Советизм, нацизм, исламизм и примкнувший к ним леволиберализм

Людмила Дымерская-Цигельман /Израиль/

"[Еврейский вопрос], …конечно, не есть единственная проблема нашего времени, но ... может считаться пробным камнем зрелости нашей цивилизации и ее желания служить Добру".

Томас Манн

1. Мессианство и антисемитизм

В своем докладе на Международном Форуме по борьбе с антисемитизмом (Иерусалим, 29 - 30 июля 2003) депутат канадского парламента профессор Ирвин Котлер перечислил 13 аспектов современного антисемитизма. Он говорил об идеологических, политических, социальных, психологических и эмоциональных особенностях этого многоликого феномена. Я ограничусь здесь лишь одним его аспектом - идеологическим. Речь пойдет не об антисемитизме вообще, а об антисемитизме идеологическом. Почему именно о нем? Потому что существовали и продолжают существовать идеологии, которые обосновывали и, более того, освящали, то есть объявляли священным делом избавление человечества от евреев, представляя их воплощением мирового Зла. Идеологии эти подчас становились руководством к действиям, достигавшим ужасающих масштабов, - прежде всего в тоталитарных государствах, отличительной особенностью которых является всепроникающее господство идеологий и потому называемых идеократиями. К такого рода идеологиям однозначно относят нацизм и - далеко не всегда и с большими оговорками - советизм. Нынче эти идеологии, пережив свои идеократии, продолжают существовать, причем не только в виде различных модификаций неонацизма и постсоветизма - они также о б н о в л я ю т с я, проходят своего рода реинкарнацию (и это в первую очередь относится к идеологии советского нацифицированного антисионизма) в контекстах исламизма (политизированных модификаций ислама), а также в "антиизраилизме" леволиберальных кругов на Западе. И это позволяет - с полным на то правом - поставить сразу два вопроса: во-первых, что общего между нацизмом, который реализовал Катастрофу, и советизмом, на кровавом счету которого в т о ч н о с т и такого преступления нет? И, во-вторых, что общего у них обоих с исламизмом, точнее, c панисламизмом? Сегодня, как никогда, важно выявить собственные культурно-исторические корни нацизма и советизма, во многом определяющие их убойные потенции. Но не менее существенно уяснить также, что общего в этих идеологиях - хотя бы потому, что именно это общее обеспечивает их преемственную связь с новыми, сегодняшними идеологиями, подвигающими на новые кровавые мистерии, которыми уже ознаменовалось начало ХХI века.

Что же объединяет все эти идеологические конструкты? Их объединяет типологическое родство - все они принадлежат к одной и той же разновидности мессианских идеологий, отличающихся агрессивным дуализмом. Всякая идеология - это одновременно телеология, поскольку она формулирует цели - группы ли, общественной или социальной страты, этноса, нации и др. Но когда в идеологии речь идет о глобальных целях, о всечеловеческом благе, об очищении и спасении всего человечества от вселенского зла - это верный признак того, что перед нами мессианская идеология. Такими были и нацизм, и советизм, такой сегодня является идеология исламизма, призывающая ради установления праведной жизни на земле уничтожить (или подчинить и перестроить "на правильный лад") мир всех "неверных".

Во всех мессианских идеологиях можно выделить общие отличительные особенности:

1. В каждой из них цели формулируются как миссия по глобальному и тотальному переустройству мира.

2. В каждой из них присутствует самозваный (персонифицированный или коллективный) мессия, берущий на себя роль пророка, разъясняющего, в чем состоит миссия его самого и его адептов. Люди, узурпирующие эту мессианскую роль, становятся вождями, выстраивая тоталитарные иерархические системы (в случае захвата власти, превращающиеся в государственные системы) с четким разделением на "своих" и "чужих". Этой иерархии "своих" соответствует сочиняемая по ее подобию антиподная иерархия "чужих", пирамиду которых венчает обязательная в дуалистической мессианской идеологии фигура "врага".

3. Все дуалистические мессианские идеологии освящают массовый террор как оправданное высокой целью средство ее достижения. Возникающие на их основе тоталитарные системы управления соединяют воедино идеологию с террором.

4. Все три рассматриваемые идеологии - идеологии дуалистические, манихейские, резко противопоставляющие и абсолютизирующие доброе и злое начала. "Враг" в них - это антипод мессии, равносильный ему антагонист, воплощающий, по контрасту с благоносным мессией, всё мировое зло. Со времен христианства, где Добро было воплощено в Христе, Зло всегда было представлено Евреем и его мессией ("Машиахом"), который выступал в роли Антихриста. Антагонист таким образом становился зеркально перевернутым отражением мессии. Это правило распространяется и на этноэтатические мессианские идеологии, добавившие к антииудаизму христианства биологическую, расистскую, националистическую и политическую антисемитские аргументации. Различные ипостаси (роли и проявления) того или иного мессии и особенности его благостной миссии определяют те или иные особенности негативизации Еврея, приписываемых ему злоумышлений, а также способы его "обезвреживания", сводимые к разным формам дискриминации и насилия - от погромов до Катастрофы. Иными словами, конкретное содержание той или иной антисемитской доктрины и потенции ее убойной силы определяются специфическим содержанием той мессианской идеологии, в контексте которой эта доктрина формируется. Так, в нацизме, объявившем своей "гигиенической" миссией очищение арийской расы, а под ее господством - наведение порядка во всем остальном человечестве, Еврей вообще выводится за пределы человеческого рода, ставится ниже его (untermensch). В то же время мессия во всех своих ипостасях (фюрер, его партия, немецкий народ, арийская раса) оказывается, наоборот, "сверхчеловеком" (ubermensch). Священная миссия "сверхчеловека" состоит в постижении необходимости и в реализации тотального истребления поставленных ниже рода человеческого "болезнетворных" евреев - истребления столь же правомерного, как уничтожение туберкулезных палочек, чумных бактерий, паразитических животных - крыс и т. п., в образе которых были представлены евреи во множестве нацистских текстов, как вербальных, так и визуальных. Эта аргументация считается расистской, но она превосходит ее, ибо в расистских доктринах деление на расы производится в н у т р и рода человеческого. Евреи же выводятся за его пределы, и именно это определяет ту убойную силу, которая отличает нацистский б и о л о г о - г и г и е н и ч е с к и й антисемитизм.

Советская идеология на стадии стагнации СССР (70-е годы, "застой") заимствует из нацизма ряд его антисемитских идей, но адаптирует их к своей мессианской доктрине, в которой и сам мессия, и его миссия радикально отличаются от нацистских, прежде всего своим "гуманистическим" камуфляжем (маскировочной формой). Советский доктринальный антисемитизм формировался в 30-е годы как интегральная часть идеологии русско-коммунистического мессианства, провозглашавшей миссией русско-коммунистического мессии создание нового мира, в котором будет "все для человека и во имя человека". На протяжении советской истории эта идеология претерпела ряд изменений - менялись ипостаси мессии и содержание его миссии и в соответствии с этим менялись образ и концепция антипода. С конца 40-х годов эта роль уже явным образом предназначалась Еврею, который по мере изменения миссии мессии последовательно и параллельно обретал облики "антипатриота", "безродного космополита", "убийцы в белом халате", "агента англо-американского империализма и сионизма", и, наконец, сиониста-"фашиста под голубой звездой", на службе которого состоял империализм и все остальные силы вселенского зла.. Именно антисионизм образца 70-х годов, включивший в свою аргументацию ряд нацистских идей, явил собой новый - "гибридный" - вид доктринального антисемитизма, обновляемого сейчас в мессианской идеологии панисламизма. Еще одна реинкарнация камуфляжно-"гуманистического" советского антисионизма осуществляется сегодня в антиизраилизме леволиберального Запада. Но об этом позже. Сейчас же еще раз подчеркну, что доктринальный антисемитизм (Ирвин Котлер говорит об экзистенциальном или геноциидальном антисемитизме) существует не сам по себе, а формируется и изменяется как интегральная часть мессианских агрессивно-дуалистических идеологий.

5. Дуалистичность, манихейство определяет еще одну особенность мессианских идеологий - их эсхатологический милитаризм. Провозглашается "священная" война, которая, как всякая религиозная война, не может завершиться компромиссом. Поэтому адепты мессии призываются на последний решающий бой с "врагом рода человеческого". Создается культ жертвенной смерти во имя исполнения этой высокой миссии.

6. Мессианские идеологии (даже при их апелляции к науке) представляют собой основанные на вере псевдорелигиозные образования. Мессия и все, что относится к его миссии, освящаются с помощью специально создаваемых культов, обрядов и ритуалов. В соответствии с той или иной "святостью" осуществляется демонизация антипода мессии.

7. Для мессианских этноэтатических идеологий характерно создание мифологизированных, своего рода "священных" историй. Например, нацистская и нацифицированные (вроде русского "неоарийства") идеологии включают в свои "священные" истории мифы о древней языческой предыстории мессианского народа. В соответствии с этой "священной" историей корректируется и история злодеяний антипода.

8. Еще одна важнейшая особенность мессианских идеологий - их неуничтожимость. Они так же неуничтожимы, как неуничтожимы освящаемые ими тоталитарные формы правления, в генезисе и функционировании которых им принадлежит решающая роль. Ханна Арендт предупреждала: "...как возможность и как постоянная опасность они (тоталитаризмы) останутся с нами навсегда..." Об этой же опасности предупреждает своими фильмами один из самых концептуальных мастеров современного кино Александр Сокуров. Свои историко-философские ленты о Гитлере и Ленине ("Молох" и "Телец") он резюмирует словами: "Сталинизм, большевизм с нами навсегда, как навсегда нацизм: эти болезни, раз родившись, не умирают. Их можно только локализовать".

Практика показывает, что вот это как раз мало вероятно. Эти идеологии в движении, они иррадиируют, взаимопроникают, взаимодействуют, претерпевают реинкарнации. При этом можно согласиться с тем, что каждая из них последовательно, каждая в свое время, становилась очередным эпицентром доктринального антисемитизма - нацизм в первую половину, а советизм во вторую половину прошлого века. В последние десятилетия на наших глазах формируется уже третий, нынешний концептуальный эпицентр современного доктринального антисемитизма - панисламизм, обновляющий применительно к своим целям - насильственного преобразования мира - весь арсенал европейского донацистского и русского досоветского ("Протоколы сионских мудрецов", кровавые наветы и т. п.) антисемитизма, а также арсеналы антисемитизма нацистского и советского. Особо востребованным (хотя это обстоятельство остается в тени) оказался советский нацифицированный антисемитизм, под прикрытием и в обличии антисионизма проникший в религиозную и светскую идеологию разных народов и стран, прежде всего арабо-мусульманских, а затем и при их посредстве - западных. Будучи сам "гибридной" доктриной, этот советский нацифицированный антисемитизм, в свою очередь, становится интегральной частью новых "гибридных" антисемитских образований. Это заставляет пристальнее присмотреться к нему.

