69 – 96 гг. н.э.

В 68 году, после смерти Нерона, последнего императора династии Юлиев-Клавдиев, империя вступила в состояние острого политического кризиса, вылившегося в жестокую гражданскую войну и ряд восстаний в различных провинциях империи.

Решающую роль в гражданской войне 68-69 годов играли армии. Испанские и галльские войска провозгласили императором престарелого Сервия Сульпиция Гальбу, человека знатного происхождения, сенатора; нижнегерманские легионы провозгласили Авла Вителлия, а преторианцы в Риме – Сальвия Отона. Между этими императорами шла ожесточенная борьба за власть. В начале 69 года был убит Гальба, Вителлий одержал верх над Отоном, а в середине 69 года в Александрии был провозглашен императором Тит Флавий Веспасиан, командовавший армией в Иудее. Он одержал победу над войсками Вителлия. В конце 69 года сенат признал Веспасиана императором. Гражданская война 68-69 годов показала значение провинциальной рабовладельческой аристократии и армии. Подавление восстания в Галлии и благополучное окончание Иудейской войны способствовали укреплению власти Веспасиана. Положение его в начале правления было нелегким: государственная казна была пуста, дисциплина в армии расшатана, взаимоотношения с сенатом установились не сразу. Но административный опыт и энергия Веспасиана позволили ему наладить государственные финансы, пополнить казну и не только вывести Рим из глубокого финансового кризиса, но и выделить большие средства на реставрацию Капитолия и возведение других построек.

Веспасиан был основателем династии Флавиев, правившей с 69 по 96 год; его преемниками были его старший сын Тит (79-81 гг.) и младший сын – Домициан (81-96 гг.). Это было время расцвета империи и стабилизации императорской власти, которая приобретает характер откровенной монархии. Между императором и сенатом было достигнуто известное равновесие сил. Сенат фактически признает монархию, и его оппозиция ограничивается попытками добиться приемлемого для него принцепса, тем более что состав сената сильно изменился. В это время в среду правящих классов получают широкий доступ местная италийская [с.40] знать и провинциалы, особенно выходцы из Испании. Политическое и экономическое значение провинций возрастает. К концу правления Флавиев старая знать составляла в сенате не более одной восьмой части. Но для римской аристократии Веспасиан, даже после его утверждения сенатом в звании императора, оставался человеком "новым", выходцем из среднего слоя италийской знати.

Флавии прекрасно учитывали значение и силу армии, а также роль ветеранов, оседавших в провинциях и способствовавших их романизации. Усиление финансовой мощи государства, романизация провинциальной знати, расширение доступа италиков и провинциалов в сенат, армию, государственный аппарат создали довольно благоприятные условия жизни в Римском государстве. Общий подъем культуры способствовал развитию искусства и в значительной мере определил его характер, обращенный к более широкому кругу людей. В этот период искусство портрета достигает одной из вершин своего развития. Создаются произведения исключительной жизненной убедительности.

Реализм в портрете как точная и правдивая передача образа человека составляет специфическую особенность римского портрета на всем протяжении его развития, но каждый отдельный период по-своему, разными художественными средствами воплощает правду образа. В портрете флавиевского времени скульптор прибегает к динамическим и пространственным композициям, к тончайшей передаче фактуры поверхности, сохраняя четкость построения, свойственную античной скульптуре. Римские мастера флавиевской эпохи обращаются к эллинистическому портрету, в котором они находят решения, адекватные своим художественным поискам. Тенденция к усилению живописности, к использованию элементов света и тени наблюдается в конце периода Юлиев-Клавдиев. В флавиевском портрете живописность становится одной из самых главных особенностей стиля.

Изучение произведений этого периода позволяет говорить о постепенном изменении их стиля. Исследователи выделяют раннефлавиевские и позднефлавиевские портреты и констатируют наличие двух направлений – прогрессивного, реалистического и идеализирующего, классицизирующего. Преимущественный интерес представляет первое из них, так как все новое и выдающееся в искусстве находило свое выражение прежде всего именно в произведениях этого направления. В идеализирующем стиле выполнялись главным образом монументальные статуи, колоссальные бюсты и головы, которые ставились в официальных местах.

Как и в предшествующие периоды, портреты императоров, многие из которых были выполнены лучшими скульпторами эпохи, помогают проследить последовательность изменения стиля.

