Латинская империя в системе международных отношений на Балканах: причины создания и падения империи.

Курсовая работа
Екатеринбург, 2010
Оглавление.
Введение. 3

Глава 1. Причины создания Латинской империи. 3

Глава 2. Причины падения Латинской империи. 3

Заключение. 3

Список источников и литературы. Ошибка! Закладка не определена.

Приложение 1. Карты. 3

Приложение 2. Императоры Латинской империи. 3




Введение.

Рассматривая карту Средневековой Европы, едва ли можно найти государство более странное и загадочное чем Латинская империя: множество загадок и парадоксов, связанных с её возникновением и с её падением, и сегодня являются причиной неразрешимых споров и дискуссий между историками.

Целью данного исследования является исследование причин возникновения и падения Латинской империи. Территориальные рамки темы в узком смысле охватывают Балканский п-ов, в широком –  Европу и восточное Средиземноморье. Хронологически тема охватывает период кон. XII – сер. XIII вв.

При выполнении данной работы были поставлены следующие задачи:

1.           Изучить источники и литературу по данной теме.

2.           Определить цели внешней политики Латинской империи и других государств Балканского п-ова.

3.           Определить место и роль Латинской империи в системе международных отношений на Балканах.

4.           Определить эффективность и результативность внешней политики Латинской империи.

Среди общей массы исторического материала можно выделить несколько групп источников, которые наиболее полно раскрывают данную тему – это латинские хроники и византийские источники.

Латинские хроники и сейчас служат основными источниками при изучении этого значительного явления средневековой жизни. Именно произведения латинских хронистов наиболее полны фактическими сведениями, наиболее систематичны и последовательны в изображении событий.

Источники, посвящённые Четвёртому Крестовому походу и завоеванию Константинополя, занимают особое место в средневековой литературе, так как в них повествование сопровождено глубоким анализом описываемых событий. Сочинения Жоффруа де Виллардуэна и Робера де Клари с научной точки зрения имеют наибольшую важность.

Огромное значение для создания полной картины, сложившейся в нач. XIII в., имеет хроника Жоффруа де Виллардуэна, «маршала Романии и Шампани», человека из знатного рода участника Третьего крестового похода, и видного деятеля Четвёртого крестового похода. «Теоретически», он убеждён в том, что события «происходят так, как хочет бог», но «на практике», рассказывая о конкретных фактах, он предстаёт большей частью рационалистически мыслящим человеком. Амбивалентность сознания, присущая людям средневековой эпохи, нередко проявляется в записках Виллардуэна. То есть рядом с «благими целями» данного мероприятия автор повествует обо всех жестокостях и грабежах «войнов христовых». В лице Виллардуэна перед нами отчетливо вырисовывается система восприятия и преподнесения исторических событий историком-политиком, более того, вырисовывается в целом менталитет крупного феодала из среды тех, кто по призыву Иннокентия III ринулся на Восток завоевывать себе под знаменем религии поместья и сокровища и кто, в конце концов, захватил и разграбил византийскую столицу.[1]

Хроника «Завоевание Константинополя» Робера де Клари, созданная в начале XIII в., наряду с одноименным произведением Жоффруа де Виллардуэна, принадлежит к числу первостепенной важности источников по истории захвата Константинополя рыцарями-крестоносцами в 1203-1204 гг. Вместе с тем она представляет собой замечательный памятник исторической мысли феодальной эпохи. В отличие от Виллардуэна, передававшего события Четвертого крестового похода, как правило, довольно точно, Робер де Клари не мог бы похвастаться в такой степени фактографической добротностью, хронологической и логической упорядоченностью своего рассказа. Хотя он стремился придерживаться исторической канвы в изложении хода событий, какими они ему рисовались, но, будучи простым рыцарем, Робер де Клари не ведал скрытой, закулисной стороны похода и лишь понаслышке был осведомлен о его предыстории, а тем более об истории Византии и государств крестоносцев на Востоке. За недостатком достоверных известий он иногда путает факты, придумывает то, чего на самом деле не было, смешивает реальность с домыслами, иной раз подробнейшим образом повествует о второстепенном в ущерб более значительному.[2]

Однако, несмотря на отдельные несообразности, записки рыцаря-крестоносца интересны не только и не столько как субъективно добросовестное, пусть и не целиком, соответствующее действительным фактам, повествование об «уклонении с пути», приведшем рыцарские ватаги из Франции, Германии и Италии под стены Константинополя, сколько своим идейным содержанием, своей концепцией истории крестового похода. Они ценны в огромной мере благодаря своеобразному авторскому восприятию событий, свидетелем и участником которых ему довелось быть (а также и тех, о коих он знал от других лиц), важны суждениями об этих событиях, пусть такие суждения по большей части и не преподносятся в форме отвлеченных умозаключений, а как бы вырастают из самой ткани изложения фактов. В широком культурно-историческом плане хроника Робера де Клари примечательна не в малой степени еще и потому, что написана светским человеком – рыцарем. Ведь средневековые «истории», тем более хроники религиозных войн XI-XIII вв., сочинялись обычно представителями образованного сословия того времени - духовенства.

Рассказ Робера де Клари – это искренняя апология рыцарского героизма, но характер повествования с этой точки зрения тоже противоположен хронике Виллардуэна. Насколько маршал Шампанский скрупулезен в подробностях и субъективен в истолковании фактов, настолько он  сух в изложении событий и вместе с тем постоянно выказывает свое тщеславие, стараясь везде, где это возможно, выпятить собственные заслуги в предводительстве походом, в дипломатических переговорах, в совете «высоких баронов» и прочее, настолько же Робер де Клари расплывчат и иногда неточен в передаче событийной стороны рассказываемого, допускает прямые ошибки, хотя в то же время явно стремится нарисовать объективную картину истории похода. В отличие от маршала Шампанского, пикардиец добавляет к рассказам о виденном и слышанном изрядную долю собственной выдумки, проявляя в определенной мере художественный вкус. Все это придавало его повествованию элемент занимательности, делало его «актуальным» для той аудитории, которой оно предназначалось.

Кроме того, существует немало латинских источников, описывающих причины создания Латинской империи. Например, «История завоевания Константинополя» Гунтера Парисского, аббата цистерцианского монастыря в Эльзасе, который написал её со слов немецкого участника и очевидца событий. Также анонимное сочинение «Разорение Константинополя»: краткий, но достаточно содержательный рассказ о IV крестовом походе, по-видимому, принадлежит перу рядового священника, принимавшего участие в экспедиции. Автор не скрывает своего отрицательного отношения к людям знатным и сильным, предавшим, по его мнению, дело Христа.

Интересна и Хроника Эрнуля, француза, который в молодости был оруженосцем знатного рыцаря Балиана д'Ибелена в Иерусалимском королевстве. Вместе со своим сеньором он участвовал в битве при Хаттине, уцелел и прожил ещё сорок лет, оставив хронику, большая часть которой является переводом с латинского на старофранцузский язык знаменитой "Истории крестовых походов" Гийома Тирского, также писавшего в Иерусалимском королевстве. К этому переводу Эрнуль добавил собственные исторические записи, в результате чего возникло сочинение, которое через шестьсот с лишним лет опубликовал граф Мас-Латри под названием «Хроника Эрнуля и Бернара казначея». Этот источник вызывает особые споры, поскольку автор обвиняет венецианцев в измене делу христианства, выразившейся, по его мнению, в сговоре с египетским султаном Малик Адилем и в отклонении IV крестового похода от первоначальной цели.

Переписка папы Иннокентия III, несомненно, чрезвычайно важный источник, многие письма часто упоминаются и цитируются в западной историографической литературе.

Перечисленные выше хроники, естественно, не дают исчерпывающего представления о западноевропейской средневековой литературе, но всё же позволяют судить о её основных тенденциях. Для создания наиболее полной картины о событиях XI – XIII вв. необходимо обратиться к некоторым византийским авторам.

Важным византийским источником является «История» Никиты Хониата. Этот автор родился в середине XII века и умер, вскоре после 1206 г. Он получил хорошее образование в Константинополе и был принят в число чиновников константинопольского двора при Мануиле. Постепенно он добился довольно высоких званий, занимал, в частности, должности великого логофета, начальника царской спальни, филиппопольского губернатора. К 1204 г. он был сенатором в Константинополе. Когда крестоносцы взяли Константинополь, он все потерял и бежал в Никею.

Его «История» — подробное описание истории Византии и соседних народов с 1118 по 1206 гг. и один из лучших памятников средневековой прозы, где сделана попытка психологической мотивации событий, а образы сложны и противоречивы. Оно является одним из основных источников по истории данного периода, причем достаточно достоверным, поскольку автор сам был очевидцем многих событий либо опирался на рассказы очевидцев.

