Московский государственный университет
им. М.В. Ломоносова
Исторический факультет
Политические симпатии Аристофана
Доклад студента 1 курса д/о
Ветченко Д.А.
Руководитель семинара:
Александров
МГУ, 2002.
Содержание:
Введение ..…………….................................................…..…3
Источники ................……………..................................……4
Историография .........................…………….................……6
Политические симпатии Аристофана:
          А) Внутренняя политика .................……….........…7
          Б) Внешняя политика ................................…….…16
Заключение ..................................................………………21
Список использованной литературы ....…………….…22

Введение.
Хронологически литературная деятельность Аристофана относится к периоду между 427-388 г.г. до н.э.; в основной своей части это совпадает со временем Пелопоннесской войны и кризиса Афинского государства. Обостренная борьба различных группировок вокруг политической программы радикальной демократии, противоречия между городом и деревней, вопросы войны и мира, кризис традиционной идеологии и новые течения в философии и литературе - все это нашло яркое отражение в творчестве Аристофана.  Его комедии, помимо своего художественного значения, являются ценнейшим историческим источником, отображающих политическую и культурную жизнь Афин в конце V в. до н.э.
Комедиям Аристофана чаще всего дают определение “политической сатиры”. Между тем, по мнению некоторых исследователей, в самом этом понятии, если попробовать применить его к Аристофану, таится парадокс.  “С одной стороны, - как утверждает Г. Гусейнов в своей работе “Аристофан”, - это как будто вполне греческое понятие, восходящее к “полису” как определенной форме государственности, а к “сатировой” драме как определенной художественной форме. С другой стороны, возникший только в Новое время термин “политическая сатира” не имеет ничего общего с греческой действительностью V-IV веков. Ведь для грека, и в частности афинянина, этой эпохи “политика”, или все то, что связано с жизнью гражданской общины, именуемой полисом, не представляет собой сферу человеческой жизни, лежащую вне семьи и ремесла”[1].
Тем не менее, в этой работе под понятием “политические симпатии” подразумевается отношение Аристофана к определенным явлениям общественной  жизни Афин, носящим общеполисный характер: это политический строй, его государственные учреждения, а также взаимоотношения с другими государствами. В понятие “политический” также вкладываются симпатии и антипатии к конкретным политическим деятелям.
Таким образом, целью этой работы является рассмотрение политических симпатий Аристофана именно в таком контексте.
Источники.
О биографии Аристофана, как и любого древнего писателя, известно немного.  С уверенностью можно лишь сказать, что он был сыном афинянина Филиппа из дема Кидафеней, человека состоятельного, судя по тому, что Аристофан получил хорошее по тогдашнему  времени образование.  Вероятно, Аристофан нес военную службу, как все граждане.  Предполагают, что он был афинским колонистом на острове Эгине.  Одна сохранившаяся надпись начала IV века упоминает его имя как члена Совета пятисот.
По сообщению биографов, Аристофан написал 44 комедии, из которых до наших дней дошло лишь 11, которые в связи с тогдашней социально-исторической эпохой делятся на три периода.
1. Первый период: 427-421гг. до н.э., т.е. первый этап Пелопоннесской войны, до Никиева мира  - ярко политический.  Сюда относятся: “Ахарняне” (425  г.), “Всадники” (424 г.), “Облака” (423 г.), “Осы” (422 г.), “Мир” (421 г.).
2.       Второй период: 414-405 гг. до н.э. - не столь ярко политический, тематика скорее просто общественно-сатирическая.  Сюда относятся: “Птицы” (414 г.), “Лисистрата” (411 г.), “Женщины на празднике Фесмофорий” (411 г.), “Лягушки” (405 г.).
3.       Третий  период: 392-388 гг. до н.э. - крушение  старой земледельческо-ритуально-политической комедии, культивирование утопических идеалов.  Сюда относятся: “Женщины в Народном собрании” (392 г.), “Плутос” (388 г.).
Политические взгляды Аристофана в связи с указанными тремя периодами его творчества, эволюционируют, по выражению филолога А.А. Тахо-Годи, “от смелой вызывающей сатиры на демократические  порядки ... к прямому утопизму”[2].
Этому есть вполне  логическое объяснение: после Пелопоннесской войны Афинское государство потеряло выдающееся положение в Элладе; политические интересы граждан отступили  на задний план.
В связи с вышеизложенным для лучшего освещения темы этого доклада целесообразно, вероятно, обратиться к работам Аристофана, относящимся в основном к первому периоду его творчества.
Специально вопросом войны и мира посвящены “Ахарняне”, “Мир” и “Лисистрата”. 
Герой “Ахарнян” Дикеополь огорчен тем, что афиняне в Народном собрании не собираются заключать мир со Спартой, и заключает сам для себя и своей семьи сепаратный мир.  В результате он один благоденствует и пирует в то время, как стратег Ламах ранен и терпит моральное поражение.
