Мы были высоки, русоволосы.

Вы в книгах прочитаете, как миф,

О людях, что ушли не долюбив,

Не докурив последней папиросы.

Н. Майоров

Серпилин, Ильин, Синцов из трилогии Константина Симонова «Живые и мертвые» ,артиллеристы из романа Ю. Бондарева  «Горячий снег», девушки из повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие» и тысячи, тысячи других не родились ни  героями,ни солдатками, они стали ими, когда над Родиной нависла смертельная опасность.

Просто душой, сердцем ощутили глубокую личную ответственность за Россию, за  народ и за все на свете в том смертельном бою, который шел «ради жизни на  земле». Всё, что написано о Великой Отечественной войне не отражает и сотой доли той правды, которую вынесли из этой  страшной трагедии писатели, поэты и  художники.

В литературе появилось стремление вглядеться «в пядь войны», в один памятный рубеж, в одну - две солдатские  судьбы, в один бой, чтобы понять и описать происходящее в душе одного человека, оказавшегося в самом пекле войны.

Роман Юрия Бондарева «Горячий снег» интересен в том плане, что в нем  представлены различные «среды» армии: ставка, штаб, солдаты и офицеры на огневой позиции. В произведении дан широкий  пространственный план и очень сжатое художественное время. Одни сутки тяжелейшего боя, который вела батарея  Дроздовского, стали эпицентром романа.  И командующий армии генерал Бессонов, и член военного совета Веснин, и командир дивизии полковник Деев, и  командир взвода Кузнецов, и сержанты, и солдаты Уханов, Рыбин, Нечаев, и санинструктор Зоя объединены выполнением  важнейшей задачи: не пропустить гитлеровские войска к Сталинграду на помощь окруженной армии Паулюса. Бессонов отдает  простой и ясный каждому приказ: «Ни шагу назад! И выбивать танки! И о смерти забыть!» А полковнику Дееву: «Полкам  драться в любых обстоятельствах. До последнего снаряда. До последнего патрона». Предстоял кровопролитнейший неравный  бой. Все понимали, что приказ «любой ценой», даже ценой собственной жизни – не прихоть командующего, а приказ Родины,  истории, приказ собственной совести.

Бессонов – полководец, психолог, мыслитель. В нем аккумулируется воля к победе, которая передается бойцам и  командирам. Бессонов не черствый, не бессердечный человек. Как радовался он, когда узнал, что в этом бою «до последнего  патрона»  остались живые! Чем он мог отблагодарить этих нескольких за всех погибших. Может  чувственно сказать: «Спасибо!», вручить награды, а через какое-то время сновать  появится жестокая необходимость бросить этих дорогих его сердцу людей в самое  пекло боя, и нет у него другого выбора. Если бы жестокая необходимость  потребовала, он сам бы пошел в окопы.

Храбрость его иного рода: в ответственности перед Родиной и своей совестью, за  те приказы, исполнение которых связано со смертью сотен, а то и тысяч  подчиненных ему людей. Право распоряжаться на войне – великое и опасное право.

Выполняя сложную и боевую задачу, командир не может не посылать в огонь сражений  своих солдат, но он обязан сделать все от него зависящее, чтобы на его совести  не было не одной лишней смерти.

Дроздовский и Кузнецов закончили одно и то же военное училище, в одно и то же  время. Вместе сражались, оба из рук Бессонова получили ордена. Однако по своей  человеческой сути Кузнецов намного выше Дроздовского. Он как-то душевнее, больше  верит людям. Кузнецов, даже когда вынужден приказать твердо и категорично, в  критические минуты боя остается Человеком. В нем, восемнадцатилетнем, уже  проступает то отцовское начало, которое формирует настоящего командира. Всеми  помыслами он следит за боевыми товарищами. Забыв о себе, в бою он теряет чувство  обостренной опасности и страха перед танками, перед ранениями и смертью.

Для Дроздовского война – это путь к подвигу или героическая смерть. Его  стремление ничего не прощать не имеет ничего общего с мудрой требовательностью и  вынужденной беспощадностью генерала Бессонова. Говоря о своей готовности  умереть, но не отступить в предстоящем бою, Дроздовский не лгал, не притворялся,  но сказал об этом с чуть излишним пафосом! Ему не мешает формальное бессердечное  отношение к дому, товарищам. Нравственная ущербность Дроздовского особенно  впечатлительно раскрывается в сцене гибели молодого солдата Сергуненкова. Как ни  пытался Кузнецов втолковать Дроздовскому, что его приказ проползти сто метров по  открытому полю и подорвать гранатой самоходку жесток и бессмысленен, ничего ему  не удалось. Дроздовкий до конца использует свое право посылать на смерть людей.

У Сергуненкова нет иного выхода, как выполнить этот невыполнимый приказ и  погибнуть. Нарушив военную субординацию, Кузнецов резко бросает в лицо  Дроздовскому: «Там, в нише, еще одна граната, слышишь? Последняя. На твоем бы  месте я взял бы гранату и к самоходке. Сергуненков не смог, ты сможешь?!»  Дроздовский не выдержал испытание властью, не осознал, что право, данное ему,  предполагает глубокое понимание своей святой ответственности за жизнь вверенных  ему людей.

Сегодня мы как бы снова проходим по «горячему снегу» фронтовых дорог, еще и  еще раз преклоняясь перед силой духа живых и мертвых солдат той войны. А  произведения, посвященные войне, учат нас этой силе.