Реферат на тему Основные жанровые особенности руской повести 40 х годов
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2014-08-03Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Астраханский Государственный Университет
«Основные жанровые особенности русской повести 40-х годов
XIX века»
Реферат проверила Акулова А.С.
Литературная проблематика направления.
«Романтический» метод в русской повести.
Развитие полноценной художественной повести.
Специфика «гоголевского пласта» в повестях 40-х годов.
Заключение.
Список литературы.
Формирование новых направлений в литературе 40-х годов XIX века.
На рубеже 30—40-х годов XIX века в русской литературе началось формирование реалистического направления. Реализм как метод, утвержденный Пушкиным, Лермонтовым и Гоголем в 20 - 30-х годах, получал в творчестве молодых талантов разнообразную индивидуальную стилевую окраску и укреплялся как направление в литературе.
Это был сложный историко-литературный процесс, в который обновленные с 1839 года «Отечественные записки» особенно энергично вмешались. Более того, две трети лучших произведений русской литературы 40-х годов появились именно в «Отечественных записках». Впервые в истории русской литературы в одном журнале концентрировалось такое богатство художественных произведений, впервые она так энергично направлялась к единым прогрессивным целям. Именно с 40-х годов стали говорить об оформившемся реалистическом направлении, и это оформление произошло в рамках «Отечественных записок».
Вспомним, что перед этим Николай I разгромил московскую журналистику («Московский телеграф», «Телескоп»), а петербургская журналистика была дискредитирована Булгариным, Гречем и Сенковским; Полевой оказался ренегатом; «Современник» в руках Плетнева измельчал. Идеология «официальной народности», преследовавшая, по словам Уварова, цель «собрать и соединить в руках правительства все умственные силы, дотоле раздробленные», искала своих трубадуров и агентов в обществе.
Итак, новое направление сформировалось в виде небольшой; группы писателей, выразивших единомыслие с Белинским по принципиальным вопросам. К Белинскому открыто перешел И. Панаев, но от Белинского отошли Красов, Клюшников. Проводился жесткий принцип отбора своих и чужих по идейным мотивам. Произошло какое-то внутреннее сплочение всего лучшего в составе сотрудников, собравшихся вокруг Белинского.
Литературная проблематика направления.
Теперь перейдем к литературной проблематике направления.
Направление — это прежде всего творческое единство писателей. Направление на зачаточной стадии может существовать стихийно, без ясно осознанной и сформулированной программы. Как о таковом, о «гоголевском» периоде Белинский и сказал в статье 1835 года. Но вскоре приходит осознание целей, появляется ясная программа, закипает борьба, и все это поднимает направление на высшую ступень. «Отечественные записки» преобразили литературный процесс 40-х годов и сделали 40-е годы столь важной эпохой в становлении русского реализма XIX века. «Отечественные записки» сумели поставить литературное движение 40-х годов под знамя своих радикальных идей.
Элемент сознательности, наличие передовой политической и эстетической теории играют важную роль как в творчестве отдельного писателя, так и в развитии литературного направления.
В основе того направления, которое возглавили «Отечественные записки», лежал реалистический метод.
Несомненно, этот метод лежит в основе творчества таких писателей, как Панаев, Соллогуб, Кудрявцев, Герцен, Кольцов. Романтические поиски у Панаева и Герцена были уже позади. Но в то же время в «Отечественных записках» сотрудничали и романтики: с одной стороны, революционный романтик Лермонтов, который одновременно выступил и как величайший реалист, и с другой стороны — представитель консервативного, мистического романтизма В. Одоевский, который, однако, также писал и реалистические повести. Кроме того, «Отечественные записки» привлекли писателей-натуралистов, которые в живом сотрудничестве с писателями-реалистами и под влиянием идей журнала попадали в особо благоприятные условия для своего творческого роста.
Формирующееся направление было сложным. Здесь встречаются писатели-натуралисты, в нашем современном смысле слова, и оставшиеся таковыми навсегда (Даль, Бутков); но здесь были и натуралисты, которые поднялись до полноценного реализма (Некрасов, Григорович). Поэтому Белинский всегда держал натурализм в поле своего внимания. Натурализм воспроизводит жизнь в образах, имеющих познавательное значение, но без глубокой типизации, без глубокого раскрытия сущности явлений. От натурализма может быть два пути: либо путь к полноценному реализму, либо к реакционному дидактизму. Под последним мы подразумеваем «нравственно-сатирические романы» Булгарина, вроде «Счастье лучше богатырства» (1846), написанного Булгариным в соавторстве с Н. Полевым и названного Белинским «подделкой под натуральную школу».
Взятый изолированно, отдельный факт не раскрывает закономерного. Но если писатель-натуралист руководствуется своим более или менее прогрессивным мировоззрением и доискивается связи вещей, то его воспроизведения отрывочных наблюдений обнаруживают тенденции к сближению с полноценным реалистическим раскрытием общественных закономерностей в типических образах. Известно, что на отдельных фактах, вырванных из закономерных связей и подтасованных, можно «доказать» все что угодно. И вот Булгарин, не скупившийся на описания кабаков, постоялых дворов, шулеров, проходимцев еще в «Иване Выжигине», в романе «Счастье лучше богатырства» рисовал эти картины «пошлой», «грязной» действительности, жизни откупщиков, городского мещанства с целью дискредитировать «натуральную школу» и тут же противопоставить ее сатирическому изображению жизни — картины «нравственные» и назидательные...
Булгаринский натурализм был оружием официальной народности, он носил провокационный характер. Этот натурализм нарочито сопутствовал «натуральной школе» на всех этапах ее развития. Разоблачить истинное лицо дидактического натурализма Булгарина было важнейшей задачей «Отечественных записок».
Большое место в русской литературе 40-х годов занимаем чрезвычайно пестрое консервативно-романтическое направление. Революционный романтизм Лермонтова сливался с реализмом, а консервативный, оформившись в целое направление, противостоял реализму.
«Романтический» метод в русской повести.
Отличительная особенность романтического метода заключается в том, что здесь образы являются в значительнейшей степени простыми рупорами идей автора. Это особенно верно по отношению к аллегорическим образам романтической поэзии, к которым она часто прибегает.
Но романтизм — не простая публицистика. Романтизм — искусство, его произведения строятся по законам красоты, с сюжетами, композицией. Главное же у него — живые человеческие образы, какими бы выразителями идей автора они ни были. Это чаще всего образы реального мира, и они захватывают частицу объективных связей, «форм жизни», не искаженных нарочитой тенденцией автора, они таят их в себе и поэтому могут иногда говорить от себя так же, как и в реалистическом искусстве.
