Разговор Пилата с Афранием

(Анализ эпизода из главы 25, части 2 романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»)

Роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» имеет глубокий нравственно-философский смысл. Проблемы, которые раскрываются в произведении, связаны с вечными человеческими ценностями, такими, как честь, достоинство, совесть, добро и любовь к ближнему.

Автор всегда показывает нам последствия действий героев, чтобы убедить в одном: зло наказуемо. Если человек поступил плохо, он за это ответит. В первую очередь ему будет стыдно за себя. И чем страшнее поступок, тем тяжелее будут муки совести.

Так, Понтий Пилат совершил настоящее злодеяние – осудил на смерть невинного человека, Иешуа Га-Ноцри. Совесть терзает прокуратора, он не может забыть о бродячем философе. И, чтобы хоть как-то исправить свою ужасную ошибку, Пилат решает убить того, кто предал Иешуа, Иуду из Кириафа. Прокуратор ненавидит этого человека. Пилат считает, что именно Иуда заставил его сделать жестокий выбор между Иешуа и собственной карьерой, хотя в глубине души знает, что настоящий предатель – он сам.

Кто поможет в убийстве Иуды? Тот, кому Пилат доверяет свою жизнь. И пятый прокуратор Иудеи вызывает к себе начальника тайной стражи – Афрания. Между героями происходит странный разговор. Напрямую договариваться о том, как совершить преступление, Пилат не может. Он знает, что у стен дворца есть «уши», и за каждым его шагом, словом, жестом здесь следят. Поэтому прокуратор ведет себя так, как должен, в соответствии со своим предназначением. Он может позволить себе лишь некоторые «слабости». Так, Пилат участливо предлагает Афранию отдохнуть и разделить с ним трапезу, потому что тот устал после трудной работы, промок под дождем и голоден. Обедая, герои поднимают чаши за кесаря, не только за себя – это обязательный ритуал, тем более в присутствии слуг. Даже оставшись наедине с Афранием, Пилат говорит только то, что имеет право сказать. Но преследует при этом свои личные цели.

Прокуратор в первую очередь спрашивает о настроении в городе, потому что в случае беспорядков вынужден будет остаться в Ершалаиме, месте своего преступления. Именно последнее пугает его, а не климат и нравы горожан. Пилат спрашивает о Варравване, а думает, вероятно, об Иешуа, который погиб вместо разбойника. Поэтому Афраний и посылает «свой особенный взгляд в щеку прокуратора». Но Пилат не реагирует, не выдает себя. Сейчас, перед тем как намекнуть о серьезном деле, прокуратору важно выразить чувство глубокого доверия начальнику своей тайной стражи: «Теперь я спокоен, как, впрочем, и всегда спокоен, когда вы здесь». Афраний хорошо понимает Понтия Пилата. «Прокуратор слишком добр», - говорит он. Эта фраза свидетельствует о том, что начальник тайной стражи не пропускает ни одного слова Пилата и готов к важному разговору.

Прокуратор очень осторожен. Он начинает беседу о главном с казни, спрашивает, как вели себя осужденные, толпа. Это все ему действительно положено знать. Здесь уже Афраний не выдерживает и пытается заставить Пилата проговориться. Начальник тайной стражи знает, кто именно интересует прокуратора больше остальных. Рассказывая об Иешуа, Афраний не называет его имя, ожидая, что Пилат случайно произнесет: «Кто? Га-Ноцри?» Однако этого не происходит. Прокуратор молчит, хотя нервы у него не выдерживают: « Безумец! – сказал Пилат, почему-то гримасничая. Под левым глазом у него задергалась жилка»… Афраний продолжает искусно пытать игемона и вновь добивается успеха: «Единственное, что он [Иешуа] сказал, это, что в числе человеческих пороков одним из главных он считает трусость.

- К чему это было сказано? – услышал гость [Афраний] внезапно треснувший голос Пилата».

Прокуратор нервно «стукнул чашей, наливая себе вина». Он пьет, чтобы успокоиться. В страхе прослыть подлецом и предателем Пилат просит Афрания «немедленно и без всякого шума убрать с лица земли тела всех трех казненных и похоронить их в тайне и в тишине, так, чтобы о них больше не было ни слуху ни духу». По тем выражениям, которые употребляет игемон, видно, насколько ему хочется поскорее забыть об Иешуа и о собственном злодействе.

Нетерпеливый Афраний понимая, что не это главное, вновь торопит Пилата, собираясь уйти. Прокуратор останавливает начальника стражи. Начинается кульминация беседы.

Пилат понимает, как он рискует со своими предложениями, поэтому и открывает разговор о трудной работе тем, что сулит Афранию значительное вознаграждение за нее: в первую очередь карьерный рост. Ответ начальника стражи: «Я счастлив служить под вашим начальством, игемон,» - служит сигналом к продолжению беседы. Несколько небрежно и как бы невзначай подступает прокуратор к главному вопросу об Иуде из Кириафа. Пилат выясняет, что из себя представляет предатель, его интересы, «страсти», род занятий. Получив исчерпывающую характеристику, прокуратор «…оглянулся, нет ли кого на балконе, и потом сказал тихо: …Я получил сегодня сведения о том, что его [Иуду] зарежут этой ночью». Афраний реагирует на эти слова своим особым взглядом: он все понял. После этого Пилат излагает подробности будущего преступления. В конце беседы Афранию остается лишь уточнить твердость намерений прокуратора: «замысел злодеев чрезвычайно трудно выполним. Ведь подумать только… - выследить человека, зарезать, да еще узнать, сколько получил да ухитриться вернуть деньги Каифе, и все это в одну ночь? Сегодня?» Пилат повторяет, что, несмотря на все трудности, он не откажется от задуманного: «…его зарежут сегодня…у меня предчувствие… Не было случая, чтобы оно меня обмануло, - тут судорога прошла по лицу прокуратора, и он коротко потер руки». Убедительней слов последний жест прокуратора: он предвкушает убийство Иуды.

«- Слушаю», - коротко соглашается Афраний. Все, что скажет игемон, он готов исполнить.

Итак, герои договорились. Последнее, что делает Пилат, - выдает «аванс» своему помощнику, обыгрывая эту ситуацию также очень искусно: «Ведь я вам должен!..» Прощаясь с Афранием, прокуратор говорит ему, что ждет от него доклада «сегодня же ночью». Это намек на предстоящую встречу.

Благодаря своей цели, разговор Пилата с Афранием становится одним из значительных эпизодов произведения. Иносказательный характер беседы затрагивает важнейшую в романе тему противостояния личности несвободе. Сговор прокуратора с начальником тайной стражи утверждает пусть хрупкую, но победу свободы.