Курсовая на тему Прогнозирование электорального поведения
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2014-11-26Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
МИНИСТЕРСТВО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ИНСТИТУТ ЗАОЧНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ПОВЫШЕНИЯ КВАЛИФИКАЦИИ
Колпашевский Филиал
К защите допускается Отделение________________
Зав. кафедрой_______________ Кафедра _________________
подпись
« » 200 г.
Курсовая работа
По предмету: « Электоральное прогнозирование»
На тему: «Прогнозирование электорального поведения»
Исполнитель:
Боровенский П.А._______________
Ф.И.О. (подпись)
г. Колпашево 2008г.
Содержание
\t "Стильный;1" Введение. 3
1. Понятие и факторы клиентелизма электорального поведения. 4
1.2. Понятие электорального поведения. 4
1.2. Электоральное поведение как проявления клиентелизма. 7
2. Теории электорального поведения и их применение. 11
3. Проблемы прогнозирования электорального поведения избирателей. 15
3.1. Параметры электоральной конкуренции и зарубежный опыт. 15
3.2. Опыт российских парламентских выборов. 20
Заключение. 29
Список литературы.. 32
Введение
Выборы играют все большую роль в жизни нашего общества. В связи с этим встает вопрос об изучении поведения избирателей как на федеральных, так и на региональных выборах. Особую значимость это приобрело в последнее время, когда у нас в стране не так давно прошли выборы в Государственную Думу, а затем и выборы президента. Трудно переоценить важность событий, так как в последующие четыре года нам жить именно с этой думой и с этим президентом.
Последние выборы показали, что поведение избирателей в России довольно точно можно прогнозировать. В таком случае можно судить о применимости западных теорий электорального поведения в нашей стране.
Электоральное поведение это процессы принятия решений и социальные факторы, влияющие на модели голосования.
В каждом субъекте Российской Федерации можно выделить какие-либо особенности поведения избирателей на выборах. Это вызвано различной экономической ситуацией в регионах и рядом других факторов.
Цель данной курсовой работы состоит в том, чтобы рассмотреть процесс электорального поведения граждан и в связи с этим спрогнозировать поведение избирателей в современной России.
Задачи работы диктуются поставленной целью:
Ø определить понятие и факторы электорального поведения;
Ø рассмотреть теории электорального поведения и их применение;
Ø выявить проблемы прогнозирования электорального поведения избирателей.
Для написания курсовой работы использовалась специальная литература, периодические издания, методические рекомендации.
Структура курсовой работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
1. Понятие и факторы клиентелизма электорального поведения
1.2. Понятие электорального поведения
В современной российской электоральной социологии пока не сложилось общепринятого определения электорального поведения граждан. Тем не менее, это понятие очень широко используется при анализе хода избирательных кампаний различного уровня, при прогнозировании и анализе результатов соответствующих выборов. Такой подход в политической социологии следует признать оправданным, поскольку проблема прогнозирования результатов выборов в силу объективной сложности анализа определяющих их факторов еще далека от удовлетворительного научного решения, а потребности практики сравнительно полно описываются тем спектром представлений и концепций, иногда противоречивых, которые в этой области уже выработаны.[1]
Анализ хода и исходов современных избирательных кампаний показывает, что специалисты - практики в этой области при принятии решений значительно чаще опираются на собственный опыт и интуицию, чем на данные объективных научных исследований об устойчивых закономерностях электорального поведения граждан и соответствующие научные представления и концепции. Необходимо учитывать, кроме того, что по законам сложившегося уже в России рынка политических услуг действующие на нем субъекты не склонны раскрывать реальные механизмы и факторы определяющие результаты их деятельности. Бизнес в области политических услуг предполагает весьма высокий уровень конфиденциальности, позволяющий, в частности, формировать и поддерживать мифы о высокой эффективности применяемых на выборах политических технологий. Мифологизация избирательных кампаний, применяемых в ходе их проведения технологий, и даже самих процедур подсчета голосов избирателей обеспечивает специалистам в области политического консалтинга достаточно высокие доходы.
В результате такое сложное социальное явление как электоральное поведение граждан становится вдвойне сложным для научного анализа: на объективные трудности его изучения накладывается необходимость его демистификации и демифологизации. В противном случае исследователи рискуют описать и объяснить, например, не устойчиво повторяющиеся образцы поведения граждан в области выборов, а те образы этого поведения, которые были сформированы политическими технологами и командами кандидатов для целей пропаганды и агитации. Эти образы, как правило, обслуживают интересы тех или иных политических сил или отдельных кандидатов, а потому не соответствуют реальности. Поэтому представляются достаточно интересными любые новые результаты в области анализа электорального поведения граждан и прогнозирования результатов выборов, а также принципы и методики соответствующего анализа.
Для определенности под электоральным поведением будем понимать систему взаимосвязанных реакций, действий или бездействий граждан, осуществляемых с целью приспособления к условиям проведения политических выборов. Безусловно, гражданами считаются не только так называемые простые граждане, но и должностные лица, в том числе, и высокопоставленные, кандидаты всех уровней, их помощники, политические технологи, исследователи и другие. Электоральное поведение в этом смысле имеет отношение не только к избирателям, но и к тем, кто организует процесс выборов, принимает то или иное участие в них, а также является заказчиком применения тех или иных технологий.
В ходе смены модели выборов с советской на демократическую, по крайней мере, по ее форме, адаптироваться приходилось абсолютно всем российским гражданам, представителям всех социальных групп от Президента, глав администраций регионов и представителей элиты до рабочих, крестьян, безработных и бомжей. Более того, разделение анализа электорального поведения на отдельный анализ поведения простых избирателей и анализ поведения должностных лиц, депутатов, кандидатов, других представителей элиты, не всегда позволяет раскрыть соответствующие закономерности: поведение всех социальных групп на выборах очень сильно взаимосвязано.
Изучение электорального поведения российских граждан стало актуальным, начиная с первых выборов народных депутатов СССР, прошедших весной 1989 года. Эти выборы впервые за многие предшествующие десятилетия советского периода были альтернативными, предполагали возможность выбора депутатов из нескольких кандидатур. Изменение характера выборов по сравнению с советской безальтернативной моделью стимулировало спрос на прогнозирование результатов выборов. Для решения этой задачи в период первой избирательной кампании периода перестройки стали проводиться опросы общественного мнения, направленные на выявление предпочтений избирателей.
Результаты таких опросов и прогнозы исхода выборов стали с этого периода публиковаться в средствах массовой информации, и это вызывало большой общественный интерес. Но очень скоро выяснилось, что электоральное поведение российских граждан представляет собой весьма сложный социальный феномен, который нужно изучать не только с помощью опросов общественного мнения, но и с помощью специальных методик, поскольку, например, прямые вопросы типа: «За кого Вы собираетесь проголосовать?» не всегда дают достаточно информации для обоснованного прогноза исхода выборов. Проблема заключается в том, что даже когда респонденты, принимающие участие в таких опросах общественного мнения, отвечают совершенно искренне и ответственно, их ответы и обобщения их ответов напрямую не могут быть проинтерпретированы как прогнозы исходов выборов, например. Опросы общественного мнения измеряют так называемое вербальное, а не реальное электоральное поведение граждан.[2]
В качестве специальных методик анализа электорального поведения могут быть использованы методики описания тех относительно устойчивых систем и структур общественной жизни, которые определяют сложившиеся или складывающиеся в этой сфере реальные практики, а также их идеологическое обеспечение, нормы, правила, отношения, принципы, представления и т.п. Концепция клиентелизма позволяет описать определенные достаточно устойчивые закономерности электорального поведения российских граждан. И в этом смысле она может использоваться как одна из достаточно эффективных методик анализа соответствующей области общественных отношений. Клиентелизм можно рассматривать также и как один из ведущих факторов современных российских выборов, поскольку именно патрон - клиентские отношения во многом определяют деятельность и ее результаты практически для всех участников российского избирательного процесса.
1.2. Электоральное поведение как проявления клиентелизма
Российская традиция исследований в политической социологии пока характеризуется слабым вниманием к систематическому анализу электорального поведения граждан на основе факторов клиентелизма. Тем не менее, клиентелизм на выборах является едва ли не единственной их особенностью, объединяющей выборы всех уровней: федеральные, региональные и местные.
В соответствии еще со старой советской традицией и избирателям и кандидатам клиентелистские отношения ближе и понятнее, чем демократические. Избиратели чувствуют, что у них нет стольких прав, сколько их имеют кандидаты и должностные лица. И такое положение воспринимается большинством российских граждан как справедливое. Кандидат, который не сумел показать своего превосходства в социальном статусе над избирателями, имеет немного шансов быть избранным. Он непременно должен показать знание проблем и условий жизни своих избирателей, но не должен остаться одним из них.
Избиратели, как правило, рассматривают кандидатов как своих патронов, которым они доверяют собственную защиту, под покровительство которых избиратели готовы встать, но не безусловно, а только если эти кандидаты продемонстрируют готовность решать проблемы своих избирателей. Избиратели отлично понимают, что их представитель, которого они поддержат на выборах, должен суметь защитить их интересы, а для этого должен иметь доступ к соответствующим ресурсам: властным, финансовым, материальным и другим. В результате голосование на выборах становится все менее идеологизированным и все более прагматичным: избирается личность, а не политическая позиция.
Клиентелистские отношения в процессе выборов закрепляются российским законодательством, поскольку его нормы не обеспечивают реального равенства прав кандидатов. Правда, иногда дополнительные права высокопоставленных кандидатов превращаются для них в дополнительные обязанности. Так от простых граждан пока не требуется полных деклараций имущества, а для кандидатов на прошедших федеральных выборах такие декларации и ошибки в них становились важными ресурсами политической борьбы.
