"Блока я считаю не только величайшим поэтом первой четверти двадцатого века, но и человеком-эпохой, т.е. самым характерным представителем своего времени..." - писала Анна Ахматова.
    Александр Блок был мечтательным человеком. Но мечта его всегда воплощалась в звонкие, немеркнущие строки. Как и жизнь, разнообразно изображенная всем поэтическим творчеством поэта:
    О, весна! без конца и без краю -
    Без конца и без краю мечта! ;
    Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
    И приветствую звоном щита!
    Он сумел увидеть в России и тютчевскую тайну, и некрасовскую убогую деревенскую Русь, и летящую вдаль гоголевскую птицу-тройку. Но, пожалуй, ни у одного из писателей патриотическая тема так полно не сомкнулась с любовной, интимной лирикой, как у Блока. Нетрадиционным стал блоковский образ родины-невесты, жены, Прекрасной Дамы, Вечной Женственности. Не как мать любит Блок Россию, а как возлюбленную. Но ее облик постоянно меняется. Прекрасная Дама оборачивается то Незнакомкой, то проституткой, являя собой новые и новые лики России. Часто она олицетворяется музой:
    Зла, добра ли? - Ты вся - не отсюда.
    Мудрено про тебя говорят:
    Для иных ты - и Муза, и чудо.
    Для меня ты - мученье и ад.
    Блок мысленно сопровождает своих героев, вместе с ними проделывая их нелегкий путь. Его рассказчик "влит" в повествование, его голос - такое же выражение эпохи, как и остальные равноправные голоса поэмы. Так, многоголосие "Двенадцати" - это воспроизведение многоголосия "переворотившейся" эпохи. Контрастность и пестрота поэмы отражают социальную контрастность эпохи. Позиция автора проявляется не в отдельных репликах или призывах, а в построении общей "судьбы" двенадцати, в характере того пути, который проделывают они на страницах поэмы.
    Из хаоса рождается гармония. Этот образ Христа - антитеза псу-волку, как символу зла и старого мира, образ, воплотивший в себе идеал добра и справедливости. Христос как бы приподнят над бытом и над событиями. Он - воплощение гармонии и простоты, о которой подсознательно тоскуют герои Блока. В финале поэмы все укрупнено, имеет откровенно условный характер. Это и слитный образ "двенадцати", и возникающие вновь образы буржуа и голодного пса, и венчающий поэму образ Христа. Здесь нет имен, все реплики состоят из самых общих слов или риторических вопросов. Призрачность идущего во главе двенадцати апостолов Христа диссоциирует с державным шагом революции. В разные годы литературоведы трактовали смысл поэмы с диаметрально противоположных точек зрения - от приветствия новой революционной России, "идущей державным шагом", до полного отрицания революции как бунта кучки головорезов.
    Трудно сказать, принял ли Блок революцию, что бы ни писали об этом многочисленные критики с партбилетом у сердца. Важно другое - он принимал жизнь, приветствовал ее звоном щита.
    Принимаю пустынные веси!
    И колодцы земных городов!
    Осветленный простор поднебесий
    И томления рабьих трудов!
    И встречаю тебя у порога -
    С буйным ветром в змеиных кудрях,
    С неразгаданным именем бога
    На холодных и сжатых губах...
    Кстати, у Блока даже в щит воина, готовящегося к битве, вместо нерукотворного Спаса вписан образ "светлой жены":
    И когда, наутро, тучей черной
    Двинулась орда,
    Был в щите
    Твой лик нерукотворный
    Светел навсегда.
    Но в лирике поэта его возлюбленная - жизнь - принимает и другие черты:
    Перед этой враждующей встречей
    Никогда я не брошу щита...
    Никогда не откроешь ты плечи...
    Но над нами - хмельная мечта!
    И смотрю, и вражду измеряю,
    Ненавидя, кляня и любя:
    За мученья, за гибель - я знаю -
     Все равно: принимаю тебя!