Лекция на тему Движущие силы и условия развития личности
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2013-11-09Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Лекция. движущие силы и УСЛОВИЯ РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ.
План:
1. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности.
1.1. Постановка вопроса о соотношении наследственности и среды в развитии личности человека.
1.2. Теория конвергенции двух факторов В.Штерна.
1.3. Теория конфронтации двух факторов З. Фрейда.
2. Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности.
3. Схема системной детерминации развития личности.
3.1. Индивидные свойства человека как предпосылки развития личности.
3.2. Социально-исторический образ жизни как источник развития личности.
3.3. Совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире.
1. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности.
К числу вечных вопросов науки относится проблема соотношения биологического и социального в человеке.
В психологии эта проблема фигурирует под разными названиями: соотношение среды и наследственности; степень «животности» и степень «человечности» в личности; роль «ситуации» и «диспозиции» (черт личности, прошлого опыта, задатков) в объяснении причин поведения личности; внутренняя и внешняя детерминация развития личности; объективные и субъективные факторы ее развития; соотношение социального и индивидуального в поступках личности и ее восприятия мира и т.п.
Сторонники представлений о главенствующей роли «среды», «ситуации», «общества», «объективной» и «внешней» детерминации развития личности, как бы ни различались их позиции в интерпретации всех этих понятий, находят множество аргументов в пользу того, что человек представляет собой продукт воздействующих на него обстоятельств, из анализа которых можно, вывести общие закономерности жизни личности. Кто будет отрицать самые обычные факты того, что поведение личности ребенка изменяется в саду, школе, на спортплощадке, в семье. Под влиянием других людей ребенок начинает копировать их манеры, усваивает в обществе разные социальные роли, получает из школьной «среды» массу новых знаний. У людей разных культур — разные обычаи, традиции и стереотипы поведения. Без анализа всех этих «внешних» факторов вряд ли удастся предсказать поведение личности. В сфере этих фактов и черпают свои аргументы сторонники различных теорий «среды», начиная со старых позиций «эмпиризма», согласно которым пришедший в мир человек — «чистая доска», на которой «среда» выводит свои узоры, — до концепции современного «ситуационализма» (В.Мишель) в теориях личности. В этих появившихся в 70-х гг. XX века концепциях личности с упорством отстаивается мнение о том, что люди изначально не делятся на честных и бесчестных, агрессивных и альтруистичных, а становятся таковыми под давлением со стороны «ситуации». Был проведен ряд подтверждающих эту позицию экспериментальных исследований, варьирующих «независимые» внешние переменные.
Однако, по мнению известного психолога начала XX в. Вильяма Штерна, старые нативистские установки (native — врожденное) опираются на не менее достоверные факты, поддерживающие концепцию «наследственности», традиционно объясняющей развитие и поведение личности врожденными задатками, конституцией человека и, наконец, его генотипом. В более современной и не столь жестко привязанной к врожденным факторам форме теория «наследственности» выступает в различных «диспозиционных» подходах к личности, исходящих при объяснении поведения из «врожденных» или «приобретенных» черт личности, характерологических особенностей, то есть различных внутренних факторов, которые определяют, прежде всего, индивидуальные различия в поведении человека. Какой бы пагубной ни была «среда», настоящие таланты пробивают себе дорогу, их задатки могут прорасти в любых, даже неблагоприятных внешних условиях. Так утверждают представители теории «наследственности» в ее традиционном варианте. Но кто станет спорить, что человек, как и любое другое живое существо, обладает многими общими с животными формами поведения: ест, пьет, спит, размножается. В письме А.Эйнштейну основатель психоанализа З.Фрейд констатирует, что человеку от природы присуща агрессивность. Один из специалистов в области изучения мотивации поведения личности Х.Хеккаузен выделяет три параметра индивидуального действия личности, которые нельзя объяснить с помощью внешних «ситуационных» или «средовых» факторов.
Первый параметр — это степень соответствия действия человека действиям других людей. Чем больше действие человека отклоняется от типичных действий большинства людей, тем вернее, что за ним стоят «внутренние» личностные факторы — внутренние «диспозиции» (предрасположенности к действиям). В зале библиотеки все, как правило, сидят за своими местами, а один человек, несмотря на недоуменные взгляды окружающих, становится коленями на стул и пишет. Этот человек имеет тенденцию к нонконформности или же обладает индивидуальным поленезависимым стилем поведения.
Второй параметр — степень соответствия действия человека его же действиям в других происходящих в близкое время ситуациях.
Третий параметр индивидуального действия — степень его соответствия действиям, которые имели место в прошлом в сходных ситуациях (стабильность во времени). Если при повторяющейся сходной ситуации человек ведет себя по-иному, то есть основания, чтобы объяснить подобную перемену его поведения «внутренними», «индивидуальными», а не «средовыми», «социальными» факторами. Подобного рода устойчивость индивидуальных действий личности, как бы ни менялась вокруг «среда», используется представителями теории черт личности в дискуссиях со сторонниками «ситуационных» концепций личности.
Как правило, одни и те же факты интерпретируются по-разному представителями противоположных направлений в решении проблемы соотношения наследственности и среды в личности. Так, в родословной Бахов кроме И.С.Баха было еще несколько десятков музыкантов. Для сторонников концепции «наследственности» — это яркий пример передачи задатков музыкальных способностей из одного поколения в другое. В тех же фактах представители концепций «среды» видят социально-психологический механизм, иллюстрирующий роль традиций, психологического климата в семье Бахов. Другой пример такого рода фактов — это появившееся в начале 80-х гг. сообщение, что мужчины с ХХУ-хромосомной конституцией, то есть с лишней У-хромосомой, чаще встречаются среди заключенных в тюрьмах, чем мужчины с соответствующей норме хромосомной конституцией. Эти факты, возродившие мифы о гене «преступности», впоследствии не подтвердились. Однако сами по себе эти факты, по мнению известного генетика Н.П.Бочкова, ровным счетом ничего не говорят ни в пользу теории «среды», ни в пользу теории «наследственности». Наличие хромосомного набора ХХУ ненормально для человека, что и может повлечь за собой патологические изменения его поведения, а тем самым увеличить вероятность возникновения асоциальных поступков.
Представления о «наследственной» и «средовой» детерминации развития личности сохранились и в настоящее время. Отечественный психолог А.Г. Асмолов считает, что в их основе лежит механистический «линейный» детерминизм, вызывающий резкие возражения. В конце 20-го дискуссия о соотношении «средового» и «наследственного» факторов была переведена в плоскость экспериментальных исследований, в частности исследований проблемы устойчивости и изменчивости свойств человека в изменяющихся ситуациях. Раскрывая ограниченность этих противоборствующих подходов, А.М.Эткинд обращает внимание на результат, ставший итогом экспериментальных исследований в этой области: за реальную изменчивость поведения различия между ситуациями, взятые сами по себе, отвечают лишь в 10% случаев. Подобный итог исследований, за которыми стоит постановка проблемы «среда или диспозиция», лишний раз убеждает в том, что проблема исходно поставлена в некорректной форме. Но если ни ситуация сама по себе, ни личность сама по себе не определяют большинство человеческих поступков, то что же их определяет? Ответ на этот вопрос в самых разных подходах к исследованию причин поведения личности звучит следующим образом: взаимодействие между личностью и ситуацией, взаимодействие между средой и наследственностью.
Выход из положения был найден в различного рода двухфакторных теориях детерминации развития личности, которые до сих пор определяют постановку проблемы о соотношении биологического и социального в человеке, а также методы ее изучения.
Существует два наиболее распространенных варианта двухфакторных теорий, или, как их иногда называют, «концепций двойной детерминации развития» личности человека: теория конвергенции двух факторов (В.Штерн) и теория конфронтации двух факторов (З.Фрейд).
Теория конвергенции двух факторов. В.Штерн, предложивший эту теорию, писал, что его концепция представляет компромиссный вариант между теориями «среды» и теориями «наследственности»: «Если из двух противоположных точек зрения каждая может опереться на серьезные основания, то истина должна заключаться в соединении их обеих: душевное развитие не есть простое воспроизведение прирожденных свойств, но и не простое восприятие внешних воздействий, а результат конвергенции внутренних данных с внешними условиями развития. Эта «конвергенция» имеет силу, как для основных черт, так и для отдельных явлений развития. Ни о какой функции, ни о каком свойстве нельзя спрашивать: «Происходит ли оно извне или изнутри?», а нужно спрашивать: «Что в нем происходит извне? Что изнутри?» Так как и то и другое принимает участие — только неодинаковое в разных случаях — в его осуществлении». Иными словами, В.Штерн считает, что личность выступает как продукт социальной среды, то есть социального фактора, так и наследственных диспозиций, которые достаются человеку от рождения, то есть биологического фактора. Социальный фактор (среда) и биологический фактор (диспозиция организма) приводят к возникновению нового состояния личности. Впоследствии Г.Олпорт специально подчеркнул, что предложенная В.Штерном схема или принцип «конвергенции» не является собственно психологическим принципом, а взаимодействие сил «среды» и «сил», исходящих из организма, является выражением диалектического взаимоотношения организма и среды.
Схема конвергенции, предложенная философом и психологом В.Штерном, является по своему характеру методологической схемой, выходящей за рамки психологии. Дискуссии о соотношении биологического и социального, длящиеся более ста лет между биологами, социологами, психологами, медиками и т.п. после выделения схемы «конвергенции» двух факторов («сил»), опирались на эту схему как на нечто само собой разумеющееся. Нередко независимо от В.Штерна и Г.Олпорта эта схема характеризовалась как «диалектическое» взаимодействие двух факторов. Но, А.Н.Леонтьев предостерегал против легкомысленной «псевдодиалектики», за которой стоит признанная самим В.Штерном эклектическая позиция, исходный дуализм механистически сложенного биологического и социального в жизни человека.
Теория конфронтации двух факторов. Другой теорией, пытающейся решить вопрос о детерминации развития личности, а тем самым вопрос о взаимодействии биологического и социального, является теория конфронтации двух факторов, их противоборства. Эта теория выступила в психоанализе З.Фрейда, а затем в индивидуальной психологии А.Адлера, аналитической психологии К.Юнга, а также многих представителей неофрейдизма (Э.Фромм, К.Хорни и др.). В менее явной форме идея о конфликте между биологическим и социальным проявилась в большинстве направлений изучения личности в современной психологии.
З.Фрейд считал, что любая динамика и развитие жизни могут быть поняты, исходя из изучения двух принципов душевной деятельности — принципа стремления к удовольствию (избегания неудовольствия) и принципа реальности. В соответствии с принципом реальности «душевный аппарат» человека вынужден считаться с реальными отношениями мира, а также стремиться преобразовать их. Благодаря «воспитанию» удается временно примирить те силы, которые сталкиваются из-за противоборства принципа реальности и принципа удовольствия. Если человек, побуждаемый либидозной энергией, стремится к получению удовольствия, то реальная социальная среда накладывает свои нормы, свои запреты, препятствующие достижению той или иной потребности. С позиции внешнего наблюдателя конфронтация двух факторов предстает как конфликт между культурой, обществом и влечениями личности. Во внутреннем плане конфронтация биологического и социального обозначается З.Фрейдом через изначальный конфликт между различными инстанциями личности — «Сверх-Я» и «Оно». Сверх-Я представляет в организации личности социальные нормы, усвоенные в ходе развития субъекта под давлением принципа реальности, а Оно в основном отражает спрятанное в глубине организма природное начало.
