Послушайте!
Ведь, если звёзды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Какой неожиданный вопрос! Почему вдруг - звёзды, зачем поэт говорит о них? Что такое для него звезда, и почему так важен вопрос о её нужности? Что кроется под этим странным вопросом? Почему автор так настоятельно требует ответа, словно это вопрос жизни и смерти?
Звёздное небо/звёзды всегда были символами романтики, красоты. Причём красоты не земной, а небесной, надмирной... Звёзды традиционно .были связаны с божественной гармонией, вспомним Ломоносова: "...открылась бездна, звезд полна; // Звездам числа нет, бездне - дна" («Вечернее размышление о Божием величии»). Или из Псалтыри: "Когда взираю я на небеса Твои - дело Твоих перстов, на луну и звёзды, которые Ты поставил/ то радуется сердце моё и восхваляет Господа моего..." Звёзды говорят не только между собою, они говорят и с людьми, напоминая им о гармонии между природой, Богом и человеком.
До Маяковского жили и творили миллионы людей, и все они радовались звёздам и не задавали вопроса о их необходимости. Маяковский задал этот вопрос. Значит, он не захотел признать красоту мира просто потому, что она есть? Значит, он поставил себя выше своих предшественников, не захотел быть таким, как они, решил отвергнуть их взгляды и утвердить свои. Если мы вчитаемся в стихотворение, то увидим, с каким недоумением и даже презрением смотрит поэт на "кого-то", кто, унижаясь и плача, просит у Бога хоть одну звезду, как непривлекательно, жалко написан его образ. "Нет, мне такого не нужно, я не хочу просить, я не понимаю, кому могут быть нужны эти «плевочки»", - говорит поэт.
Гораздо дороже звёзд -" плевочков " и той красоты, которую они воплощают, поэт ценит своё "я", себя считает для мира важнее, полезнее звёзд и не хочет унижаться ради красоты даже перед Богом. В стихотворении он и Бога ставит ниже себя, свысока выписывая его "жилистые руки". Маяковский заявляет, что он, великий поэт, может обойтись без звёзд, ему не нужна красота. В своей гордости он отвергает то, что скрепляет мир, делает его гармоничным. Правда, в стихотворении ещё нет такого утверждения, нет уверенности в себе. В нём схвачен только начальный момент творческого пути поэта, когда тот ещё задаётся вопросом: будет ли он вместе с высшей Красотой или будет отвергать её? Отсюда такая раздвоенность, расколотость, какое-то смятение, выраженное и в отсутствии стихотворного размера, и в обилии вопросительных предложений, и в редких, неточных рифмах. В конце стихотворения опять звучит вопрос, но автор не даёт здесь своего ответа. Ответом послужит всё дальнейшее творчество В.Маяковского. В продолжение всей жизни он будет отвергать Красоту божественную/не признавая её самоценности, а признает лишь красоту земную, которая без преображения небесным неизбежно становится животной, чувственной. И в его стихотворениях появляются чеканные ритмы победного шествия гордости, ведь признание божественной Красоты не даёт человеку гордиться собой, она выше его. Маяковский же её упразднил. Когда нет сотворённой Богом Красоты, то человек сам становится богом - творцом красоты чувственной. Поэтому Маяковский в стихах вырастает до гигантских размеров, заполняя собою весь мир, словно божество.
Но ведь это только в стихах. А душа знает, что человек - не Бог, душа все-таки тоскует по неземной Красоте. "Всякая душа по природе - христианка" (Тертуллиан), и самодельным богам, отвергнувшим истинного Творца, несладко живётся на свете. Поэтому так мучительно звучит в стихотворении вопрос, на который автор уже знает ответ поэтому такое напряжение, такая мука приходят лейтмотивом через всё его творчество. И поэтому неизбежной становится трагедия Отвергнувший гармонию обрекает себя к дисгармонию, на разложение, сначала духовное, затем душевное и, наконец, телесное. Поэт сам разрушил свою душу, соразрушил и своё тело. В конце его творческого пути прозвучал выстрел. Он явился роковым ответом на некогда прозвучавший в небольшом стихотворении вопрос о звёздах.
Может быть, я высказываю мысли категоричные и "крамольные", осуждающие. Я старался писать не кривя душой. Суждения же, мои есть отражение двухтысячелетней христианской духовной традиции ибо только божественная Красота спасёт мир, впрочем, как и жизнь поэта