Ю. В. Шатин

1. Всякий, кто пытается углубиться в теоретические основы культуры, сталкивается с трудностью определения таких понятий, как миф и символ. Эта трудность лежит не в существе понятий, поскольку интуитивно все мы отличаем миф от не-мифа и символ от не-символа, но именно в сложности их экспликации. Получается совсем по Августину Блаженному, пока я не думаю о времени, я знаю, что это такое, но чем больше я размышляю о нём, тем больше запутываюсь.

2. Думается, что сложность определения мифа и символа заключается в том, что это под этими категориями понимаются если не противоположные, то всё же далеко отстоящие друг от друга сущности. У студентов-филологов есть игра, в которой первокурснику предлагается дать определение слову "слово". Естественно, такое определение оказывается невозможным, поскольку нет слова вообще, а есть слово фонетическое, лексическое, семантическое, синтаксическое, графическое и т.д. До тех пор, пока мы не уточним, о каком слове идёт речь, всякие рассуждения лишены какого-либо смысла. Точно так же дело обстоит и с разбираемыми здесь понятиями. Одни, говоря о мифах, имеют в виду определённые ритуальные или магические действия, другие - мифологические тексты, третьи - современные мифы в их оппозиции к архаическим, четвёртые - персональные (индивидуальные) мифы в противовес коллективным и т.д. Под символом одни понимают первоначальные, неясные и туманные отношения образа к идее (Гегель), другие - высший тип отношения знакового средства к сигнификату в отличие от более низких знаков-иконов и знаков-индексов (Ч. Пирс), третьи - определённые знаки трансцендентного мира, сигнализирующие о третьем пути познания: не чувственном, не рациональном, а мистическом (В. С. Соловьёв, П. А. Флоренский, Андрей Белый и др.).

3. Я полагаю, что при всех различиях в понимании мифа и символа, обусловленных различными культурными традициями, в рамках теоретической семиотики возможно достаточно широкие определения обоих понятий и установление связей между ними. Я также думаю, что диахронически миф и символ представляют различные стадии развития языка как семиотической системы и что именно это обстоятельство создаёт иллюзию их сходства в синхронном разрезе.

4. Вполне вероятно, что с точки зрения семиотики миф представляет собой нулевую ступень семиозиса, на которой основные соссюровские оппозиции выступают в виде тождеств. В самом деле, язык мифа является и его речью, поскольку он целиком и без остатка реализуется в мифологическом представлении ритуале или мифологическом тексте; с другой стороны, индивидуальное использование мифа делает его мифологичным только благодаря этой знаковой системе. В мифе нет противопоставления диахронии и синхронии, миф панхроничен, события мифа происходили где-то давным-давно, но они регулярно повторяются здесь и сейчас. Наконец, элементы мифологической парадигмы реализуются в синтагме не в свободной (в отличие от языка), но в жёстко определённой последовательности. Так, элементы схемы инициации: отлучка-испытание (иногда связанное с искушением), при которой испытуемый оказывается на грани жизни и смерти, либо умирает) - преображение (связанное с воссозданием или воскресением иницианта в новом качестве) происходят только в данной последовательности, любые Vorgeschichte или Nachgeschichte здесь принципиально исключены именно потому, что миф - доязыковое образование; мифы разных народов идентичны и не привязаны к конкретной системе того или иного естественного языка.

5. Очень возможно, что всякий естественный язык начинается с символа, который и есть первая значимая точка отрыва языка от мифа. Согласно Ч. Пирсу, символы - это конвенциональные (т. е. установленные соглашением) отношения знака и значения. Конвенциональность отличает знаки-символы от иконических, основанных на подобии знака и предмета, и индексов, в основе которых лежат отношения смежности. Все естественные языки, которыми пользуется человечество, имеют преимущественно символический характер и этим отличаются от языка животных, где доминируют иконические и индексальные знаки. Вот почему на первой стадии развития языка почти любое слово является символом, исключения составляют некоторые междометия и звукоподражания.

6. В отличие от символов первого порядка существуют символы второго порядка. По определению Ю. М. Лотмана, такой символ - знак, планом содержания которого является другой знак, как правило, культурно более значимый, что ведёт к нейтрализации первичного значения. Именно знак-символ второго порядка превращает естественный язык из технического средства коммуникации в культурное образование, приводящее к резкому усложнению образуемых им высказываний, требующих для интерпретации не только знания естественного языка, но и определённого культурного горизонта.

7. Наконец, на поздних стадиях развития языка и культуры складывается символ третьего порядка. Этот символ, по выражению С. С. Аверинцева, указывает на выход образа за собственные пределы, на присутствие некоего смысла, нераздельно слитого с образом, но ему не тождественного. Такой символ не может быть дешифрован простым усилием рассудка. Он требует не простого опознания в качестве культурного знака, но активного вживания в его внутреннюю структуру со стороны воспринимающего. Значение символа третьего порядка в определённой степени виртуально, оно не может быть опознано как проекция ни на плоскость существующего естественного языка, ни на плоскость "языка культуры": оба плана значений оказываются здесь нейтрализованными. В высказываниях, использующих символы третьего порядка, (например, в авангардистской поэзии), наблюдается резкое возрастание семиотичности, вызывающее интерес к знаку как таковому, а не к его коммуникативной функции. Стремление современных интерпретаторов заново дешифровать тексты ушедших эпох, установить их эзотерический (в противоположность экзотерическому) смысл - важнейшая черта культуры XX-XXI веков.

8. Таким образом, символ третьего порядка завершает развитие языковой системы. Прослеживая семиозис от нулевой ступени - мифа - мы поднимаемся к его третьей стадии, связанной с тем, что всякий раз для создания нового высказывания символ изобретается вновь, а количество символов (в отличие от ограниченного числа мифологических схем) теоретически стремится к бесконечности.

9. То, что в плане диахронии представляется как символическое восхождение языка, связанное с усложнением его семиотики, в плане синхронии можно представить в виде замкнутой окружности, вектор которой направлен от нулевой точки языка - т. е. мифа - к завершающей точке - символу третьего порядка. Естественно, прослеживая путь, обратный этому вектору, мы наблюдаем, что крайние точки движения оказываются столь близкими друг другу, что это неизбежно создаёт иллюзию совпадения символа и мифа. Ведь оба высказывания: что расстояние от моего дома до соседнего равно 100 м - и расстояние от моего дома до соседнего равно окружности земного шара минус 100 м - в равной степени являются истинными.