В клиентелистскую модель вписывается и определенная смена приоритетов, которая произошла в большинстве округов на выборах депутатов Государственной Думы РФ в декабре 1999 года, когда инкумбенты, т.е. депутаты, ранее избранные от этих округов, повсеместно заменялись новыми кандидатами. Избиратели, постепенно адаптируясь к новой системе формирования российской власти, наглядно продемонстрировали зависимость патронов от клиентов. Невыполнение патронами обещаний снижает силу взаимной солидарности, сочувствия и поддержки, что выражается и в ослаблении поддержки электоральной. Избиратели оказывают в доверии старым патронам и начинают выстраивать отношения с новыми.
Но и кандидаты на выборах на одну и ту же должность, как правило, включаются в клиентелистские отношения. Попытки законодательно обеспечить равенство возможностей кандидатов в случаях, когда один из них представляет действующую власть, а остальные за нее борются, как правило, ни к чему не приводят. Лидерами избирательных кампаний последнего периода и на федеральном, и на региональном уровнях являются действующие главы администраций соответствующих уровней, губернаторы, мэры, председатель правительства РФ. Остальные кандидаты, как правило, вынуждены становиться клиентами лидера, требуя от него уже после выборов выполнения обязательств перед ними. А с лидером на выборах очень редко кто может реально конкурировать: клиентелистская модель электорального поведения более практична, позволяет добиваться своих целей при сравнительно небольших затратах ресурсов.
В отличие от выборов федерального уровня на выборах глав администраций регионов, как правило, побеждает действующий глава. Фактически, весь регион является его клиентурой, эти отношения понятны и самому главе и гражданам, проживающим в этом регионе. Действующий губернатор или президент может проиграть только, если он, как патрон, продемонстрирует невыполнение своих обязательств. Пока же клиентские отношения сохраняются и их стороны соблюдают негласные и неформальные договоренности, - избиратели доверяют руководителю региона и поддерживают его.
Поддержка и доверие действующей власти российскими избирателями иногда представляются совершенно абсурдными. Видимо, сложная социально-экономическая ситуация в России способствует столь высокому уровню дефицита доверия у граждан, что они готовы доверять политикам, которых достаточно хорошо знают, даже, если эти личностные и профессиональные качества этих политиков вызывают негативное отношение к ним. Избиратели часто хорошо понимают недостатки руководителей своих регионов, например, но все равно голосуют за них на выборах.[3]
Коррумпированность структур власти, влияние на нее криминальных группировок, нарушение моральных и этических норм руководителями не всегда приводит к отказу им в поддержке на выборах. Компромат против губернатора или мэра города может оказаться действенным только тогда, когда этот компромат продемонстрирует нарушение обязательств патрона перед клиентами. В этом смысле попытки скомпрометировать губернатора или мэра города как личность очень часто оказываются безрезультатными. Избирателей интересует губернатор или мэр не столько, как личность, сколько как функционер в системе патрон - клиентских отношений. Так в ходе выборов депутатов Государственной Думы РФ в декабре 1999 года рейтинг мэра Москвы Юрия Лужкова в самой Москве не опускался никогда ниже 55 - 56 %. Здесь его признавали и признают своим патроном большинство москвичей. А вот в регионах кампания по дискредитации движения «Отечество - Вся Россия» и лично Юрия Лужкова, как мэра Москвы и одного из лидеров этого движения, имела успех. Результат на этих выборах движения «Отечество - Вся Россия» оказался более, чем скромным, хотя еще летом 1999 года это движение сохраняло лидерство на федеральном уровне. Российские регионы не признали Юрия Лужкова своим патроном, потому что у них патроны иные, свои, и потому что им сравнительно легко было доказать, что Юрий Лужков не заслуживает сочувствия и поддержки, что он не может быть включен в систему взаимной солидарности с жителями регионов. Именно такой была реальная, а не декларируемая цель кампании по дискредитации Юрия Лужкова, которая велась в средствах массовой информации. И эта цель была достигнута: Юрий Лужков фактически перестал быть политиком федерального уровня.
В регионах России практически невозможно избраться, если кандидат не поддержан главой администрации. Особенно ярко эта особенность российских выборов проявляется в национальных республиках: Татарстане, Башкортостане, Калмыкии и других. Собственно избирательные кампании в этих регионах выигрываются или проигрываются еще до их начала. Если кандидат сумеет включиться в клиентуру главы региона, - он выиграет выборы, если не допустит серьезных ошибок. Если не станет клиентом, - шансов практически не будет.[4]
ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«НОВОСИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
АГРАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»
ИНСТИТУТ ЗАОЧНОГО ОБРАЗОВАНИЯ И ПОВЫШЕНИЯ КВАЛИФИКАЦИИ
Колпашевский Филиал
К защите допускается Отделение________________
Зав. кафедрой_______________ Кафедра _________________
подпись
« » 200 г.
Курсовая работа
По предмету: « Электоральное прогнозирование»
На тему: «Прогнозирование электорального поведения»
Исполнитель:
Боровенский П.А._______________
Ф.И.О. (подпись)
г. Колпашево 2008г.
Содержание
\t "Стильный;1" Введение. 3
1. Понятие и факторы клиентелизма электорального поведения. 4
1.2. Понятие электорального поведения. 4
1.2. Электоральное поведение как проявления клиентелизма. 7
2. Теории электорального поведения и их применение. 11
3. Проблемы прогнозирования электорального поведения избирателей. 15
3.1. Параметры электоральной конкуренции и зарубежный опыт. 15
3.2. Опыт российских парламентских выборов. 20
Заключение. 29
Список литературы.. 32
Введение
Выборы играют все большую роль в жизни нашего общества. В связи с этим встает вопрос об изучении поведения избирателей как на федеральных, так и на региональных выборах. Особую значимость это приобрело в последнее время, когда у нас в стране не так давно прошли выборы в Государственную Думу, а затем и выборы президента. Трудно переоценить важность событий, так как в последующие четыре года нам жить именно с этой думой и с этим президентом.
Последние выборы показали, что поведение избирателей в России довольно точно можно прогнозировать. В таком случае можно судить о применимости западных теорий электорального поведения в нашей стране.
Электоральное поведение это процессы принятия решений и социальные факторы, влияющие на модели голосования.
В каждом субъекте Российской Федерации можно выделить какие-либо особенности поведения избирателей на выборах. Это вызвано различной экономической ситуацией в регионах и рядом других факторов.
Цель данной курсовой работы состоит в том, чтобы рассмотреть процесс электорального поведения граждан и в связи с этим спрогнозировать поведение избирателей в современной России.
Задачи работы диктуются поставленной целью:
Ø определить понятие и факторы электорального поведения;
Ø рассмотреть теории электорального поведения и их применение;
Ø выявить проблемы прогнозирования электорального поведения избирателей.
Для написания курсовой работы использовалась специальная литература, периодические издания, методические рекомендации.
Структура курсовой работы состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
1. Понятие и факторы клиентелизма электорального поведения
1.2. Понятие электорального поведения
В современной российской электоральной социологии пока не сложилось общепринятого определения электорального поведения граждан. Тем не менее, это понятие очень широко используется при анализе хода избирательных кампаний различного уровня, при прогнозировании и анализе результатов соответствующих выборов. Такой подход в политической социологии следует признать оправданным, поскольку проблема прогнозирования результатов выборов в силу объективной сложности анализа определяющих их факторов еще далека от удовлетворительного научного решения, а потребности практики сравнительно полно описываются тем спектром представлений и концепций, иногда противоречивых, которые в этой области уже выработаны.[1]
Анализ хода и исходов современных избирательных кампаний показывает, что специалисты - практики в этой области при принятии решений значительно чаще опираются на собственный опыт и интуицию, чем на данные объективных научных исследований об устойчивых закономерностях электорального поведения граждан и соответствующие научные представления и концепции. Необходимо учитывать, кроме того, что по законам сложившегося уже в России рынка политических услуг действующие на нем субъекты не склонны раскрывать реальные механизмы и факторы определяющие результаты их деятельности. Бизнес в области политических услуг предполагает весьма высокий уровень конфиденциальности, позволяющий, в частности, формировать и поддерживать мифы о высокой эффективности применяемых на выборах политических технологий. Мифологизация избирательных кампаний, применяемых в ходе их проведения технологий, и даже самих процедур подсчета голосов избирателей обеспечивает специалистам в области политического консалтинга достаточно высокие доходы.
В результате такое сложное социальное явление как электоральное поведение граждан становится вдвойне сложным для научного анализа: на объективные трудности его изучения накладывается необходимость его демистификации и демифологизации. В противном случае исследователи рискуют описать и объяснить, например, не устойчиво повторяющиеся образцы поведения граждан в области выборов, а те образы этого поведения, которые были сформированы политическими технологами и командами кандидатов для целей пропаганды и агитации. Эти образы, как правило, обслуживают интересы тех или иных политических сил или отдельных кандидатов, а потому не соответствуют реальности. Поэтому представляются достаточно интересными любые новые результаты в области анализа электорального поведения граждан и прогнозирования результатов выборов, а также принципы и методики соответствующего анализа.
Для определенности под электоральным поведением будем понимать систему взаимосвязанных реакций, действий или бездействий граждан, осуществляемых с целью приспособления к условиям проведения политических выборов. Безусловно, гражданами считаются не только так называемые простые граждане, но и должностные лица, в том числе, и высокопоставленные, кандидаты всех уровней, их помощники, политические технологи, исследователи и другие. Электоральное поведение в этом смысле имеет отношение не только к избирателям, но и к тем, кто организует процесс выборов, принимает то или иное участие в них, а также является заказчиком применения тех или иных технологий.
В ходе смены модели выборов с советской на демократическую, по крайней мере, по ее форме, адаптироваться приходилось абсолютно всем российским гражданам, представителям всех социальных групп от Президента, глав администраций регионов и представителей элиты до рабочих, крестьян, безработных и бомжей. Более того, разделение анализа электорального поведения на отдельный анализ поведения простых избирателей и анализ поведения должностных лиц, депутатов, кандидатов, других представителей элиты, не всегда позволяет раскрыть соответствующие закономерности: поведение всех социальных групп на выборах очень сильно взаимосвязано.
