Сочинение

Сочинение Евангельские сюжеты и образы в поэзии Гумилева

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-29

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 1.4.2025


Евангельские сюжеты и образы в поэзии Гумилева



«Ничто не мучит, не гнетет меня, мне бы только уехать, куда — и сам не знаю, но подальше, может быть, в Африку, в Индию. Потому что я могу жить только совсем один, в лесу», — такими словами завершается роман классика норвежской литературы Кнута Гамсуна «Пан» (1894), получивший всеобщее признание западноевропейской и российской интеллигенции начала ХХ века. Принадлежат эти слова герою произведения — лейтенанту Глану, решившему навсегда порвать с цивилизованным миром и уединиться в глухом первозданном уголке природы, где нет «суеты сует», меркантильного духа, человеческих пороков и общественного бездушия. Роман Кнута Гамсуна и его герой невольно вспоминаются, когда знакомишься с мемуарами и статьями, в которых, так или иначе, отразилась жизнь и судьба удивительного русского поэта Николая Гумилева. Добровольный скиталец и пилигрим, Гумилев исколесил и исходил тысячи верст, побывал в непроходимых джунглях Центральной Африки, пробирался сквозь чащи мадагаскарского леса, изнемогал от жажды в песках Сахары, увязал в болотах северной Абиссинии. Постоянное напряжение сил, риск, лишения… Чем объяснить все это? Неумолимой страстью к перемене мест, жаждой приключений? Желанием испытать свой характер, волю? Или бегством из цивилизованного «рая», описанного в романах Кнута Гамсуна «Пан» и «Смерть Глана»? Скорее всего, и тем, и другим, и третьим. С единственной лишь поправкой, что в отличие от гамсуновского героя — лейтенанта Глана, черпавшего силы в собственной гордыне и презрении к людям, духовной опорой поэта в его скитаниях и лишениях были глубокое религиозное чувство и любовь к ближнему.

Я в лес бежал из городов,

Впустую от людей бежал…

Теперь молиться я готов.

Рыдать, как прежде не рыдал,

Пора, пора мне отдохнуть:

Свет беспощадный, свет слепой

Мой выпил мозг, мне выжег грудь.

Я грешник страшный, я злодей:

Любил я правду и людей,

Но растоптал я идеал…

(«Я в лес бежал из городов…»)

Неслучайно значительную часть поэтического наследия Гумилева составляют стихотворения и поэмы, наполненные евангельскими сюжетами и образами, пронизанные любовью к главному действующему лицу Нового Завета — Иисусу Христу. Примечателен в этом смысле поэтический этюд «Христос», выполненный в нежных пастельных тонах, в истинно импрессионистском духе:

Он идет путем жемчужным

По садам береговым,

Люди заняты ненужным,

Люди заняты земным.

«Здравствуй, пастырь!

Рыбарь, здравствуй:

Вас зову я навсегда,

Чтоб блюсти иную паству

И иные невода.

Лучше ль рыбы или овцы

Человеческой души?

Вы, небесные торговцы,

Не считайте барыши:

Ведь не домик в Галилее

Вам награда за труды, —

Светлый рай, что розовее

Самой розовой звезды.

Солнце близится к притину,

Слышно веянье конца,

Но отрадно будет Сыну

В Доме Нежного Отца».

Не томит, не мучит выбор,

Что пленительней чудес?!

И идут пастух и рыбарь

За искателем небес.

Явственно ощущается в этом стихотворении мастерски созданная пространственная перспектива: бегущая вдоль берега морского дорога, уткнувшиеся в песок рыбацкие челны, спокойная гладь моря, сливающаяся на горизонте с небом, приближающееся «к притину» солнце… Все это наполнено прозрачным, «жемчужным» воздухом, теплыми красками: белыми цветом весенних садов, голубоватыми полутонами безоблачного неба, синевой морских волн, розоватыми лучами заходящего солнца.

Интересно сравнить стихотворение Гумилева с небезызвестным евангельским сюжетом: «Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев, Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море; ибо они были рыболовы; и говорит им: идите за мною, и Я сделаю вас ловцами человеков. И они тот час, оставивши сети, последовали за Ним». (Матф. 4, 18–20) Поэт из довольно сухого сообщения одного из евангелистов создал удивительную по красоте картину, передающую его искреннюю любовь к центральному персонажу Нового Завета. Как тут не вспомнить мемуары Гумилевой, жены старшего брата поэта Дмитрия, «Забытой повести листы», где говорится об истоках возникновения этой симпатии, об атмосфере, окружавшей братьев в родительском доме: «Дети воспитывались в строгих принципах православной религии. Мать часто заходила с ними в часовню поставить свечку, что нравилось Коле. С детства он был религиозным и таким же оставался до конца своих дней — глубоко верующим христианином. Коля любил зайти в церковь, поставить свечку и иногда долго молился перед иконой Спасителя». Иисус Христос стал нравственно-этическим идеалом Гумилева, а Новый Завет, повествующий о жизни и деяниях Спасителя — его настольной книгой. Мировоззренческая концепция Гумилева получила предельное выражение в заключительной строфе поэтической новеллы «Фра Беато Анджелико»:

Есть Бог, есть мир, они живут вовек,

А жизнь людей — мгновенна и убога.