Другой важный византийский источник – это труд Никифора Григора «Римская история». Это было главное произведение Григоры, которое состояло из 37 томов и описывало события с 1204 по 1359 гг. Автор обнаруживает внушительную скрупулёзность, но стиль его помпезен и тенденциозен. Более чем пристальное внимание уделено религиозным вопросам и догматическим спорам.

Никейская империя имеет своего официального историка в лице Георгия Акрополита, который сам принимал деятельное участие в политических делах и по своему образованию стоял на высоте задач, какие можно предъявлять к историку. Особенно любопытным явлением этого периода нужно признать «Морейскую хронику», описывающую судьбы Греции под господством французских крестоносцев. Автор этой хроники не только оказывается трезвым бытописателем, но обнаруживает еще редкую наблюдательность к таким фактам и отношениям, какие обыкновенно проходят мимо историка. Самыми важными чертами хроники нужно признать описание способов распределения земель и участков между завоевателями, определение прав завоевателей к побежденным и, наконец, известия о славянах в Южной Греции.

Подводя итог характеристики источников, хотелось бы отметить, что только в комплексе латинские и византийские источники могут создать более объективную картину событий, случившихся на Балканах в пер. пол. XIII в.

За последующие столетия на основе большого количества источников сложилась, огромная историческая библиотека, посвящённая международным отношениям и политической обстановке данного периода.  Однако необходимо отметить, что комплексного исследования, связанного с историей Латинской империи, произведено не было.

Историография Латинской империи пополнялась за счёт работ, посвящённых другим государствам. Например, Византии, Болгарии, Никейской империи, Эпирского деспотата и др.

Создание Латинской империи непосредственно связано с Четвёртым крестовым походом (1202 – 1204), поэтому здесь важное место имеет литература об истории Крестовых походов. Исследования М.А. Заборова являются лучшими отечественными трудами по данной теме, среди них можно отметить «Крестовые походы» (1956), «Папство и крестовые походы» (1960), «Историография крестовых походов» (1971), «Крестоносцы на Востоке» (1980). Кроме того, существует множество зарубежной литературы – это и Б. Куглер «История Крестовых походов», и «Эпоха крестовых походов» под редакцией Э. Лависса и А. Рамбо, и К. Хилленбранд «Крестовые походы. Взгляд с Востока» и прочее. В этих работах очень чётко показана цепь событий, которая привела к изменению направления Четвёртого крестового похода, и причинно-следственную связь между случившимися событиями.

История Венецианской республики и её политика в отношении латинян на Балканах чётко показана в книге Н.П. Соколова «Образование Венецианской колониальной империи». Позиция папской курии отражена в одноимённых работах Е. Гергея и С.Г. Лозинского «История папства».

Литературы, посвящённой причинам кризиса и падения Латинской империи, гораздо меньше и она в основном имеет лишь косвенное отношение к данной проблеме.

 О падении государства латинян и восстановлении Византии писал А.А. Васильев во втором томе «Истории Византийской империи». В статьях П.И. Жаворонкова, опубликованных в Византийском временнике «Никейская империя и Запад» (1974) и «Никейская империя и Восток» (1978), автор даёт подробную картину политической жизни на Балканах в пер. пол. XIII в.

Важную информацию можно найти в работах, посвященных образованию Второго болгарского царства: В.Г. Васильевский «Обновление болгарского патриаршества» (1885), П. Ников «Българската дипломатия от началото на XIII векъ» (1927).  

Отсутствие полного комплексного исследования по Латинской империи и подтолкнула меня на выбор данной темы, которая и сегодня вызывает многочисленные споры среди историков.


Глава 1. Причины создания Латинской империи.
Латинская империя – это крестоносное государственное образование, созданное на Балканах – на территории бывшей Византийской империи – в результате Четвёртого Крестового похода. Сам же Четвёртый Крестовый поход является неким парадоксом в истории всего крестоносного движения, поскольку идея освобождения «святых мест» и войны с неверными так и не была реализована. Этот поход стал во многом показательным, так как именно в нём были продемонстрированы настоящие устремления католической церкви и западных феодалов.[3]

Вопрос о причинах, по которым Четвертый Крестовый поход неожиданно принял новое направление и закончился таким удивительным образом является весьма запутанным, поскольку и современники событий 1204 г., и более поздние исследователи не всегда беспристрастно излагали свои идеи. Влияние конфессиональных установок и политической ориентации ученых прямо или косвенно отражалось и на итогах исследования ими проблемы Четвертого Крестового похода в XIX–XX вв., затрудняя ее правильное, адекватное, по терминологии специалистов, решение.[4]

Говоря о причинах создания Латинской империи, следует выделить, во-первых, универсалистскую политику папства, во-вторых, поддержку идеи новых завоеваний среди крупных феодалов, которые руководствовались, прежде всего, корыстными побуждениями, в-третьих, борьбу Венеции за гегемонию в Восточном Средиземноморье, здесь же можно выделить и пятую причину – это Договор крестоносцев с Венецией о перевозке, в-шестых, борьбу западных монархов за константинопольский престол, последняя причина – это внутренняя византийская нестабильность.

Одной из главных причин похода на Византию является универсалистская политика папства. В огромной степени этому способствовала личность самого папы, человека незаурядных дарований и энергии. Выходец из влиятельной феодальной фамилии ди Сеньи (его мирское имя — граф Лотарио ди Сеньи), Иннокентий III занял папский престол в возрасте 37 лет. Однако, хотя он был самым молодым в избравшей его кардинальской коллегии, выбор убеленных сединами старцев-кардиналов имел под собой серьезные основания. Иннокентий III являлся, несомненно, выдающимся политическим деятелем своего времени. Твердая воля, настойчивость в достижении поставленных целей, умение, хорошо распознав уязвимые места своих противников, использовать их слабости, подчинять их намерения своим замыслам, предвидеть и направлять события — уже этих талантов было достаточно, чтобы склонить голоса кардиналов в его пользу.

Обладая большим умом, он был и чрезвычайно энергичным человеком. Воинственный и гневливый, расчетливый, осторожный и трезвый в оценках политик, Иннокентий III был искуснейшим мастером казуистики и лицемерия. Никто из пап не умел столь ловко скрывать настоящие цели римской курии под маской благочестия; никто не умел столь внушительно мотивировать каждый, даже самый неблаговидный дипломатический ход первосвященника высшими интересами католической церкви и всегда к месту подобранными богословскими либо юридическими доводами. Недаром в юные годы Иннокентий III прошел курс обучения в университетах Парижа и Болоньи — лучших из тогдашних высших школ, где он, по словам его биографа, «превзошел всех своих сверстников успехами в философии, богословии и праве», недаром учился каноническому праву у знаменитого болонского юриста Угуччо. Помимо прочих достоинств, необходимых ему как главе католической церкви, этот папа обладал еще одним: он превосходно владел искусством красноречия. Применяя, когда это было нужно, свои обширные познания в философской науке, пуская в ход библейские цитаты, изобретая неотразимые аргументы, он производил на современников сильное впечатление грозными буллами, многоречивыми и цветистыми посланиями, суровыми речами.[5]

В своей практической политике и в своей дипломатии Иннокентий III  ревностно проводил в жизнь доктрину Григория VII о превосходстве духовной власти над светской, о том, что папы вправе распоряжаться судьбами государств и коронами их государей. Деятельность этого политика в папской тиаре фактически была целиком направлена на то, чтобы реализовать планы, выдвинутые Григорием VII, — планы подчинения римскому первосвященнику всех христианских государств.

Всеобъемлющий характер универсалистские тенденции получили в политике римской курии: католическая церковь представляла собой поистине интернациональный центр феодальной системы. Ее экспансионистские замыслы отличались грандиозным размахом. В лице Иннокентия III они нашли необычайно энергичного вдохновителя и исполнителя. В одной из своих ранних проповедей Иннокентий III, именуя себя помазанником Божьим, утверждал, что он стоит чуть ниже Бога — где-то между Богом и людьми; папа, конечно, еще не Бог, но он поставлен Богом выше всех людей.

