Основные проблемы любви в повести Карамзина 8220 Бедная Лиза 8221

Немалым успехом у читателей начала прошлого века пользовалась повесть Карамзина “Бедная Лиза”, которая оказала существенное воздействие на становление и развитие новой русской литературы. Сюжет этой повести очень простой: он сводится к грустной истории любви бедной крестьянской девушки Лизы и состоятельного молодого дворянина Эраста. Центральный интерес повествования заключен в добросердечной жизни Лизы, в истории расцвета и трагического увядания любви.

Психологически доподлинно показано состояние молодого, целомудренного и наивного девичества с радостным доверием к жизни, слитой с яркими красками солнечного дня, цветущей природы. Потом переплетается тревожный период недоумения перед новым, незнакомым ей чувством после встречи с Эрастом. Он сменяется трогательной картиной чистой первой влюбленности, райской и духовно окрыленной. Но когда бедная Лиза отдается Эрасту, чистые восхищения девушки омрачаются сознанием чего-то беззаконного, что вмешалось в ее любовь. И на это новое душевное состояние откликается по своему природа: “Между тем блеснула молния, и грянул гром. Лиза вся задрожала: “Эраст, Эраст! — сказала она.— Мне страшно! Я боюсь, чтобы гром не убил меня как преступницу!”

Беспокойство оказывается ненапрасным: пресыщенный молодой дворянин начинает охладевать в своих чувствах к Лизе. А в ее душе страх потерять любимого сменяется надеждой на возможность вернуть утраченное счастье. Тут Эраст надолго покидает Лизу, отправляясь в военный поход, где он проигрывает в карты все свое состояние, и по возвращении решает поправить дело женитьбой на богатой вдове. Узнав об этом из уст самого Эраста, Лиза впадает в отчаяние. Обманутая в лучших надеждах и чувствах, девушка бросается в пруд около Симонова монастыря — места ее счастливых свиданий с Эрастом.

В характере Эраста Карамзин предвосхищает распространенный в новой русской литературе тип разочарованного человека. По натуре Эраст добрый, но слабый и ветреный. Общественная жизнь и светские удовольствия ему надоели, он скучает и жалуется на свою судьбу. Под влиянием сентиментальных романов, которых Эраст вдоволь начитался, он мечтает о счастливых временах, когда люди, не обремененные условностями и правилами цивилизации, жили беспечно и дружно на лоне природы. Разочаровавшись в свете, в людях своего круга, Эраст ищет новых впечатлений. Встреча с Лизой удовлетворяет его мечты о гармонической жизни вдали от общества, в природной простоте нравов и обычаев. Но пастушеская идиллия ему вскоре надоедает.

Мотивы повести, связанные с Эрастом, в разных вариациях будут звучать в нашей литературе — в пушкинских “Цыганах”, в поздней драме Л. Н. Толстого “Живой труп” и романе “Воскресение”. А судьба Лизы отзовется в “Станционном смотрителе” Пушкина, в “Бедных людях” Достоевского. По существу, “Бедной Лизой” открывается ключевая в отечественной литературе тема “маленького человека”.

Правда, социальный аспект в отношениях Лизы и Эраста приглушен: Карамзин более всего озабочен в повести доказательством того, что “и крестьянки любить умеют”. Но именно потому социальный колорит в изображении характера Лизы у Карамзина отсутствует. Это является, пожалуй, самым слабым местом повести, ибо Лиза менее всего похожа на крестьянку, а более — на милую светскую барышню эпохи Карамзина, воспитанную на чувствительных сентиментальных романах. Ныне такой писательский подход к изображению людей из народа кажется наивным и нехудожественным. Но современники Карамзина, еще не читавшие ни Крылова, ни Пушкина, ни Гоголя, не только не чувствовали этой фальши, но восхищались до слез художественной правдой повести. Пруд у Симонова монастыря стал местом паломничества почитателей таланта Карамзина и получил название “Лизин пруд”. Сюда сходились на свидание сентиментальные парочки, сюда приходили тосковать и предаваться “меланхолии” люди с чувствительными и разбитыми сердцами. Так, один из светских остряков написал по этому поводу такое объявление:

“Здесь в воду бросилась Эрастова невеста,— Топитесь, девушки, в пруду довольно места!” А монахи прекратили эти паломничества просто: обнесли пруд забором и вывесили надпись, что пруд этот вовсе не называется Лизиным.

Все это и сейчас не может не вызывать улыбки, наивность и простодушие людей далекой от нас эпохи. Но при зрелом размышлении нельзя не согласиться, что “привязанную” к крестьянке устарелым литературным языком — историю девической любви с ее зарождения до катастрофы Карамзин передал с психологической достоверностью, в её зерне уже содержится и будущий Тургенев, певец “первой любви” и тонкий знаток девичьего сердца, и Лев Толстой с проникновением в душевное течение с его формами и законами. Узнаваемый во всем мире изощренный психологизм русской художественной прозы предчувствуется, появляется в кажущейся ныне наивной и даже неумелой повести этого писателя.