Одним из лучших портретов раннего периода, исполненных около 69-70 годов, по справедливости считается портрет императора Веспасиана, хранящийся во Флоренции, в Уффици. Голова дана в живом повороте, ее форма, очень компактная, передает характерные для Флавиев несколько укороченные пропорции лица. Переходы из одной плоскости в другую сделаны мягко и живописно: блестящей кажется лысина, [с.41] светлыми – зоркие и насмешливые глазки, огрубелость кожи лба и щек подчеркивается тонкими морщинками вокруг глаз, моделировка нижней части лица выявляет характерные особенности рта и подбородка, на сильной шее обозначены поперечные, старческие морщины. Образ Веспасиана, воплощенный в портрете из Уффици, соответствует свидетельствам древних авторов об этом императоре. Он представляется человеком с сильной волей, любящим жизнь, не склонным к сомнениям и колебаниям. Он обладал большим чувством юмора, которое позволило ему сохранять достоинство "нового" человека, каким он продолжал оставаться в глазах старой, сенатской аристократии.

"...Он с первого же дня показал себя скромным и снисходительным, причем не только не скрывал своего скромного положения в прежние годы, но постоянно старался напоминать о нем..." (Светоний, Божественный Веспасиан, 12). В его облике есть нечто простонародное: он похож на земледельцев его родных Сабинских гор, с присущей им сметливостью, природным скептицизмом, добродушием и здравым смыслом. Скульптор увидел и показал грубоватое величие Веспасиана, его любовь к жизни.

Пространственность построения головы, живописность трактовки поверхности, доходящие почти до иллюзорности, свидетельствуют об использовании наследия эллинистического искусства. Эти особенности стиля направлены на усиление характерного в образе, на максимальную заостренность индивидуальных особенностей портретируемого, составляющую специфику римского портрета. В этом заключается отличие портретов флавиевских от эллинистических, в которых больше обобщенности и характеристика образа не столь индивидуальна.

Еще более выразительным, сравнительно с портретом Веспасиана из Уффици, является образ Веспасиана на портрете, выполненном в конце его правления, около 79 года (Копенгаген, Нью-Карлсбергская глиптотека).

Портрет отличается большей обобщенностью и свободой, чем первый. Характерно разнообразие художественных приемов исполнения. В первом портрете Веспасиана (Уффици) скульптурная масса моделирована с исключительной мягкостью, переходы из одной плоскости в другую – плавные. В копенгагенском же портрете Веспасиана введен элемент графичности: пластичная и живописная моделировка сочетается с тонкими врезанными линиями, передающими морщины и волосы. С нарочитой тщательностью переданы признаки старости: обострившиеся черты лица, глубокие морщины, набухшие веки. Но оптимистическое восприятие жизни осталось: взгляд сохраняет остроту и насмешливый блеск, а линия рта – прямизну и твердость. Старик с таким лицом мог, умирая, шутить: "Увы, я, кажется, становлюсь богом" (Светоний, Божественный Веспасиан, 23).

Вживание в изображаемую натуру, проникновение в ее сущность объясняются глубоким интересом к окружающему миру, его особенностям. Художник как бы ловит изменяющиеся образы людей и фиксирует их в их неповторимости. Флавиевские мастера не останавливались на передаче старческих лиц; они изображают и молодых женщин, как бы [с.42] любуясь своеобразием их черт и красотой. Эти портреты менее строги, чем классицизирующие портреты эпохи Августа, они полнокровнее, в них ощущается живой темперамент и женское очарование портретируемых. В большом парадном портрете Юлии, дочери Тита, из Национального музея в Риме, скульптору удалось, вопреки строго фронтальной постановке, передать прелесть пушистых волос, нежный овал молодого лица, своеобразную складку губ и широко открытые, с любопытством смотрящие глаза.

Многие портреты флавиевского времени изображают представителей среднего сословия, а также богатых вольноотпущенников. Одним из произведений этой группы является известный портрет ростовщика Цецилия Юкунда, найденный в его доме в Помпее.