Теория конфронтации двух факторов неоднократно подвергалась критическому анализу в психологии и философии. При этом подчеркивалось, что в мировоззренческом плане предложенные З.Фрейдом схемы влекут за собой резкое противопоставление: «личность» и «общество». По мнению А.Г. Асмолова, пансексуализм психоаналитической теории З.Фрейда, его настойчивое стремление видеть в метаморфозах либидонозных первичных порывов объяснительный принцип любых проявлений не только жизни личности, но и общественных движений в истории человечества, привел к появлению «отступников» в рядах сторонников психоанализа. Многочисленные попытки вначале К.Юнга и А.Адлера, а затем К.Хорни, Э.Фромма и многих других неофрейдистов ограничить сферу действия либидозных порывов как объяснительного принципа развития личности шли по пути «социологизации» психоанализа, а также поиска фактов, доказывающих ограниченное значение сексуальных влечений в жизни личности.
Известно, что З.Фрейд не принял ни этих попыток «социологизации» психоанализа, ни этих фактов, ни обвинений в биологизаторстве. Дело заключается в том, что З.Фрейд и его критики общались на разных уровнях методологии науки. Ни один из неофрейдистов, как, впрочем, и их противники в рядах гуманистической психологии, социального бихевиоризма, ролевых подходов к изучению личности, не вышел за рамки метапсихологии традиционного психоанализа, обоснованной 3 Фрейдом в его исследовании «По ту сторону принципа удовольствия». Этими рамками являются выведение развития жизни, истории организмов из борьбы конструктивной тенденции к ассимиляции (поддержанию жизни и ее развитию) и разрушающей тенденции к диссимиляции (стремлению к распаду, к смерти), конечной целью которой является присущая любой органической жизни тяга к восстановлению прежнего состояния. Тягу к восстановлению прежнего состояния З.Фрейд и охарактеризовал понятием «либидо», или первичный порыв, за которым стоит, по его выражению, в разных формах дуализм двух тенденций, в частности в виде конфликта Оно и Сверх-Я. Невосприимчивость З.Фрейда к подобной критике имеет своим объективным основанием то, что на методологическом уровне большинство его противников критиковали частности, сами, оставаясь в рамках схемы противоборства двух факторов, обеспечивающих в конечном итоге адаптацию индивида и вида, а также историю их эволюции.
По мнению Э.Фромма, феномены социальной психологии должны быть объяснены как процессы активной и пассивной адаптации инстинктивного аппарата к социально-экономической ситуации. В определенных аспектах инстинктивный аппарат как таковой является биологически данным; но в высокой степени подвержен преобразованиям. Роль первичных формационных (образующих) факторов переходит к экономическим условиям. Через семью экономическая ситуация оказывает свое образующее влияние на индивидуальную психику. Задача социальной психологии заключается в том, чтобы объяснить долю психических установок и идеологии — в особенности их бессознательных корней — через влияние экономических условий на либидозные порывы.
Т.О., в неофрейдизме к биологическому фактору прибавляется солидный социально-экономический фактор, а лежащие в основе развивающейся системы закономерности полностью остаются согласующимися с их пониманием в метапсихологии психоанализа.
Двухфакторные схемы детерминации развития личности в результате подобной критики уточняются, «переодеваются» в новые термины, но содержание их остается неизменным.
2. Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности
З.Фрейд и В.Штерн по праву считаются классиками современной психологии личности. При всем различии подходов к изучению соотношения «среды» и «наследственности», «степени животности» и «степени человечности», «индивидуального» и «социального» в развитии человека эти подходы опираются на некоторые общие методологические установки.
Антропоцентристская парадигма мышления. Сущность человека ищется либо в самом человеке, либо в воздействующей на него среде (биологической, социальной или физической). План:
1. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности.
1.1. Постановка вопроса о соотношении наследственности и среды в развитии личности человека.
1.2. Теория конвергенции двух факторов В.Штерна.
1.3. Теория конфронтации двух факторов З. Фрейда.
2. Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности.
3. Схема системной детерминации развития личности.
3.1. Индивидные свойства человека как предпосылки развития личности.
3.2. Социально-исторический образ жизни как источник развития личности.
3.3. Совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире.
1. Проблема влияния среды и наследственности на развитие личности.
К числу вечных вопросов науки относится проблема соотношения биологического и социального в человеке.
В психологии эта проблема фигурирует под разными названиями: соотношение среды и наследственности; степень «животности» и степень «человечности» в личности; роль «ситуации» и «диспозиции» (черт личности, прошлого опыта, задатков) в объяснении причин поведения личности; внутренняя и внешняя детерминация развития личности; объективные и субъективные факторы ее развития; соотношение социального и индивидуального в поступках личности и ее восприятия мира и т.п.
Сторонники представлений о главенствующей роли «среды», «ситуации», «общества», «объективной» и «внешней» детерминации развития личности, как бы ни различались их позиции в интерпретации всех этих понятий, находят множество аргументов в пользу того, что человек представляет собой продукт воздействующих на него обстоятельств, из анализа которых можно, вывести общие закономерности жизни личности. Кто будет отрицать самые обычные факты того, что поведение личности ребенка изменяется в саду, школе, на спортплощадке, в семье. Под влиянием других людей ребенок начинает копировать их манеры, усваивает в обществе разные социальные роли, получает из школьной «среды» массу новых знаний. У людей разных культур — разные обычаи, традиции и стереотипы поведения. Без анализа всех этих «внешних» факторов вряд ли удастся предсказать поведение личности. В сфере этих фактов и черпают свои аргументы сторонники различных теорий «среды», начиная со старых позиций «эмпиризма», согласно которым пришедший в мир человек — «чистая доска», на которой «среда» выводит свои узоры, — до концепции современного «ситуационализма» (В.Мишель) в теориях личности. В этих появившихся в 70-х гг. XX века концепциях личности с упорством отстаивается мнение о том, что люди изначально не делятся на честных и бесчестных, агрессивных и альтруистичных, а становятся таковыми под давлением со стороны «ситуации». Был проведен ряд подтверждающих эту позицию экспериментальных исследований, варьирующих «независимые» внешние переменные.
Однако, по мнению известного психолога начала XX в. Вильяма Штерна, старые нативистские установки (native — врожденное) опираются на не менее достоверные факты, поддерживающие концепцию «наследственности», традиционно объясняющей развитие и поведение личности врожденными задатками, конституцией человека и, наконец, его генотипом. В более современной и не столь жестко привязанной к врожденным факторам форме теория «наследственности» выступает в различных «диспозиционных» подходах к личности, исходящих при объяснении поведения из «врожденных» или «приобретенных» черт личности, характерологических особенностей, то есть различных внутренних факторов, которые определяют, прежде всего, индивидуальные различия в поведении человека. Какой бы пагубной ни была «среда», настоящие таланты пробивают себе дорогу, их задатки могут прорасти в любых, даже неблагоприятных внешних условиях. Так утверждают представители теории «наследственности» в ее традиционном варианте. Но кто станет спорить, что человек, как и любое другое живое существо, обладает многими общими с животными формами поведения: ест, пьет, спит, размножается. В письме А.Эйнштейну основатель психоанализа З.Фрейд констатирует, что человеку от природы присуща агрессивность. Один из специалистов в области изучения мотивации поведения личности Х.Хеккаузен выделяет три параметра индивидуального действия личности, которые нельзя объяснить с помощью внешних «ситуационных» или «средовых» факторов.
Первый параметр — это степень соответствия действия человека действиям других людей. Чем больше действие человека отклоняется от типичных действий большинства людей, тем вернее, что за ним стоят «внутренние» личностные факторы — внутренние «диспозиции» (предрасположенности к действиям). В зале библиотеки все, как правило, сидят за своими местами, а один человек, несмотря на недоуменные взгляды окружающих, становится коленями на стул и пишет. Этот человек имеет тенденцию к нонконформности или же обладает индивидуальным поленезависимым стилем поведения.
Второй параметр — степень соответствия действия человека его же действиям в других происходящих в близкое время ситуациях.
Третий параметр индивидуального действия — степень его соответствия действиям, которые имели место в прошлом в сходных ситуациях (стабильность во времени). Если при повторяющейся сходной ситуации человек ведет себя по-иному, то есть основания, чтобы объяснить подобную перемену его поведения «внутренними», «индивидуальными», а не «средовыми», «социальными» факторами. Подобного рода устойчивость индивидуальных действий личности, как бы ни менялась вокруг «среда», используется представителями теории черт личности в дискуссиях со сторонниками «ситуационных» концепций личности.
Как правило, одни и те же факты интерпретируются по-разному представителями противоположных направлений в решении проблемы соотношения наследственности и среды в личности. Так, в родословной Бахов кроме И.С.Баха было еще несколько десятков музыкантов. Для сторонников концепции «наследственности» — это яркий пример передачи задатков музыкальных способностей из одного поколения в другое. В тех же фактах представители концепций «среды» видят социально-психологический механизм, иллюстрирующий роль традиций, психологического климата в семье Бахов. Другой пример такого рода фактов — это появившееся в начале 80-х гг. сообщение, что мужчины с ХХУ-хромосомной конституцией, то есть с лишней У-хромосомой, чаще встречаются среди заключенных в тюрьмах, чем мужчины с соответствующей норме хромосомной конституцией. Эти факты, возродившие мифы о гене «преступности», впоследствии не подтвердились. Однако сами по себе эти факты, по мнению известного генетика Н.П.Бочкова, ровным счетом ничего не говорят ни в пользу теории «среды», ни в пользу теории «наследственности». Наличие хромосомного набора ХХУ ненормально для человека, что и может повлечь за собой патологические изменения его поведения, а тем самым увеличить вероятность возникновения асоциальных поступков.
Представления о «наследственной» и «средовой» детерминации развития личности сохранились и в настоящее время. Отечественный психолог А.Г. Асмолов считает, что в их основе лежит механистический «линейный» детерминизм, вызывающий резкие возражения. В конце 20-го дискуссия о соотношении «средового» и «наследственного» факторов была переведена в плоскость экспериментальных исследований, в частности исследований проблемы устойчивости и изменчивости свойств человека в изменяющихся ситуациях. Раскрывая ограниченность этих противоборствующих подходов, А.М.Эткинд обращает внимание на результат, ставший итогом экспериментальных исследований в этой области: за реальную изменчивость поведения различия между ситуациями, взятые сами по себе, отвечают лишь в 10% случаев. Подобный итог исследований, за которыми стоит постановка проблемы «среда или диспозиция», лишний раз убеждает в том, что проблема исходно поставлена в некорректной форме. Но если ни ситуация сама по себе, ни личность сама по себе не определяют большинство человеческих поступков, то что же их определяет? Ответ на этот вопрос в самых разных подходах к исследованию причин поведения личности звучит следующим образом: взаимодействие между личностью и ситуацией, взаимодействие между средой и наследственностью.
