Ольга Ерёмина

1

В современной школе нет обязательного специального курса, который занимался бы вопросами нравственности и её ролью в сложных человеческих взаимоотношениях. Курс этики является факультативным, он не может охватить даже наиболее актуальных для школьника вопросов. Курс психологии, тоже факультативный, не затрагивает проблем нравственного развития ребёнка. Изучение Закона Божьего, которое во многом являлось изучением нравственных основ человеческого общежития, сейчас фактически отсутствует. Однако школа просто не может обойти вопросы нравственности, иначе она станет только информаторием, а учителя потеряют право называться учителями. Они станут преподавателями, трансляторами знаний.

Сейчас, как и в советское время, о вечных темах мы имеем возможность говорить с детьми только на уроках литературы. Здесь ученики соприкасаются с тем вопросом, что тревожит их более всего, — с самым сокровенным вопросом нравственности. Любовь — явление, в котором особенно неотделимы друг от друга психология человека и его моральные основы.

Проблема в том, что этот факт не осознан в полной мере самой школой. Особенно ярко это проявляется в ситуации, когда надо ставить оценку за сочинение ребёнку, нравственная позиция которого не совпадает с позицией учителя или постулатами критиков. Что мы оцениваем в сочинениях, не считая знания орфографии и пунктуации? Почему мы не отделяем стилистику и грамотность речи от освещения тем морали и психологии?

Итак, учителя литературы в настоящее время учат детей в основном отнюдь не стилистике и теории литературы. На уроках обсуждаются проблемы добра и зла, мужества и подлости, проблема поиска себя и своего места в мире. Повседневность даёт детям богатый жизненный опыт, но толчок к осмыслению его и направление этого осмысления часто дают именно уроки литературы. Необходимо осознать колоссальную ответственность учителей и авторов программ за трактовку нравственных вопросов, которых они касаются, даже не желая этого.

К теме любви надо подходить с особой серьёзностью.

2

При изучении творчества И.А.Бунина программа под редакцией А.Г.Кутузова в 11-м классе рекомендует обратиться к темам «Трагедийная концепция любви» и «Любовь-страсть как первозданная глубинная стихия природы» на материале рассказов «Солнечный удар», «Грамматика любви» и «Лёгкое дыхание». Программа Г.И.Беленького и Ю.И.Лыссого предлагает эти же рассказы для самостоятельного чтения, не формулируя темы любви.

Нас волнует реальное соотношение того, что изучается на уроках, и формулировки тем. Как правило, расхождения огромны. Причина в том, что авторы учебников и программ не дают дефиниций нравственных понятий. Определяют литературоведческие термины, но оперируют, как правило, терминами морали и психологии. Прежде чем обратиться непосредственно к рассказам Бунина, хотелось бы сделать акцент на некоторых положениях.

Необходимо говорить о разработке психолингвистических аспектов преподавания литературы. Психолингвистика изучает процессы порождения и восприятия речи — как устной, так и письменной. Текст литературного произведения — факт письменной речи. Современные психолингвисты (В.П.Белянин) исследуют закономерности порождения текста, связи его особенностей с особенностями личности автора.

В педагогике наиболее актуальным представляется иной подход — изучение восприятия учениками текстов, предлагаемых программой. Это особенно важно потому, что большая часть программного материала не соответствует читательским интересам школьников. Психолингвистические особенности некоторых классических произведений, изучаемых в школе, таковы, что могут вызвать у детей глубокую депрессию и полное отторжение. Это, как правило, выражается в нежелании читать то, что задали в школе.

Как ученики воспринимают классику? Они включают её в контекст представлений о современности. Основу этих представлений, в частности, составляют опошленные массовой культурой выводы психологической науки начала XX века и лозунги сексуальной революции.

3

Сейчас мы предлагаем поговорить о героях бунинских рассказов как о людях, запутавшихся в психологических проблемах и нравственных метаниях. Нас могут упрекнуть в наивно-реалистическом подходе, указывая на то, что герои Бунина — не живые люди, а литературные образы. Тем не менее у школьников, как правило, преобладает наивно-реалистическое восприятие литературных героев (да и не только у школьников).

