Введение В последний вечер восемнадцатого столетия, 31 декабря 1800 года, у Пушкиных собрались гости. Стол был празднично накрыт: ждали наступления Нового года, нового, девятнадцатого, столетия.

Ровно в полночь раздался звон часов. Первый удар, за ним второй, третий... последний – двенадцатый. Гости подняли бокалы, поздравили друг друга:

– С Новым годом! С новым веком! С новым столетием!

Звон бокалов и громкие голоса гостей разбудили спавшего в соседней комнате маленького сына Пушкиных – Александра. Ему было всего полтора года. Он соскочил с кроватки, тихонько приоткрыл дверь в комнату, где собрались гости, и в одной рубашонке, ослепленный множеством свечей, остановился у порога.

Испуганная, за ребенком бросилась няня, крепостная Пушкиных Ульяна Яковлева. Но мать, Надежда Осиповна, остановила ее. Тронутая неожиданным появлением сына, она взяла его на руки, высоко подняла над головой и сказала, восторженно обращаясь к гостям:

– Вот кто переступил порог нового столетия!.. Вот кто в нем будет жить!..

Пушкин перешагнул уже через два столетия. Он перешагнет и через тысячелетия.

...Однажды маленький Александр Пушкин гулял с няней Ульяной Яковлевной по аллеям старинного московского парка. Неожиданно им навстречу направился небольшого роста офицер в мундире, ботфортах и треуголке. Быстрым военным шагом он приблизился к годовалому Пушкину, строгим взглядом окинул няню и, тыча пальцем в голову ребенка, крикнул:

– Сними картуз!

Няня, смутившись, не посмела перечить повелительному приказу и сняла с головы мальчика картуз. Только что приехавшая из деревни и приставленная к ребенку нянькой, Ульяна не могла, конечно, знать, кто был повстречавшийся им офицер. Надежда Осиповна (мать А. С. Пушкина) разъяснила ей дома, что это был сам царь, император Павел I, недовольный тем, что они не приветствовали его.

Впоследствии Пушкин писал: “Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку...” Занявшие после Павла I престол Александр I и Николай I никогда не переставали преследовать поэта и привели его к гибели...

1 Утро жизни (1799 – 1811) Необычно началась и складывалась жизнь будущего поэта России. Необычна была и родословная Пушкина: в его жилах текла славянская и африканская кровь.

Отец Пушкина, Сергей Львович, принадлежал к древнему, постепенно обедневшему дворянскому роду служилых людей, воинов и государственных деятелей, сподвижников Александра Невского, Ивана Грозного, Бориса Годунова, Козьмы Минина.

Пушкиных отличала тяга к поэзии и литературе вообще. Сергей Львович писал стихи по-французски и по-русски. Довольно известным поэтом своего времени был дядя Пушкина, Василий Львович. Писал стихи дальний их родственник Алексей Михайлович Пушкин. Стихами “баловались” старшая сестра поэта, Ольга, и младший брат, Лев.

Пушкин гордился древним происхождением своего рода. Гордился и “черным прадедом”, знаменитым “арапом Петра Великого”, Ибрагимом. Сын владетельного абиссинского князька, Ибрагим восьмилетним мальчиком был привезен в Россию, в подарок Петру I. При крещении ему дали имя Абрама Петровича Ганнибала. До 1716 года – Ибрагиму было уже 28 лет – он состоял личным камердинером Петра I. Заметив большие способности и даровитость Абрама Петровича, царь направил его во Францию получить образование.

В повести “Арап Петра Великого” и в воспоминаниях – “Начало автобиографии” – Пушкин рассказывает, что Ганнибал обучался в Парижском военном училище, выпущен был капитаном артиллерии, отличился в испанской войне и, тяжело раненный, возвратился в Париж. Император часто справлялся о своем любимце, и тот, по зову Петра, вернулся в Петербург. Вернулся образованным инженером.

Абрам Петрович дослужился до чина генерал-аншефа. В 1745 г. ему пожаловано было за большие заслуги село Михайловское под Псковом. Впоследствии в Михайловском, ставшем имением Пушкиных, поэт вспоминал в одном из своих стихотворных посланий прадеда:

В деревне, где Петра питомец,

Царей, цариц любимый раб

И их забытый однодомец,

Скрывался прадед мой арап,

Где, позабыв Елисаветы

И двор, и пышные обеты,

Под сенью липовых аллей

Он думал в охлажденны леты

О дальней Африке своей.