Выход из положения был найден в различного рода двухфакторных теориях детерминации развития личности, которые до сих пор определяют постановку проблемы о соотношении биологического и социального в человеке, а также методы ее изучения.
Существует два наиболее распространенных варианта двухфакторных теорий, или, как их иногда называют, «концепций двойной детерминации развития» личности человека: теория конвергенции двух факторов (В.Штерн) и теория конфронтации двух факторов (З.Фрейд).
Теория конвергенции двух факторов. В.Штерн, предложивший эту теорию, писал, что его концепция представляет компромиссный вариант между теориями «среды» и теориями «наследственности»: «Если из двух противоположных точек зрения каждая может опереться на серьезные основания, то истина должна заключаться в соединении их обеих: душевное развитие не есть простое воспроизведение прирожденных свойств, но и не простое восприятие внешних воздействий, а результат конвергенции внутренних данных с внешними условиями развития. Эта «конвергенция» имеет силу, как для основных черт, так и для отдельных явлений развития. Ни о какой функции, ни о каком свойстве нельзя спрашивать: «Происходит ли оно извне или изнутри?», а нужно спрашивать: «Что в нем происходит извне? Что изнутри?» Так как и то и другое принимает участие — только неодинаковое в разных случаях — в его осуществлении». Иными словами, В.Штерн считает, что личность выступает как продукт социальной среды, то есть социального фактора, так и наследственных диспозиций, которые достаются человеку от рождения, то есть биологического фактора. Социальный фактор (среда) и биологический фактор (диспозиция организма) приводят к возникновению нового состояния личности. Впоследствии Г.Олпорт специально подчеркнул, что предложенная В.Штерном схема или принцип «конвергенции» не является собственно психологическим принципом, а взаимодействие сил «среды» и «сил», исходящих из организма, является выражением диалектического взаимоотношения организма и среды.
Схема конвергенции, предложенная философом и психологом В.Штерном, является по своему характеру методологической схемой, выходящей за рамки психологии. Дискуссии о соотношении биологического и социального, длящиеся более ста лет между биологами, социологами, психологами, медиками и т.п. после выделения схемы «конвергенции» двух факторов («сил»), опирались на эту схему как на нечто само собой разумеющееся. Нередко независимо от В.Штерна и Г.Олпорта эта схема характеризовалась как «диалектическое» взаимодействие двух факторов. Но, А.Н.Леонтьев предостерегал против легкомысленной «псевдодиалектики», за которой стоит признанная самим В.Штерном эклектическая позиция, исходный дуализм механистически сложенного биологического и социального в жизни человека.
Теория конфронтации двух факторов. Другой теорией, пытающейся решить вопрос о детерминации развития личности, а тем самым вопрос о взаимодействии биологического и социального, является теория конфронтации двух факторов, их противоборства. Эта теория выступила в психоанализе З.Фрейда, а затем в индивидуальной психологии А.Адлера, аналитической психологии К.Юнга, а также многих представителей неофрейдизма (Э.Фромм, К.Хорни и др.). В менее явной форме идея о конфликте между биологическим и социальным проявилась в большинстве направлений изучения личности в современной психологии.
З.Фрейд считал, что любая динамика и развитие жизни могут быть поняты, исходя из изучения двух принципов душевной деятельности — принципа стремления к удовольствию (избегания неудовольствия) и принципа реальности. В соответствии с принципом реальности «душевный аппарат» человека вынужден считаться с реальными отношениями мира, а также стремиться преобразовать их. Благодаря «воспитанию» удается временно примирить те силы, которые сталкиваются из-за противоборства принципа реальности и принципа удовольствия. Если человек, побуждаемый либидозной энергией, стремится к получению удовольствия, то реальная социальная среда накладывает свои нормы, свои запреты, препятствующие достижению той или иной потребности. С позиции внешнего наблюдателя конфронтация двух факторов предстает как конфликт между культурой, обществом и влечениями личности. Во внутреннем плане конфронтация биологического и социального обозначается З.Фрейдом через изначальный конфликт между различными инстанциями личности — «Сверх-Я» и «Оно». Сверх-Я представляет в организации личности социальные нормы, усвоенные в ходе развития субъекта под давлением принципа реальности, а Оно в основном отражает спрятанное в глубине организма природное начало.
Теория конфронтации двух факторов неоднократно подвергалась критическому анализу в психологии и философии. При этом подчеркивалось, что в мировоззренческом плане предложенные З.Фрейдом схемы влекут за собой резкое противопоставление: «личность» и «общество». По мнению А.Г. Асмолова, пансексуализм психоаналитической теории З.Фрейда, его настойчивое стремление видеть в метаморфозах либидонозных первичных порывов объяснительный принцип любых проявлений не только жизни личности, но и общественных движений в истории человечества, привел к появлению «отступников» в рядах сторонников психоанализа. Многочисленные попытки вначале К.Юнга и А.Адлера, а затем К.Хорни, Э.Фромма и многих других неофрейдистов ограничить сферу действия либидозных порывов как объяснительного принципа развития личности шли по пути «социологизации» психоанализа, а также поиска фактов, доказывающих ограниченное значение сексуальных влечений в жизни личности.
Известно, что З.Фрейд не принял ни этих попыток «социологизации» психоанализа, ни этих фактов, ни обвинений в биологизаторстве. Дело заключается в том, что З.Фрейд и его критики общались на разных уровнях методологии науки. Ни один из неофрейдистов, как, впрочем, и их противники в рядах гуманистической психологии, социального бихевиоризма, ролевых подходов к изучению личности, не вышел за рамки метапсихологии традиционного психоанализа, обоснованной 3 Фрейдом в его исследовании «По ту сторону принципа удовольствия». Этими рамками являются выведение развития жизни, истории организмов из борьбы конструктивной тенденции к ассимиляции (поддержанию жизни и ее развитию) и разрушающей тенденции к диссимиляции (стремлению к распаду, к смерти), конечной целью которой является присущая любой органической жизни тяга к восстановлению прежнего состояния. Тягу к восстановлению прежнего состояния З.Фрейд и охарактеризовал понятием «либидо», или первичный порыв, за которым стоит, по его выражению, в разных формах дуализм двух тенденций, в частности в виде конфликта Оно и Сверх-Я. Невосприимчивость З.Фрейда к подобной критике имеет своим объективным основанием то, что на методологическом уровне большинство его противников критиковали частности, сами, оставаясь в рамках схемы противоборства двух факторов, обеспечивающих в конечном итоге адаптацию индивида и вида, а также историю их эволюции.
По мнению Э.Фромма, феномены социальной психологии должны быть объяснены как процессы активной и пассивной адаптации инстинктивного аппарата к социально-экономической ситуации. В определенных аспектах инстинктивный аппарат как таковой является биологически данным; но в высокой степени подвержен преобразованиям. Роль первичных формационных (образующих) факторов переходит к экономическим условиям. Через семью экономическая ситуация оказывает свое образующее влияние на индивидуальную психику. Задача социальной психологии заключается в том, чтобы объяснить долю психических установок и идеологии — в особенности их бессознательных корней — через влияние экономических условий на либидозные порывы.
Т.О., в неофрейдизме к биологическому фактору прибавляется солидный социально-экономический фактор, а лежащие в основе развивающейся системы закономерности полностью остаются согласующимися с их пониманием в метапсихологии психоанализа.
Двухфакторные схемы детерминации развития личности в результате подобной критики уточняются, «переодеваются» в новые термины, но содержание их остается неизменным.
2. Методологические предпосылки концепции двойной детерминации развития личности
З.Фрейд и В.Штерн по праву считаются классиками современной психологии личности. При всем различии подходов к изучению соотношения «среды» и «наследственности», «степени животности» и «степени человечности», «индивидуального» и «социального» в развитии человека эти подходы опираются на некоторые общие методологические установки.
Абсолютизация филогенетических, социогенетических, онтогенетических закономерностей развития человека. Из антропоцентрической парадигмы мышления о человеке вытекает либо взгляд на человека вне истории его развития, либо абсолютизация закономерностей какого-либо этапа одного процесса эволюции человека.
Человек — существо социально-генетическое не только потому, что он родился в обществе. За его появлением на свет стоит сложнейший процесс преобразования эволюционных закономерностей образа жизни в истории филогенеза, антропогенеза и социогенеза.
В связи с этим, по мнению Асмолова А.Г., постановка вопроса о «степени животности» и «степени человечности» человека в обществе некорректна в самой своей основе. Она, во-первых, изолирует человека из системы общества, в которой он только и существует; во-вторых, абстрагируется от истории преобразования образа жизни человеческого вида в антропогенезе и социогенезе, игнорирует специфику истории человеческого вида в эволюции, смену закономерностей этой эволюции.
Поэтому, например, бихевиористы, изучающие человека как «стимульно-реактивное» существо, взаимодействующее с той же средой, что и животные, допускают не только определенную абстракцию от закономерностей развития человека в истории общества. Они допускают также и абстракцию как биологи, отождествляя закономерности развития вида «человека» с закономерностями развития других видов. Аналогичную двойную абстракцию проделывает и социобиология, перенося закономерности развития «общественных» насекомых на закономерности человеческого вида и общества.
Своего рода образцом скачка из филогенеза и эмбриогенеза в область изучения типологии личности служит конституционная концепция личности Уильяма Шелдона. Беря за основание своей концепции понятие «соматотония» (тип телосложения), У.Шелдон из трех слоев зародышевых листиков в эмбриогенезе — эндодермы (из эндодермы образуются внутренние органы), мезодермы (из мезодермы образуются мышечные и костные ткани) и эктодермы (из эктодермы развиваются кожа и нервные ткани) выводит разные соматотипы, из них — типы темперамента, из них — характер личности, а затем и закономерности развития общества. Закономерности эмбриогенеза организма, присущие самым разным биологическим видам в филогенезе, абсолютизируются и возводятся в ранг закономерностей развития общества. На место закономерностей развития общества становятся закономерности филогенеза и эмбриогенеза, присущие разным биологическим видам. Концепция У.Шелдона не только не учитывает социального происхождения личности. Она еще в большей степени, чем концепции бихевиористов, погружает процесс развития человека в самые глубокие пласты биологической эволюции, не учитывая биологическую специфику вида Homo sapiens.
Примером абсолютизации закономерностей социогенеза и их прямого переноса на онтогенез личности является концепция рекапитуляции Стенли Холла. Согласно С.Холлу, подобно тому, как эмбриогенез в сжатом виде воспроизводит филогенез, онтогенез в сжатом виде проходит основные исторические этапы социогенеза. С.Холл устанавливает отношения равенства между тремя разными периодами развития человеческого вида — эмбриогенезом, социогенезом и онтогенезом. Так, ребенок в индивидуальном развитии воспроизводит все фазы развития общества (животная фаза, фаза охоты и рыболовства, конец дикости и начало цивилизации и т.д.), как эмбрион проходит основные этапы филогенеза.
За этими примерами стоит абсолютизация тех или иных частных реальных закономерностей эволюционного процесса и изолирование процесса становления личности из антропогенетического, социогенетического и онтогенетического историко-эволюционного процесса развития человечества. Развитие личности опосредствовано историей антропогенеза и социогенеза человеческого вида, а поэтому вопрос о существовании животного, «низшего» начала в человеке и т.п. как с точки зрения философской методологии, так и с позиций системной и конкрентно-научной методологии упускает из виду тот факт, что человек родится человеком в мире человека.
