Содержание
  АННОТАЦИЯ.. 3
ВВЕДЕНИЕ. 4
ГЛАВА 1. О ТЕНДЕНЦИЯХ И ПЕРСПЕКТИВАХ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СТРАНЫ.. 7
§ 1.1. Определение Российской экономики. 7
§ 1.2. Три сектора экономических реформ. 8
§ 1.3. Порок экономических реформ. 10
Выводы.. 12
ГЛАВА 2. РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РЕФОРМА: ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ИТОГИ.. 14
§ 2.1. Перечень достижений российской экономики. 14
§ 2.2. Отрицательные итоги года экономических реформ. 17
§ 2.3. Современное состояние экономических реформ России. 18
Выводы.. 20
ГЛАВА 3. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАНДАРТ НА ПРОЕКТИРОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ.. 22
§ 3.1. Ошибки реформирования Российской экономики. 22
§ 3.2. Возникновения и осуществление проекта реформ. 24
§ 3.3. Государственный стандарт на проектирование реформ. 27
Выводы.. 28
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 29
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ.. 31

АННОТАЦИЯ

Прошло уже десять лет с распада СССР, десять лет государственной независимости Российской Федерации, но все меры и шаги, предпринимаемые для реформирования российской экономики, пока еще далеки от достижения своих целей. Кардинальные экономические реформы русскому народу не в новинку, но, как свидетельствует история, масштабные экономические планы, раз за разом оборачиваются самыми непредвиденными последствиями. Не стали исключением и рыночные реформы начала 90-х годов. В курсовой работе рассматриваются причины не только успехов, но и неудач.

ВВЕДЕНИЕ

Россия находится на седьмом году экономического роста. С 1998 г. ВВП вырос почти в полтора раза, ВВП на душу населения - на 52%.[1] В течение шести лет душевой ВВП растет со средней скоростью 7,2% ежегодно. Это именно тот темп роста, который обеспечивает удвоение душевого ВВП в течение 10 лет. В прошлом году ряд отраслей промышленности преодолели спад, в котором они находились в течение 1990-х гг., и вышли на объемы производства, превышающие показатели декабря 1991 г. Это нефтедобывающая и газовая промышленность, а также черная металлургия. Это еще далеко не все отрасли промышленности. Тем не менее, важный психологический рубеж - докризисные объемы производства - превышен не только отдельными компаниями-передовиками, но уже и целыми отраслями.
В последние годы отмечен заметный прирост прямых иностранных инвестиций. За последние шесть лет они увеличились более чем втрое и в 2004 г. достигли $11 млрд. [2]
Финансовое положение страны сегодня более устойчивое, чем когда-либо за последние несколько десятилетий. Шестой год подряд страна имеет бюджетный профицит. Валютные резервы денежных властей приближаются к $140 млрд., из них около $30 млрд. накоплено в стабилизационном фонде.
Все же российские достижения весьма скромны по международным стандартам. Главный индикатор экономической успешности нации - ВВП на душу населения, еще в 1975 г. составлявший 43% от уровня США, а к 1998 г. скатившийся до 18%, в 2004 г. приподнялся лишь до 24%. По современным критериям благосостояния Россия остается фундаментально бедной страной.
Проблема фундаментальной бедности страны никогда в истории не решалась и в принципе не может быть решена путем распределения и перераспределения имеющихся ресурсов. Проблема бедности в России принципиально может быть решена только путем нового, путем ускоренного экономического роста.
Однако темпы роста экономики в России последовательно снижаются. Среди 10 стран СНГ по темпам экономического роста в 2004 г. Россия опустилась на последнее место - рядом с Киргизией. Другие страны СНГ, как и многие страны мира, развиваются быстрее. В начале 2005 г. по сравнению с 2004 г. темпы роста в России снизились еще на треть. [3]
Полученные результаты недостаточно устойчивы. Практически каждый из упомянутых позитивных трендов может быть развернут вспять.
Каковы причины достигнутых за последние годы результатов? Есть три главных ресурса, три основных фактора, три составляющих элемента, обеспечивших относительно успешное развитие страны в последние годы. Однако по каждому из этих трех направлений существуют серьезные проблемы.
Первым фактором является развитие предпринимательского сектора. Именно российские предприниматели благодаря своей энергии, настойчивости, предприимчивости, готовности брать на себя риски, способности противостоять давлению бандитизма и бюрократии обеспечили рост экономики, постепенно выводящий Россию в иное состояние
Второй фактор представляет деятельность власти. В течение последних 15 лет действия власти были подвержены серьезным колебаниям. Был период начала экономических реформ в 1991-1992 гг., был период масштабного реформаторского прорыва в 1993 г. Был период 2000-2002 гг., когда был осуществлен значительный пакет экономического реформирования, приведший к повышению кредитных рейтингов, росту инвестиций, появлению надежд на то, что Россия становится на путь цивилизованного экономического и общественно-политического развития.
Третьим элементом является воздействие на Россию внешнего мира. Ни одна страна не может существовать в международной изоляции. Это тем более верно для страны, желающей создавать современную экономику, стремящуюся обеспечить высокие темпы ее роста, стать уважаемым членом мирового Сообщества. Включение России в мировую экономику продемонстрировало высокую зависимость результатов деятельности российских экономических и политических субъектов, самого характера действия российской власти от состояния мировой конъюнктуры.
Благоприятная внешнеэкономическая конъюнктура последних лет обеспечила беспрецедентный приток в страну финансовых ресурсов, существенно повысивших степени свободы российских экономических и политических субъектов при осуществлении различных проектов. В отдельные годы вклад "гранта" внешнеэкономической конъюнктуры в экономический рост составлял от 6 до 9 процентных пунктов ВВП. В 2004 г. он, очевидно, полностью перекрыл весь фактический прирост ВВП.