Немецкая слобода, расположенная на берегу речки Кукуй, считалась аристократической частью Москвы. Здесь в петровское время селились иноземцы. Их всех называли “немцами”, отсюда и пошло название – Немецкая слобода. Здесь, приезжая в Москву, любил веселиться Петр I. До наших дней сохранились в бывшей Немецкой слободе Лефортовский дворец и Слободской, в котором помещается теперь Высшее техническое училище им. Баумана.

В этой Немецкой слободе, на Немецкой, ныне имени Баумана, улице, 40, в небольшом деревянном доме и родился Пушкин. На месте этого дома сегодня высится многоэтажное здание 353 школы имени поэта. На нем мемориальная доска с надписью: “Здесь был дом, где 26 мая (6 июня) 1799 г. родился А. С. ПУШКИН”. Перед фасадом – скульптурный бюст юного поэта.

Совсем иной характер, чем Немецкая слобода носили Огородники, куда вскоре переселились Пушкины. Детские впечатления тех лет поэт воспроизвел в сочинении “Путешествие из Москвы в Петербург”. Пушкины переехали в небольшой флигель при дворце князя Юсупова в ноябре 1804 г. Этот великолепный памятник архитектуры 17 века прекрасно сохранился до наших дней и украшает Москву. Таинственный тенистый сад против дворца – “Юсупов сад” – был, видимо, первым сильным впечатлением маленького Пушкина. Ему было тогда всего 6-7 лет. В стихотворении “В начале жизни школу помню я” Пушкин пишет о своих детских впечатлениях того времени:

И часто я украдкой убегал

В великолепный мрак чужого сада,

Под свод искусственных порфирных скал.

Там нежила меня теней прохлада:

Я предавал мечтам свой юный ум,

И праздно мыслить было мне отрада.

Через всю свою жизнь пронес Пушкин нежную, трогательную любовь к своей бабушке, Марии Алексеевне Ганнибал, и к няне Арине Родионовне. Нет в мировой литературе другой няни, чье имя так тесно бы сплеталось с именем ее питомца. Простая, неграмотная русская женщина, крепостная крестьянка стала спутницей великого русского поэта.

У няни была своя молодость. Двадцатитрехлетней девушкой она вышла замуж за крепостного крестьянина Федора Матвеева. У нее было уже четверо детей, когда у Пушкиных родилась в 1797 г. дочь Ольга, а через полтора года – сын Александр – будущий поэт. Ее взяли к ним няней, она вырастила их, как и младшего брата, Льва. Были у Пушкиных еще четыре мальчика – Павел, Михаил, Платон, Николай – и дочь Софья, но все они умерли в младенчестве.

Бабушка Мария Алексеевна и няня Арина Родионовна слились в воображении Пушкина в один нежно любимый образ. И он тепло вспоминает их в стихотворении “Сон”:

Ах! умолчу ль о мамушке моей,

О прелести таинственных ночей,

Когда в чепце, в старинном одеянье,

Она, духов молитвой уклоня,

С усердием перекрестит меня

И шепотом рассказывать мне станет

О мертвецах, о подвигах Бовы...

От ужаса не шелохнусь, бывало,

Едва дыша, прижмусь под одеяло,

Не чувствуя ни ног, ни головы.

Александр вышел из детского возраста, и в доме Пушкиных появились, рядом с бабушкой и няней, гувернеры. Это были иностранцы, хлынувшие после французской революции в Россию на поиски счастья. Встречались среди них люди достойные и образованные, но, как вспоминала позже сестра Ольга, большею частью эмигранты поражали своей некультурностью и наивностью.

Родители Александра почти не принимали участия в воспитании своих детей. Отец, Сергей Львович, передал все семейные заботы жене, Надежде Осиповне, а та не менее его обожала свет и веселое общество. Неприятные воспоминания детства, отмечаемые Пушкиным, были связаны с гувернерами, гувернантками и несправедливым отношением матери Надежды Осиповны, которую постоянно раздражал настойчивый, самолюбивый, склонный к самостоятельности характер Александра. Лишь нежная дружба с сестрой Ольгой смягчала его “нестерпимое состояние”.

Сестра Ольга была верным другом детства Александра. Ей он поверял свои детские тайны, с ней делился первыми поэтическими мечтаниями. Познакомившись в ранние годы с французской литературой, прекрасно владея языком, маленький Пушкин и первые свои детские творения создавал на французском языке.