Изучение электорального поведения российских граждан стало актуальным, начиная с первых выборов народных депутатов СССР, прошедших весной 1989 года. Эти выборы впервые за многие предшествующие десятилетия советского периода были альтернативными, предполагали возможность выбора депутатов из нескольких кандидатур. Изменение характера выборов по сравнению с советской безальтернативной моделью стимулировало спрос на прогнозирование результатов выборов. Для решения этой задачи в период первой избирательной кампании периода перестройки стали проводиться опросы общественного мнения, направленные на выявление предпочтений избирателей.
Результаты таких опросов и прогнозы исхода выборов стали с этого периода публиковаться в средствах массовой информации, и это вызывало большой общественный интерес. Но очень скоро выяснилось, что электоральное поведение российских граждан представляет собой весьма сложный социальный феномен, который нужно изучать не только с помощью опросов общественного мнения, но и с помощью специальных методик, поскольку, например, прямые вопросы типа: «За кого Вы собираетесь проголосовать?» не всегда дают достаточно информации для обоснованного прогноза исхода выборов. Проблема заключается в том, что даже когда респонденты, принимающие участие в таких опросах общественного мнения, отвечают совершенно искренне и ответственно, их ответы и обобщения их ответов напрямую не могут быть проинтерпретированы как прогнозы исходов выборов, например. Опросы общественного мнения измеряют так называемое вербальное, а не реальное электоральное поведение граждан.[2]
В качестве специальных методик анализа электорального поведения могут быть использованы методики описания тех относительно устойчивых систем и структур общественной жизни, которые определяют сложившиеся или складывающиеся в этой сфере реальные практики, а также их идеологическое обеспечение, нормы, правила, отношения, принципы, представления и т.п. Концепция клиентелизма позволяет описать определенные достаточно устойчивые закономерности электорального поведения российских граждан. И в этом смысле она может использоваться как одна из достаточно эффективных методик анализа соответствующей области общественных отношений. Клиентелизм можно рассматривать также и как один из ведущих факторов современных российских выборов, поскольку именно патрон - клиентские отношения во многом определяют деятельность и ее результаты практически для всех участников российского избирательного процесса.
1.2. Электоральное поведение как проявления клиентелизма
Российская традиция исследований в политической социологии пока характеризуется слабым вниманием к систематическому анализу электорального поведения граждан на основе факторов клиентелизма. Тем не менее, клиентелизм на выборах является едва ли не единственной их особенностью, объединяющей выборы всех уровней: федеральные, региональные и местные.
В соответствии еще со старой советской традицией и избирателям и кандидатам клиентелистские отношения ближе и понятнее, чем демократические. Избиратели чувствуют, что у них нет стольких прав, сколько их имеют кандидаты и должностные лица. И такое положение воспринимается большинством российских граждан как справедливое. Кандидат, который не сумел показать своего превосходства в социальном статусе над избирателями, имеет немного шансов быть избранным. Он непременно должен показать знание проблем и условий жизни своих избирателей, но не должен остаться одним из них.
Избиратели, как правило, рассматривают кандидатов как своих патронов, которым они доверяют собственную защиту, под покровительство которых избиратели готовы встать, но не безусловно, а только если эти кандидаты продемонстрируют готовность решать проблемы своих избирателей. Избиратели отлично понимают, что их представитель, которого они поддержат на выборах, должен суметь защитить их интересы, а для этого должен иметь доступ к соответствующим ресурсам: властным, финансовым, материальным и другим. В результате голосование на выборах становится все менее идеологизированным и все более прагматичным: избирается личность, а не политическая позиция.
Клиентелистские отношения в процессе выборов закрепляются российским законодательством, поскольку его нормы не обеспечивают реального равенства прав кандидатов. Правда, иногда дополнительные права высокопоставленных кандидатов превращаются для них в дополнительные обязанности. Так от простых граждан пока не требуется полных деклараций имущества, а для кандидатов на прошедших федеральных выборах такие декларации и ошибки в них становились важными ресурсами политической борьбы.
В клиентелистскую модель вписывается и определенная смена приоритетов, которая произошла в большинстве округов на выборах депутатов Государственной Думы РФ в декабре 1999 года, когда инкумбенты, т.е. депутаты, ранее избранные от этих округов, повсеместно заменялись новыми кандидатами. Избиратели, постепенно адаптируясь к новой системе формирования российской власти, наглядно продемонстрировали зависимость патронов от клиентов. Невыполнение патронами обещаний снижает силу взаимной солидарности, сочувствия и поддержки, что выражается и в ослаблении поддержки электоральной. Избиратели оказывают в доверии старым патронам и начинают выстраивать отношения с новыми.
Но и кандидаты на выборах на одну и ту же должность, как правило, включаются в клиентелистские отношения. Попытки законодательно обеспечить равенство возможностей кандидатов в случаях, когда один из них представляет действующую власть, а остальные за нее борются, как правило, ни к чему не приводят. Лидерами избирательных кампаний последнего периода и на федеральном, и на региональном уровнях являются действующие главы администраций соответствующих уровней, губернаторы, мэры, председатель правительства РФ. Остальные кандидаты, как правило, вынуждены становиться клиентами лидера, требуя от него уже после выборов выполнения обязательств перед ними. А с лидером на выборах очень редко кто может реально конкурировать: клиентелистская модель электорального поведения более практична, позволяет добиваться своих целей при сравнительно небольших затратах ресурсов.
В отличие от выборов федерального уровня на выборах глав администраций регионов, как правило, побеждает действующий глава. Фактически, весь регион является его клиентурой, эти отношения понятны и самому главе и гражданам, проживающим в этом регионе. Действующий губернатор или президент может проиграть только, если он, как патрон, продемонстрирует невыполнение своих обязательств. Пока же клиентские отношения сохраняются и их стороны соблюдают негласные и неформальные договоренности, - избиратели доверяют руководителю региона и поддерживают его.
Поддержка и доверие действующей власти российскими избирателями иногда представляются совершенно абсурдными. Видимо, сложная социально-экономическая ситуация в России способствует столь высокому уровню дефицита доверия у граждан, что они готовы доверять политикам, которых достаточно хорошо знают, даже, если эти личностные и профессиональные качества этих политиков вызывают негативное отношение к ним. Избиратели часто хорошо понимают недостатки руководителей своих регионов, например, но все равно голосуют за них на выборах.[3]
Коррумпированность структур власти, влияние на нее криминальных группировок, нарушение моральных и этических норм руководителями не всегда приводит к отказу им в поддержке на выборах. Компромат против губернатора или мэра города может оказаться действенным только тогда, когда этот компромат продемонстрирует нарушение обязательств патрона перед клиентами. В этом смысле попытки скомпрометировать губернатора или мэра города как личность очень часто оказываются безрезультатными. Избирателей интересует губернатор или мэр не столько, как личность, сколько как функционер в системе патрон - клиентских отношений. Так в ходе выборов депутатов Государственной Думы РФ в декабре 1999 года рейтинг мэра Москвы Юрия Лужкова в самой Москве не опускался никогда ниже 55 - 56 %. Здесь его признавали и признают своим патроном большинство москвичей. А вот в регионах кампания по дискредитации движения «Отечество - Вся Россия» и лично Юрия Лужкова, как мэра Москвы и одного из лидеров этого движения, имела успех. Результат на этих выборах движения «Отечество - Вся Россия» оказался более, чем скромным, хотя еще летом 1999 года это движение сохраняло лидерство на федеральном уровне. Российские регионы не признали Юрия Лужкова своим патроном, потому что у них патроны иные, свои, и потому что им сравнительно легко было доказать, что Юрий Лужков не заслуживает сочувствия и поддержки, что он не может быть включен в систему взаимной солидарности с жителями регионов. Именно такой была реальная, а не декларируемая цель кампании по дискредитации Юрия Лужкова, которая велась в средствах массовой информации. И эта цель была достигнута: Юрий Лужков фактически перестал быть политиком федерального уровня.
В регионах России практически невозможно избраться, если кандидат не поддержан главой администрации. Особенно ярко эта особенность российских выборов проявляется в национальных республиках: Татарстане, Башкортостане, Калмыкии и других. Собственно избирательные кампании в этих регионах выигрываются или проигрываются еще до их начала. Если кандидат сумеет включиться в клиентуру главы региона, - он выиграет выборы, если не допустит серьезных ошибок. Если не станет клиентом, - шансов практически не будет.[4]
2. Теории электорального поведения и их применение
Факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцально-психологического и рационально-инструментального.[5]
Социологический подход. Основы данного подхода к анализу электорального поведения были заложены в результате исследования, проведенного группой американских ученых под руководством П.Лазарсфелда по материалам президентских выборов 1948г. Исследование показало, что при голосовании выбор избирателей определяется не сознательными политическими предпочтениями (каковых, как выяснилось, у большинства просто нет), а принадлежностью к большим социальным группам. Каждая подобная группа обеспечивает той или иной партии стабильную базу электоральной поддержки. Сам же акт голосования оказывается не только свободным политическим волеизъявлением, сколько проявлением солидарности индивида с группой. Такое поведение избирателей было названо экспрессивным. Заключения группы Лазарсфельда получили подтверждение в работах западноевропейских ученых, показавших применимость «социологического подхода» в большинстве либеральных демократ.
Важную роль в развитии «социологической» теории электорального поведения сыграла статья С.М.Липсета и С.Роккана, в которой была обоснована «генетическая модель» формирования партийных систем и соответствующих им структур избирательских предпочтений на Западе Липсет и Роккан выделили четыре типа конфликтов, оказавших особенно серьезное воздействие на позднейшую электоральную политику: между центром и периферией, государством и церковью, городом и селом, собственниками и рабочими. Каждый из этих конфликтов создает «раскол» в обществе, определяющий структурирование поддержки партий и кандидатов. Наиболее распространенный тип «раскола», как показали более поздние исследования, —дифференциация на рабочий класс и буржуазию . Однако в тех случаях, когда общество разделено по религиозному или этническому признаку, доминирующими становятся конфессиональные и этнические факторы.