Герой комедии “Мир” Тригей, добропорядочный сельский  житель, как и Дикеополь, также страстно тоскует по исчезнувшему миру.  Он откармливает огромного навозного жука и взлетает на нем на небо, чтобы найти там богиню мира и вернуть ее на землю.  С помощью землевладельцев, составляющих хор, Тригей освобождает и возвращает людям Мир, богиню Ирину, а сам празднует в обществе друзей веселую свадьбу.
Афинянка Лисистрата заключает союз с женщинами разных областей Греции, и они сговариваются между собой отказывать мужьям в любви и ласках до тех пор, пока те не прекратят войны.  В результате упорство мужчин сломлено, и заключение мира знаменуется пиром и веселой пляской.
Проблемы внутренней политики обсуждаются во “Всадниках” и “Осах”.  “Всадники” посвящены обличению демагогов, в частности Клеона, тема “Ос” - суд присяжных.
Во “Всадниках” Клеон выведен хитрым пафлагонским  рабом, который бессовестно обманывает своего доверчивого и совершенно выжившего из ума старика хозяина, под видом которого представлен афинский народ.  Согласно оракулу, господство крикуна Пафлагонца  будет уничтожено приходом к власти еще более наглого уличного торговца-колбасника.  Содержанием комедии является состязание в наглости, лести и подлости двух этих слуг, стремящихся прибрать к рукам старца Демоса.  Верх одерживает Колбасник.  Он омолаживает Демоса, делая его таким, каким он был 60-70 лет тому назад.
В “Осах” старик-гелиаст Филоклеон, т.е. “любитель Клеона” и его сын Бделиклеон, т.е. “ненавистник Клеона” ведут непримиримый спор.  Отец  рисует все прелести жизни и могущества гелиаста, сын  опровергает все его доводы, доказывая, что тот просто служит игрушкой в руках демагогов.  В конце концов Бделиклеон перевоспитывает отца: тот отказывается от своей страсти судить, оставляет свой суровый нрав и образ жизни,  начинает жить в свое удовольствие.
Сам Аристофан собственных политических симпатий устами какого-либо действующего лица не высказывает, поэтому приходится это выяснять путем различных догадок.
Историография.
Почти все работы об Аристофане в советской и русской историографии написаны филологами.  Исключение составляет лишь книга философа  Г. Гусейнова “Аристофан”.
Относительно политических симпатий Аристофана все авторы придерживаются единого мнения: Аристофан не принимает современную радикальную демократию, поддерживает интересы аттических землевладельцев, проникнут явной антипатией к ораторам и демагогам и выступает против войны.
Расхождения проявляются лишь в некоторых деталях.  Так, С.И. Соболевский считает, что Аристофан был против жестокой эксплуатации союзников.  В.Н. Ярхо говорит, что, напротив, Аристофан считает ее даже необходимой, так как союзная дань составляла большой процент афинских доходов.
О демократизме Аристофана, по мнению С.И. Соболевского и В.Н. Ярхо, можно заключить из того, что тот симпатизирует аттическому крестьянству, а по мнению С.И. Радцига по тому, что Аристофан отрицательно относится к софистам, к которым принадлежало большинство молодых людей и среди которых были очень распространены олигархические взгляды.
С.И. Соболевский также говорит, что Аристофан мог дать исторически верное освещение действий Клеона, приводя в подтверждение тот факт, что и Аристофан, и Фукидид (который считается достаточно правдивым историком) одинаково говорят, что причиной нежелания Клеона заключить мир являлась его собственная выгода.  Также в подтверждение приводится и другой факт, факт подписания мирного договора практически сразу же  после гибели Клеона, из чего следует, что стремление к миру у афинян было уже давно, и лишь страх перед Клеоном не давали ему выхода.  Большинство же остальных авторов придерживается мнения, что образ аристофановского Клеона имеет мало общего с Клеоном историческим и антипатию Аристофана к нему вполне можно объяснить личной обидой писателя.
Таким образом, взгляд на политические симпатии Аристофана, присутствующий в советской и русской историографии, довольно-таки однороден.
Политические симпатии Аристофана.
А) Внутренняя политика.
Из комедий Аристофана явствует, что к современному ему политическому строю он относился отрицательно. Этим строем в то время была радикальная демократия. С.И. Соболевский, однако, отмечает, что это не личное его воззрение: “все авторы Древней комедии держались этого мнения”[3]. С тоской Аристофан смотрит в прошлое, на “Афины, дивные, многовоспетые и славные”[4], “увитые венками фиалок”[5]. Симпатии Аристофана принадлежат тому времени, когда народ афинский “делил с Аристидом обед, с Мильтиадом”[6], т.е. времени греко-персидских войн, эпохи Марафонских бойцов. Главным достоинством этого времени Аристофану видятся военные заслуги его сограждан, которые “на  морях, на суше в битвах побеждали много раз, славу городу снискали и украсили его”[7]. Герои “Ос”, ныне старики, живут воспоминаниями о тех временах, когда они “храбры были, не боялись ничего, и врагов отразили, в их владения поплыли на военных кораблях”[8]. 
