Только во мне шевельнутся проклятья —

И бесполезно замрут!..

Н. А. Некрасов

Николай Алексеевич Некрасов — большой и разноплановый поэт. В своем творчестве он сумел отразить все оттенки русской жизни, выделил ее «темные стороны» во всей их драматичности и незаурядности. Некрасов не только «заземлил поэзию любви, но и поэтизировал ее прозу». Сколько светлого и доброго Николай Алексеевич сказал о так называемой падшей женщине, предупреждая во многом картины и образы Достоевского.

Очень тонко это сделано в стихотворении «Еду ли ночью по улице темной...», после которого Н. Г. Чернышевский заявил, что Россия приобретает великого поэта. Тургенев, прохладно относившийся к демократической поэзии Некрасова, по поводу этого стихотворения писал В. Г. Белинскому: «...его стихотворение меня совершенно с ума свело, денно и нощно твержу я удивительное произведение и уже наизусть выучил». В этом произведении органично слились голос героя и автора, они плавно перетекают от одного к другому, составляя необыкновенную ткань повествования.

Этот художественный прием, хорошо известный в народной лирической песне, естественно вошел и в поэзию Некрасова. Вначале явственно звучит голос поэта-рассказчика, ощущается его искренняя боль за человека и льется грустная повесть о «судьбе героини». Вдруг предо мной промелькнет твоя тень! Сердце сожмется мучительной думой. С детства судьба невзлюбила тебя: Беден и зол был отец твой угрюмый, Замуж пошла ты — другого любя: Муж тебе выпал недобрый на долю: С бешеным нравом, с тяжелой рукой; Не покорилась — ушла ты на волю, Да не на радость сошлась и со мной. Изящно, почти неуловимо рассказ переходит к герою, хотя сердечному человеку, но безвольному, не умеющему да и не желающему видеть реальный мир со всеми его трудностями и печалями.

Ему «удобно» быть «слепым и глухим» даже к горю рядом живущего человека. И лишь позднее раскаяние как-то примиряет читателя с непритязательным героем. Я задремал. Ты ушла молчаливо, Принарядившись, как будто к венцу, И через час принесла торопливо Гробик ребенку и ужин отцу... Как это удобно, делать вид, что ничего не понимаешь, не догадываешься об источниках «благодеяний», вдруг свалившихся с неба. Поэт никого открыто не осуждает, но читатель чувствует подспудно его иронию над героем. Это безмолвный суд, ц оттого он еще зримее встает перед читателем.

Случай нас выручил? Бог ли помог?

Ты не спешила печальным признаньем,

Я ничего не спросил, Только мы оба глядели с рыданьем,

Только угрюм и озлоблен я был...

Не потому ли позднее прозрение и раскаяние героя шевельнулись все же в душе, не позволив осудить ту, которую он уже ранее предал.

Где ты теперь? С нищетой горемычной

Злая тебя сокрушила борьба?

Или пошла ты дорогой обычной,

И роковая свершится судьба?

Кто ж защитит тебя? Все без изъятья

Именем страшным тебя назовут,

Только во мне шевельнутся проклятья —

И бесполезно замрут!

Небольшое по объему стихотворение вместило трагизм целой судьбы, даже не одной. Такая концентрация событий «нужна» поэту, чтобы показать истинных виновников «падения» героини: общественную несправедливость, злую судьбу и бездействие рядом живущего, казалось, взявшего на себя ответственность за любимую женщину, но так и не сумевшего дать ей покоя и счастья.