Главной целью Иннокентия III являлось установление полной супрематии (верховенства) римской курии над всем феодальным миром Запада и Востока. Именно это стремление определяло практические усилия неутомимого римского понтифика. И недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма вменяли и вменяют в вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. «Ваши слова — слова Бога, но ваши дела — дела дьявола», — писал папе политический деятель начала XIII в.[6]

Важнейшей составной частью универсалистской программы римского владыки с самого начала являлся Крестовый поход. Он был первой и последней мыслью Иннокентия III. В течение всего своего понтификата папа прилагал большие усилия к тому, чтобы воскресить старый дух Крестовых походов. Едва, будучи избран на папский престол кардиналами, собравшимися в монастыре св. Андрея, Иннокентий III бросил призыв к Западу подняться на новую священную войну против мусульман, с тем, чтобы освободить Иерусалим. На словах и здесь речь шла о чисто религиозном предприятии: папа, «горя пламенным желанием освободить Святую землю из рук нечестивых», призывал свою паству к спасению «наследства Господа Бога», к возвращению католической церкви тех мест, которые сам Иисус Христос освятил своей земной жизнью. События показали, однако, что на первом плане для Иннокентия III всегда стояли политические цели — расширение владений римской церкви на Востоке и усиление могущества ее первосвященника.

Для подготовки похода понтификатом были приняты конкретные меры – религиозно-практические, финансовые и дипломатические.

Подготавливая Крестовый поход, Иннокентий III обратился также к византийскому императору Алексею III. Константинополь тоже должен был, по мнению папы, двинуть войско для освобождения Иерусалима. Такое требование было предъявлено василевсу в папском послании, где Иннокентий III пенял императору на то, что он давно уже не помогает Святой земле. Эти укоры были лишь дипломатическим козырем. Иннокентий III лелеял планы распространения владычества римской церкви на Византию. Для него важно было не только и не столько участие Византии в Крестовом походе (хотя папа, безусловно, хотел использовать ее материальные и воинские ресурсы в целях установления супрематии апостольского престола на Востоке), сколько в первую очередь другое — подчинение греческой церкви римской. В своем послании папа, прежде всего, поднял перед василевсом вопрос о церковной унии. Воссоединение церквей — была старая формула римских первосвященников, за которой скрывались их намерения ликвидировать самостоятельность греческой церкви, присвоить ее богатства и доходы, привести к послушанию константинопольского патриарха — главу православной церкви, а вслед за ним и самого императора.

Таким образом, Крестовый поход и церковная уния сразу же оказались тесно связанными друг с другом в политике Иннокентия III. Это случилось потому, что папа увидел в Крестовом походе удобное средство добиться одновременно двойного успеха: поставить в зависимость от Рима и Иерусалим, и Константинополь.

Антагонизм папства и Византии, основой которого служила универсалистская политика римских понтификов, явился первой (по времени возникновения),  и одной из главных причин вторжения крестоносцев в пределы Византийской империи.
Призыв папы нашёл отклик приемущественно в феодальной среде.  Жоффруа де Виллардуэн и Робер де Клари обстоятельно перечисляют громкие имена тех «весьма высоких баронов», кто отозвался в конце 1199 — начале 1200 г. на папский клич: тут были графы Тибо III Шампанский, племянник французского и английского королей, его двоюродный брат Луи Блуаский и Шартрский, Симон де Монфор (впоследствии — предводитель Крестового похода против альбигойцев), Рено де Монмирай и др.[7] Как пишет Робер де Клари, «там было еще столько других... что мы не смогли бы поименовать вам всех рыцарей, смелых и доблестных»[8], — подобно Виллардуэну, он довольствуется перечислением лишь наиболее знатных баронов и их вассалов.

Феодальных магнатов, как и прежде, толкали к заморским авантюрам совсем не благочестивые, а вполне земные заботы и помыслы — либо престижного, либо непосредственно своекорыстного порядка. Они хлопотали о собственном благополучии, о сохранении своих владений, о том, чтобы оградить их от покушений капетингской короны и, конечно, приумножить путем захватов на Востоке. Захватнические побуждения руководили в основном и массой рыцарей — вассалами и субвассалами, которые постепенно присоединялись к знати. Рыцарь Робер де Клари, вступивший в отряд своего сеньора Пьера Амьенского и впоследствии ставший историком похода, откровенно заявит позднее, что крестоносцы пришли в Византию, «чтобы завладеть землей».[9]
Особое место в завоевание Византии и создании Латинской империи занимает Венеция. С конца XI в. республика св. Марка (апостол этот считался покровителем Венецианского государства) играла первостепенную роль в левантийской торговле. Однако у нее имелись серьезные соперники, как в Италии, так и за ее пределами. Это были, с одной стороны, Генуя и Пиза, с другой — Византия, номинальным вассалом которой Венеция числилась несколько веков. Правда, венецианская феодально-купеческая олигархия, опиравшаяся на экономическое и военно-морское могущество республики, давно уже пользовалась широкими привилегиями в Константинопольской империи. Все более слабевшему византийскому государству поневоле приходилось идти на уступки Венеции: ее морской флот был силой, которая не раз выручала Константинополь из беды. Однако, поскольку та же сила могла обернуться и против него, с этим нельзя было не считаться.

Десятки лет назад венецианцы завели в гаванях Византии свои фактории, конторы, беспошлинно перевозили товары и торговали ими; они добились полного освобождения от таможенного надзора и права постоянно проживать в Константинополе. Вассальная зависимость от Византии со временем превратилась для Венеции в пустую формальность. Тем не менее, привилегированное положение республики в империи не было достаточно надежным. Хозяйничанье венецианских купцов, арматоров (судовладельцев), ростовщиков на территории Византии, главным образом в столице, часто наталкивалось на решительное противодействие василевсов, которые подчас принимали против «морских разбойников с Адриатики» (так называет венецианцев византийский писатель Евстафий Солунский) суровые меры, ущемлявшие интересы венецианской торговли.[10]

При этом правящие круги Византии руководствовались различными соображениями. Немалое значение имело, в частности, то обстоятельство, что константинопольское купечество требовало отпора засилью венецианцев, так как они были прямыми и опасными конкурентами для зажиточных византийских торговых и ремесленных людей. Так, в марте 1171 г. по распоряжению василевса Мануила Комнина были внезапно арестованы венецианские купцы, а все остальные граждане республики, пребывавшие в тот момент на территории империи, их имущество, включая товары, деньги, недвижимость, подверглось конфискации. После этого торговля Венеции с Византией, по существу, была прервана почти на полтора десятка лет. Только в начале 80-х годов XII в. венецианцы вернулись в греческие города, и деловые отношения были восстановлены. В 1185 г. Венеции удалось даже достигнуть с правительством Андроника Комнина соглашения, по которому Византия обязалась возместить убытки, понесенные венецианцами. Последующие императоры в 1189 и 1199 гг. подтверждали обязательства о покрытии убытков, но затягивали выплату долга. Правда, ко времени, когда начался Крестовый поход, сумма задолженности уже не превышала 60 кг золота, тем не менее, Византия еще не расплатилась с Венецией.

Противодействуя время от времени засилью венецианцев, василевсы не ограничивались прямыми гонениями или отменой тех или иных привилегий. Не раз предпринимались попытки непосредственно столкнуть Венецию с ее конкурентами — Пизой и Генуей, открыв им византийские рынки.

Византийское покровительство конкурентам Венеции, пусть временное, тревожило и гневило правящие круги республики св. Марка. Они стремились целиком прибрать к своим рукам контроль над восточными берегами Средиземноморья, обеспечив тем самым Венеции монопольное положение в левантийской торговле, проходившей через порты Византии в Средиземном и Черном морях, для чего нужно было полностью вытеснить оттуда Пизу, Геную и других итальянских соперников. Столкновения и раздоры с Византией учащались, становились все более ожесточенными. При таких обстоятельствах обращение крестоносцев к Венеции явилось для ее бдительной и агрессивной дипломатии настоящим кладом, который к тому же сам плыл в руки венецианской плутократии, так как предводителями крестоносцев было решено воспользоваться венецианским флотом для транспортировки «войска Христова» к «святым местам».

В прежние времена венецианцы не проявляли особого желания участвовать в отвоевании палестинских святынь, хотя и не могли оставаться вовсе в стороне от Крестовых походов западного рыцарства. Однако чем дальше, тем больше им приходилось держаться настороже: соперничество с Пизой и Генуей углублялось не только в Византии — полем торговой войны служили и города Сирии и Палестины, в которых (например, в Акре, Тире) венецианцы тоже пользовались немалыми привилегиями. К началу XIII в. рыцарям наживы из республики на лагунах стало очевидно, что, если ее конкуренты будут и впредь столь же напористо проникать на восточные рынки, они смогут вообще подорвать экономические и политические позиции Венеции в восточных странах, в особенности же в Византии. Именно теперь, казалось, настал самый благоприятный момент для того, чтобы венецианское купечество активнее, нежели прежде, включилось в крестоносное движение. Только таким путем можно было покончить с собственным неустойчивым положением в Греческой империи и, нанеся ей, если возможно, сокрушительный удар при помощи крестоносцев, раз и навсегда оградить свои доходы и привилегии как от покушений василевсов, так и от конкуренции пизанцев и генуэзцев.

