Тема поэзии у А. С. Пушкина.

   Одной из центральных тем в Пушкинской поэзии является тема музы. Имя Музы, античной богини, покровительницы и вдохновительницы поэтов, отсылает нас ещё к временам Гомера: «Муза, воспой Ахиллеса, Пилеева сына». В новое время (XVI- XIX в) муза становится символом традиций, той цепи, которая связывает живущих поэтов с умершими, новые произведения с образцами. Пушкин продолжил древнюю традицию обращения к музе, осмыслил её и завершил.

   На первом этапе своего творчества (1810-е годы) Пушкин- продолжатель традиций.  В программном стихотворении «К Жуковскому» (1816) он, совершая древний поэтический ритуал, присягает на верность музам: «Я с трепетом склонил пред музами колени…// Мой жребий вынул Феб, и лира мой удел». Традиционный выбор, который стоял перед ним в юношеские годы, был между «унылой», «весёлой» и «торжественной» музой. «Весёлая» вдохновляла на песни во славу Вакха и Венеры, «унылая»- на элегические любовные исповеди, «торжественная»- на одические прославления, обличения и призывы. Друзья- декабристы призывали Пушкина сделать выбор в пользу вольнолюбивой оды. Поэт же решил по-своему и не отказался ни от одной из муз. При этом все три музы были объединены одной страстью Пушкина- стремлением к свободе.

   Свобода раннего Пушкина многолика. В шутливых посланиях её синонимами являются «праздность» и «разгул», музы здесь- «милые и молодые», в одном ряду с «ленью» и «легкомысленной любовью», творческая свобода здесь сродни буйной вольнице перов, Феб (в античной мифологии покровитель творчества) рядом с Вакхом (богом вина). В лицейские и ранние петербургские годы свобода впервые открылась Пушкину в своеволии разгула, за стаканом вина, в ветреном волокитстве, овеянном музой XVIII века. И в то же время муза юного Пушкина могла становиться грозной и строгой. Так, в «Вольности» поэт призывает возвышенную одическую музу- свободы гордую певицу.

    Со второй половины 20-х годов Пушкин уже не просто продолжает традицию, а осмысливает её. «Я понять тебя хочу, // Смысла я в тебе ищу»,- так писал Пушкин о загадке жизни («Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы», 1830 г.); та же воля к глубинному знанию движет поэтом, когда он обращается к загадке музы. Муза для зрелого Пушкина есть метафора  поэтического служения и поэтической свободы, служения высшему, свободы от «черни», «толпы» и «низких истин».

   Идея служения глубоко традиционна, она исходит из представления о божественной природе поэзии; Пушкиным же эта традиционная идея выстрадана в полной мере и додумана до конца. Да, Пушкин говорил то, что до  него уже не раз говорилось: певец-«богом избранный», лира его- «священна»; но при этом взгляд поэта на место поэзии и поэта в мире- предельно трезвый. Если в ранний период Пушкин, следую традиции, писал о всесилии музы («Хочу воспеть свободу лиру, // На троах поразить порок»- «Вольность», 1817), то уже в конце 20-х годов он отрицает даже полезность поэзии.