Теоретические основания «социологического подхода» разработаны весьма тщательно. Однако его эмпирическая адекватность — в частности, способность, предсказывать исходы выборов в Западной Европе и, в особенности, в США — оказалась не очень высокой. Это побудило американских ученых, группировавшихся вокруг Э.Кэмпбелла, предложить новую трактовку повеления избирателей, получившую название «социально-психологического подхода».
Социально-психологический подход. В рамках данного подхода электоральное поведение по-прежнему рассматривается как преимущественно экспрессивное, но объектом, с которым солидаризируются избиратели, выступает не большая социальная группа, а партия. Согласно представлениям сторонников социально-психологического подхода, склонность к поддержке определенной партии вырабатывается у индивида в процессе ранней социализации. Поэтому человек часто голосует за ту же самую партию, за которую голосовали его отец, дед или даже более отдаленные предки. Подобный «выбор» партии, определяемый как «партийная идентификация», является важной индивидуальной ценностью, отказаться от которой непросто даже тогда, когда этого требуют реальные интересы. Так, проведенные в США исследования, в частности, показали, что избиратели нередко приписывают партиям, к которым испытывают психологическое тяготение, собственные установки, совершенно не заботясь о том, насколько это соответствует действительности.
Социально-психологический подход успешно применялся при изучении электорального поведения в Западной Европе. Его влияние оказалось настолько сильным, что к настоящему времени понятие «партийной идентификации» можно считать одним из важнейших в электоральных исследованиях на Западе. Предпринимались и попытки создать интегративную теорию, объединяющую «социологическую» и «социально-психологическую» модели экспрессивного поведения избирателей.
Вместе с тем, выявилась и определенная ограниченность обеих концепций: поскольку распределение социальных статусов в массовых электоратах и «партийная идентификация» относительно стабильны, названные теории не способны объяснить сколько-нибудь значимые сдвига в избирательских предпочтениях. Данный недостаток стал особенно очевиден в конце б0-х — начале 70-х годов, когда в большинстве развитых либеральных демократий начался массовый отход избирателей от традиционных политических партий и заметно ослабла связь между классовой принадлежностью и выбором при голосовании. Осознание неадекватности теорий экспрессивного поведения подтолкнуло некоторых исследователей к поиску подхода, который мог бы, по меньшей мере, дополнить эти теории и послужить более надежной основой объяснения эмпирических данных.
Рационально-инструментальный подход. Первый толчок к разработке концепции, исходящей из инструментального характера выбора при голосовании, дала классическая работа Э.Даунса «Экономическая теория демократии». Фундаментальное для этой концепции положение состоит в том, что «каждый гражданин голосует за ту партию, которая, как он полагает, предоставит ему больше выгод, чем любая другая». Сам Даунс, правда, считал, что ведущую роль в соответствующих оценках играют идеологические соображения. Подобная трактовка расчета избирателей противоречила данным эмпирических исследований, отнюдь не свидетельствовавшим о высоком уровне идеологической ангажированности массовых злекторатов. Да и в целом представление о рядовом избирателе, тщательно просчитывающем возможные результаты своего выбора на основе анализа огромного объема информации о партийных программах, с трудом согласовывалось со здравым смыслом.
Решающий шаг к преодолению этих недостатков был сделан в работах М. Фиорины, который во многом пересмотрел представления Даунса о роли идеологии в формировании избирательских предпочтений. Как пишет Фиорина, «обычно граждане располагают лишь одним видом сравнительно «твердых» данных: они знают, как им жилось при данной администрации. Им не надо знать в деталях экономическую или внешнюю политику действующей администрации, чтобы судить о результатах этой политики». Иными словами, существует прямая связь между положением в экономике и результатами выборов. Это не означает, что люди смыслят в экономике больше, чем в политике. Просто при голосовании избиратель исходит из того, что именно правительство несет ответственность за состояние народного хозяйства. Если жилось хорошо — голосуй за правительство, если плохо — за оппозицию.
Представленная в работах Фиорины теория «экономического голосования» проверялась как на американских, так и на западноевропейских массивах электоральных данных, и полученные результаты оказались достаточно убедительными. Но, как и всякая новая теория, она порождает немало разногласий даже в рядах своих приверженцев. Во-первых, не до конца ясно, основывается ли выбор при голосовании на оценке избирателями собственного экономического положения («эгоцентрическое голосование») или результатов работы народного хозяйства в целом («социотропное голосование»). Эмпирические данные по США и Западной Европе в целом свидетельствуют в пользу второй модели. Во-вторых, продолжается полемика по вопросу о том, что важнее для избирателя — оценка результатов прошлой деятельности правительств («ретроспективное голосование») или ожидания по поводу того, насколько успешной будет его деятельность в случае избрания на новый срок («перспективное голосование»). В современное литературе, ориентированной на анализ эмпирического материала, чаша весов, похоже, склоняется в сторону первой позиции.[6]
3. Проблемы прогнозирования электорального поведения избирателей
3.1. Параметры электоральной конкуренции и зарубежный опыт
Среди основных параметров избирательных систем обычно выделяют электоральную формулу (способ перевода полученных голосов в мандаты), величину округа (количество распределяемых в округе мандатов), порог представительства (процент голосов, которые нужно преодолеть участникам избирательной кампании для получения мест в парламенте) и структуру бюллетеня. Эти параметры избирательной системы во многом определяют шансы различных интересов на политическое представительство и влияние на процесс принятия политических решений, воздействуют и на специфику политических партий и партийных систем, способствуя их фрагментации или консолидации.
Для характеристики количественных параметров партийной системы, связанных с результатами выборов, и свидетельствующих о ее фрагментации, часто используется индекс эффективного числа электоральных или парламентских партий, предложенный Р.Таагеперой и М.:
где pi – это доля голосов (мест), полученных i - й партией на выборах или при распределении мест в парламенте. При высокой партийной фрагментации эффективное число партий будет высоким, при малой фрагментации показатель будет снижаться.
Разница между эффективными числами электоральных и парламентских партий, которая находится под воздействием механического и психологического эффектов М. Дюверже,[7] иногда используется для определения диспропорциональности избирательной системы.
Рассмотрим возможности основных параметров избирательных систем, начиная с электоральной формулы. Обратимся к двум наиболее часто противопоставляемым вариантам: плюральная (или система относительного большинства) и пропорциональная система с закрытыми списками. Именно сочетание этих правил было свойственно российской смешанной системе.
Среди эффектов плюральной системы отмечаются снижение эффективного числа партий, поощрение развития двухпартийности или систем с одной доминирующей партией и диспропорциональность результатов. Данные, собранные Д. Фарреллом на основе результатов выборов в 59 странах в 1990-х гг. и представленные в таблице 1, свидетельствуют о высоком уровне диспропорциональности плюральных систем.
Таблица 1.
Пропорциональность различных электоральных формул.
| Электоральная формула | Количество стран | Средние значения индекса диспропорциональности |
| Пропорциональная, квота Хэра | 8 (Израиль, Колумбия, Эквадор и др.) | 2,13 |
| Пропорциональная, модифицированный метод делителей Сен-Лаге | 2 (Норвегия, Швеция) | 3,03 |
| Пропорциональная, квота Друпа | 2 (ЮАР, Греция) | 3,66 |
| Пропорциональная, метод делителей Сен-Лаге | 2 (Латвия, Новая Зеландия) | 4,04 |
| Пропорциональная, метод д ' Онта | 15 (Бельгия, Швейцария, Финляндия и др.) | 4.96 |
| Плюральная | 9 (Великобритания, Индия, Канада и др. | 12,28 |
В качестве положительных следствий применения плюральных систем отмечается также формирование ответственного правительства и связь избирателей с депутатами. Однако плюральная система препятствует представительству дисперсно расселенных небольших групп, при этом, правда, поощряя представительство локально проживающих меньшинств. Например, в Великобритании и Индии применение плюральной системы не препятствует представительству региональных партий в парламенте.
Пропорциональные правила в свою очередь поощряют многопартийность и партийную фрагментации. Пропорциональная система с закрытыми списками дает более справедливые результаты (см. табл. 1), но приводит к ослаблению связи с кандидатами и повышает независимость партийных лидеров не только от избирателей, но и от собственных организаций. Пропорциональная система с большой величиной округа осложняет представительство локальных меньшинств.
Среди возможных мер по искоренению недостатков в рамках пропорциональной формулы используются иные параметры избирательной системы: снижение величины округа, использование официального заградительного барьера, применение системы с открытыми списками и некоторые другие. Однако каждая из этих мер имеет свои недостатки или ограничения. Так снижение величины округа и повышение заградительного барьера приводят к возрастанию диспропорциональности. В первом случае уменьшение величины округа приводит к повышению порогов представительства, которые должны преодолеть участники кампании для получения мандатов. Во втором случае диспропорциональность также повышается за счет проигрыша партий, не преодолевших заградительный барьер. Применение системы с открытыми списками невозможно в округах большой величины, так как персональный выбор между большим количеством кандидатов чрезвычайно сложен для избирателей, и т.п.
Учитывая данные обстоятельства, можно рассматривать выбор пропорциональной системы как способ снижения издержек. Действием данного мотива во многом обусловлена общемировая тенденция, согласно которой все большее число стран выбирают пропорциональную систему. Как показывает зарубежный опыт, сочетание сильного президенциализма с различными вариациями пропорциональной система либо позволяют снизить его опасности, связанные с неразрешимым противостоянием властей и нарушением принципа их разделения, либо, напротив, не препятствуют концентрации власти в руках одного политического актора. Во многом эти альтернативы связаны с наличием или отсутствием механизмов и практик, способствующих доминированию одной политической силы.