ГЛАВА 1. О ТЕНДЕНЦИЯХ И ПЕРСПЕКТИВАХ ЭКОНОМИЧЕСКОГО И ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ СТРАНЫ

§ 1.1. Определение Российской экономики

Период реформ, можно сказать, завершен. В России они доведены до логического конца. Социальная реформа, которую государственная власть запускает с 1 января 2005 года под названием «монетизация льгот», «венчает» преобразования, запущенные в начале 1990х на основе идеологии рыночного фундаментализма. Ельцинское правительство эту идеологию реализовало в экономике. Путин ее реализует в социальной сфере. Таким образом, Россия построила еще одну утопическую модель, причем с более плачевным результатом, чем в предыдущем социально-экономическом эксперименте, проводившемся под коммунистическими лозунгами. То есть Россия из одной крайности пошла в другую. В то же время многие другие страны действуют очень прагматично, осторожно; они стараются ре формировать свои экономики, удерживая тот позитивный опыт, который был накоплен на предыдущем историческом этапе. В России в полном соответствии с большевистским «Интернационалом» в очередной раз до основания разрушен старый мир, а вот новый, лучший мир, построить так и не удалось.
В результате Россия имеет экономику, которую нельзя назвать ни плановой, ни рыночной.[4]  Отношения собственности, которые формально считаются основанными на Гражданском кодексе, но, по сути, в ней господствуют криминальные, «теневые» отношения. Россия имеет очень странную, суррогатную экономическую систему, в которой не работают ни механизмы рыночной конкуренции, ни инструменты государственного регулирования. Такие примеры известны истории, но их немного. «Летальный исход» постиг все страны, которые не сумели создать эффективную современную экономику, а подменили ее суррогатами. Не хотелось бы, чтобы Россию ожидал такой исход.

§ 1.2. Три сектора экономических реформ

Фактически экономическая система реформ распалась на три сектора, которые функционируют совершенно по-разному.[5]
Первый, преуспевающий сектор, - это экспортоориентированные сырьевые отрасли, которые организованы в крупные корпорации, занимающиеся добычей и вывозом сырья и имеющие достаточно доходов для собственного развития. Эта часть экономики вообще не нуждается в государственном регулировании. Она его отторгает. В ней за счет присвоения природной ренты сконцентрирована львиная доля национального дохода.
Как известно, природная рента представляет собой ту часть прибыли, которая образуется в экономической системе не за счет предпринимательской активности, не за счет работы предприятий, а в силу уникальных особенностей месторождений полезных ископаемых, которые фактически приватизированы этими предприятиями. Причем государство, собственник этих полезных ископаемых, свою долю прибыли не получает. Фактически государство передало ее частным компаниям. И парадоксальным образом в этом секторе видим великолепные показатели прибыльности на фоне удручающих показателей эффективности производства. Динамика производительности труда в наиболее преуспевающей нефтяной промышленности свидетельствует о том, что эффективность здесь снизилась троекратно. В Советском Союзе на одного занятого в этой отрасли добывалось втрое больше нефти, чем сейчас. Этот сектор российской экономики дает доходы примерно для 10 процентов занятых. Те, кому повезло работать в этом секторе, получают неплохие доходы - в среднем от 10 до 30 тысяч рублей ежемесячно, то есть примерно в 2-6 раз больше, чем средняя заработная плата в промышленности, точнее - в производственной сфере. Так что этот сектор чувствует себя неплохо в основном потому, что фактически паразитирует на общенациональных природных ресурсах.
Второй, тоже весьма преуспевающий сектор, - это, прежде всего, естественные монополии, которые в силу коррумпированности государства и его неэффективности систематически злоупотребляют монопольным положением на рынке, взвинчивая тарифы и цены на свои услуги и свою продукцию. Достаточно сказать, что тариф на электроэнергию и на тепло завышен, по подсчетам специалистов, примерно втрое против реальной себестоимости производства электроэнергии и тепла. И в этом тарифе опять же заложены роскошные условия жизни руководителей естественных монополий. Об этом свидетельствует хотя бы их заработная плата, исчисляемая десятками тысяч долларов ежемесячно. То есть фактически люди, руководящие естественными монополиями, просто лезут в карман наших граждан, перераспределяя в свою пользу значительную часть национального дохода.
И, наконец, это криминальные монополии, которые охватывают оптовую и розничную торговлю практически во всей стране и диктуют цены на товары массового потребления. Достаточно посмотреть на московский и любой другой городской рынок торговли продовольствием, чтобы убедиться в том, что молоко покупаем примерно втрое выше себестоимости, колбасу - вдвое, хлеб - в пять раз выше себестоимости. За арбузы российские покупатели платят в 10 раз больше, чем стоит их выращивание и поставка на городские рынки. То есть организационная (нередко криминализированная) монополия чувствует себя вольготно и относится ко второму преуспевающему сектору российской экономики. В совокупности эти два сектора - экспортоориентированный сырьевой и монопольный - дают доходы при мерно 15 процентам граждан. При этом внутри этих 15 процентов львиную долю доходов присваивают лишь несколько сотен человек. Кое-что перепадает остальным.
Оставшаяся же часть занятых - в перерабатывающей промышленности и сельском хозяйстве, в бюджетной сфере - практически получает до ходы на уровне, близком к прожиточному минимуму и даже ниже. Предприятия, организации, работающие в сельском хозяйстве, строительстве, жилищно-коммунальном хозяйстве, имеют низкую, в большинстве своем отрицательную рентабельность. Этот сектор замыкается исключительно на внутренний рынок. Фактически он отрезан от доступа к кредитным ресурсам, потому что предприятиям здесь нечего дать в залог, а у банков нет де нег для того, чтобы предоставлять им долгосрочные кредиты под низкие процентные ставки. Государство не предпринимает необходимых мер для создания условий расширения воспроизводства в этом секторе, и он попросту вымирает.