Это был вольноотпущенник, хитрый и беспощадный делец. Его портрет, выполненный из бронзы, стоял в атриуме его дома. Он является работой талантливого скульптора, сумевшего раскрыть характер Цецилия Юкунда: низменность и мелочность натуры, его цепкость и неутомимость в достижении намеченных целей. Богатство, прочное положение среди жителей Помпеи, успех достались ему, видимо, нелегко: страх, неудачи, борьба наложили отпечаток на его лицо, изрезанное глубокими морщинами. Больше всего в этом портрете запоминаются глаза, холодные и беспокойные. В трактовке глаз, волос, морщинок применена врезанная линия, вносящая некоторую сухость, напоминающую римские республиканские портреты. Скульптор использовал натуралистические подробности, такие, как кривой рот, оттопыренные уши, бородавку на щеке, для того чтобы конкретизировать образ, жизненность и цельность которого он прекрасно ощущал. Портрет Цецилия Юкунда – страшный человеческий документ, неприукрашенный, беспощадный лик одного из представителей "новых людей". Вероятно, многие обитатели уютных помпейских домов разделяли его вкусы и взгляды на жизнь. Надписи на полу в атриуме нескольких домов в Помпеях гласят: "Прибыль – радость", "Привет тебе, прибыль".

К той же группе портретов лиц среднего сословия относятся портреты супругов Гатериев. В семейном склепе Гатериев близ Рима, открытом еще в первой половине XIX века, были найдены два скульптурных бюста, помещенных в своеобразных нишах-храмиках с двумя колоннами и небольшим фронтончиком. По времени их относят к 79-80 годам, к началу правления Тита.

Оба портрета представляют собой реалистические беспощадные изображения. Фигура Гатерия, стареющего мужчины с поредевшими вьющимися волосами, изображена почти по пояс. На левое плечо накинут плащ, образующий мягкие, глубокие складки, у основания бюста – змея – изображение, связанное, по-видимому, с загробным культом. Раньше ее объясняли как знак врачебной профессии Гатерия. Поворот головы – свободный и живой. Голова выполнена с исключительным мастерством: волосы кажутся жесткими и довольно редкими, кожа – рыхлой и жирной, особенно на лбу; выразителен рот с толстыми губами – выдвинутая вперед нижняя губа придает Гатерию презрительное выражение. Это лицо человека, знакомого с превратностями судьбы, у него нет иллюзий, он очень прозаичен.

Его жена также [с.43] изображена с большим мастерством. Ее небольшие глаза, смотрящие равнодушно и холодно, и плотно сжатый рот с тонкими губами свидетельствуют о черствости натуры. Модная прическа с тщательной горизонтальной завивкой еще больше подчеркивает ее будничность и мелочность. Специфически римский, без идеализации, реализм надгробных портретов Гатериев позволяет видеть в них продолжение римских республиканских надгробных скульптур, существовавших и в эпоху ранней Империи.

Все рассмотренные портреты относятся к первой половине правления Флавиев. Произведением, завершающим первый период флавиевского портрета, можно считать портретную статую Тита,

найденную в садах Латерана в Риме в 1828 году в развалинах античного здания, где, вероятно, она стояла в нише. Статуя дает представление об облике Тита. Внешне он напоминал своего отца, Веспасиана, плотностью фигуры, характерными чертами широкого лица, массивной челюстью и небольшими глазами. Однако в портрете нет ничего от веселой насмешливости Веспасиана. Голова кажется слишком большой, хотя, несомненно, принадлежит статуе. Возможно, у Тита действительно голова была непропорционально велика. Любезное выражение лица создает впечатление благожелательности и уверенного спокойствия императора. Статую можно было бы рассматривать как идеальный образ императора. Но любовь к изображению индивидуального, конкретного и живого в этом портрете одержала верх над стремлением к идеализации.

Искусство времени правления Домициана (81-96 гг. н.э.) носит название позднефлавиевского. Портреты приобретают большую утонченность в передаче внутреннего мира людей с менее целостным и здоровым взглядом на жизнь, чем в период становления династии. На ход развития искусства оказывала влияние и личность самого Домициана и обстановка, которая сложилась в период его царствования. В отличие от своего отца Веспасиана и брата Тита Домициан был неуверен в себе, подозрителен и жесток. Последние семь лет правления были омрачены проявлениями его деспотизма. Возбудив к себе ненависть окружающих, Домициан был убит в результате заговора, в котором приняли участие его жена и вольноотпущенник.

Многочисленные статуи и бюсты Домициана были почти полностью уничтожены противниками после его убийства. "...Сенат приказал принести лестницы и в своем присутствии убрать отовсюду медальоны с барельефными его изображениями и бюсты и тут же разбить их о землю, а напоследок постановил стереть надписи с его именем и уничтожить его память" (Светоний, Домициан, 23).

