Согласно буддистскому обряду мертвое тело самурая сжигалось, а память о нем и о его подвигах начинала свою жизнь в сердцах его близких, обрастая множеством героических легенд.

И не было для этого сословия лучшего примера для подражания, чем благородный воин легко и просто расстававшийся с жизнью, во имя собственного достоинства и чести называться истинным самураем.

Поначалу самураи являли собой в основном представителей низших и средних слоев общества, с течением же времени они постепенно начали выделяться в отдельное привилегированное сословие, а к моменту объединения страны под властью сёгунов — в правящую элиту. В эпоху Токугава (1603—1867 годы) окончательно утвердились основные принципы отношений в обществе а также права и обязанности четырех японских сословий. И если еще в период Адзути-Момояма (1568—1600 годы) рядовой воин, обладавший изрядным честолюбием, вполне мог стать даже сёгуном, а обыкновенный крестьянин — преобразиться в воина, то с установлением диктатуры Токугава такие трансформации стали абсолютно невозможными.

Сословное деление японского общества происходило по следующему принципу на первом месте находились самураи, затем шли фермеры-крестьяне, обеспечивавшие все общество необходимыми продуктами питания, далее — ремесленники, занимавшиеся изготовлением мечей, доспехов, посуды, мебели, одежды, изящных произведений искусства, а на последней, низшей ступеньке классовой лестницы находились торговцы, считавшиеся тунеядцами, поскольку ничего не производили. Для самурая общение с ними считалось недостойным.

Вне сословий стояли представители духовенства и парии — люди «без рода и племени», которые занимались самой тяжелой и грязной работой и делились, в свою очередь, на эта (от японского — «много грязи») — наследственно отверженных, занимавшихся «нечистым» трудом чисткой выгребных ям, убоем скота, выделкой шкур, погребением трупов; хинин (от японского — «не люди»), которые были бродячими артистами, знахарями, бродягами и нищими. Хотя после обряда очищения они имели возможность переходить в другой класс. Над всеми этими сословиями номинально стояли император и придворная аристократия. Гораздо позже, уже в XVII—XIX веках, это деление стало выражаться словом «синокосё», состоявшим из четырех иероглифов, как раз и обозначающих все эти сословия.

Император, с середины VII века носивший титул тэнно — «Сын Неба», хоть и лишившийся реальной власти, тем не менее оставался для японского народа олицетворением его божественного происхождения. Еще с конца XII века императоры были фактически лишены возможности вмешиваться в политические дела, проводя свое время в основном за сложением стихов, занятиями различными искусствами и играми. Фактическими же властителями империи были сёгуны. Несмотря на то что императорской столицей был город Киото, сёгун, будучи человеком военным, производил управление страной из «собственной» столицы — «бакуфу», получившей такое название по аналогии с устанавливаемым на поле сражения полевым штабом (бакуфу) — матерчатым холстом, закрепленным на шестах, который закрывал командующего от стрел и пуль неприятеля. Со сменой сёгуна столица переезжала на другое место, давая имя новому историческому периоду. Во времена правления сёгунов из семьи Минамото (1192—1203 годы) столицей была Камакура, а при Асикага (1338—1573 годы) она вернулась в Киото, где в районе Муромати находилась их резиденция. С приходом в 1582-м к власти Тоётоми Хидэёси его резиденция переехала сначала в замок Адзути, а затем — в Момояма. И наконец сёгун Токугава Иэясу перенес центр власти в основанный им в 1603-м город Эдо (ныне — Токио), остававшийся столицей сёгунов Токугава до 1868 года.

Структура самурайского сословия

Иерархическая система самураев имела коническое «построение» — самую верхнюю ступень занимал сёгун. В эпоху Токугава элитой среди даймё — «большое имя» (крупные землевладельцы) — были наиболее приближенные к сёгуну представители трех ветвей фамилии Токугава — госанкэ («три благородных семейства») из провинций Кии, Овари и Мито. Именно из представителей этих семей выбирался новый сёгун в том случае, если предыдущий не оставил после себя наследника. Далее шли три минимально приближенные к сёгуну Токугава, а потому менее значимые фамилии — санкё («три дома сеньоров») Таясу, Хитоцубаси и Симидзу. Верхний слой замыкали 176 семей фудай-даймё, бывшие союзниками Токугава еще до его прихода к власти, а также 86 семей тодзама-даймё, примкнувшие к нему после. Средний слой составляли сёмё — «малое имя» (мелкопоместные феодалы), а еще те самураи, которые были особо преданны непосредственно сёгуну — гокэнин (15 000 человек) и хатамото (5 000 человек). За ними следовали вассалы вассалов — байсин, подчиняющиеся местным феодалам, а последнюю ступень иерархической лестницы занимали рядовые воины, называвшиеся асигару — «легкие ноги». К началу XVII века число всех самураев и членов их семей составляло около двух миллионов человек, то есть около 10 % всего населения Японии.

