Введение.

В настоящее время в структуре современной культуре все большее место занимают развесилительные программы, различные шоу, которым отводится значительнаяроль в деле идейного, нравственного и художественного воспитания людей, организации их быта и досуга.

Актуальность темы моей курсовой работы «Маскарады в России 18 века» я вижу в возможности возрождения этой формы досуга так как маскарад несет в себе и зрелищность (т.е.наличие зрителей), и непосредственное участие в действе каждого зрителя. Кроме того, эта форма досуга интересна и увлекательна, он дает возможность раскрыть человеку свои творческие способности через конструирование игровой деятельности, через костюм и роль. Так же маскарад насыщен разнообразными художественными элментами и творческими решениями.

Целью своей работы я вижу рассмотрение и изучение этапов становления и развития маскарадов в России.

При рассмотрении данной темы я ставлю перед собой следующие задачи:

1. загялнуть в историю зарождения маскарадов в древние времена;

2. рассмотреть предпосылки появления маскарадов в России и их возникновение при Петре Великом;

3. рассмотреть дальнейшее развитие маскарадов в Росси как формы досуга;

4. рассмотреть маскарадный костюм и роль маски в действе;

5. рассмотреть причины исчезновения и возможность возрождения маскарадов.

Театральная энциклопедия определяет маскарад следующим образом (от фр. Mascarade, ит. Masherata) – это празднество, бал, вид массового народного гуляния с уличными шствиями, теарализованными играми, участники которого надевают маски и особые костюмы. Маскарады, главным образом, проходят под открытым небом.

Изучением маскарадов как культурного явлениязанимались следующие ученые: О.Немиро рассматривалд маскарад в рамках изучения праздничного города и искусства декорирования, С.Шубинский занимался изучением воспоминаний очевидцев маскарадов 18 века, и в своих работах описывал эти действа. Так же изучением карнавалов занимались и такие исследователи как М.Пыляев, С. Тенив, Д.Струков. Они интересовались стилистикой костюмов, обнаружение регламентирующие предприятия, образные аллегории и символы. Но к, сожалению, труды этих ученых сейчас мало доступны. В рамках рассмотрения культуры 17-18 веков многие исследователи тем или иным образом касаются маскарадов и карнавалов, например, Ю.Рябцев, А.Некраснова, А.Забылин, Костомаров и др. Но, к сожалению, данная проблема, остается неизученной и материалов для работы над ней очень мало.

Истоки маскарада.

Древняя Греция знала шумные и веселые праздники в честь Диониса – дионисии. Они сопровождались маскарадными шествиями (комос) с пением, музыкой, плясками, украшались нарядно убранными, установками. Впереди их находился главный потешный «корабль» праздничного шествия, который древнеримские авторы называют «carrus navalis» т.е. «морская колесница». На нем, как правило, располагалась костюмированная группа.

В архаических культурах на покойников одевали маски, чтобы когда он встретиться во время пути в загробный мир с духами они не смогли бы причинить ему вреда. Этот ритуал культивировался и в более поздний период.

В средневековой Европе карнавал как театрализованное шествие с играми, инсценировками, забавами и фейерверками, маскированием участников праздника прочно вошел в праздничную культуру романских народов и наиболее точно и наиболее точно проявил свою сущность во время проводов зимы – весеннего народного праздника.

Особое внимание уделялось искусству декоративного костюмирования. В целом маскирование в определенных границах затушевывало составные различия. Маскирование участников шествия, бутафорские элементы убранства, декоративные установки - все вместе в карнавально-зрелищной театрализации помогало «переворачивать» жизнь.

Поведение человека в этом случае было крайне противоречиво. С одной стороны, человек, прикрываясь маской прятался, защищаясь от нечистой силы, с другой же, он входил с ней в диалог и даже в определенные игровые отношения, т.к. зачастую его маска имела образ самой нечистой силы и человек как бы пародировал эту нечистую силу.

Это же относится и к одежде. Переодеваясь в чужой костюм, в одежду странную, нарушающую норму, человек нарушал определенную табуированную норму и выходил за границу обыденного, бытового мира в сферу нарушения запретов, пародии а то и вовсе вступал во взаимоотношения с потусторонними силами.

Маскарадные празднества в России.

Карнавальные празднества в России – явление дуалистического (двойственного) порядка: с одной стороны, они оказались заимствованными из опыта европейской карнавальной культуры и на первых порах насильственно насаждались верховной властью, с другой – имели свои крепкие национальные корни в народной праздничной культуре, хранящей опыт организации и декорирования театрально-зрелищных языческих и религиозных (христианских) праздничных шествий, непременными атрибутами которых являлись маски, переодевания, преображения их участников.

Карнавальные маска и костюм – не просто сокрытие лица личиной, «харей», «рожей». Их цель заключалась не столько в том, чтобы обмануть зрителя, сделать исполнителя неузнаваемым, а в том, чтобы нести определенную информацию, порой через миф, легенду и утопию прошлого иносказательно раскрывать смысл бытия, жизни и смерти, свободы и бессмертия духа. Короче: за карнавальным смехом стоит утверждение силы человека, его уверенность в возможности свободы, за фантасмагорией маски и одежды – миф и символ, через подсознательное мышление и настроение – выражение идеалов, устремлений, представлений и добре и зле, о свете и тьме, о любви и ненависти, о радости, а может быть, и безотчетном страхе.

