Виктор Кожбахтеев

Биография и публицистическая деятельность Джонатана Свифта

Свифт — один из величайших сатириков мира — оставил яркий след в истории английской журналистики и публицистики. Размышляя о силе публицистического дарования Свифта, Теккерей заметил, что «самые хищные клюв и когти, какие когда-либо вонзались в добычу, самые сильные крылья, какие когда-либо рассекали воздух, были у Свифта». Памфлет был излюбленным жанром Свифта. Он никогда не подписывал свои публицистические произведения, мистифицируя читателей вымышленными именами и поднимая злободневные вопросы, которые органично вписывались в контекст основных проблем английского и европейского Просвещения. Он страстно ненавидел феодализм, однако был исключительно прозорлив и в оценке новых буржуазных отношений, которые считал враждебными человеческой природе.

Жизнь Джонатана Свифта насыщена многообразными перипетиями и превратностями. Он родился в семье бедного колониального чиновника в Дублине (Ирландия), рано осиротел и воспитывался на средства своего дяди — зажиточного адвоката. Окончил колледж святой троицы (Тринити-колледж), где готовили будущих богословов. Однако успехи Свифта, особенно в познании богословия и философии, были чрезвычайно скромными.

События 1688—1689 годов, приведшие к созданию в стране конституционной монархии, вызвали в Ирландии волнения, и Свифт вместе с родственниками переезжает в Англию (в Лейстер), где становится полуслугой, полусекретарем богатого царедворца и дипломата Уильяма Темпля. В доме этого вельможи Свифт встречается с политическими деятелями и учеными, усиленно пополняет свои знания, чему весьма способствовала богатая библиотека в поместье Темпля (Мур-парк в шести милях от Лондона). В 1692 году благодаря поддержке Темпля, Свифт сдал экзамен в Оксфордском университете на степень магистра искусств, которая предоставляла право на духовную должность. Свифт отправляется в Ирландию, где получает небольшой церковный приход. Но в 1696 году он вновь возвращается к Темплю, на этот раз уже как друг. В это время начинается, а вскоре и расцветает его творчество.

Личные связи с друзьями Темпля, занимавшими в то время видные посты в правительстве, привели Свифта в лагерь вигов. Не подписывая своего имени, он выпустил несколько остроумных памфлетов против торийских лидеров. Памфлеты имели большой успех и оказали вигам поддержку. Сторонники вигов старались разыскать своего неизвестного союзника, но Свифт предпочитал держаться в тени. Однако вскоре в качестве язвительного вига и литератора Аддисон и Стил привлекли его к участию в журнале «Татлер».

Свифт пробует свои силы в классицистических жанрах, пишет оды, поэмы, а затем находит свое настоящее призвание — создает сатиры. Первые сатирические произведения Свифта: памфлет «Битва книг» (1697) — описание литературных нравов той поры и «Сказка бочки» (1704) — антирелигиозная сатира сделали его известным и влиятельным лицом в Англии. Слава Свифта как журналиста и памфлетиста в этот период настолько велика, что приводит в трепет его политических противников.

Памфлет «Битва книг» – жестокое осмеяние поборников идейной и культурной новизны самоутверждавшейся буржуазной цивилизации. Жанровый поиск «Битвы книг» успешно завершился в «Сказке о бочке», написанной от лица продажного писаки, составляющего нечто вроде энциклопедии грядущего помешательства. Устами «Автора» Свифт формулирует религиозные, гуманистические, утопические претензии буржуазного прогресса и обнажает их глубинную фальшь. Сказочка о трёх братьях (каждый из которых олицетворяет одну ветвь христианства – католическую, англиканскую или кальвинистскую церковь) становится поводом для бесконечных пародийных отступлений, где уже средствами собственно языка разоблачаются новейшие идейные извращения.

Свою знаменитую «Сказку бочки» Свифт опубликовал, чтобы отвлечь критиков от муссирования историко-филологических ошибок, допущенных Темплем в памфлете «О древней и новой образованности» (1690). В Англии XVII—XVIII веков выражение «сказка бочки» означало побасенки, «говорить чепуху», «молоть вздор».