Позволим себе напомнить читателям содержание рассказа «Грамматика любви». Некто Ивлев проездом посещает усадьбу помещика Хвощинского, умершего в том же году. Двадцать лет назад Хвощинский полюбил свою горничную Лушку, которая родила ему сына и умерла в ранней молодости. После её смерти Хвощинский почти не выходил из комнаты покойной, перечитывая книжечку «Грамматика любви». Соседи считали, что он помешался. Умер он в той же комнате.

Ивлев испытывает неодолимый интерес к жизни этого человека и, посетив усадьбу, покупает у наследника Хвощинского «Грамматику любви».

В этом рассказе ясно видна идолопоклонническая любовь к умершему человеку. Испытывая чувство глубокого одиночества, не имея сил реально посмотреть на мир, он бежит от жизни, создавая свой иллюзорный мирок. В нём всё зависит от Лушки: “…Гроза заходит — это Лушка насылает грозу, объявлена война — значит, так Лушка решила, неурожай случился — не угодили мужики Лушке”. Чувство Хвощинского отмечено штрихами фарса: он “затворился в доме, в той комнате, где жила и умерла Лушка, и больше двадцати лет просидел на её кровати — не только никуда не выезжал, а даже у себя в усадьбе не показывался никому, насквозь просидел матрац на Лушкиной кровати”. Библиотеку помещика составляли всего “два книжных шкапчика из карельской берёзы”, а “пол был устлан сухими пчёлами, которые щёлкали под ногами”. Окружённая такими бытовыми деталями, трагедия любви вырождается в фарс.

И всё же рассказ трагичен. Мы чувствуем боль одинокого человека, который в попытке преодолеть одиночество выстроил высокую стену, отделившую его не только от мира, но и от самого себя.

Жизнь Хвощинского мы видим в перекрестье четырёх мнений.

Восприятие возницы, тупого малого восемнадцати лет, грубо меркантильно: “Ну, только думается, он скорей всего от бедности от своей сошёл с ума, а не от ней…” (то есть не от Лушки).

Восприятие Ивлева романтично: “Оттого, что этот чудак обоготворил её, всю жизнь посвятил сумасшедшим мечтам о ней, я в молодости был почти влюблён в неё, воображал, думал о ней бог знает что…” В комнате Лушки Ивлев открывает шкатулку, в которой лежит ожерелье покойной: “И такое волнение овладело им при взгляде на эти шарики, некогда лежавшие на шее той, которой суждено было быть столь любимой и чей смутный образ уже не мог не быть прекрасным, что зарябило в глазах от сердцебиения”.

Третий взгляд — насмешливо-скептический и смущённый своей близостью к трагедии — взгляд сына Хвощинского и Лушки, которому осталось разорённое и заброшенное имение. О прежней состоятельности хозяина говорят “прекрасные горки, полные чайной посуды и узкими, высокими бокалами в золотых ободках”. За дорогую цену сын продаёт случайному гостю любимую книгу отца с пометками, сделанными его рукой, — «Грамматику любви».

Четвёртое мнение — реалистичное — выражается в подробном и беспристрастном описании быта Хвощинского. Это взгляд самого автора, который безжалостно показывает нам застенчивость и жадность молодого Хвощинского, его сожительницу — женщину в летнем мужском пальто, с обвисшими карманами, которая гонит индюшек по лопухам. Мы видим большой барский дом с красной от сырости соломой, настеленной в сенцах, с топорной мебелью и голой железной кроватью в “святилище таинственной Лушки”. Комната Лушки стала склепом, в которой похоронил себя заживо молодой и сильный мужчина. (Вспомним отца Гагина, который тоже на много лет удалился от мира после смерти молодой жены. —«Ася».)