Как и любой праздник, карнавал прежде всего проблема человека, человеческого бытия, поведения, общения. Но не только живое общение – признак карнавала: он одновременно игра, действо, зрелище, представление, демонстрация.

В процессе общения осуществляется своеобразный синтез жизни и искусства. Карнавальный костюм и маска помогали приобрести свободу действия, стать непосредственным и неузнаваемым, являться инкогнито в межличностном и где-то и безличностном общении. В маске можно было вести себя вольно и даже вызывающе, забыв светские условности. Маска характеризовала святейшее право участника маскарада быть неузнаваемым. Некоторые пользовались этим и на маскарадах сводили счеты со своими недругами.

Подтверждение этому можно найти в поэме М.Ю.Лермонтова «Маскарад»:

«Под маской все чины равны,

У маски ни души, ни званья нет,- есть тело.

И если маскою черты утаены,

То маску с чувств снимают смело.»

Карнавально-маскарадные зрелища в России XVIII века имели ощутимую связь с европейским карнавалом. Однако русский карнавал, оплодотворенный западноевропейскими новациями, вызревал на благодатной почве, питаемой вековыми традициями языческой культуры, фольклора, народного искусства, самобытного скоморошества.

В XVII в. с ростом городов, с постепенным приходом в город на житье и заработки крестьянской народной массы в городскую среду мощно вливалось деревенское народное творчество. Вхождению фольклорных мотивов, форм, приемов, элементов в живую ткань городского карнавала, в его драматургию и преображенную художественную среду праздника способствовало то, что между сельским и городским фольклором на первых порах не существовало резких границ, ибо в деревне и в городском посаде бытовали традиции общей народной культуры.

Скоморошество одно из звеньев отечественного карнавально-праздничной культуры с ее богатыми традициями, историческим опытом использования в сельских местностях и в городах в дни празднеств смешанного языческо-церковного календаря: святочных и масленичных гуляний, майского праздника весны, праздника Ярилы на Троицу, июньского – Ивана Купалы. Все эти праздники с песенно-плясовыми и игровыми шествиями усвоили от скоморошьих забав слово и звук, танец и краску, диковинный костюм и маску-ряжение, элементы бутафории и реквизита, двор из свежерубленных деревьев и ветвей, цветочных гирлянд, цветного тряпья и рогожи, смешных и «страшных» чучел, кукол, фигур.

К концу XVII столетия скоморошество как мощное явление народно-праздничной и фольклорной культуры исчерпало себя.

Однако, проникновение в городскую среду европейского карнавала позволило в значительной мере возродить и отдельные формы языческой культуры.

Маскарад для простых людей был приобщением к искусству и литературе. До Петра Великого в высшем слое русского общества не существовало почти никаких веселий. Это общество воспитывалось под неусыпным влиянием византийского аскетизма, запрещавшего все лучшие стороны человеческого развития. Аскетизм объявлял свободную науку – ересью, творчество – соблазном, музыку, пение, пляску и т.д. – «хульной потехой» и «богомерзким делом».

М А С К Е Р А Д Ъ

Маскарадная традиция

В России маскарадная традиция получила культурный импульс с реформами Императора Петра 1.

До него переодевание в основном было прерогативой святочных и масленичных обрядов и культивировались в народной среде на уровне массовой культуры. В светской же культуре допетровской эпохи ни о каком переодевании в чужой костюм не могло быть и речи,

Реформы Петра 1 затронули не только государственную, социальную и политическую структуру, но коренным образом изменили и сферу быта. Одевшись в голландское платье юный Царь Петр Алексеевич открыл занавес первого и наверно самого радикального маскарада, когда бы то ни было происходившего а Руси.

Реформы Петра для массового русского человека явились в образе страшного маскарада. Петр 1 не просто ввел в России европейский костюм, а одел ее в "чужой" костюм, посягнув при этом не только на одежду, но и на само лицо своих подданных, заставив их обрить бороды.

Не случайно русские философы-славянофилы обвиняли Петра 1 в том, что он разделил народ, одев дворянство в европейскую одежду. Дворянство тем самым не просто отделилось от крестьянства но и стало восприниматься своим же народом, как "иностранцы", одетые в чужое "немецкое" платье.

Осознавая глубину воздействия на массовое сознание театральных представлений Петр 1 начал использовать элементы переодевания в своей борьбе за реформы. Так возникла и начала развиваться в России традиция аллегорических маскарадов в которых на первый план выступали аллегорические сюжеты чаще всего с дидактическим подтекстом, выраженные набором сцен и жестов. Такие маскарады были тщательно продуманы отрежиссированы и ставились как серьезные театральные представления. Рисовались и строились декорации, шились специальные костюмы, актеры разучивали роли, а зрители смотрели на этот спектакль из окон с балконов и крыш домов.

Главной их формой, сохранившейся кстати на протяжении почти полувека, были маскарадные процессии. число участников которых нередко доходило до тысячи человек. Участники процессий распределялись по группам в каждой из которых была своя центральная фигура - Бахус, Нептун, Сатир или другие римские боги.