«Искусственные миры» вместо «мира человека в обществе».
Парадоксальность различных представлений о «среде», «культуре» и т.п. заключается в том, что так называемые «среды», например «физическая среда» в понимании Ньютона, «геометрическое пространство» Эвклида, «система координат» Декарта, являются человеческим изобретением, как и любые другие системные проявления предметного мира.
В.И. Вернадский называл научную деятельность человечества тем геологическим фактором, который приводит к возникновению ноосферы. В ноосфере и обитают многочисленные «лабораторные миры», «искусственные среды», «абстрактное время и пространство», открытые наукой, а потом принятые за реальность, подчиняющуюся универсальным законам.
Искусственные миры, неявно выдаваемые за особенности образа жизни в данном обществе, приводят к возникновению не только «психологических миров», «физической среды», «биологической среды», но и не в меньшей мере к «искусственным мирам» культуры (А.Г. Асмолов).
Гипертрофия культуры может привести к тому, что «среда» обернется «миром безличных социальных норм», которые подчиняют социальным шаблонам антропологические характеристики разных индивидов, их природные мотивы и потребности.
Из реальных фактов существования социальных норм в «мире человека» исследователь, оказавшийся под влиянием схем двухфакторной детерминации развития личности, вынужден сделать выводы о существовании двух изолированных миров — «мира социальных норм», присущего некоей типичной личности в данной культуре («базовой личности»), и «психофизиологического мира» индивида, от индивидуальных естественных особенностей которого зависит в незначительной степени адаптация к этим социальным нормам.
Гомеостатическая модель развития психики человека. За схемами двухфакторной детерминации развития личности стоит гомеостатическая модель, выводящая любые проявления активности организма в ходе эволюции из стремления к достижению равновесия. Именно эта модель была исходной для психоанализа З.Фрейда, его метапси-хологических построений. Впоследствии на гомеостатическую модель опиралось большинство теорий психического развития человека, в том числе и теория швейцарской школы генетической психологии Ж.Пиаже. Ж.Пиаже провел скрупулезный анализ разных вариантов гомеостатических объяснений эволюции в биологии и психологии, рассматривающих процесс взаимоотношения организма со средой.
По мнению Ж.Пиаже, могут быть выделены неэволюционистские и эволюционистские подходы к пониманию адаптации. К числу самых распространенных неэволюционистских подходов относится преформизм, сводящий адаптацию к актуализации изначально заложенных в организм наследственных структур и нивелирующий роль внешней среды в процессе эволюции. Среди эволюционистских взглядов на взаимоотношение организма и среды Ж.Пиаже выделил три варианта:
а) объяснение адаптивных изменений организма исключительно влиянием среды (ламаркизм);
б) объяснение адаптации эндогенными внутренними мутациями с последующим отбором;
в) объяснение адаптации прогрессирующим влиянием внешних и внутренних факторов.
Свою теорию познавательного развития Ж.Пиаже относит к третьему варианту — к концепции двухфакторной детерминации познавательного развития ребенка.
При всем своеобразии теории генетической психологии Ж.Пиаже она в понимании адаптации процесса развития сходна с представлениями психоанализа об ассимиляции и диссимиляции, обеспечивающими стремление организма при взаимодействии со средой к состоянию равновесия. Поэтому идеи психоанализа о развитии, о двухфакторной детерминации личности ни в коей мере не следует считать только достоянием истории психологии.
Правомерны ли представления о развитии организма в эволюции как адаптивном процессе? Из принципов анализа человека как активного «элемента» развивающейся системы следует, что обязательным условием развития является возникновение преадаптивных неутилитарных проявлений поведения человека, возникающих в системе и обеспечивающих ее историческую изменяемость, особенно в непредвиденных критических ситуациях. Подобное понимание развития систем в историко—эволюционном подходе к пониманию человека резко расходится с пониманием развития в психоанализе. Само ядро данного понимания может быть передано следующим образом: «Процесс жизни есть не уравновешивание с окружающей средой... а преодоление этой среды, направленной не на сохранение статуса или гомеостаза, а на движение в направлении родовой программы развития и самообеспечения» (Бернштейн Н.А., 1966).
Из принципов гомеостатического понимания развития человека вытекает ряд прикладных направлений изучения динамики поведения организма. Встает вопрос, существуют ли конкретные факты, которые рассогласуются с гомеостатической моделью развития. Так, из схемы конфронтации двух факторов в частности следует, что организм, стремящийся к удовольствию, при встрече с неблагоприятными обстоятельствами или барьерами на пути достижения объекта, испытывает отрицательные эмоции, которые им подавляются или, если есть возможность, сводятся к минимуму. Эта схема З.Фрейда получила широкое распространение в психосоматике — направлении психологии и медицины, изучающей влияние психологических факторов, психотравмирующих ситуаций на многие соматические заболевания. В психосоматике как общепризнанный факт принимается положение о том, что неотреагированные отрицательные эмоции (тревога, страх, гнев) приводят к вредным соматическим последствиям.
Основываясь на идеях З.Фрейда, Ф.Александер предложил свою схему действия на организм отрицательных эмоций у человека. Адаптивное значение отрицательных эмоций в регуляции поведения организма заключается в том, чтобы оценить смысл для организма неблагоприятной ситуации. После эмоциональной оценки ситуации как неблагоприятной могут быть осуществлены два типа поведенческих реакций — бегство или борьба. У животных отрицательная эмоциональная оценка ситуации приводит к таким физиологическим изменениям организма, которые призваны обеспечить либо борьбу, либо избегание неблагоприятной ситуации (повышение мышечного тонуса, учащение пульса, повышение артериального давления и т.п.). Вслед за такой психофизиологической преднастройкой у животных разворачивается поведенческий акт. По-иному происходит адаптация у человека. В силу многих социальных запретов при эмоциональной оценке ситуации как опасной он далеко не всегда может отреагировать бегством или агрессией. Между тем механизмы физиологической мобилизации, выработанные в ходе эволюции, срабатывают, что и приводит в начале к стойкому вегетативному возбуждению, а затем и к органическому поражению внутренних органов, например к гипертонической или язвенной болезни.
Из схемы «разрядки» эмоции в поведении, предложенной Ф.Александером, следуют три вывода:
1) отрицательные эмоции вредны организму, причем если они подавлены, то их вред возрастает;
2) эмоционально-нейтральная ситуация предпочтительнее для адаптации организма, чем отрицательные эмоции;
3) позитивные эмоции полезны для организма, так как дают возможность более полно проявиться принципу удовольствия (В.С.Ротенберг).
Здравый смысл, а также некоторые факты из области психосоматики на первый взгляд подтверждают гомеостатическую схему «разрядки» эмоций Ф.Александера, а тем самым концепцию конфронтации двух факторов З.Фрейда.
Схема «разрядки» Ф.Александера была проанализирована В.С. Ротенбергом — одним из последователей создателя «физиологии активности» Н.А.Бернштейна. В.С.Ротенберг приводит две группы фактов, которые не только противоречат схеме Ф.Александера, но и показывают ограниченность концепций детерминации двух факторов.
Первая группа фактов основывается на наблюдениях врачей за поведением людей, их подверженностью различным заболеваниям во время экстремальных критических ситуаций, массовых катастроф, войны, блокады. Во время войн падает процент психосоматических заболеваний (язва двенадцатиперстной кишки, гипертония). Далее, в экстремальных условиях повышается устойчивость к инфекционным заболеваниям, например у борющихся с эпидемиями врачей; у матерей, которые являются единственными кормильцами детей. В указанном круге ситуации резкое ухудшение условий жизни, порой совершенно нечеловеческие ее условия приводят к возрастанию отрицательных эмоций, которые не только не влекут за собой предсказанные З.Фрейдом и Ф.Александером последствия, а приводят при одном обязательном условии к прямо противоположным эффектам. В качестве такого условия выступает активное вовлечение людей в экстремальных ситуациях в ратную или трудовую деятельность, за которую они несут ответственность и ради которой преодолевают самые различные препятствия. При отказе от деятельности и при возвращении в нормальные ситуации, несмотря на положительные эмоции, как это ни парадоксально, процент психосоматических заболеваний вновь возрастает.
Вторая группа фактов, рассогласующихся со схемой «разрядки» эмоций Ф.Александера, касается «болезней достижения», или, как их удачно называет В.С.Ротенберг, «синдрома Мартина Идена». Для «болезней достижения» характерно то, что резко выраженные психосоматические заболевания возникают у людей на гребне успеха, то есть при достижении той цели, к которой они стремились и наконец достигли. Человек стремится завершить любимое дело, неутомимо борется за истину, в общем, ставит перед собой сверхзадачи, разрешает их и... возникают «болезни достижения» (инфаркты и т.п.), вызванные психогенными причинами. В основе «болезней достижения» лежит та же самая причина, которая вела к повышению сопротивляемости человека к психосоматическим заболеваниям, — поисковая активность, деятельность по преодолению подобных ситуаций. Однако при «болезнях достижения» резкий отказ от поисковой активности влечет за собой утрату смысла существования, что может привести и приводит порой к тяжелым соматическим последствиям, в том числе и к смертельному исходу. Данные две группы фактов не укладываются в традиционные представления психосоматики, а тем самым в стоящую за психосоматикой гомеостатическую модель развития личности.
Они также свидетельствуют о том, что без учета целенаправленной деятельности, снимающей оппозиции «человек — среда», «личность — общество», картина представлений о развитии личности не просто обедняется, а искажается, приводя к противопоставлению человека и его жизни в человеческом мире.
Дуализм схем двухфакторной детерминации развития личности, устойчиво поддерживаемый антропоцентрической парадигмой мышления о человеке, помещением человека в «искусственные миры» среды и культуры вместо анализа образа жизни человека в обществе, абсолютизацией закономерностей развития, а также гомеостатической моделью развития психики человека преодолеваются в системном историко-эволюционном деятельностном подходе к изучению человека.
3. Схема системной детерминации развития личности.
В качестве отправной точки при анализе проблемы природной и социальной детерминации человека, а также связанных с ней вопросов о роли социальной среды в развитии личности, движущих сил развития личности, ее жизненного пути, структуры личности, творчества, личностного выбора и, наконец, характера и способностей личности может быть дана следующая методологическая характеристика психологии личности: «Личность это не индивид; это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, в целокупности отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается» (А.Н. Леонтьев, 1983). Иначе говоря, личность есть системное и поэтому «сверхчувственное» качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его врожденными и приобретенными свойствами. Они, эти свойства, составляют лишь условия (предпосылки) формирования и функционирования личности, как и внешние условия и обстоятельства жизни, выпадающие на долю индивида (А.Н. Леонтьев).
С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных от свойств и состояний человека; это — исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это — исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им (даже черты своего темперамента и уж, конечно, приобретенные знания, умения, навыки... мышление). То же относится и к внешним условиям, к объективным возможностям удовлетворения потребностей человека» (А.Н. Леонтьев).