Однако также очевидно, что Аристофан выступает не против демократии как таковой, а против современного ее состояния, когда “богачи боятся, а бедняков давно тошнит от страха”[9].  То, что Аристофан не говорит ничего в защиту олигархии как о противоположности демократии, можно видеть из того, что симпатии комедиографа не вызывает аристократия, которая, как известно, была наиболее склонна к принятию олигархии.  Так, афинскую молодежь, которая перенимала и спартанскую моду (а Спарта, как известно, была оплотом олигархии), и была склонна к аристократизму, Аристофан пренебрежительно называет “юнцами”[10]. Автор, намекая на гетерии, тайные олигархические общества, считает их “собраниями спорщиков, друг с другом  сцепиться готовых и стремящихся к власти”[11] и говорит, что необходимо “их вытолкать вон, да еще им и голову срезать”[12]. Исходя из этого, Аристофан отрицательно отзывается и о Писандре - представителе гетерий. Так же не вызывает его симпатий, как и у всех представителей афинской демократии, деятельность коллегии из десяти пробулов - органа,  действовавшего во время войны, обладавшего правом предварительного обсуждения всех выносимых в совет и в народное собрание дел.  Афинский пробул предстает самом неприглядном свете: в “Лисистрате” женщины напяливают на пробула венок и обматывают его лентами.
Аристократов Аристофан считает неспособными добиться никакого блага для своей родины.  Даже когда кто-то из них берется  выступать за мир, который Аристофан считал необходимым, из  этого не  выходит ничего стоящего: “а такие, как сын Гипподама, глядят и  слезу проливать лишь умеют”[13]. Насмешке подвергается и Фукидид, руководитель аристократической оппозиции в первые годы возвышения  Перикла.  Так, Аристофан издевается, вспоминая случай, когда  на суде Фукидида “внезапно в челюсти ударил паралич”[14].
Таким образом, антиолигархические симпатии Аристофана очевидны.
О тирании он говорит вообще с ужасом. Тиран “лишает тех законов, что народ установил, без разумных оснований, без искусных убеждений, самовластно”[15]. Следовательно, приемлемым строем для Аристофана остается все же демократия.
Однако что не нравится писателю в демократии, ему современной? Одним из главных зол ее он считает демагога. Демагог не получает ничего кроме отрицательного к нему отношения. Для Аристофана это “мошенник”[16]. Демагоги “совет попирают ногами, а стратегов во всем урезают. В тюрьмы сажают людей и сами их там стерегут, а в Пританее с девками крутят”[17].  “Речи демагога ученым людям не присущи и для натуры честной негодны, искусство это перешло к мерзавцам, невеждам”[18]. Качества, необходимые демагогу, чтобы править государством, это “голос мерзкий, и презренный род, и рыночные связи”[19]. Сила у ораторов одна - “наглости сила”[20]. Над народом они “смеются, когда хотят”[21], хотя и кричат: “не продам ни за что я афинян толпы беспокойной, но стоять за  нее  буду грудью всегда”[22]. 
Особенно ненавистен Аристофану “проклятый”[23] Клеон.  В пьесах ему дается резко отрицательное и карикатурное изображение, которое  вряд ли соответствует историческому Клеону.  Известно, что это был довольно энергичный вождь левого крыла афинской демократии.  Он был сторонником решительного ведения войны со Спартой в целях  расширения Афинской державы и приобретения новых земель, рабов и  подданных. Также в заслугу ему можно поставить и увеличение поступлений в афинскую казну, хотя и делалось это за  счет эксплуатации союзников. Однако Аристофан, как отмечает С.И. Соболевский, дает Клеону следующие основные характеристики:
1) он набрасывается на всех с ложными клеветническими доносами, и поэтому все его боятся - и  богатые и бедные.
Действительно, “с той поры, как он ворвался в дом, побои сыплются на слуг нещадно”[24], он “оглушил громким  криком Афины”[25].  В речи аристофановского Клеона постоянно присутствует слово  “донесу”.  “Четыре иска предъявлю, по сто талантов каждый!”[26] - говорит Клеон.
2) он обманывает народ, мстит ему.  Аристофан говорит, что народу Клеон “из добычи частицу только уделял, все ж остальное забирал  себе”[27], а распознав психологию афинян, “стал льстить им, ласкать, хвалить не в меру, обрезочками кожи одурачил”[28] (намек на профессию отца Клеона).