2. Нацификация советских и постсоветских идеологий

Государственная идеология: предыстория и история нацификации

Как возник советский нацифицированный антисемитизм? Что представлял собой процесс нацификации советских идеологий, когда он начался и чем был вызван?

Нацификация - это процесс освоения основополагающих нацистских идей в системе аргументации каких-либо других, "коренных" идеологий - как официальных, так и продуцируемых в обществе. В отличие от собственно нацистских доктрин те идеологии, которые при освоении нацистских идей сохраняют свою специфику, можно назвать паранацистскими. Именно такой паранацистской "гибридной" идеологией стал в 1970-80-е годы советский антисионизм, разработанный партийно-пропагандистским аппаратом.

В свое время открытие сходства между гитлеризмом и сталинизмом, между нацизмом и коммунизмом легло в основу понимания тоталитаризма и стало чуть ли не определяющим в процессе самопознания советского общества 60-х годов. Но увлечение этим открытием, абсолютизация того общего, что объединяло нацизм и коммунизм, нередко вело к забвению того специфического, что их отличало. Между тем русский коммунизм ни по провозглашенным целям и принципам, ни по своей аксиоматике, т.е. системе декларируемых (хотя и камуфляжно) ценностей, неявно модифицирующих христианские, ни по своим упованиям на научно-технический прогресс никак не тождествен нацизму с его антимодернистскими установками, с его призывом к возврату к природе, к дохристианскому языческому миру. Мессианский советизм как некая целостная цивилизация формировался на русской почве, в русле определенных доминантных направлений русской культуры, точно так же как мессианский нацизм возрос на немецкой почве как порождение и одновременно перерождение культуры немецкой. И именно эти собственные корни, дающие все новые и новые побеги, представляют особый интерес, ибо культурно-историческая укорененность мессианских идеологий определяет не только вероятность их рецидивов, но и (при соответствующих условиях) возможность их взаимоадаптаций. Не будь своих корней, не будь собственной унавоженной почвы, саженцы и черенки нацизма в России были бы так же безопасны, как они, в конечном счете, безопасны в стране с укорененной в культуре демократией.

Несомненно, приживаемость нацистских идей в России, так же как русских в Германии, свидетельствует о близости культурных парадигм, послуживших основанием коммунистической и нацистской идеологий. Речь прежде всего идет о манихейском противопоставлении обеих культур - духовной русской и духовной немецкой - "бездуховной", меркантильной цивилизации Запада, экспансия которой на восток находила мифологическое объяснение во всемирном заговоре евреев, нацеленных на мировое господство. Характерно, что нацистский вариант этого мифа был создан выходцем из России Альфредом Розенбергом, включившем в контекст своего "Мифа ХХ века" основные идеи созданных русской охранкой "Протоколов сионских мудрецов", переведенных на немецкий язык в 1923 году. Эта близость культурных истоков, порой напоминающих сообщающиеся сосуды, способствовала и способствует тому, что черенки одного дерева легко прививались к другому. Но если нацификацию идеологий свести к чистому заимствованию, к простому переносу нацистских идей и к их потреблению в первозданном виде (что, несомненно, тоже имеет место, особенно сейчас, в постсоветской, демократизированной до беспредела России), если не видеть их о с в о е н и я, их н а т у р а ли з а ц и и в структуре коренных идеологий, то можно прийти к ложным представлениям о чистой конъюнктурности этого феномена и соответственно к иллюзиям о возможности его преодоления столь же конъюнктурными, чисто политическими средствами. Между тем процесс нацификации, насчитывающий более чем тридцатилетнюю историю, начавшийся в СССР и продолжающийся после его распада, вряд ли может быть сведен к конъюнктуре. Он имеет свои глубинные историко-идеологические и политические предпосылки, уяснение которых - условие необходимое (хотя и недостаточное) для эффективного ему противодействия.

Нацификация советских идеологий - партийно-государственной, с одной стороны, и общественных (то есть инициированных вне партийного заказа), с другой, - впервые открыто проявилась лишь после Шестидневной войны. Но уже в 30-е годы под руководством и при непосредственном участии Сталина была сформирована доктрина русско-имперского коммунистического мессианства, в модифицированный контекст которой в конце 60-х годов и были включены определенные нацистские идеи и, прежде всего, - стержневая и основополагающая в нацизме доктрина тотального антисемитизма.

Нередко нацистский антисемитизм уравнивают со сталинским, а сталинские кампании: дело Еврейского Антифашистского Комитета, кампанию против "космополитов" и "дело врачей" - называют (по аналогии с Катастрофой европейского еврейства) Второй Катастрофой, геноцидом, точнее, несостоявшимся геноцидом. Разумеется, в доктринальном - сталинском и нацистском - антисемитизме есть много общего, тем не менее, важно не упустить и их сущностные различия. Как мы уже говорили, общее в них состоит в том, что и сталинский, и нацистский антисемитизм - составные части мессианских доктрин, нацеленных на переустройство мира. В обеих мессианских утопиях евреям отводится роль антипода мессии. Но как сами мессии, так и их миссии в нацистской и русско-коммунистической утопиях существенно разнятся. Немцам, высшему представителю высшей - арийской - расы, возглавляемым Гитлером и его партией, предстояло выполнить б и о л о г о - г и г и е н и ч е с к у ю миссию, очистить мир от н е д о ч е л о в е к о в, и эта миссия оставалась приоритетной на всех стадиях существования нацизма, вплоть до его последних дней. Напрашивается вывод, что для нацизма характерен безусловный примат идеологии над политикой. Особенностью же русского коммунизма, советизма (и тоже на всех стадиях его существования - ленинизма, сталинизма и постсталинизма) является обратное соотношение - примат политики над идеологией. Если в нацизме образы мессии и его антипода остаются неизменными на всем протяжении его истории, то в коммунистическом мессианстве эти образы меняются в соответствии с запросами политики, как внутренней, так и внешней.

Доктрина антисемитизма, ставшая составной частью позднего сталинизма, была впервые легализована в советских пропагандистских кампаниях 1949-1953 годов. Именно тогда советский антисемитизм, как ранее немецко-нацистский, был возведен в ранг государственной идеологии и стал открыто проявляться в репрессивной и дискриминационной политике властей, начало которой было положено еще в предвоенные годы. Подчеркнем, однако, что в отличие от откровенного нацистского, советский антисемитизм всегда был иносказательным, более того, советские идеологи разоблачали антисемитизм как оружие классового врага, главным образом как оружие в руках сионистов. Приписать антагонисту чисто по-оруэлловски свою собственную политику и идеологию - высший пилотаж советского камуфляжа, досконально отработанный самим Сталиным и успешно используемый его наследниками. Джордж Оруэлл, расшифровавший сущность и назначение идеологий типа сталинской, определил главное их правило - называть все с точностью до наоборот: Министерство мира в его романе "1984" ведало войнами, министерство любви - застенками. Этому правилу следовали советские идеологи на всем протяжении советской истории, меняя гуманистический камуфляж исповедуемых доктрин в однозначном соответствии с теми преступлениями режима, которые нужно было замаскировать: народоубийственные акции коллективизации маскировались патриотической русско-мессианской идеологией, Большой Террор - принятием всеблагой конституции, развязывание третьей мировой войны - широко разрекламированной борьбой за мир [Пагуошская конференция и т.п.]. В этом же ряду находится инициированная СССР и принятая в 1975 году резолюция ООН о " сионизме-расизме", среди прочего призванная замаскировать использование в политике, как внутренней, так и внешней нацифицируемого в те годы советского антисемитизма, закамуфлированного под "антисионизм".

Начало той идеологической кампании, которая привела к принятию резолюции ООН, знаменуется выходом в свет в 1969 году книги "Осторожно, сионизм!" Юрия Иванова, курировавшего тогда в ЦК КПСС компартию Израиля (суммарный тираж этой книги на разных языках составил 550 тыс. экземпляров, из них 42 тыс. на арабском). Именно с этой книги начинается интенсивная нацификация государственной идеологии. В облачении "антисионизма" и под лозунгом "борьбы с современным фашизмом" в нее вводится заимствованная из арсеналов Геббельса тотально антисемитская концепция расистского толка. В модифицированном виде она становится интегральной частью неосталинистского варианта русско-коммунистического мессианства, создаваемого в соответствии с запросами нового времени. Какими же были тогда эти запросы?

После подавления освободительных движений в странах-сателлитах, после подавления диссидентского движения в СССР и начала массовой еврейской эмиграции, после поражения в Шестидневной войне оснащенных советским оружием арабских стран наступает период стагнации советского режима, названный потом "застоем". В этот период начинаются активные поиски путей реанимации и сохранения русско-советской империи. Они ведутся в широком диапазоне политических ориентаций - от просоветских до антисоветских - и захватывают различные общественные группы, прежде всего интеллигенцию, внушительная часть которой в поисках таких путей обращает взоры к нацизму - его мистике, его геополитике, к арийской идее и язычеству - и все это в органической связи с нацистским антисемитизмом. В этой ситуации доминирующая в те годы часть партийного аппарата тоже хватается за нацифицированную доктрину антисионизма, приспособляя с ее помощью государственную идеологию к общественной и превращая таким путем идейно близких интеллигентов в социально приближенных. Все провалы и неудачи СССР начинают объясняться отныне происками всесильного и вездесущего "международного сионизма", этого, как пишет Иванов, "врага всех народов, ... всех свободолюбивых людей земного шара".