§ 1.3. Порок экономических реформ

Мы уже потеряли целые отрасли нашей экономики. Это, прежде все го, инвестиционное машиностроение, которое почти умерло и работает сегодня на 10 процентов своих мощностей.[6] Мы почти лишились таких перспективных отраслей, как микробиологическая промышленность, высоко технологическая химическая промышленность. И имея колоссальную сырьевую базу, используем ее от силы на 2-3 процента существующего потенциала. Самый яркий пример - это лесопромышленный комплекс. Рос сия, как известно, обладает самыми большими в мире лесными массивами, но продуктов переработки леса мы производим меньше, чем маленькая Финляндия. Происходит это потому, что на один кубометр леса мы получаем в 10 раз меньше продукции, чем финны.
Аналогичная ситуация с нефтью и газом. Известно, что стоимость готовых изделий, вырабатываемых на основе природного газа, в сотни раз выше стоимости самого газа.
Все это - примеры того, как можно было бы поднимать производство на нашей сырьевой базе. Созданы производственные мощности для изготовления готовой продукции, но они не используются, потому что сложившийся экономический механизм делает производство товаров конечного потребления неэффективным. Предприятия не могут взять кредиты. Они вынуждены конкурировать с дешевым импортом товаров, нередко поставляемых по демпинговым ценам, а иногда и фальсифицированного качества. Они поставлены в заведомо неконкурентные условия по отношению к иностранным соперникам -  условия кредитования, налогообложения, защиты прав собственности. И этот ущербный экономический механизм, который действует в нашей стране, практически обрекает на деградацию.
Нынешняя властная элита не соответствует стандартам мировой экономики и экономической науки. Сегодня бремя налогов лежит на труде, который у нас недооценен минимум в 2 раза. Богатства страны создают не миллиардеры, а граждане, получающие зарплату ниже прожиточного минимума. Это снижает эффективность труда. Молодому человеку невыгодно учиться в ПТУ и повышать свою квалификацию: ведь после столь сложного обучения он получит зарплату не выше 200 долларов в месяц, в то время как охранником в частной коммерческой структуре он может получать гораздо больше. Это ведет к деградации и вырождению нации. Элита кормится за счет нефтедолларов. Олигархи делятся своей прибылью с чиновниками, и потому элите невыгодно менять существующую систему налогов. Человеческий потенциал задавлен налоговым прессом, мы не можем стимулировать нормальную экономическую активность. То, что даром получено от природы, уходит в частный карман.
Другая проблема нашей экономики - ценообразование. За 10 лет перехода к рынку наше государство не научилось пользоваться главным инструментом государственного регулирования - антимонопольной политикой.[7] Правительство стремится снизить инфляцию путем стабилизации денежной массы, но денежная политика - не вопрос правительства. Его задача - антимонопольная политика и ценообразование. Цены на рынке завышены многократно, об этом знает каждая домохозяйка, но правительство этим не занимается, так как монополисты делятся с коррумпированными чиновниками.
В демократической системе власти должна быть конкуренция. Власть должна не втягивать чиновников в преступления, связанные с проведением избирательных кампаний, а просто контролировать законность выборов. Если мы хотим, чтобы у власти были порядочные люди, отчитывающиеся не перед денежными мешками, а перед избирателями, мы всеми силами должны этого добиваться.

Выводы

Главный порок этой экономической системы заключается в том, что в отсутствие полноценной рыночной конкуренции и эффективного государственного регулирования рыночные механизмы работают деструктивно, и большие доходы у нас получает не тот, кто производит много полезной продукции для общества, а тот, кто присваивает себе чужое.
То есть работать в этой экономической системе бессмысленно, потому что честным трудом заработать ничего невозможно. Поэтому наш экономический механизм не мотивирует развитие, а мешает ему. И нынешняя власть, фактически реализующая политику сохранения статус-кво в интересах тех, кто хорошо устроился в этой экономической системе, по сути, замораживает антипродуктивный экономический механизм, лишает страну перспективы. Мы неизбежно придем к народовластию, то есть к организации политической системы, способной рекрутировать во власть тех, кто представляет интересы народа, знает, в чем они заключаются, и знает, как их реализовать. Наша проблема в том, что интересы власти противоположны общенациональным интересам.