3) он берет взятки и со всех сограждан и с союзников.  “Сам стремишься ты  грабить и взятки берешь с городов”[29].  Аристофан в шутку говорит, что лишь один раз он был рад по-настоящему, когда видел “как взятку выблевал Клеон”[30].
4) он расхищает государственную казну, (он - казнокрад).  “Он во всю нажрался имуществ конфискованных”[31].
5) он - поджигатель войны,  всячески препятствует заключению мира со спартанцами ради  личной выгоды.  “И послов, приносящих нам мир, гонишь прочь ты”[32]. 
Таким образом, для Аристофана Клеон - это “негодяй, мытарь, притеснитель”[33], который “годен лишь жилище сторожить, лежать в дверях, следить, что в дом несут, и долю требовать, а не дадут - кусать”[34].
Аристофан порой приводит сведения о Клеоне, явно несправедливые. Так, он обвиняет его, что тот “в Потидее стащил  талантов десять”[35], хотя известно, что в военной операции по осаде Потидеи, длившейся в течение трех лет с 432 года, Клеон не принимал  никакого участия. 
Таким образом, образ Клеона у Аристофана - образ карикатурный, собирательный, воплощающий в себе скорее не черты характера одного политического деятеля, а всё отрицательное в современных Аристофану политических лидерах. Хотя были у Аристофана и личные причины  недолюбливать Клеона: мы знаем, что писатель был привлечен Клеоном к суду за то, что тот, якобы, в присутствии иностранцев порочил Афины.  Об этом процессе Аристофан часто вспоминает в комедиях.  Так он говорит: “немало сам я от Клеона вытерпел в прошедший год - и все из-за комедии.  Он притащил в совет меня, и столько он здесь лжи, и клеветы,  и брани выблевал, что, право, недалек я был от гибели - я чуть не захлебнулся нечистотами”[36]. Причиной этому, по словам Аристофана, было то, что он “при гостях злословил о родине”[37].  Писатель с горечью говорит о безразличии афинян к этому процессу: “а над воплями в сторонке потешалася толпа, - ей и горя было мало и лишь то хотелось знать, отпущу ли и в тисках я шутку новую опять”[38].  Также доказательством демократизма Аристофана может служить тот факт, что симпатичными ему героями комедии являются представители аттической  трудовой деревни, мелкие землевладельцы: Дикеополь в “Ахарнянах”, Тригей в “Мире”, Хремил в “Плутосе”.  Вообще о городе Аристофан говорит с раздражением: “Мне город мерзок. О село желанное!  Там не кричит никто: “Купите уксусу!”, “Вот угли, масло!”  Это там  не водится: там все свое и нет там покупателей”[39].

Афинский народ Аристофан считает слишком пассивным, легковерным, “тогда они радехоньки, когда какой-нибудь мошенник хвалит их и город их, за дело ли, без дела ли, тогда они не видят, что обмануты”[40]. Таким образом, по Аристофану, народ сам дает себя обманывать. Во “Всадниках” афинский народ выведен под видом Демоса, “брюзги, глухого старика, капризного, грубого и до бобов охотника”[41].  Однако, вероятно, в народе Аристофан угадывал какую-то скрытую потенциальную силу. Так, его Демос всего лишь притворяется, изображает из себя этакого простофилю: “Я валяю дурака, ... по душе все это мне, даже вора-заправилу откормил я в тишине, чтоб его, когда наестся, приподнять и  раздолбать”[42]. 
Есть основания предполагать, что Аристофан с симпатией относился к всадникам. Так, ненавистного ему Клеона он называет “всадников мучителем”[43], а самих всадников считает “тысячей достойнейших мужей”[44].  Возможно, как говорит об этом В.В. Головня, в этом выражалась  “стремление  найти  в  этот момент союзников в борьбе с ненавистным  Кленом”[45].  Но также зная благосклонность Аристофана к типу “храброго воина”, примером чему может послужить его восхищение временем марафонских бойцов, можно сделать предположение, что Аристофан возлагал некоторые надежды на восстановление “отеческого” строя с помощью  именно этого сословия.  Да и в дальнейшем несколько раз у Аристофана встречаются положительные отзывы о различных полководцах, несмотря на то, что они не были представителями симпатичных писателю аттических крестьян.
Критикуя общественный строй, Аристофан высказывает свое недовольство и государственными учреждениями.  Особенно достается  от него Гелиее.
Суд был оплотом демократии. Известную судебную власть гражданам всех классов предоставил еще Солон. Народный суд был высшей инстанцией  для апелляции на приговоры должностных лиц. С реорганизацией Ареопага Гелиее стали принадлежать почти все судебные дела.  Гелиасты получали вознаграждение, которое было повышено Клеоном до трех оболов в день. Разумеется, граждане богатые или занятые каким-нибудь делом, такой ничтожной платой (равной зарплате среднего ремесленника за день) не интересовались. Поэтому гелиастами желали быть либо бедные, либо неработоспособные старики. Такими оно и изображаются у Аристофана.