Для Петра важно было вырвать у Церкви ее авторитет и понимая пародийную и комическую сущность маски включал в эти процессии и аллегорические фигуры, одетые в маски, высмеивающие церковных иерархов,

Так в 1715 году был устроен грандиозный пародийный свадебный маскарад на котором венчали князя-папу. Все комические фигуры этого шествия были снабжены музыкальными инструментами, гудками, барабанами и трещотками. Пародийные "молодые только по роли, а не по возрасту" обвенчанные 90-летним священником отправились с шутовской музыкой под колокольный звон через всю Москву. Молодым было устроено брачное ложе в большой бутафорской деревянной пирамиде, внутри освещенной свечами. Ложе было убрано хмелем, а по сторонам его стояли бочки с вином, пивом и водкой. После этого, почти целый месяц устраивались церемониальные прогулки, пиршества, угощения для народа.

Пародийный образ князя-папы нужен был Петру для борьбы с церковной оппозицией в лице Патриарха Никона, который выступал против нововведений. Петр 1 придумав этот образ не раз лично принимал участие в написании сценария к очередному маскарадному шествию.

Наиболее известные маскарады.

 В 28-31 января 1722 года в Москве, по случаю Ништадского мира Петр I устроил еще более внушительное карнавальное шествие. По улицам от подмосковного села Всехсвятское до Тверских ворот проехал поезд, состоящий из шестидесяти саней и конных повозок, декорированных под парусники, галеры, турецкие фелюги. На них в разнообразных маскарадных костюмах находились приближенные царя – сенаторы и придворные, офицеры и иностранные гости. Шествие объехало город, дважды – Кремль и Красную площадь, превращая улицы и площади в веселое и шумное зрелище, дозволенное лицезрению простого люда, который мог активно выражать свое отношение к происходящему. Карнавал славил морские победы России, смеялся над врагом.

Декоративный наряд праздника был причудлив и разнообразен. Прежде всего в него органично вписалось убранство «веселого поезда». Тут находились и веселый Бахус на бочке, и «Нептун-морской», восседающий в санях, декорированных под гигантскую раковину и украшенных морскими конями, и трубачи с литаврами и барабанами. Все смешалось в радостном действе. Веселыми шутками друг с другом и с толпами зрителей перебрасывались победоносная Фортуна, испанки в гондолах, боярышни в расписных санях, голландские матросы и купцы, маски-домино и «страшные турки-янычары», обитатели «Беспокойного монастыря».

Эти первые в Петербурге и в Москве карнавалы для простонародья еще были безусловно диковинной неожиданностью, хотя и восторженно принимаемой.

Однако, Петровские праздничные нововведения не содержали подлинной демократии, Петр I никогда не выдавал себя за «народного царя» и не забывал подчеркнуть различие между «благородным» и «подлым» сословиями. Но карнавальный смех сближал всех, иллюзорно уравнивал, на период празднества сглаживал конфликты и противоречия и гласно, громко утверждал успехи политико-экономических и культурных преобразований, демонстрировал торжество правящего класса, поднимающихся буржуазии и купечества, прославлял абсолютинскую власть.

Эти же цели преследовал и карнавал в Петербурге 30 августа 1723 г. в честь победы России над Швецией.

Костюмы. Регламентированные и утвержденные самим императором. Именно по его указанию ундер-маршал «машкерада» был наряжен кавалером ордена святого Георгия, за которым шествовали тридцать певчих в однорядках и «халдейских одеяниях» за ним выступал маршал маскарада, облаченный в рясу аббата и руководивший следующей группой - заморских купцов и бургомистров, «швейцарцев», рудокопов, барабанщиков.

Право участвовать непосредственно в само действе имели только избранные: «важные и приближенные персоны», горожане же были зрителями. Известно, что в зрелище, длившемся восемь дней, сам Петр не только участвовал, но и активно включился в работу по составлению церемониала и сценария карнавала.

Как правило, заранее составлялись списки приглашенных на дворцовые и загородные балы-маскарады, утвержденные департаментом Церемониальных дел Министерства императорского двора. Обычно камер-фурьерская служба извещала: «От Двора его императорского величества через сие объявляется госпожам: статс-дамам, камер-фрейлинам, господам придворным кавалерам и всем тем, кто ко Двору приезд имеет… съезжаться всем знатным обоего пола Особам, а также Гвардии и Армии штаб- и обер-офицерам… и быть дамам в русском платье, а кавалерам в парадных мундирах».

Если назначалось более веселое празднество чисто карнавального типа, допускались значительные послабления в костюме: указывалось надевать «платье со шлейфом» или «или машкерадный костюм», быть «в высоком платье и шляпе» или в «русском сарафане», а «танцевальным кавалерам» - военным – в «обыкновенной форме», статским – в «маленьких мундирах и лентах».

Елизавета Петровна, как известно, безумно любила придворные развлечения, маскарады и карнавалы с представлениями, шествиями и сюрпризами.

