Мой Пушкин

В мою жизнь пушкинские стихи вошли тогда, когда я со старшей сестрой (она филолог и влюблена в Пушкина) побывала в знаменитом Пушкинском заповеднике, в прекрасных местах, воспетых поэтом и ставших родником его глубоких мыслей и крылатых стихов. Пушкинские Горы, Михайловское, Тригорское, Покровское — это чудесный мир, прекрасный и неповторимый. И пушкинская поэзия звучит здесь особенно светло и задушевно. Когда гуляешь по Михайловскому парку, вдыхаешь аромат цветущих лип в аллее Керн, смотришь с Тригорского холма на задумчивую, тихую Сороть, подходишь к уединенной «скамье Онегина», возникает какой-то необъяснимый «эффект присутствия».

Кажется, тебя не удивит, если вдруг из-за деревьев появится легкая фигура поэта, зазвучит его удивительный голос:

Здесь все поэзия, все диво…

Думается, что не будь в судьбе Пушкина Михайловского, у меня, наверное, не было бы того Пушкина, который помог взглянуть на мир сквозь волшебное стекло поэзии и увидеть этот мир чудесно преображенным силой гения.

Вот я иду по лесной дороге в Михайловское. Ветер раскачивает верхушки высоких (в наших местах такие не растут) сосен, а внизу тихо-тихо… И губы, как будто независимо от меня, шепчут:

В их сенях ветра шум…

Поднимаюсь на один из бесчисленных холмов, затем спускаюсь в ложбинку — и панорама сразу меняется. Поистине, Везде передо мной подвижные картины… А при виде знаменитого дуба в Тригорском сразу вспоминается:

У лукоморья дуб зеленый…

Так при помощи простых слов рождается волшебство. Наверное, это и есть чудо поэзии. Моя душа в плену этих слов, я вспоминаю все то, что успела прочитать у Пушкина и о нем. Поражает как будто бы простой, естественный, но незабываемый факт. Призывая в юности:

Мой друг! Отчизне посвятим

Души прекрасные порывы! —

поэт ни разу не изменил ни этой клятве, ни себе, не уронил своего гражданского и человеческого достоинства. Он имел полное право сказать о себе:

В надежде славы и добра

Гляжу вперед я без боязни…

А еще Пушкину дано было удивительное чувство красоты, «перед святыней», которой он преклонялся, которую обожествлял. Ну как мог простой смертный человек так сказать о встрече с любимой:

Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.

Тут обыкновенные (но поющие!) звуки складываются в обычные слова, слова стоят в обычном порядке — и опять чудо! Сердце сжимается от какого-то неясного предчувствия, ожидания чего-то необъяснимо прекрасного — и эти чудесные минуты подарил мне Пушкин. «Благоговея богомольно перед святыней красоты», гениальный поэт, еще совсем молодой человек, учил своих читателей любить и дружить, помогал подняться до той высоты чувства, которая доступна, наверное, только избранным.

Я не могу найти подходящих, а точнее достойных слов, чтобы рассказать, каким открытием и потрясением стало для меня стихотворение «Я вас любил…» Сказать, что любовь пушкинского лирического героя светла и бескорыстна, что чувство его глубоко человечно и прекрасно, — значит ничего не сказать. Это поистине святая любовь:

Я вас любил так искренно, так нежно,

Как дай вам Бог

Любимой быть другим.

Нет, тут ничего не надо объяснять, — просто надо учиться так думать и так чувствовать.

А как умел Пушкин дружить!

Наверное, не только русская, но и мировая литература не знает поэта, которого бы так вдохновляло сознание, что у него есть настоящие друзья, союз с которыми, «как душа, неразделим и вечен». Еще в ранней юности Пушкин был уверен и уверял товарищей в том, что, куда бы их «ни бросила судьбина и счастие куда б ни повело», они навсегда сумеют сохранить дружескую верность и преданность. И поэт был первым, кто, не боясь возможной кары, поддержал задушевным словом друзей-узников, которые обречены были провести долгие годы или даже погибнуть «во глубине сибирских руд».

Как должны были обрадовать И. И. Пущина уже первые строки поэтического послания, тайно переданного в далекую Сибирь:

Мой первый друг,

Мой друг бесценный…

Один-единственный эпитет, но как много им сказано! «Струн вещих пламенные звуки» пробудили в узниках надежду, веру в то, что ни их великий подвиг, ни «скорбный труд», ни «дум высокое стремленье» не будут забыты. Когда Пушкин писал:

Любовь и дружество до вас

Дойдут сквозь мрачные затворы, —

то он выражал чувства лучших людей России. И ссыльные декабристы, понимая это, были особенно тронуты искренним желанием друга поддержать их. Мне обидно, что об этом мало пишут, редко вспоминают, а ведь «Послание в Сибирь» — такой урок мужества и человечности, который был необходим тогда, в 1827 году, нужен сегодня и будет важен завтра, потому что люди никогда не перестанут дружить и надеяться. Уроки доброты и высокой нравственности, уроки неповторимой красоты человеческих чувств и просто минуты, часы наслаждения чудом поэзии — вот что дал мне Пушкин. В стихотворении «Вновь я посетил…», написанном в Михайловском уже зрелым, тридцатишестилетним поэтом, он, обращаясь к «зеленой семье» юных сосенок, как будто дружески приветствует нас: «Здравствуй, племя младое, незнакомое».

И это приветствие означает, что связь поколений неразрывна и пушкинское духовное наследие делает нас лучше, чище, человечнее. Я всегда буду благодарна сестре за Михайловское, за то, что мой Пушкин помогает мне жить.