Идеи такого рода вынашивались венецианскими политиками постепенно и созревали по мере развертывания событий. Они приобрели более или менее законченный вид только к 1204 г. Однако не исключено, что зарождение этих планов относится уже к 1201 г., что уже тогда «весьма мудрый и доблестный» дож Энрико Дандоло (по данным итальянского хрониста Марино Санудо, в 1192 г., в год избрания, ему было 85 лет), многоопытный и неукротимый, замышлял сделать наковальню для крестоносного молота как раз из Константинополя.[11]

Таким образом, наиболее важная причина, обусловившая позднее поворот событий Четвертого Крестового похода, коренилась в экспансионистской направленности средиземноморской политики Венецианской республики, политики, подстегиваемой глубокими экономическими противоречиями с другими северо-итальянскими торговыми городами. Эти противоречия порождались и определялись главным образом столкновением торговых интересов в Восточном Средиземноморье. В том заговоре западноевропейских политических сил, что с самого начала стал сплетаться вокруг Крестового похода, первым заговорщиком был венецианский дож.

Судя по последующим событиям, первоначальный план вождей крестоносцев заключался в том, чтобы двинуть крестоносное ополчение в Египет, а уже оттуда, сокрушив главную цитадель мусульманского мира, повести войну за Иерусалим.

Венецию, однако, совсем не устраивала война с Египтом. У республики св. Марка были с ним хорошо налаженные коммерческие отношения.  Венецианские купцы, изрядно наживавшиеся на перевозке паломников в Сирию и Палестину, на доставке восточным франкам подкреплений и хлеба с Запада, в то же время с выгодой сбывали оружие египетскому султану. Они ежегодно зарабатывали миллионы, продавая Египту, кроме того, лес и железо, а там покупая рабов. Правда, султан взимал с ввозимых и вывозимых венецианцами товаров различные пошлины, но зато венецианские купцы могли торговать по всей стране и без каких-либо ограничений. Чтобы торговля росла и развивалась, гласила одна охранная грамота, выданная султаном, он обязывался не брать с них ничего лишнего. В Александрии венецианцы держали свой торговый двор, где они могли проживать, как сказано в той же грамоте, свободно и благочестно, находясь даже под защитой собственных воинов.

Денежные люди Венеции, таким образом, не прочь были срывать куш и с христиан и с мусульман: их интересовала только прибыль. С точки зрения папства и государств крестоносцев это была торговля с врагом. На франкском Востоке говорили, что для Венеции торговые прибыли несравненно важнее триумфа Креста – не случайно у одного из сирийских хронистов, Эрнуля, родилась получившая затем распространение такая версия насчет Крестового похода, согласно которой его отклонение от первоначальной цели произошло вследствие того, что султан египетский купил у Венеции обязательство направить крестоносцев в другую сторону.

Таким образом, папская курия была вынуждена согласиться на любые условия венецианских политиков, экономические и политические интересы которых теперь являлись ведущими во всём этом предприятии, ввиду того, что без венецианского флота крестоносцы были бы вынуждены разойтись по домам, а это нанесло бы серьёзный ущерб авторитету папы. Кроме того, Византия была давней целью экспансии, как для Венеции, так и для папства.
Важным моментом в развитии нового направления Четвёртого Крестового похода был Договор с венецианцами о перевозке крестоносцев. По договору Венеция обязалась предоставить суда для переправы 4,5 тыс. рыцарей и стольких же коней, 9 тыс. оруженосцев, 20 тыс. пехотинцев, обеспечить их кормом в течение 9 месяцев. Кроме того, Венеция принимала обязательство сама (т.е. за собственный счет) снарядить еще 50 вооруженных галер. Крестоносцы же, со своей стороны, брались уплатить республике св. Марка за услуги 85 тыс. марок серебром («с каждого коня четыре марки и с каждого человека две марки»). Уплату следовало произвести в рассрочку, четырьмя взносами, последний платеж — не позднее апреля 1202 г. Венеция добилась для себя также половинную долю всего, что будет завоевано крестоносцами с помощью ее флота и военных сил — на суше или на море. «Половину получим мы, а другую — вы», — гласил соответствующий пункт договора.[12]

С коммерческой точки зрения эти условия были весьма выгодными для Венеции: венецианские купцы никогда не действовали наобум, все было рассчитано и подсчитано заранее. Годичное содержание войска в 33500 человек и 4500 коней — такие, вероятно, выкладки делали «морские разбойники с Адриатики» — вместе с затратами на строительство флота и амортизационными расходами обойдется приблизительно в 70 тыс. марок. Обычно купцы и арматоры выигрывали на каждой торговой сделке не менее 20%: это была установившаяся тогда у венецианцев коммерческая практика. Сумма в 85 тыс. марок соответствовала привычным для венецианских купцов нормам торговой прибыли.[13]

Дож Энрико Дандоло, исходя из величины назначенной им оплаты, заранее рассчитывал на  неизбежную финансовую несостоятельность крестоносцев. Выдающийся ум государственного деятеля великолепно сочетался у него с проницательностью торговца. Западня, подстроенная крестоносцам «весьма мудрым и доблестным» правителем Венеции, заключалась, прежде всего, в другом, и договор о перевозке не был ординарной коммерческой сделкой. Он воплощал в себе все коварство венецианской дипломатии, обслуживавшей экспансионистский политический курс республики в Средиземноморье. В нем предусмотрительно отсутствовало условие, которое  регулировало бы размер платы за перевоз в зависимости от фактического числа крестоносцев. Получалось так, что, сколько бы их ни сошлось в Венецию к намеченному сроку, все равно они должны будут заплатить 85 тыс. марок полностью. Вот здесь и спрятан был подвох, в этом-то пункте дож и обвел французских послов, подписавших договор, вокруг пальца. Послы недооценили те осложнения, с которыми крестоносцам придется столкнуться впоследствии, не приняли во внимание того, что рвение и пыл их соотечественников могут поостыть. Напротив, подписывая договор, послы радовались, что столь успешно выполнили возложенное на них поручение.

Условия договора со стороны крестоносцев не были выполнены – к апрелю 1202 г. назначенная сумма 85 тыс. марок осталась невыплаченной – тогда дож Дандоло получил полную власть над крестоносным войском: им было предложено «отработать долг мечом».[14]
Примерно в то же время вступила в действие еще одна группа причин, которые затем отклонили крестоносцев от первоначальной цели и обусловили новое направление похода: политические противоречия между двумя империями — Германской и Византийской. Основой этих противоречий, получивших развитие уже в XII в., послужили главным образом захватнические устремления в Средиземноморье тех феодальных элементов Германии (преимущественно ее южных земель), которые консолидировались вокруг династии Гогенштауфенов. [15]

Продолжателем антивизантийской политики Генриха VI выступил его младший брат и преемник Филипп Швабский (1198–1208). Неустойчивость политической жизни Византии, отражавшая ее внутреннюю слабость в эпоху, когда в империи завершилось становление феодальных порядков, благоприятствовала осуществлению этой политики. В 1195 г., в Константинополе совершился очередной дворцовый переворот: в результате него был лишен власти (а заодно и зрения) император Исаак II Ангел и на престоле утвердился его брат Алексей III (1195–1203).

Филипп Швабский еще при Генрихе VI был женат на дочери Исаака II Ирине. Теперь германский король, помышляя о том, как бы довести до успешного завершения дело, прерванное внезапной смертью Генриха VI, — овладеть Константинополем, — установил связь со своим тестем, томившимся в заключении. Впрочем, как передает константинопольский вельможа Никита Хониат, хорошо знавший придворные дела, ослепленный экс-император не находился в чрезмерно строгой изоляции: «всякий желающий имел доступ к Исааку». Историк рассказывает о тайных свиданиях Исаака Ангела с латинянами, где обсуждался вопрос, «как бы отплатить за обиды и низвергнуть Алексея». Бывший император без особых трудностей посылал (в Германию) письма к дочери своей Ирине и, в свою очередь, получал оттуда ответы с наставлениями, как ему поступать.

Таким образом, штауфенский двор в последние годы XII в. стал центром политических интриг, формальной целью которых было восстановление на константинопольском престоле Исаака II Ангела. В действительности же Филипп Швабский явно стремился захватить власть в Византии.