Но «Сказка бочки» — это прежде всего гениальная антирелигиозная и социальная сатира. Она направлена против трех разновидностей христианской религии — католицизма, пуританства и англиканства, воплощенных в образах трех братьев: Петра, Джека и Мартина. Отец завещал своим сыновьям-близнецам по кафтану и призывал бережно хранить их, не переделывать ради новейшей моды. Но братья, мечтая попасть в высший свет (и здесь начинается беспощадная критика дворянства, политической и социальной системы Англии), нарушили запрет отца. Как только в моду вошли аксельбанты, Петр сделал их себе из кафтана. А вскоре завещание вообще упрятали подальше.

Желчность Свифта, когда он говорит о братьях, не знает предела. Петр украл чужое богатство, заважничал, изобрел много способов обирать бедняков, главные из них — шептальня (исповедь) и средство от глистов (отпущение грехов). Индульгенции он называет страхованием от огня, святую воду — универсальным рассолом. Джек и Мартин пытались протестовать, но Петр выгнал их. Джек от злости порвал кафтан, остались одни лохмотья — очевидная пародия на скупость пуритан. Он начал говорить только цитатами из завещания. Совершая гнусность, жарко молился, кроме того, ненавидел музыку и яркие краски. Поведение Мартина в сатире Свифта «менее нелепо», но и в его адрес не сказано ни одного похвального слова. Сатира Свифта направлена не только против братьев, но и против отца — самой идеи христианства. Вольтер писал: «Свифт уверял, что он исполнен почтения к отцу, хотя попотчевал его сыновей сотней розог, но недоверчивые люди нашли, что розги его были настолько длинны, что задевали и отца».

Серия памфлетов Свифта «Бумаги Бикерстафа» (1708-1709) определила форму нравоучительной журналистики Ричарда Стиля и Джозефа Аддисона. Свифту удалось создать запоминающуюся комическую маску Исаака Бикерстафа, имя которого стало нарицательным. Ричард Стил, бывший в ту пору редактором официальной газеты, решил использовать созданную Свифтом маску для издания нового журнала в 1709 году.

После «Сказки бочки» официальные круги возненавидели Свифта. Он так и не получил тех мест, которые вначале обещали ему виги. Расхождение между ними и писателем углубилось и по другим, более существенным причинам. Партия вигов, находясь у власти, проводила политику вмешательства в дела на континенте. Англия была втянута в войну за испанское наследство, войну династическую, чуждую интересам народа, что и раскрывает Свифт в памфлете «Поведение союзников и... министерства в настоящей войне» (1711). Выступая против участия Англии в войне, он разоблачает высшие военные и министерские круги, где процветают подкупы, взяточничество, воровство. После памфлета Свифта большинство англичан стало решительно высказываться за мир, а партия вигов и ее вождь — командующий войсками герцог Мальборо вынуждены были уступить власть тори.

Этим памфлетом он сыграл на руку партии ториев, готовящуюся к выборам, особенно ее виднейшим деятелям Оксфорду и Болингброку, которые, придя к власти, возвысили Свифта, назначив его редактором правительственной газеты «Экзаминер» («Исследователь»), а голос Свифта часто становился решающим для правительства. Таким образом, Свифт достиг детской мечты: он получил почет и уважение среди знатных особ, причем, всегда оставаясь честным и независимым.

В «Экзаминере» он опубликовал целый ряд памфлетов, статей и стихотворений, направленных против лидеров партии противников. В пылу политической борьбы Свифт писал, что «партия наших противников, пылая бешенством и имея довольно досуга после своего поражения, сплотившись, собирает по подписке деньги и нанимает банду писак, весьма искушенных во всех видах клеветы и владеющих слогом и талантом, достойными уровня большинства своих читателей».