Но все в себе вмещает человек,

Который любит мир и верит в Бога.

Не один десяток стихотворений и поэм Гумилева созданы на основе евангельских легенд, притч, наставлений. Достаточно вспомнить поэму «Блудный сын», стихотворения «Ворота рая», «Христос сказал: «Убогие блаженны…», «Рай», «Рождество в Абиссинии», «Храм твой, Господи, в небесах…» и другие. Нельзя не заметить, какая постоянная борьба происходит в его душе, как мечется она между двумя непримиримыми чувствами — гордостью (по-христиански гордыней) и смирением. Как тут не вспомнить Достоевского, воскликнувшего однажды: «Смирись, гордый человек!». Апогея человеческая гордыня лирического героя достигает в пер вой части поэмы «Блудный сын», своеобразной интерпретации Гумилевым известной евангельской притчи. Восстановим завязку этого незамысловатого дидактического фрагмента Священного писания: «Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них: отче! Дай мне следующую часть имения. И отец разделил им имения. По прошествии немногих дней, младший сын, собрав се, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно» (Лук. 15, 11–13). И сравним его с началом поэмы Гумилева:

Нет дома, подобного этому дому!

В нем книги и ладан, цветы и молитвы!

Но видишь, отец, я томлюсь по иному:

Пусть в мире есть слезы, но в мире есть битвы.

На то ли, отец, я родился и вырос,

Красивый, могучий и полный здоровья,

Чтоб счастье побед заменил мне твой клирос.

И гул изумленной толпы — славословья.

Я больше не мальчик, не верю обманам,

Надменность и кротость — два взмаха кадила,

И Петр не унизится пред Иоанном,

И лев перед агнцем, как в сне Даниила.

Позволь, да твое приумножу богатство,

Ты плачешь над грешным, а я негодую,

Мечом укреплю я свободу и братство,

Свирепых огнем научу поцелую.

Весь мир для меня открывается внове,

И я буду князем во имя господне…

О счастье! О пенье бунтующей крови!

Отец, отпусти меня… завтра… сегодня!..

Переосмыслив евангельскую притчу, поэт наполняет ее содержанием, имеющим непосредственную связь с происходящим в его душе: непрекращающейся борьбою религиозного чувства, взывающего к смирению духа, «кротости», и генетической тяги к вечной перемене мест и открытиям новых земель, немыслимой без «пенья бунтующей крови», гордыни и «надменности», а также отчаянной попытки примирить две эти враждующие силы. Где же тот первозданный мир, адамова обитель, где «нету слов обидных и властных»? Где прекрасные «девы-жрицы с эбеновой кожей», поклоняющиеся «странным богам»? От гогеновского «древнего рая» осталось лишь «золотое воспоминание». «Занзибарские девушки пляшут и любовь продают за деньги». Не увенчавшиеся успехом поиски «земного рая» трансформировались в лирических откровениях Гумилева в поиски обещанного религией «рая небесного». Особенно это заметно в стихотворениях «Рай» и «Ворота рая», в основу которых положена евангельская легенда о хранителе ключей от рая апостоле Петре, одном из любимых учеников Христа. Мечты о «земном» и «небесном» рае — это тот самый поиск совершенных жизненных обстоятельств, способных привести в порядок хаотические душевные порывы, исключить смятение и шатания, которые вызывают всплески непомерной человеческой гордыни. Постепенно поэт приходит к мысли, что человек — игрушка в руках неба, и надежды иной раз перечеркиваются мгновенно, по воле всемогущего рока:

Все мы, святые и воры,

Из алтаря и острога,

Все мы — смешные актеры

В театре Господа Бога.

(«Театр»)

В статье «Жизнь стиха» Гумилев горько восклицает: «Кому же приходилось склоняться над своей мечтой, чувствуя, что возможность осуществить ее потеряна безвозвратно?» Казалось бы, положение безвыходное. И все-таки… Выбор оказывается совершенно неожиданным: монастырское затворничество. Ранимая и вечно мятущаяся между двумя непримиримыми началами душа поэта не находит для себя иного выхода.

Есть на море пустынном монастырь,

Из камня белого, золотоглавый,

Он озарен немеркнущею славой.

В тот золотой и белый

монастырь,

Туда б уйти, покинув мир

лукавый!

1. Контрольная работа по Экономической безопасности
2. Реферат Титов, Василий Петрович
3. Реферат на тему Conflicts In Three Stories Essay Research Paper
4. Реферат Туркманчайский мирный договор
5. Контрольная работа Эффективность инноваций
6. Реферат Русская кухня 2
7. Реферат на тему Локальные сети 2
8. Курсовая Возделывание озимой ржи и суданской травы в условиях Шарлыкского района Оренбургской области
9. Задача Система права и правовая система
10. Краткое содержание Отчет прохождения производственной практики в ОАО Восточный экспресс-банк