Для реализации своих замыслов Филиппом Швабским при помощи французского короля Филиппа II Августа во  главе крестоносного войска был избран Бонифаций Монферратский, который был не меньше заинтересован в антивизантийском направлении развития событий, так как дом маркграфов Монферратских еще в XII в. оказался вовлеченным в завоевательную политику крестоносцев на Востоке и многие из этого рода осели в основанных там государствах. Кроме того, захват Византии сулил Бонифацию немалую добычу.

В 1201 г. в дело руководства походом на Византию проникли новые политические интересы — Бонифаций должен был стать, прежде всего, исполнителем штауфенских планов подчинения Византии. Вместе с тем он был связан родственными и политическими интересами с капетингской Францией. Есть основания полагать, что и самому Филиппу II Августу не было чуждо желание занять византийский трон. Еще его отец Людовик VII вынашивал проекты на этот счет. Он стремился обеспечить Капетингам права на константинопольскую корону: сестра Филиппа II была выдана в 1180 г. замуж за Алексея II — сына василевса Мануила Комнина.

К осени 1201 г. в цепи событий, ведущих к «уклонению крестоносцев с пути», образовалось еще одно немаловажное звено: в подготовку тайно замышлявшегося похода против Византии включились капетингская Франция и штауфенская Германия. Пока, однако, все политические нити, протягивавшиеся в константинопольском направлении, оставались изолированными. 1201–1202 годы внесли нечто новое и в этом отношении.
Свою роль в смене направления похода крестоносного войска и в разгроме Византии сыграл и сын Исаака II Ангела, царевич Алексей, который скорее являлся тем козырем, который позволил силам Запада, открыто выступить против византийцев и Алексея III под предлогом восстановления законной власти.

Царевич Алексей, шурин Филиппа Швабского, бежав из Константинополя и прибыв в Рим, умолял римского владыку оказать ему помощь против дяди, узурпатора Алексея III, т.е. помочь в восстановлении отчей власти в Константинополе. В вознаграждение за эту помощь сын Исаака Ангела обещал папе подчинить греческую церковь римской и обеспечить участие Византии в Крестовом походе.[16]

Иннокентий III получил теперь полную возможность прикрыть свои истинные намерения в отношении Византии благовидным предлогом — защитой «справедливого дела», восстановлением в Константинополе власти законного правительства. И папа, конечно, не упустил столь подходящего случая: самые различные источники — известия хроник, данные официальной переписки, даже памятники монументального искусства — свидетельствуют, что в Риме была достигнута полная договоренность между Иннокентием III и Алексеем насчет использования крестоносного воинства для восстановления на византийском престоле Исаака II Ангела. Филипп Швабский, со своей стороны подтвердил в письме папе обязательство царевича поставить православную церковь под начало католической, раз уж скоро, как заявлял претендент на императорскую корону, «Всемогущий Бог отдаст мне или моему шурину Греческую империю».

В начале 1202 г. дипломатические нити, до тех пор тянувшиеся из разных концов, хотя и близко, но независимо друг от друга, все более сплетаются в один пучок. Иннокентий III, по сути, одобрил замыслы венецианцев (хотя на словах он им противился); взамен обещанной ему церковной унии папа, далее, благословил Бонифация Монферратского и царевича Алексея на то, чтобы двинуть крестоносное войско к Константинополю. Феодальные круги на Западе, ухватившиеся за возможность пограбить, а может быть, и прибрать к рукам Восточно-римскую империю (под предлогом возвращения ее престола Исааку II Ангелу и его наследнику), неустанно плели сеть интриг вокруг затеянного Римом Крестового похода.[17]

Поход на Константинополь отвечал интересам венецианских купцов, судовладельцев, всех денежных людей, понимавших, что, имея союзником византийского императора, они смогут усилить позиции Венеции на Леванте и, быть может, окончательно сведут счеты с самим Греческим царством, принудив его к полной капитуляции. Послам из Германии не стоило больших усилий уговорить и главных вождей ополчения согласиться на экспедицию к Босфору: она ведь предпринималась «ради восстановления справедливости», т.е. якобы для того, чтобы заменить на константинопольском престоле узурпатора Алексея III его законной родней из дома Ангелов. Предлог был достаточно благовидным, а просьбы царевича Алексея подкреплялись заманчивыми денежными и политическими уступками. Устоять перед всем этим предводителям оказалось не под силу: они решили помочь царевичу.[18]
Так, под действием вышеизложенных причин, Четвёртый Крестовый поход был преобразован в исключительно захватническую анти-византийскую кампанию, результатом которой стало создание Латинской империи (1204 – 1261). С помощью (приемущественно) франко-германского рыцарства, венецианского влияния в Восточном Средиземноморье и развитого флота, а также при финансовой, правовой и религиозной поддержке римской курии Византийская империя, переживающая тяжёлый внутренний социально-политический и экономический кризис, более чем на полвека исчезла с карты средневековой Европы.




Глава 2. Причины падения Латинской империи.
Четвертый Крестовый поход, закончившийся взятием и разгромом Константинополя, привел к раздроблению Византийской империи и основанию в ее пределах целого ряда государств, как франкских, получивших западноевропейское феодальное устройство, так и  греческих.

Франки образовали следующие государства: Латинскую, или Константинопольскую империю, Фессалоникийское (Солунское) королевство, Ахайское княжество в Пелопоннесе (Морее) и Афино-Фиванское герцогство в Средней Греции; владычество Венеции простиралось на византийские острова Эгейского и Ионийского морей, на остров Крит и на целый ряд других прибрежных и внутренних пунктов.[19]

 Наряду с латинскими феодальными владениями на территории распавшейся Восточной империи образовались три греческих самостоятельных центра: Никейская империя и Трапезундская империя в Малой Азии, и Эпирский деспотат в Северной Греции.

Балдуин, граф Фландрский, сделался императором Константинополя и властителем большей части Фракии; Бонифаций Монферратский - королем Фессалоники (Солуни), власть которого простиралась на Македонию и Фессалию; Гийом Шамплитт и после него Жоффруа Виллардуэн - князьями в Пелопоннесе (Морее) и Отто де ля Рош - герцогом Афин и Фив.[20]

В трех греческих государствах правили: в Никее - Феодор I Ласкарь, в Трапезунде - Алексей Комнин, и в Эпирском деспотате - Михаил I Ангел. Не надо также забывать, что два соседних государства, а именно - Второе Болгарское царство в лице его государей Калояна и Иоанна-Асеня II и Румский, или Иконийский, султанат в Малой Азии, принимали в XIII в. деятельное участие, особенно Болгария, в сложной международной жизни после 1204 г.

Любое государство успешно развивается и процветает только в том случае, если помимо внутренней стабильности, оно обладает устойчивый международным положением и включено в систему международных отношений. Процесс падения Латинской империи начался не в сер. ХIII в., а с момента её образования в 1204 г.

Новое латинское государство с самого начала испытывало на себе внешнее давление со всех сторон, это были: и бывшие провинции Византии, образовавшие собственные государства (Никейская и Трапезундская империи, Эпирский деспотат), и Болгария, которая с севера вела активную агрессивную политику по отношению к латинянам. Кроме того, важной причиной является и религиозный фактор, на основе которого греки и болгары осуществляли свою политику. Нельзя не отметить и внутреннюю обстановку, царившую в Латинской империи: отсутствие сильной центральной власти сочеталось с постоянными междоусобицами и переделами земли.

Вот основные причины падения Латинской империи, которые необходимо охарактеризовать и проанализировать.

Новое латинское государство занимало обширные территории Балканского п-ова, но не вся Византийская империя была завоевана западными рыцарями. Оставалось еще три самостоятельных греческих центра – это Эпир, Никея и Трапезунд.[21]

В высшей степени важным являлся вопрос о том, где образуется центр политический, экономический, национальный, религиозный и культурный, около которого могла бы окрепнуть идея объединения и порядка. Основавшиеся на Востоке западные феодальные государства и купеческие фактории, где каждый преследовал свои личные интересы, содействовали при существовавшей тогда общей анархии дальнейшему разложению, не будучи в состоянии создать новых порядков, не имея силы справиться с полученным после Четвертого Крестового похода наследством. “Все эти западноевропейские чересполосные владения на Востоке, действовали не созидающе, а разрушающе, и поэтому сами были разрушены. Восток же остался господином на Востоке”.[22]

Наибольшее значение имела образовавшаяся в 1204 г. Никейская империя в западной части Малой Азии с главным городом Никеей, где утвердилась династия Ласкарей и где был особый греческий патриарх.

Основателем Никейского государства, этой “империи в изгнании”[23], был Феодор Ласкарь, родственный по жене своей Анне, дочери бывшего императора Алексея III, с фамилией Ангелов и через Алексея III с фамилией Комнинов. Происхождение Ласкаридов и название родного города Феодора неизвестны. При Алексее III он занимал определенное положение в армии и энергично сражался против крестоносцев.

