Трагедия Родиона Раскольникова в романе Достоевского Преступление и наказание 1

«Две вещи не перестанут занимать меня всю жизнь: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас», — сказал немецкий философ Кант. И действительно, нет ничего поразительнее человеческой души! В ней от великодушных порывов до зверских поступков всего один шаг. Да что шаг! Полшага… И страшно, если на путь насилия становится человек благородный, с высокими помыслами и стремлениями…

…В нищенском районе Петербурга, в каморке, «более похожей на шкаф, чем на каморку», зреет у бывшего студента юридического факультета Родиона Раскольникова фантастически жестокая и нелепая мысль — совершить убийство и облагодетельствовать им человечество. Сначала это была «мечта», постепенно принимавшая все более и более конкретные формы. Тут и начинается страшная борьба Раскольникова с самым собою. Он чувствует в душе «силы необъятные», но куда их применить? Методично и хладнокровно Раскольников готовится к убийству старухи-процентщицы, обдумывает детали, уничтожает малейшие улики. Он идет совершать «пробу». И вдруг его охватывает ужас, отвращение к самому себе: «Да разве ж это может быть?». Входя к старухе, он испытывает сильнейшее волнение, голос прерывается, руки дрожат. Он проклинает себя и свою затею. В эту минуту Раскольников чувствует: он не сможет совершить убийство. В смятении и растерянности Родин возвращается в свою каморку. И здесь его настигает письмо матери. Она пишет «дорогому Роде», что дома все благополучно, но за мягкими, нежными строками любящее сердце сына угадывает истинное положение вещей: полунищенское существование матери и сестры Дуни, продающей себя Лужину для того, чтобы дать средства к существованию ему, Раскольникову. По дороге домой он встретил бывшего чиновника Мармеладова, рассказавшего ему о судьбе своей семьи, о судьбе дочери Сони, «живущей по желтому билету», чтобы прокормить семью» Гнев и растерянность овладевают Раскольниковым. «Сонечка, вечная Сонечка, пока мир стоит!». Такая жертва искупается только кровью…

Случайно узнав о том, что Лизаветы один вечер не будет дома, Раскольников берет топор и «заклад», приготовленный заранее, и идет на убийство…

Искупление всех страданий человеческих… Но чужой кровью! Кровь по совести… Но именно потому и не может быть никакой «крови по совести», что кровь потом «заедает» и совесть не спит Кровь, пролитая во имя идеи - страшна. Совесть человеческая не может себе такого позволить, потому что она, Совесть, высший, нравственный закон. И не «вошь» та старушонка, не «паук», а именно человек, убить которого значит — убить себя. Но в расчеты Раскольникова это не входило… Не мог он себе представить, к каким страшным последствиям это приведет.

Достоевский подчеркивает, что Раскольников выдерживает бесконечную нравственную пытку. Все восемьдесят дней после убийства он отчаянно пытается бороться со своей совестью, с вопросом, выросшим в исступленном сознании до гигантских размеров. Этот вопрос: быть или не быть человеком? Сам-то Раскольников считает себя «тварью дрожащей», вздумавшей, что имеет право на убийства, бесчинства, подлости во имя цели, оправдывающей любые средства, во имя своего «назначения высокого», идя на убийство, он .думал не теорию проверить (в ее непогрешимости он не сомневался), но самого себя: имеет ли право убивать. И вышло, что не имеет он нравственного права, потому что его мучают вопросы «человека и гражданина». Тот, кто эту черту преступил, не может оставаться человеком, он опустошен, хоть многое еще может сделать. Таков крах любого «властелина». Раскольников же выбирает жизнь. Человек в нем побеждает бесчеловечную теорию. Но несмотря на победу совести, он терпит глубокую внутреннюю трагедию. Эта трагедия — крах всего, во что он верил. Крушение теории для Раскольникова равносильно смерти. Но не только в этом его трагедия. Не в самом преступлении, не в восьми годах каторги…

«Ничто на земле не стоит цены крови человеческой», — сказал великий гуманист-просветитель Жан-Жак Руссо. Трагедия Раскольникова в том, что он слишком поздно понял эту

истину. Понял, когда уже ничего невозможно было исправить, когда была убита невинная Лизавета «с добрыми глазами»…

«Высшее правосудие — это совесть». И совесть Раскольникова все-таки победила, осудив его на нравственные мучения. Он «воскрес для новой жизни», во что я так верила, когда читала роман.