Данная А.Н.Леонтьевым характеристика психологии личности представляет собой конкретную стратегию психологии личности как самостоятельного направления психологической науки, которой присущи, во-первых, определенные ориентиры, задающие общую логику изучения развития личности: разведение понятий «индивид» и «личность», «личность» и «психические процессы», а также выделение новой схемы детерминации развития личности. Во-вторых, конкретные области психологии личности, высвечиваемые этими ориентирами. Основная особенность данной характеристики психологии личности состоит в том, что она является выражением полисистемного видения личности.
Первый ориентир — это разведение понятий «индивид» и «личность», а также выявление различных качеств «индивида» и «личности», отражающих специфику их развития в природе и обществе.
При выделении понятия «индивид» в психологии личности отвечают, прежде всего, на вопрос, в чем данный человек подобен всем другим людям, то есть указывают, что объединяет данного человека с человеческим видом. Понятие «индивид» не следует смешивать с противоположным по значению понятием «индивидуальность», с помощью которого дается ответ на вопрос, чем данный человек отличается от всех других людей. «Индивид» обозначает нечто целостное, неделимое. Этимологическим истоком этого значения понятия «индивид» является латинский термин индивидуум. Характеризуя личность, также имеют в виду «целостность», но такую «целостность», которая рождается в обществе. «Индивид» выступает как преимущественно генотипическое образование, а его онтогенез характеризуется как реализация определенной филогенетической программы вида, достраиваемой в процессе созревания организма. В основе созревания индивида лежат в основном адаптивные приспособительные процессы, в то время как развитие личности не может быть понято исключительно из приспособительных форм поведения. Индивидом рождаются, а личностью становятся (А.Н.Леонтьев, С.Л.Рубинштейн).
В обыденном сознании «индивид» и «личность» нередко отождествляются между собой. Истоки отождествления этих понятий восходят еще к мифологической антропологии Древнего Египта, откуда идея телесно инкапсулированной личности перекочевала в христианскую мифологию, а затем проявилась в таких психологических течениях, как психоанализ, персонология и гуманистическая психология. Это понимание «телесности» личности нашло, в частности, выражение в том, что некоторые персонологи, прослеживая этимологию термина «личность», указывают не только на греческую или латинскую этимологию этого термина «персона» — маска, а затем «роль артиста», но и на удобное для разведения различных психологических течений разграничение в немецком языке терминов «Personlichkeit» и «Регsonalitat». Первый немецкий термин близок по значению к латинскому «персона» и отражает то социальное публичное впечатление, которое данный человек производит на других людей. Термин «личность» в этом смысле сводит понятие «личность» к внешним публичным проявлениям человека. В данном значении термин «личность» используется преимущественно в ролевых подходах к пониманию социального поведения человека.
Термин «личность» в значении второго немецкого термина отражает ядро, сердцевину, неповторимую глубинную природу человеческого существа, которая может быть врожденной, приобретенной, но, главное, телесно инкапсулированной. С помощью этого термина подчеркивается устойчивость личности, ее автономность от изменяющихся социальных ситуаций, общества в целом. В этом значении термин «личность» как правило, употребляется психоаналитиками (З.Фрейд, К.Юнг), представителями гуманистической психологии (А.Маслоу, К.Роджерс), а также создателем теории неповторимости индивидуальной личности Г.Мюрреем. В персонологии Г. Мюррея пространством обитания личности считается мозг человека. В указанных течениях личность выступает как нечто «единичное», уникальное, резко отличающееся от периферийного социального фасада, то есть социальной маски, персоны, «социального индивида».
Если различие реальностей, обозначаемых понятиями «индивид» и «личность», упускается из виду, сущность личности размещается в пространстве «индивида», а исследователи опираются на схему двухфакторной детерминации развития личности и многочисленные биологические типологии личности, опирающиеся при построении этих типологий на те или иные свойства индивида, например, на особенности его внешнего или внутреннего телосложения (Э.Кречмер, У.Шелдон, Г.Айзенк и др.). Игнорирование несовпадения реальностей, обозначаемых понятиями «индивид» и «личность», влечет за собой две крайности: либо развитие личности подменяется развитием индивида, вследствие чего появление различных психических новообразований механически приурочивается к тому или иному возрасту по чисто хронологическим и биологическим критериям; либо процессы созревания индивида не учитываются вообще в социологизированных подходах к изучению личности.
Разграничение понятий «индивид» и «личность» имеет не только методологические, но и эмпирические основания. Если представить шкалу с противоположными точками «индивид» и «личность», то на одном ее конце окажется «личность без телесного индивида», вроде различных мифических личностей, а на другом — «индивид без личности», вроде детей, выращенных животными (феномен Маугли).
Трагическую картину процесса превращения личности в индивида, возникающего при выпадении личности из системы социальных связей, приходится иногда наблюдать в домах-интернатах для престарелых (В.Ф.Болтенко). В.В.Давыдов, приводя пример из известной повести Л.Н.Толстого «Смерть Ивана Ильича», проводит грань между биологической смертью «индивида» и порой опережающей ее смертью самосознания личности. Иван Ильич знал, что умирает, но никак не мог принять этого. «Возможно, это и покажется парадоксальным, но люди порой "умирают" задолго до биологической смерти. Умирают, ибо все ими сделано и исчерпана до конца та возможность выразить себя в мире, которая дается каждому лишь раз. И у "роковой черты" остается только одно — сказать себе правду о своей жизни. Остается только исповедь как форма самораскрытия изнутри. И эта правда, которую должен сказать себе человек, является последним, что ему остается сделать в жизни. Иван Ильич сказал себе эту правду, и ему было легко умирать, так как он уже фактически похоронил свою душу — эту, по меткому выражению М.М.Бахтина, последнюю смысловую позицию личности» (Давыдов В.В., 1979). Самосознание личности оставляет человека, а жизнь индивида в системе социальных отношений еще продолжается, что ставит перед медиками порой немало трудноразрешимых этических проблем.
При разграничении понятий «индивид» и «личность» и эмпирическом плане самого пристального внимания заслуживает обнаруженный психогенетиками феномен «мы-самость» — существование одной личности у однояйцевых близнецов, не могущих существовать друг без друга ни во времени, ни в пространстве. Одна личность тем самым как бы обслуживается двумя индивидами.
Наряду с разграничением понятий «индивид» и «личность» в отечественной и зарубежной психологии при характеристике личности используют различные триады: «организм», «социальный индивид», «личность» (М.Г.Ярошевский, Ром Харре); «индивид», «личность», «индивидуальность» (С.Л.Рубинштейн). Б.Г.Ананьевым было введено представление об «индивиде», «личности», «субъекте деятельности» и «индивидуальности». Через понятие «индивид» он обозначил «индивидные» природные свойства человека; через понятие «личность» — социальное положение человека в обществе, общественные функции — роли, цели и ценностные ориентации, определяющие социальную биографию человека. Под «субъектом деятельности» Б.Г.Ананьев понимал человека, обладающего сознанием и активно преобразующего мир в познании, труде и т.д., а под «индивидуальностью» — интегративное целостное объединение «индивида», «личности» и «субъекта деятельности». Сходных взглядов на индивидуальность придерживался В.С.Мерлин, разрабатывающий концепцию «интегральной индивидуальности».
И.С. Кон выделил несколько ориентаций изучения личности. Биогенетическая ориентация исследования развития человека в онтогенезе приводит исследователей к изучению, прежде всего фенотипических особенностей созревания организма. Социогенетическая ориентация побуждает исследователей к разработке представлений о закономерностях развития «социального индивида» или «личности» в понимании Б.Г.Ананьева. Персоногенетическая ориентация приводит к анализу преимущественно формирования самосознания личности, проявлений ее «индивидуальности». Выделяя эти ориентации изучения личности, И.С.Кон отмечает: «Поскольку каждая из этих моделей (реализация биологически заданной программы, социализация и сознательное самоосуществление) отражает реальные стороны развития личности, спор по принципу «или—или» не имеет смысла. «Развести» эти модели по разным «носителям» (организм, социальный индивид, личность) также невозможно, ибо это означало бы жесткое однозначное разграничение органических, социальны^ и психических свойств индивида, против которого выступает вся современная наука».
При анализе соотношений «индивида», «личности» и «индивидуальности» как «элементов» эволюционирующей системы анализируются их взаимосвязи в филогенетическом, антропогенетическом, социогенетическом, онтогенетическом и функциональном аспектах их развития, а также ставится вопрос о преобразовании закономерностей историко-эволюционного процесса в ходе истории вида.
Появление человеческого индивида в «мире человека» опосредствовано всей историей его вида, которая преломилась в наследственной программе индивида, подготавливающей его к специфическому для данного вида образу жизни. Так, только человеку присущи рекордная продолжительность периода детства; возможность пребывать при рождении в состоянии крайней «беспомощности»; размер веса мозга ребенка, составляющий всего лишь около четверти веса мозга взрослого человека. Последний факт станет еще более красноречивым, если вспомнить, что вес мозга большинства обезьян при рождении составляет более двух третей взрослой особи и достигает веса мозга взрослой обезьяны уже к концу первого года жизни.
Беспомощность человеческого индивида при рождении — яркое свидетельство того, что закономерности биологической эволюции потеснились, преобразовались, а на первый и крупный план вышли закономерности историко-эволюционного процесса развития ребенка. Законы биологической эволюции давно перестали быть движущим фактором прогрессивного развития человечества. «Но такие явления, как спонтанные аборты (15% от всех беременностей), мертворождения (1% от всех родов), определенное количество бесплодных браков, повышенная смертность мальчиков в первый год жизни, — все они... должны рассматриваться как элементы естественного отбора против определенных генотипов» (Бочков Н.П.).
Образ жизни человечества, как это вытекает из теории А.Н. Северцова, приводит к конкретной перестройке закономерностей историко-эволюционного процесса, но именно к перестройке этого процесса, а не к его полной отмене. Закономерности эволюции не просто отмирают, а радикальным образом преобразуются, в корне меняется логика причин и движущих сил эволюционного процесса. Индивидные свойства человека выражают, прежде всего, тенденцию человека как «элемента» в развивающейся системе общества к сохранению, обеспечивая широкую адаптивность человеческих популяций, особенно когда речь идет о филогенетически наиболее древних уровнях организации индивида. Однако биология онтогенеза — индивидного развития человека, несмотря на большое количество фактов, по мнению классика современной биологии Б.Л.Астаурова, в сущности, еще отсутствует. И главные ее трудности как раз в том и заключаются, что индивидное развитие человека осуществляется в контексте социального образа жизни, который не просто накладывается на природный «субстрат» человека, а и в антропогенезе, и в социогенезе, и в жизненном пути личности приводит к преобразованию этого природного «субстрата». В связи с этим на индивидное развитие человека в онтогенезе не могут быть перенесены закономерности биологической эволюции, разработанные на материале филогенеза в биологии. Вопрос о природе и характере этих закономерностей, в том числе и о влиянии жизненного пути личности на онтогенетическое развитие индивида, еще не разрешен. В методологическом плане, с какого бы уровня методологии вопрос о соотношении биологического и социального в человеке не рассматривался, его решение расходится не только с фактами социологии и психологии, но и биологии. Индивид по способу жизни в среде коренным образом отличается от любых других биологических видов. «Никто не возражал бы иметь глаз орла, желудок кашалота, сердце ворона и т.д., то есть обладать звериным здоровьем и "зверской" физической работоспособностью. Но человеческое общество не могло бы сложиться, если бы у людей сохранились животные отношения к вещам и друг другу; звериные отношения к миру разрушили бы и общество, и человеческое в нас самих. У человека нет "биологического" в простом и основном значении этого термина — животно-биологического. Биологические особенности человека состоят именно в том, что у него нет унаследованных от животных инстинктивных форм деятельности и поведения» (П.Я. Гальперин, 1976).