До нашего времени дошло поэтому не много портретов этого императора.

Один из них находится в Риме во дворце Консерваторов. В период Флавиев портретные головы изображались обычно погрудными, с развернутыми плечами. В этом бюсте плечи утрачены, сохранилась только средняя часть груди. Голова повернута влево и чуть-чуть опущена. Очень высокий лоб обрамлен довольно длинными, волнистыми прядями волос. Большой мясистый нос нависает над характерной [с.44] толстой верхней губой. В повороте головы, трактовке глаз, неприятной улыбке – много индивидуального. Облик императора носит отпечаток переживаний, свойственных его порывистой и неуравновешенной натуре. В портрете уловлена сущность характера, переданы неуверенность в себе и подозрительность. "В управлении империей он вел себя неодинаково, представляя равномерное соединение пороков и добродетелей, пока также и добродетели не превратились в порок, и он... стал... жестоким от страха..." (Светоний, Домициан, 3).

Те же черты неуравновешенности и неуверенности можно заметить и в ряде других портретов этого времени. Следы сильных страстей и страданий носит образ пожилой женщины на портрете Латеранского музея.

Жизненная правда этого изображения захватывает зрителя. Худое лицо с резкими чертами кажется болезненным благодаря большим мешкам под глазами. Зачесанные кверху волосы открывают высокий, исчерченный морщинами лоб. В ее лице нет покоя. В нем мы не видим того приятия мира, который так характерен для портретов предшествующего периода.

Как в начале, так и в конце флавиевского времени портреты отмечены беспощадной правдивостью. В женском портрете из Латерана она выражается в передаче признаков болезненности и старости; но в отличие от раннефлавиевского периода здесь воплощен характер страдающий, неуравновешенный, трагический.

Художники периода Домициана с их более обостренным восприятием мира обращались и к изображению поэтичных образов юности и красоты. Одним из таких произведений является портрет юноши из Британского музея (Лондон).

Поворот головы, длинная гибкая шея и свободный разворот плеч созвучны духу эллинистического искусства. Чистый лоб, пушистые тонкие брови, оттеняющие глаза, слегка поднятые кверху с немного грустным выражением, красиво очерченный небольшой рот и крепкий подбородок передают индивидуальные особенности юноши. Это красивое, но не идеализированное лицо. Умение передать фактуру поверхности, столь характерное для мастеров флавиевского времени, позволяет зрителю ощутить плотную, темную массу волос, видеть блеск влажных глаз, гладкую поверхность губ, чувствовать мягкость и эластичность кожи.

Выдающимся портретом периода Флавиев справедливо считается портрет молодой женщины из Капитолийского музея в Риме.

В этой голове привлекает внимание прежде всего прическа – высокая, пышная и воздушная – из множества крупно завитых локонов. Они обрамляют прекрасный, чистый лоб, составляя яркий контраст с ее точеным, красивым лицом. Хороши и пушистые брови, миндалевидные глаза, изящный нос и довольно полные губы красивого рисунка. Легкий наклон и поворот головы, длинная шея придают этому изображению особую поэтичность18 . Для техники исполнения характерно обильное применение бурава, при помощи которого выполнены локоны прически, достигнут контраст света и тени в трактовке волос; поверхность лица гладкая, слегка полированная.

[с.45] Одновременно с могучим, жизнеутверждающим реализмом в период Флавиев существует идеализирующее направление, которое характерно для официальных императорских портретов. Художники этого направления обращались к эллинистической скульптуре, к статуям богов и эллинистических царей, а не к греческим классическим статуям V-IV веков до н.э., как мастера периода Юлиев-Клавдиев; поэтому в их произведениях меньше строгости и больше свободы. Идеализация образа императора развивалась в двух направлениях: во-первых, изображению императора придавали облик героя или бога, во-вторых, стремились придать образу высшие моральные добродетели, подчеркнуть его мудрость и благочестие.

Идеализирующие портреты императоров часто исполнялись в размере, превышающем натуру. Для них характерно стремление к монументализации образа, которая достигалась при помощи сглаживания индивидуальных особенностей лица, придания большей правильности и обобщенности его чертам.