Свою схему разоблачений этого врага Иванов строил на широко использованной в нацистской пропаганде статье Маркса "К еврейскому вопросу", которая до него в советских публикациях о евреях (включая сталинские кампании) никогда не упоминалась. Заимствуя у Маркса немецкий термин "юдентум", Иванов отождествлял с этим "юдентумом" сионизм, отрицая при этом само существование евреев как народа. На этой основе он строил извращенные версии еврейской истории, культуры и религии, которые были призваны убедить читателя, что евреи с древнейших времен, руководствуясь расистскими доктринами иудаизма об их избранности, стремятся к мировому господству, что нет преступлений, перед которыми остановились бы сионисты, установившие режим апартеида в Палестине, активно участвующие в подрывной деятельности в странах третьего мира, в социалистических странах и в СССР и организующие террор во всем мире. Это была цельная концепция расистского антисемитизма, культивировавшая то же представление о еврействе как о подлежащем искоренению мировом зле, что и нацистская. Иванов фактически воспроизводил ту версию нацистской пропаганды, которая использовала вывод Маркса о грядущей "эмансипации общества от еврейства" как исходящий от самих евреев аргумент в пользу "окончательного решения еврейского вопроса". Отличие и существенное заключалось в том, что нацистское биолого-гигиеническое "обоснование" тотального антисемитизма замещалось у Иванова "обоснованием" культурно-историческим: "почва" вытесняла "кровь", "история" - "гигиену". Оно и понятно - кровь не могла фигурировать как решающий аргумент в многонациональной империи, а апологетика освенцимской "гигиены" никак не совмещалась с декоративной дружбой народов.

Обильное цитирование Маркса помогло Иванову не только выстроить культурно-историческую версию расистского антисемитизма, но и включить эту версию в официальную "марксистско-ленинскую" идеологию, камуфлируя "учением о классовой борьбе" ее паранацистскую сущность.

Камуфляж у советских антисионистов приобретал характерные для всего советизма оруэлловские очертания. Конструируя свою расистскую схему, они "с точностью до наоборот" обвинили в расизме самих сионистов, отождествляемых с насчитывающим трехтысячелетнюю злодейскую историю "юдентумом". Одним из главных изобретений паранацистских идеологов стало уравнивание сионизма с расизмом, на основе чего была принята позорящая ООН резолюция 1975 года. Не менее значимым было другое нововведение, сыгравшее, как и первое, огромную роль в идейном оснащении арабского терроризма и исламизма, а именно - отождествление сионизма с фашизмом, выразившееся в формулах типа "фашизм под голубой звездой" и "сионизм - это современный фашизм". В нацифицированном неосталинизме эти антисемитские изобретения играли важнейшую роль, позволяя реанимировать "гуманистический" образ СССР как лидера новой антифашистской коалиции (одновременно напоминая о нем как об освободителе мира от немецкого фашизма). Стоит отметить, что сам нацизм никогда не объяснялся в советской литературе особенностями немцев как народа. [Гитлеры приходят и уходят, говорил Сталин, а народ немецкий остается.] Зато корни "сионизма-фашизма" тщательно изыскивались в самой природе "юдентума", в его "полной преступлений" истории, в его "порочной" религии. Иными словами, советский "антифашизм" образца 70-х годов строился как цельная расистская доктрина культурно-исторического толка.

Она подкреплялась еще одним изобретением. Речь идет о "сотрудничестве сионистов с нацистами", более того - об их, сионистов, "пособничестве" в уничтожении 6 миллионов своих соплеменников. Развивая эту идею, советские антисионисты приходят к еще одному "открытию" - оказывается, не было этих 6 миллионов. Число истребленных нацистами евреев, утверждал Лев Корнеев, завышено "в 2-3 раза, по крайней мере" (Л.Корнеев. "Классовая сущность сионизма", 1982, Киев). Он же сообщал, что цифра 6 миллионов была названа еще в 1937 году Хаимом Вейцманом и "принята впоследствии за исходную", что "превращение в пыль сотен тысяч евреев-несионистов было заранее запланировано сионистским руководством". То, что относится к ревизии Катастрофы, было почерпнуто советскими антисионистами из соответствующих западных, преимущественно неонацистских источников, появившихся большей частью после процесса Эйхмана [1961 год]. Освоение неонацистских источников - один из признаков не просто нацификации, а уже неонацификации советской идеологии. Но изуверские измышления об участии сионистов в планировании и осуществлении Катастрофы - это уже была оригинальная и типично советская продукция, сходная с обвинениями "врагов народа" в 1937 году и сразу получившая широкий сбыт в арабской антиизраильской пропаганде.

С конца 70-х и до середины 80-х включительно паранацистская доктрина была доминирующей частью советской государственной идеологии. Однако она не исчерпывала ее целиком, потому что тогда же определилась группа относительно умеренных партийных антисионистов [например, Носенко, Дадиани], тексты которых отличались ритуальной цитацией Ленина без какого бы то ни было упоминания статьи Маркса "К еврейскому вопросу". Умеренных можно, поэтому условно назвать "ленинцами", тогда как истинных паранацистов - "марксистами".

В годы перестройки "ленинцы" поддержали партию Горбачева, "марксисты" же перешли в оппозицию - неотъемлемую часть объявившего себя демократией режима. Еврейская тема - "сионизм"- и тогда оставалась важной картой в политико-идеологической борьбе за власть, в которой на стороне "марксистов" выступали сформировавшиеся в недрах агонизирующей империи общественные группы (писатели, ученые, публицисты и др.), продуцирующие нацистского толка антисемитские доктрины, а на стороне "ленинцев" - противодействующие им группы либералов, в основном шестидесятников, начавшие набирать силу в годы перестройки. Но противодействие антисемитизму в СССР-СНГ - тема отдельная. Вернемся к авторам паранацистских доктрин и к самим этим доктринам, на этот раз к тем, что спонтанно формировались в советском обществе образца 70 - 80-х годов. Инициировались они, видимо, вне прямого заказа партийно-пропагандистских служб, но запускались в общественный круговорот при явной поддержке и соучастии их "марксистской" составляющей.

Общественная самодеятельность: русское арийство и неоевразийство

В 60-е годы и особенно в годы "застоя" стали размножаться самодеятельные русско-имперские мессианские идеологии, как про-, так и антисоветские. Во-первых евреи обвинялись в "извращении нашей революции", во вторых - в ее свершении. Эти идеологии уже с конца 60-х годов дополняются новой конструкцией, до того не имевшей прецедента в истории русской мысли. Речь идет о расово-цивилизаторской версии русского мессианства. Согласно этой версии русский народ стал предметом экзистенциальной ненависти евреев, поскольку отдаленные предки русских - "первые индоарии"- много тысячелетий тому назад заложили основы богатой языческой культуры, которая изначально противостояла ущербной иудейско-христианской цивилизации. Разработчиков русско-арийского мессианского мифа вдохновляла перспектива возрождения этой культуры в России, миссия которой на этот раз заключалась в оздоровлении всего человечества, изнемогающего под игом воцарившегося на Западе иудео-христианства. Христианство, которое именовалось "дочерним предприятием иудаизма", "предбанником иудейского рабства", было представлено не просто чуждой и навязанной русскому духу религией - оно, оказывается, сознательно губило и погубило самобытную русскую культуру, насчитывающую якобы несколько тысячелетий и по праву стоявшую вровень с самыми великими цивилизациями человечества. Строились все эти откровения на появившейся в русской эмиграции так называемой "Влесовой книге". Эта историческая фальшивка неоднократно разоблачалась русскими филологами, и, тем не менее, начиная с 1976 года, во всех изданиях, контролируемых издательством "Молодая гвардия", а также в ряде других изданий [среди них массовотиражные "Огонек", "Неделя" и "Техника молодежи"] шла активная пропаганда этого "великого культурного памятника" русского народа. "Памятник" этот якобы доказывал праисторическую связь русских с арийскими племенами, ибо прародителем славянских племен был некто Ой, в другом произношении Орий, или Арий. Постепенно этот русско-арийский миф с его пафосом ненависти к иудео-христианской цивилизации обретал зримые черты новой мифологии нацистского типа. Патриотический смысл этих построений сводился к переносу индоарийских корней с немецкой почвы на русскую, к замещению мифа ХХ века мифом ХХI века. Это определение, равно как и открытие [в 1986 году] самого феномена русско-арийского паранацизма принадлежит Майе Каганской. Она же обратила внимание исследователей на группу авторов-фантастов, использующих жанр для пропаганды "самых экстремальных фабул мистического расизма и антисемитизма". Хотя ариософские фабулы вместе с "Влесовой книгой" вроде бы не укладывались в анализ "классовой сущности сионизма", тем не менее, Корнеев внес в список сионистских преступлений "очернение" русского культурного наследия, включая "Влесову книгу". Заинтересованность партийно-государственных антисионистов в паранацистской ариософии, в ее творцах и потребителях выразилась и в курируемой ими издательской политике. Только один пример. Роман-эссе Чивилихина "Память", посвященный "доказательствам" арийских корней русского народа как ведущего народа индоевропейской расы, с 1978 по 1985 год был издан общим тиражом 6 млн. 130 тыс. экземпляров.

В постсоветское время (1990-е годы и далее) этот русско-арийский языческий миф получил довольно большое распространение в качестве идеологии (вместе и наряду с чисто нацистской, насаждаемой путем распространения переведенных на русский язык "Мein kampf" и т.п.) неонацистских групп российских штурмовиков - таких, как РНЕ /ныне распавшееся/, венеды, скинхеды и т.п. По большому счету, как эти группы, так и вдохновляющий их "миф XXI века" вряд ли обретут самостоятельное место в политико-идеологическом спектре путинской России, хотя они не уходят со сцены, выполняя, очевидно, кому-то и почему-то нужные роли.

Как известно, идеология становится материальной силой, если ею руководствуются влиятельные группы, способные прийти к власти или на власть влияющие, или у власти находящиеся. С этой точки зрения может стать общественно опасной идеология неоевразийства, ибо она:

а) заимствуя из нацизма его мистику и антизападническую геополитику, трансформирует их в союзный исламизму антиамериканизм;

б) преемственно связана с русско-имперским мессианством, то есть достаточно прочно укоренена в культурно-исторической традиции;

в) пользуется авторитетом и спросом среди высшего офицерства и у влиятельных чиновников, при поддержке которых была организационно оформлена ("Общероссийское политическое общественное движение Евразия" было учреждено в апреле 2001 года, партия "Евразия" зарегистрирована в 2002 году);

г) благодаря огромной популярности евразийских идей и широкому их спектру /включающему, надо отметить, и конструктивные историко-культурные и политические идеи/ обладает общественно значимым резонансным эффектом.