Таким образом, при разведении понятий «индивид», «личность» и «индивидуальность» в контексте историко-эволюционного подхода к изучению развития человека не происходит подмены этими понятиями терминов «биологическое» и «социальное». Сама постановка вопроса о животно-биологическом в человеке, навязанная антропоцентристской парадигмой мышления, теряет смысл. Главными вопросами становятся вопросы о преобразовании закономерностей биологической эволюции в историческом процессе развития общества и о системной детерминации жизни личности, способом существования и развития которой является совместная деятельность в социальном конкретно-историческом образе жизни данной эпохи.
Второй ориентир — системная схема детерминации развития личности.
Основанием этой схемы является совместная деятельность, посредством которой осуществляется развитие личности в социально-исторической системе координат данной эпохи. «Мы привыкли думать, что человек представляет собой центр, в котором фокусируются внешние воздействия и из которого расходятся линии его связей, его интеракций с внешним миром, что этот центр, наделенный сознанием, и есть его «Я». Дело, однако, обстоит вовсе не так... Многообразные деятельности субъекта пересекаются между собой и связываются в узлы объективными, общественными по своей природе отношениями, в которые он необходимо вступает. Эти узлы, их иерархии и образуют тот таинственный «центр личности», который мы называем «Я»; иначе говоря, центр этот лежит не в индивиде, не за поверхностью его кожи, а в его бытии.
...Анализ деятельности и сознания неизбежно приводит к отказу от традиционного для эмпирической психологии эгоцентрического, «птолемеевского» понимания человека в пользу понимания «коперниканс-ского», рассматривающую систему взаимосвязей людей в обществе. Нужно только при этом подчеркнуть, что включенное в систему вовсе не значит растворяющееся в ней, а, напротив, обретающее и проявляющее в ней силы своего действия» (А.Н. Леонтьев, 1977).
Во избежание односторонней интерпретации представлений о совместной деятельности как основания развития личности необходимо подчеркнуть, что «центром» личности являются не столько сами по себе «узлы» или «иерархии деятельностей» личности в социальном мире, а то, что порождается в многообразных деятельностях, то, ради чего и как человек использует приобретшие для него личностный смысл социальные нормы, ценности, идеалы, в том числе и индивидные свойства, в своей жизни.
На определенном этапе развития личности взаимоотношение между личностью и порождающим ее деятельностным «основанием» изменяется. Совместная деятельность в конкретной социальной системе по-прежнему детерминирует развитие личности, но личность, все более индивидуализируясь, сама выбирает ту деятельность, а порой и тот образ жизни, которые определяют ее развитие. Иначе говоря, в ходе жизни обозначается переход от режима употребления, усвоения культуры — к режиму конструирования различных социальных миров.
Вне анализа многообразных совместных деятельностей как оснований развития личности возникают серьезные трудности при реализации в психологии принципов развития и историзма. Вопросы о том, как индивид вовлекается в общественные отношения, каким образом приобретается системное «сверхчувственное» качество, позволяющее характеризовать индивида как «личность», как зовут ту силу, которая не только может породить личность, но и определить закономерности ее функционирования и развития, через что личность выражает свои отношения к миру и преобразует мир, — остаются без ответа. Путь к решению этих вопросов открывается в том случае, если в качестве системообразующего основания в схеме детерминации развития личности берется совместная деятельность. Индивидные свойства человека и социальная среда не являются чем-то внешним по отношению к целенаправленной деятельности, не понимаются как два «фактора», варьируя которыми по принципу «больше-меньше» таинственный кукольник определяет судьбу личности, ее поступки. Они как бы погружены в многообразные деятельности, и их преобразования, влияющие на развитие личности, неотделимы в жизни личности от преобразований «потока деятельностей».
Индивидные свойства человека — предпосылки развития личности. Человек рождается как существо социально-генетическое, а его индивидные особенности подготовлены к социально-историческому образу жизни общества. Эти «индивидные свойства» (термин Б.Г.Ананьева) на ранних этапах онтогенеза не представляют собой биологическую базу или фактор, который предопределяет развитие личности в «потоке деятельностей», а выступают как «безличная предпосылка» развития личности, претерпевающая порой в процессе жизненного пути личности некоторые изменения. Безусловно, индивидные предпосылки человека, преобразуясь в ходе жизни человека, являются условием развития личности. Иногда приписываемый ряду психологов взгляд, будто бы деятельностный подход сбрасывает вообще индивидные свойства со счетов при анализе развития личности, или утверждение о полном прекращении действия биологических закономерностей развития человека основаны на недоразумении. «...Начиная от кроманьонского человека, то есть человека в собственном смысле слова, люди уже обладают всеми морфологическими свойствами, которые необходимы для процесса дальнейшего безграничного общественно-исторического развития человека — процесса, теперь уже не требующего каких-либо изменений его наследственной природы. Таким действительно и является фактический ход развития человека на протяжении тех десятков тысячелетий, которые отделяют нас от первых представлений вида Homo sapiens: с одной стороны, необыкновенные, не имеющие себе равных по значительности и по все более возрастающим темпам изменения условий и образа жизни человека; с другой стороны, устойчивость его видовых морфологических особенностей, изменчивость которых не выходит за пределы вариантов, не имеющих социально существенного приспособительного значения.
Значит ли это, однако, что на уровне человека происходит остановка всякого филогенетического развития? Что природа человека как выразителя своего вида, раз сложившись, далее не меняется?
Если признать это, то тогда необходимо также признать и то, что способности и функции, свойственные современным людям, например тончайший фонематический слух... — все это является продуктом функциональных онтогенетических изменений (А.Н.Северцов), независящих от достижений развития предшествующих поколений.
Несостоятельность такого допущения очевидна» (Леонтьев А.Н., 1983).
В деятельностном подходе к изучению личности речь идет не об остановке биологической эволюции человека, а о том, что у человека устойчивы видовые морфологические особенности, не выходящие за пределы вариантов, не имеющих социально приспособительного значения. Индивидные предпосылки, будь то от природы унаследованные задатки или темперамент, сами по себе не предрешают развитие способностей и характера, точно так же как социальные условия жизни — хижины или дворцы, усвоенные в процессе социализации роли, — сами по себе не предопределяют, вырастет ли в этих условиях пекущийся о своем благополучии приспособленец или же герой, готовый отдать жизнь ради рождения культуры достоинства. Если индивид не будет вовлечен в соответствующую его природным задаткам деятельность, то они останутся нереализованными. Темперамент и задатки, впрочем, как и любые индивидные предпосылки, не представляют собой свойств личности. Эти предпосылки не являются основой или базой личности. В действительности свойства индивида (строение тела, пол, биологический возраст, типы высшей нервной деятельности и т.д.) определяют формально-динамические аспекты поведения личности и, включаясь в деятельность, выражающую отношения человека к миру, к другим лицам и самому себе, оказывают влияние на становление личности (А.Г. Асмолов). В связи с этим, например, конституция или какой-либо органический дефект вроде хромоты может оказать влияние на формирование личности. Основатели конституционных типологий личности (Э.Кречмер, У.Шелдон, Г.Айзенк) подвергаются критике вовсе не за то, что они пытались выявить связь индивидных свойств человека с развитием, а за то, как они устанавливали эту связь.
Индивидные свойства человека развиваются и преобразуются в контексте социально-исторического образа жизни общества.
Социально-исторический образ жизни — источник развития личности в социогенезе. В философской методологии, а также в ряде конкретных социальных наук, прежде всего и социологии, образ жизни характеризуется как совокупность типичных для данного общества, социальной группы или индивида условий жизни. В психологии в сходном смысле употребляется понятие «социальная ситуация развития», которое было предложено в дискуссии с исследователями, придерживающимися двухфакторных схем развития личности, в частности в ходе критики представлений о «среде» как о «факторе» развития личности.
Понятие «социальная ситуация развития» было введено Л.С.Выготским и стало широко применяться в детской и социальной психологии благодаря исследованиям Л.И.Божович и Б.Г.Ананьева. Говоря о «социальной ситуации развития», Л.С.Выготский подчеркивал, что среда не есть «обстановка развития», то есть некий «фактор», непосредственно детерминирующий поведение личности. Она представляет собой именно условие осуществления деятельности человека и источник развития личности. Но это то условие, без которого, как и без индивидных свойств человека, невозможен сложный процесс строительства личности. Материалом для этого процесса служат те конкретные общественные отношения, которые застает «индивид», появляясь на свет. Все эти обстоятельства, выпадающие на долю «индивида», сами по себе выступают как «безличные» предпосылки развития личности.
Введение представлений о социально-историческом образе жизни как источнике развития личности позволяет исследовать развитие личности на пересечении двух осей в одной системе координат — оси исторического времени жизни личности и оси социального пространства ее жизни.
О природе времени и его роли в детерминации развития личности в психологии известно немного. Классические исследования В.И.Вернадского о качественно различных структурах времени в физической, геологической, биосферной и социальной системах затронули и психологию. Точно так же, как психология изучала личность в «искусственных мирах», «средах», она долго довольствовалась представлением о времени, заимствованном из классической механики. Любые трансформации времени в истории культуры или сознании человека, его уплотнения или ускорения, интерпретировались как иллюзии, как «кажущиеся» отклонения от физического времени. В отечественной психологии тезис о зависимости времени от тех систем, в которые оно включено — в неорганическую природу, в эволюцию органической природы, в социогенез общества, в историю жизненного пути человека, — был сформулирован С.Л.Рубинштейном. «...Кажущимся оно (время) является только по отношению к общепринятому официальному, за которое принимается время природы, время механического движения материи. Субъективно переживаемое время — это не столько кажущееся, субъективно данное в переживании якобы неадекватно преломленное время движущейся материи, а относительное время жизни (поведения) данной системы — человека, вполне объективно отражающее план жизни данного человека. В концепции времени отражается теория детерминации процесса». Эта идея С.Л.Рубинштейна лишь недавно стала интенсивно разрабатываться в психологии личности. В исследовании Е.И.Головахи и А.А.Кроника дается характеристика различных форм детерминации времени жизни человека:
- физического или хронологического времени, к которому до сих пор сводится представление о времени в позитивистски ориентированной психологии познания;
- биологического времени, зависящего от жизнедеятельности биологических систем и изучаемого, прежде всего, в цикле работ о (биологических ритмах жизни, о биологических часах;
- исторического времени, обусловленного особенностями социогенеза конкретно-исторических общностей (кто, например, сейчас назовет поездку из Петербурга в Москву путешествием, как это сделал А.Н.Радищев);
- психологического времени личности, представляющего собой одновременно условие и продукт реализации деятельности в ходе жизненного пути личности.