Политическому режиму в России свойственен «моноцентризм (наличие доминирующего актора, достижению целей которого не способны препятствовать все другие акторы, вместе взятые)».[8] В России реализуется угроза президенциализма, связанная с нарушением принципа разделения властей посредством контроля над парламентом с помощью «партии власти». Осуществляется попытка сохранить доминирование с помощью пропорциональных правил. Приближающиеся выборы 2007 и 2008 гг. потенциально несут в себе угрозу изменения статус-кво и неопределенности. В этой связи внедрение чистой пропорциональной системы и иных правил, связанных с выборами и деятельностью политических партий (7% барьер, запрет создавать предвыборные блоки, серьезные ограничения для создания партий и проч.) является попыткой создания перестраховочных институциональных механизмов и снижения издержек, связанных с конкуренцией.[9]
Возникает вопрос: почему способом снижения подобных издержек выступает именно пропорциональная, а не смешанная система, обеспечившая большинство «Единой России» на последних выборах 2003 г.?
Анализ использования мажоритарной и смешанных систем в посткоммунистических странах показывает, что они дают достаточно неожиданный с точки зрения «классических» представлений эффект - приводят к высокой фрагментации результатов. Как показывают результаты голосования по смешанной системе в этих странах, абсолютное число партий, прошедших в парламент по мажоритарной части в большинстве случаев превышает абсолютное число партий, получивших депутатские мандаты по пропорциональной части системы. В подавляющем числе случаев общее количество партий, получивших места, выше, чем число партий, прошедших в парламент по той или иной части избирательной системы (см. таблице 2)
Таблица 2.
Распределение парламентских мандатов по смешанной избирательной системе.
| Количество партий, получивших представительство по пропорциональной части системы | Количество партий, получивших представительство по мажоритарной части системы | Общее количество партий | |
| Болгария 1990 | 4 | 5 | 6 |
| Венгрия 1990 | 6 | 7 | 7 |
| Венгрия 1994 | 6 | 6 | 7 |
| Венгрия 1998 | 5 | 5 | 6 |
| Литва 1992 | 5 | 10 | 11 |
| Литва 1996 | 5 | 14 | 14 |
| Литва 2000 | 5 | 6 | 7 |
| Македония 1998 | 6 | 8 | 8 |
| Россия 1993 | 8 | 12 | 12 |
| Россия 1995 | 4 | 22 | 22 |
| Россия 1999 | 6 | 14 | 15 |
| Россия 2003 | 4 | 6 | 7 |
| Украина 1998 | 9 | 22 | 23 |
| Украина 2002 | 6 | 7 | 8 |
| Хорватия 1992 | 7 | 3 | 7 |
| Хорватия 1995 | 8 | 8 | 11 |
3.2. Опыт российских парламентских выборов
Опыт российских парламентских выборов 1995, 1999 и 2003 гг. подтверждает данную тенденцию. Для оценки этого явления интересно сравнить значения эффективного числа электоральных партий и эффективного числа парламентских партий, подсчитанных двумя разными способами: эффективное число парламентских партий по смешанной системе (в расчет включаются количество мест, полученных партиями и по партийным спискам, и в одномандатных округах) и эффективные числа электоральных и парламентских партий по пропорциональной части избирательной системы.
В думских выборах 1993 г. по партийным спискам приняло участие 13 партий (еще 24 партии, собиравшие подписи, не смогли зарегистрироваться), 8 из которых удалось получить представительство в Думе. Эффективное число электоральных партий на этих выборах составляло 8,1, эффективное число парламентских партий, рассчитанное на основе распределения мест по партийным спискам, - 6,4, а эффективное число парламентских партий, рассчитанных по смешанной системе, - 5,9. Причина такой подобной высокой фрагментации заключалась не только в том, что «Россия подошла к выборам 1993 г., на которых по правилам игры партиям предстояло сыграть важную роль, без партийной системы», но и в высоком уровне неопределенности, присущем учредительным выборам, который характерен для полицентрического соревнования. Индекс диспропорциональности, посчитанный по пропорциональной части системы был равен 4,9. Это самый низкий относительно других российских парламентских выборов индекс диспропорциональности.
Выборы 1995 г. также как и выборы 1993 г. также проходили в условиях высокой неопределенности и практически по тем же избирательным правилам. От предыдущих их отличала относительная стабильность в обществе, не скомканная избирательная кампания, широкий спектр и огромное число участников в федеральном списке. На выборах в Государственную Думу в 1995 г. по общефедеральным спискам участвовало 43 партии и избирательных объединения. Однако результаты привели к потере почти половины голосов избирателей, отданных за партии, не прошедшие в Думу. Только 4 партии из 43 участников предвыборной гонки смогли преодолеть 5%-ный барьер, получив в сумме 50,5% голосов избирателей. Пропорциональная система дала четырем победителям почти вдвое больше мест в Думе, чем за них было отдано голосов на выборах. Малые партии, не преодолевшие заградительный барьер, не получили ничего, а поданные за них голоса пропали.
Результаты выборов показали, что на успех могут рассчитывать в основном партии с налаженной инфраструктурой в регионах – либо партийной, либо ведомственной. Отсутствие такой инфраструктуры не позволило многим партиям перешагнуть 5%-ный барьер. Опасаясь подобного результата, небольшие партии использовали участие своего партийного списка в общефедеральном округе в качестве дополнительного ресурса для партийных кандидатов в одномандатных округах и проведения своих представителей в регионах. Кроме того, начиная с 1993 г. все крупные партии использовали стратегию выдвижения своих кандидатов в одномандатных округах в качестве независимых кандидатов. Это делалось для того, чтобы получить дополнительные голоса тех избирателей, которые могли не поддержать кандидата, указавшего партийную принадлежность. В качестве независимых кандидатов также выступали предприниматели, представители региональных лидеров и бизнес лобби, которые хотели получить прямой доступ к законодательному процессу или парламентский иммунитет от криминального преследования.
Благодаря мажоритарной части избирательной системы представительство в Думе получили еще 20 партий и избирательных объединений, а также ряд независимых кандидатов. Из 225 депутатов, избранных в одномандатных округах, 131 шли от избирательных объединений, а еще 94 шли как независимые, многие из которых, впрочем, имели партийную принадлежность, но не желали ее афишировать.
Таблица 3.
Результаты выборов в Государственную Думу в 1995 г.
Значение эффективного числа электоральных партий на выборах в 1995г . составило 11,1. О диспропорциональности избирательной системы (по партийным спискам) свидетельствует значительная разница между эффективным числом электоральных и парламентских партий. Эффективное число парламентских партий, подсчитанное по результатам распределения мест по партийным спискам, составляет 3,31. Об этом же свидетельствует и беспрецедентно высокий индекс диспропорциональности - 20,86. По результатам исследования А. Лейпхарта, проведенного в 27 демократических странах, средний индекс диспропорциональности в 70 избирательных системах, применявшихся в 1945-1990 гг., составлял 5,69.
Наличие мажоритарной части избирательной системы несколько сгладило диспропорциональность, предоставив возможность малым партиям получить мандаты. Эффективное число парламентских партий, рассчитанное на основе мест, полученных по партийным спискам и одномандатным округам, составило 5,13. В итоге от эффекта смешивания двух избирательных систем крупные партии проиграли, т.к. получили меньше мест, чем могли бы получить в случае проведения выборов исключительно по пропорциональной системе. В то же время малые партии, потерпевших неудачу по общефедеральному округу, с тем или иным успехом смогли провести в Думу своих депутатов благодаря мажоритарной системе.
Таким образом, мы видим, что смешанная избирательная система в том виде, как она существовала в России, давала прямо противоположные эффекты – мажоритарная часть не сокращала, а увеличивала число партий в парламенте. Происходило это, вероятно, за счет того, что коалиционная политика виделась многими партийными лидерами не столько как средство выигрыша, сколько как способ лишения своего статуса самостоятельных игроков, руководящими пусть малыми, пусть не имеющими веса, но партиями. Увеличение шансов на победу, цена которой – лишение такого статуса слишком высока, не мотивировало партии к объединению усилий ни в 1993 г., ни в 1995 г.[10]
Психологический и механический эффекты, проявившиеся после выборов 1995 г., на выборах в 1999 г. привели к тому, что, с одной стороны, число партий, претендующих на места в Думе, сократилось, а, с другой, голоса избирателей распределились более концентрированно. Однако заслуга в сокращении числа партий принадлежит не только самими партиям и избирателям. К этому времени моноцентрический характер соревнования, связанный с системой разделения властей и спецификой режима, стал проявляться более отчетливо. На уровне нормативного регулирования избирательного процесса это выразилось в том, что ЦИК предпринял ряд мер для того, чтобы уменьшить число партий, приняв ряд постановлений относительно исключения некоторых партийных списков из избирательных бюллетеней (например, закон о фальсификации подписей, закон о снятии партии с дистанции при дисквалификации трех первых кандидатов и др.).
В выборах 1999 г. приняли участие 26 партий и избирательных объединений. За 6 партий, получивших места в Думе по партийным спискам, проголосовало 81% избирателей. Однако участие кандидатов от этих партий в одномандатных округах оказалось не столь успешным – в сумме их представители получили только 43,7% мест.
Таблица 3
Результаты выборов в Государственную Думу в 1999 г.
Выборы 1999 г . оказались более справедливыми с точки зрения представительства участвовавших в них партий и объединений. Эффективное число электоральных партий составило 5,89. Разрыв между эффективным числом электоральных и парламентских партий оказался небольшим – значение эффективного числа партий, рассчитанное на основе мест по партийным спискам, составило 4,57, а показатель эффективного числа партий, рассчитанный по партийным спискам и одномандатным округам, - 5,45. Индекс диспропорциональности по сравнению с выборами 1995 г. снизился до 6,76.
Казалось бы, что на выборах 1999 г. должна была повториться та же ситуация, что и в 1995 г., – от мажоритарной части системы должны были в значительной степени выиграть малые партии. Но анализ списков депутатов от одномандатных округов показывает, что ситуация сложилась не столь однозначная. Большая часть избранных депутатов-одномандатников не являлись партийными в строгом смысле слова. Около 48,6% из них были выдвинуты инициативными группами избирателей, т.е. их можно назвать независимыми, еще 43,7% депутатских мест, распределяемых по мажоритарной части системы, получили кандидаты от партий, преодолевших 5%-ный барьер по федеральным спискам. Таким образом, малым партиям по одномандатным округам досталось всего 4,1% мест.