Формирование неоевразийства, как и других советских паранацистских идеологий, тоже началось в агонизирующей советской империи, но значимость его, в отличие от них, на протяжении постсоветской истории постоянно возрастала. История паранацистской версии неоевразийства во многом совпадает с биографией одного из ее главных разработчиков Александра Дугина (1962 г.р.). В 1980 году он входит в подпольный "Черный орден SS", учрежденный поэтом Евгением Головиным. В 1989 году Дугин на базе "Черного ордена СС" создает Историко-философский центр "ЭОН" и чуть позже - Историко-религиозную ассоциацию "Арктогея" и одноименное издательство, выпускающее сочинения европейских "новых правых", книги Рене Генона, Юлиуса Эволы, книги самого Дугина. В 1990-92 годах он работает в секретных архивах КГБ, допуск к которым ему устроил отец, сотрудник Главного разведывательного управления Генштаба. Там Дугин познакомился с трофейным нацистским архивом "Ahnenerbe" - института "Наследие предков", принадлежавшего СС. (Институт этот занимался разработками расовой доктрины и "антропологическими исследованиями", включавшими опыты в концлагерях.) В сентябре 1993 года по инициативе Дугина российское телевидение показало цикл передач о нацистской эзотерике, материалы нацистского архива нашли отражение в статьях и книгах Дугина.

С начала 1990 годов Дугин начинает выпуск эзотерических альманахов "Милый ангел" и "Гиперборея" и журнала "Элементы. Евразийское обозрение", в которых разворачивает последовательную пропаганду паранацистских идей "консервативной революции" [то есть насильственного переворота как единственно возможного пути возвращения к "традиции"]. В "Элементах" печатаются статья видного теоретика раннего нацизма геополитика Карла Хаусхофера (републикация статьи 1943 года: Гитлер должен блокировать Средиземное море и овладеть Ближним Востоком) и "Тезисы Жана Тириара" (СССР - наследник Третьего рейха, Российская империя должна охватить всю Евразию - от Владивостока до Дублина.) У старых евразийцев 20-х годов / Запад прочно ассоциировался с романо-германским миром. У неоевразийца Дугина этот мир является частью Евразии.

Главная унаследованная от исторических предшественников задача - это подготовка к последней битве - "планетарной Endkampf", которая победно завершит тайную войну континентов - Евразийского и Атлантического.

Грядущий Endkampf - это реванш "наших". "Наши" - это "эсхатологический фронт Континента, … западной провинцией которого является сама Европа, наша Европа, противостоящая Западу Европа Традиции, Почвы, Духа. Наши - это и католики, и православные, и мусульмане, и индуисты, и даосы, и ламаисты, и язычники, и агностики, и мистики… Но лишь те из них, которые преданы Континенту Востока, его таинственной и неизведанной Судьбе". В основе такого рода декламаций лежат фантазии Рене Генона /1866-1951, завершившего свои духовные поиски обращением в ислам/ о некой "примордиальной" культуре, существовавшей в древней северной прародине ариев - Гиперборее. К этой дохристианской и, по существу, языческой основе Генон, а следом за ним и Дугин возводит все те "сакральные традиции", которые полностью утратила профанная западная цивилизация. Эти откровения, вполне согласуются с нацистской апологетикой "примордиального" язычества и антизападничества.

В этой связи напомним, что "Запад" в манихейском мире Дугина перемещается за океан - мировое Зло олицетворяют "атлантисты", т.е. "страны моря" - США и Великобритания. После распада СССР воплощением атлантизма объявляется "Новый мировой порядок", устанавливаемый США. Таким образом, лейтмотивом евразийства становится антиамериканизм. Отсюда и миссия России - возглавив весь евразийский мир, освободить Европу от "американской оккупации".

Дугин неоднократно повторяет, что враждебный Евразийству Атлантизм - это протестантский иудеохристианский Запад. В своей программной работе "Цели и задачи нашей революции" Дугин говорит, что его "консервативная революция носит "антииудейский и антииудео-христианский характер". Таким образом, Дугин с опорой на "примордианскую" арийскую Гиперборею, в сущности, продолжает антихристианский бунт нацизма, который Томас Манн определил как "еще одно восстание непобежденных языческих инстинктов против установленных десятью заповедями ограничений".

Вернемся, однако, к послужному списку "интегрального традиционалиста". С 1991 года Дугин входит в редакцию и становится активным автором одиозно антисемитской газеты "День", после путча переименованной в "Завтра". С 1999 он - советник спикера Думы Геннадия Селезнева, рекомендовавшего включить "геополитическую доктрину в программу российских школ". С 1997 года Дугин сотрудничает с журналом министерства Обороны РФ "Ориентиры", чуть позже становится председателем "Центра геополитических экспертиз" при Совете по национальной безопасности. В течение трех лет он преподавал в Академии Генштаба Российской армии, где до сих пор учатся по его учебнику "Основы геополитики. Геополитическое будущее России".

Уже при Путине в мае 2001 года состоялся учредительный съезд движения "Евразия". В связи ли с профессиональной родословной президента или по существу самого события - создания такого движения - российские комментаторы писали о поддержке "Евразии", "которая идет через региональные организации спецслужб… Причем это не только финансы, но и нужные связи, оказание содействия, доступ к соответствующей информации со всеми вытекающими последствиями" / "Версия" № 19, 29 мая-4 июля, 2001/. Дугин подтверждает: "Да, у нас есть значительное число ветеранов спецслужб. Это пассионарные, умные и деловые люди - элита нашего государства" / "Независимая газета" № 22, 2001/. Альянс организационный предполагает единомыслие. Лозунг съезда "Освободить Европу от американской политической, экономической и культурной оккупации!" встретил понимание в опорных для движения кругах. "Идеи евразийства, - писала та же "Версия"- в грубой антиамериканской форме в среде высокопоставленных чекистов сегодня действительно присутствуют".

Кто же призван противостоять экспансии "американского мирового порядка"? Следуя своему кредо интегрального традиционалиста, Дугин провозгласил Союз традиционалистов всех конфессий. Особое место в этом союзе предназначается мусульманам.

При всем этом на учредительном съезде Евразии не обошлось без евреев - свои приветствия от евреев России прислал Берл Лазар, а из Израиля - Авраам Шмулевич. Этим декларативным выступлениям предшествовали любопытные публикации в прессе - российской и израильской. 30 января 2001 года в "Независимой газете" публикуется статья израильского экстремиста, осужденного за противоправные действия Авигдора Эскина, призывающего российских и израильских идеологов объединить усилия в разработке неоевразийского проекта, "отторгающего приверженность тупиковым либеральным мондиалистским привязанностям прошлого". В январе же в приложении к израильской газете "Вести" печатается большое интервью Шмулевича с Дугиным, следующее интервью, тоже взятое Шмулевичем, публикуется в приложении к "Новостям недели" 1 марта. Эта же газета в номере от 29 марта, то есть за месяц до учредительного съезда Евразии, перепечатывает еще одно интервью Дугина из интернет-издания "Русский журнал". Во всех этих материалах основная тема - отношение евразийства и самого Дугина к Израилю и к евреям. Как крайний противник западной либерал-капиталистической цивилизации, "в основе которой принято различать еврейские черты", Дугин негативно относится к прозападно ориентированным евреям, признавая, что они составляют большинство евреев галута. Но с последователями "иудейского традиционализма и фундаментализма" он выражает полную солидарность. Также положительно он относится к "религиозному сионизму, к еврейским социалистическим тенденциям". И вообще с израильтянами, которые "мыслят себя не гражданами мира, а гражданами своей собственной страны, … у русских патриотов очень много общих точек соприкосновения. И самое главное - общий враг: новый мировой порядок, утилитарный планетарный плавильный котел…Наше общее обращение к евразийской логике может дать колоссальные результаты". Какое же место в этом по евразийски обустроенном двуполярном мире отводится террористическому исламизму? У Дугина готова для него антиамериканская индульгенция: события 11 сентября объясняются, заявил он в телеинтервью, естественной, хотя, быть может, чрезмерной реакцией против однополярного мира, устроенного по американской модели.

"Кому выгоден теракт?" называлась статья Дугина по поводу теракта в театре на Дубровке. "Евразийская логика", обращение к которой сулит израильтянам "колоссальные результаты", работает в полную силу. "Это была, - утверждает Дугин, - настоящая попытка переворота, учиненная той частью американского истеблишмента и кадровых сотрудников ЦРУ, которые опасаются, что при Путине Россия воспрянет…" Так с помощью своей "конспирологии" Дугин пытается противодействовать наметившемуся было сближению России с Америкой. Впрочем, Дугин этого и не скрывает. Своими надеждами он делится с единомышленниками, выступая на Всемирном русском народном соборе. "Но стоит задуматься, не эфемерно ли сближение России с Америкой, последовавшее после трагедии 11 сентября, так ли уж прочна и надежна широкая антитеррористическая коалиция, на которую мы уповаем. Не рассыплется ли она, если выпадет из нее один кирпич?

Необязательно арабский. Выпасть может и Россия - все зависит от того, кем в конечном итоге формируется государственная идеология". Вот это "одеяло" - формирование государственной идеологии - Дугин стремится перетянуть на себя. Есть ли у него шансы на это? Российский историк Евгений Мороз в своей работе "Соблазняющие власть: евразийский фантом" приходит к выводу, что неоевразийство "по разным причинам очень привлекательно для значительной части российской политической и религиозной элиты и что геополитические теории Дугина сохраняют многочисленных поклонников". Что же до самого Путина, то евразийство, считает Мороз, "всего лишь одна из запасных карт в политической колоде президента, и после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне надобность в этом ресурсе явно исчерпалась". Цитируемая статья была опубликована до войны в Ираке, реакция на которую российского истеблишмента и общества показала, что надобность в этом ресурсе далеко не исчерпана. Антиамериканизм - козырная карта неоевразийства, уходящего корнями в советское и нацистское антизападничество, - представляет собой ресурс, обретающий взрывоопасную силу в нашем дуальном мире, где антиамериканизм однозначно сопряжен с происламизмом.

Опасность дугинского евразийства в том влиянии, которое оно оказывает на усиление антиамериканских установок в опорных для власти кругах военного и политического истеблишмента, в его влиянии на рост антиамериканских умонастроений электората, что, в конечном счете, может сказаться на выборе того или иного направления в политике Путина. Сейчас она напоминает знаменитого Тянитолкая о двух головах, и от того, в какую сторону они будут повернуты, во многом будет зависеть не только то, что происходит в самой России, но и ее роль в мировой политике, расстановка и соотношение сил на мировой арене. С учетом того судьбоносного обстоятельства, что основную тяжесть вооруженной борьбы с исламизмом и культивируемым им террором взяли на себя США.