Свифт не стремится ни к богатству, ни к титулам — он всецело занят политической деятельностью, направленной на быстрейшее заключение мира. В 1713 году он подписан. Однако вскоре Англию опять всколыхнули политические интриги и даже бури. Умерла королева Анна, последняя из Стюартов. На престол вступил Георг I, представитель новой, ганноверской династии. У власти вновь оказались виги. Политической деятельности Свифта в Англии пришел конец. Его сатирические стихи, в которых он вскрывал пороки современного ему английского общества, причем, высших его кругов, становились опасными для этих кругов. Свифта надо было удалить из Лондона. И в 1714 году он получил место настоятеля Дублинского кафедрального собора. Отныне он стал вторым человеком в ирландской церкви. Свифт уезжал из Лондона с грустью, но именно в Ирландии ему было суждено прославиться по-настоящему.

Родина Свифта была тогда в бедственном положении. Англичане запретили ввоз ирландских изделий, чем нанесли огромный ущерб экономике страны, довели до нищеты ирландский народ. В Дублине Свифт исполнял церковную службу, к нему приехала его жена Стелла, писатель все больше и больше отдалялся от политической жизни Англии и все более проникался заботами об Ирландии. В 1720 году он выступил в защиту Ирландии, превращенной англичанами в колонию. Он опубликовал памфлет «Предложение о всеобщем употреблении ирландской мануфактуры», в котором предложил ирландцам бойкотировать английские товары и развивать собственную промышленность. Памфлет был опубликован анонимно, но весь Дублин знал его автора. Английское правительство назначило большую награду за имя автора памфлета, однако к этому моменту Свифт приобрел всеобщую любовь в Ирландии, и никто не выдал его авторство.

Самыми значительными из ирландских памфлетов Свифта стали «Письма суконщика ко всему ирландскому народу» (1724), где он отстаивает суверенные права Ирландии, и «Скромное предложение о детях бедняков» (1729). В «Письмах» Свифт клеймит поверхностную английскую демократию, говорит о том, что «король не имеет права поработить целый народ». «Скромное предложение» — это горькая сатира на чудовищные способы обогащения буржуа, жестокость, с которой английское правительство относилось к ирландцам: «Чем бесконечные притеснения, лучше сразу принять одну радикальную меру: откармливать мальчиков бедняков на убой и изделия из кожи».

Эти памфлеты произвели огромный политический эффект и стали важным документом в истории ирландского национально-освободительного движения. Премьер-министр Англии Роберт Уолпол предложил арестовать Свифта, но местное правительство этого не сделало, заявив, что для этого потребуется десятитысячная армия. Слухи о возможных репрессиях против Свифта достигли дублинцев, и с тех пор Свифт выезжал в поездки в сопровождении многочисленного отряда вооруженных горожан. В то время он был некоронованным королем Ирландии. Он продолжил борьбу. Организовал ссудную кассу для развития национальной промышленности, вложив немалую долю своих средств, выпускал памфлет за памфлетом, разоблачая английское правительство, которое довело население Ирландии до полного обнищания.

В 1728 году умерла Стелла. Свифт очень тяжело переживал постигший его удар, у него стали учащаться головокружения. Через некоторое время над ним учредили опеку, а последние семь лет он провел почти в невменяемом состоянии, изредка приходя в сознание и тут же начиная что-нибудь писать. Немощный, больной, глухой, он продолжал творить.

Умер Свифт в 1745 году семидесяти восьми лет от роду. День смерти Свифта стал траурным днем для всей Ирландии. Кроме перечисленных памфлетов, Свифт писал стихи, но самым крупным произведением Свифта был роман, принесший ему неувядающую славу и известность. Это «Путешествие Гулливера», который любим до сих пор во многих странах мира. В нем полнее всего проявилось мировоззрение автора. Роман был задуман как пародия на современные Свифту романы, но вскоре писатель понял, что выбранная им форма произведения может стать политической сатирой на существовавшие тогда английские порядки. Замысел был исполнен блестяще.

В год публикации «Путешествий Гулливера» Свифту было уже под шестьдесят, и книга по существу представляет итог его раздумий над своей эпохой, чрезвычайно насыщенной всякого рода драматическими событиями, над своим собственным жизненным опытом, над различными общественными институтами и формами государственного управления в над тем, что такое сам человек, создавший такие институты.