Кроме того, не всякая прямая связь мыслей с образами — романтизм. Нужен романтизм самих мыслей автора. Это-то и определяет отличия романтического метода от реалистического. Романтизм всегда связан с мечтой, с известным отлетом фантазии от действительности, с известным расхождением между изображением жизни в произведении и действительной жизнью, а это решающим образом предопределяет специфику романтических образов.
Литература в конце 30-х и на всем протяжении 40-х годов знала множество форм таких отлетов фантазии от действительности, расхождений с жизнью. Здесь и Лермонтов с его революционным отталкиванием от николаевской действительности; и камерная лирика Фета, убегающая от злобы дня, уходящая в мир импрессионистских настроений; здесь и Кукольник с его эстетизированными подделками под исторические романы о знаменитых людях, политиках и живописцах; и поэзия славянофилов, выражавшая их социальные утопии. От характера мировоззрения писателя зависело, какой романтизм перед нами: прогрессивный или консервативный.
Лермонтовский романтизм вызван прямой враждой к действительности, желанием социального переустройства. Лермонтов смог и как реалист в «Герое нашего времени» точно объективировать ненавистную действительность. Романтизм славянофилов рожден желанием противопоставить современному беспокойному миру тот лучший мир патриархальных, примиренных «святых» отношений, которые сулила их доктрина.
От оттенков умонастроений в каждой из разновидностей романтизма зависели стилевые особенности творчества писателей-романтиков, внутренние течения в романтизме.
Романтизм Кукольника, Полевого, Загоскина легко переходил в голый консервативный дидактизм, в плоскую иллюстрацию уваровской формулы. Отталкивание от николаевской действительности являлось мнимым; задачей Кукольника, Полевого было приподнять ее, скрыть ее неприглядные будни, придать ей героический характер за счет пошлых аналогий с эпохой Петра I, опереть ее на якобы бурно и повсюду проявляющееся народное сочувствие. Этот романтизм был той «ложновеличавой школой» (Тургенев), которая верно служила политике официальной народности. Рисовкой и позерством отличаются все поддельно «величавые» произведения Кукольника. Он, как и сам николаевский режим, всю жизнь «блистал» качествами, которых у него не было.
Если реализм и натуралистические «физиологии» 40-х годов стремятся в той или иной степени к воспроизведению жизни такой, как она есть, к раскрытию ее форм, и представляют различные ступени образного познания действительности, а поэтому и имеют эстетическое значение, то литература официальной народности, базировавшаяся на голой реакционной дидактике, плодила миражи и мифы. Здесь образы не имели познавательного, художественно-эстетического значения, а были лишь фальшивой подделкой под искусство. Как булгаринский натурализм был спекуляцией на фактах и сатире, так реакционный романтизм был спекуляцией на образности искусства вообще.
У Полевого и Кукольника этих лет все присочинялось к реакционной идейке. Таковы у Полевого — «Дедушка русского флота», «Параша Сибирячка»; у Кукольника — «Лихончиха», «Иван Рябов, рыбак архангелогородский», у Солоницына— «Царь — рука божия». У них, собственно, нет творчества, нет воссоздания предмета. Полевой и Кукольник — мастера общих мест. Эти-то два ложные направления, внутренне переплетающиеся, «натянутый, на ходулях стоящий идеализм, махающий мечом картонным, подобно разрумяненному актеру и потом — сатирический дидактизм», по словам Белинского, Гоголь и убил.
Но что значит «убил»? Еще и в 40-е годы приходилось бороться с обоими этими направлениями. Гоголь показал их творческую несостоятельность, но их нужно было еще развенчать эстетически, теоретически и политически. Это сделали «Отечественные записки».
Прогрессивный романтизм не вылился в самостоятельное направление. Этот романтизм на рубеже 30—40-х годов, на базе общественного подъема, переживал сложную метаморфозу. В творчестве Лермонтова он сливался с реализмом.
В широкой перспективе борьбы с «абстрактным героизмом» романтиков 30-х годов Белинский часто не справедлив по отношению к «выспреннему» Марлинскому, в творчестве которого он видел помеху для развития реализма Гоголя. По своим идеям Марлинский ничего общего не имел с верноподданническим «героизмом» романтизма Кукольника и Полевого. Наоборот, жизнерадостный колорит повестей Марлинского, этого блестящего, умного фразера, как его назвал в конце 40-х годов тот же Белинский, заключал в себе нечто ободряющее, возбуждающее энергию, силу воли.
Если Белинский замечал у романтиков мысли, идеи, «вопросы», созвучные себе, духу времени, то он считал их уже поэтами «действительности» и не называл презрительным именем романтиков. Все это было для него поэзией содержания,
поэзией гражданского пафоса, следовательно, «действительности».
Белинский ни разу не называет романтиком Лермонтова, этого во многом несомненного для нас романтика, ни разу не называет романтическим творчество Ж. Занд, которому он поклонялся до середины 40-х годов. Содержательность, актуальность творчества этих писателей целиком заслоняли для Белинского романтические формы их произведений. Эту «форму» он видел в прозаике 30-х годов Марлинском, поскольку его повести, естественно, не заключали в себе характерного для 40-х годов социального содержания, он видел «форму» и в некоторых фантастических повестях Одоевского,
Все три метода (реализм, натурализм и романтизм) с их оттенками, а также противоборствующие главные направления (реалистическое, реакционно-дидактическое и консервативно-романтическое) создавали ту мозаическую сложность литературы 40-х годов, которая будет в значительной мере ликвидирована «Отечественными записками» в результате безраздельной победы реалистического направления.
Эпистолярная и дневниковая исповедь 30-х годов вышла на публичную трибуну в произведениях последующего десятилетия. На страницах «Отечественных записок» развертывалась крупнейшая, захватывающая духовная драма Белинского, в тайны которой была посвящена публика. Примирительные статьи и разрыв с примирением, перемена направления журнала и разъяснения этих ступеней движения вперед — все это были предметные уроки формирования убеждений и «диалектики души». В форме дневника Печорина написан «Герой нашего времени», Герцен публикует два отрывка «Из записок одного молодого человека», Гребенка—«Из записок студента», Галахов—«Из записок человека». Повесть Ф. Корфа «Прошлое» является «записками неизвестного». Отправление от исповеди души, от биографии, от «былого» и «дум» - характерная черта прозы «Отечественных записок». Проза пушкинской эпохи этого исповедального мотива не знала.
Развитие полноценной художественной повести.
Но главным в прозе 40-х годов вообще является безусловно развитие полноценной русской художественной повести, с развернутым сюжетом, вымышленными героями, действия которых, однако, осмыслены под углом зрения той этики, морали, политики и социологии, которые настойчиво проповедовали «Отечественные записки». Это подтверждается почти всеми повестями Панаева, Галахова, Тургенева, Салтыкова.