ГЛАВА 2. РОССИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РЕФОРМА: ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ИТОГИ

 

§ 2.1. Перечень достижений российской экономики

Перечень достижений российской экономики за 2004 год на первый взгляд смотрится внушительно. Притом, в этом перечне - факты, цифры, с которыми не поспоришь. В первую очередь - рост валового внутреннего продукта почти на 7 процентов.[8] Это очень большая неожиданность и для правительства, и для аналитиков левого толка, и для аналитиков правого толка. Год назад многие предполагали, что уже началось сокращение темпов роста, связанное с динамикой цен на нефть. Ожидалось их снижение, в то время как они продолжали увеличиваться. Ситуация и теперь крайне неопределенная. Одни аналитики говорят о стабилизации мировых цен на нефть, другие предполагают, что цены начнут все-таки снижаться, - но делать громкие заявления в этом году уже никто не рискует.
Во всяком случае, дискуссии годичной давности никак не затормозили рекордный рост российского ВВП. Это действительно рекордный рост для Европы. Из мировых тяжеловесов впереди разве что Китай, где этот показатель держится на уровне 9-10 процентов чуть ли не четверть века, так что китайцы к этому уже привыкли.
Конечно, можно говорить о неоднозначности причин и следствий российского «чуда», можно говорить, что жизненный уровень россиян к европейским стандартам не приближается, но нельзя не учитывать, что весь мир сопоставляет развитие стран именно по динамике ВВП. Многие государства могут только мечтать о таких темпах роста, и для России это безусловный успех. Иное дело, в какой степени это спонтанный успех, а в какой - рукотворный. Но это уже проблема интерпретации.
Другой, однозначно положительный экономический результат прошлого года - громадное положительное сальдо внешнеторгового баланса. В мире принято считать, что при прочих равных условиях активный платежный баланс свидетельствует об успехе экономической политики, а в России он не просто активный - «очень активный», много выше, чем в прошлом году.
Третий очень важный момент, напрямую вытекающий из вышесказанного, - прирост золотовалютных резервов. Валютные резервы у нас составляют сейчас 84,2 миллиарда долларов, и это действительно удивительный результат. Развитой экономической системе полагается иметь валютные резервы в объеме не менее четырехмесячного импорта, а у нас они превышают импорт годовой.
Международное рейтинговое агентство Moody’s повысило суверенный рейтинг России до инвестиционного уровня, что указывает на растущую привлекательность страны для иностранных инвесторов. Вообще, мало кто ожидал, что 2004 год был отмечен таким крупным ростом инвестиций в основной капитал. Их объем в этом году увеличился на 12 процентов, в то время как годом ранее прирост составил только 2,6 процента. И прогнозы на 2004 год были преимущественно пессимистическими. Да и приток иностранных инвестиций в ушедшем году также был весьма заметным, составив 6 миллиардов долларов. Так что, как видим, не все плохие прогнозы сбываются.[9]
Можно также с осторожным оптимизмом констатировать наметившуюся дедолларизацию российской экономики. Правда, еще пока не ясно, является ли этот процесс устойчивой тенденцией или это всего лишь отклонение от тренда, сложившегося в прошлое десятилетие, когда в силу несостоятельной экономической политики американская валюта стала единственным средством сохранения и гигантских, и средних, и скудных доходов российского населения. И в оффшорах, и в матрацах лежали доллары, потому что и самый богатый олигарх, и самая бедная старушка, которая копит себе на похороны, приняли эту валюту как средство сохранения своей личной покупательной способности. Но во второй половине 2003 года начался перевод долларовой наличности в рубли, что, конечно же, было связано с резким понижением курса доллара по отношению к евро.
Правительство и близкие к нему аналитики о дедолларизации говорят с гордостью. Однако по сути это варварская дедолларизация, она является результатом не здоровой политики, а панических настроений, поддерживаемых средствами массовой информации. Даже самые респектабельные издания пугали читателя аршинными заголовками вроде «Доллар рухнет». Ясно, что все это ведет к дедолларизации отечественного денежного обращения, но оздоровления экономики касается в самой малой степени.
Стремительно развивался в прошедшем году фондовый рынок, показатели додефолтного уровня были превзойдены, и это тоже надо приветствовать. Иное дело, что рынок еще довольно узкий. Но все-таки капитализация фирм растет, и даже «дело ЮКОСа» особенно не повлияло на динамику.
А ведь еще совсем недавно в экспертном сообществе и СМИ страны сплошь и рядом муссировалась тема «эффекта 2004 года».[10] Этот феномен глубоко укоренился в общественном сознании, многие ждали едва ли не конца света в отдельно взятой стране. Ждали, что массовый выход из строя отработавшего свой срок оборудования станет причиной мощной волны техногенных катастроф  - и все это на фоне пика выплат внешнего долга. Но год закончился, и ничего из ряда вон выходящего не случилось. Во-первых, Россия спокойно выплатила долги, во-вторых, без техногенных катастроф, разумеется, не обошлось - но не в такой концентрации, чтобы правительство могло оказаться в безнадежной ситуации. 