«Путешествие Гулливера» – не что иное, как развернутый памфлет, который не сосредоточивается на одной проблеме, но поднимает бесконечное множество проблем – от государственного устройства Британии до нравов ученого мира и духовного облика человека в целом.

Как публицист Свифт имеет мало равных в истории английской литературы. Успех его частично объясняется его прозаическим стилем, которым он владел мастерски. Ему повезло со временем: он жил в эпоху, когда из языка ушла причудливость раннеанглийской прозы, и в то же время язык его времени – еще не гладкая, причесанная речь стилизаторов 18 в. Проза Свифта не выпячивает себя – это всегда сильное, прямое, ясное и очень действенное заявление на избранную тему. Так, в «Экзаминере» мы видим, как изо дня в день меняется тон его высказываний – в зависимости от обсуждаемого предмета, – и в «Письмах суконщика» он приноравливает стиль к тем общественным группам, которые хотел задеть этим произведением. Как пропагандист и агитатор Свифт не имел соперников при жизни, оставаясь и по сей день одним из величайших мастеров литературы этого рода.

Сатирическая проза – его самое главное достижение. Подобно всем подлинным сатирикам, Свифт – прежде всего моралист, обличающий порочность и глупость рода человеческого во имя добродетели и здравого смысла.

Основным приёмом сатиры Свифта была реалистическая пародия: нелепость и чудовищность предстают у него как социальная норма, как действительная и перспективная характеристика изображаемых явлений. Драматическая сатира Свифта запечатлела идейную панораму раннего английского Просвещения.

Однако желчная сатира Свифта неотделима от гуманистического пафоса его творчества, развивавшегося в русле Просвещения, утверждавшего необходимость искоренения частных и общественных пороков.

Сказка бочки (A Tale of a Tub) — Памфлет. (1696-1697. опубл. 1704)

«Сказка бочки» — один из первых памфлетов, написанных Джонатаном Свифтом, однако, в отличие от создававшейся примерно в тот же период «Битвы книг», где речь шла по преимуществу о предметах литературного свойства, «Сказка бочки», при своем сравнительно небольшом объеме, вмещает в себя, как кажется, практически все мыслимые аспекты и проявления жизни человеческой. Хотя конечно же основная его направленность — антирелигиозная, точнее — антицерковная. Недаром книга, изданная семь лет спустя после ее создания (и изданная анонимно!), была включена папой римским в Index prohibitorum. Досталось Свифту, впрочем, и от служителей англиканской церкви (и заслуженно, надо признать, — их его язвительное перо также не пощадило).

Пересказывать «сюжет» книги, принадлежащей к памфлетному жанру, — дело заведомо неблагодарное и бессмысленное. Примечательно, впрочем, что, при полном отсутствии «сюжета» в обычном понимании этого слова, при отсутствии действия, героев, интриги, книга Свифта читается как захватывающий детективный роман или как увлекательное авантюрное повествование. И происходит это потому и только потому, что, принадлежа формально к жанру публицистики, как скажут сегодня, non-fiction, — то есть опять-таки формально, выходя за рамки литературы художественной, памфлет Свифта — это в полном смысле художественное произведение. И пусть в нем не происходит присущих художественному произведению событий — в нем есть единственное, все прочее заменяющее: движение авторской мысли — гневной, парадоксальной, саркастической, подчас доходящей до откровенной мизантропии, но потрясающе убедительной, ибо сокрыто за нею истинное знание природы человеческой, законов, которые управляют обществом, законов, согласно которым от века выстраиваются взаимоотношения между людьми.