В результате наметилось несколько сквозных, наиболее программных тем, которые проходят через все 40-е годы.
Тема развенчания «высшего света», пародирования его запечатлена в таких произведениях, как «Герой нашего времени», «Княжна Зизи», «Большой свет», «Лев». Косвенно бездушный свет разоблачен в «Истории двух калош», «Белой горячке».
Тема столкновения художника с враждебным обществом могла быть философски глубокой, богатой красками. Но она решается в «Отечественных записках» 1839—1841 годов еще традиционно романтически, в духе «Аббадонны» Полевого, «Живописца» Степанова.
В повестях Панаева «Дочь чиновного человека» и «Белая горячка» (образ Средневского), в «Истории, двух калош» Соллогуба (образ Шульца) герои — не борцы, а жертвы обстоятельств, «жертвы нашего времени». Общество — только невежественная, а вне социально-враждебная сила. Поэтому здесь много мор aura и майю обличения. Герои бедны идейным содержанием, у них только талант, и нет идей — этой духовной пищи 40-х годов. Средневский у Панаева — разночинец, но он — духовный эмбрион, он плохой теоретик своих несчастий. В этот период «Отечественным запискам» не удалось еще 'перевести конфликт художника с обществом в социальный план. Это удается позднее в «Современнике» («Сорока-воровка» Герцена и роман «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» Некрасова).
Более глубокое философское и политическое осмысление в этот период получили социальные вопросы в теме — «герой» нашего времени. Здесь — прямые конфликты с обществом, удар по ходульному романтизму, борьба за «действительность» в фактах, в мыслях, в чувствах. Эта тема в XIX веке все время прогрессирует, по ней можно писать историю русской интеллигенции, смену этапов и сословий в русском освободительном движении.
Специфика «гоголевского пласта» в повестях 40-х годов.
Что же нового внесли! «Мертвые души» в русскую литературу как специфически гоголевское? Что было подхвачено реалистическим направлением, которое с 1842 года открыто стало под знамя критики и сатиры?
Величайшая заслуга Гоголя состояла в том, что он положил в основу интриги «Мертвых душ» один из главных принципов крепостничества: люди-вещи, их можно продавать и покупать. Гоголь затронул самый больной нерв русской действительности. В образе Чичикова автор оттеняет будничное, вопиющее преступление всего крепостнического строя — продажу живых людей на «законном» основании.
Это умение Гоголя вскрыть корень зла, художественно претворить одну из характернейших черт крепостнической действительности повело к существенному углублению реализма в творчестве писателей, организовавшихся в «натуральное» направление.
Гоголь как бы реализовал многочисленные призывы Белинского всемерно расширить область критики. В «Мертвых душах» Гоголь художественно воспроизвел связь крепостничества со многими его порождениями. Именно следствием основного принципа власти над крепостными «душами» являются тунеядствующие, тупые и ограниченные Маииловы, Коробочки, Ноздревы, Собакевичи. Порождением существующих социальных отношений являются и все эти губернаторы, прокуроры, председатели палат, полицмейстеры и Иваны Антоновичи - «кувшинное рыло», и земская полиция, олицетворенная в образе Дробяжкина.
Гоголь неизмеримо расширил художественное разоблачение российской действительности, создал панораму современных порядков, художественно показал их взаимосвязь, и хотя сам отчетливо политически и философски ее не осознал и, можно сказать, боялся такого осознания, реализм писателя выиграл от этой широты. «Мертвые души» содержали в себе десятки животрепещущих тем, которые уже начали разрабатываться другими писателями нового направления.
Гоголь по-своему переосмыслил проблему «героя времени». Герой у него — не мыслящий «эгоист поневоле» Печорин, а делец Чичиков. Это подчеркивал и Белинский, разумеется, не снижая значение линии, намеченной Пушкиным и Лермонтовым. Белинский лишь указывай на новый смысл всей проблемы «героя времени», который она приобретала у Гоголя. Гоголь вскрыл цинизм вещей, превращающий тему о герое времени в злую иронию.
Гоголь показал не героя ума и характера, а героя стихийно складывающихся материально - экономических процессов, рыцаря копейки, «приобретателя». Чичикова нельзя назвать подлецом, несмотря на всю подлость совершаемых им поступков: он не «подлее помещик» (в заговоре с ним оказываются Манилов, Собакевич, Коробочка), и не только «от себя», он подл — подлым является закон. В Чичикове показана, как бы оборонная сторона тех высоких помыслов, которыми были преисполнены лучшие умы 40-х годов, вдохновенные, благо родные просветители, верившие во всеобщее благоденствие, если будет отменено крепостное право, не сознававшие объективного, прозаически-буржуазного характера своей программы. Печорин — герой мыслящей верхушки дворянства, Чичиков — герой будней, денежной морали. Печорина готовила вся передовая русская дворянская культура, он и впрямь герой; Чичиковым может быть всякий, его готовят стихийная жизнь, новые духовно нищие буржуазные отношения, складывающиеся в недрах крепостничества.
Возникнув на почве крепостнического и бюрократического режима эпохи Николая I, Чичиков еще не имеет своего лица, он весь — вечно приспосабливающийся хамелеон. Авантюрист Чичиков извлекает утилитарную пользу из безалаберщины и бесхозяйственности, несовершенств, предрассудков, тупости и темноты прошившего крепостнического режима.
Была и другая сильная струя, которую внес «Мертвыми душами» Гоголь. Это показ народа как «плодовитого зерна» русской жизни, в противовес дворянству, состоящему поистине из «мертвых душ». В «Мертвых душах» резни ми штрихами намечена тема народа, бунтующего, недовольного, постоянно вызывающего опаску у своих господ. Все это у Гоголя нарисовано с убийственным комизмом, и помещики опасаются даже бунта чичиковских «крестьян» при «переводе» их в Херсонскую губернию; господствующему классу дурно спится среди своих рабов. Все существование сытого класса носит какой-то эфемерный, обреченный характер. Образ беглого крестьянина Абакума Фырова символичен. Он перекликается с мотивами' статей Белинского о народной поэзии (1841), в которых критик говорил о побегах крестьян на Волгу, Дон, Кубань от помещиков, от кабалы и голодной смерти, о расцвете удали и молодечества1 среди .вольных русских людей, преследуемых властью, но одобренных .народным и общественным мнением. Образ Фырова — предшественник героя поэмы И. С. Никитина «Тарас», а также крестьян — ходоков-правдолюбов у Некрасова.