В колоссальном бюсте Веспасиана (Национальный музей в Неаполе) перед художником стояла нелегкая задача – преобразить характерное, но некрасивое и грубое лицо Веспасиана в духе правильной, благородной красоты. Он справился с этой задачей, сохранив сходство с Веспасианом, но придав большую правильность чертам его лица: увеличен лоб, сглажены характерные морщины, шире раскрыты глаза, во взгляде – спокойствие и сила. Большие размеры бюста подсказали целесообразность применения более обобщенной трактовки поверхности лица и отказ от детализации моделировки.

Те же признаки идеализации мы находим и в колоссальном портрете Тита из Неаполитанского Национального музея. Его красивому молодому лицу приданы еще большая правильность, спокойствие и величие. Волосы плотной массой завитков обрамляют лоб.

Среди идеализирующих портретов позднефлавиевского

времени можно назвать портрет императрицы Домиции, жены Домициана, дочери знаменитого полководца Домиция Корбулона (Копенгаген, Нью-Карлсбергская глиптотека). Голова поставлена строго в фас. Высокая прическа в виде большого валика из крутых, мелких локонов обрамляет лоб, придавая ему форму треугольника, и спускается к ушам. Правильные черты лица, спокойный, надменный взгляд и строгая складка губ придают образу Домиции характер парадного портрета. Полные щеки и выдающийся круглый подбородок подчеркивают его нарочитую статичность и монументальность.

В портрете воплощен облик надменной и величественной императрицы. Ее реальная жизнь и судьба: неудачное первое замужество, брак с Домицианом, роман с знаменитым актером Парисом, развод с Домицианом, возвращение к нему, участие в убийстве императора – никак не отразились в этом портрете. Все личное подавлено, подчинено строгому этикету, скрыто под маской высокомерного спокойствия.

В заключение следует остановиться на портретах этого времени, происходящих из Египта. Римское понимание портрета встретилось здесь [с.46] с египетским, сильно эллинизированным искусством. Мастера Александрии и других центров откликнулись на новые задачи портрета, используя свою многовековую художественную культуру. В этот период создаются прекрасные произведения как в скульптуре, так и в живописи (фаюмские портреты). К числу выдающихся скульптурных портретов этого времени, исполненных в Египте, можно отнести голову женщины из Берлинских музеев.

Это пожилая женщина со спокойным лицом, энергичным профилем и длинной шеей. Нос с сильной горбинкой указывает на ее восточное происхождение. Это была, вероятно, очень важная особа, так как при раскопках некрополя Ком-Эш Шукафа, близ Александрии, был найден другой портрет этой же дамы. Живописность и мягкость моделировки и тонкие, не очень крупно завитые волосы, образующие валик над лбом, – признаки раннего флавиевского портрета. Голова вставлялась в статую, как указывает овальный обрез шеи. Необработанная поверхность задней части головы была, вероятно, скрыта покрывалом, выполненным из штука и не сохранившимся. В этой голове сочетается характерная для эллинистических произведений александрийской школы очень мягкая светотеневая моделировка поверхности с чисто римской поразительно точной передачей черт лица. Портрет свидетельствует о тесной связи между греко-восточным и римским миром.

В этом плане интересен также портрет мальчика-ливийца, происходящий из Александрии, хранящийся в Государственном музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина в Москве. По-видимому, эта голова мальчика, как и большая часть детских портретов в Риме, была посмертным изображением. Выполненная из мрамора, голова покрыта левкасом и позолотой, следы которой сохранились по всей поверхности лица. Этот прием позолоты мрамора может быть сопоставлен с золотыми масками Древнего Египта. Золочение мраморных статуй не применялось в классической и эллинистической Греции, но в Риме, особенно в императорскую эпоху, оно применялось. В этой голове сочетаются египетская традиция и римский вкус к пышности и роскоши. Тип лица мальчика – не римский. Это ливиец с густыми волосами и толстыми губами. Портрет исполнен хорошим скульптором, удачно передавшим возрастные и этнические особенности лица. Живописная манера исполнения заключена в строгие, сдержанные формы, соответствующие посмертному изображению. Эту голову следует рассматривать как образец римского портрета, перенесенного на почву Египта, который в это время подвергся сильному влиянию греко-римской культуры.

Реализм флавиевских портретов имеет эмоциональную окраску, в нем больше, чем в предшествующие периоды, ощущается отношение художника к портретируемому лицу. Интерес к миру и человеку определяет богатство и разнообразие художественных форм и технических приемов.