Раз в неделю на маскарады собирались члены двора и представители знати, приглашенные императрицей. Обычно – человек 150-200. В другой день устраивали маскарады для всех сановных лиц в звании не ниже полковника. Таковых в столице набиралось до 800. Иногда во дворец допускалось даже именитое купечество.

В 1742 г. специальный указ установил правила посещения придворных маскарадов: их участники должны были являться только в дорогих платьях и непременно в сопровождении многочисленной прислуги. Представителям первых двух классов полагалось иметь при себе от 8 до 12 лакеев, 2-4 скороходов, одного пажа и 2 егерей.

Молодой, стройной императрице очень шли мужские наряды, поэтому она изобрела особый вид маскарада – под названием «метаморфоза». Мужчины являлись во дворец в широченных платьях с фижмами, а дамы – мужских костюмах. Масок не надевали. Большинство участников таких маскарадов выглядели уродливо в своих нарядах. Одна лишь императрица, статная и грациозная, одинаково хорошо смотрелась в любом костюме.

Прошли годы и уже в правление Императрицы Анны Иоановны вновь была сыграна шутовская маскарадная свадьба.

Решив поженить своих шутов-карликов- Анна Иоановна приказала в Петербурге на льду Невы построить дворец из льда в котором и была сыграна свадьба.

С одной стороны это была реальная свадьба, с другой же стороны это был маскарад.. Гостьи были одеты в разные костюмы, а жених и невеста приехали в санках запряженные свинками,( кстати этот сюжет взят из масленичных гуляний). После венчания процессия в маскарадных костюмах прошла через весь город в ледяной дворец на льду Невы, где и состоялся грандиозный бал, являвшийся своеобразным спектаклем. Весь город являлся большим партером, смотрящим на сцену или выполнявшим функцию работников сцены.

Со временем аллегорический маскарад становился все более изысканным зрелищем, если и пародирующим или высмеивающим что то, то уже скорее с просветительских позиций, чем с уничтожающих, Это особенно ярко проявилось к середине 18 века в царствование Императрицы Екатерины 11

“Торжествующая Минерва”

Одним ярким образцом таких просветительских маскарадов явилась процессия, шествовавшая в 1763 году по улицам Москвы в продолжении трех дней и олицетворявшая собой шествие торжествующей Минервы, римской богини, олицетворявшую государственную мудрость и покровительницу ремесел и искусства.

Одно из самых грандиозных зрелищ состоялось в Москве в 1763 году. О его приближении горожан извещала специальная афиша, в которой говорилось: «Сего месяца 30-го и февраля 1-го и 2-го, по улицам: Большой Немецкой, по обеим Басманным, по Мясницкой и Покровке от 10 часов утра до поздни, будет ездить большой маскарад, названный «Торжествующая Минерва». Кто оное видеть желает, могут туда собираться и кататься с гор во всю неделю масленницы, с утра до ночи, в маске или без маски, кто как хочет, всякого званья люди».

К маскараду готовились все. Зрители думали о том, где занять место поудобнее, участники заучивали тексты ролей, портные шили костюмы, «машинистый мастер» изготавливал «маскарадые машины».

Свои заботы были и у московской полицмейстерской канцелярии: нужно было расставить «пикеты» по улицам, где пойдет шествие «дабы оному карнавалу не могли учинить остановки и препятствия», посыпать скользкие места, сравнять выбоены, поставить пикеты близ кабаков «дабы не впускали в кабак находящихся в карнавале служителей, наряженных в маскарадных платьях.

К разработке сценария, эмблем и символов, текстов и надписей для карнавальных групп и декоративных картин привлекались лучшие литературные силы Петербурга и Москвы, художники и подмастерья живописных команд и артелей.

В шествии, включающем двести повозок, колесниц, саней, принимали участие четыре тысячи человек. В качестве исполнителей Ф.Волков привлек сотни актеров-профессионалов, студентов и школяров, солдат, работный люд, полковых музыкантов. Общее руководство над этим праздником осуществлял И.И.Бецкой (Бецкий).

Карнавал прерывался только на ночь, а с утра под несмолкаемый шум и грохот, звуки дудок, флейт и барабанный бой снова начинались объезды по заранее составленному маршруту. В специальной программе-брошюре, отпечатанной накануне праздника в количестве трех тысяч экземпляров, подробно излагался сценарный план шествия, обозначались маски, костюмы и установки.

Согласно сценарию – изъявлению «гнусности пороков» и «славы добродетели» - маскарад разделялся на две части. Первая олицетворяла сатирическую, собственно смеховую сторону карнавала, вторая – прославляла и пропагандировала политику самодержавия. Открывала движение процессия, высмеивающая общественные пороки. Перед каждой театрализованной группой и установками находился шест с эмблемой того или иного порока. Назовем только некоторые из них. Группа Момуса (завистника, пересмешника) с куклами, увитого пестрыми лентами, бубунцами, снабженная девизом «Упражнение полоумных», включала храброго забияку Пустохвалова, Педанта и его слуг, свиту безумного Враля, несущую «завиральные книги». Следующая группа – Бахуса с козлиной головой в виноградных гроздьях и текстовым обозначением «Смех и бесстыдство» - объединяла хор пьяниц, сатиров, восседающих на ослах, козлах и свиньях, целовальника и откупщика на бочке.