А ведь он мог бы, не забывая о своей любимой, посвятить себя жизни, воспитать её сына, передать ему в наследство неразорённое имение. Но для этого нужно осознание своей ответственности перед сыном и огромный труд души. Бегство оказывается для Хвощинского более лёгким путём.

4

В рассказе «Солнечный удар» действие длится всего сутки. Молодая замужняя женщина, имеющая трёхлетнюю дочку, возвращается после месяца одинокого отдыха в Анапе. На пароходе, плывущем по Волге, она встречается с молодым поручиком. Они вместе обедают, выпивают и через три часа знакомства сходят в уездном приволжском городке, где проводят ночь вместе в гостинице. Утром она, так и не сказав своего имени, уезжает, а поручик чувствует безмерную радость, и в то же время сердце его разрывается на части. Вечером он продолжает свой путь, “чувствуя себя постаревшим на десять лет”.

Собираясь уезжать, героиня говорит поручику: “Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли обо мне подумать. Никогда ничего похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не будет больше. На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-то вроде солнечного удара…”

Что же произошло с героями? После прекрасного отдыха не море у женщины повышается её энергетичность и в то же время растёт потребность в мужской энергии. Ей встречается мужчина с тем уровнем энергии, который соответствует её потребностям. Говоря терминами точных наук, мы назовём это явлением биорезонанса или совпадением потенциалов. Оно оформляется в страстное физическое влечение. Речь не идёт ни о родстве душ, ни о желании узнать друг друга. Перед нами только чувственный порыв.

Утолив сексуальный голод, герои других рассказов Бунина часто чувствуют большое опустошение и желание бежать от того, с кем только что были близки (рассказы «Мордовский сарафан», «Стёпа», «Зойка и Валерия», «Кума»).

Испугавшись этого призрака отчуждения, прекрасная незнакомка спешит уехать одна: “Если поедем вместе, всё будет испорчено. Мне это будет очень неприятно”. Что именно будет испорчено? Нарушится иллюзия преодолённого одиночества, иллюзия близости.

В поручике “дорожное приключение”, “забавное знакомство” вызывает странное, совсем новое, непонятное чувство, “которого он даже предположить в себе не мог”. Он ощущает его как “неразрешимую муку” и старается спастись от него, отвлечься, занять себя чем-нибудь. Он бесцельно слоняется по городу, потом выпивает несколько рюмок водки, закусывая малосольными огурцами и “чувствуя, что он, не задумываясь, умер бы завтра, если бы можно было каким-нибудь чудом вернуть её, провести с ней ещё один, нынешний день — провести только затем, только затем, чтобы высказать ей и чем-нибудь доказать, убедить, как он мучительно и восторженно любит её… Зачем доказать? Зачем убедить? Он не знал, но это было необходимее жизни”.

То, что пережили эти двое людей накануне, можно назвать, по Фромму, оргиастическим единством. Оно ощущается ярко, сильно, но оно преходяще.

И вот поручик, пережив острейшее ощущение единения с женщиной, а через неё — чувство единения со всем миром, вновь смутно, но сильно ощущает своё одиночество. По сути, рассказ посвящён не описанию любви-страсти как “первозданной глубинной стихии природы” (ей отведены только первые полторы страницы), а попытке показать читателю именно это острейшее переживание одиночества, посвящён настойчивым попыткам поручика спрятаться от осознания этого чувства.

Поручик чувствует во всём “безмерное счастье, великую радость” и в то же время он “страшно несчастен”. Радость — после страстного физического соединения с женщиной, несчастье — оттого, что эта растаявшая близость обострила переживание одиночества и отчуждения от мира. Именно поэтому после посадки на пароход ему “необыкновенно приветливо, хорошо показалось от многолюдства этого парохода, уже везде освещённого и пахнущего кухней”.

Поручик ощущал себя постаревшим на десять лет. Но не любовь, а осознание нашей отчуждённости от мира старит нас.