«Мертвыми душами» Гоголь завершил начатый им полный переворот в области сюжетосложения, завязывания и развязывания интриги, разрешения коллизий. Старые каноны романтической поэтики были разрушены окончательно. Анализируя в обзоре за 1843 год сдвиги, которые произошли в области литературной формы, Белинский, ссылаясь на авторитет и опыт Гоголя, писал: «Теперь сильнее завязывает драму стремление достать выгодное место, блеснуть и затмить во что бы то ни стало другого, отмстить за пренебрежение, за насмешку. Не более ли имеет теперь электричества денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь». В этих словах Белинского — прямая цитата из Гоголя. Таким образом, и в вопросах формы у Гоголя наблюдается отражение сути вещей, материальной, социально-классовой, политической обусловленности человеческих поступков и психологии.
Все это было великим углублением и укреплением метода критического реализма и стимулом к еще большей консолидации гоголевского направления.
Неповторимый гоголевский «смех сквозь слезы» был связан не только с глубиной гоголевского реализма, недоступной для его учеников, но и с своеобразным переплетением чисто гоголевских идейных иллюзий, которые не разделял ни один из его учеников. Но ученики оказались чуткими к гоголевским реалистическим приемам, характерным ситуациям, остротам, «словечкам». Этот гоголевский пласт в повестях 40-х годов очень заметен. Он дает наглядное представление о том, как реалистическое направление принимало именно «гоголевский» характер.
Подражания Гоголю начались еще в 30-е годы: настолько заразителен был пример великого художника слова.
Уже одно начало в «Пане Халявском» Основьяненко выдавало автopa с головой: «Тьфу ты пропасть, как свет изменяется! Не наудивляешься, право...». Словцо «свинтус» в «Тле» Панаева — чисто гоголевское; у Гребенки в историческом романе «Чайковский» описание Сечи сделано под явным влиянием «Тараса Бульбы»; в его же повести «Доктор» преследование Севрюгиным девушки Юлии на улице написано, под влиянием «Невского проспекта». Все это стало особенно заметным после выхода «Мертвых душ».
Гоголь — авторитет, на Гоголя ссылаются, Гоголем аргументируют.
Любовь «не вытанцовывалась» у дряблого героя рассказчика в «Андрее Колосове» Тургенева, и тут припоминается Гоголь: это его слово. У Кульчицкого повесть начинается так: «В одном небывалом провинциальном города... Я говорю небывалом, потому что в противность мнению Гоголя <...> сказать «в одном провинциальном городе» будет действительно личность». С. Победоносцев свою повесть «Походная барышня» начинает словами: «Есть город... что нужды читателю до его имени? Есть много городов на Руси, подобных тому городу, в который введу я сейчас читателя». Гоголевская манера чувствуется и в описании дороги: солнце, пыль, «шмели, оводы докучливо жужжали над ухом, как неотвязчивые просители, как кредиторы».
Особенно «по-гоголевски» дано описание гостиницы: «Я уже наперед видал себя в скверной, прокопченной табачным дымом, размалеванной яркими колерами, комнате трактира, среди суздальских лубочных воспоминаний двенадцатого года, за столом, покрытом скатертью — такою скатертью, о которой одно воспоминание могло уничтожить и танталовский аппетит, — за цикутой, поданной под привлекательным для дорожного названием чая. Дородная баба, хозяйка трактира, встречала меня у порога с низкими поклонами; трактирный прислужник, выскочивший как будто из земли, провожал меня по темной, полусгнившей лестнице, «счисляя приготовленные третьего дня кушанья, в числе которых бифстек, залитая рыба и холодный поросенок играли главную, а щи и солянка второстепенную и весьма сомнительную роль» .Пересыпая свои исчисления свежими новостями, касавшимися благосостояния города и примерной администрации исправника и городничего...».
С особенной страстью была подхвачена гоголевская ирония над «светскими повестями», над ходульным романтизмом.
Постоянное отталкивание от романтической традиции и высмеивание ее особенно коснулось наследия Марлинского. Сороковые годы идут целиком под знаком борьбы с его «прелестной ложью». Прямая полемика с Марлинским есть у Панаева в «Актеоне». В «Последнем визите» Кудрявцева также выведен комический образ несчастного вздыхателя Аполлона Марлина, фамилия которого прозрачно намекала на Марлинского. «Необыкновенный поединок» Кульчицкого как подчеркивает само заглавие, — пародия на «обыкновенный» (романтический) поединок.
Но подражания Гоголю в каждом отдельном случае означали разное: или рост, или бесплодие собственной фантазии. Например, тот же Галахов в обзоре литературы за 1847 год осудил явные подражания гоголевской манере в рассказе и в разговорах действующих лиц, которые он нашел в повестях Буткова «Горюн», «Кредиторы, любовь и заглавия».
Заключение.
Какова была общая картина развития прозы 40-х годов, по-прежнему являвшейся в лучшей своей части прозой «Отечественных записок»? В какой мере она в 1842—1846 годы оформилась как направление по сравнению с предыдущим периодом?
В «Отечественных записках» были опубликованы повести Панаева «Актеон», «Барышня», «Маменькин сынок» и нашумевший очерк на литературные темы «Тля»; Тургенев поместил рассказ «Андрей Колосов» и несколько поэм; Некрасов — очерк «Необыкновенный завтрак»; Гребенка — повести «Сеня», «Доктор» и историческую повесть «Чайковский»; Кульчицкий — повесть «Необыкновенный поединок»; Меньшиков— пьеса «Богатая невеста»; Даль — рассказ «Колбасники и бородачи»; Зенеида Р-ва (Е. Ган) — повести «Напрасный дар», «Любонька»; Кудрявцев — «Сцены уездной жизни» и др.
Список литературы.
· Кулешев В.И. «Натуральная школа в русской литературе XIX века» // Москва, 1984 год.
· Кулешев В.И. «Славянофилы и русская литература» // Москва, 1976 год.
· Кулешев В.И. «В поисках точности и истины»
· Кулешев В.И. «”Отечественные записки” и литература 40-х годов XIX века» // Ленинград, 1959 год.
· Янковский Ю.З. «Из истории русской общественной жизни 40-50-х годов XIX века» // Киев, 1972 год.
РЕФЕРАТ
по истории русской литературы на тему:«Основные жанровые особенности русской повести 40-х годов
XIX века»
Реферат выполнила студентка группы РЛ-22
Трофимова ОлесяРеферат проверила Акулова А.С.
Астрахань
2006 г.Содержание:
Формирование новых направлений в литературе 40-х годов XIX века.Литературная проблематика направления.
«Романтический» метод в русской повести.
Развитие полноценной художественной повести.