Подытоживая, несколько слов о том, какую роль играют в современном мире советские и постсоветские нацифицированные идеологии. Из "общественной самодеятельности": первая - русское языческое арийство - хотя находит новых выразителей и потребителей, вряд ли утратит свой маргинальный характер; вторая - неоевразийство - играет неизмеримо большую роль. Но и ее сфера деятельности ограничена, по существу, внутрироссийским пространством, если не считать возможного влияния культивируемого ею антиамериканизма на формирование государственной политики. Зато государственная идеология нацифицированного антисионизма, в значительной мере утратив свои позиции внутри страны, переживает реинкарнациии и в мессианском исламизме и в примыкающем к нему западном леволиберализме. Посмотрим, как это происходит.

3. Нацификация и советизация исламизма

Напомню, что под нацификацией и соответственно советизацией понимается процесс освоения основополагающих нацистских и советских идеологов в системе аргументации "коренной" идеологии, в данном случае исламизма.

В сегодняшней литературе можно часто встретить термин "исламо-фашизм" (хотя об "исламо-советизме", насколько мне известно, не пишет никто), но этот термин сбивает с толку, поскольку фиксирует как бы уже сложившийся предмет, составленный из двух половинок. Между тем на самом деле мы имеем сегодня дело со все еще продолжающимся процессом гибридизации, сращивания сразу нескольких различных идеологий, и в этом процессе создается не механическая смесь, а напротив - органическое образование, в котором осваиваемые идеи обретают новую эффективность благодаря их трансформации применительно к основным целям новых идеологий.

Как уже говорилось, преемственная связь, и взаимодействие исламизма с нацизмом фиксируется многими исследователями. Термин "исламо-фашизм" широко использует, например, Фрэнсис Фукуяма, говоря о современном радикальном исламизме, продемонстрировавшем глобальность своих целей и свою истребительную стратегию террористическим нападением шахидов на США 11 сентября 2001 года. В статье "Началась ли история опять?" американский историк пишет, что после 11 сентября возникла новая ситуация, породившая сомнения в правильности его вывода о "конце истории". "Наблюдаем ли мы,- спрашивает он,- начало длительного столкновения цивилизаций, в котором Запад противостоит исламу, ... или же нынешний конфликт сойдет на нет, и мы вернемся на путь все более интегрированной глобальной экономики, как только избавимся от Осамы бин-Ладена и террористических сетей? Будут ли те же самые технологии, которые, казалось, содействовали распространению демократии, повернуты против нас - так, что мы не сможем полностью это предотвратить?" Все это сводится к более общему вопросу: "Каким будет движение истории теперь?"

К сожалению, констатирует Фукуяма, в историческом процессе не существует ничего неизбежного. "Борьба между западной либеральной демократией и исламо-фашизмом не является борьбой между двумя одинаково созидательными культурными системами." Чтобы западная система могла реализовать свои преимущества, ее руководители должны усвоить уроки истории и, прежде всего то, что "германский фашизм не рухнул из-за своих внутренних моральных противоречий - он был уничтожен, потому что Германия была разбомблена до основания и оккупирована союзными войсками". Из этого следует вывод, что судьба Запада напрямую зависит от успешности военных операций против "Талибана", "Аль-Каэды", всего исламо-фашизма.

Направленность и решительность практической политики во многом определяется пониманием самой природы конфликта. Фукуяма утверждает: борьба идет не просто с бандами террористов, но "охватывает всю общность радикальных исламистов и мусульман, для которых религиозная идентичность затмевает все другие политические ценности, ...а мир предстает как война верных против неверных". После 11 сентября усиливается влияние исламо-фашизма: выступивший против США бин-Ладен пользуется симпатиями во всем мусульманском мире. Его сторонниками, пишет американский историк, может считаться вся радикализированная часть мусульманского населения, которая, по оценкам специалистов, составляет до 15 процентов мусульманского мира. Эти люди, пишет Фукуяма, праздновали 11 сентября "как унижение общества, которое, по их представлениям, порочно по самой своей сути". Вызов, перед которым оказались США и другие западные страны, резюмирует он, это "идеологический вызов, который в некоторых аспектах является более фундаментальным, чем вызов коммунизма".

Фрэнсис Фукуяма не проводит четкой грани между понятиями "исламизм" и "ислам", но, с добавлением к последнему уточняющих определений "фундаменталистский" и "радикальный", он употребляет эти понятия как синонимы. И именно обозначаемый этими синонимичными понятиями феномен Фукуяма определяет как исламо-фашизм. Между тем для уяснения сущности исламизма в этом качестве, то есть как некой версии фашистской идеологии, выявление различий между исламом и исламизмом представляет особый интерес. Обоснованию этих различий посвящена работа американского историка и востоковеда Даниэля Пайпса "Ислам и исламизм. Вера и идеология".

Традиционный ислам, утверждает Пайпс, это религия, "он учит жить по законам Бога". А исламизм - это современная идеология, которая мобилизует своих адептов на создание нового порядка - "основанного на вере тоталитаризма". Исламизм формируется как реакция на травмы ислама, как ответ на упадок основанной на нем культуры, упадок, который приобрел особенно болезненные формы на фоне достижений послевоенного Запада. Против него и направлено острие исламизма. Однако вопреки установившимся подходам, утверждает Пайпс, исламизм, несмотря на то, что он ратует за жизнь по законам шариата, неверно было бы трактовать как просто фундаментализм, как только путь назад. В качестве современной идеологии исламизм нацеливает своих последователей на модернизацию, но модернизацию избирательную, подчиненную главной цели - созданию основанного на вере исламизированного тоталитаризма.

Отношение исламистов к традиционному исламу отмечено той же избирательностью и тем же потребительством, что и их отношение к модернизации. Тексты Корана, пишет Пайпс, модифицируются в соответствии с идеологическими нуждами исламистов, так что в результате формируется нечто, напоминающее протестантскую версию Корана. "На деле же, - утверждает Пайпс, - исламизм представляет исламскую версию радикальных утопических идеологий нашего времени, следующих в фарватере марксизма-ленинизма и фашизма." Подобно этим идеологиям, исламизм видит в государстве главное орудие осуществления своих далеко идущих планов по противодействию и, в конечном счете, покорению Запада с помощью и на основе западных же достижений - технических, экономических и политических /демократии/. Своих целей исламисты добиваются, считает Пайпс, благодаря высокой организованности "ядра", расширяющейся сети террора и сильнейшей мотивации, основа которой - постоянно нагнетаемая ненависть к Западу, в первую очередь к Америке, к Израилю и к евреям вообще.

Анализируя преемственную связь между исламизмом и его идейными предшественниками, Пайпс, как и Фукуяма, в контексте рассмотренных работ не касаются связей исламистского антисемитизма с нацистским. (Советский антисемитизм в этом контексте, понятно, не упоминается вообще.) Между тем именно антисемитская нацеленность во многом определяет типологическое родство исламизма с "радикальными утопическими идеологиями нашего времени", и именно заимствование и трансформация нацистско-антисемитских и советско-антисемитских идей составляет сущность процесса нацификации и советизации исламизма и панарабизма.

Однако в последние годы появилось и много публикаций, специально посвященных исламистскому антисемитизму и его связям с нацистской идеологией и с так называемым "классическим" антисемитизмом (хотя при игнорировании советского). Работа израильского историка Роберта Вистрича "Исламский антисемитизм. Насущная угроза современности" дает некую обобщающую картину ведущихся в этом направлении исследований и одновременно разносторонне представляет исследуемый феномен. Опираясь на анализ многочисленных работ "теоретиков" исламизма, а также масс-медиа практически всех арабских стран (включая Египет и Иорданию, подписавших мирный договор с Израилем), проф. Вистрич доказывает, что "фундаменталистский ислам обнаруживает ту же тоталитарную псевдомессианскую устремленность к мировой гегемонии, что и германский нацизм и советский коммунизм". Исламизм использует порой замаскированную, но чаще ясно выраженную геноциидальную риторику в своих обвинениях "еврейско-крестоносной" цивилизации, риторику, в которой явно слышится эхо прошлого. "Еврейско-крестоносная" - это прозрачный эвфемизм общепринятого понятия иудео-христианской цивилизации Запада, беспощадную войну которой объявил в свое время нацизм. Подобно нацистам, пишет проф. Вистрич, мусульманские радикалы тоже культивируют непримиримую ненависть к Западу и к евреям. Выступая против анонимных сил глобализации, они трансформируют нацистские мифы о плутократическом Западе и мировой экспансии евреев в свои измышления об устремленных к мировому господству "еврейском Нью-Йорке" и еврейском государстве. Америка и Израиль представлены как реинкарнации дьявола - "большого" и "малого". Антисемитские версии "еврейского заговора", подчеркивает Вистрич, становятся стержнем мировоззрения мусульманских фундаменталистов и арабских националистов. Заимствованные из нацизма сюжеты и персонажи - международное еврейство, плутократический Запад, франкмасонство, коммунизм (но не в нацистском контексте, а в связи с войной в Афганистане) - вкупе с Израилем представлены как силы Зла, нацеленные на разрушение ислама и культурной идентичности всех верующих в него. Отсюда следуют и призывы к "радикальным решениям", которые, пишет Р.Вистрич, вызывают "болезненные ассоциации с решениями 30-х - 40-х годов". Заимствования из нацизма обретают особую действенность благодаря контекстуальному их соединению с соответствующими максимами из Корана. Полученная в "процессе исламизации" (термин Р.Вистрича) антисемитско-антизападная доктрина успешно используется для мобилизации шахидов, для освящения суициидального и всех других видов исламистского террора.

Обнажая историко-культурные, собственно мусульманские и нацистские истоки исламистского антисемитизма, проф. Вистрич всей своей работой опровергает широко распространенное мнение, согласно которому арабо-мусульманский "антисионизм" есть нечто принципиально отличное от антисемитизма, что он всего лишь реакция на "захватническую" политику Израиля. Опровергая это "заблуждение" (оно настолько не согласуется с лежащими на поверхности фактами, что трудно не назвать его добровольным), проф. Вистрич досконально анализирует множество контекстов и текстов (мировоззренческих, политических, литературных, пропагандистских, выраженных вербально и визуально), опубликованных на арабском и практически на всех европейских языках (при активном участии западных авторов), из которых явствует, что идейные истоки мусульманского антисемитизма гораздо глубже политически ориентированного злободневного "антисионизма", а общие притязания исламизма и панарабизма принципиально не сводимы к какой бы то ни было прагматической программе решения арабо-израильского конфликта. (Хотя нельзя не признать катализирующее влияние этого конфликта на всю идеологическую ситуацию и на ее обострение с сентября 2000 года, положившее начало тому этапу глобального противостояния, кульминацией которого стало 11 сентября 2001 года). Само использование нацистских, нацеленных на истребление еврейства идеологем, подкрепленных извлечениями из Корана, достаточно убедительно доказывает экзистенциальную направленность мусульманского "антисионизма." Об этом же красноречиво говорит повсеместная пропаганда переведенных на арабский язык и недавно экранизированных в многосерийном египетском телесериале "Протоколов сионских мудрецов".