Ось исторического времени образа жизни личности в данном обществе дает возможность выделить тот объективный социальный режим, который задан личности — исторически обусловленную протяженность детства в этой культуре; объективный режим смены игры — учебой, учебы — трудом; распределение временного бюджета на «работу» и на «досуг», характерное для этого типичного образа жизни. Без учета исторического времени те или иные особенности деятельности человека, вовлечение ребенка в игру или учебу будут казаться исходящими либо из самого ребенка, либо из его непосредственного социального окружения. Они могут лишь чуть замедлить или ускорить исторический ритм образа жизни, но не изменить его в рамках данной эпохи.
Другая ось образа жизни — это социальное пространство, в которой существуют на данном интервале исторического времени различные «институты социализации» (семья, школа, трудовые коллективы), большие и малые социальные группы, участвующие в процессе приобщения личности через совместную деятельность к общественно-историческому опыту.
В волшебной сказке М. Метерлинка «Синяя птица» добрая фея дарит детям чудодейственный алмаз. Стоит лишь повернуть этот алмаз, и люди начинают видеть «скрытые души» вещей. Как и в любой настоящей сказке, в этой сказке есть большая правда. Окружающие людей предметы человеческой культуры действительно имеют «душу». И «душа» эта не что иное, как «поле значений», существующих в форме опредмеченных в процессе деятельности в орудиях труда схем действия, в форме ролей, понятий, ритуалов, церемоний, различных социальных символов и норм. Только в том случае человек становится личностью, если он с помощью социальных групп включится в «поток деятельностей» (а не «поток сознания») и через их систему усвоит экстериоризованные в человеческом мире «значения». Совместная деятельность и есть тот «алмаз», который, как правило, совершенно этого не осознавая, поворачивает человек, чтобы увидеть «души» предметов и приобрести свою собственную «душу».
Иными словами, в окружающем человека мире объективно существует особое социальное измерение, создаваемое совокупной деятельностью человечества, — поле значений. Это поле значений отдельный индивид находит как вне-его-существующее — им воспринимаемое, усваиваемое, поэтому так же, как то, что входит в его образ мира (А.Н.Леонтьев). Организуя деятельность в соответствии с полем значений, люди тем самым непрерывно подтверждают реальность его существования. Социальное пространство кажется столь естественным, изначально приросшим к натуральным свойствам объектов природы, что его замечают чаще всего тогда, когда оказываются в рамках совершенно другой культуры, другого образа жизни. Тогда-то и открывается различие в образе мира человека разных культур, например, различия в этническом самосознании, ценностных ориентациях и т.д.
Социально-исторический образ жизни личности — источник развития личности, который в ходе жизни личности превращается в ее результат. В реальности личность никогда не скована рамками заданных социальных ролей. Она, — не пассивный слепок культуры, не «ролевой робот», как это порой явно или неявно утверждается в ролевых концепциях личности.
Преобразуя деятельность, развертывающуюся по тому или иному социальному «сценарию», выбирая различные социальные позиции в ходе жизненного пути, личность все резче заявляет о себе как об индивидуальности, которая своими «личностными действиями» (Д.Б.Эльконин), поступками и деяниями вмешивается в культуру, порой отстаивая себя в культуре, а порой теряя себя в ней.
Проявления активности личности возникают не в результате какого-либо первотолчка, вызываемого теми или иными потребностями. Поиск «двигателя», дающего начало активности личности, необходимо искать в тех рождающихся в процессе потока деятельностей противоречиях, которые и являются движущей силой развития личности. Кульминационным пунктом в ходе анализа личности является рассмотрение продуктивных (творчество, воображение, целеобразование и т.п.) и инструментально-стилевых (способности, интеллект, характер) проявлений индивидуальности личности.
При переходе деятельности личности от режима потребления, усвоения культуры в режим созидания и творчества биологическое и историческое время все более превращается в психологическое время жизни личности, строящей свои планы и воплощающей свою жизненную программу в социальном образе жизни данного общества. По словам Л.Сэва, «время жизни» человека превращается в его «время жить».
ВЫВОДЫ. Итак, в схеме системной детерминации развития личности выделяют три следующих момента: индивидные свойства человека как предпосылки развития личности, социально-исторический образ жизни как источник развития личности и совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире. За каждым из этих моментов стоят различные и пока недостаточно соотнесенные между собой области изучения личности. Представления об индивидных предпосылках развития личности и их преобразовании в ходе ее развития остаются на уровне рассуждений, если не обратиться к богатым теоретическим конструкциям и эмпирическим данным, накопленным в дифференциальной психофизиологии, психогенетике, психосоматике и нейропсихологии. Вместе с тем исследования по дифференциальной психофизиологии, психогенетике и другим областям будут напоминать «кошку, которая гуляет сама по себе», если не рассмотреть их предмет как органические предпосылки развития личности и тем самым включить его в контекст психологии личности.
При изучении общества как источника развития личности неизменно встают вопросы о ее социотипических проявлениях, ее социальной позиции в обществе, механизмах социализации и регуляции ее социального поведения, развития в социогенезе. Решение данных вопросов немыслимо без обращения к социальной, исторической, возрастной, педагогической, экологической психологии и этнопсихологии. В свою очередь каждая из этих дисциплин рискует «не увидеть за деревьями леса» и свести, например, «личность» к «роли» или смешать «социальный характер» с «индивидуальным характером», принять периодизацию развития психики за периодизацию развития личности в том случае, если другие детерминанты не будут находиться хотя бы на периферии исследования этих областей психологической науки. Разработка представлений о социально-историческом образе жизни как источнике развития личности помогает решить вопросы, что присваивается, приобщается личностью в процессе ее движения в системе социальных отношений, каковы возможности выбора, перехода от одного вида деятельности к другому, каково содержание приобретенных в этой системе черт и установок личности.
И при анализе индивидных предпосылок, и при исследовании социально-исторического образа жизни как источника развития личности постоянно следует учитывать, что речь идет о биогенетических, социогенетических и персогенетических ориентациях в психологии личности, которые в контексте историко-эволюционного подхода и системной схемы детерминации развития личности перестают быть параллельными линиями изучения личности. С самого момента движения человека в обществе эти «предпосылки» начинают активно участвовать в жизни той или иной эволюционирующей системы, влиять на ее развитие, трансформироваться из предпосылок в результате ее развития, использоваться личностью как средства достижения ее целей.
Особенно остро эта проблема встает при изучении индивидуальности личности в персоногенезе как продолжении в жизни человека биогенеза и социогенеза. Индивидуальность личности, ее творчество, характер, способности, поступки и деяния наиболее выражение проявляются в проблемно-конфликтных ситуациях, увеличивая потенциальные возможности развития культуры.
При изучении индивидуальности личности в центре оказываются вопросы о том, ради чего живет человек, какова мотивация его развития, каким закономерностям подчиняется его жизненный путь. Над решением этих вопросов работают помимо общих психологов представители возрастной, педагогической, социальной, этнической и организационной психологии, клинической психологии, психиатрии, то есть тех отраслей психологии, перед которыми стоит задача психологической помощи личности и се частной и профессиональной жизни.
Выделенные ориентиры рассмотрения психологии личности выступают как основа для изучения сложной сети взаимоотношений между природой, обществом и личностью. Они также позволяют обозначить точки приложения усилий разных отраслей психологии, занимающихся изучением многообразных проявлений личности. Главное же значение этих ориентиров заключается в том, что они дают возможность представить разрозненные факты, методы и закономерности в контексте психологии личности как самостоятельного направления психологической науки и сферы профессиональной практики.
Литература:
1. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М., 1977.
2. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – С.-Пб.: Питер, 2000.
3. Асмолов А.Г. Психология личности. Принципы общепсихологического анализа. – М.: Смысл, 2001.
4. Психология личности. Т. 2. Хрестоматия. – Самара: «Бахрах – М», 2002.
5. Хеккаузен Х. Мотивация и деятельность. В 2 т. Т.1. – М., 1986.
6. Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. – М., 1966.
7. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. В 2 т. Т.1. – М., 1983.
8. Кон И.С. В поисках себя. Личность и самосознание. – М., 1984.
9. Бочков Н.П. Методологические и социальные вопросы современной генетики человека //Диалектика в науках о природе и человек. – М., 1983.
10. Гальперин П.Я. К вопросу об инстинктах у человека //Вопросы психологии. – М., 1976. № 1.
Значит ли это, однако, что на уровне человека происходит остановка всякого филогенетического развития? Что природа человека как выразителя своего вида, раз сложившись, далее не меняется?
Если признать это, то тогда необходимо также признать и то, что способности и функции, свойственные современным людям, например тончайший фонематический слух... — все это является продуктом функциональных онтогенетических изменений (А.Н.Северцов), независящих от достижений развития предшествующих поколений.
Несостоятельность такого допущения очевидна» (Леонтьев А.Н., 1983).
В деятельностном подходе к изучению личности речь идет не об остановке биологической эволюции человека, а о том, что у человека устойчивы видовые морфологические особенности, не выходящие за пределы вариантов, не имеющих социально приспособительного значения. Индивидные предпосылки, будь то от природы унаследованные задатки или темперамент, сами по себе не предрешают развитие способностей и характера, точно так же как социальные условия жизни — хижины или дворцы, усвоенные в процессе социализации роли, — сами по себе не предопределяют, вырастет ли в этих условиях пекущийся о своем благополучии приспособленец или же герой, готовый отдать жизнь ради рождения культуры достоинства. Если индивид не будет вовлечен в соответствующую его природным задаткам деятельность, то они останутся нереализованными. Темперамент и задатки, впрочем, как и любые индивидные предпосылки, не представляют собой свойств личности. Эти предпосылки не являются основой или базой личности. В действительности свойства индивида (строение тела, пол, биологический возраст, типы высшей нервной деятельности и т.д.) определяют формально-динамические аспекты поведения личности и, включаясь в деятельность, выражающую отношения человека к миру, к другим лицам и самому себе, оказывают влияние на становление личности (А.Г. Асмолов). В связи с этим, например, конституция или какой-либо органический дефект вроде хромоты может оказать влияние на формирование личности. Основатели конституционных типологий личности (Э.Кречмер, У.Шелдон, Г.Айзенк) подвергаются критике вовсе не за то, что они пытались выявить связь индивидных свойств человека с развитием, а за то, как они устанавливали эту связь.
Индивидные свойства человека развиваются и преобразуются в контексте социально-исторического образа жизни общества.
Социально-исторический образ жизни — источник развития личности в социогенезе. В философской методологии, а также в ряде конкретных социальных наук, прежде всего и социологии, образ жизни характеризуется как совокупность типичных для данного общества, социальной группы или индивида условий жизни. В психологии в сходном смысле употребляется понятие «социальная ситуация развития», которое было предложено в дискуссии с исследователями, придерживающимися двухфакторных схем развития личности, в частности в ходе критики представлений о «среде» как о «факторе» развития личности.
