В.А.Жуковский познакомил Россию с европейскими народными преданиями (в балладах), ввел в общенациональное художественное сознание множество неизвестных русским читателям произведений. Вся эта большая культурная работа была жизненно необходима для расширения кругозора русского общества. Пересказывая и переводя иностранных авторов, поэт включал в их произведения собственные романтические идеи, свойственную ему философию. Он вводил в русскую литературу еще не обжитый ею художественный мир.
    Жуковский открыл новые средства воспроизведения тонкой внутренней жизни человека. Его слово и образ соотнесены не с материальной реальностью, а с теми переживаниями, которые она вызывает в сознании. Он пробудил в слове богатые эмоционально-смысловые оттенки, и его стихи наполнились прихотливыми, сложными переживаниями лирического "я", захватывающими воображение и увлекающими мечту в романтическую "очарованную даль".
    "...Одухотворив русскую поэзию романтическими элементами, он сделал ее доступною для общества, дал ей возможность развития, и без Жуковского мы не имели бы Пушкина", - признавал В. Г. Белинский, считавший Жуковского первым поэтом на Руси, чья поэзия "вышла из жизни".
    В балладе "Светлана" мотив мертвого жениха является основным, но несет различную смысловую нагрузку. Казалось бы, обстановка не из приятных: мрачный лес, ночь, престранное поведение жениха. И вот появляется "голубочек белый", классический символ чистоты, и уже понятно, что участь Светланы не будет так печальна, как у героини другой баллады - "Людмила". По роли "голубочка" в происходящем (лишает силы угрожающего девушке мертвеца) легко можно сделать вывод о его противоположности силам тьмы, представленным в образе мертвеца, и о близости к Богу, об ангельской его природе (ведь он появляется именно для спасения девушки, и он гораздо могущественнее мертвеца). Соответственно Бог и вообще проблема божественной предопределенности играют не последнюю роль в балладе, но Светлана сталкивается с силами и света, и тьмы, причем сама она ближе к свету.
    Баллада "Светлана", являясь продолжением любимой темы, подтверждает этот вывод, причем в свете "Людмилы" вывод Жуковского: "Лучший друг нам в жизни сей вера в провиденье. Благ зиждителя закон" здесь несчастье - лживый сон; счастье - пробужденье", - обретает не только прямой смысл, вытекающий из сюжета баллады "Светлана", но и широкий скрытый. Так, "вера в провиденье" не обретает мотивировки в сюжете этой баллады: "белый голубок" не проявление божественного милосердия, так как он появляется и спасает героиню в ее сне, а собственно сюжет (гадание - дурной сон - свадьба) не дает простора для характеристики божественного промысла.
    "Светлана" выражает истину: что бы ни случилось, в итоге все будет благополучно, - эта баллада носит оптимистический характер.
    Итак, исходя из всего сказанного, балладу следует скорее рассматривать как дополняющее "Людмилу", а не самостоятельное произведение, а основным конфликтом следует считать не конфликт между человеком и Богом, но внутренний конфликт человека между разумом и верой, с одной стороны, и спонтанным чувством - с другой. Основной ее проблемой является проблема самостоятельного выбора личности Оценивая баллады с позиции наличия в них канонических элементов, можно обнаружить, что Жуковский придерживался определенных правил: четко выраженный сюжет, диалоги (между девушками в экспозиции), монологи героинь, рефрены, картиныи природы, отражающие настроение героинь.
    В.А.Жуковского по праву считают ярким представителем русского эстетического гуманизма. Чуждый сильным страстям, благодушный и кроткий Жуковский находился под заметным влиянием идей Руссо и немецких романтиков. Вслед за ними он придавал большое значение эстетической стороне в религии, морали, общественных отношениях. Искусство приобретало у Жуковского религиозный смысл, он стремился увидеть в нем "откровение" высших истин, оно было для него "священ ным" Для немецких романтиков характерно отождествление поэзии и религии. То же самое мы находим и у Жуковского, который писал: "Поэзия есть Бог в святых мечтах земли". В немецком романтизме ему особенно близким было тяготение ко всему запредельному, к "ночной стороне души", к "невыразимому" в природе и человеке.