Затем шествовали группы, символизирующие «злые силы» (ястреб, терзающий голубя), «обман» и «невежество». В окружении соответствующей свиты провозились установки: паук и муха в паутине, кошачья морда с мышью в зубах, лисица, держащая петуха. За ним шагал оркестр «животных». За Обманом (знаковое обозначение – маска лицемерия и змея в розах) с девизом «Пагубная страсть» следовали поющие и танцующие цыгане, гадалки-ворожеи, черти и дьяволы, проектеры, Кривосуд, Обдираловка, Хромая Правда на костылях, разного рода аферисты. В свите Невежества (эмблема – черные сети, нетопырь и ослиная голова, девиз – «Самолюбие без достоинства») с пояснительной надписью «Вред и непотребство» присутствовали хор слепых, Праздность и злословие, ленивцы на ослах с павлиньими хвостами и «нарцизами». В качестве декора были представлены зеркало с отраженной в нем «Самовлюбленной Харей», Мотовство и Скупость, картежники с картами, Венера в окружении купидонов, Невежество сопровождали «непросвещенные разумы» - летящее зверье с обращенными к земле человеческими лицами.

В процессии присутствовал и чисто карнавальный принцип «наоборот»: всадники, едущие задом наперед; лошадь, восседающая в карете; вертопрахи, везущие карету с обезьяной; ребенок, кормящей из соски старика в люльке; старуха, играющая в куклы; свинья, увитая гирляндами цветов; карлица с великаном; поющий осел и козел со скрипкой. Затем выступало Мздоимство (гарпии среди крапивы, крюков, сломанных весов и денежных мешков) с надписью «Всеобщая пагуба», которую зрелищно иллюстрировали ябедники, подхалимы, крючкотворцы с лозунгом «Завтра», взяточники и сутяги всех мастей, сочинители пасквилей и доносов.

Вслед за этой аллегорико-сатирической и гротескно-метафорической частью карнавала начиналось шествие, славящее монархию и верховную власть. Оно открывалось декорированной колесницей, управляемой Юпитером, повозками «Золотого века» с пастухами и пастушками с зелеными ветвями в руках и группой под названием «Парнас». В последней восседали Апполон, музы и поэты. Далее выступали участники театрализованного зрелища в костюмах земледельцев-пахарей со своими орудиями труда и ларами земли, героев истории и великих Законодателей на белых торжественно убранных конях. Эту часть карнавала заключал Мир, сжигающий атрибуты войны.

Для подобного масштабного зрелища приходилось дополнительно «брать напрокат» всевозможные антураж и бижутерию, например, из Славяно-греко-латинской Академии – парики, бороды, платья. Десятки оформителей «по заданиям» сплетали сети, цепи, венки и гирлянды из искусственных цветов и ельника, кроили и шили белые епанчи, штаны и камзолы, шелковы платья и узорчатые платки. Закупались в лавках и со складов белые лайковые перчатки, нитяные чулки, башмаки с пряжками и пр.

Не только памятен был литературный подтекст карнавала, запомнились и диковинные декоративные устройства, маски, карнавальные фигуры, исполненные вкуса, выдумки, таланта.

Основная идея, которую должен был выразить маскарад, балы хорошо знакомая, разделявшаяся в той или иной форме, всеми передовыми людьми XVIII в. – идея о просвещенном монархе, под скипетром которой расцветут науки и искусство, восстановится закон и справедливость, будут попраны пороки.

В духе своего времени создатели карнавального представления верили в воспитательную силу сатирического «изъявления гнусности пороков».

Сатирические сценки исполнялись в форме близкой скоморошному уму, т.е. близкой и привычной простому народу.

Екатерина II, как и Елизавета, очень любила маскарады. Каждую пятницу во дворце собирались до 4 тысяч человек, и часто трудно было угадать, кто скрывается под маской. На маскараде интриговали, дразнили, подыгровали, не рискуя быть разоблаченными. Сама Екатерина любила ездить на чужие маскарады инкогнито и разыгрывать тех, кто не узнавал ее. Однажды, надев офицерский мундир и розовое домино (накидку с капюшоном), она долго преследовала ухаживаниями ничего не подозревающую княжну Долгорукую.

Екатерина сохранила и приумножила традиции придворных маскарадов. Известно, что на карнавал в ораниенбаумском парке она истратила до 15 тысяч рублей (при годовом ее доходе до коронации в тридцать тысяч). К празднеству на территории парка были сооружены временные декорации, передвижные и статичные установки. На самой большой колеснице, влекомой 20 мулами, находилось несколько десятков певцов и музыкантов. Сценическую площадку декорировал сверкающий и пышно иллюминированный занавес. В карнавальном шествии участвовали герольды-глашатаи, скоморохи-ряженые, танцоры и танцовщицы, шумовой оркестр с трубами, литаврами, барабанами.

Маскарад в эпоху Екатерины.

Надо отдать должное Екатерине II: при ней, как никогда ранее, происходили самые большие народные гуляния с карнавалами.