Вообще, к судьям Аристофан относится с симпатией как к “племени аттических ос”, принадлежавшему к любимому времени Аристофана - греко-персидским  войнам.  Так, его судьи часто с тоской вспоминают, как они “служили вместе”[46].  К их бедственному положению Аристофан относится  без малейшей иронии. Он не может не понимать, что  без государственной поддержки жизнь их была бы полна лишений.  Так, сын одного из судей с ужасом думает о том, что будет, если “архонт не назначит заседанья”[47].  Он задает отцу вопрос: “На что припасов купим мы?  На что надежду ты питаешь?  Иль укажешь нам на “путь священной Геллы”?”[48]  Отец мальчика не может дать ответ на этот вопрос. Как же получилось, что три обола - радость для тех,  кто до этого “трудился в поту, осаждал города, на морях и на суше сражался”[49]?  Виновниками этого Аристофан опять объявляет демагогов. Судьи у Аристофана с горечью описывают свое положение: “Мы стоим перед трибуной, шевеля беззубым ртом, ничего уже не видя, кроме этого суда, а мальчишка, заручившись благосклонностью судей, ловко хлещет нас речами, мечет быстрые слова. Как ножи, его вопросы, что не скажет - западня”[50].  Однако, Клеон ничуть не обижает судей, напротив, сами гелиасты признают: “Сам горластый Клеон, оглушающий всех, только нас не грызет, а надежно нас он держит в руках, от напасти хранит, надоедливых мух отгоняя”[51]. Однако в то же время Клеон просто-напросто обманывает гелиастов.  Устами Бделиклеона Аристофан говорит, что из всех доходов, которые Афины имеют, причем в основном от своих союзников, и которые составляют приблизительно две тысячи талантов в год, менее чем одна десятая их часть приходится на оплату судьям.  Остальная часть, как не трудно догадаться, идет в карман демагогам. При этом демагоги, считает Аристофан, преследуют цель оставить судей пребывать в бедности, чтобы они “укротителя знали и когда он только свистнет, на врагов, на которых натравит их, они, подобно собакам, кидались”[52].  Отсюда следует, что повышением платы судьям до трех оболов Клеон поставил гелиастов в полную от себя зависимость. Естественно, что гелиасты после этого оказывали могущественную поддержку  демагогу в народном собрании: шесть тысяч голосов преданных ему сторонников обеспечивали верную победу при проведении нужного ему постановления.  Так гелиасты, сами не замечая того, что “все потеряли ради платы ничтожной”[53], становились практически рабами демагога.  “Ты лишь слуга, хоть и мнишь себя владыкой”[54], - говорит Бделиклеон отцу.
Однако, несмотря на свою симпатию к старикам-гелиастам, Аристофан осуждает их страсть к судебным процессам.  Он говорит: “И  стариков я знаю - этим только бы в суде принять решение колючее”[55].  Не вызывает его симпатий также и взяточничество судей и их тенденция обсуждать то, что не имеет реальной опасности для современных Афин.  В частности, в упрек им он ставит то, что “о тирании уж полвека не слыхать.  Ну, а вы соленой рыбой меньше заняты, чем ей”[56].  В целом, Аристофан дает гелиасту следующий портрет: “Старец умнейший дома человек.  Зато когда на этом восседает камне, то рот разинет и зевает, словно считает пролетающих ворон”[57].
Однако, никогда Аристофан не высказывается против существования Гелиеи как таковой, он не подвергает сомнению необходимость ее сохранения как одного из высших учреждений государства, не высказывается за устранение из судов ни низших слоев населения, ни стариков и  даже не отвергает оплаты судебных заседаний (“предложу я, словом, вот что: впредь из граждан никому, кто без жала уродился, трех оболов не давать”[58]).  Протестует Аристофан лишь против растущего количества процессов, против тенденции к вынесению обвинительных приговоров попавшим под суд и против использования демагогами суда в своих собственных интересах.  Как проект улучшения работы Гелиеи Аристофан предлагает “судить отдельно стариков и молодых, чтоб защитником у старых выступал старик седой, у мальчишек - толстозадый говорун Алкивиад.  Чтоб отныне наказанья устанавливал в суде молодой для молодого, а для старого - старик”[59].  Таким образом судьи были бы освобождены от влияния Клеона.
Не вызывает симпатии Аристофана и современное состояние  Народного собрания, где  “на площади сидят и совещаются бараны меж собой, как есть все с палками, в коротеньких плащах ... средь баранов тех всепожирающий ораторствует кит и голосом свиньи откормленный визжит”[60].  То есть и в Народном собрании Аристофан рисует картину подобную гелиейской, и народ там так же “лишь скажет кто-нибудь в собрании: “Тебя люблю и обожаю, Демос, лишь о тебе забочусь и молюсь”, - ... нос задрав, кичится как петух”[61]. 