Специфика «гоголевского пласта» в повестях 40-х годов.
Заключение.
Список литературы.
Формирование новых направлений в литературе 40-х годов XIX века.
На рубеже 30—40-х годов XIX века в русской литературе началось формирование реалистического направления. Реализм как метод, утвержденный Пушкиным, Лермонтовым и Гоголем в 20 - 30-х годах, получал в творчестве молодых талантов разнообразную индивидуальную стилевую окраску и укреплялся как направление в литературе.
Это был сложный историко-литературный процесс, в который обновленные с 1839 года «Отечественные записки» особенно энергично вмешались. Более того, две трети лучших произведений русской литературы 40-х годов появились именно в «Отечественных записках». Впервые в истории русской литературы в одном журнале концентрировалось такое богатство художественных произведений, впервые она так энергично направлялась к единым прогрессивным целям. Именно с 40-х годов стали говорить об оформившемся реалистическом направлении, и это оформление произошло в рамках «Отечественных записок».
Вспомним, что перед этим Николай I разгромил московскую журналистику («Московский телеграф», «Телескоп»), а петербургская журналистика была дискредитирована Булгариным, Гречем и Сенковским; Полевой оказался ренегатом; «Современник» в руках Плетнева измельчал. Идеология «официальной народности», преследовавшая, по словам Уварова, цель «собрать и соединить в руках правительства все умственные силы, дотоле раздробленные», искала своих трубадуров и агентов в обществе.
Итак, новое направление сформировалось в виде небольшой; группы писателей, выразивших единомыслие с Белинским по принципиальным вопросам. К Белинскому открыто перешел И. Панаев, но от Белинского отошли Красов, Клюшников. Проводился жесткий принцип отбора своих и чужих по идейным мотивам. Произошло какое-то внутреннее сплочение всего лучшего в составе сотрудников, собравшихся вокруг Белинского.
Литературная проблематика направления.
Теперь перейдем к литературной проблематике направления.
Направление — это прежде всего творческое единство писателей. Направление на зачаточной стадии может существовать стихийно, без ясно осознанной и сформулированной программы. Как о таковом, о «гоголевском» периоде Белинский и сказал в статье 1835 года. Но вскоре приходит осознание целей, появляется ясная программа, закипает борьба, и все это поднимает направление на высшую ступень. «Отечественные записки» преобразили литературный процесс 40-х годов и сделали 40-е годы столь важной эпохой в становлении русского реализма XIX века. «Отечественные записки» сумели поставить литературное движение 40-х годов под знамя своих радикальных идей.
Элемент сознательности, наличие передовой политической и эстетической теории играют важную роль как в творчестве отдельного писателя, так и в развитии литературного направления.
В основе того направления, которое возглавили «Отечественные записки», лежал реалистический метод.
Несомненно, этот метод лежит в основе творчества таких писателей, как Панаев, Соллогуб, Кудрявцев, Герцен, Кольцов. Романтические поиски у Панаева и Герцена были уже позади. Но в то же время в «Отечественных записках» сотрудничали и романтики: с одной стороны, революционный романтик Лермонтов, который одновременно выступил и как величайший реалист, и с другой стороны — представитель консервативного, мистического романтизма В. Одоевский, который, однако, также писал и реалистические повести. Кроме того, «Отечественные записки» привлекли писателей-натуралистов, которые в живом сотрудничестве с писателями-реалистами и под влиянием идей журнала попадали в особо благоприятные условия для своего творческого роста.
Формирующееся направление было сложным. Здесь встречаются писатели-натуралисты, в нашем современном смысле слова, и оставшиеся таковыми навсегда (Даль, Бутков); но здесь были и натуралисты, которые поднялись до полноценного реализма (Некрасов, Григорович). Поэтому Белинский всегда держал натурализм в поле своего внимания. Натурализм воспроизводит жизнь в образах, имеющих познавательное значение, но без глубокой типизации, без глубокого раскрытия сущности явлений. От натурализма может быть два пути: либо путь к полноценному реализму, либо к реакционному дидактизму. Под последним мы подразумеваем «нравственно-сатирические романы» Булгарина, вроде «Счастье лучше богатырства» (1846), написанного Булгариным в соавторстве с Н. Полевым и названного Белинским «подделкой под натуральную школу».
Взятый изолированно, отдельный факт не раскрывает закономерного. Но если писатель-натуралист руководствуется своим более или менее прогрессивным мировоззрением и доискивается связи вещей, то его воспроизведения отрывочных наблюдений обнаруживают тенденции к сближению с полноценным реалистическим раскрытием общественных закономерностей в типических образах. Известно, что на отдельных фактах, вырванных из закономерных связей и подтасованных, можно «доказать» все что угодно. И вот Булгарин, не скупившийся на описания кабаков, постоялых дворов, шулеров, проходимцев еще в «Иване Выжигине», в романе «Счастье лучше богатырства» рисовал эти картины «пошлой», «грязной» действительности, жизни откупщиков, городского мещанства с целью дискредитировать «натуральную школу» и тут же противопоставить ее сатирическому изображению жизни — картины «нравственные» и назидательные...
Булгаринский натурализм был оружием официальной народности, он носил провокационный характер. Этот натурализм нарочито сопутствовал «натуральной школе» на всех этапах ее развития. Разоблачить истинное лицо дидактического натурализма Булгарина было важнейшей задачей «Отечественных записок».
Большое место в русской литературе 40-х годов занимаем чрезвычайно пестрое консервативно-романтическое направление. Революционный романтизм Лермонтова сливался с реализмом, а консервативный, оформившись в целое направление, противостоял реализму.
«Романтический» метод в русской повести.
Отличительная особенность романтического метода заключается в том, что здесь образы являются в значительнейшей степени простыми рупорами идей автора. Это особенно верно по отношению к аллегорическим образам романтической поэзии, к которым она часто прибегает.
Но романтизм — не простая публицистика. Романтизм — искусство, его произведения строятся по законам красоты, с сюжетами, композицией. Главное же у него — живые человеческие образы, какими бы выразителями идей автора они ни были. Это чаще всего образы реального мира, и они захватывают частицу объективных связей, «форм жизни», не искаженных нарочитой тенденцией автора, они таят их в себе и поэтому могут иногда говорить от себя так же, как и в реалистическом искусстве.
Кроме того, не всякая прямая связь мыслей с образами — романтизм. Нужен романтизм самих мыслей автора. Это-то и определяет отличия романтического метода от реалистического. Романтизм всегда связан с мечтой, с известным отлетом фантазии от действительности, с известным расхождением между изображением жизни в произведении и действительной жизнью, а это решающим образом предопределяет специфику романтических образов.