Слово “любовь” в рассказе употребляется тогда, когда Бунин описывает чувства героя с помощью несобственно прямой речи. Сам автор не характеризует этим словом переживания своего героя. Откуда же в сознании читателей возникает слово “любовь”?

Как ответ на этот вопрос перечитаем ещё раз высказывание Эриха Фромма: “…Современный человек — это реалист, придумавший отдельное слово для каждого типа автомобиля, но лишь одно слово «любовь», чтобы выразить самые разнообразные душевные переживания”.

5

Обратимся, наконец, к самому известному рассказу Бунина — «Лёгкое дыхание». Рассказу этому посвящено большое количество исследований. Мы же попробуем показать его героев как людей, не сумевших реализовать свой личностный потенциал, страдающих от ледяного ветра одиночества, провести параллели с другими рассказами автора.

Самый выразительный по своей нереализованности персонаж рассказа — классная дама Оли Мещерской. “Каждое воскресенье, после обедни, по Соборной улице, ведущей из города, направляется маленькая женщина в трауре, в чёрных лайковых перчатках, с зонтиком из чёрного дерева”. “Маленькая женщина мелко крестится и привычно идёт по главной аллее. Дойдя до скамьи против дубового креста, она сидит на ветру и на весеннем холоде час, два, пока совсем не зазябнут её ноги в лёгких ботинках и рука в узкой лайке. Слушая весенних птиц, сладко поющих и в холод, слушая звон ветра в фарфоровом венке, она думает иногда, что отдала бы полжизни, лишь бы не было перед её глазами этого мёртвого венка. Этот венок, этот бугор, дубовый крест! Возможно ли, что под ним та, чьи глаза так бессмертно сияют из этого выпуклого медальона на кресте, и как совместить с этим чистым взглядом то ужасное, что соединено теперь с именем Оли Мещерской? Но в глубине души маленькая женщина счастлива, как все преданные какой-нибудь страстной мечте люди”.

В одном абзаце раскрывает Бунин историю души маленькой женщины: “Женщина эта — классная дама Оли Мещерской, немолодая девушка, давно живущая какой-нибудь выдумкой, заменяющей ей действительную жизнь. Сперва такой выдумкой был её брат, бедный и ничем не замечательный прапорщик, — она соединила всю свою душу с ним, с его будущностью, которая почему-то представлялась ей блестящей. Когда его убили под Мукденом, она убеждала себя, что она — идейная труженица. Смерть Оли Мещерской пленила её новой мечтой. Теперь Оля Мещерская — предмет её неотступных дум и чувств”.

Одинокий человек имеет возможность выбора между двумя направлениями развития, между любовью к жизни и стремлением к смерти. Он может выбрать продуктивную и непродуктивную ориентацию. Классная дама Оли Мещерской выбирает последнее. Она чувствует себя вполне счастливой, то есть защищённой от страха осознания своей ненужности, неприкаянности, так как после смерти брата и крушения идеалов у неё есть новый идол, новая иллюзия — образ Оли Мещерской, которую она воспринимает не как реального человека, а как воплощение неосознанных и нереализованных стремлений старой девы:

“Она ходит на её могилу каждый праздник, по часам не спускает глаз с дубового креста, вспоминает бледное личико Оли Мещерской в гробу, среди цветов — и то, что однажды подслушала: однажды, на большой перемене, гуляя по гимназическому саду, Оля Мещерская быстро, быстро говорила своей любимой подруге, полной, высокой Субботиной:

—Я в одной папиной книге — у него много старинных, смешных книг, — прочла, какая красота должна быть у женщины… Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, чёрные, кипящие смолой глаза — ей-богу, так и написано: кипящие смолой! — чёрные, как ночь, ресницы, нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного руки — понимаешь, длиннее обыкновенного! — маленькая ножка, в меру большая грудь, правильно округлённая икра, колена цвета раковины, покатые плечи — я многое почти наизусть выучила, как это верно! — но главное, знаешь ли что? Лёгкое дыхание! А ведь оно у меня есть, — ты послушай, как я вздыхаю, ведь правда, есть?”