В развитии поэтического дара Пушкина немалую роль сыграл дядя Василий Львович. В стихотворном послании “ К Дельвигу” Пушкин признавался, что именно дядя пробудил в нем поэта:

Мой дядюшка-поэт

На то мне дал совет

И с музами сосватал.

Вместе с родителями Александр часто бывал у живших по соседству друзей, таких же страстных книголюбов, какими были его отец и дядя. Один из них, Д. Н. Бутурлин, был просвещеннейший деятель своего времени, его библиотека состояла из 25 тысяч томов и вызывала восхищение даже иностранцев. Бывая с родителями у Бутурлиных, Пушкин забирался в их огромную библиотеку. Часто встречался там с дядей и поэтами К. Н. Батюшковым, И. И. Дмитриевым, В. А. Жуковским, баснописцем И. А. Крыловым.

Так проходили детские годы Пушкина. Мать любила больше младшего брата, Льва, и Александр чувствовал это. Уезжая в 1811 г. в Царскосельский лицей, двенадцатилетний мальчик без сожаления расставался с гувернантками и гувернерами. Но тепло и сердечно вспоминал потом сестру Ольгу, спутницу его детства, бабушку и няню.

2 Приезд в Москву после ссылки (1826 – 1827) Москва... как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!

А. С. Пушкин. “Евгений Онегин”

Пушкин въезжал в Москву бодрящим осенним утром. Воспоминания далекого московского детства и радость возвращения в “края родные” охватили поэта – он взволнованно излил эти чувства в седьмой главе “Евгения Онегина”:

Ах, братцы! как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!..

Москве Пушкин обрадовался. Но, как и вся Россия, находился под тяжелым впечатлением только что свершившейся казни пяти декабристов и сурового приговора 120 его “друзьям, братьям, товарищам”. В Москву Пушкин вынужден был прибыть в это время по приказу царя Николая I. Будучи еще великим князем, Николай I услышал из уст брата, императора Александра I, оценку Пушкина: “Прочел ли ты “Руслана и Людмилу”? Автор служит по коллегии иностранных дел, – это бездельник, одаренный крупным талантом”.

Вступив на престол и расправившись с декабристами, Николай I дал клятву: “Революция на пороге России. Клянусь она не проникнет к нам, пока я сохраню дыхание жизни”. Николай I вынужден был пойти на примирение с мятежным поэтом. Бенкендорф дал при этом царю совет: “Пушкин все-таки порядочный шалопай, но, если удастся направить его перо и речи, в этом будет прямая выгода”. Николай I внял совету шефа жандармов.

Пушкина доставили в Кремль прямо с дороги, небритого, покрытого дорожной пылью. В большом кабинете Чудова дворца встретились поэт и царь. Аудиенция длилась более двух часов. Николай I спросил:

– Пушкин, принял ли бы ты участие в 14 декабря, если б был в Петербурге?

– Непременно, государь, все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня... – ответил Пушкин.

– Довольно ты подурачился,– возразил император, – надеюсь теперь будешь рассудителен, и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду твоим цензором.

Царская цензура оказалась для поэта новым тягчайшим ярмом. Из рук самодержца Пушкин получил лишь полусвободу.

12 сентября 1826 г. Пушкин впервые посетил Большой театр. Шла пьеса А. А. Шаховского “Аристофан” с участием М. С. Щепкина. “Когда Пушкин вошел в партер Большого театра, – рассказывали современники, – мгновенно пронесся по всему театру говор, повторявший его имя: все взоры, все внимание обратились на него...”.

16 сентября поэт посетил народное гулянье в честь коронации Николая I на Девичьем Поле, у Новодевичьего монастыря. На “царское угощение” собралось 200 тысяч человек. Играло 20 оркестров.

Пушкин привез с собой в Москву “Бориса Годунова”. Он много раз читал эту трагедию у друзей – Соболевского, Вяземского, Баратынского, у себя в гостинице. Она произвела на них неизгладимое впечатление.

В Москве Пушкин знакомится с членами “Общества любомудров” беллетристом В. Ф. Одоевским, поэтом Д. В. Веневитиновым и другими. Как-то зашла речь о выпуске журнала в противовес “Сыну отечества”, издававшемуся реакционными журналистами Ф. В. Булгариным и Н. И. Гречем. Идея пришлась по душе “Обществу”, и редактором нового двухнедельного “Московского вестника” выбрали М. П. Погодина. В первом номере “Московского вестника” была напечатана сцена из “Бориса Годунова” – “Ночь. Келья в Чудовом монастыре”.