Литература в конце 30-х и на всем протяжении 40-х годов знала множество форм таких отлетов фантазии от действительности, расхождений с жизнью. Здесь и Лермонтов с его революционным отталкиванием от николаевской действительности; и камерная лирика Фета, убегающая от злобы дня, уходящая в мир импрессионистских настроений; здесь и Кукольник с его эстетизированными подделками под исторические романы о знаменитых людях, политиках и живописцах; и поэзия славянофилов, выражавшая их социальные утопии. От характера мировоззрения писателя зависело, какой романтизм перед нами: прогрессивный или консервативный.
Лермонтовский романтизм вызван прямой враждой к действительности, желанием социального переустройства. Лермонтов смог и как реалист в «Герое нашего времени» точно объективировать ненавистную действительность. Романтизм славянофилов рожден желанием противопоставить современному беспокойному миру тот лучший мир патриархальных, примиренных «святых» отношений, которые сулила их доктрина.
От оттенков умонастроений в каждой из разновидностей романтизма зависели стилевые особенности творчества писателей-романтиков, внутренние течения в романтизме.
Романтизм Кукольника, Полевого, Загоскина легко переходил в голый консервативный дидактизм, в плоскую иллюстрацию уваровской формулы. Отталкивание от николаевской действительности являлось мнимым; задачей Кукольника, Полевого было приподнять ее, скрыть ее неприглядные будни, придать ей героический характер за счет пошлых аналогий с эпохой Петра I, опереть ее на якобы бурно и повсюду проявляющееся народное сочувствие. Этот романтизм был той «ложновеличавой школой» (Тургенев), которая верно служила политике официальной народности. Рисовкой и позерством отличаются все поддельно «величавые» произведения Кукольника. Он, как и сам николаевский режим, всю жизнь «блистал» качествами, которых у него не было.
Если реализм и натуралистические «физиологии» 40-х годов стремятся в той или иной степени к воспроизведению жизни такой, как она есть, к раскрытию ее форм, и представляют различные ступени образного познания действительности, а поэтому и имеют эстетическое значение, то литература официальной народности, базировавшаяся на голой реакционной дидактике, плодила миражи и мифы. Здесь образы не имели познавательного, художественно-эстетического значения, а были лишь фальшивой подделкой под искусство. Как булгаринский натурализм был спекуляцией на фактах и сатире, так реакционный романтизм был спекуляцией на образности искусства вообще.
У Полевого и Кукольника этих лет все присочинялось к реакционной идейке. Таковы у Полевого — «Дедушка русского флота», «Параша Сибирячка»; у Кукольника — «Лихончиха», «Иван Рябов, рыбак архангелогородский», у Солоницына— «Царь — рука божия». У них, собственно, нет творчества, нет воссоздания предмета. Полевой и Кукольник — мастера общих мест. Эти-то два ложные направления, внутренне переплетающиеся, «натянутый, на ходулях стоящий идеализм, махающий мечом картонным, подобно разрумяненному актеру и потом — сатирический дидактизм», по словам Белинского, Гоголь и убил.
Но что значит «убил»? Еще и в 40-е годы приходилось бороться с обоими этими направлениями. Гоголь показал их творческую несостоятельность, но их нужно было еще развенчать эстетически, теоретически и политически. Это сделали «Отечественные записки».
Прогрессивный романтизм не вылился в самостоятельное направление. Этот романтизм на рубеже 30—40-х годов, на базе общественного подъема, переживал сложную метаморфозу. В творчестве Лермонтова он сливался с реализмом.
В широкой перспективе борьбы с «абстрактным героизмом» романтиков 30-х годов Белинский часто не справедлив по отношению к «выспреннему» Марлинскому, в творчестве которого он видел помеху для развития реализма Гоголя. По своим идеям Марлинский ничего общего не имел с верноподданническим «героизмом» романтизма Кукольника и Полевого. Наоборот, жизнерадостный колорит повестей Марлинского, этого блестящего, умного фразера, как его назвал в конце 40-х годов тот же Белинский, заключал в себе нечто ободряющее, возбуждающее энергию, силу воли.
Если Белинский замечал у романтиков мысли, идеи, «вопросы», созвучные себе, духу времени, то он считал их уже поэтами «действительности» и не называл презрительным именем романтиков. Все это было для него поэзией содержания,
поэзией гражданского пафоса, следовательно, «действительности».
Белинский ни разу не называет романтиком Лермонтова, этого во многом несомненного для нас романтика, ни разу не называет романтическим творчество Ж. Занд, которому он поклонялся до середины 40-х годов. Содержательность, актуальность творчества этих писателей целиком заслоняли для Белинского романтические формы их произведений. Эту «форму» он видел в прозаике 30-х годов Марлинском, поскольку его повести, естественно, не заключали в себе характерного для 40-х годов социального содержания, он видел «форму» и в некоторых фантастических повестях Одоевского,
Все три метода (реализм, натурализм и романтизм) с их оттенками, а также противоборствующие главные направления (реалистическое, реакционно-дидактическое и консервативно-романтическое) создавали ту мозаическую сложность литературы 40-х годов, которая будет в значительной мере ликвидирована «Отечественными записками» в результате безраздельной победы реалистического направления.
Эпистолярная и дневниковая исповедь 30-х годов вышла на публичную трибуну в произведениях последующего десятилетия. На страницах «Отечественных записок» развертывалась крупнейшая, захватывающая духовная драма Белинского, в тайны которой была посвящена публика. Примирительные статьи и разрыв с примирением, перемена направления журнала и разъяснения этих ступеней движения вперед — все это были предметные уроки формирования убеждений и «диалектики души». В форме дневника Печорина написан «Герой нашего времени», Герцен публикует два отрывка «Из записок одного молодого человека», Гребенка—«Из записок студента», Галахов—«Из записок человека». Повесть Ф. Корфа «Прошлое» является «записками неизвестного». Отправление от исповеди души, от биографии, от «былого» и «дум» - характерная черта прозы «Отечественных записок». Проза пушкинской эпохи этого исповедального мотива не знала.
Развитие полноценной художественной повести.
Но главным в прозе 40-х годов вообще является безусловно развитие полноценной русской художественной повести, с развернутым сюжетом, вымышленными героями, действия которых, однако, осмыслены под углом зрения той этики, морали, политики и социологии, которые настойчиво проповедовали «Отечественные записки». Это подтверждается почти всеми повестями Панаева, Галахова, Тургенева, Салтыкова.
В результате наметилось несколько сквозных, наиболее программных тем, которые проходят через все 40-е годы.
Тема развенчания «высшего света», пародирования его запечатлена в таких произведениях, как «Герой нашего времени», «Княжна Зизи», «Большой свет», «Лев». Косвенно бездушный свет разоблачен в «Истории двух калош», «Белой горячке».