Истинная антисемитская сущность феномена, закамуфлированного под "антисионизм" и "антиизраилизм", обнаружилась на уже упоминавшейся Всемирной конференции под названием "Против расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и нетерпимости", начавшейся в Дурбане (ЮАР) 31 августа 2001 года и закончившейся 7 сентября, то есть за четыре дня до мега-теракта в США. То, что происходило в Дурбане, не просто предшествовало 11 сентября - это была подготовительная канонада к нему. На этом знаменательном форуме единым фронтом выступили делегаты из мусульманских стран (в большинстве из них до сих пор сохраняются диктаторские, деспотические по отношению к собственному населению режимы), потребовавшие не только осуждения "расистского сионистского образования", но его делегитимизации и уничтожения. Тон задал Ясер Арафат, поддержанный не только делегатами от мусульманских стран, но и мастодонтом коммунистического мира Фиделем Кастро. Делегат из Ирана назвал сионизм "величайшим проявлением расизма" и потребовал вычеркнуть антисемитизм из официального перечня проявлений современного расизма. Египет поставил ультиматум - он не проголосует за резолюцию, если в ней Израиль не будет объявлен расистским государством. В ряде выступлений сионизм сравнивался с нацизмом. На обсуждение был поставлен вопрос о том, как писать слово Холокост - с большой или маленькой буквы. Некоторые делегаты пошли дальше, утверждая, что гитлеровский геноцид - это вымысел, сфабрикованный израильской пропагандой. В ходе конференции выяснилось, что единомыслие борцов против "расизма" было хорошо отрепетировано - руководящие материалы для делегатов от исламских стран были разработаны на подготовительном совещании, состоявшемся в феврале 2001 года в Тегеране. По этим материалам и была принята официальная декларация дурбанской конференции, в которой Израиль обвинялся в "расизме нового рода", в колониализме, военных преступлениях, расистских преступлениях против человечества, геноциде, этнических чистках и массовых нарушениях прав человека. Документ призывал к восстановлению действия резолюции ООН о приравнивании сионизма к расизму, принятие которой в 1975 году организовал СССР. Резолюция, признанная мировым сообществом позорной, была отменена Генеральной Ассамблеей ООН в 1991 году. Но времена меняются. Среди устроителей дурбанской конференции был и нынешний генеральный секретарь ООН Кофи Аннан, который надеялся (так писали потом), что в Дурбане не повторится история подобных форумов 1978 и 1983 гг., - США и Израиль их бойкотировали, протестуя против антисионистской повестки дня. Но история повторилась. В знак протеста против антиизраильской декларации и антиамериканских выступлений, сопровождавшихся обвинениями стран Запада вообще, США и Израиль покинули дурбанский шабаш. Ни одна из делегаций европейских стран не последовала их почину, и это поведение оказалось весьма симптоматичным.

Весь ход Дурбанской конференции показал, что она не просто вернулась к отдельно взятой антисионистской резолюции советских времен. Материалы конференции, ставшие своеобразной сублимацией исламизма, позволяют утверждать, что не одиночные, а все основные используемые исламистами идеологемы непосредственно заимствованы из советского нацифицированного антисионизма, активная разработка и интенсивное распространение которого началось и продолжалось после Шестидневной войны, то есть совпало с периодом самых тесных и разносторонних взаимодействий СССР с арабским миром, с периодом интенсивной их "дружбы против США и Израиля".

К этим, заимствованным исламизмом советским идеологемам, которых нет и не могло быть ни в нацистских, ни в мусульманских источниках, относятся:

1) отождествление сионизма с еврейством - народом и его религией - и создание на этой основе "антисионистской" версии расизма;

2) приравнивание сионизма к расизму;

3) объявление сионизма современным фашизмом - "фашизмом под голубой звездой", отождествление его с нацизмом;

4) представление Израиля как государства апартеида и обвинение сионистов в повсеместном и злостном нарушении прав человека;

5) ревизия Катастрофы, отличающаяся от западных ревизионистских версий обвинением сионистов в сотрудничестве с нацистами и, более того, в "планировании" Катастрофы с ее шестью миллионами жертв;

6) отрицание существования евреев как народа и соответственно их права на национальное государство;

7) объявление отождествляемого с еврейством сионизма "врагом всего прогрессивного человечества", первостепенной задачей какового должна стать уничтожительная борьба против плетущего всемирный заговор и устремленного к мировому господству "сионизма";

8) представление сионизма в неразрывном альянсе с международным, в первую очередь, американским империализмом.

Простое сравнение текстов - антисионистских и исламистских - не оставляет сомнения, что именно из советского первоисточника были заимствованы все перечисленные выше идеологемы, модифицируемые ныне применительно к экспансионистским целям исламизма. Но этим заимствование не исчерпывается. Вместе с основными идеями нацифицированного антисионизма берется на вооружение и досконально разработанная в советской идеологии техника гуманистического камуфляжа /достаточно вспомнить Дурбанскую конференцию "против расизма…" /, обеспечивающая исламизму, как в свое время советизму, активную поддержку леволиберальных сил Запада, выступающих под знаменем политкорректного "антиизраилизма".

4. Кто они - западные "антиизраилисты"?

Зададимся вопросом - получает ли исламизм, именуемый, как мы видели, исламо-фашизмом, поддержку и со стороны традиционных и откровенно антисемитских праворадикальных и неонацистских группировок Запада и вообще кто является главным действующим лицом в мистерии западного антисемитизма и "антиизраилизма" последних лет?

В поисках ответа я намеренно ограничиваюсь европейскими документами - отчетами Центров, отслеживающих проявления ксенофобии и антисемитизма, и данными опросов населения ЕС.

31 марта 2004 года, то есть 20 дней спустя после мега-теракта в Испании, на заседании Европарламента в Страсбурге был заслушан очередной отчет действующего в Вене Европейского центра по отслеживанию проявлений расизма и ксенофобии. Согласно выводам отчета, большинство антисемитских акций в Европе совершают представители праворадикальных группировок. Так ли это? Выводы мартовского отчета подвергались сомнению, так как они явно противоречили аналогичному документу, представленному Еврокомиссии в конце 2003 года. Речь идет об отчете Центра по исследованию антисемитизма при Берлинском технологическом университете, снискавшем себе репутацию высоко профессионального исследовательского учреждения [создан в 1982 году].

Согласно данным выполненного там по заказу Европейского центра полуторагодичного исследования, основными носителями современной антисемитской идеологии являются радикальные исламисты, исламские мигранты и связанные с ними пропалестински настроенные левые группировки, включающие антиглобалистов. К проявлениям антисемитизма был также отнесен определенный тип "политической критики" в адрес государства Израиль. Правые экстремисты тоже фигурируют в этом отчете, но остается открытым вопрос - мотивы их акций носят тот же антиизраильский и пропалестинский характер, что и у остальных трех групп? Это вызывает серьезные сомнения. Трудно себе представить, что на разгромленных памятниках и синагогах свастику /знак их принадлежности/ неонацисты, как и другие праворадикалы, могли бы намалевать рядом с израильским флагом или что евреев они могут изображать в форме почитаемых ими СС. Подобные граффити - прерогатива леволиберальных масс-медиа и вдохновляемых ими антиизраильских демонстраций и митингов.

Берлинский отчет называют "изъятым", поскольку сам заказчик, то есть Еврокомиссия, отказался от его публикации. Одним из мотивов отказа была "антиисламская направленность" отчета. Главы Всемирного и Европейского советов еврейских общин Эдгар Бронфман и Коби Бентофф оценили это действие, назвав его "бездействием", как потакание антисемитизму. Так же оценивалось ими и "действие" Еврокомиссии - публикация данных "подстрекательского", как они считают, опроса общественного мнения [проведенного Институтом Гэллапа в октябре 2003 г.], согласно которому 59% граждан ЕС считают Израиль главной угрозой мира на планете.

Лидеры еврейских общин правы: публикация этих цифр, также как замалчивание истинной роли исламистов и левых группировок в эскалации "антиизраилизма", который они без обиняков называют антисемитизмом, имеет политическую подоплеку легко определяемой ориентации. Но вопрос в другом - кто же входит в эти 59% граждан ЕС, придерживающихся позиций "антиизраилизма"? Оказывается, из респондентов, назвавших Израиль главной угрозой миру, 66% составляют люди с высшим образованием. Сколько же среди них может быть правых экстремистов, подвергающихся не просто осуждению, но остракизму в политкорректных академических кругах, категорически отвергающих о т к р о в е н н о националистические и любые иные явно выраженные профашистские тенденции? В лучшем случае единицы. Правда, правые могут находиться среди 41% "неакадемических" антиизраилистов, но это, как правило, потребители, а не производители политико-идеологических доктрин.

Исходя из приведенных данных, я думаю, правомерно заключить, что среди 59% респондентов, считающих, что Израиль представляет главную угрозу миру, подавляющее большинство составили леволиберальные интеллектуалы. Те самые, что задают тон в школах и университетах [кое-где объявляющих бойкот израильским ученым], в кино, театрах и литературных клубах, и, что самое важное, - в масс-медиа, ибо именно они определяют доминирующие в западном обществе политкорректные антиизраильские умонастроения значимой части электората. Нацизм и в его первородном виде, и в демонстративных неонацистских проявлениях отвергается либералами активно и, можно сказать, безоговорочно. Но нацифицированный советизм, упакованный в облатки "антифашизма", заглатывается либералами без проблем, проступая затем обильной парасоветской сыпью "антиизраилизма". Того самого, который всемерно способствует укреплению исламистов, нацеленных, как теперь уже очевидно, и на саму Европу.