Положение нового греческого государства было в высшей степени опасно, так как с востока грозил ему сильный, занимавший всю внутреннюю часть Малой Азии Иконийский султанат сельджуков, которому принадлежала также часть Средиземного побережья на юге и Черноморского на севере; а с запада теснила Никейское государство Латинская империя, поставившая себе одной из первых задач уничтожение только что возникшей Никейской державы. Перед Феодором Ласкарём, который первые два года правил с титулом не императора, а деспота, стояла сложная и тяжелая работа. Внутри страны господствовала анархия; в некоторых частях ее появились самостоятельные правители.

Крестоносные латинские рыцари, утвердившись в Константинополе, решили в том же 1204 г. завоевать Малую Азию. Их военные действия там развивались очень успешно. Малоазиатским грекам приходилось очень тяжело в то время. По словам Виллардуэна, “они весьма разжились и очень хорошо себя обеспечили, ибо жители страны перешли на их сторону и начали выплачивать свои ренты”[24]. В этот критический для молодого государства момент пришло неожиданное известие о том, что латинский император Балдуин взят в плен болгарами.

Вспыхнувшее на Балканском полуострове греко-болгарское восстание заставило крестоносцев оттянуть посланные в Малую Азию на борьбу с Феодором Ласкарем войска в Европу. В битве под Адрианополем (в апреле 1205 года) Иоанн, при помощи бывшей в его войске половецкой конницы, нанес решительное поражение крестоносцам. В этом сражении пал цвет западного рыцарства.

Адрианопольское поражение поставило государство крестоносцев в сложное положение. Это было для Латинской империи ударом, подкосившим в самом начале всё её будущее.

Однако греко-болгарское соглашение, давшее в результате адрианопольскую победу, быстро расстроилось, как только балканские греки увидели в Никейском государстве возможного освободителя от латинских завоевателей и выразителя их национальных надежд. На Балканском полуострове появилось ярко выраженное анти-болгарское направление, против которого болгарский царь открыл беспощадную истребительную войну. “Здесь проявилась, - писал болгарский историк, - чисто болгарская национальная тенденция, которая направляла империалистическую политику царя Калояна против греческого элемента, заклятого врага болгарской национальной независимости, даже в момент союза с греческими городами Фракии против Латинской империи”[25].

После поражения латинян под Адрианополем положение Феодора временно стало немного легче. Однако, преемник взятого в плен Балдуина на константинопольском троне, его брат Генрих, энергичный и талантливый правитель, оправившись несколько после неудачи с болгарами, снова открыл военные действия против Феодора, имея в виду присоединить к Латинской империи никейские владения. Никейский император не смог силой оружия остановить успехи латинян. Но болгарская опасность для латинян и сельджукская опасность для Феодора заставили их согласиться на перемирие.

Большое значение имеет победа Никейской империи над турками. Каких-либо крупных территориальных изменений в пользу Феодора после этой войны не произошло. Но моральное значение победы христианского греческого императора Никеи над мусульманами было очень велико: она закрепила новое государство, воскресила прежние заветы Византийской империи борьбы с исламом и привлекла внимание греков не только малоазиатских, но и европейских, которые впервые после этого увидели в Никее возможный центр будущего объединения.

После победы над турками Феодор Ласкарь попытался открыть военные действия против Латинской империи, имея уже определенную цель при помощи значительного флота напасть на Константинополь. Однако же эта первая попытка со стороны Никеи восстановить прежний центр Византии не удалась: Никейское государство было еще недостаточно для этого сильно и подготовлено. В начавшейся войне успех был на стороне Генриха, который довольно далеко проник внутрь Малой Азии.

Заключенный между двумя императорами мир определил точные границы обоих государств в Малой Азии: северо-западная часть полуострова оставалась в руках Латинской империи, т. е., если не считать некоторых незначительных территориальных приращений внутри страны, малоазиатские владения латинян после этого соглашения практически не отличались от владений 1204 г.[26]

Для дальнейшей судьбы Никейской империи в высшей степени была важна история Эпирского деспотата, т.е. второго греческого центра, около которого при известном развитии событий могли сплотиться интересы западных греческих патриотов и откуда могло произойти воссоздание Византийской империи, помимо Никеи. Между этими двумя греческими государствами, не шедшими на взаимные добровольные уступки, в видах общей цели эллинского объединения, неминуемо должна была открыться борьба за будущее восстановление Византии.

Основателем Эпирского деспотата в 1204 г., как известно, был Михаил I Ангел. Фамилия эпирских Ангелов находилась в некотором родстве по восходящей линии с фамилиями Комнинов и Дуков, и поэтому имена государей Эпира нередко сопровождаются сложным династическим названием “Ангелов-Комнинов-Дуков.” Первоначально владения эпирского деспота простирались от Диррахия на севере до Коринфского залива на юге, т.е. занимали территорию древнего Эпира, Акарнании и Этолии. Столицей нового государства сделался город Арта.

По характеру внутреннего управления деспотат оставался таким же, как и до 1204 года, когда его территория представляла собой провинцию Византийского государства; изменилось лишь название формы правления, а народ продолжал жить на основах византийской администрации. Будучи со всех сторон окружен латинскими и славянскими государствами, на востоке  Фессалоникийским королевством, на северо-востоке Болгарским царством и на западе владениями Венеции, угрожавшей морскому побережью Эпира, деспотат должен был пойти по пути создания крепкой военной силы, которая могла, в случае необходимости, дать отпор внешнему врагу. Немалым подспорьем в последнем случае служила для деспотата также горная, малодоступная природа местности. Деспот Михаил I смотрел на себя как на совершенно независимого государя и отнюдь не признавал какого-либо главенства Феодора Ласкаря Никейского. Церковь в деспотате также управлялась самостоятельно, и Михаил I сделал распоряжение, чтобы местные митрополиты приступили к рукоположению епископов.[27]

Первоначальной задачей эпирского деспота было сохранение в западных областях Греции собственных традиций и культуры от поглощения его соседними франками и болгарами. Более широкие задачи, которые вывели деспотат далеко за тесные пределы интересов государства, появились и развились позднее.

Самые громкие завоевания Эпирского деспотата пришлись на 1222 – 1230 гг. и связаны с именем брата Михаила – Феодора Ангела. Новый деспот Феодор Ангел пребывал при жизни брата при дворе никейского государя. Когда Михаил I обратился к Феодору Ласкарю с просьбой отпустить брата в Эпир для помощи деспоту в управлении государством, то никейский император исполнил просьбу Михаила, взяв предварительно с Феодора Эпирского клятву в верности ему, как императору, и его никейским преемникам. Опасения Феодора Ласкаря оказались обоснованными: когда Феодор Ангел сделался эпирским государем, то он, нисколько не считаясь с данной никейскому императору клятвой, открыл, когда счел нужным, военные действия против Никеи.[28]

Первое, чем прославился Феодор Ангел, это был захват им в плен латинского императора Петра Куртене, графа Оксеррского. На этом антилатинская политика Феодора Ангела не закончилась. Вскоре возник вопрос о Фессалоникийском (Солунском) королевстве, королем которого был с 1204 г. Бонифаций Монферратский (убитый в стычке с болгарами уже три года спустя). После этого в королевстве начались смуты и волнения. Пока был жив латинский император Генрих, он мог еще оберегать Солунь от двух ее наиболее грозных врагов, Болгарии и Эпира. Но после смерти Генриха и нового латинского императора Петра Куртене Фессалоникийское королевство было не в состоянии противиться наступательным действиям Феодора Эпирского. Начав войну против соседнего латинского королевства, он одержал победу и без большого труда овладел в 1222 г. Солунью, вторым городом бывшей Византийской империи, столицей королевства и первым леном Константинопольской латинской империи.

Таким образом, с 1222 г., когда была провозглашена Фессалоникийская империя, в своем основании отрицавшая Никейскую империю, на христианском Востоке появились три империи: две греческих, Фессалоникийская и Никейская, и Латинская империя в Константинополе, с каждым годом слабевшая. Дальнейшая история XIII века развивалась в зависимости от взаимных отношений этих империй, в судьбы которых, в виде решающего фактора, вмешалось Болгарское царство Иоанна-Асеня II.

У двух греческих императоров, Иоанна Ватаца и Феодора Ангела, был один общий враг - константинопольский император. Но договориться между собою относительно этого общего врага греческие государи не могли, так как каждый из них всеми силами стремился завладеть Константинополем для себя. Лишь один из двух мог быть, в их представлении, восстановителем Византийской державы. Поэтому им приходилось каждому в отдельности бороться с Латинской империей, чтобы, в конце концов, столкнуться друг с другом.