§ 2.2. Отрицательные итоги года экономических реформ

 Итоги года были не столь ярки, но крайне ощутимы для государства. Прежде всего, это экономические эффекты инерционного плана. Впервые стала увеличиваться безработица. С 1998 года этот показатель все время сокращался, в 2004 году вновь стал увеличиваться. Безработица выросла на 5 процентов.[11]
Для малого и среднего бизнеса это год потерянный. Никакого улучшения в этой сфере не произошло. В странах Центральной и Восточной Европы валовой внутренний продукт по меньшей мере на 50 процентов создается этими предприятиями. В России - 10 процентов, унизительно низкая цифра. Видимо, несколько заниженная из-за большого удельного веса «ненаблюдаемой экономики» - но принципиально это дела не меняет.
К безоговорочно позитивным итогам года можно было бы отнести рост реальных доходов населения на весьма впечатляющую величину - в среднем на 13 процентов. Но средняя цифра говорит о многом, когда есть мощный средний класс, на который обычно приходится не менее 70 процентов прироста. В России же менее 20 процентов населения «проглотили» почти две трети прироста реальных доходов. А это означает, что социально неприемлемое неравенство в стране сохраняется в тех же масштабах, что и в 1990-е годы. Это очень плачевный итог, поскольку обычно во время роста происходит некоторое выравнивание доходов, и это, с одной стороны, укрепляет социальную стабильность, с другой - является мотором для развития экономики - ведь увеличивается массовый спрос. Пока же в стране по-прежнему сохраняется ужасающая поляризация личных доходов, которая возникла уже в 1992-1993 годах. Децильный коэффициент (соотношение среднего дохода 10 процентов богатейшего населения и 10 процентов беднейшего) в конце советской эпохи составлял около 4,5; уже к 1993-1994 возрос до 8-9; в 1998 равнялся 13,4; а сейчас – 14-15. Но ведь реформы, в конце концов, затевались для всех.[12]
Но дело не только в массовой бедности. Несмотря на заметное хозяйственное оживление, в стране не приостановлены процессы деинтеллектуализации труда и примитивизации производства. Эти три фактора обрекают Россию на экономическое прозябание - рост может продолжаться сколь угодно долго, но без развития.

§ 2.3. Современное состояние экономических реформ России

При оценке теперешней ситуации в социально-экономической сфере выявляется противостояние двух школ мышления. Одну школу мышления, которую можно условно охарактеризовать бы как школу «идеологического либерализма», представляют те, кто до последнего времени в решающей мере влиял на правительственную политику. Логика их умозаключений сводится к следующему: в последнее время Россия достигла определенных успехов. Это связано с хорошей ценовой конъюнктурой на топливо, на сырье, - это, наверное, действительно помогло; но с другой стороны, это же наши топливо и сырье, и, в конце концов, главное - чтобы росла экономика. Поэтому для поддержания высоких темпов роста и для противодействия возможным срывам ценовой динамики на мировых топливно-сырьевых рынках надо и дальше усердно улучшать инвестиционный климат в стране. Улучшать и для своих инвесторов, и для чужих. Это подразумевает и борьбу с коррупцией, и «диктатуру закона». При этом особенно важно, как уверяют адепты идеологического либерализма, последовательно сокращать налоговое бремя. Судя по всему, сейчас это лозунг дня. Вот здесь-то и проходит водораздел между школой идеологического либерализма и школой прагматического либерализма.
Внешне все выглядит хорошо и логично. Понятно, что предприниматели не прочь платить меньше налогов. Но от этого ожидается и общественная польза. Ход рассуждений примерно таков: несмотря на ряд очевидных позитивных результатов года, хозяйственная активность в стране все еще репрессивна и может быть улучшена, только если снизятся налоги. Вдобавок, конечно, проведение так называемых структурных реформ, то есть пенсионной, образования, жилищно-коммунального хозяйства. Правительственные намерения, в сущности, этим и ограничиваются.
Надо признать, что, наряду с громогласными призывами улучшить инвестиционный климат, сократить налоговое бремя и провести «непопулярные» структурные реформы, правительство Касьянова заявляло - правда, как-то нехотя - еще об одной очень важной вещи - о диверсификации экономики. Правительство Фрадкова декларирует необходимость продвижения в этом направлении с целью преодоления деинтеллектуализации и примитивизации производства, и это намерение, разумеется, нельзя не приветствовать.
Очень спорная концепция «минимального государства» продолжает определять характер российской бюджетной политики. Абсолютно не случайно, что правительство сделало упор именно на силы саморегулирования. Показательно отношение к притоку валюты в страну. Профицит государственного бюджета - это хорошее дело, но это хорошее дело, когда вы его не планируете, а он, тем не менее, получается.
Поэтому задача ответственного государства - разработать приоритеты своей структурной политики и финансировать их под строгим контролем.
Как бы то ни было, в максимально короткие сроки должны быть проведены инвентаризация еще сохранившегося научно-технического потенциала, с одной стороны, и с другой, - под давлением и контролем правительства, консолидация капитала в тех областях, которые еще можно спасти как потенциальных международных конкурентов. А для финансирования этих приоритетов нужно систематическое вливание бюджетных средств - наряду с частными, чье поступление обеспечивается «хорошим инвестиционным климатом».

