсов и сложных условий их добычи и эксплуатации, а также условий жизни населения ставят сложную задачу государственного регулирования развития сырьевых территорий и формирования адекватной системы недропользования с учетом особенностей федеративного государственного устройства России. Важна и проблема государственной поддержки коренных народов Севера, на территории компактного проживания которых организуется крупномасштабная добыча природных ресурсов
В сфере недропользования полномочия субъектов (на территории которых и расположены месторождения) весьма ограничены; полномочия же федерального центра необоснованно расширены. Кроме того, нет четкого распределения доходов, полученных от платежей недропользователей; большая часть этих доходов направляется в федеральный бюджет, а не в региональный.
Серьезной проблемой является также и широко обсуждаемая в последние года концепция природной ренты, сущность которой заключается в дополнительном налогообложении ресурсодобывающих компаний.
Изъятие природной ренты означает диспропорциональное налогообложение секторов, связанных с добычей сырья.
При разделе рентных доходов необходимо в большей степени учитывать интересы добывающих регионов.
Обоснованием этому служит следующее:
■         основные сырьевые регионы России расположены в суровых северных условиях и нуждаются в сильной системе государственной поддержки, которая бы нейтрализовала или ослабила неблагоприятные природно-климатические условия и удаленность от основных развитых экономических и культурных центров страны. Существующие масштабы и формы такой поддержки при этом явно недостаточны;
■         в северных и восточных районах России накопился огромный массив проблем и противоречий как в социальной сфере, так и в производственной (в том числе – отсутствие финансовых ресурсов для перехода на инновационный путь развития). Одним из возможных вариантов финансового обеспечения этих проблем могло бы быть аккумулирование на уровне федеральных округов части доходов рентного характера и их дальнейшее целевое использование на конкурсной основе на решение указанных проблем (например, на основе создания окружных "Фондов регионального развития", формируемых, наряду с другими источниками, за счет межрегионального перераспределения ренты). В этом случае "территориальная привязка" ренты была бы не только к месту производства сырьевых ресурсов, но и распространялась бы на более широкие ареалы (федеральные округа), формируя тем самым реальные финансовые ресурсы региональной политики макрорегионов России.
Другим направлением использование доходов рентного характера, учитывающим, например, интересы как северных (ресурсных), так и центральных и южных районов Сибири, могло бы быть их целевое использование на осуществление программ переселения населения из "выработавших свой ресурс" отдельных северных территорий в более комфортабельные для проживания южные районы; на формирование в южных районах производственных "тыловых баз" северных территорий; на модернизацию производственных мощностей ряда машиностроительных предприятий центральных и южных регионов с их ориентацией на выпуск техники и оборудования для Севера; на формирование рекреационных зон в южных районах для северян и т.д.
Такой подход в большей мере был бы ориентирован при решении вопроса о "дележе" природной ренты на реализацию политики социальной ответственности и партнерства крупного бизнеса с учетом интересов населения сырьевых и восточных районов страны. Простое дополнительное изъятие рентных доходов в федеральный бюджет будет означать для крупных компаний простое повышение налогового бремени и будет стимулировать их к роли "временщиков" на территориях, на которых они осуществляют разработку природных ресурсов. Их политика освоения богатств Сибири, Дальнего Востока и севера европейской части России в узкокорпоративных интересах будет только усилена. Если же эти средства повернуть на четко сформулированные цели и нужды регионального развития, обеспечить вовлечение институтов гражданского общества в систему контроля за их справедливым распределением, начать отработку согласительных процедур, механизмов взаимодействия власти, бизнеса и населения – только в этом случае можно рассчитывать, что управление недропользованием в России в контексте эффективной региональной политики и федеративных отношений будет развиваться в нужном направлении.
Как справедливо отмечает Н.В. Михайлова, "острые дискуссии по ключевым вопросам развития федерализма в России являются отражением того факта, что общество еще не пришло к осознанию оптимальности модели федерализма, заложенной в Конституции РФ"[14].