Мы уже упоминали, что наиболее успешно в одномандатных округах действуют партии, имеющие разветвленные региональные структуры и/или пользующиеся поддержкой местных органов власти. На выборах в 1999 г . такими партиями были КПРФ и ОВР, получившие сопоставимое количество мандатов по спискам и в одномандатных округах. СПС и «Яблоко», не имеющие административной поддержки в регионах или не обладающие региональными ячейками, смогли провести соответственно 5 и 4 своих кандидата. ЛДПР не получила ни одного мандата. «Единство» в то время только претендовало на «партию власти», поэтому получило лишь 9 мест. И только 4,1% мест были получены депутатами, выдвинутыми малыми партиями, не преодолевшими 5%-ный барьер.
В итоге, больше всего мест в Думе получила КПРФ, второе и третье места практически с равным количеством мандатов разделили между собой «Единство» и ОВР.[11]
Выборы 2003 г. кардинально отличаются от всех предыдущих и по условиям проведения, и по ходу избирательной кампании, и по тем результатам, которые были получены. В них приняли участие 23 партии и избирательных объединения, но преодолеть 5%-ный барьер смогли только 3 партии («Единая Россия», КПРФ, ЛДПР) и блок «Родина», созданный непосредственно перед выборами. Не смогли получить места в парламенте по партийным спискам долгожитель политической арены - «Яблоко» и СПС.
«Партия власти» «Единая Россия» в условиях моноцентрического режима получила значительные преимущества в проведении избирательной кампании как на федеральном, так и региональном уровнях. Вследствие этого за партийный список «Единой России» проголосовало 37,57% избирателей. Особенности конверсии голосов в места по пропорциональной части избирательной системы, обеспечившей крупным партиям «премию», позволили «партии власти» получить 53,33% депутатских мандатов по спискам. По результатам соревнования в одномандатных округах представителям от «Единой России» было отведено 46,49% мест. Это позволило партии сформировать крупнейшую фракцию в Думе без создания коалиций с другими партиями.
Таблица 4.
Результаты выборов в Государственную Думу в 2003 г.
Около четверти голосов избирателей ушли впустую, поскольку были отданы за партии, не сумевшие преодолеть необходимый 5%-ный заградительный барьер. По оценкам Б.И. Макаренко, благодаря перераспределению от не преодолевших барьер партий победители получили дополнительно 68 мандатов (если бы выборы проходили только по пропорциональной системе, то эта цифра составила бы 135).[12] В результате этого индекс диспропорциональности был достаточно высоким – 13,69, несмотря на то, что эффективное число электоральных партий в 2003 г. оказалось самым низким по сравнению с предыдущими выборами и составило 4,75. За счет значительной доли «потерянных» голосов (24,65%) эффективное число парламентских партий, рассчитанное по партийным спискам, оказалось почти в два раза меньше эффективного числа электоральных партий (2,79).
И опять же, как и в случае выборов 1995 и 1999 гг., мажоритарная часть электоральной формулы помогла 8 партиям, потерпевшим неудачу при голосовании за списки, получить мандаты в Думе. Но кроме депутатов от малых партий думские мандаты достались и независимым кандидатам, получившим 30% мест, распределявшихся по одномандатным округам. В последствии большая часть «независимых» депутатов примкнула к фракции «Единая Россия», обеспечив ей конституционное большинство в парламенте.
Кто же выигрывал и проигрывал от смешанной системы?
Процент мест, полученных «партиями власти» по результатам голосования по пропорциональной части избирательной системы, был выше, чем по мажоритарной. Смешанная система способствовала прохождению в парламент независимых депутатов и представителей партий, не прошедших в законодательный орган по пропорциональной части системы. Подобная ситуация означала возрастание издержек «властной вертикали» на осуществление контроля за депутатами. Кроме того, смешанная система, хоть и осложняет, но не ликвидирует полностью возможность блокирования «оппозиционных партий» (например, Яблоко и СПС) в одномандатных округах. Напротив, как показывает практика, подобная возможность иногда используется оппозиционными партиями на выборах в региональные законодательные собрания. Внедрение на федеральных выборах полностью пропорциональной системы, запрещение предвыборных блоков и формирования совместных списков политических партий ликвидируют почти все возможности предвыборного коалиционирования, в том числе создания коалиций, направленных на подрыв доминирования «партии власти».
Использование только пропорциональной системы позволяет властным кругам концентрировать, а не распылять ресурсы при создании искусственных подконтрольных «оппозиционных» партий, способных «откусить электоральные куски» от неконтролируемых или слабо контролируемых политических сил, с которыми сложно или даже бессмысленно бороться путем введения высокого 7% барьера (например, КПРФ). Этим во многом объясняется создание «Справедливой России», объединившей ресурсы «Родины», Партии жизни и Партии пенсионеров.
Таким образом, введение пропорциональной системы в условиях моноцентрического соревнования может рассматриваться как способ сохранения статус-кво – доминирования «партии власти». Вместе с тем, эффекты осуществленной реформы могут оказаться неожиданными для авторов. История знает немало примеров, когда власть получает совсем другие игроки, нарушающие все планы инициаторов реформ. Так, выборы сыграли злую шутку с правительством Е. Бузека и «Солидарностью» в Польше в 2001 г . – 8%-ный барьер для блоков и 5%-ный для партий вообще не дали возможности «Солидарности» пройти в парламент (блок «Солидарность» получил лишь 5,5%, а еще одна партия–ветеран, «Уния свободы», только 3%). Немало примеров и того, как искусственно созданные образования начинают занимать самостоятельную, независимую позицию по отношению к первоначальным «заказчикам» проекта (например, блок «Родина»).
Вместе с тем, учитывая условия нынешнего институционального дизайна, благоприятствующие воспроизводству моноцентрического соревнования, можно полагать, что ситуация неопределенности будет носить временный характер, а само по себе введение пропорциональных правил не будет являться гарантией от возникновения опасностей президенциализма.[13]
Заключение
В современной российской электоральной социологии пока не сложилось общепринятого определения электорального поведения граждан. Тем не менее, это понятие очень широко используется при анализе хода избирательных кампаний различного уровня, при прогнозировании и анализе результатов соответствующих выборов.
Избиратели, как правило, рассматривают кандидатов как своих патронов, которым они доверяют собственную защиту, под покровительство которых избиратели готовы встать, но не безусловно, а только если эти кандидаты продемонстрируют готовность решать проблемы своих избирателей. Избиратели отлично понимают, что их представитель, которого они поддержат на выборах, должен суметь защитить их интересы, а для этого должен иметь доступ к соответствующим ресурсам: властным, финансовым, материальным и другим. В результате голосование на выборах становится все менее идеологизированным и все более прагматичным: избирается личность, а не политическая позиция.
Клиентелистские отношения в процессе выборов закрепляются российским законодательством, поскольку его нормы не обеспечивают реального равенства прав кандидатов.
В отличие от выборов федерального уровня на выборах глав администраций регионов, как правило, побеждает действующий глава. Фактически, весь регион является его клиентурой, эти отношения понятны и самому главе и гражданам, проживающим в этом регионе. Действующий губернатор или президент может проиграть только, если он, как патрон, продемонстрирует невыполнение своих обязательств. Пока же клиентские отношения сохраняются и их стороны соблюдают негласные и неформальные договоренности, - избиратели доверяют руководителю региона и поддерживают его.
Существующие факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцально-психологического и рационально-инструментального.
Таким образом, введение в России пропорциональной системы в условиях моноцентрического соревнования может рассматриваться как способ сохранения статус-кво – доминирования «партии власти».
Список литературы
1. Анохина Н.В., Мелешкина Е.Ю. Проблемы прогнозирования электорального поведения. // Полис, 2007г., №5.
4. Голосов Г.В. Поведение избирателей в России: теоретические перспективы и результаты выборов в государственную думу. // Полис, 2004г., № 4.
12. Римский В.Л. Электоральное поведения российских граждан. // Политическая наука, 2007г., №8.
Опыт российских парламентских выборов 1995, 1999 и 2003 гг. подтверждает данную тенденцию. Для оценки этого явления интересно сравнить значения эффективного числа электоральных партий и эффективного числа парламентских партий, подсчитанных двумя разными способами: эффективное число парламентских партий по смешанной системе (в расчет включаются количество мест, полученных партиями и по партийным спискам, и в одномандатных округах) и эффективные числа электоральных и парламентских партий по пропорциональной части избирательной системы.
В думских выборах 1993 г. по партийным спискам приняло участие 13 партий (еще 24 партии, собиравшие подписи, не смогли зарегистрироваться), 8 из которых удалось получить представительство в Думе. Эффективное число электоральных партий на этих выборах составляло 8,1, эффективное число парламентских партий, рассчитанное на основе распределения мест по партийным спискам, - 6,4, а эффективное число парламентских партий, рассчитанных по смешанной системе, - 5,9. Причина такой подобной высокой фрагментации заключалась не только в том, что «Россия подошла к выборам 1993 г., на которых по правилам игры партиям предстояло сыграть важную роль, без партийной системы», но и в высоком уровне неопределенности, присущем учредительным выборам, который характерен для полицентрического соревнования. Индекс диспропорциональности, посчитанный по пропорциональной части системы был равен 4,9. Это самый низкий относительно других российских парламентских выборов индекс диспропорциональности.
Выборы 1995 г. также как и выборы 1993 г. также проходили в условиях высокой неопределенности и практически по тем же избирательным правилам. От предыдущих их отличала относительная стабильность в обществе, не скомканная избирательная кампания, широкий спектр и огромное число участников в федеральном списке. На выборах в Государственную Думу в 1995 г. по общефедеральным спискам участвовало 43 партии и избирательных объединения. Однако результаты привели к потере почти половины голосов избирателей, отданных за партии, не прошедшие в Думу. Только 4 партии из 43 участников предвыборной гонки смогли преодолеть 5%-ный барьер, получив в сумме 50,5% голосов избирателей. Пропорциональная система дала четырем победителям почти вдвое больше мест в Думе, чем за них было отдано голосов на выборах. Малые партии, не преодолевшие заградительный барьер, не получили ничего, а поданные за них голоса пропали.