Подобное же отношение к себе со стороны Аристофана встречает  и Совет 500, где “заседает оболваненный народ”[62].  Та же пассивность характерна, по Аристофану, и коллегии 11, которая осуществляла надзор за содержащимися в тюрьмах преступниками, также вносила на рассмотрение суда дела о противозаконном пользовании гражданскими правами.
Однако Аристофан не считал, что положение безнадежно: и  Демос во “Всадниках” и Филоклеон в “Осах” в результате исправляются.  Демос после того, как Колбасник сварил его в котле, вновь становится молодым, таким, как 60-70 лет назад в славные времена Марафона.  Следует заметить, что в результате волшебного действия над Демосом получается не какая-нибудь другая фигура типа “Олигархии”, а тот же Демос, но лишь в омоложенном, очищенном виде, что опять-таки является подтверждением симпатий Аристофана демократии.  Филоклеон же в конечном итоге соглашается с сыном и начинает жить в свое удовольствие.
Как программа по исправлению существующего общественного строя звучат слова Демоса о том, что он намерен делать после своего “очищения”: демагогов он собирается “подняв на воздух, в пропасть ввергнуть”[63], “всем, кто на кораблях военных служит плату полностью тот час отдать”[64], так  же обещает не позволить “гоплитов список менять, по дружбе зачисляться дальше”[65] и “не пустить на площадь безбородых”[66].
Таковы были симпатии Аристофана относительно внутренней политики.
В) Внешняя политика.
На протяжении всей литературной деятельности Аристофана занимал вопрос о войне, и это вполне естественно: его литературная деятельность с начала и почти до конца совпала с тяжелей Пелопоннесской войной.  Население Аттики по-разному относилось к войне.  Против нее было сельское население, так как именно его поля разорялись, и, в первую очередь, война приносила ущерб именно крестьянам.  Так как Аристофан всецело симпатизировал сельскому населению, то вполне естественно, что он разделял их отрицательное отношение к войне.
Возможно, если бы Аристофан считал бы эту войну неизбежной и признавал бы ее социально-политические причины, то он бы так не ратовал против нее в своих комедиях.  Однако Аристофан считал войну практически личным делом отдельных политических деятелей, как бы капризом их.  Так, в одном случае причиной войны он считал то, что “в Мегарах после игр и выпивки, Симефу-девку молодежь похитила.   Тогда мегарцы, горем распаленные, похитили двух девок у Аспасии.  И тут война всегреческая вспыхнула”[67].  Далее события разворачивались так: Перикл, разъярившись, начал издавать законы против мегарян, и “тут началось бряцание оружием”[68].  В другом случае причиной войны, по Аристофану, послужило обвинение Фидия в краже золота, данного ему для статуи Афины.  Перикл, который “боялся невзгоды для себя”[69], “раздул войну такую, что у эллинов из глаз полились от дыма слезы”[70].  Следовательно, Аристофан считал, что война была личным делом Перикла, и поэтому сам он вызывал явную антипатию у писателя.  Хотя нельзя сказать, что все обвинения Аристофана, брошенные Периклу, исторически достоверны.  Так, обвиняя Перикла в жадности в Пританее, Аристофан упускает тот факт, что в действительности Перикл никогда туда приглашен и не был.  Однако, комедиограф отзывается с симпатией даже о противниках Перикла. В частности, он говорит, что несправедливо, чтобы “дряхлый Фукидид погибал”[71], вступив в борьбу с Эвафлом, модным оратором.  Даже о собственном противнике Кратине он говорит, что тот “был славен”[72] только потому, что тот также выступал с обвинениями против Перикла.
Следует вопрос, кто же заинтересован в продолжении войны, возникшей по таким ничтожным причинам.  Прежде всего, по мнению Аристофана, демагоги, постоянно обманывающие народ, и, разумеется, в первую очередь Клеон.  Также война нужна и профессионалам-войнам, так как они останутся без дела, если будет заключен мир.  В качестве такого солдата по профессии выведен стратег Ламах.  Известно, что Ламах не играл особой политической роли, поэтому Аристофан и не выставляет его как проводника военной политики демагогов.  Это просто человек, который ищет в войне почести и выгод, для Аристофана он смешон в этом воинственном азарте.  О причинах, подтолкнувших Ламаха к участию в военных действиях Аристофан говорит так: “Пришла война - ты сразу  получил оклад”[73].  С сожалением Аристофан говорит, что “теперь уж сражаться без награды полководцы не хотят”[74].  В конце комедиограф развенчивает Ламаха, который после ранения осознает необходимость мира и восклицает: “О славный мир!  В последний раз сияние твое мне видно!  Исчезаю.  Нет меня.”[75]
Также за войну, по мнению Аристофана, стоят и молодые аристократы бездельники, которые избавились от ее тягот, добившись того, что их отправили послами заграницу, где они проводят жизнь в удовольствиях, тогда как “старики в строю сражаются”[76].  В качестве примера такого молодого аристократа Аристофан приводит “толстозадого говоруна”[77] Алкивиада, который, как известно, впоследствии изменил Афинам.
