Главная книга Михаила Булгакова

В тридцатые годы XX века Михаил Афанасьевич Булгаков начал работу над своей главной книгой, книгой жизни — «Мастером и Маргаритой». Он обогатил литературу советского периода феноменальным произведением, которое до сих пор вызывает столько споров и разногласий. Для меня, например, это первая книга, о которой я слышу такое количество противоречивых отзывов.

В «Мастере и Маргарите» использован принцип романа в романе: хронологически там изображены тридцатые годы в Москве и так же дан исторический план событий, происходивших до нашей эры.

Мне кажется, такое сплетение сюжета в романе необходимо для того, чтобы сравнить психологию людей, их порывы души, их мысли, их цели и их желания, чтобы понять, насколько преуспело общество в своем развитии. Не зря говорят, что в Евангелии заложены вечные человеческие ценности, мудрые заповеди; если их забыть или разрушить, то это непременно отразится на нравственном состоянии общества.

И эта зримая связь между сюжетами — вечная тема мировой литературы, именуемая антитезой добра и зла. Образ Понтия Пилата позволяет нам увидеть внутреннее борение личности, ведь в человеке сталкиваются почти всегда неравные силы: личная воля и власть обстоятельств. И Пилату не удается преодолеть давление внешних обстоятельств. Как человек он не одобряет смертный приговор, но в качестве прокуратора его утверждает. Но, наверное, Иешуа сам произносит себе приговор, открыв Пилату свои дерзкие мысли: дескать, скоро настанет конец императорскому владычеству, кесаревой власти.

История Понтия Пилата и Иешуа имеет опосредованную связь с основным сюжетом в произведении. Во-первых, она составляет содержание того романа, который пишет Мастер. Во-вторых, автору хотелось, чтобы эта страшная история закончилась победой добра над злом. Ведь именно римский прокуратор, обрекший на смерть несчастного странника, приказал тайно убить Иуду, предавшего Иешуа. В сатанинском проявлении, оказывается, таится и человеческое доброе начало, и прокуратор, пусть и трусливо, но все-таки насылает возмездие на жалкого раба за его предательство.

Теперь, многие столетия спустя, носители дьявольского, носители зла, чтобы окончательно искупить свою прошлую вину перед вечными странниками, обязаны стать творцами добра, вершителями справедливости. Так появился в «Мастере и Маргарите» Воланд, образ которого объяснен словами из «Фауста» Гете: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Все скверное, что присутствует в той московской суете тридцатых годов, в жалкой возне чиновников, неожиданно испытывает на себе сокрушительные удары Воланда, фигуры отнюдь не однозначной. И уже трудно сказать, где настоящее зло и обман: в свите Воланда, чья роль — обнажать сущность явлений, высвечивать и выставлять на всеобщее обозрение людские пороки, до поры до времени скрытые, или же в среде всех этих современных полуинтеллигентов, с головой погрязших в самых больших, по мнению писателя, человеческих грехах: трусости, карьеризме, стремлении сохранить любой ценой привычные удобства и блага жизни. Но главное — в романе описывается величайшая история любви Мастера и Маргариты, прошедшая через все испытания и выдержавшая самые сильные удары судьбы. Булгаков в своем романе говорит нам, что любовь — это дар Божий.

Мне очень понравилось высказывание критика П. А. Николаева: «Булгаков соединил, казалось бы, взаимоисключающие свойства и формы бытия. Нежнейшие интонации, дикий скрежещущий хохот и разбойничий свист, канцелярско-лакейское подобострастие, дремучее суеверие и мудрое всеведение, красота мира и его сор, кровь, музыка и болезненные вскрики — все выставлено в романе на обозрение и просит быть услышанным, не нуждаясь в особом подтверждении, ибо все это было всегда и именно в таком сочетании».

Эту последнюю свою книгу писатель создавал, будучи уверен в невозможности ее прижизненной публикации. Теперь роман, вышедший в свет более четверти века спустя после его написания, известен всему читающему миру. Выдающиеся творческие умы относят его к вершинным явлениям художественной культуры XX века.

И это, на мой взгляд, справедливо.