Иосиф Гольдфаин

Печорин, главный герой романа М.Ю.Лермонтова «Герой нашего времени», – личность во многих отношениях совершенно непонятная. Причём он непонятен и для других героев романа, и для читателей, критиков и даже литературоведов, которые высказывают о нём противоречивые мнения.

То, что он непонятен другим героям романа, вполне естественно, поскольку это соответствует замыслу автора. Ведь если бы те, кто имел дело с Печориным, понимали бы, что он за человек, то с ними не происходило бы ничего неожиданного ни для них, ни для читателя. Так что роман был бы просто скучен. Поэтому М.Ю.Лермонтов выбрал в качестве других героев тех, кто или из-за своего юного возраста, как Грушницкий и княжна Мери, или из-за жизненных обстоятельств, как Максим Максимыч, не могут понять, что представляет из себя Печорин. Единственное возможное исключение – его старая возлюбленная Вера. Но не исключено, что и она не вполне разобралась в особенностях характера своего любовника.

Но то, что о Печорине нет определённого общего мнения у читателей и у многочисленных комментаторов, вызвано другими причинами. Одна из них – сама конструкция романа, большую часть которого составляет дневник Печорина. Понятно, что автор дневника не пишет в нём о том, что его мало интересует, и поэтому дневник даёт о нём однобокое представление. В частности, в дневниках в основном пишут о текущих событиях, так что прошлое Печорина неизбежно остаётся для всех загадкой.

Но гораздо более существенна другая причина появления ореола таинственности вокруг Печорина – он сам последовательно и продуманно создавал этот ореол. Следует самым серьёзным образом отнестись к его словам: "...я никогда сам не открываю своих тайн, а ужасно люблю, чтобы их отгадывали, потому что таким образом я всегда могу при случае от них отпереться". М.Ю. Лермонтов на примере Печорина описал то, что мы в наше время постоянно видим на всех уровнях современной жизни вплоть до большой политики. Разные люди и разные структуры не сообщают о своей деятельности ничего конкретного, но в то же время допускают всевозможные "утечки информации", регулярно попадающие в СМИ. Это вызвано тем, что заранее очень трудно определить, как разные люди отнесутся к той или иной информации. Особенно это касается информации о разного рода сомнительных авантюрах. Кто-то может восхититься смелостью и удальством авантюриста, а кто-то осудит его с точки зрения морали. И если "утечка" произведёт нежелательный эффект, то её всегда можно опровергнуть. Поэтому следует очень серьёзно отнестись к словам Печорина: "...я всегда могу при случае от них отпереться". То же относится и к дезинформации – заранее трудно определить, поверят в неё или нет. И если ложный слух даст нежелательный эффект, то последователи Печорина от него "отопрутся".

М.Ю.Лермонтов убедительно показал, как такая схема работает. Доктор Вернер напомнил княгине Лиговской о Печорине, и она сразу же стала вспоминать его приключения. Характерно, что доктор "не противоречил княгине, хотя знал, что она говорит вздор". А не противоречил он потому, что хотя княгиня и "говорила вздор", но желательный эффект был достигнут. Дочь княгини, княжна Мери, "слушала с любопытством", и в её воображении Печорин "сделался героем романа в новом вкусе". Потом, в подходящий для этого момент, Печорин стал развивать первоначальный успех и сам "рассказал ей несколько странных случаев из его жизни". После чего она начала видеть в нём "человека необыкновенного". Остаётся только догадываться, не внёс ли он "элементы творческой фантазии" в свои рассказы. Но это не столь важно. Существенно то, что, присмотревшись к княжне Мери, он мог понять, про какие эпизоды из своей действительно богатой приключениями жизни следует ей рассказывать, а про какие умалчивать.

В результате такой "информационной политики" Печорина про него много говорили, но получить объективную информацию о нём было крайне сложно. Эффект усиливался тем, что он предпочитал быть слушателем, а не рассказчиком. В разговоре с доктором Вернером он объяснял такую "политику" тем, что, "во-первых... слушать менее утомительно, во-вторых, нельзя проговориться, в-третьих, можно узнать нужную тайну, в-четвёртых... такие умные люди, как вы (доктор Вернер. – И.Г.), лучше любят слушателей, чем рассказчиков". Обратим внимание на противоречие: "слушать менее утомительно", но в то же время такие люди, как доктор Вернер, предпочитают рассказывать, а не слушать. Это противоречие можно объяснить тем, что быть рассказчиком особенно утомительно, если рассказчик боится проговориться. Зададимся вопросом: значит ли это, что у доктора Вернера не было никаких тайн, если он всё-таки предпочитал быть рассказчиком? Вряд ли. Скорее всего, для Печорина не проговориться означало не говорить ничего, что противоречило бы желательным для него слухам. Что, судя по всему, Печорину удавалось. Хотя это намного труднее, чем просто о чём-то умалчивать. Этим, наверное, можно объяснить и то, что он имел дело с такими молодыми людьми, как Грушницкий, и со столь юными девушками, как княжна Мери. Если бы в их присутствии Печорин и сказал бы что-то лишнее, то они этого не заметили бы.

Но у того ореола таинственности, который окружал Печорина, была ещё одна весьма существенная причина: он действительно был необычным человеком и он действительно время от времени совершал весьма необычные поступки. Поэтому, когда речь шла о Печорине, то даже умудрённым жизнью людям было трудно отделять правдоподобную информацию от "глупого вздора". Кстати, мы не знаем, действительно ли рассказ княгини Лиговской о Печорине был "глупым вздором" или он только показался таковым доктору Вернеру, который лишь незадолго до этого познакомился с Печориным и ещё недостаточно его знал. Так что необычные поступки Печорина способствовали успеху его "информационной политики".