В шумной, суетной Москве поэту часто вспоминалось тихое Михайловское. Вспомнилась няня Арина Родионовна, плакавшая навзрыд, когда фельдъегерь увозил его из Михайловского в Москву. Представляя себе как она озабочена, волнуется, Пушкин писал:

Подруга дней моих суровых,

Голубка дряхлая моя!

Одна в глуши лесов сосновых

Давно. давно ты ждешь меня.

Ты под окном своей светлицы

Горюешь, будто на часах,

И медлят поминутно спицы

В твоих наморщенных руках.

В первую годовщину казни декабристов, стремясь выразить свое сочувствие, преданность и верность делу декабристов, Пушкин создает произведение “Арион”. В основу его он положил миф о спасении дельфином греческого поэта и музыканта Ариона, прикрыв таким образом политический смысл стихотворения:

Нас было много на челне;

Иные парус напрягали,

Другие дружно упирали

Вглубь мощные весла. В тишине

На руль склонясь, наш кормщик умный

В молчанье правил грузный челн;

А я – беспечной веры полн

Измял с налету вихорь шумный...

Погиб и кормщик и пловец!–

Лишь я, таинственный певец,

На берег выброшен грозою,

И гимны прежние пою

И ризу влажную мою

Сушу на солнце под скалою.

Значительное общественное место в пушкинскую пору занимал в Москве салон Зинаиды Волконской на Тверской, 14, у нынешней площади Пушкина. Когда Пушкин впервые появился в салоне, Зинаида Волконская, приветствуя поэта, пропела романс на слова пушкинской элегии “Погасло дневное светило”:

Шуми, шуми, послушное ветрило,

Волнуйся подо мной, угрюмый океан...

Пушкин преподнес хозяйке салона поэму “Цыганы” и стихи:

Среди рассеянной Москвы,

При толках виста и бостона,

При бальном лепете молвы

Ты любишь игры Аполлона.

Царица муз и красоты,

Рукою нежной держишь ты

Волшебный скипетр вдохновений,

И над задумчивым челом,

Двойным увенчанным венком

И вьется и пылает гений...

Вернувшись в Михайловское, Пушкин снова и снова переживал яркие и волнующие впечатления двухмесячной московской жизни после шестилетнего заточения. Из Михайловского Пушкин писал Вяземскому: “Деревня мне пришла как-то по сердцу. Есть какое-то поэтическое наслаждение возвратиться вольным в покинутую тюрьму. Ты знаешь, что я не корчу чувствительность, но встреча моей дворни... и моей няни – ей-богу приятнее щекотит сердце, чем слава, наслаждения самолюбия, рассеянности и пр.”.

Зимним вечером 19 декабря 1826 г. Пушкин вторично после ссылки возвращается в Москву. Возвращается уже свободно, без фельдъегеря рядом. И не по вызову царя, а по зову сердца и друзей.

И вот Пушкин снова в блистательном салоне Зинаиды Волконской, на прощальном вечере, устроенном ею в честь Марии Николаевны Волконской, уезжавшей в далекую, суровую Сибирь, к осужденному на каторгу мужу-декабристу. Волконская уезжала на каторгу, к которой присуждены были два самых близких лицейских друга Пушкина – И. И. Пущин и В. К. Кюхельбекер. Пушкин написал стихотворение “Послание к узникам” и отправил их декабристам с А. Г. Муравьевой, также уезжавшей вслед за М. Н. Волконской. Пушкин начал свое послание декабристам призывом “Прощальной песни воспитанников Царскосельского лицея” – “Храните, о друзья, храните... В несчастье – гордое терпенье...”:

Во глубине сибирских руд

Храните гордое терпенье.

Не пропадет ваш скорбный труд

И дум высокое стремленье.

Несчастью верная сестра,

Надежда в мрачном подземелье

Разбудит бодрость и веселье,

Придет желанная пора:

Любовь и дружество до вас

Дойдут сквозь мрачные затворы,

Как в ваши каторжные норы

Доходит мой свободный глас.

Оковы тяжкие падут,

Темницы рухнут – и свобода

Вас примет радостно у входа,

И братья меч вам отдадут.

С А. Г. Муравьевой Пушкин передал И. И. Пущину другое стихотворение, написанное 13 декабря 1826 г., накануне годовщины дня восстания декабристов. Пушкин напомнил в нем Пущину, как тот навестил его самого, ссыльного поэта, в Михайловском:

Мой первый друг, мой друг бесценный!