Положение и статус самураев обуславливались размерами их годового дохода или получаемого в рисовом эквиваленте пайка, мерилом для которого служила особая единица — коку, равная 160 кг риса. Такое количество вполне обеспечивало потребности одного человека в рисе в течение года. Самым крупным, а следовательно, и самым богатым землевладельцем был, естественно, сёгун. В 1598 году размер его дохода превышал 2 557 000 коку, а всего же доходы сёгунов в разные периоды эпохи Токугава составили от 13 до 28% от годового дохода всей страны. В то же время доходы всех князей даймё (около 250 человек) равнялись примерно 70—76%.

Самураям-вассалам сёгуна и даймё также выплачивался рисовый паек. Все расходы, связанные с их жизнью и службой (питание, покупка доспехов, оружия, одежды, содержание семьи), погашались из этого пайка. Хатамото («те, кто под знаменем») получали от 500 до 10 000 коку в год, гокэнин («люди благородного дома») довольствовались получением пайка, максимально доходившим до 500 коку (в среднем — 100) в год. Низкоранговые самураи, находившиеся в прямой зависимости от даймё и сёмё, получали не более 30. Размеры пайка напрямую были связаны с доходами их сюзеренов он мог быть или уменьшен, или увеличен, в зависимости от объема собранного в его провинции урожая.

С приходом к власти сёгуна Токугава Иэясу была создана оригинальная система, позволявшая четко контролировать всех крупных феодалов и пресекать попытки покушения на свою власть. Каждый даймё должен был несколько месяцев в году проводить «в гостях» у сёгуна в Эдо. Переезд из провинций занимал порой долгие месяцы и являл собой зрелище в высшей степени красочное. Снаряжение этой процессии, состоявшей в зависимости от ранга даймё от сотни до нескольких тысяч человек, требовало немалых затрат, что тоже ослабляло феодалов. Бывало даже, что по дороге на обеспечение роскошного шествия кончались деньги, а потому зачастую приходилось просить помощи со стороны. Так что высокие подданные постоянно находились либо в своих резиденциях подле сёгуна, либо в пути. К тому же семьи даймё постоянно проживали в Эдо практически в качестве заложников такое положение дел уводило вспыльчивых князей от мысли предать своего господина в военном походе.

Перед домами самураев во время праздника мальчиков Танго-но сэкку обязательно вывешивались боевые флаги с изображенными на них родовыми гербами, а для отпугивания злых духов у входа выставлялись алебарды и копья. Простые горожане, не имевшие родовых гербов и боевого оружия, придумали свое решение для украшения жилищ в период праздников. Так как в Японии карп всегда был символом мужественности, отваги и целеустремленности и только ему было под силу, плывя против течения, преодолевать мощнейшие водопады, то кои-нобори — конусообразные полоски ткани, сшитые посередине, изображающие карпа и вывешенные на шесте, были призваны показывать всем окружающим, сколько в той или иной семье родилось мальчиков. Самый крупный — «черный карп» олицетворял отца семейства, синий — мать, остальные «карпы», поменьше, — количество мужского потомства. Интересно, что развевающиеся на ветру кои-нобори быстро получили распространение и в самурайских домах.

От рождения до смерти

Сразу после рождения мальчика и присвоения ему имени в дом самурая приходили многочисленные гости с подарками, самыми распространенными из которых были два веера, походивших на самурайские мечи и предвещающих славное будущее маленького воина. В первые годы жизни мальчику предстояло пройти множество ритуалов и обрядов — первое состригание волос, первое вкушение мяса и рыбы, первые шаги в «благоприятном направлении». По достижении четырех лет совершался обряд первого надевания широких шаровар хакама — отличительного атрибута взрослой жизни.