Выводы

Перспективы экономического развития страны на текущий год нельзя назвать пугающими, - но они довольно безрадостные.
Как преодолеть эти сложности?
Во-первых, исключительно важно укреплять государство, не жертвуя демократическими ценностями. Здесь необходимо жесткое разграничение сфер функционирования и ответственности частного капитала и государственной активности.
Во-вторых, для России важно организовать вокруг себя экономическое пространство, куда войдут заинтересованные страны СНГ. Россия - большое государство, но оно недостаточно велико, чтобы быть самодостаточным, таким, как, например, Индия или Китай. Теоретически и эмпирически установлено, что для нормального функционирования и развития рынка необходимо, чтобы в рамках единого экономического пространства проживало 300-350 миллионов человек. Только в этом случае проявляются в полной мере все положительные эффекты такого пространства с точки зрения емкости рынка и его ресурсообеспеченности.
Главная причина отсутствия консолидированного постсоветского сообщества заключается в том, что большинство стран СНГ действует во взаимных экономических отношениях по принципу: максимум экономических выгод и минимум политических обязательств. Не может быть эффективного регионального блока без ограничения национальных суверенитетов входящих в него стран. Теперь ситуация начинает меняться. По-видимому, постепенно исчезает иллюзия, что в одиночку можно быстрее попасть в клуб цивилизованных наций.

ГЛАВА 3. ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТАНДАРТ НА ПРОЕКТИРОВАНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ

§ 3.1. Ошибки реформирования Российской экономики

Начиная с 1917 г. Россия живет в состоянии перманентного шока от масштабных институциональных изменений, и почти сто лет российские просторы являются полигоном для проверки ошибочных социально-экономических концепций. Западный мир немало почерпнул из Российского неположительного опыта. Научился избегать резких социальных конфликтов, сохраняя стимулы к труду и накоплению, сочетать государственную политику стимулирования роста со свободой предпринимательства, защиту интересов своих граждан с уважением к государствам-партнерам. Россия, несмотря на революцию, войны, диктатуру и «большие скачки», тоже не стояла на месте. Но основная задача модернизации – догнать передовые страны – так и осталась нерешенной. Согласно А. Мэдисону, авторитету в области измерения экономического роста, в 1913 г. российский душевой ВВП составлял 28% от американского уровня. Сейчас – около 25%.[13]
Некоторым утешением может служить тот факт, что РФ не одинока в своих неудачах. Более того, она принадлежит к подавляющему большинству незападных государств, которые, несмотря на все усилия и помощь старших «братьев по разуму», остались на прежнем относительном уровне или снизили его.
Реформируя экономику в 1990-е гг., Россия совершила все мыслимые и немыслимые ошибки. Приватизацию средних по размеру предприятий следовало отложить на 4–5 лет, как это сделала Польша, а гиганты сырьевого комплекса должны были оставаться в государственной собственности еще лет 20. Вложив средства и усилия, затраченные на приватизацию, в совершенствование управления государственными предприятиями, можно было избежать и спада в 40% ВВП, и проблем нелегитимности частной собственности, которые терзают Россию спустя 10 лет после приватизации. Ошибкой была шоковая либерализация цен (2 января 1992 г.). Она породила кризисы неплатежей и бартеризацию экономики – проблемы, для решения которых «потребовался» кризис 1998 г. Еще в конце 1980-х предлагались проекты постепенной либерализации, которые позволили бы избежать катастрофических последствий. Преждевременным было создание рынка государственных краткосрочных облигаций, немало способствовавшего упомянутому кризису 1998 г. Банковское регулирование и регулирование рынка капиталов должны были быть гораздо более жесткими, чтобы не допустить создания пирамид типа МММ, масштабной утечки капитала и возникновения сотен крошечных банков, занятых отмыванием денег. Этот список неполон и, похоже, будет расширяться. Есть опасность, что в него придется включить и реформу пенсионной системы, и административную реформу, и пресловутую монетизацию льгот, и очередной раунд национализации.
В чем же причины неудач? Сегодня уже многие авторы реформ согласятся, что реформы шли и идут не так, как было задумано. Потому что:[14]
а) в Думе сидели не очень грамотные и ангажированные люди;
б) чиновники все исказили и «замотали»;
в) политики были недостаточно жестки и последовательны;
г) народ не понимает собственного блага, а разъяснительная работа была не на высоте.
Возможно, в каждом из этих аргументов содержится частица правды, однако новая политическая экономия, развившаяся за последние 20 лет, подвергает сомнению подобные оправдания. Составляя проект реформ, реформатор обязан учитывать и расклад политических сил, и особенности массовой культуры, и распространение коррупции, и технологический уровень страны. Слово «проект» несет важную смысловую нагрузку. Реформа обычно – весьма затратное мероприятие. Ни один проект строительства не будет принят, если он не удовлетворяет определенным стандартам, не содержит детального плана и технического обоснования. Для проектов реформ какие-либо стандарты отсутствуют вовсе. Стандартизация проектов институциональных реформ и процедур их оценки целесообразна и возможна благодаря накопленному опыту, недавно развитой теории и усовершенствованию методов прикладных социально-экономических исследований. Но, конечно, при этом следует учесть специфику объекта проектирования.