5. Леволиберальные реинкарнации советизма

"Антиизраилизм" часто называют новым антисемитизмом. Но это "новое" - не что иное, как хорошо забытое старое. Неуничтожимое "старое" - это все тот же советский нацифицированный антисионизм, ставший ныне органической составной частью мессианского исламизма. Тот же антисионизм проходит в последние годы очередную реинкарнацию в леволиберальном антиизраилизме. Каждая из этих двух взаимосвязанных между собой современных реинкарнаций советизма - исламистская и леволиберальная - имеют свою предысторию, следующую в фарватере послевоенной истории самого советизма. Широкое общественное признание обеих этих реинкарнаций зиждется на их заемном "неоантифашизме", на мастерски афишированной всеми современными масс-медиа борьбе "за права человека" против преступно попирающего эти самые права "расистского", "фашистского" государства Израиль.

Откуда все это? Все оттуда же - из изобретенного советскими партидеологами "сионизма-фашизма". Напомним - главной целью этого изобретения была в свое время реанимация СССР как лидера антифашистской коалиции. После разоблачений сталинизма из всего коммуно-гуманистического камуфляжа незыблемым оставался советский антифашизм, хотя на Западе далеко не всегда понимали, что ореол главного антифашиста эпохи, доставшийся Сталину ценой миллионных жертв победившего в войне народа, всегда служил прикрытием фашизации режима, включая репрессивную политику государственного антисемитизма. Сталинский и послесталинский советский "антифашизм" был и оставался типичной идеологией-оборотнем - оруэлловское правило называть все "с точностью до наоборот" соблюдалось ею неукоснительно и действовало безотказно. Но - с учетом меняющихся обстоятельств. Напомним о них - подавление начавшегося после разоблачений Сталина диссидентского движения внутри страны, военный разгром восстаний в сателлитных "народных демократиях", экспансия в третий мир и холодная война с "англо- американским империализмом" не могли уже проходить под прикрытием антигитлеровского антифашизма. Возникла настоятельная необходимость сменить гитлеровский фашизм новым "фашизмом" - всемогущим и вездесущим, претендующим не более и не менее как на мировое господство, у которого сами США "были бы уже на посылках". Еще Ханна Арендт определила, что назначение идеологий типа советской не в том, чтобы сокрушать оппозиции /они, как правило, мнимые/, а в том, чтобы их изобретать. Снова повторю - самым эффективным изобретением советской идеологии после поражения советского оружия в Шестидневной войне был новый фашизм - на этот раз "под голубой звездой". Благодаря этому изобретению СССР действительно сумел сбить новую и необычайно живучую "антифашистскую" коалицию.

В борьбе с "фашизмом-сионизмом" единым фронтом выступили не только курируемые СССР арабские страны и большинство остальных стран третьего мира. К ним последовательно, на протяжении трех-четырех последних десятилетий присоединялись обитатели западных стран - "новые левые", всех оттенков "зеленые", необычайно многоцветные антиглобалисты.

Может быть, и, не отдавая себе отчета в советском происхождении своего нового "гуманизма-антисионизма", представители левых движений сразу же после победы Израиля в Шестидневной войне переместили его в "лагерь мирового империализма и колониализма". Первыми на Западе /если не считать обветшавшие компартии/ это провозгласили нигилистически настроенные "новые левые" конца 60-70-х годов. Представленные буйствующими студенческими движениями они сводили тогда к советизированной антиизраильской догматике свои постмодернистские прожекты мировой революции /декларированные в конце 50-х как альтернатива мировой революции "старых левых", дискредитированных разоблачениями сталинизма/. "Новая" революция, идейно вдохновляемая бегущими, "задрав штаны, за комсомолом" интеллектуалами /Сартр и др./, была нацелена на достижение неограниченных "прав человека" и таких же неограниченных свобод - личных и всех меньшинств - социальных, национальных и сексуальных. Ревнители "гуманизма без берегов" стали представлять Израиль как "преступную" силу, противостоящую их благим устремлениям. Вслед за советскими "неоантифашистами" западные "неогуманисты" провозглашали: "Израиль - расистское и экспансионистское государство, не имеющее права на существование". /"Студенты за демократическое общество". США/; "Сионизм - это религиозный фашизм"/Журнал "Социалистический лидер". Англия/. Неудивительно, что при подобных установках новолевые "антифашисты" не только героизировали арабский террор /убийство израильских спортсменов на Мюнхенской олимпиаде/, но и сами участвовали в антиизраильских терактах /Энтеббе/. Немало способствовала этому инициированная СССР ооновская резолюция 1975 года - благодаря ей антиизраильский террор получил статус легитимной и морально оправданной борьбы с современным, пришедшим на смену нацистскому и родственным ему "расизмом-сионизмом".

Антиизраильская пропаганда резко усилилась после антитеррористической кампании в Ливане /1982 год/, когда вслед за советской арабская и западная пресса - и не только крайне левая, но и часть либеральной - стала сравнивать действия израильской армии с практикой нацистов, а теракты ООП называть "новым сопротивлением".

Распад СССР и прекращение его существования, а вместе с ним и государственного продуцирования советского "неоантифашизма" никак не снизили накал парасоветского западного антисионизма. Сфабрикованная на стадии стагнации империи /"застой"/ предсмертная доктрина советизма - паранацистский антисионизм - не только не ушел вместе с СССР, но переживает, как мы видели, новые реинкарнации как в исламизме, так и в западном антиизраилизме.

Порожденные советизмом оруэлловские аберрации леволиберального зрения приняли особо парадоксальный характер в годы "мирного процесса" и в особенности после перехода сопровождавшего его террора в огнестрельную интифаду Аль-Акса, открывшую в сентябре 2000 года тот этап в антизападном наступлении исламизма, апогеем которого стало 11 сентября 2001 года. Многие не признавали, не признают и поныне, что оба сентября - звенья одной цепи, настаивая на том, что сентябрь 2000 года был не более, чем очередным этапом сугубо локального конфликта, который не находит своего решения по вине "фашиствующего" Израиля. Эту леволиберальную аберрацию не могли исправить заявления готового на беспримерные уступки экс-премьера Эхуда Барака, разъяснявшего потом, что не прекращавший террора Арафат, без обсуждения отвергавший все компромиссные предложения Израиля, наглядно продемонстрировал, что его истинной целью, целью ставленника арабо-мусульманского мира / без его разносторонней поддержки Арафат просто не мог бы развязать таких масштабов террористическую войну/ является не создание палестинского государства и сосуществование с Израилем, а поэтапное уничтожение еврейского государства. То, что цели "интифады" далеко выходили за рамки локального конфликта, получило свое подтверждение как в эскалации превращавшейся в мировую суицидно-террористической войны, так и в организованном в Дурбане всеисламистском идеологическом фронте, развернутом не только против Израиля, но и против всего Запада, олицетворяемого США.

Напомню, что ни одна из европейских делегаций не последовала за делегациями США и Израиля, покинувшими "антирасистский" форум, послуживший прологом к 11 сентября. И это было продолжением того, что происходило в самой Европе. Синхронно с развертыванием глобальной террористической войны исламизма с Западом, которая велась под знаменами парасоветского антисионизма, в самих западных странах наблюдается беспрецедентный рост пропалестинских и соответственно антиизраильских выступлений и публикаций. Рост этот, ставший особенно заметным после сентябрьской 2000 года атаки на Израиль, парадоксальным образом ускоряется после мега-теракта 11 сентября 2001 года. Солидарность европейских леволибералов с антиизраильским террором в соответствии с теми же парасоветскими рецептами маскировалась протестами против "военных преступлений" Израиля, любая антитеррористическая акция которого все беспардонней отождествлялась с преступлениями нацистской Германии. Это отождествление имело свое психологическое основание - оно служило оправданием отказа европейцев от ответственности за Катастрофу. Показательно, что это небескорыстное отождествление сионизма с нацизмом формировало платформу, объединяющую политкорректных леволибералов не только с исламистами, но и с ревизующими Катастрофу откровенно некорректными неонацистами. Характерно также, что как в свое время отождествление сионизма с нацизмом оруэлловски маскировало нацификацию советской идеологии, так и теперь оно политкорректно прикрывает исламизацию Европы, чреватую ее неофашизацией. И также, как в свое время оруэлловски замаскированная нацификация советской идеологии была симптомом стагнации империи, так и политкорректный камуфляж исламизации и фашизации Европы знаменует появление дегенеративно самоубийственных тенденций в современном европейском обществе. Об этой смертельно опасной тенденции предупреждает страстная поборница европейской культуры Ориана Фаллачи, обвиняя политкорректную Европу в пособничестве исламизму, целенаправленная экспансия которого, пишет она, уже сегодня превращает Европу в "Евроарабию".

Полный диагноз политкорректности, включающий и анамнез этого новоевропейского феномена, принадлежит выдающемуся русскому мыслителю Сергею Аверинцеву. У людей, знакомых с советским опытом, писал он, political correctness вызывает особое недоверие. "В наихудшие времена позднесталинского антисемитизма, когда уничтожалась еврейская элита, - приводит он объяснительную аналогию, - на так называемых политинформациях слушателям официально, но тайно сообщались дичайшие версии, вплоть до "кровавого навета" об употреблении евреями крови детей, и готовились действия, сравнимые по масштабам с Шоа, - советская пресса оставалась безукоризненной в части political correctness, не поминая ни евреев, ни тем более "жидов", а ведя речь лишь о "презренных космополитах".

Сегодняшний либерализм становится, по словам Аверинцева, мало либеральным, слишком нечувствительным ко всему тому, что не укладывается в массово доступные лозунги. Его поразила демонстрация в Вене - "никоим образом не пронацистская, напротив, целиком "левая", посвященная арабо-израильским конфликтам; юноши и девушки маршировали под простенький ритм бесконечно повторяемого выкрика: "Eins, zwei, drei - Palestina frei". И это, пишет он, при необходимости понять всю сложность и многомерность приносящего неимоверные страдания обеим сторонам конфликта. Русского культуролога ужасает молодежь, выросшая в условиях, далеких от тоталитаризма, которая, казалось бы, так много слышала о несправедливости именно по отношению к евреям, молодежь, которая обнаруживает "готовность с полным доверием без малейшего чувства личной ответственности подхватывать и выкрикивать подсказанные им упрощенные до неузнаваемости истины, такие, какими в свое время широко пользовались тоталитарные системы, создавая и Hitlerjugend, и комсомол." Недаром, считает Аверинцев, Булгаков устами героя повести "Собачье сердце" высказал опасение, что беды нового времени проистекают от чрезмерной склонности "петь хором".