Результаты выборов показали, что на успех могут рассчитывать в основном партии с налаженной инфраструктурой в регионах – либо партийной, либо ведомственной. Отсутствие такой инфраструктуры не позволило многим партиям перешагнуть 5%-ный барьер. Опасаясь подобного результата, небольшие партии использовали участие своего партийного списка в общефедеральном округе в качестве дополнительного ресурса для партийных кандидатов в одномандатных округах и проведения своих представителей в регионах. Кроме того, начиная с 1993 г. все крупные партии использовали стратегию выдвижения своих кандидатов в одномандатных округах в качестве независимых кандидатов. Это делалось для того, чтобы получить дополнительные голоса тех избирателей, которые могли не поддержать кандидата, указавшего партийную принадлежность. В качестве независимых кандидатов также выступали предприниматели, представители региональных лидеров и бизнес лобби, которые хотели получить прямой доступ к законодательному процессу или парламентский иммунитет от криминального преследования.
Благодаря мажоритарной части избирательной системы представительство в Думе получили еще 20 партий и избирательных объединений, а также ряд независимых кандидатов. Из 225 депутатов, избранных в одномандатных округах, 131 шли от избирательных объединений, а еще 94 шли как независимые, многие из которых, впрочем, имели партийную принадлежность, но не желали ее афишировать.
Таблица 3.
Результаты выборов в Государственную Думу в 1995 г.
| Партия | Голоса, % | Места в ГД по спискам, % | Места в ГД по одномандатным округам, % | Суммарное количество мест, % |
| КПРФ | 22,3 | 44,0 | 25,8 | 34,9 |
| ЛДПР | 11,2 | 22,2 | 0,4 | 11,3 |
| НДР | 10,1 | 20,0 | 4,4 | 12,2 |
| «Яблоко» | 6,9 | 13,8 | 6,2 | 10,0 |
| Другие партии | 44,8 | - | 28,5 | 14,3 |
| Против всех | 2,8 | - | - | - |
| Независимые | - | - | 34,7 | 17,3 |
| 100,0 | 100,0 | 100,0 |
Наличие мажоритарной части избирательной системы несколько сгладило диспропорциональность, предоставив возможность малым партиям получить мандаты. Эффективное число парламентских партий, рассчитанное на основе мест, полученных по партийным спискам и одномандатным округам, составило 5,13. В итоге от эффекта смешивания двух избирательных систем крупные партии проиграли, т.к. получили меньше мест, чем могли бы получить в случае проведения выборов исключительно по пропорциональной системе. В то же время малые партии, потерпевших неудачу по общефедеральному округу, с тем или иным успехом смогли провести в Думу своих депутатов благодаря мажоритарной системе.
Таким образом, мы видим, что смешанная избирательная система в том виде, как она существовала в России, давала прямо противоположные эффекты – мажоритарная часть не сокращала, а увеличивала число партий в парламенте. Происходило это, вероятно, за счет того, что коалиционная политика виделась многими партийными лидерами не столько как средство выигрыша, сколько как способ лишения своего статуса самостоятельных игроков, руководящими пусть малыми, пусть не имеющими веса, но партиями. Увеличение шансов на победу, цена которой – лишение такого статуса слишком высока, не мотивировало партии к объединению усилий ни в 1993 г., ни в 1995 г.[10]
Психологический и механический эффекты, проявившиеся после выборов 1995 г., на выборах в 1999 г. привели к тому, что, с одной стороны, число партий, претендующих на места в Думе, сократилось, а, с другой, голоса избирателей распределились более концентрированно. Однако заслуга в сокращении числа партий принадлежит не только самими партиям и избирателям. К этому времени моноцентрический характер соревнования, связанный с системой разделения властей и спецификой режима, стал проявляться более отчетливо. На уровне нормативного регулирования избирательного процесса это выразилось в том, что ЦИК предпринял ряд мер для того, чтобы уменьшить число партий, приняв ряд постановлений относительно исключения некоторых партийных списков из избирательных бюллетеней (например, закон о фальсификации подписей, закон о снятии партии с дистанции при дисквалификации трех первых кандидатов и др.).
В выборах 1999 г. приняли участие 26 партий и избирательных объединений. За 6 партий, получивших места в Думе по партийным спискам, проголосовало 81% избирателей. Однако участие кандидатов от этих партий в одномандатных округах оказалось не столь успешным – в сумме их представители получили только 43,7% мест.
Таблица 3
Результаты выборов в Государственную Думу в 1999 г.
| Партия | Голоса, % | Места в ГД по спискам, % | Места в ГД по одномандатным округам, % | Суммарное количество мест, % |
| КПРФ | 24,29 | 29,8 | 21,2 | 25,6 |
| «Единство» | 23,32 | 28,4 | 4,1 | 16,6 |
| ОВР | 13,33 | 16,4 | 14,3 | 15,4 |
| СПС | 8,52 | 10,7 | 2,3 | 6,6 |
| ЛДПР | 5,98 | 7,6 | 0 | 3,9 |
| «Яблоко» | 5,93 | 7,1 | 1,8 | 4,5 |
| Другие партии | 15,33 | 0 | 4,1 | 3,6 |
| Против всех | 3,3 | - | - | - |
| Независимые | - | - | 48,6 | 23,8 |
| 100,0 | 100,0 |
Казалось бы, что на выборах 1999 г. должна была повториться та же ситуация, что и в 1995 г., – от мажоритарной части системы должны были в значительной степени выиграть малые партии. Но анализ списков депутатов от одномандатных округов показывает, что ситуация сложилась не столь однозначная. Большая часть избранных депутатов-одномандатников не являлись партийными в строгом смысле слова. Около 48,6% из них были выдвинуты инициативными группами избирателей, т.е. их можно назвать независимыми, еще 43,7% депутатских мест, распределяемых по мажоритарной части системы, получили кандидаты от партий, преодолевших 5%-ный барьер по федеральным спискам. Таким образом, малым партиям по одномандатным округам досталось всего 4,1% мест.
Мы уже упоминали, что наиболее успешно в одномандатных округах действуют партии, имеющие разветвленные региональные структуры и/или пользующиеся поддержкой местных органов власти. На выборах в 1999 г . такими партиями были КПРФ и ОВР, получившие сопоставимое количество мандатов по спискам и в одномандатных округах. СПС и «Яблоко», не имеющие административной поддержки в регионах или не обладающие региональными ячейками, смогли провести соответственно 5 и 4 своих кандидата. ЛДПР не получила ни одного мандата. «Единство» в то время только претендовало на «партию власти», поэтому получило лишь 9 мест. И только 4,1% мест были получены депутатами, выдвинутыми малыми партиями, не преодолевшими 5%-ный барьер.
В итоге, больше всего мест в Думе получила КПРФ, второе и третье места практически с равным количеством мандатов разделили между собой «Единство» и ОВР.[11]
Выборы 2003 г. кардинально отличаются от всех предыдущих и по условиям проведения, и по ходу избирательной кампании, и по тем результатам, которые были получены. В них приняли участие 23 партии и избирательных объединения, но преодолеть 5%-ный барьер смогли только 3 партии («Единая Россия», КПРФ, ЛДПР) и блок «Родина», созданный непосредственно перед выборами. Не смогли получить места в парламенте по партийным спискам долгожитель политической арены - «Яблоко» и СПС.
«Партия власти» «Единая Россия» в условиях моноцентрического режима получила значительные преимущества в проведении избирательной кампании как на федеральном, так и региональном уровнях. Вследствие этого за партийный список «Единой России» проголосовало 37,57% избирателей. Особенности конверсии голосов в места по пропорциональной части избирательной системы, обеспечившей крупным партиям «премию», позволили «партии власти» получить 53,33% депутатских мандатов по спискам. По результатам соревнования в одномандатных округах представителям от «Единой России» было отведено 46,49% мест. Это позволило партии сформировать крупнейшую фракцию в Думе без создания коалиций с другими партиями.
Таблица 4.
Результаты выборов в Государственную Думу в 2003 г.
| Партия | Голоса, % | Места в ГД по спискам, % | Места в ГД по одномандатным округам, % | Суммарное количество мест, % |
| «Единая Россия» | 37,57 | 53,33 | 46,49 | 49,89 |
| КПРФ | 12,61 | 17,78 | 5,41 | 11,63 |
| ЛДПР | 11,45 | 16,00 | 0 | 8,05 |
| «Родина» | 9,02 | 12,89 | 3,60 | 8,28 |
| Другие партии | 24,65 | 0 | 14,41 | 7,16 |
| Против всех | 4,70 | - | - | - |
| Независимые | - | 30,09 | 14,99 | |
| 100,0 | 100,0 | 100,0 |
И опять же, как и в случае выборов 1995 и 1999 гг., мажоритарная часть электоральной формулы помогла 8 партиям, потерпевшим неудачу при голосовании за списки, получить мандаты в Думе. Но кроме депутатов от малых партий думские мандаты достались и независимым кандидатам, получившим 30% мест, распределявшихся по одномандатным округам. В последствии большая часть «независимых» депутатов примкнула к фракции «Единая Россия», обеспечив ей конституционное большинство в парламенте.
Кто же выигрывал и проигрывал от смешанной системы?
Процент мест, полученных «партиями власти» по результатам голосования по пропорциональной части избирательной системы, был выше, чем по мажоритарной. Смешанная система способствовала прохождению в парламент независимых депутатов и представителей партий, не прошедших в законодательный орган по пропорциональной части системы. Подобная ситуация означала возрастание издержек «властной вертикали» на осуществление контроля за депутатами. Кроме того, смешанная система, хоть и осложняет, но не ликвидирует полностью возможность блокирования «оппозиционных партий» (например, Яблоко и СПС) в одномандатных округах. Напротив, как показывает практика, подобная возможность иногда используется оппозиционными партиями на выборах в региональные законодательные собрания. Внедрение на федеральных выборах полностью пропорциональной системы, запрещение предвыборных блоков и формирования совместных списков политических партий ликвидируют почти все возможности предвыборного коалиционирования, в том числе создания коалиций, направленных на подрыв доминирования «партии власти».