Спустя двенадцать лет после грандиозного карнавально-маскарадного шествия «Торжествующая Минерва» 21-23 июня 1775 г. Москва снова стала местом большого карнавального празднества в честь победы России над Турцией и присоединения Крыма к России. Это празднество состоялось в трех верстах от города, на обширном лугу возле речки Ходынки. История организации и проведения этого карнавального гуляния известна достаточно полно. По проекту архитекторов В.Баженова и М.Казакова огромный пустырь был превращен в игровое и декорированное пространство, расчерчен в виде гигантской «морской карты». С помощью укатанного песка и гравия, системы канав и рвов, дорожек и переходов на ней обозначались условные места городов, островов, полуостровов, рек и т.д. Оформители «построили» Азов и Керчь, Кривой Рог и турецкие крепости с башнями, бойницами, минаретами и мечетями. Возле них расставили, словно на рейде, парусники и яхты. К этому декоративно преобразованному пространству со стороны города вели две дороги, превращенные в «Дон» и «Днепр». А сами «города» и «крепости» функционировали как торгово-ярмарочные ряды, буфеты, развлекательные помещения для театрализованных представлений, танцевальные залы. Всюду размещались аттракционные забавы, качели, карусели.

Художественная среда гуляния носила карнавально-зрелищный характер.

XIX век

Столичному обществу маскарады начали нравиться и наряду с общественными стали появляться множество маскарадов, устраиваемых в частных домах. Со временем маскарады стали настолько популярными, что когда после Отечественной войны 1812 года возникла необходимость создания капитала (фонда) в пользу раненных и инвалидов, то правительство решило собрать его с помощью средств от проведения именно публичных маскарадов. В 1816 году Императором Александром 1 был подписан и соответствующий Указ о том что "каждый театр в государстве обязан давать маскарады для увечных воинов однажды в год..."

В царствование Императора Николая 1 маскарады стали более регламентированным удовольствием и на их проведение надо было получать особую " привилегию", которую и получил в 1829 году отставной полковник Василий Васильевич Энгельгардт, построивший на Невском проспекте в Петербурге большой дом, который он начал сдавать под общественные и увеселительные мероприятия.

В. В. Энгельгардт (1785-1837) - внук одной из сестер любимца Императрицы Екатерины П князя А.Г.Потемкина-Таврического по словам князя П.А.Вяземского : " хорошо и всенародно был знаком Петербургу. Расточительный богач, не пренебрегавший увеселениями жизни, крупный игрок, впрочем кажется на своем веку более проигравший, нежели выигравший, построитель в Петербурге дома: сбивавшегося немножко на Пале-Рояль (Старинный дворец герцогов Орлеанских в Париже, часть которого в 18 веке сдавалось под магазины, кафе, игорные дома и т.д.) со своими публичными увеселениями, кофейнями, ресторанами. Построение этого дома было событием в общественной жизни столицы и в 30-е годы этот дом служил местом встреч всей петербургской светской молодежи..."

После открытия в доме у Энгельгардта маскарадов один из журналистов, хотя и в рекламных целях писал: " Вот храм вкуса, храм великолепия, открыт для публики! Все что выдумала роскошь, что приобрела утонченность общежития соединено здесь. Тысячи свеч горят в богатых бронзовых люстрах и отражаются в зеркалах, в мраморах и паркетах. Отличная музыка гремит в обширных залах..."

В маскарад у Энгельгардта мог прийти любой желающий, заплативший за билет. Поэтому на нем присутствовали как представители высшего света, так и достаточно широкой части городских слоев, что также вносило в стиль общения определенную долю вольности.

Современник так описывает одну из маскарадных сцен:

" Било одиннадцать. Первая комната Энгельгардтова дома пестрела разноцветными костюмами. Вдруг дверь в прихожую отворилась. Вошла дама в черной маске. Один из мужчин насмешливо спросил:

- Beau maskue, ты приехала одна?

- Как можно, отвечала маска, покачивая головой, и оглянулась: старик мой тащиться за мной. Вот он.

В эту минуту, ничего не подозревая вошел в прихожую какой-то почтенный генерал. Бывшие там мужчины встретили его громким смехом, окружили и рассказали причину своей веселости. Генерал просил показать затейницу: ее уж и след простыл.

Между тем в зале уже начиналось движенье; настал законный час непринужденной веселости. Маскарад одушевился; все старались любезничать; все шутили и позволяли шутить с собой...."

Долли Фикельмон, жена австрийского посланника под именем мадемуазель Тимашевой и переодетая, сопровождала однажды на маскарад также переодетую Императрицу Александру Федоровну - жену Николая 1. В своем дневнике она так описывает это посещение: " Царица смеялась, как ребенок, а мне было страшно, я боялась всяких и н ц и н д е н т о в. Когда мы очутились в этой толпе, стало еще хуже - ее толкали локтями и давили не с большим уважением, чем всякую другую маску..."

Психологической основой любого публичного маскарада, особенно в котором присутствовали люди разных социальных слоев была невозможность понять, как вести себя с переодетым собеседником, потому что всякое общение чревато непредсказуемостью и сюрпризами и в отличии от аллегорического маскарада, где сюрпризы входили в "сценарий" здесь они были не обязательно приятными. Хотя светское общество, приезжавшее в маскарад было не столь многочисленно и в большинстве своем хорошо знало друг друга неизвестность и таинственность масок от этого не уменьшалась.