Глава 4. Сравнительный анализ федерализма

На первый взгляд, сравнение незрелой практики российского федерализма с его европейскими образцами представляется делом неблагодарным и даже бессмысленным. Ну, посудите сами, каковы основания для подобного сопоставления? С одной стороны, мы имеем общество, застрявшее в состоянии транзита (результаты которого даже сегодня отнюдь не предопределены) и экспериментирующее с федералистскими постулатами как бы поневоле. Градус его гражданственности таков, что основная масса населения вообще безразлична к федерализму, а так называемые элиты склонны приписывать ему сугубо инструментальную ценность. В практике федералистской государственности здесь постоянно проступают рецидивы унитаризма, а добровольные договоренности время от времени подменяются откровенным принуждением[15].
С другой стороны, нам противопоставлен социум – в данном случае имеется в виду Европейский союз, – весьма преуспевший в совершенствовании гражданских и правовых добродетелей и в силу этого, как представляется, естественным образом предрасположенный к реализации федералистских рецептов. Присущее федерализму органичное сочетание самоуправления и разделенного правления в Европе работает даже там, где для него пока не созданы необходимые государственно-правовые формы. Федерализация Европейского континента началась не под влиянием злополучных обстоятельств, как в России, но шла вполне эволюционным путем, вызревая исподволь и постепенно. Завершающееся обсуждение общеевропейской конституции стало закономерным итогом политической, культурной, экономической близости причастных к ней стран.
Казалось бы, всякие сопоставления при таком раскладе окажутся не слишком плодотворными. И все же тем, кто высказывается в таком духе, не следовало бы забывать об осторожности, ибо давно известно, что компаративистика на грани провокации – наиболее плодотворная разновидность сравнительного анализа. С этой точки зрения проблемы молодого отечественного федерализма вполне достойны того, чтобы попытаться вписать их в общеевропейский контекст. Тем более, что для Европы федерализм – детище столь же неродное, как и для России, поскольку классических федераций, за исключением Швейцарии, здесь, в общем-то, и не было. Особое место занимает случай Германии, где, несмотря на богатейшую традицию регионального разнообразия, утверждение федеративной системы состоялось только после иностранной оккупации. Федерализм, таким образом, стал инструментом создания в западных частях страны ослабленного, "неопасного" немецкого государства". Что касается прочих экспериментов на этом поприще, то им пока без году неделя; не прошло еще и десяти лет, как Бельгия, а также Босния и Герцеговина оформились в качестве федераций. Иными словами, российско-европейский разговор о федерализме оборачивается диалогом новичков, а раз так, то польза от него может быть несомненная.
Более того, в этом диалоге Россия отнюдь не должна быть послушной ученицей, смиренно внимающей поучениям искушенных европейских менторов. Н.К. Михайловский заметил как-то, что "мы играем относительно Западной Европы роль кухарки, получающей от барыни по наследству старые шляпки"; так вот, здесь – совсем не тот случай. В силу целого ряда исторических причин мы, в отличие от европейцев, никогда не скупились на пробы и ошибки – говорить так можно хотя бы потому, что нигде более революция не была такой чудовищной, как в России, – и в итоге сделались обладателями весьма ценного знания, имеющего универсальный характер и общеевропейскую применимость. Данный опыт интересен еще и тем, что Россия переживала в нем феномен, зародившийся и оформившийся отнюдь не у нас: федеративная государственность явилась плодом западной культуры, а в Россию была импортирована наиболее последовательными западниками, марксистами-большевиками. (Уместно оговориться, что мы вполне сознательно не уделяем внимания рожденным в России более ранним федералистским проектам, оставшимся лишь на бумаге)
Итак, что же федеративная Россия может предложить Европе, переходящей к федералистскому образу политического бытия? Прежде всего, было бы безосновательно воспринимать наш опыт как сугубо негативный, видя в нем лишь дурной образчик того, как не надо себя вести. (Хотя и этот аспект исключительно важен) Знакомство нашей страны с основами федерализма отмечено не только явными неудачами, но и бесспорными достижениями. Так, в последнее время, при Путине, мы достаточно далеко продвинулись в деле преодоления такого вредного для федеративной государственности явления, как асимметричность составных частей федерации. Как известно, неравенство субъектов федеративного государства в той или иной степени практикуется во многих странах. При этом практически везде, где такая асимметрия конституционно предусмотрена, она выступает источником постоянных внутренних трений и конфликтов.