§ 3.2. Возникновения и осуществление проекта реформ

Естественный мотив реформирования - повысить эффективность социально-экономического и политического механизма. Но, с другой стороны, каждая законодательная инициатива в той или иной мере влияет на распределение богатства и власти в обществе, и политические партии должны отстаивать интересы своих избирателей. Более того, нередко законодателями движет весьма узкий групповой интерес. Тогда возникает задача – скрыть истинные цели и последствия предлагаемого закона, представить его так, как будто он необходим обществу в целом. Важно подчеркнуть, что политическое хитрованство плохо совместимо с открытой квалифицированной экспертизой, ибо ее язык и методы как раз и нацелены на выявление и исследование последствий вводимых изменений.
Ни одна из российских политических партий не сумела привлечь для разработки реформ сколько-нибудь значительную группу авторитетных специалистов. Боязнь упреков в политической ангажированности отпугивает академических ученых, а отсутствие авторства и достаточной компенсации за труд не восполняется энтузиазмом исполнителей. У государства возможностей для привлечения экспертов гораздо больше, и их труд подчас хорошо оплачивается. Однако ведомство, заказавшее экспертизу, оставляет за собой право доводить или не доводить ее результаты до законодателей. В последнем случае, даже если результаты исследования публикуются, они становятся известными лишь узкому кругу специалистов. Поэтому не случайно результаты принятых законов оказываются неожиданными не только для публики, но во многих случаях и для их авторов.
Приняв закон, парламент мало интересуется его последствиями. А как было бы важно для общества, если бы результаты законотворчества подвергались экспертизе и докладывались законодателям.
Важнейший источник идей - современные западные экономики. Россия стремится внедрить самые передовые механизмы. Ввела налог на доходы физических лиц в 1992 г. - сразу же пятиуровневую прогрессивную шкалу с декларацией на 10 листах, невзирая на то, что к этому времени контроль за доходами практически отсутствовал, а работа по заполнению такой декларации была не под силу большинству физических лиц. Нужно создать массовую ипотеку – примем за образец современную американскую систему, которая и на европейской-то почве прививается с большим трудом.
Проект любой реформы должен включать разделы, посвященные анализу опыта передовых экономик, включая те периоды, когда их душевой ВВП был сопоставим с нашим нынешним уровнем. Не менее, если не более, важно изучить опыт стран, лишь немного обогнавших Россию в институциональном развитии. Чехия и Словакия сумели развить массовое жилищное кредитование отнюдь не за счет вторичного рынка закладных, а благодаря внедрению стройсберкасс - института, который в передовых экономиках уже сыграл свою роль и вытеснен или вытесняется более современными формами ипотеки. Налоги на доходы физических лиц приобрели ведущую роль в западных странах сравнительно недавно, так что нелепо было ожидать от них серьезного вклада в бюджет на заре российского перехода к капитализму.
Детальный анализ опыта других стран позволил бы избежать и частой ошибки другого рода – скороспелых доморощенных изобретений. В свете этого опыта отрицательные последствия внедрения плоской шкалы налога на доходы физических лиц были очевидны: ослабление стимулов к инвестированию, рост неравенства и как следствие усиление социальной напряженности. А выиграл, очевидно, узкий класс высокооплачиваемых граждан, в первую очередь высокопоставленные чиновники и политики, для которых риски, связанные с неуплатой налогов, особенно велики. Но, пожалуй, самое удивительное, что, по крайней мере, некоторые из инициаторов этого закона искренне полагали, что он сыграет позитивную роль для общества, заставив крупных предпринимателей выйти из тени.
Еще одна часто встречающаяся ошибка - стремление решить все проблемы одним ударом. Нередко это делается специально, чтобы не дать оппонентам опомниться; кроме того, так можно пропустить через машину голосования все, что кому-то нужно. [15]
Стандарт должен препятствовать подобным хитростям. Проектировщик реформы обязан стремиться разбить ее на этапы, понятные и парламентариям, и избирателям и допускающие оценку. Должны быть предусмотрены возможные корректировки последующих этапов реформы в зависимости от результатов предыдущих этапов. Разделение реформ на этапы, экспериментирование – трудное искусство, но опыт ряда стран, в особенности Китая, показал, сколь важно им овладеть.

§ 3.3. Государственный стандарт на проектирование реформ

Государственный стандарт на проектирование реформ должен регламентировать структуру подобных проектов и процедуры их формирования и оценки.
Некоторые необходимые элементы проекта – ясная формулировка целей, анализ аналогичных реформ в других странах, разбиение реформы на этапы – уже были указаны выше. Остановимся еще на нескольких моментах.
При рассмотрении проектов реформ сопоставление издержек и ожидаемых выгод чрезвычайно важно. Нужно ли было в 2000 г. увеличивать пошлины на ввоз иномарок? Очевидно, что в краткосрочной перспективе эта мера нанесла ущерб потребителям. А действительно ли выиграли производители? Были ли основания полагать, что они сумеют расширить производство настолько, чтобы компенсировать обществу потери от увеличения тарифов? И что получилось на самом деле? Государственный стандарт должен обязать проектировщиков реформ и законодателей ответить на эти вопросы. Абсолютно необходим анализ результатов осуществленных институциональных изменений. Критерии и процедуры оценки должны содержаться уже в исходном проекте.
Обществу было бы немаловажно знать, например, что до недавнего времени приватизированные предприятия в среднем не обнаруживали преимуществ в эффективности по сравнению с государственными. Таков результат ряда исследований, проведенных как российскими, так и западными экономистами. Зная это, законодатели могли бы принимать более квалифицированные решения о реформировании естественных монополий.
Специальное внимание следует уделить социально-политическим последствиям институциональных изменений и анализу перераспределительных эффектов реформы. Любая реформа создает временные или перманентные возможности для извлечения прибыли теми, кто оказался в нужное время в нужном месте. Проект должен предусматривать изъятие государством чрезмерной «переходной ренты» и компенсацию потерь слоям населения, которым реформа в противном случае могла бы нанести ущерб.
Еще один необходимый элемент проектирования любой реформы – анализ ее совместимости с действующими институтами, законодательными и культурными нормами. Следует помнить, что очень многие вновь созданные институты функционируют совсем не так, как это предполагал законодатель. Типичный пример – закон о банкротстве, вполне соответствовавший западным образцам, но в России долгое время использовавшийся главным образом для «раздевания» и захвата эффективных предприятий.