Тема столкновения художника с враждебным обществом могла быть философски глубокой, богатой красками. Но она решается в «Отечественных записках» 1839—1841 годов еще традиционно романтически, в духе «Аббадонны» Полевого, «Живописца» Степанова.
В повестях Панаева «Дочь чиновного человека» и «Белая горячка» (образ Средневского), в «Истории, двух калош» Соллогуба (образ Шульца) герои — не борцы, а жертвы обстоятельств, «жертвы нашего времени». Общество — только невежественная, а вне социально-враждебная сила. Поэтому здесь много мор aura и майю обличения. Герои бедны идейным содержанием, у них только талант, и нет идей — этой духовной пищи 40-х годов. Средневский у Панаева — разночинец, но он — духовный эмбрион, он плохой теоретик своих несчастий. В этот период «Отечественным запискам» не удалось еще 'перевести конфликт художника с обществом в социальный план. Это удается позднее в «Современнике» («Сорока-воровка» Герцена и роман «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» Некрасова).
Более глубокое философское и политическое осмысление в этот период получили социальные вопросы в теме — «герой» нашего времени. Здесь — прямые конфликты с обществом, удар по ходульному романтизму, борьба за «действительность» в фактах, в мыслях, в чувствах. Эта тема в XIX веке все время прогрессирует, по ней можно писать историю русской интеллигенции, смену этапов и сословий в русском освободительном движении.
Специфика «гоголевского пласта» в повестях 40-х годов.
Что же нового внесли! «Мертвые души» в русскую литературу как специфически гоголевское? Что было подхвачено реалистическим направлением, которое с 1842 года открыто стало под знамя критики и сатиры?
Величайшая заслуга Гоголя состояла в том, что он положил в основу интриги «Мертвых душ» один из главных принципов крепостничества: люди-вещи, их можно продавать и покупать. Гоголь затронул самый больной нерв русской действительности. В образе Чичикова автор оттеняет будничное, вопиющее преступление всего крепостнического строя — продажу живых людей на «законном» основании.
Это умение Гоголя вскрыть корень зла, художественно претворить одну из характернейших черт крепостнической действительности повело к существенному углублению реализма в творчестве писателей, организовавшихся в «натуральное» направление.
Гоголь как бы реализовал многочисленные призывы Белинского всемерно расширить область критики. В «Мертвых душах» Гоголь художественно воспроизвел связь крепостничества со многими его порождениями. Именно следствием основного принципа власти над крепостными «душами» являются тунеядствующие, тупые и ограниченные Маииловы, Коробочки, Ноздревы, Собакевичи. Порождением существующих социальных отношений являются и все эти губернаторы, прокуроры, председатели палат, полицмейстеры и Иваны Антоновичи - «кувшинное рыло», и земская полиция, олицетворенная в образе Дробяжкина.
Гоголь неизмеримо расширил художественное разоблачение российской действительности, создал панораму современных порядков, художественно показал их взаимосвязь, и хотя сам отчетливо политически и философски ее не осознал и, можно сказать, боялся такого осознания, реализм писателя выиграл от этой широты. «Мертвые души» содержали в себе десятки животрепещущих тем, которые уже начали разрабатываться другими писателями нового направления.
Гоголь по-своему переосмыслил проблему «героя времени». Герой у него — не мыслящий «эгоист поневоле» Печорин, а делец Чичиков. Это подчеркивал и Белинский, разумеется, не снижая значение линии, намеченной Пушкиным и Лермонтовым. Белинский лишь указывай на новый смысл всей проблемы «героя времени», который она приобретала у Гоголя. Гоголь вскрыл цинизм вещей, превращающий тему о герое времени в злую иронию.
Гоголь показал не героя ума и характера, а героя стихийно складывающихся материально - экономических процессов, рыцаря копейки, «приобретателя». Чичикова нельзя назвать подлецом, несмотря на всю подлость совершаемых им поступков: он не «подлее помещик» (в заговоре с ним оказываются Манилов, Собакевич, Коробочка), и не только «от себя», он подл — подлым является закон. В Чичикове показана, как бы оборонная сторона тех высоких помыслов, которыми были преисполнены лучшие умы 40-х годов, вдохновенные, благо родные просветители, верившие во всеобщее благоденствие, если будет отменено крепостное право, не сознававшие объективного, прозаически-буржуазного характера своей программы. Печорин — герой мыслящей верхушки дворянства, Чичиков — герой будней, денежной морали. Печорина готовила вся передовая русская дворянская культура, он и впрямь герой; Чичиковым может быть всякий, его готовят стихийная жизнь, новые духовно нищие буржуазные отношения, складывающиеся в недрах крепостничества.
Возникнув на почве крепостнического и бюрократического режима эпохи Николая I, Чичиков еще не имеет своего лица, он весь — вечно приспосабливающийся хамелеон. Авантюрист Чичиков извлекает утилитарную пользу из безалаберщины и бесхозяйственности, несовершенств, предрассудков, тупости и темноты прошившего крепостнического режима.
Была и другая сильная струя, которую внес «Мертвыми душами» Гоголь. Это показ народа как «плодовитого зерна» русской жизни, в противовес дворянству, состоящему поистине из «мертвых душ». В «Мертвых душах» резни ми штрихами намечена тема народа, бунтующего, недовольного, постоянно вызывающего опаску у своих господ. Все это у Гоголя нарисовано с убийственным комизмом, и помещики опасаются даже бунта чичиковских «крестьян» при «переводе» их в Херсонскую губернию; господствующему классу дурно спится среди своих рабов. Все существование сытого класса носит какой-то эфемерный, обреченный характер. Образ беглого крестьянина Абакума Фырова символичен. Он перекликается с мотивами' статей Белинского о народной поэзии (1841), в которых критик говорил о побегах крестьян на Волгу, Дон, Кубань от помещиков, от кабалы и голодной смерти, о расцвете удали и молодечества1 среди .вольных русских людей, преследуемых властью, но одобренных .народным и общественным мнением. Образ Фырова — предшественник героя поэмы И. С. Никитина «Тарас», а также крестьян — ходоков-правдолюбов у Некрасова.
«Мертвыми душами» Гоголь завершил начатый им полный переворот в области сюжетосложения, завязывания и развязывания интриги, разрешения коллизий. Старые каноны романтической поэтики были разрушены окончательно. Анализируя в обзоре за 1843 год сдвиги, которые произошли в области литературной формы, Белинский, ссылаясь на авторитет и опыт Гоголя, писал: «Теперь сильнее завязывает драму стремление достать выгодное место, блеснуть и затмить во что бы то ни стало другого, отмстить за пренебрежение, за насмешку. Не более ли имеет теперь электричества денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь». В этих словах Белинского — прямая цитата из Гоголя. Таким образом, и в вопросах формы у Гоголя наблюдается отражение сути вещей, материальной, социально-классовой, политической обусловленности человеческих поступков и психологии.