Построение памфлета на первый взгляд может показаться достаточно хаотичным, запутанным, автор сознательно как бы сбивает своего читателя с толку (отсюда отчасти и само название: выражение «сказка бочки» по-английски значит — болтовня, мешанина, путаница). Структура памфлета распадается на две кажущиеся между собой логически никак не связанными части: собственно «Сказку бочки» — историю трех братьев: Петра, Джека и Мартина — и ряд отступлений, каждое из которых имеет свою тему и своего адресата. Так, одно из них носит название «отступление касательно критиков», другое — «отступление в похвалу отступлений», еще одно — «отступление касательно происхождения, пользы и успехов безумия в человеческом обществе» и т. д. Уже из самих названий «отступлений» понятны их смысл и направленность. Свифту вообще были отвратительны всякого рода проявления низости и порочности человеческой натуры, двуличность, неискренность, но превыше всего — человеческая глупость и человеческое тщеславие. И именно против них и направлен его злой, саркастический, едкий язык. Он умеет все подметить и всему воздать по заслугам.

Так, в разделе первом, названном им «Введение», адресатами его сарказма становятся судьи и ораторы, актеры и зрители, словом, все те, кто либо что-то возглашает (с трибуны или, если угодно, с бочки), а также и прочие, им внимающие, раскрыв рот от восхищения. Во многих разделах своего памфлета Свифт создает убийственную пародию на современное ему наукообразие, на псевдоученость (когда воистину «словечка в простоте не скажут»), сам при этом мастерски владея даром извращенного словоблудия (разумеется, пародийного свойства, однако в совершенстве воспроизводя стиль тех многочисленных «ученых трактатов», что в изобилии выходили из-под пера ученых мужей — его современников). Блистательно при этом умеет он показать, что за этим нанизыванием слов скрываются пустота и скудость мысли — мотив, современный во все времена, как и все прочие мысли и мотивы памфлета Свифта, отнюдь не превратившегося за те четыре столетия, что отделяют нас от момента создания, в «музейный экспонат». Нет, памфлет Свифта жив — поскольку живы все те людские слабости и пороки, против которых он направлен.

Примечательно, что памфлет, публиковавшийся анонимно, написан от лица якобы столь же бесстыже-малограмотного ученого-краснобая, каких столь люто презирал Свифт, однако голос его, его собственный голос, вполне ощутим сквозь эту маску, более того, возможность спрятаться за ней придает памфлету еще большую остроту и пряность. Такая двоякость-двуликость, прием «перевертышей» вообще очень присущи авторской манере Свифта-памфлетиста, в ней особенно остро проявляется необычная парадоксальность его ума, со всей желчностью, злостью, едкостью и сарказмом. Это отповедь писателям-«шестипенсовикам», писателям-однодневкам, пишущим откровенно «на продажу», претендующим на звание и положение летописцев своего времени, но являющихся на самом деле всего лишь создателями бесчисленных собственных автопортретов. Именно о подобных «спасителях нации» и носителях высшей истины пишет Свифт: «В разных собраниях, где выступают эти ораторы, сама природа научила слушателей стоять с открытыми и направленными параллельно горизонту ртами, так что они пересекаются перпендикулярной линией, опущенной из зенита к центру земли. При таком положении слушателей, если они стоят густой толпой, каждый уносит домой некоторую долю, и ничего или почти ничего не пропадает».

Но, разумеется, основным адресатом сатиры Свифта становится церковь, историю которой он и излагает в аллегорически-иносказательном виде в основном повествовании, составляющем памфлет и называемом собственно «Сказка бочки». Он излагает историю разделения христианской церкви на католическую, англиканскую и протестантскую как историю трех братьев: Петра (католики), Джека (кальвинисты и другие крайние течения) и Мартина (лютеранство, англиканская церковь), отец которых, умирая, оставил им завещание. Под «завещанием» Свифт подразумевает Новый завет — отсюда и уже до конца памфлета начинается его ни с чем не сравнимое и не имеющее аналогов беспрецедентное богохульство. «Дележка», которая происходит между «братьями», совсем лишена «божественного ореола», она вполне примитивна и сводится к разделу сфер влияния, говоря современным языком, а также — и это главное — к выяснению, кто из «братьев» (то есть из трех основных направлений, выделившихся в рамках христианской веры) есть истинный последователь «отца», то есть ближе других к основам и устоям христианской религии. «Перекрой» оставленного «завещания» описывается Свифтом иносказательно и сводится к вопросам чисто практическим (что также, несомненно намеренно, ведет к занижению столь высоких духовных проблем). Объектом спора, яблоком раздора становится... кафтан. Отклонения Петра (то есть католической церкви) от основ христианского вероучения сводятся к несусветному украшательству «кафтана» путем всяческих галунов, аксельбантов и прочей мишуры — весьма прозрачный намек на пышность католического ритуала и обрядов. При этом Петр в какой-то момент лишает братьев возможности видеть завещание, он прячет его от них, становясь (точнее, сам себя провозглашая) единственным истинным наследником. Но «кафтанный мотив» возникает у Свифта не случайно: «Разве религия не плащ, честность не пара сапог, изношенных в грязи, самолюбие не сюртук, тщеславие не рубашка и совесть не пара штанов, которые хотя и прикрывают похоть и срамоту, однако легко спускаются к услугам той и другой?»