И я судьбу благословил,

Когда в мой двор уединенный,

Печальным снегом занесенный

Твой колокольчик огласил.

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует то же утешенье.

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней!

3 Встречи и венчание с Н. Н. Гончаровой (1828 – 1831) В декабрьский вечер 1828 г. в Москве, куда снова приехал Пушкин, произошла встреча, роковым образом изменившая весь ход жизни Пушкина: на одном из московских балов поэт увидел шестнадцатилетнюю красавицу – Наталью Гончарову. Красота девушки поразили Пушкина, и он тогда же сказал, что участь его будет навеки связана с нею. П. А. Вяземский, еще не знавший о встрече Пушкина с юной Гончаровой, сразу заметил в нем перемену и писал 9 января 1829 г. А. И. Тургеневу: “Он что-то все время был не совсем по себе. Не умею объяснить, ни угадать, что с ним было... и все не узнавал прежнего Пушкина”.

Пушкин после встречи с Натальей Гончаровой уехал 5 или7 января 1829 г. в Старицу, имея в виду позаботиться о выпуске “Полтавы”, но в середине марта вновь вернулся в Москву. Он стал бывать в доме Гончаровых, познакомился и с 18-летней сестрой Натальи, Александриной, знавшей наизусть его стихи.

Наталья Гончарова была очень застенчива, держала себя с Пушкиным тихо и робко, и тем еще больше нравилась ему.

Мать, Наталья Ивановна, женщина грубая и своенравная, не очень жаловала Пушкина. Поэт с сомнительной политической репутацией, не располагавший, к тому же, определенным материальным состоянием, не очень импонировал ей в качестве мужа дочери-красавицы. Собственное ее имение было разорено, она нуждалась и рассчитывала найти для дочери лучшую партию. И когда 1 мая 1829 г. Ф. И. Толстой явился в дом Н. И. Гончаровой и от имени Пушкина просил руки ее дочери Натальи Николаевны, Наталья Ивановна ответила уклончиво: дочь еще слишком молода, надо подождать...

Пушкин, получив ответ матери Гончаровой, в тот же день написал ей: “На коленях, проливая слезы благодарности, должен был бы я писать вам теперь, после того, как граф Толстой передал мне ваш ответ: этот ответ – не отказ, вы позволяете мне надеяться... Я сейчас уезжаю и в глубине своей души увожу образ небесного существа, обязанного вам жизнью...”. Отправив письмо, Пушкин тут же, не спросив разрешения Бекендорфа, выехал на Кавказ и в Арзрум, где шла война России с Турцией. В действовавшей армии находились тогда брат Пушкина Лев, лицейский товарищ Раевский и декабрист Михаил Пущин.

В двадцатых числах сентября Пушкин вернулся в Москву. Он поспешил к Гончаровым но здесь его ожидал холодный прием. Как вспоминал брат Гончаровой: “Было утро; мать еще спала, а дети сидели в столовой за чаем. Вдруг стук на крыльце, и вслед за тем в самую столовую влетает из прихожей калоша. Это Пушкин, торопливо раздевавшийся. Войдя, он тотчас спрашивает про Наталью Николаевну. За ней пошли, но она не смела выйти, не спросившись матери, которую разбудили. Будущая теща приняла Пушкина в постели.” Пушкин был очень удручен таким приемом. “Ваше молчание, ваша холодность, та рассеянность и то безразличие, с каким приняла меня м-ль Натали... У меня не хватило мужества объясниться”, – писал позже Пушкин Наталье Ивановне.

От Гончаровых Пушкин направился к своим друзьям Ушаковым. Он рассказывал им об Арзруме и в их знаменитом ушаковском альбоме сделал несколько зарисовок.

Пушкин пробыл в этот раз в Москве недолго. Выехав 12 октября 1829 г., он завернул по пути в Малинники и в начале ноября был уже в Петербурге.

...Два с лишним года прошло после первой встречи Пушкина с Натальей Гончаровой. В феврале назначено было венчание, но настроен был Пушкин совсем не весело. За месяц до свадьбы он познакомил П. А. Плетнева со своими планами: “Полгода поживу в Москве, летом приеду к вам. Я не люблю московской жизни. Здесь живи не как хочешь – как тетки хотят. Теща моя та же тетка. То ли дело в Петербурге! Заживу себе мещанином припеваючи, независимо и не думая о том, что скажет Марья Алексеевна...”