Классная дама не смогла реализовать себя в жизни — как личность, как женщина — и судорожно цепляется за иллюзорную мечту о лёгкости, которой у нее нет, дразнит себя жутким сладострастным ощущением, которое она испытывает, думая о порочности и любовных связях своей ученицы.

Другая героиня рассказа, начальница гимназии, вызывает mademoiselle Мещерскую к себе в кабинет для беседы именно потому, что гимназистка, формально не нарушая никаких правил, ведёт себя не так, как представляет начальница поведение гимназистки. Madame считает недопустимым, что Оля носит женскую причёску и дорогие гребни, что она “разоряет своих родителей на туфельки в двадцать рублей!”

Матовое лицо начальницы слегка заалело, когда она с многозначительным видом пыталась объяснить Оле, что та ещё не женщина. “Праведный гнев” начальницы перебивает реплика Оли: “Простите, madame, вы ошибаетесь: я женщина. И виноват в этом — знаете кто? Друг и сосед папы, а ваш брат Алексей Михайлович Малютин. Это случилось прошлым летом в деревне…”

После этих слов Бунин лишь вскользь упоминает о том, что невероятное признание Оли ошеломило начальницу.

Опираясь на теорию Фромма, мы можем сказать, что в характере начальницы, как и в характере классной дамы, преобладает некрофилическая ориентация в широком смысле, то есть влечение к неживым структурам. Проявление биофилии, жизнелюбия, энергии в людях вызывает у неё стремление уничтожить, прекратить, запретить и не допускать впредь…

Мы видим в этой сцене и обыкновенную женскую зависть, сначала скрываемую административным кокетством (“Слушать вы меня будете плохо, я, к сожалению, убедилась в этом…”), а затем прорывающуюся раздражением. Во всяком случае, начальница испытывает чувство неполноценности рядом с Олей и пытается компенсировать его проявлением своей административной власти.

В сексуальных утехах прячется от явственно видного в его годы одиночества и брат начальницы, помещик Алексей Михайлович Малютин. Ему пятьдесят шесть лет, он соблазняет девушку, которая могла бы стать его внучкой. О нём мы узнаём только из дневника Оли Мещерской: “Ему пятьдесят шесть лет, но он ещё очень красив и всегда хорошо одет — мне не понравилось только, что он приехал в крылатке, — пахнет английским одеколоном, и глаза совсем молодые, чёрные, а борода изящно разделена на две длинные части и совершенно серебряная”. Он умеет ухаживать, быть привлекательным и дождаться заветной минуты. Мы не можем списать поступок Малютина на его безрассудную молодость, как не можем сказать, что он до безумия был охвачен страстью. Он, несомненно, был увлечён. Но только ли увлечение прекрасной девушкой кроется в этом поступке?

Мы видим в нём стремление человека, который бесплодно проживает свою жизнь, растрачивая её в удовольствиях, прикоснуться к молодой душе и испытать самому иллюзию молодости. Но душой он уже не может впитать энергию жизни, и ему остаётся только одно — прикоснуться к телу, которое является вместилищем этой энергии. Малютиным движет потребность брать, а не давать, именно поэтому Оля Мещерская после отъезда нежданного гостя пишет: “Я чувствую к нему такое отвращение, что не могу пережить этого!..” Человек не испытывает такого ощущения пустоты, когда он чувствует себя не только средством пополнения запасов энергии, но и целью, на которую направлена энергия другого.

Малютину нечего было дать Оле Мещерской. Энергия радости может возникнуть только в продуктивном, творческом взаимодействии с миром, Малютин же — тип потребителя, который умеет только брать.