Вести об усилении Никеи и Эпира доходили до Западной Европы и вызывали тревогу за будущую судьбу Латинской империи. В своем письме (от мая 1224 г.) к французской королеве Бланке, матери Людовика IX, папа Гонорий III, вспоминая о сильной империи Романии и о том, что “там недавно создана была как бы новая Франция”, предупреждает королеву, что “сила французов (на Востоке) уменьшилась и уменьшается, в то время как противники против них серьезно крепнут, так что, если императору не будет оказана быстрая помощь, то можно опасаться, что латинянам будет угрожать непоправимый ущерб, как в людях, так и в средствах”.[29] Затем в письме следует просьба к французскому королю помочь латинскому императору.

Иоанн Ватац вскоре по вступлении на престол открыл успешные военные действия против латинян в Малой Азии, затем при помощи флота, который уже был у никейского государя, захватил ряд островов Архипелага, например, Хиос, Лесбос, Самос и некоторые другие, а затем, получив от жителей Адрианополя просьбу прийти к ним и освободить их от латинского ига, перенес военные действия в Европу: он послал под Адрианополь войско, которое, по-видимому, без боя и заняло этот важный пункт. Для Иоанна Ватаца обладание Адрианополем являлось преддверием для овладения Константинополем.

Латиняне переживали критические моменты. Император Солунский почти уже был фактически восстановителем Византийской империи. Владения его простирались от Адриатического моря почти до Черного моря. Но Феодор должен был отказаться от дальнейших успехов в борьбе против латинян, так как ему самому стала грозить суровая опасность с севера в лице Иоанна-Асеня II Болгарского, также имевшего виды на Константинополь.

Говоря о влиянии окраин бывшей Византии на судьбу Латинской империи нельзя не отметить и третий греческий центр – Трапезундскую империю – однако она находилась слишком далеко в стороне от происходящих событий и особенной роли в воссоздании Византийской империи не сыграла.

Итак, греческое население повело упорную борьбу против крестоносцев. Важные очаги сопротивления сложились в греческих государствах, образовавшихся на развалинах Византии. Это сыграло большую роль в восстановлении Византии и изгнании латинян с Балкан.

Не менее важной причиной падения Латинской империи являлась политика Второго Болгарского царства, созданного ещё в 1186 г. Превратившись в византийские провинции, болгарские области не забыли о своей прежней независимости и временами, пользуясь теми или другими затруднениями империи, поднимали восстания. В 1185 г. в Византии произошел переворот, свергнувший династию Комнинов и установивший новую династию Ангелов. Воспользовавшись этою внутреннею смутою, а также и внешними затруднениями, которые Византия переживала, особенно со стороны норманнов, два братаАсень и Петр подняли в Болгарии в 1186 г. восстание. Ссылаясь на свое царское происхождение, они быстро привлекли к себе многочисленных сторонников среди болгар; сербы и влахи (румыны, валахи) также присоединились к восставшим. Кроме того, братья для более успешных военных действий против Византии заключили союз с половцами.

Наибольших успехов в пер. пол. XIII в. болгары достигли про Калояне и Иоанне Асене II (1218-1241). Конечной целью болгарской политики было создание единого балканского православного государства с центром в Константинополе. И хотя, ввиду плотной политической борьбы за этот город, болгарские мечты казались несбыточными, несколько раз они были близки к реализации своих замыслов.

Рост национальных идей среди болгар ясно давал понять, что кроме Латинской империи, Болгария видела своим врагом и греческие центры бывшей Византии, который как наследники империи должны были ответить за все унижения болгарского народа. Решительная битва произошла в 1230 году при местечке Клокотнице (теперь Семидже), между Адрианополем и Филиппополем, и окончилась полной победой Иоанна-Асеня, которому оказала существенную помощь половецкая конница. 

Клокотницкое сражение 1230 г. является одним из поворотных пунктов в истории христианского Востока XIII в. [30] Оно разрушило Фессалоникийскую империю, западный греческий центр, который был уже близок к тому, чтобы стать восстановителем Византийской империи. Кратковременная Фессалоникийская империя (1223-1230), можно сказать, прекратила свое существование, и брат взятого в плен Феодора Ангела Мануил правил после этого в Солуни, как полагают некоторые историки, с титулом уже не императора, а деспота. Но вряд ли это так: он продолжал подписывать свои грамоты красными чернилами, что было присуще царской чести, и назывался в документах царем. В дальнейшей истории XIII в. Солунь и Эпир, распавшиеся на два отдельных владения, уже роли не играют. С этих пор борьба за Константинополь велась не между тремя соперниками, а двумя: Иоанном Ватацем и Иоанном Асенем.

Кроме того, воинственность болгар успешно сочеталась с грамотной и хитрой дипломатией. Болгарское руководство заключало договоры, как с греками, так и латинянами. Желание владеть Константинополем толкало болгар даже на переговоры с римской курией.

Важнейшей дипломатической победой стало создание Греко-болгарского союза. Союза православных государей Востока, т.е. Иоанна Асеня Иоанна Ватаца Никейского и Мануила Солунского, направленного против латинян. Нельзя не видеть в образовании этого союза опасного шага для интересов болгар на полуострове. Важным результатом этого союзного соглашения для внутренней истории Болгарии было признание там автокефального болгарского патриаршества, что было сделано с согласия никейского и других восточных патриархов.[31]

Столица попала снова в очень опасное положение, будучи со всех сторон окружена врагами, что понимали современники. В цели наступательного союза против латинян входило полное уничтожение латинского господства, изгнание латинян из Константинополя и раздел их владений между союзниками. Войска Асеня и Ватаца с суши и моря осадили в 1235 г. Константинополь, но, не добившись решительных результатов, должны были удалиться.

На этот раз Константинополь уцелел. Одной из причин, остановивших успехи православного союза, было охлаждение к нему самого Иоанна-Асеня, который понимал, что в лице Никейского императора он имел более опасного врага, чем в отжившей и ослабевшей Латинской империи. Поэтому болгарский царь быстро изменил свою политику, выступив уже защитником Латинского императора. Одновременно он сделал шаги к сближению с папским престолом, заявляя о своей преданности католической церкви и прося прислать для переговоров легата. Таким образом, распался кратковременный греко-болгарский союз тридцатых годов XIII в.[32]

Латинская империя, заменившая империю Византийскую на Балканском полуострове, не отличалась большою силою. Феодальный порядок, введенный в ее областях, не дал создаться крепкой центральной власти в лице латинского императора, который являлся таким же феодалом, как другие. Поэтому довольно скоро греки стали надеяться восстановить прежнюю империю и искали только центра, около которого они могли бы сплотиться. Отсутствие союзников и наличие серьёзных врагов вместе с тяжёлым внутренним положением обрекало Латинскую империю на неминуемую гибель. Венецианцы и французы, поделившие империю между собой,  решали собственные задачи, в их планы не входило укрепление международного авторитета империи, поиск союзников и торговых партнёров.

Так, под влиянием выше указанных причин в 1261 г. Латинская империя прекратила своё существование. Михаил Палеолог положил конец владычеству латинян, и Византийская империя была восстановлена. Теперь она представляла Константинополь и части окружавшей его Фракии. На Балканском полуострове, включая другую часть Фракии, господствовали болгары и сербы, в южной и средней Греции — франки; на островах Архипелага — венецианцы, на Черном море — генуэзцы; в Малой Азии — турки. Да и не все греческие центры вошли в состав восстановленной империи: Эпирский деспотат и Трапезундская империя продолжали существовать самостоятельно. Таков итог, событий развернувшихся на Балканах в пер. пол. XIII в.
 


Заключение.
  Любое государство успешно развивается и процветает только в том случае, если помимо внутренней стабильности, оно обладает устойчивый международным положением и включено в систему международных отношений. Процесс падения Латинской империи начался не в сер. ХIII в., а с момента её образования в 1204 г.

Латинская империя – своеобразный «балканский парадокс», возникла также ожидаемо, как и исчезла с европейской карты XIII в. а причины, которые повлияли на это, носили ярко выраженный политический характер. 

Говоря о причинах создания Латинской империи, следует выделить, во-первых, универсалистскую политику папства, во-вторых, поддержку идеи новых завоеваний среди крупных феодалов, которые руководствовались, прежде всего, корыстными побуждениями, в-третьих, борьбу Венеции за гегемонию в Восточном Средиземноморье, здесь же можно выделить и пятую причину – это Договор крестоносцев с Венецией о перевозке, в-шестых, борьбу западных монархов за константинопольский престол, последняя причина – это внутренняя византийская нестабильность.