Ощущение тревоги, неуверенности возникало главным образом потому что Маскарад создавал для всех его участников ситуацию противоположную бытовой обстановке светского этикета. в котором все роли расписаны и предсказуемы и к тому же строго означены костюмом.

В иерархической социальной структуре костюм означает определенное положение, следовательно смена костюма предполагает и изменение социальной роли. В маскараде же люди носят "чужие" одежды, причем с одной стороны, эти костюмы и маски своеобразно уравнивали присутствующих: "Здесь все братья, Для того и маска, чтобы уравнять сословия..." с другой же стороны, Маскарад все менял местами, можно сказать переворачивал с ног на голову:

"Маскарад, как известно свет наизнанку. Мужчины скромничают и порой даже краснеют. Женщины бегают за мужчинами, шепчут любовные признания, назначают свидания, упрекают в ветрености" писал современник.

Если в обыденной жизни одевание чужого костюма не соответствующего социальному статусу выглядел почти что оскорбительно. то для Маскарада это переодевание законно, дававшее возможность побыв в одежде другого человека, забыть о собственной социальной роли.

Участники маскарада имели негласную свободу вести себя экстравагантно и совершать поступки никак не соответствующие светскому кодексу поведения. Здесь можно было интриговать и дразнить. завлекать и шутить не рискуя ни своим именем, ни своей репутацией, потому что время Маскарада ограниченно вечером, а пространство границами дома.

Несмотря на то, что в залах маскарада звучит музыка, это скорее фон, чем танцевальные мелодии.

В маскараде танцевали немного. главным же занятием участников было общение и интрига:

- Твое имя! Прошу тебя, скажи, кто ты !

Обращается один из присутствующих к интригующей его даме.

-Угадай!

- Не смею. Но ты так мила, так снисходительна, что верю не откажешь мне в счастии увидеть тебя без маски.

- Изволь.

- Место!

- Михайловский театр.

- День ?

- Будущая среда.

-Знак?

- Во время антракта я уроню в партер афишку.

- А я могу ли тебе ее вручить ?

-Если ты меня узнаешь, почему же нет!...

- Постараюсь! Куда же ты? Поговори еще со мною... я еще не успел ничего сказать.

- Поздно..."

- Позволь мне проводить тебя до кареты.

- О, нет! Это противно законам маскарада..."

Если в маскараде и существовали какие то ограничения то единственно лишь в целях защиты вольностей маскарада. Например, если участник маскарада желает проводить интриговавшую его даму до кареты то в слышит в ответ: " О нет ! Это противно законам маскарада..." т.к. по карете можно определить кто эта незнакомка интриговавшая его весь вечер.

У Маскарада свои законы, свои вольности, свои комедии и свои трагедии и он мало чем напоминал традиционные балы с их этикетом и строгим распорядком. Один из литераторов того времени так попытался изобразить взгляд иностранца на публичный маскарад в России:

"Кроме плясок и сидячих собраний, есть у них один род ходячего собрания, называемого редут или маскарад. Мужчины и женщины, налепив себе на лицо странные рожи, нечто в роде носов из теста, употребляемых нашими паяцами, и закутавшись в покрывала из черного и красного левантина, сперва посидят немного, а потом вдруг все встают и начинают в страшном беспорядке кружить по зале. Тогда каждый, по росту и телодвижениям, старается узнать ту барыню, к которой клонится его сердце. Так как бедствие ревности неизвестно мужьям тех стран и при том дело происходит как будто за занавесом, то, отыскав друг друга, они схватываются подруки и преспокойно уходят туда, где их душам угодно...

А вот разговор услышанный тут же на маскараде:

" Вы будете опять скрываться, как на первом маскераде?

- Я никогда не скрывалась от тех кто хочет меня узнать...

- Но вы переменяете голос?

- Непременно! Иначе не стоило бы надевать маски..."

Дамы одетые в маски интриговали мужчин, чаще всего бывших без масок, делали многозначительные намеки и было непонятно знает ли она о тебе все или только играет словами. "Одна маска, подцепив грозного воина, которого никогда не встречали в дамском обществе, таскала его из одной комнаты в другую, кружила по зале, и до того расшевелила его воображение, что грозный воин посматривал на нее с любопытством и даже улыбнулся прежде, чем передал ее другому кавалеру.

Другая морочила философа. И философ пустился догонять рассказчицу, которая открывала ему самые тайные его помышления и вовсе не философические замыслы.

Некто известный своим равнодушием к женскому полу, стоял одинок и смотрел насмешливо на эти женские сатурнали... Некоторые из самых сонливых, сдвинутые с своих подножий веселым разгулом маскарада, теряясь в этой путанице чинов и умов, пожимали плечами, уверяя, что маскарад в Петербурге - анахронизм.

Прочие, посметливее, вникая в дух времени, пользовались случаем, схватывали на лету сердца, блуждавшие без цели и были довольны собой..."