Венчание состоялось 18 февраля 1831 г. в хорошо знакомой москвичам, прекрасно сохранившейся до наших дней церкви Старого Вознесения у Никитских ворот. В церковь пропускали только родных и близких по пригласительным билетам.

Во время обряда, как рассказывали присутствовавшие, Пушкин нечаянно задел аналой, с него упал крест и Евангелие, а при обмене колец одно из них тоже упало на пол и погасла свеча. Пушкин побледнел и при выходе из церкви сказал: “Это недобрые предвещания”.

Из церкви Пушкин направился с женою в нанятую им квартиру в сохранившемся под номером 53 доме на Арбате. В следующие дни молодожены посещали балы, маскарады, народные гуляния, делали визиты. Молодую чету часто навещали их друзья.

Пушкин прожил в Москве после свадьбы до середины мая. Суета московской жизни, вынужденное общение с тещей начали, однако, его утомлять. Пушкин пишет Е. М. Хитрово, что суматоха и хлопоты первого месяца не дают возможности назвать его медовым. “Москва – город ничтожества. На ее заставе написано: “Оставьте всякое разумение, о вы, входящие сюда”.

26 марта Пушкин сообщает Плетневу в Петербург, что в Москве он оставаться никак не намерен, а в середине апреля обращается к нему с просьбой нанять квартиру в Царском Селе, “в уединении вдохновительном, вблизи столицы, в кругу милых воспоминаний и тому подобных удобностей”.

Самой теще Пушкин объясняет так причину быстрого отъезда: Я был вынужден уехать из Москвы во избежание неприятностей, которые под конец могли лишить меня не только покоя; меня расписывали моей жене, как человека гнусного, алчного, как презренного ростовщика, ей говорили: ты глупа, позволяя мужу и т . д. Согласитесь, что это значило проповедовать развод... Не восемнадцатилетней женщине управлять мужчиной, которому 32 года. Я проявил большое терпение и мягкость, но, по-видимому, и то, и другое было напрасно. Я ценю свой покой и сумею его себе обеспечить...”

Поселился Пушкин в Царском Селе, в доме, принадлежавшем некогда придворному лакею Китаеву. Сегодня в этих комнатах Музей А.С. Пушкина, и сама улица, на которой стоит дом, носит имя поэта.

4 Последняя поездка в Москву (1836) Пушкин приехал в Москву 3 мая 1836 г. Ему необходимо было поработать в архивах, привлечь московских друзей к участию в “Современнике”, “сторговаться” с книгопродавцами по поводу издания своих произведений и журнала.

На другой же день он посетил художника К. П. Брюллова, настойчиво приглашая его в Петербург, но тот отказывался. “Он настоящий художник, добрый малый, – писал Пушкин жене, – ...боится климата и неволи. Я стараюсь его утешить и ободрить.”

В Москве готовились к постановке гоголевского “Ревизора”, и Пушкин просил жену: “Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актера Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву прочесть “Ревизора”. Без него актерам не спеться”.

Гоголь в Москву не поехал, но отправил Щепкину рукопись “Ревизора” с письмом: “...познакомившись с здешнею театральною дирекциею, я такое получил отвращение к театру, что одна мысль о тех приятностях, которые готовятся для меня еще и в московском театре, в силе удержать поездку и в Москву, и попытку хлопотать о чем-либо. Делайте, что хотите, с моей пьесой...”

Премьера “Ревизора” в Москве состоялась 25 мая 1836 г., в Малом театре. Городничего играл Щепкин, Хлестакова – Ленский. Пушкин, уехавший из Москвы, на первом представлении “Ревизора” в Малом театре не присутствовал. Но, высоко ценя рассказы Щепкина обо всем, им пережитом, он накануне отъезда побывал у знаменитого артиста и подарил ему альбом, на первой странице которого написал своей рукой начало автобиографических записок Щепкина: “17 мая 1836 г. Москва. Записки актера Щепкина. Я родился в Курской губернии Обояньского уезда, в селе Красном, что на речке Пенке...” Дальше Щепкин уже продолжал: “1788 году, ноября 6-го числа...” и т. д.

Из Москвы Пушкин выехал в Петербург в ночь на 20 мая 1836 г.

Литература 1. Гессен А. И. Жизнь поэта. М., “Дет. лит.”, 1972.

2. Детская энциклопедия. В 12 т. Т.

3. Пушкин А. С. Избранные сочинения в двух томах. Т. 1. М.: “Худож. лит.”, 1978.