Под действием вышеизложенных причин, Четвёртый Крестовый поход был преобразован в исключительно захватническую антивизантийскую кампанию, результатом которой стало создание Латинской империи (1204 – 1261). С помощью (приемущественно) франко-германского рыцарства, венецианского влияния в Восточном Средиземноморье и развитого флота, а также при финансовой, правовой и религиозной поддержке римской курии Византийская империя, переживающая тяжёлый внутренний социально-политический и экономический кризис, более чем на полвека исчезла с карты средневековой Европы.

Что же касается причин падения империи латинян то необходимо отметить, что новое латинское государство с самого начала испытывало на себе внешнее давление со всех сторон, это были: и бывшие провинции Византии, образовавшие собственные государства (Никейская и Трапезундская империи, Эпирский деспотат), и Болгария, которая с севера вела активную агрессивную политику по отношению к латинянам. Кроме того, важной причиной является и религиозный фактор, на основе которого греки и болгары осуществляли свою политику. Нельзя не отметить и внутреннюю обстановку, царившую в Латинской империи: отсутствие сильной центральной власти сочеталось с постоянными междоусобицами и переделами земли.

Весь XIII в. был полон постоянными столкновениями и распрями между вышеназванными владениями в самых разнообразных сочетаниях: то греки боролись с пришлыми франками, турками и болгарами; то греки боролись с греками, внося и без того уже в расстроенную жизнь страны новые элементы разложения в виде национальной розни; то франки воевали с болгарами и т. д. Все эти военные столкновения сопровождались заключением также разнообразных и большей частью непродолжительных международных союзов и соглашений, которые легко заключались и так же легко разрывались.

Латинская империя, заменившая империю Византийскую на Балканском полуострове, не отличалась большою силою. Феодальный порядок, введенный в ее областях, не дал создаться крепкой центральной власти в лице латинского императора, который являлся таким же феодалом, как другие. Поэтому довольно скоро греки стали надеяться восстановить прежнюю империю и искали только центра, около которого они могли бы сплотиться. Отсутствие союзников и наличие серьёзных врагов вместе с тяжёлым внутренним положением обрекало Латинскую империю на неминуемую гибель. Венецианцы и французы, поделившие империю между собой,  решали собственные задачи, в их планы не входило укрепление международного авторитета империи, поиск союзников и торговых партнёров.

В 1261 г. Латинская империя прекратила своё существование. Михаил Палеолог положил конец владычеству латинян, и Византийская империя была восстановлена. Теперь она представляла Константинополь и части окружавшей его Фракии. На Балканском полуострове, включая другую часть Фракии, господствовали болгары и сербы, в южной и средней Греции — франки; на островах Архипелага — венецианцы, на Черном море — генуэзцы; в Малой Азии — турки. Да и не все греческие центры вошли в состав восстановленной империи: Эпирский деспотат и Трапезундская империя продолжали существовать самостоятельно. Таков итог, событий развернувшихся на Балканах в пер. пол. XIII в.

Таким образом, Латинская империя – создание крестоносного западного рыцарства, эгоистической торговой политики Венеции и иерархической идеи папства, пала, оставив после себе разрушение и анархию.



Список источников и литературы.
Источники:

1.     Альберик из Труа Фонтенэ. Хроника. // www.vostlit.info/Texts/rus15/.../frametext1.htm

2.     Аноним Гальберштадский. Деяния епископов гальберштадских // www.vostlit.info/Texts/rus3/Galberst_An/frametext1.htm

3.     Анонимное сочинение Разорение Константинополя. http://www.vostlit.info/Texts/rus/Psam/framevved.htm

4.     Георгий Акрополит. Великий Логофет. http://www.history.vuzlib.net/ book_o112.html

5.     Георгий Сфрандзи. Хроника / Перев. и прим. Е.Д. Джагацпанян // Кавказ и Византия. Т.5. 1987. С.156 - 251.

6.     Георгий Пахимер. Исторические записки / Византийский временник    т. 59 М. 2000.

7.     Григора Никифор. Римская история, начинающаяся со взятия Константинополя латинянами. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/ History/grig/index.php

8.     Гунтер Парисский. История завоевания Константинополя. http://www.vostlit.info/Texts/rus3/Gunther/text6.phtml?id=373

9.     Жоффруа де Виллардуэн. Завоевание Константинополя. Наука, М., 1993.

10. Кёльнская королевская хроника // http://www.vostlit.info/Texts/rus8/ Koeln_Koengs_Chr/frametext2.htm

11. де Клари Р. Завоевание Константинополя. Наука, М., 1986.

12.  Корреспонденция Иннокентия III // Восток-Запад: Великое противостояние. http://istoriya.info/innocent/innocent.shtml

13.  Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Под ред. и с предисловием А. Н. Насонова. М.—Л., 1950.

14. Повесть о взятии Царьграда крестоносцами в 1204 году // Электронные публикации института русской литературы (Пушкинского дома) РАН http://www.old-rus.narod.ru/04-main.html

15. Суассонский Аноним. О Земле Иерусалимской // Восточная литература http://www.vostlit.info/Texts/rus3/Suasson_An/frametext.htm

16. Хониат Никита. История, начинающаяся с царствования Иоанна Комнина. Т. 2 . Серия: Византийская историческая библиотека. - Рязань, изд-во "Александрия", 2003.

17. Хроника Эрнуля. www.vostlit.info/Texts/rus16
Литература:

1.         Аверинцев С. С. Период Никейской империи: (Византийская литература) // История всемирной литературы: В 9 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1983.

2.         Васильев А.А. История Византийской империи. Т. 2. СПб: «Алетейя», 1998.

3.         Васильевский В.Г. Обновление болгарского патриаршества. - ЖМНП, т. 237, 1885.

4.         Гергей Е. История папства: (Пер. с венгр.) – М.: Республика, 1996.

5.         Жаворонков П. И. Никейская империя и Запад // Византийский временник, Вып. 36, 1974.

6.         Жаворонков П. И. Никейская империя и Восток // Византийский временник, Вып. 39, 1978.

7.         Заборов М.А. Крестовые походы. - М.: Изд-во АН СССР, 1956.

8.         Заборов М.А. Папство и крестовые походы. - М.: Изд-во АН СССР, 1960.

9.         Заборов М. А. Введение в историографию крестовых походов (Латинская хронография XI-XIII вв.). – М.: «Наука», 1966. – 381 с.

10.     Заборов М. А. Крестоносцы на Востоке. – М., Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1980. – 320 с.

11.     Заборов М А. Историография крестовых походов. - М.: Наука, 1971.

12.     Заборов М.А. История крестовых походов в документах и материалах. М.: Наука, 1975.

13.     Куглер Б. История крестовых походов. – Ростов н/Д: Феникс, 1995.–512 с.

14.      Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с фр. под общ. ред. В. А. Бабинцева; Послесл. А. Я. Гуревича. – Екатеринбург: У-Фактория, 2005. – 568 с.

15.     Лозинский С. Г. История папства. М., 1961.

16.     Морисон С. Крестоносцы / Пер. с фр. – М.: Издательство «Весь Мир», 2003. – 176 с.

17.     Ников П. Българската дипломатия от началото на XIII векъ. - Българска Историческа Библиотека, т. 1, кн. 3, София, 1928.

18.     Перну Р. Крестоносцы / Пер. с франц. Карачинского А. Ю. и Малинина Ю. П. – М.: Вече; СПб.: Евразия, 2006. – 320 с.

19.     Соколов Н.П. Образование Венецианской колониальной империи. http://annals.xlegio.ru/evrope/sokolov/sokolov.htm#vki_sod

20.     Успенский Ф. И. История Крестовых походов. – СПб.: Евразия, 2000. – 384 с.

21.     Успенский Ф. И. История Византийской империи. «Издательство АСТ», «Издательство Астрель». М.: 2001.

22.     Хилленбранд К. Крестовые походы. Взгляд с Востока. Мусульманская перспектива. - СПб.: Диля, 2008.

23.     Эпоха крестовых походов / Под ред. Э. Лависса и А. Рамбо; пер. М. Гершензона. – Изд. испр. и доп. – М.: АСТ; СПб.: Полигон, 2005. – 1086 с.
 




Приложение 1. Карты.
Латинская империя в начале ХIII в.

Приложение 2. Императоры Латинской империи.
v    Балдуин I Фландрский - 1204-1205
v    Генрих Фландрский - 1206-1216
v    Пьер де Куртене - 1217
v    Иоланта - 1217-1219
v    Роберт де Куртене - 1219-1228
v    Балдуий II - 1228-1261
v    Жан ден Бриен - 1231-1237

---