"Перестала ли эта склонность быть небезопасной после конца классического тоталитаризма?" Нисколько, отвечает Аверинцев, ибо она не зависит от меняющихся вербальных наполнений. Не составляет особого труда найти словесное облачение подготавливаемых для хорового исполнения лозунгов, внешне радикально отличающихся от уже знакомых нам тоталитаристских призывов. И потому, предупреждает Аверинцев, вряд ли можно заранее соорудить плотину против "округлых, добропорядочных, повторяемых х о р о м формул, построенных на казуистике political correctness и подобного строительного материала."

Из идентичного "стройматериала" сооружался послесталинский "неоантифашизм", заимствованный исламизмом и подхваченный левоэкстремистскими, а затем и леволиберальными кругами Запада.

Стоит, однако, принять во внимание, что при общей антисионистской платформе, построенной на отождествлении сионизма с нацизмом, между этими двумя реинкарнациями советизма существуют принципиальные различия. Исламизм функционирует как цельная дуалистическая мессианская идеология, в которой постулируется священная миссия по исламистскому переустройству мира (свой "позитив"), и в этом вдохновляющем к о н т е к с т е провозглашается священная борьба на уничтожение с антиподом и антагонистом исламизированного мессии (свой "негатив"). Именно в таком качестве фигурирует устремленный к мировому господству "сионист", он же полномочный представитель ненавистного Запада, наиболее полным воплощением которого исламисты считают США. Во исполнение священной миссии в мире исламизма мобилизуются элиты - политические и интеллектуальные, реорганизуются образовательные (от детских садов до вузов), религиозные, просветительские и пропагандистские системы, направляется и интенсифицируется деятельность масс-медиа. Не только мусульманских. (На совещании министров информации арабских стран, состоявшемся в июне 2002 года, было решено выделить 22,5 миллиона долларов на антиизраильскую пропаганду. 70% этой суммы предназначалось для мероприятий по воздействию на общественное мнение в Европе и США./ Во имя реализации великой миссии культивируется террор, в особенности суицидальный, разрабатывается целая "культура смерти", нацеленная на массовую подготовку (идеологическую, психологическую, религиозную) шахидов, создается глобальная сеть террора, формируются подпитывающие ее финансовые сети - нередко под опекой государственных структур. Этим вдохновляющим "во имя" объясняется мобилизационный успех идеологов и организаторов террора и безоглядный фанатизм его исполнителей. Это мессианское "во имя" и есть то, что принципиально отличает идеологию и практику исламизма от самого образа мысли и действия приговоренного им к уничтожению Запада.

Понятно, ничего похожего на мессианское "во имя" в современном западном мире, дорогой ценой изживавшего свои убийственные мессианизмы, сегодня не существует, по крайней мере в социально значимых масштабах. Заодно нет и иного объединяющего "во имя"- того, что могло бы мобилизовать этот мир на активное противодействие агрессивному исламизму и его террору, подрывающему сами основы демократического общества.

Заключения интеллектуалов, оценивших 11 сентября 2001 года, а теперь и 11 марта 2004 года как угрозу самому существованию западного мира, не стали повсеместным руководством к политическим и другого рода наступательным действиям, не превратились в лейтмотив западных масс-медиа, не стали достоянием и тем более доминантой массового сознания. Однако лишь общее (от интеллектуалов до масс-медиа, от политиков до их электоратов) осознание реальной опасности, угрожающей самому существованию западной цивилизации, могло бы стать тем мобилизационным "во имя", которое позволило бы Западу противопоставить нечто соразмерное мобилизационной готовности, организованности и идеологическому напору исламизма.

Но при реальной слабосильности своего "во имя" Запад (точнее, его политкорректная леволиберальная составляющая) ослабляет себя пособничеством исламизму двояким образом. Во-первых, следуя принципам политкорректности, он предоставляет полный простор исламистской апологетике, прославлению ценностей исламистского образа жизни, желанности грядущего исламистского будущего всего человечества . Все это способствует усилению изоляции - не только добровольной, но и агрессивной - быстро растущих общин мусульманских иммигрантов, ведет к своеобразной трансформации третьего мира в пятые колонны внутри принимающих этих иммигрантов стран.

Если в части исламистской апологетики ущерб наносится политкорректным "непротивлением злу насилием" , то на втором направлении - "священной войны с Большим и Малым дьяволами" Запад идет на самогубительное активное пособничество исламизму. Европейский антиамериканизм (политический, "зеленый", антиглобалистский), разумеется, иного происхождения и иной пробы, чем исламистский, но, резонируя с ним, он укрепляет исламизм, террористическое острие которого в первую очередь (теперь уже очевидно, что только в первую!) направлено на Америку.

Наибольший разрушительно-резонансный эффект достигается перекличкой исламистского антиизраилизма /"неоантифашизма"/ с европейским того же смысла и того же происхождения. Оба эти парасоветские порождения таят в себе те же опасности, что и советская их прародительница, под псевдогуманистическим покровом которой погребены миллионы жертв.

Что нового в доктринальном антисемитизме ХХI века?

Сохраняя общие черты и преемственные связи с антисемитскими идеологиями ХХ века, доктринальный антисемитизм наступившего столетия отличается важными новыми особенностями.

1. Он в неразрывной связке с антиамериканизмом и шире- с антизападничеством - становится интегральной частью мессианского исламизма, претендующего на насильственный, с помощью террора, передел мира.

Его эпицентр перемещается из Европы в арабо-мусульманский мир.

"Антиизраилизм", то есть препарированный советский антисионизм, становится "несущей конструкцией" доктринального исламистского антисемитизма, одновременно использующего арсеналы "классического" и нацистского антисемитизма.

Тот же и того же советского происхождения антиизраилизм отличает современный западный антисемитизм. Если в прошлом веке доктринальный европейский антисемитизм был интегральной частью "собственной" убойно-мессианской идеологии - нацизма, то в новом веке европейский политкорректный антисемитизм носит заемный характер и становится проявлением дегенеративно-самоубийственных тенденций в западном обществе. Исповедуя антиизраилизм, леволибералы, по существу, поддерживают интегральную часть исламистских идеологий, освящающих террористическую войну со всем Западом.

Главными носителями западного антиизраилизма являются политкорректные леволиберальные круги и проживающие в западных странах многомиллионные мусульманские общины. Носителями "классического" антисемитизма в западных странах являются преимущественно праворадикальные и неонацистские группировки и те же мусульманские общины.

Политика и пропаганда антиизраилизма превращает западных его носителей в союзников нацеленного на насильственный передел западного мира исламизма.

Ревизия Катастрофы, реализуемая неонацистами и исламистами, с одной стороны, с другой - отождествление сионизма с нацизмом, используемое европейцами для освобождения от ответственности за Катастрофу, становится общей платформой для антисемитов разных политических ориентаций. Таким образом, антисемитизм в ХХI веке, объединяя правые и исламистские с левыми происламистскими кругами, обретает несравнимо более широкий социальный спектр, нежели антисемитизм прошлого века.

Антисемитизм в ХХI веке приобретает глобальный характер, чему в немалой степени способствует глобализация мусульманской диаспоры.

Доктринальный антисемитизм прошлого века, превращенный в нацистской и советской идеократиях в государственный, не встречал организованного сопротивления ни внутри тоталитарных государств, ни извне. Существование государства Израиль меняет ситуацию кардинальным образом. Противодействие антисемитизму может, наконец, выйти за пределы морализаторства и "юдофилии"- с возникновением еврейского государства появляется возможность вести с антисемитизмом масштабную информационную, политическую и вооруженную борьбу. Проблемы - не принципиальные, но конкретные в том, как, где и когда претворять эту возможность в действительность.

Мессианство и антисемитизм

К уточнению темы. Речь пойдет не об антисемитизме вообще, а об антисемитизме доктринальном, идеологическом. Он существует не как самостоятельная доктрина, а как интегральная часть более общих, претендующих на универсальность агрессивно дуалистических мессианских идеологий. Такими идеологиями были нацизм и советизм /русский коммунизм/, которые по ряду роднящих их признаков могут быть отнесены к эрзац- или псевдорелигиям. Сергей Аверинцев говорил об их парарелигиозности. Сегодня к этим идеологиям присоединяется наследующий им исламизм /политизированный ислам/, который, правда, в отличие от богоборческих нацизма и советизма не только не отрекается от религии, но представляет себя ее единственно верным, очищающим от наносной скверны последователем.

Мессианство всех этих псевдорелигий тоже может быть названо псевдомессианством, ибо первоначальная идея мессианства и в иудаизме и в христианстве строилась на монотеистической основе. /Хотя и им при последующей идеологизации их эсхатологий не удалось избежать серьезных дуалистических отклонений - война Гога с Магогом в иудаизме, в христианстве - пришествие Антихриста, что, по-моему, говорит о том, что сама по себе мессианская идея чревата противоречащим монотеизму дуализмом/. Таким образом, речь пойдет и о псевдорелигиях, и о псевдомиссианстве, подлинным же является созданный в контексте дуалистических идеологий доктринальный антисемитизм, освящавший, то есть объявлявший священным делом избавление человечества от евреев, представляя их воплощением мирового Зла.

/Для библейского теизма, утверждал Сергей Аверинцев, с его учением о безусловной власти Создателя над созданием ответственность за мировое зло нельзя переложить ни на какое другое мировое начало. "Библия,- писал он,- многократно подчеркивает, что от Бога исходит вся целокупность бытия как она раскрывается в своих светлых и темных сторонах: "Создающий свет и творящий тьму, делающий мир и творящий зло: Я, Господь, делающий это" /Ис. 45.7/" /С.Аверинцев. София-Логос. Киев, 2000, с. 175/

При общей монотеистической основе именно в вопросе о мессии начинается радикальное расхождение между иудаизмом и христианством, и созданная в христианстве доктрина полного антипода Христа - Антихриста, в образе которого и явится еврейский лжемессия /"мошиах"/, и стала одним из основных источников доктринального антисемитизма, ставшего интегральной частью современных мессианских этно-этатических идеологий./

Каждая из них - и нацизм, и советизм, и исламизм - вырастает на собственной культурно-исторической почве, во многом определяющей возможность их рецидивов. Между тем их объединяет и нечто общее, и важно понять, что именно, ибо оно - это общее - объясняет возможность взаимодействия этих идеологий и преемственную связь между ними.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://berkovich-zametki.com/