В качестве наиболее яркого примера укажем на опыт Канады, где притязания одной из провинций на "особый" статус внутри федерации на протяжении вот уже нескольких десятилетий будоражат общество и расшатывают политическую систему. Подобные проблемы до крайности обостряются в тех случаях, когда речь идет о неравенстве на этнической почве.
Российский вариант проходит как раз по этой статье, ибо с помощью асимметричного федерализма некоторые населяющие нашу страну народы пытались фактически обосновать свое превосходство над всеми остальными. Во всех без исключения подобных ситуациях дело заканчивалось ущемлением прав тех граждан, которые, проживая на территории "национального" субъекта федерации, не имели счастья принадлежать к "титульной" нации. Их заставляли учить чужой и ненужный в повседневной практике язык, дискриминировали при устройстве на работу, не позволяли выдвигаться на высшие государственные посты. Разумеется, европейцам можно было бы рекомендовать учесть все эти уроки. Асимметричное устройство федерации, в конечном счете, поощряет сепаратизм, который и без того обретает второе дыхание в эпоху глобализации. Правда, для начала Европе стоит разобраться в том, до какой степени федеративным образованием она собирается стать.
Основное внимание, впрочем, все равно достанется негативу, поскольку именно он лежит на поверхности. Прежде всего, остановимся на своеобразной одержимости этническим началом, отличавшей (и до сих пор отличающей) российский вариант федерализма.
Именно благодаря русским марксистам наша интеллектуальная и политическая культура привыкла видеть в федерализме способ решения национального вопроса. Между тем такой взгляд, по нашему убеждению, заведомо узок, ибо федерализм, несомненно, совсем не об этом.
Федералистская теория адресована, в первую очередь, свободной и самоопределяющейся личности и только потом – нации, этносу. В центре ее внимания проблемы самоорганизации и гармоничного взаимодействия автономных индивидов, а не состоящих из них человеческих коллективов. По этой причине, кстати, наиболее легко федералистская парадигма усваивается теми культурами, в которых сильны индивидуалистические начала, в то время как знакомство с нею народов-коллективистов дается гораздо труднее, в чем без труда можно убедиться на отечественном опыте.
Одна из трудностей, с которой придется столкнуться будущему европейскому федерализму, заключается в том, что в Европе тоже довольно многочисленны ряды тех, кто хотел бы с помощью федеративной идеи разрешить проблему национального самоопределения.
Целый ряд европейских регионов, отличающихся ярко выраженной культурно-этнической спецификой, сегодня настаивает на "непосредственном вхождении" в единую Европу. Федералистская идея используется их лидерами сугубо инструментально, в результате чего из нее испаряется сама суть: устремленность к такой комбинации собственной и делегированной власти, которая максимально защищает права и свободы человека независимо от его этнической принадлежности. Можно, разумеется, выбрать в качестве ориентира национально-территориальную федерацию, но это значит заранее обрекать себя на ущербный, недоделанный федерализм российского типа, который, наделяя преференциями некоторые из живущих в стране этнических групп, вполне закономерно ущемляет права тех, кто к ним не принадлежит.
Кстати, стоит напомнить, что Российская Федерация является одной из немногочисленных мировых федераций, опирающихся на этнический принцип построения. В подобных государствах территориальное структурирование увязано с традиционным расселением этносов, а нация как бы прикрепляется к конкретной территории, привыкая видеть в ней свою вотчину.
Несовершенство такого подхода очевидно, ибо не нужно быть большим экономистом, чтобы понять: в век глобализации никакое подлинное "самоопределение" – за исключением разве что культурного, да и то с большими оговорками, – попросту невозможно.
Соответственно, излишнее потакание так называемым "национальным чувствам" народов, живущих на территории многонационального государства, представляет собой даже не вчерашний, но позавчерашний день мировой политики.
Там, где это происходит, федеративное здание рано или поздно рассыпается на этнические составляющие, и не случайно практически все европейские федерации, в основание которых был заложен национально-территориальный принцип, ныне завершили свой жизненный цикл. Такой оказалась участь Чехословакии, Югославии, Советского Союза; разница лишь в том, насколько мягко в каждом конкретном случае проходил бракоразводный процесс.
В целом, структура региональных и местных органов власти в России и Австрии во многом совпадают. Итак, западный и российский федерализм - суть принципиально разные явления. На Западе это путь компромиссов, в России - путь антигосударственного заговора. Осознание пагубности монополии федералистов на нормотворчество должно привести руководство России к необходимости опереться на совершенно иную интеллектуальную традицию, способную остановить процесс разложения российской государственности.