Особенно пышно отмечался праздник Танго-но сэкку, приходящийся на 5-й день 5-го месяца и посвященный тем мальчикам, которым еще не исполнилось 15 лет. Чтобы подготовить детей к достойной предков славной и героической жизни и как можно раньше приобщить их к культу оружия, преподносимые им в дар предметы носили ритуальный характер. Обязательными подарками являлись игрушечные мечи (катана и вакидзаси), маленькие доспехи и куклы, облаченные в них. И хотя все они были не чем иным, как игрушками, играть в них детям не разрешалось — эти предметы, даже будучи в игрушечном исполнении, должны были внушать маленьким самураям неизменное уважение, приобщая их к жизни и законам самурайского сословия. Самурайским отпрыскам рассказывали о прошлых сражениях и славных деяниях их предков, прививая почитание своего рода, а также преданность господину. Повзрослев и став истинными самураями, они должны были перед смертельной схваткой вспомнить эти давние уроки мужества и патриотизма и успеть громким голосом перечислить подвиги своих пращуров. Воины, готовые умереть за своего господина, должны были быть твердо уверены, что их потомки так же упомянут и их имена, и их деяния.

Самым важным и последним из ритуалов, происходивших в жизни мальчиков, становилось достижение ими 15-летнего возраста. Именно в этот период мальчик входил во взрослую жизнь через обряд гэмбуку — совершеннолетия. В торжественной обстановке юношам состригали волосы в прическу сакаяки, чтобы они могли надеть головной убор, называющийся эбоси. На роль главы инициации обычно приглашали самого знатного в округе самурая, достаточно часто также «родителем эбоси» становился сюзерен отца мальчика — таким образом оформлялись отношения сюзерен—вассал между новым мужчиной в клане и его господином, становившиеся своеобразной клятвой верности. Юноша во время инициации получал новое, теперь уже «взрослое» имя.

В богатых аристократических семьях происходил церемониал надевания особого головного убора каммури — «короны», отсюда пошло другое название этого обряда, бывшее в ходу в высшем обществе какан — «надевание короны».

В заключение церемонии, ознаменовывавшей наступление совершеннолетия, юноше торжественно вручалось его второе «Я» — пара мечей. И именно с этого момента он становился абсолютно самостоятельным человеком, способным определять всю свою дальнейшую судьбу жениться, заводить детей, поступать на службу.

Анатомия воспитания самурая

На будущего самурая как на неустрашимого и храброго воина возлагались очень большие надежды, и потому его воспитание начиналось с самого раннего возраста. Главной наукой, внушаемой каждому ребенку из самурайской семьи, считалась «нечувствительность» к страху смерти и всему, что с ней связано. Для того чтобы привить это качество, мальчиков отправляли ночью на кладбище, специально заставляли присутствовать на казнях, посылали в те места, где, по поверьям, обитали демоны, духи и привидения, коих в мистических японских представлениях было великое множество. Причем от мальчиков требовалось не только присутствие в непосредственной близости от того места, где происходила чья-то насильственная или естественная смерть, они обязаны были в качестве доказательства своего равнодушия к этому акту на голове или теле свежего трупа, в крайнем же случае — на могильном камне, поставить собственный опознавательный знак.

Маленьким самураям очень часто приходилось выполнять и тяжелую физическую работу. Согласно конфуцианским традициям ребенок ради родителей не должен был никоим образом жалеть себя. Доходило до того, что мальчик, у которого заболели родители, мог в самый жесточайший мороз растапливать лед на реке собственным телом, для того чтобы добыть для них воды, или, например, спать абсолютно голым, чтобы голодные москиты бросались именно на него, а не на отца с матерью.

Обучение самурая продолжалось с самого раннего детства и до совершеннолетия. В программу подготовки входили техники владения различными видами оружия и рукопашного боя, форсирование водных преград в облачении, состоявшем из полного комплекта доспехов, а также обучение приему подавления морального духа противника с помощью особого боевого крика. Для отпрысков знатных фамилий обязательными дисциплинами считались верховая езда и форсирование рек на лошади. Не менее важным было и изучение классической литературы, и прививание навыков традиционного для японцев стихосложения. Однажды в ходе разговора, случившегося между двумя самураями, один из них взялся утверждать, что изучение литературы — это просто пустая трата времени, другой же в ответ на это заметил «Боевые искусства — это наша правая рука, а литература — левая». И это было сущей правдой, ведь умение слагать стихи порой спасало жизнь, которой самураи, впрочем, не очень-то и дорожили. А вот великий японский воин Минамото-но Ёсииэ (1039—1108) всегда щадил своих врагов, сумевших достойно ответить на его короткие стихи своими виршами. Да и имя знаменитого во всей империи строителя Эдоского замка — Оота Докан — вряд ли бы осталось известным новым поколениям японцев, не найди он оригинального ответа на поэтические излияния стоящего над ним противника с занесенным для смертельного удара мечом.

