Брук Ирина 11 “А”

Гимназия №1529

г. Москва

Сами звёзды, только сердца не сжимавшие,

Сами звёзды, но уставшие гореть.

И. Анненский

Много ли было сказано о звёздах? Уделено ли внимание этим маленьким сверкающим точкам на тёмном небосклоне в полифоническом мире поэзии? Ответ будет един для всех, кто когда-нибудь прикасался к этому яркому, многоголосому миру, хотя бы раз в жизни открывал томики стихов символистов, акмеистов или футуристов, не говоря уже о таких мастерах слова, как А. Пушкин или М. Лермонтов. Не только в лирики, но и в прозаики соотносили мир всеобъемлющего пространства с миром земным. Мы можем встретить обращение к звезде у Л.Толстого, М. Булгакова, А. Платонова и многих других писателей XIX –XX веков.

Для поэтов XIX века звезда обычно символизирует высшую степень земного одиночества, противопоставленного небесной торжественности. Антитеза является очень распространённым приёмом и у литераторов XX века.

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом…

М. Лермонтов

В лирике же начала XX века, создавая художественную концепцию человека, поэты наделяли героя не только земными, но порой и космическими устремлениями. Это свойственно символистам и акмеистам. Также это свойственно и реалистам. Перечитывая строки О.Мандельштама, И. Анненского, И. Бунина, С. Городецкого, В. Маяковского, порой не сразу понимаешь, какая роль отводится звезде в судьбе поэта.

Для О. Мандельштама характерен приём, называемый оксюморон. Обычно это выражается в противоположном отношении к самим звёздам. В начале стихотворения он пишет:

Я ненавижу свет

Однообразных звёзд.

А в конце:

Дев полуночных отвага

И безумных звёзд разбег…

Для Бунина специфическим приёмом является метафоричность. Он использует 6 эпитетов в восьми строках:

Звезда дрожит среди вселенной…

Чьи руки дивные несут

Какой-то влагой драгоценной

Столь переполненный сосуд?      

Звездой, пылающей, потиром

Земных скорбей, небесных слёз.

Зачем, о Господи, над миром

Ты бытие моё вознёс?

Так же автор использует гиперболу в первой строке. Её можно сопоставить со строками пушкинского “Анчара”:

Анчар, как грозный часовой,

Стоит – один среди вселенной.

Гипербола символизирует отчуждение, оторванность от мира бренного, устремление куда-то в другие миры.

Для лирического героя И. Анненского звезда – спасительный свет, жизнь без которого потеряла бы смысл. Его звезда превращается из небесного тела в близкое существо, живущее “среди миров в мерцании светил”. Общение с ней ему необходимо

Не потому, что от неё светло,

А потому, что с ней не надо света.

В этом стихотворении тоже проведена линия отчуждённости, словно отрезающая лирического героя от Земли, от низкого общества, но из-за применения гиперболы у Бунина она выделена чётче, и тем самым создаётся впечатление полной оторванности героя от бренного мира.

Важна роль риторических вопросов, с помощью которых лирический герой И. Бунина вступает даже в своеобразный диалог с Богом:

Зачем, о Господи, над миром

Ты бытие моё вознёс?

Риторические вопросы, обращённые к Творцу, проникнуты высшей формой откровения.

Для В. Маяковского они становятся особенно излюбленным приёмом. Для него это разговор не с условной риторической фигурой, а с безликой толпой, которую описывает в стихотворении “Нате”. Он не просто ставит людей ниже себя, а стремительно возносит себя вверх, над тем вселенским чувством, перед которым благоговели лирические герои И. Бунина и И. Анненского, и даже надсмехается над ним, называя звёзды “плевочками”.

Послушайте!

Ведь, если звёзды зажигают –

Значит – это кому-нибудь нужно?

Значит – кто-то хочет, чтобы они были?

Значит – кто-то называет эти плевочки

жемчужиной?

Снисходительно относясь и к лирическому герою, он высмеивает земного обычного человека. Маяковский не признаёт божественной красоты и отчуждает других от этого чувства, предлагая взамен красоту земную, становящуюся живой и чувственной для всех, кто её признаёт.

В этом то мы и видим отличие футуризма от остальных течений. Но это не единственное различие Маяковского с Буниным и Анненским. Например, кульминацией в стихотворениях других двух авторов являются две последние строки:

Зачем, о Господи, над миром

Ты бытие моё вознёс?

И. Бунин

Не потому, что от неё светло,

А потому, что с ней не надо света.

И. Анненский

У Маяковского кульминацией служат строчки:

Послушайте!

Ведь, если звёзды зажигают –

значит – это кому-нибудь нужно?

Они не просто значимы сами по себе. Восприятие читателей усиливается за счёт анафоры. Ведь эти строки есть как в начале, так и в конце стихотворения.

Если обратиться к звукописи, то можно заметить, что у И. Бунина в большинстве используются звонкие, “дрожащие” сочетания звуков [др], [з], а у И. Анненского – глухие, “мерцающие” [с], [тс], [ст]. Казалось бы, что слова “мерцание” и “дрожание” имеют одинаковый смысл, но, на самом деле, они придают различные оттенки.

Маяковский использует такие приёмы усиления восприятия, как эпитеты и метафоры:

…метели полуденной пыли…

…беззвёздная мука…

…спокойный наружно…

Безусловно, правильным будет вывод, что тема звезды занимает особое место в русской литературе. Это доказано тем, что к ней обращаются поэты, представители абсолютно разных течений. О звёздах сказано много слов… Но этот мир остаётся для нас неизведанным, и мы никогда не сможем до конца разгадать загадку такого непреодолимого влечения писать о звёздах.