В комедии Аристофана в число ярых сторонников войны попадают и ахарнские земледельцы, хотя поля их также были вытоптаны.  Однако объяснить это можно тем, что ахарняне, известные своим вспыльчивым и упрямым нравом, были страшно озлоблены против спартанцев.  Аристофан осуждает это нежелание понять необходимость мира, склонность жить одним днем.  Его ахарняне говорят, что мир не нужен, так как “с тех пор, как разразилась война, дешевле сельди не были, чем нынче”[78].
С симпатией Аристофан относится к тем политическим  деятелям, которые выступают за мир.  Это Никий,  который считает, что в борьбе с Клеоном за мирный исход войны ему остается лишь “пасть ниц перед алтарем богов”[79].  Также это Демосфен, который по обвинению Клеона умышленно затягивал войну.  Ему принадлежит захват гавани Пилос на юге  Пелопоннеса, после чего командование пилосской экспедицией было поручено Клеону.  Поэтому Аристофан изображает дело так, что Клеон лишь собрал плоды трудов своего предшественника.  Его Демосфен с горечью говорит, что “в Пилосе недавно лаконскую он кашу заварил, а он (Клеон), к  ней подобравшись потихоньку, из рук выхватывает хитро его стряпню, несет все господину”[80].
Аристофан часто восторженно отзывается о достойных, по его мнению, полководцах прошлого. Например, он говорит: “Нет благородней  смерти Фемистокла”[81], организатора победы  при Саламине.  Из современных ему стратегов симпатию писателя вызывает Лахет, участник сицилийской экспедиции, который также не в ладу с Клеоном.  Его Лахет обидел тем, что “сицилийский сыр он съел один”[82].  Его Аристофан называет лучшим: “лучший пес из нынешних собак: огромным стадом он умеет управлять”[83].  Таким образом, мир - твердое желание Аристофана.  Он не хочет, “чтоб пела песни о Гармодии война”[84].  Причем мира Аристофан желает только тридцатилетнего,  так как пятилетний “смолой разит и подготовкой воинов”, десятилетний “сильно отдает посольствами, а также проволочками союзников” и лишь тридцатилетний пахнет нектаром, амвросией, а не пайком трехдневным продовольственным”[85].
Конечно, не следует делать вывод, что Аристофан как-то  поддерживал спартанцев.  Им он адресует обычное для афинян обвинение: они “ни клятвы, ни присяги, ни богов не признают”[86].  Одним из самых страшных обвинений для афинянина Аристофан считает обвинение в союзничестве с Брасидом.  Также не следует забывать, что Спарта была олигархическим полисом и хотя бы поэтому не могла вызвать симпатии Аристофана.
Однако ради дела мира Аристофан не останавливается перед тем, чтобы достаточно свободно трактовать некоторые события исторического прошлого, лишь бы подчеркнуть исконную дружбу и взаимную помощь афинян и спартанцев. Так, аристофановская Лисистрата, обращаясь к спартанцам, говорит: “Забыли вы, как Периклид сюда пришел и сел, афинян умоляя, у алтарей, весь бледный и в плаще. Он войск просил: мессенцы шли на вас, а Посидон поколебал вам землю. Тогда четыре тысячи гоплитов кимоновых спасли Лакедемон”[87]. Однако, в действительности, прибытие отряда афинских гоплитов не повлекло за собой перелома в военных действиях. Он был отослан обратно из-за опасений спартанцев, что афиняне вступят в союз с мессенянами.  Обращаясь к афинянам, Лисистрата говорит, что когда-то “лаконцы  вновь явились к ним, невольникам, с оружием и, многих фессалийцев перебив - союзников и Гиппия друзей, - одни, тогда придя на помощь к ним, свободу им вернули, а затем плащ гражданина отдали народу”[88].  Однако, в действительности, после низвержения тирании в Афинах в 508 году, которому содействовали спартанцы, они в течение 2-х дней удерживали Акрополь. 
Так же для того, чтобы подчеркнуть необходимость мира, Аристофан говорит и об экономической выгоде сотрудничества со Спартой, когда Бделиклеон заставляет отца надеть “лаконики” - обувь, считающуюся модной в то время в Афинах.