Использование только пропорциональной системы позволяет властным кругам концентрировать, а не распылять ресурсы при создании искусственных подконтрольных «оппозиционных» партий, способных «откусить электоральные куски» от неконтролируемых или слабо контролируемых политических сил, с которыми сложно или даже бессмысленно бороться путем введения высокого 7% барьера (например, КПРФ). Этим во многом объясняется создание «Справедливой России», объединившей ресурсы «Родины», Партии жизни и Партии пенсионеров.
Таким образом, введение пропорциональной системы в условиях моноцентрического соревнования может рассматриваться как способ сохранения статус-кво – доминирования «партии власти». Вместе с тем, эффекты осуществленной реформы могут оказаться неожиданными для авторов. История знает немало примеров, когда власть получает совсем другие игроки, нарушающие все планы инициаторов реформ. Так, выборы сыграли злую шутку с правительством Е. Бузека и «Солидарностью» в Польше в 2001 г . – 8%-ный барьер для блоков и 5%-ный для партий вообще не дали возможности «Солидарности» пройти в парламент (блок «Солидарность» получил лишь 5,5%, а еще одна партия–ветеран, «Уния свободы», только 3%). Немало примеров и того, как искусственно созданные образования начинают занимать самостоятельную, независимую позицию по отношению к первоначальным «заказчикам» проекта (например, блок «Родина»).
Вместе с тем, учитывая условия нынешнего институционального дизайна, благоприятствующие воспроизводству моноцентрического соревнования, можно полагать, что ситуация неопределенности будет носить временный характер, а само по себе введение пропорциональных правил не будет являться гарантией от возникновения опасностей президенциализма.[13]
Заключение
В современной российской электоральной социологии пока не сложилось общепринятого определения электорального поведения граждан. Тем не менее, это понятие очень широко используется при анализе хода избирательных кампаний различного уровня, при прогнозировании и анализе результатов соответствующих выборов.
Избиратели, как правило, рассматривают кандидатов как своих патронов, которым они доверяют собственную защиту, под покровительство которых избиратели готовы встать, но не безусловно, а только если эти кандидаты продемонстрируют готовность решать проблемы своих избирателей. Избиратели отлично понимают, что их представитель, которого они поддержат на выборах, должен суметь защитить их интересы, а для этого должен иметь доступ к соответствующим ресурсам: властным, финансовым, материальным и другим. В результате голосование на выборах становится все менее идеологизированным и все более прагматичным: избирается личность, а не политическая позиция.
Клиентелистские отношения в процессе выборов закрепляются российским законодательством, поскольку его нормы не обеспечивают реального равенства прав кандидатов.
В отличие от выборов федерального уровня на выборах глав администраций регионов, как правило, побеждает действующий глава. Фактически, весь регион является его клиентурой, эти отношения понятны и самому главе и гражданам, проживающим в этом регионе. Действующий губернатор или президент может проиграть только, если он, как патрон, продемонстрирует невыполнение своих обязательств. Пока же клиентские отношения сохраняются и их стороны соблюдают негласные и неформальные договоренности, - избиратели доверяют руководителю региона и поддерживают его.
Существующие факторы электорального поведения традиционно принято рассматривать в рамках трех подходов: социологического, соцально-психологического и рационально-инструментального.
Социологический подход. Основы данного подхода к анализу электорального поведения были заложены в результате исследования, проведенного группой американских ученых под руководством П.Лазарсфелда по материалам президентских выборов 1948г.
Социально-психологический подход. В рамках данного подхода электоральное поведение по-прежнему рассматривается как преимущественно экспрессивное, но объектом, с которым солидаризируются избиратели, выступает не большая социальная группа, а партия. Поэтому человек часто голосует за ту же самую партию, за которую голосовали его отец, дед или даже более отдаленные предки.
Рационально-инструментальный подход. Первый толчок к разработке концепции, исходящей из инструментального характера выбора при голосовании, дала классическая работа Э.Даунса «Экономическая теория демократии». Фундаментальное для этой концепции положение состоит в том, что «каждый гражданин голосует за ту партию, которая, как он полагает, предоставит ему больше выгод, чем любая другая».
Политическому режиму в России свойственен «моноцентризм (наличие доминирующего актора, достижению целей которого не способны препятствовать все другие акторы, вместе взятые)». В России реализуется угроза президенциализма, связанная с нарушением принципа разделения властей посредством контроля над парламентом с помощью «партии власти». Опыт российских парламентских выборов 1995, 1999 и 2003 гг. подтверждает данную тенденцию.
Для оценки этого явления интересно сравнить значения эффективного числа электоральных партий и эффективного числа парламентских партий, подсчитанных двумя разными способами: эффективное число парламентских партий по смешанной системе (в расчет включаются количество мест, полученных партиями и по партийным спискам, и в одномандатных округах) и эффективные числа электоральных и парламентских партий по пропорциональной части избирательной системы.
Использование только пропорциональной системы позволяет властным кругам концентрировать, а не распылять ресурсы при создании искусственных подконтрольных «оппозиционных» партий, способных «откусить электоральные куски» от неконтролируемых или слабо контролируемых политических сил, с которыми сложно или даже бессмысленно бороться путем введения высокого 7% барьера (например, КПРФ). Этим во многом объясняется создание «Справедливой России», объединившей ресурсы «Родины», Партии жизни и Партии пенсионеров. Таким образом, введение в России пропорциональной системы в условиях моноцентрического соревнования может рассматриваться как способ сохранения статус-кво – доминирования «партии власти».
Список литературы
1. Анохина Н.В., Мелешкина Е.Ю. Проблемы прогнозирования электорального поведения. // Полис, 2007г., №5.
2. Макаренко Б.И. Политическое прогнозирование электорального поведения. Тула, 2004г.
3. Бикметов Р.М. Избирательный процесс, власть. // Полис, 2006г., № 1. 4. Голосов Г.В. Поведение избирателей в России: теоретические перспективы и результаты выборов в государственную думу. // Полис, 2004г., № 4.
5. Демидов А. Секреты избирателей // Социс, 2002г., № 5.
6. Иванов В.Н., Семигин Г.Ю. Политическая социология. М.: Феникс, 2006г. 7. Комаровский В.С. Политический выбор избирателя. М.: Социум, 1999г.
8. Кудинов О.П., Колосова С.В., Точицкая Н.Н. Комплексная технология проведения эффективной избирательной кампании в российском регионе. М.: Банковское дело, 2005г.
9. Кузнецов В.А., Мелешкина Е.Ю. Электорат провинциальной России. // Полис, 2005г., № 11. 10. Ослон А., Петренко Е. Факторы электорального поведения: от опросов к моделям // Вопросы социологии, 2006г., №5.
11. Пищулин Н.П. Политическое лидерство и электоральный процесс. // Полис, 2005г.,№ 6. 12. Римский В.Л. Электоральное поведения российских граждан. // Политическая наука, 2007г., №8.
13. Фиалков А., Шариков А. Избиратели России: замешательство и усталость. Итоги, март, 2001 г. С. 22-24.
14. Дюверже М. Разница между эффективными числами партий находятся под воздействием механического и психологического эффектов. Политические партии. – М.: Академический Проект, 2000.
15. Гельман В.Я. Второй электоральный цикла и трансформация политического режима в России// Второй электоральный цикл в России. – М.: Весь мир, 2002г., С. 13.
16. Мелешкина Е.Ю. Доминирование по-русски или мировой феномен// Политическая наука: Политические партии и партийные системы в современном мире. – М.: ИНИОН, 2006г.
17. Петров Н. Анализ результатов выборов 1995 г. в Государственную Думу России по округам и регионам // Парламентские выборы 1995 года в России. – М., 1997г.
18. Выборы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. 1999. Электоральная статистика. – М.: «Весь мир», 2000г.
[1] Иванов В.Н., Семигин Г.Ю. Политическая социология. М.: Феникс, 2006г., С.22.
[2] Римский В.Л. Электоральное поведения российских граждан. // Политическая наука, 2007г., №8., С.31-33.
[3] Демидов А. Секреты избирателей // Социс, 2002г., № 5., С.104-107.
[4] Фиалков А., Шариков А. Избиратели России: замешательство и усталость. Итоги, март, 2001 г. С. 22.
[5] Ослон А., Петренко Е. Факторы электорального поведения: от опросов к моделям // Вопросы социологии, 2006г., №5., С.8.
[6] Ослон А., Петренко Е. Факторы электорального поведения: от опросов к моделям // Вопросы социологии, 2006г., №5., С.15-21.
[7] Дюверже М. Разница между эффективными числами партий находятся под воздействием механического и психологического эффектов. Политические партии. – М.: Академический Проект, 2000.
[8] Гельман В.Я. Второй электоральный цикла и трансформация политического режима в России// Второй электоральный цикл в России. – М.: Весь мир, 2002г., С. 13.
[9] Мелешкина Е.Ю. Доминирование по-русски или мировой феномен // Политическая наука: Политические партии и партийные системы в современном мире. – М.: ИНИОН, 2006. – С. 136.
[10] Петров Н. Анализ результатов выборов 1995 г. в Государственную Думу России по округам и регионам // Парламентские выборы 1995 года в России. – М., 1997г.
Выборы депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. 1999. Электоральная статистика. – М.: «Весь мир», 2000.
[12] Макаренко Б. И. Политическое прогнозирование электорального поведения. Тула, 2004г., С.156.
[13] Голосов Г.В. Поведение избирателей в России: теоретические перспективы и результаты выборов в государственную думу. // Полис, 2004г., № 4.