Одежда — как воплощение сущности человека, не только его сословной и профессиональной принадлежности, но и его тщеславия, глупости, самодовольства, лицемерия, стремления к лицедейству — и здесь смыкаются для Свифта служители церкви — и актеры, правительственные чиновники — и посетители публичных домов. В словах Свифта словно оживает русская народная мудрость: «по одежке встречают...» — настолько, по его мнению, важную роль играет «облачение», определяющее многое, если не все, в том, кто его носит.

Полностью «разделавшись» с Петром (то есть, повторяю, с католической церковью), Свифт принимается за Джека (под которым выведен Джон Кальвин). В отличие от Петра, украсившего «кафтан» множеством всяческой мишуры, Джек, дабы максимально отстраниться от старшего брата, решил полностью лишить «кафтан» всей этой внешней позолоты — одна беда: украшения так срослись с тканью (то есть, с основой), что, яростно отрывая их «с мясом», он превратил «кафтан» в сплошные дыры: таким образом, экстремизм и фанатизм брата Джека (то есть Кальвина и иже с ним) мало чем отличались от фанатизма последователей Петра (то есть католиков-папистов): «...это губило все его планы обособиться от Петра и так усиливало родственные черты братьев, что даже ученики и последователи часто их смешивали...»

Заполучив наконец в свое личное пользование текст «завещания», Джек превратил его в постоянное «руководство к действию», шагу не делая, пока не сверится с «каноническим текстом»: «Преисполняясь восторга, он решил пользоваться завещанием как в важнейших, так и в ничтожнейших обстоятельствах жизни». И даже находясь в чужом доме, ему необходимо было «припомнить точный текст завещания, чтобы спросить дорогу в нужник...». Надо ли прибавлять что-либо еще для характеристики свифтовского богохульства, рядом с которым антирелигиозные высказывания Вольтера и иных знаменитых вольнодумцев кажутся просто святочными рассказами добрых дедушек?!

Виртуозность Свифта — в его бесконечной мимикрии: памфлет представляет собой не только потрясающий обличительный документ, но и является блистательной литературной игрой, где многоликость рассказчика, сочетающаяся с многочисленными и многослойными мистификациями, создает сплав поистине удивительный. В тексте встречается множество имен, названий, конкретных людей, событий и сюжетов, в связи и по поводу которых писалась та или иная его часть. Однако, для того чтобы в полной мере оценить этот несомненный литературный шедевр, вовсе не обязательно вникать во все эти тонкости и подробности. Конкретика ушла, унеся в небытие этих людей, вместе с их канувшими в Лету учеными трактатами и прочими литературными и иными изысканиями, а книга Свифта осталась — ибо представляет собой отнюдь не только памфлет, написанный «на злобу дня», но воистину энциклопедию нравов. При этом, в отличие от многословных и тягучих романов современников Свифта — писателей эпохи Просвещения, абсолютно лишенную элемента назидательности (и это при абсолютно четко в нем прочитывающейся авторской позиции, его взглядах на все проблемы, которые он затрагивает). Легкость гения — одно из важнейших ощущений, которое производит книга Свифта — памфлет «на все времена».