Понятие «социальная ситуация развития» было введено Л.С.Выготским и стало широко применяться в детской и социальной психологии благодаря исследованиям Л.И.Божович и Б.Г.Ананьева. Говоря о «социальной ситуации развития», Л.С.Выготский подчеркивал, что среда не есть «обстановка развития», то есть некий «фактор», непосредственно детерминирующий поведение личности. Она представляет собой именно условие осуществления деятельности человека и источник развития личности. Но это то условие, без которого, как и без индивидных свойств человека, невозможен сложный процесс строительства личности. Материалом для этого процесса служат те конкретные общественные отношения, которые застает «индивид», появляясь на свет. Все эти обстоятельства, выпадающие на долю «индивида», сами по себе выступают как «безличные» предпосылки развития личности.
Введение представлений о социально-историческом образе жизни как источнике развития личности позволяет исследовать развитие личности на пересечении двух осей в одной системе координат — оси исторического времени жизни личности и оси социального пространства ее жизни.
О природе времени и его роли в детерминации развития личности в психологии известно немного. Классические исследования В.И.Вернадского о качественно различных структурах времени в физической, геологической, биосферной и социальной системах затронули и психологию. Точно так же, как психология изучала личность в «искусственных мирах», «средах», она долго довольствовалась представлением о времени, заимствованном из классической механики. Любые трансформации времени в истории культуры или сознании человека, его уплотнения или ускорения, интерпретировались как иллюзии, как «кажущиеся» отклонения от физического времени. В отечественной психологии тезис о зависимости времени от тех систем, в которые оно включено — в неорганическую природу, в эволюцию органической природы, в социогенез общества, в историю жизненного пути человека, — был сформулирован С.Л.Рубинштейном. «...Кажущимся оно (время) является только по отношению к общепринятому официальному, за которое принимается время природы, время механического движения материи. Субъективно переживаемое время — это не столько кажущееся, субъективно данное в переживании якобы неадекватно преломленное время движущейся материи, а относительное время жизни (поведения) данной системы — человека, вполне объективно отражающее план жизни данного человека. В концепции времени отражается теория детерминации процесса». Эта идея С.Л.Рубинштейна лишь недавно стала интенсивно разрабатываться в психологии личности. В исследовании Е.И.Головахи и А.А.Кроника дается характеристика различных форм детерминации времени жизни человека:
- физического или хронологического времени, к которому до сих пор сводится представление о времени в позитивистски ориентированной психологии познания;
- биологического времени, зависящего от жизнедеятельности биологических систем и изучаемого, прежде всего, в цикле работ о (биологических ритмах жизни, о биологических часах;
- исторического времени, обусловленного особенностями социогенеза конкретно-исторических общностей (кто, например, сейчас назовет поездку из Петербурга в Москву путешествием, как это сделал А.Н.Радищев);
- психологического времени личности, представляющего собой одновременно условие и продукт реализации деятельности в ходе жизненного пути личности.
Ось исторического времени образа жизни личности в данном обществе дает возможность выделить тот объективный социальный режим, который задан личности — исторически обусловленную протяженность детства в этой культуре; объективный режим смены игры — учебой, учебы — трудом; распределение временного бюджета на «работу» и на «досуг», характерное для этого типичного образа жизни. Без учета исторического времени те или иные особенности деятельности человека, вовлечение ребенка в игру или учебу будут казаться исходящими либо из самого ребенка, либо из его непосредственного социального окружения. Они могут лишь чуть замедлить или ускорить исторический ритм образа жизни, но не изменить его в рамках данной эпохи.
Другая ось образа жизни — это социальное пространство, в которой существуют на данном интервале исторического времени различные «институты социализации» (семья, школа, трудовые коллективы), большие и малые социальные группы, участвующие в процессе приобщения личности через совместную деятельность к общественно-историческому опыту.
В волшебной сказке М. Метерлинка «Синяя птица» добрая фея дарит детям чудодейственный алмаз. Стоит лишь повернуть этот алмаз, и люди начинают видеть «скрытые души» вещей. Как и в любой настоящей сказке, в этой сказке есть большая правда. Окружающие людей предметы человеческой культуры действительно имеют «душу». И «душа» эта не что иное, как «поле значений», существующих в форме опредмеченных в процессе деятельности в орудиях труда схем действия, в форме ролей, понятий, ритуалов, церемоний, различных социальных символов и норм. Только в том случае человек становится личностью, если он с помощью социальных групп включится в «поток деятельностей» (а не «поток сознания») и через их систему усвоит экстериоризованные в человеческом мире «значения». Совместная деятельность и есть тот «алмаз», который, как правило, совершенно этого не осознавая, поворачивает человек, чтобы увидеть «души» предметов и приобрести свою собственную «душу».
Иными словами, в окружающем человека мире объективно существует особое социальное измерение, создаваемое совокупной деятельностью человечества, — поле значений. Это поле значений отдельный индивид находит как вне-его-существующее — им воспринимаемое, усваиваемое, поэтому так же, как то, что входит в его образ мира (А.Н.Леонтьев). Организуя деятельность в соответствии с полем значений, люди тем самым непрерывно подтверждают реальность его существования. Социальное пространство кажется столь естественным, изначально приросшим к натуральным свойствам объектов природы, что его замечают чаще всего тогда, когда оказываются в рамках совершенно другой культуры, другого образа жизни. Тогда-то и открывается различие в образе мира человека разных культур, например, различия в этническом самосознании, ценностных ориентациях и т.д.
Социально-исторический образ жизни личности — источник развития личности, который в ходе жизни личности превращается в ее результат. В реальности личность никогда не скована рамками заданных социальных ролей. Она, — не пассивный слепок культуры, не «ролевой робот», как это порой явно или неявно утверждается в ролевых концепциях личности.
Преобразуя деятельность, развертывающуюся по тому или иному социальному «сценарию», выбирая различные социальные позиции в ходе жизненного пути, личность все резче заявляет о себе как об индивидуальности, которая своими «личностными действиями» (Д.Б.Эльконин), поступками и деяниями вмешивается в культуру, порой отстаивая себя в культуре, а порой теряя себя в ней.
Проявления активности личности возникают не в результате какого-либо первотолчка, вызываемого теми или иными потребностями. Поиск «двигателя», дающего начало активности личности, необходимо искать в тех рождающихся в процессе потока деятельностей противоречиях, которые и являются движущей силой развития личности. Кульминационным пунктом в ходе анализа личности является рассмотрение продуктивных (творчество, воображение, целеобразование и т.п.) и инструментально-стилевых (способности, интеллект, характер) проявлений индивидуальности личности.
При переходе деятельности личности от режима потребления, усвоения культуры в режим созидания и творчества биологическое и историческое время все более превращается в психологическое время жизни личности, строящей свои планы и воплощающей свою жизненную программу в социальном образе жизни данного общества. По словам Л.Сэва, «время жизни» человека превращается в его «время жить».
ВЫВОДЫ. Итак, в схеме системной детерминации развития личности выделяют три следующих момента: индивидные свойства человека как предпосылки развития личности, социально-исторический образ жизни как источник развития личности и совместная деятельность как основание осуществления жизни личности в социальном мире. За каждым из этих моментов стоят различные и пока недостаточно соотнесенные между собой области изучения личности. Представления об индивидных предпосылках развития личности и их преобразовании в ходе ее развития остаются на уровне рассуждений, если не обратиться к богатым теоретическим конструкциям и эмпирическим данным, накопленным в дифференциальной психофизиологии, психогенетике, психосоматике и нейропсихологии. Вместе с тем исследования по дифференциальной психофизиологии, психогенетике и другим областям будут напоминать «кошку, которая гуляет сама по себе», если не рассмотреть их предмет как органические предпосылки развития личности и тем самым включить его в контекст психологии личности.
При изучении общества как источника развития личности неизменно встают вопросы о ее социотипических проявлениях, ее социальной позиции в обществе, механизмах социализации и регуляции ее социального поведения, развития в социогенезе. Решение данных вопросов немыслимо без обращения к социальной, исторической, возрастной, педагогической, экологической психологии и этнопсихологии. В свою очередь каждая из этих дисциплин рискует «не увидеть за деревьями леса» и свести, например, «личность» к «роли» или смешать «социальный характер» с «индивидуальным характером», принять периодизацию развития психики за периодизацию развития личности в том случае, если другие детерминанты не будут находиться хотя бы на периферии исследования этих областей психологической науки. Разработка представлений о социально-историческом образе жизни как источнике развития личности помогает решить вопросы, что присваивается, приобщается личностью в процессе ее движения в системе социальных отношений, каковы возможности выбора, перехода от одного вида деятельности к другому, каково содержание приобретенных в этой системе черт и установок личности.
И при анализе индивидных предпосылок, и при исследовании социально-исторического образа жизни как источника развития личности постоянно следует учитывать, что речь идет о биогенетических, социогенетических и персогенетических ориентациях в психологии личности, которые в контексте историко-эволюционного подхода и системной схемы детерминации развития личности перестают быть параллельными линиями изучения личности. С самого момента движения человека в обществе эти «предпосылки» начинают активно участвовать в жизни той или иной эволюционирующей системы, влиять на ее развитие, трансформироваться из предпосылок в результате ее развития, использоваться личностью как средства достижения ее целей.
Особенно остро эта проблема встает при изучении индивидуальности личности в персоногенезе как продолжении в жизни человека биогенеза и социогенеза. Индивидуальность личности, ее творчество, характер, способности, поступки и деяния наиболее выражение проявляются в проблемно-конфликтных ситуациях, увеличивая потенциальные возможности развития культуры.
При изучении индивидуальности личности в центре оказываются вопросы о том, ради чего живет человек, какова мотивация его развития, каким закономерностям подчиняется его жизненный путь. Над решением этих вопросов работают помимо общих психологов представители возрастной, педагогической, социальной, этнической и организационной психологии, клинической психологии, психиатрии, то есть тех отраслей психологии, перед которыми стоит задача психологической помощи личности и се частной и профессиональной жизни.
Выделенные ориентиры рассмотрения психологии личности выступают как основа для изучения сложной сети взаимоотношений между природой, обществом и личностью. Они также позволяют обозначить точки приложения усилий разных отраслей психологии, занимающихся изучением многообразных проявлений личности. Главное же значение этих ориентиров заключается в том, что они дают возможность представить разрозненные факты, методы и закономерности в контексте психологии личности как самостоятельного направления психологической науки и сферы профессиональной практики.
Литература:
1. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М., 1977.
2. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – С.-Пб.: Питер, 2000.
3. Асмолов А.Г. Психология личности. Принципы общепсихологического анализа. – М.: Смысл, 2001.
4. Психология личности. Т. 2. Хрестоматия. – Самара: «Бахрах – М», 2002.
5. Хеккаузен Х. Мотивация и деятельность. В 2 т. Т.1. – М., 1986.
6. Бернштейн Н. А. Очерки по физиологии движений и физиологии активности. – М., 1966.
7. Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения. В 2 т. Т.1. – М., 1983.
8. Кон И.С. В поисках себя. Личность и самосознание. – М., 1984.
9. Бочков Н.П. Методологические и социальные вопросы современной генетики человека //Диалектика в науках о природе и человек. – М., 1983.
10. Гальперин П.Я. К вопросу об инстинктах у человека //Вопросы психологии. – М., 1976. № 1.