Надо сказать, что самой почетной и красивой смертью для самурая считалась гибель на поле сражения, ведущегося во имя защиты своего господина. Пленение было страшным позором и говорило о том, что самурай, не сумев совладать с чувством страха и предпочтя жизнь смерти, проявил непростительное малодушие.

Абсолютно противоположным примером умения владеть собой, выказывавшим редкое мужество и презрение к смерти и позволявшим выглядеть достойно не только перед своим господином и родственниками, но и перед противником, являлось вспарывание себе живота, известного как харакири, или сэппуку, — эта разновидность смерти считалась для самурая в высшей степени благородной и почетной. Ведь далеко не каждый из воинов мог собственноручно, недрогнувшей рукой воткнуть себе в живот кинжал и сделать сначала горизонтальный разрез, прорезавший внутренности, а затем — вертикальный, доходящий до диафрагмы. Если же желанная смерть по тем или иным причинам все же не наступала, самураю приходилось протыкать себе горло.

Одежда

Как среди сословий, так и внутри самурайского класса не только отношения, но и виды облачения были строго регламентированы. Одежда из шелка была привилегией исключительно представителей высших классов. Крестьяне могли носить только набедренную повязку и груботканую конопляную или хлопчатобумажную одежду.

Повседневная одежда самурая состояла из нескольких деталей, сразу отличавших его от остальных граждан империи. Кроме двух традиционных мечей, заткнутых за широкий пояс, самурая выделяла одежда совершенно особого покроя, называемая рейфуку и состоявшая из широких шаровар — хакама, кимоно с короткими рукавами — косодэ, поверх которого надевалось еще верхнее кимоно, завершала одежду хаори — накидка с короткими рукавами. Ношение полного самурайского облачения представителями других сословий было строжайше запрещено. Вероятно, потому, что на верхнюю самурайскую одежду (обычно хаори) в пяти местах (два — на рукавах, два — на груди, один — на спине) нашивались небольшие фамильные гербы того рода, к которому самурай принадлежал. Герб был привилегией представителей исключительно высшего общества — самураев и аристократии. Однако некоторые детали костюма, а именно хакама (на них герб не ставился), в особо торжественных случаях дозволялось надевать ремесленникам и торговцам. Те элементы комплекта, на которых носились родовые гербы, назывались монцуки, или «одежда с гербами».

Самурайский веер, разделенный на железные секции, служил не только опахалом, но и хорошим средством защиты при возможном нападении.

На ноги самураев надевались таби — плотные белоснежные носки с отделенным большим пальцем, разновидность обуви зависела от обстоятельств, в которые попадал самурай. В походы надевались простые соломенные сандалии — варадзи, в дождливую погоду, чтобы не запачкать таби, использовали гэта — деревянные сандалии на колодках, сбоку напоминающие по форме букву «П». Переход с летней формы одежды на зимнюю происходил в 1-й день 9-го месяца, а с зимней на летнюю — в 5-й день 5-го месяца.

Доспехи

Японские воины применяли доспехи в виде цельнометаллических нагрудников и шлемов еще в период Яёй. Но вместе с прогрессом технологии обработки железа и усовершенствованием техники изготовления оружия менялись и доспехи, призванные защищать от него. Период расцвета искусства изготовления доспехов пришелся на эпохи Хэйан и Камакура — время зарождения самурайства, и с тех пор они почти не менялись. Некоторые изменения коснулись их внешнего вида только в конце периода Адзути-Момояма (1573—1603), что положило начало двум их разновидностям — ёрои, изготовленные до XVI века, и гусоку — военное облачение более поздних периодов.

Доспехи надевали непосредственно перед сражением или в особо торжественных случаях. В остальное время они бережно хранились на почетном месте. В походах же, в зависимости от размера лат, их носили или в лакированном ящике за плечами, придерживая обеими руками, или в специальном сундуке, который несли двое слуг.

Помимо шнуров определенного цвета, которыми скреплялись доспехи, другим опознавательным знаком самурайских группировок на поле боя были небольшие флаги с родовыми гербами — сасимоно, крепившиеся на задней части домару, и гербы на шлеме.

Крупные военачальники в особых случаях, таких как начало сражения, посольство или визит к господину, надевали поверх доспехов безрукавную хлопковую накидку — дзимбаори. Прерогативой военачальников высокого ранга был металлический боевой веер гумпай для руководства ходом сражения и самозащиты.