Заключение

В данной работе изучались принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации. Данная цель была достигнута.
В ходе исследования были решены поставленные задачи.
·         изучить принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации на зарубежном опыте;
·         рассмотреть принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации в России.
По результатам работы можно сделать следующие выводы.
Федера́ция – форма государственного устройства, при которой части федеративного государства являются государственными образованиями, обладающими юридически определенной политической самостоятельностью. В федеративном государстве, в отличие от унитарного, имеются две системы высших органов власти (федеральные и субъектов федерации); наряду с федеральной конституцией субъекты федерации имеют право принимать свои нормативные правовые акты учредительного характера (например, конституции, уставы, основные законы); они наделены правом принимать региональные законы; у субъектов федерации, как правило, есть собственное гражданство, столица, герб и иные элементы конституционно-правового статуса государства, за исключением государственного суверенитета.
При этом субъект федерации не имеет право выхода из состава федерации (сецессии) и, как правило, не может быть субъектом международных отношений.
Принципы и формы взаимоотношений между центром и субъектами федерации существенно различаются в различных федеративных государствах.
Примером государства с достаточно слабым центральным правительством и значительными объемами полномочий, переданными на уровень субъектов, являются США. Также достаточно значительными полномочиями обладают федеральные земли Германии.
Наиболее подвержены опасности распада федерации, в которых в различных субъектах федерации доминируют различные национальности, поэтому в таких федерациях (примером федерации такого типа является Индия) проблемы взаимоотношений федерального центра и отдельных субъектов федерации приобретает особую остроту.
В России в последние годы наблюдается процесс усиления централизации.

Список использованной литературы

1.     Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12. 12. 1993 (с изменениями на 14. 10. 2005).
2.     Валентей С.Д. Федерализм. – М., 2006. – С. 288.
3.     Власова О. Совершенно особенная страна // Эксперт. - № 21(562), от 4. 06. 2007.
4.     Лавровский Б. Регионы на буксире //  Эксперт Сибирь. - №11(63), от 21. 03. 2005.
5.     Матафонова, Ю.А. Истоки европейского федерализма /Ю.А. Матафонова // Вестник ЧитГУ.
6.     Михайлова Н.В. Конституционно-правовые особенности федеративного устройства России // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер.: Политология. – 2004. – № 1 (5). – С. 15–23.
7.     Фадеева Т.М. Модель Европейского союза и проблемы современного федерализма. – М., 2005. – С. 100.
8.     Пророк Т. Особенности австрийского федерализма // Государственная власть и местное самоуправление. – 2006. – № 6.
9.     Сергеева А.А. Федерализм и местное самоуправление как институты российского народовластия. – М., 2005. – С. 256.
10.                        Сминягин Л.В. Российский федерализм: парадоксы, противоречия, предрассудки. – М., 2006. – С. 192.
11.                        Федорященко А.С. О равноправии субъектов Федерации во взаимоотношениях с федеральными органами государственной власти // Законодательство и экономика. – 2006. - № 10.
12.                        Фрейвальд С.А. О некоторых аспектах взаимоотношений Российской Федерации и субъектов Федерации – регионов Русского Севера // http: // www. kolasc. net. ru/russian/news/iep-1.1. doc.

---