В вопросе о союзниках Аристофан придерживается непогрешимости “дедова клада мидийского”[89], то есть права на дань от союзных государств. О метеках он говорит как о “шелухе афинской”[90].  Однако опять-таки ради дела мира он готов вступить в “крепкую дружбу, прибавляя туда  и метеков, и всех чужестранцев, кто друг горожанам”[91].  Тем не менее он осуждает любую попытку выхода из Афинского Морского союза (например, “предательство Самоса”[92]), а тем более попытку перехода на сторону Спарты (“предатели фракийские”[93]). 
Союзной дани Аристофан отводит одно из первых мест в доходах Афин, следовательно можно сделать вывод, что он отнюдь не отрицает эксплуатацию союзников, и даже устами Бделиклеона предлагает шуточный проект: “нынче тысяча есть городов, что везут свою дань ежегодно в Афины; если б каждый из них обязали кормить от себя двадцать граждан афинских, двадцать тысяч людей проживало б тогда в  изобилии полном”[94]. 
Также очевидно и антиперсидская направленность комедий Аристофана, в которых постоянно присутствует призыв к объединению греческих государств против их исконного врага - Персии.  Между тем, известно, что ориентация на персидскую помощь в 412-411 г.г. составляла основу внешней политики как спартанцев, так и афинских олигархов. Аристофан говорит, что обещанная помощь получена никогда не будет.   “Нет злота вам, ионай рыхлозадые”[95], - слова  персидского посла.  Говоря об обмане персов, Аристофан заявляет: “Не выношу султанов я”[96]. В противоположность мнению о необходимости помощи Персии Аристофан противопоставляет идею объединения Греции против Персии.  “Разве спартанцы не братья с афинянами по оружию?  Разве не скреплена кровью их победа над персами?”[97]   Более  того, Аристофану  не чужда идея покорения греками самой Персии. Так, Колбасник предсказывает Демосу: “Будешь царствовать ты и над сушей, также над морем пурпурным, и будешь судить в Экбатанах”[98].
Таким образом, Аристофан считает, что судьбы войны и мира должны  решать сами народы без “лживых и лицемерных” посредников.
Заключение.
Политические симпатии Аристофана отличаются значительной устойчивостью.  Он последовательно выступает против войны, критикует руководителей радикальной демократии - демагогов и ораторов, противопоставляет современному состоянию демократии высоконравственное гражданское общество эпохи греко-персидских войн.  Все это позволяет считать его благосклонным идеологии аттического крестьянства, которое составляло экономическую основу афинского демократического  полиса в  эпоху его расцвета и  испытывало неприязнь к агрессивной политике торгово-ремесленной верхушки.
Надо отметить, что практически никаких предложений по улучшению существующей ситуации Аристофан не высказывает (исключения могут составлять лишь те социальные утопии, которые изображены комедиографом в “Женщинах на празднике Фесмофорий” и “Плутосе”. Однако вряд ли сам автор серьезно относился к этим проектам). Он лишь констатирует факт неудовлетворения состоянием общества, но не разрешает извечного вопроса: “Что делать?”
Таким образом, напрашивается вывод, что аристофановская комедия, бравшая на себя защиту аттических  земледельцев, пропаганду их идеалов, когда шло все большее развитие товарно-денежных отношений, укрепления морского могущества Афин и расширение рабского способа производства, который неизбежно должен был привести к расслоению аттических земледельцев, к обнищанию большинства их, - такая комедия самим ходом исторического развития обречена была оставаться в кругу утопических представлений, идеализирующих прошлое: утопия мира в годы войны; утопия возврата к обычаям и нравам марафонских бойцов, когда Афинский морской союз давно перестал быть равноправной “симмахией”, превратившись в “архе”; утопия восстановления афинской демократии в годы, когда демократия переживала уже острый кризис.

Список использованной  литературы:
1) Аристофан. Комедии в 2-х томах. Изд. “Художественная литература”. М., 1954.
2) Аристофан. Комедии в 2-х томах. Изд. “Искусство”. М., 1983.
3) Н.А. Чистякова,  Н.В. Вулих “История античной литературы”. Изд. “Высшая школа”. М., 1971.
4) К.П.  Полонская “Античная комедия”. Изд. МГУ, 1962.
5) С.И. Соболевский. “Аристофан и его время”. Изд. АН СССР. М., 1957.
6) С.И. Радциг. “История  древнегреческой  литературы”. Изд. “Высшая  школа”. М., 1977.
7) В.Н. Ярхо.  “Аристофан”. Изд. “Искусство”. М., 1988.
8) И.М. Тронский. “История  античной  литературы”. М., 1983.
9) В.В. Головня. “Аристофан”. Изд. АН СССР. М., 1955.
10) “Античная литература”  под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1973.
11) Сборник статей, посвященный 2400-летию со дня рождения  Аристофана. МГУ, 1956.

---