Все это было великим углублением и укреплением метода критического реализма и стимулом к еще большей консолидации гоголевского направления.
Неповторимый гоголевский «смех сквозь слезы» был связан не только с глубиной гоголевского реализма, недоступной для его учеников, но и с своеобразным переплетением чисто гоголевских идейных иллюзий, которые не разделял ни один из его учеников. Но ученики оказались чуткими к гоголевским реалистическим приемам, характерным ситуациям, остротам, «словечкам». Этот гоголевский пласт в повестях 40-х годов очень заметен. Он дает наглядное представление о том, как реалистическое направление принимало именно «гоголевский» характер.
Подражания Гоголю начались еще в 30-е годы: настолько заразителен был пример великого художника слова.
Уже одно начало в «Пане Халявском» Основьяненко выдавало автopa с головой: «Тьфу ты пропасть, как свет изменяется! Не наудивляешься, право...». Словцо «свинтус» в «Тле» Панаева — чисто гоголевское; у Гребенки в историческом романе «Чайковский» описание Сечи сделано под явным влиянием «Тараса Бульбы»; в его же повести «Доктор» преследование Севрюгиным девушки Юлии на улице написано, под влиянием «Невского проспекта». Все это стало особенно заметным после выхода «Мертвых душ».
Гоголь — авторитет, на Гоголя ссылаются, Гоголем аргументируют.
Любовь «не вытанцовывалась» у дряблого героя рассказчика в «Андрее Колосове» Тургенева, и тут припоминается Гоголь: это его слово. У Кульчицкого повесть начинается так: «В одном небывалом провинциальном города... Я говорю небывалом, потому что в противность мнению Гоголя <...> сказать «в одном провинциальном городе» будет действительно личность». С. Победоносцев свою повесть «Походная барышня» начинает словами: «Есть город... что нужды читателю до его имени? Есть много городов на Руси, подобных тому городу, в который введу я сейчас читателя». Гоголевская манера чувствуется и в описании дороги: солнце, пыль, «шмели, оводы докучливо жужжали над ухом, как неотвязчивые просители, как кредиторы».
Особенно «по-гоголевски» дано описание гостиницы: «Я уже наперед видал себя в скверной, прокопченной табачным дымом, размалеванной яркими колерами, комнате трактира, среди суздальских лубочных воспоминаний двенадцатого года, за столом, покрытом скатертью — такою скатертью, о которой одно воспоминание могло уничтожить и танталовский аппетит, — за цикутой, поданной под привлекательным для дорожного названием чая. Дородная баба, хозяйка трактира, встречала меня у порога с низкими поклонами; трактирный прислужник, выскочивший как будто из земли, провожал меня по темной, полусгнившей лестнице, «счисляя приготовленные третьего дня кушанья, в числе которых бифстек, залитая рыба и холодный поросенок играли главную, а щи и солянка второстепенную и весьма сомнительную роль» .Пересыпая свои исчисления свежими новостями, касавшимися благосостояния города и примерной администрации исправника и городничего...».
С особенной страстью была подхвачена гоголевская ирония над «светскими повестями», над ходульным романтизмом.
Постоянное отталкивание от романтической традиции и высмеивание ее особенно коснулось наследия Марлинского. Сороковые годы идут целиком под знаком борьбы с его «прелестной ложью». Прямая полемика с Марлинским есть у Панаева в «Актеоне». В «Последнем визите» Кудрявцева также выведен комический образ несчастного вздыхателя Аполлона Марлина, фамилия которого прозрачно намекала на Марлинского. «Необыкновенный поединок» Кульчицкого как подчеркивает само заглавие, — пародия на «обыкновенный» (романтический) поединок.
Но подражания Гоголю в каждом отдельном случае означали разное: или рост, или бесплодие собственной фантазии. Например, тот же Галахов в обзоре литературы за 1847 год осудил явные подражания гоголевской манере в рассказе и в разговорах действующих лиц, которые он нашел в повестях Буткова «Горюн», «Кредиторы, любовь и заглавия».
Заключение.
Период 40-х годов внёс в русскую литературу новое течение – натурализм и реализм. Приёмы этого литературного течения отразились в произведениях этого периода. Особенно ярко оно нашло отражение в повести. Этим литературным жанром пользовались многие писатели. Особенно здесь значимо произведение Н. В. Гоголя «Мёртвые души».
Сильные новаторские приемы, которые вносил Гоголь своими «Мертвыми душами» в русскую литературу, усваивались и развивались молодыми писателями со всеми «объяснениями» Белинского и приобретали сознательный, ярко выраженный программный характер. На этих-то воздействиях Гоголя и объяснениях Белинского и произошла консолидация реалистического направления. В письме к Кавелину 7 декабря 1847 года Белинский со всей силой подчеркнул, что писатели, «натуральной школы» «сознательнее», чем Гоголь, пользуются методом критического реализма.Какова была общая картина развития прозы 40-х годов, по-прежнему являвшейся в лучшей своей части прозой «Отечественных записок»? В какой мере она в 1842—1846 годы оформилась как направление по сравнению с предыдущим периодом?
В «Отечественных записках» были опубликованы повести Панаева «Актеон», «Барышня», «Маменькин сынок» и нашумевший очерк на литературные темы «Тля»; Тургенев поместил рассказ «Андрей Колосов» и несколько поэм; Некрасов — очерк «Необыкновенный завтрак»; Гребенка — повести «Сеня», «Доктор» и историческую повесть «Чайковский»; Кульчицкий — повесть «Необыкновенный поединок»; Меньшиков— пьеса «Богатая невеста»; Даль — рассказ «Колбасники и бородачи»; Зенеида Р-ва (Е. Ган) — повести «Напрасный дар», «Любонька»; Кудрявцев — «Сцены уездной жизни» и др.
Список литературы.
· Кулешев В.И. «Натуральная школа в русской литературе XIX века» // Москва, 1984 год.
· Кулешев В.И. «Славянофилы и русская литература» // Москва, 1976 год.
· Кулешев В.И. «В поисках точности и истины»
· Кулешев В.И. «”Отечественные записки” и литература 40-х годов XIX века» // Ленинград, 1959 год.
· Янковский Ю.З. «Из истории русской общественной жизни 40-50-х годов XIX века» // Киев, 1972 год.