Выводы

Чрезвычайно важно, чтобы каждая реформа была авторской. В проекте должны быть указаны инициаторы и разработчики проекта, авторы существенных поправок. Анонимность законодательных проектов дестимулирует проектировщиков и создает условия для порочной практики, когда текст принимаемых законов произвольно корректируется в процессе многочисленных ведомственных согласований и поступает в парламент, фактически минуя профессиональную экспертизу.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предполагалось, что переход России от коммунизма к капитализму после 1991 года принесет стране беспрецедентное процветание. Этого не случилось. К моменту падения рубля в августе 1998 года объем выпускаемой продукции сократился почти вдвое, а бедность возросла с 2% населения до более чем 40%.
В дальнейшем экономические показатели России были впечатляющими, однако ее валовой внутренний продукт (ВВП) по-прежнему почти на 30% ниже того, что был в 1990 году. При темпах роста около 4% в год российской экономике потребуется еще десяток лет, чтобы выйти на тот уровень, который был в момент развала коммунизма.
Длящийся два десятилетия переходный период, в течение которого значительно увеличиваются бедность и социальное неравенство, когда немногие богатеют, а все остальные нищают, нельзя назвать победой капитализма или демократии. Более того, прогнозы на более долгосрочную перспективу далеки от розовых: при уровне инвестиций всего 10% от уровня 1990 года, даже если эти инвестиции и будут лучше распределяться по отраслям, как можно обеспечить устойчивый рост экономики?
Однако действительное объяснение заключается в другом - и оно гораздо проще. До 1998 года цена рубля была завышенной, в силу чего внутренние производители были лишены возможности конкурировать с зарубежными. МВФ не хотел, чтобы Россия девальвировала свой рубль, и давал миллиарды долларов, чтобы поддержать обменный курс рубля. МВФ и министерство финансов США опасались, что любые изменения обменного курса приведут к новому витку инфляции, потому как у России практически не было резервных производственных мощностей.
Эти результаты были вполне предсказуемыми: попытки финансового вливания в 1998 году ни к чему не привели, а вот девальвация рубля дала результат. Оказалось, что в России существуют огромные излишки производственных мощностей, и вскоре началось замещение импорта, хотя финансовые волнения еще не успели улечься. Через год после девальвации показатели импорта упали почти на 50%, поскольку потребителей вынудили покупать продукты питания и товары российского производства.
Избранный в декабре 1999 года реформистски настроенный парламент в тандеме с реформистской администрацией президента Владимира Путина сократил размеры налогов, пересмотрел правовую систему, принял законы о частной собственности на землю и новые банковские правила. Все это - позитивные реформы, но они не объясняют взрывного характера посткризисного роста, который начался еще прежде, чем была принята, не говоря уже о том, чтобы осуществить, хоть одна из них.
В конечном итоге, следует озаботиться не просто темпами экономического роста, но типом общества, которое сейчас создается в России. У так называемых российских "реформаторов" огромная концентрация собственности в России, которая возникла в 1990-х годах, не вызывала озабоченности, пока обеспечивался дальнейший прирост экономики.
Но имеется и другой взгляд на рыночную экономику, базирующийся на большем равноправии, которое использует силу рынков для того, чтобы обеспечить процветание не немногим гражданам, но всему обществу. То, что Россия в переходный период не сумела этого достичь, не должно вызывать удивления. Эта цель реформаторами и не ставилась. Величайший парадокс в том, что их взгляды на экономику были настолько неестественными, настолько идеологически искаженными, что они не сумели решить даже более узкую задачу увеличения темпов экономического роста. Вместо этого они добились чистейшего экономического спада. Никакое переписывание истории этого не изменит.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.     Кондратьев Н.Д. План и предвидение. Критические заметки о плане развития народного хозяйства// Кондратьев Н.Д. Проблемы экономической динамики. М., 2001.
2.     Мюрелл П. Эволюция экономической теории и экономических реформ в странах с централизованным плановым хозяйством // Становление рыночной экономики в странах Восточной Европы. М., 2003.
3.     Пиппер К. Открытое общество и его враги. Журнал "ЭКОВЕСТ", 2004, вып. 3, №2,
4.     Полтеронич В.М. Кризис экономической теории // Труды научного семинара "Неизвестная экономика". М., 2003. Вып. 2.
5.     Стиглиц Дж. Кто потерял Россию? Журнал "ЭКОВЕСТ", 2004, вып. 4, №1
6.     Штайльманн К.  Природа экономического кризиса в России и сценарий выхода из него. Журнал "ЭКОВЕСТ", 2004, вып. 4, №1,

---