Застрелил Олю “казачий офицер, некрасивый и плебейского вида, не имевший ровно ничего общего с тем кругом, к которому принадлежала Оля Мещерская, застрелил её на платформе вокзала, среди большой толпы народа, только что прибывшей с поездом. И невероятное, ошеломившее начальницу признание Оли Мещерской совершенно подтвердилось: офицер заявил судебному следователю, что Мещерская завлекла его, была с ним близка, поклялась быть его женой, а на вокзале, в день убийства, провожая его в Новочеркасск, вдруг сказала ему, что она и не думала никогда любить его, что все эти разговоры о браке — одно её издевательство над ним, и дала ему прочесть ту страничку дневника, где говорилось о Малютине.

—Я пробежал эти строки и тут же, на платформе, где она гуляла, поджидая, пока я кончу читать, выстрелил в неё, — сказал офицер”.

Бунин неоднократно описывает в своих рассказах ситуации, где мужчина считает, что он имеет право лишить жизни женщину за то, что она изменила ему или просто заинтересовалась другим человеком.

В рассказе «Генрих» известный австрийский писатель Артур Шпиглер убивает выстрелом из револьвера русскую журналистку и переводчицу, работавшую под псевдонимом “Генрих”, потому что она полюбила другого мужчину и решила в честном разговоре прекратить отношения со Шпиглером.

Лавр, герой рассказа «Дубки», “рослый мужик с кирпичным лицом в тёмно-красной бороде, из которого легко мог бы выйти атаман шайки муромских разбойников”, удавил “зелёной подпояской на железном крюку в дверной притолоке” свою жену Анфису, которая была почти вдвое моложе его. Удавил за то, что вечером застал её вдвоем с молодым барином.

В рассказе «Пароход “Саратов”» молодой офицер убивает свою содержанку: она решила вернуться к человеку, которого не переставала любить. Офицер возмущён: “И что же, ты думаешь, что я так вот и отдам ему вот эти твои руки, ноги, что он будет целовать вот это колено, которое ещё вчера целовал я?”

Взгляд на женщину именно как на вещь, “которую можно отдать или не отдавать”, чувство собственника движут поступками офицера из рассказа «Кавказ», который, не найдя на курортах свою жену, скрывшуюся с любовником, совершает самоубийство. Нет сомнений, что он убил бы жену, если бы смог её отыскать: “Я ни перед чем не остановлюсь, защищая свою честь мужа и офицера!” Не женщина дорога была ему, а своё собственное ощущение значимости, которое он получал, обладая молодой, красивой женой.

Вернёмся к рассказу «Лёгкое дыхание». Казачий офицер после близости с Олей Мещерской, после её клятвы стать его женой считает её уже своей собственностью, и признание Оли в отсутствии любви воспринимается как посягательство на священное право мужчины распоряжаться судьбой женщины. Не страсть и не любовь видим мы в поступке офицера, а вспышку оскорблённого самолюбия. Особенное внимание стоит обратить на то, что герой — казачий офицер “плебейского вида”. Как известно, в патриархальной казачьей среде особенно долго сохранялся обычай наиболее жестокого обращения с женщинами, которые обязаны были безмолвно подчиняться мужьям.

Откуда такое желание владеть, иметь, обладать? Причина — в ощущении своей неполноценности, неуверенности в себе, попытка компенсации этих чувств за счёт обладания чем-либо или кем-либо, утверждение своей значимости за счёт власти над другими людьми. Чем больше объектов внешнего мира принадлежит неуверенному в себе человеку, тем больше его уверенность в реальности окружающего его мира, тем тише и глуше доносится до сознания голос одиночества.

Жизнь самой Оли Мещерской, такая светлая в детские годы, стала трагедией не в последний миг, миг смерти, а гораздо раньше. Любовь к жизни во всех её проявлениях, “лёгкое дыхание” девушки столкнулись с холодным ветром окружающего мира. Движения души и тела, желание нравиться и любить были неразрывны в её существе. С чем же она встречается?

Её встречает лёгкая зависть подруг, которые называют её ветреной и всё же стараются дружить с ней; поклонение гимназистов, которые готовы покушаться на самоубийство из-за её изменчивости; холодная неприязнь начальницы гимназии и искренняя любовь младших классов. Мужчину, которому она подарила свою красоту и душу, совершенно не интересует последнее. В отношении к ней других мужчин, в том числе и казачьего офицера, она видит только желание обладать её телом, и никому нет дела до её внутренних переживаний. Родители покупают ей дорогие вещи, но, очевидно, не проявляют интереса к её духовной жизни. Подчеркнём, что Малютин не только сосед, но и друг отца.

Девушка остаётся наедине со своей трагедией, она никому не может доверить свою страшную тайну: её ждёт осуждение со стороны всех знакомых и близких — и тайная тяга к запретному с их стороны. И чем больше эта тяга, тем злее и жёстче осуждение.

О трагедии невостребованности душевных сил говорит Бунин в рассказах «Галя Ганская» и «Чистый понедельник».

Юная Галя с “весёлостью и свободой в разговоре, в смехе и во всём обращении” отдаётся художнику, который, как ей казалось, любит её. Две недели подряд она бывает у него и вдруг от других людей узнаёт, что он на днях едет в Италию. Сначала она спрашивает его: “Почему же ты не сказал мне об этом ни слова? Хотел тайком уехать?” Она просит его не уезжать. Художник не относится серьёзно к её словам, он собирается сделать по-своему. В ответ на его слова девушка восклицает: “Я вам не Галя. Я вас теперь поняла, всё, всё поняла! И если бы вы сейчас стали клясться мне, что вы никуда и никогда вовеки не поедете, мне теперь все равно. Дело уже не в этом!”

Галя Ганская отравилась — умерла сразу. Она поняла, что для мужчины, которому она отдала всю себя — и душу, и тело, — её внутренняя жизнь, её потребности и желания не значат ничего, что она лишь средство получения сексуального наслаждения, что он легко способен уехать, оставив её одну — и надолго, что для него, по сути, её мнение, её переживания ничего не значат.

Героиня «Чистого понедельника» “Шамаханская царица” — женщина образованная и глубокая. Она прекрасно видит, что её поклонник не интересуется её душевной жизнью. “Это вы меня не знаете”, — мягко упрекает она его и всё взвешивает чувства, пытаясь понять, любовь это или не любовь. “Да, всё-таки это не любовь, не любовь…” — говорит она после его мольбы о физической близости, которая кажется герою последней чертой, отделяющей его от возлюбленной. Он красив, богат, влюблён и послушен ей. В один из вечеров он идёт за ней по улице, глядя с умилением на её маленький след.

“…Она вдруг обернулась, почувствовав это.

—Правда, как вы меня любите! — сказала она с тихим недоумением, покачав головой”.

Она с глубоким уважением относится к православным обычаям — и отдаёт любимому своё тело в Чистый понедельник, в первый день Великого поста, когда церковь особенно строго запрещает физическую близость между мужчиной и женщиной. За этим — мысль, что для женщины тело неотделимо от души, что даже в Чистый понедельник люди не совершают греха, если их близость освящена духовным единением, если она не является лишь проявлением их бездушной похоти.

Возлюбленная уезжает в Тверь — и оттуда присылает герою прощальное письмо. “Шамаханская царица” не отравилась — она ушла в монастырь.

Оля Мещерская не находит в себе сил продолжать жить. Говоря офицеру, что она издевалась над ним, обещая выйти замуж, давая прочитать ему страницу из своего дневника, она провоцирует его на убийство.

Неосознанная жажда полной любви разбивается о тупое равнодушие окружающего мира. Образ Оли Мещерской олицетворяет прекрасную способность любить, которая ломается под давлением мира самовлюблённых эгоистов.

Важнейшая мысль, на которую мы можем опираться в беседах о рассказах Бунина, — тема духовности в любви, тема самоотдачи и творчества в отношениях с любимым человеком. Если нет стремления отдавать, человек всегда будет одинок и несчастен, как несчастны герои Бунина. Человек может ощущать полноту жизни и счастье в единстве с миром и другим человеком, только отдавая.