Конец рассматриваемого столетия уже не знал былого размаха карнавальных праздников: они масштабно мельчали, жили спорадической жизнью, заменялись театрализованными представлениями мини-шествиями. Подобная скудость зрелищ общегородского типа была не случайной: власти уже не стремились задействовать в праздники весь город, не желали исторических аналогий и сопоставлений, а главное обязательных для карнавала сатирических высмеиваний негативных явлений общественной жизни.

Известный советский исследователь праздничной культура А.И.Мазаев полагает, что попытки Петра I и Екатерины II внедрить в России карнавал как социально-художественное явление жизни не могли иметь успеха по двум причинам: во-первых, они навязывались сверху; во-вторых, они искусственно «насаждали чуждый элемент в среду исконных отечественных «аграрных» празднеств, функционирующих под воздействием православия. Нам с этим трудно согласиться. Да, конечно, волевое начало в задействовании карнавала на русской почве, безусловно, имело место. Сконструированная теоретиками идеальная модель средневекового карнавала, смеховой культуры никогда не практиковалась ни в Европе, ни в России.

Маскарадные одежды

Цветовая палитра карнавального оформления являлась важнейшим стимулятором эмоционально-психологического состояния участников зрелищ. Она создавала атмосферу празднества, содержала сложную закодированную информацию программу общечеловеческого, национально-конкретного, языческо-фольклорного и народного, мифологизированного порядка.

Здесь сталкивались цветовые предпочтения исторического опыта и государственная цветовая разрядка, стилистика времени и наимоднейшие увлечения. Но чаще всего побеждало многоцветье народной колористики – дикое, звонкое, эмоционально-напряженное, природно-языческое.

Постоянно ощущалось, однако, и цветовое «чутье» конкретного исторического времени. Например начиная с петровской эпохи и на протяжении всего изучаемого столетия, излюбленными цветами оставались «песошный», оттенки красного (алый, бордо, малиновый, «гвоздишный», «бруснишный», «вишневый»), использовались к тому же самые невероятные сочетания на грани вседозволенности: сталкивались цвета испанские («шпанские»), французские, «новоманерные» - «швецкие» и берлинские. Асе это привнесло на многие десятилетия в красочный калейдоскоп карнавализации удивительно яркие и звонкие пунцовые, васильковые, зеленые, черные, желтые тона. Так на практике происходило взаимодействие отечественной народной и европейской колористики.

Однако свобода свободой, но часто действовали и обязательные к исполнению неукоснительные предписания. Так, к шутовской карнавальной свадьбе князя-папы Никиты Зотова, состоявшейся в январе 1715 г., Петр I не только разработал сценарий праздника, но и составил «реестр, кому быть в каком платье и с какими играми»: участники должны были явиться с детьми в «венецком», «китайском», «калмыцком», «лифляндсокм», «старорыцарском», «матросском» и «рудокопном» костюмах. При Екатерине II строгости ослабели, допускались в карнавальном маскировании элементы всех стилей и модных веяний. Вместо дорогих тканей и костюма широко использовались разных цветов «крашенина», золотая и цветная бумага, для отделки шляп – «платки набойчатые», «бумага картузная». И пр.

Исключения составляли требования к цвету одеяний Времени (только черное), Тщеславия (обязательно зеленое). Черным обозначались также Грех, Зависть, Несправедливость. Ангелы должны были быть одетыми в белое, Ирод – в пурпур, Иуду сопровождало зеленое знамя – символ неверности и предательства.

В этом плане, вероятно, можно говорить о цветовой зрелищности костюмов греко-римских празднеств – сочетаниях белых, желтых, синих, светло-зеленых и красно-пурпурных тонов, о контрастных (синих, зеленых, черных, темно-серых, коричневых) цветах европейской средневековой одежды, называемой, кстати, в истории костюма карнавалом мод. Отечественный карнавальный костюм очень много воспринял от опыта народной праздничной одежды с ее разнообразием оттенков красного, светло-голубого, зеленого, пестрого, белого, взрываемых вставками народного многоцветья.

Заключение.

В результате рассмотрения темы «Маскарады в России XVIII века» я хотела бы сделать следующие выводы.

Истоки маскарадов лежат в глубокой древности, начиная с архаических времен и древней Греции. Что же касается России, то протатипами маскарадов были святочно-масленичные гуляния, скоморошество, т.е. истоки находятс в русском фольклоре.

Со времени маскарады видоизменялись, приобретали различные формы. Так, появившись при Петре I, маскарады имели своей целью политическую ситуацию реформ, проводимых императором, а так же важное значение в борьбе с церковной оппозицией, выступавшей против нововведений. Маскарады проходили в форме уличных шествий. В этот период времени сословные различия, хотя и имели место были не очень ярко выражены. При Екатерине II все еще существовала такая форма маскарадов, как уличное шествие, однако, маскарады постепенно стали терять всенародность, подвергались «бытовизации» и стали превращаться в обозреваемое зрелище с преобладаниями зрителей над исполнителями – участниками. Тем самым подчеркивались сословные различия общества.

Если рассматривать маскарады дальше, то в XIX веке общественные маскарады практически сошли на нет, появилась такая форма, как балы-маскарады, которые проводились в частных домах дворян.

Существенным отличием от предыдущих форм является то, что теперь в маскараде отсутствовал какой бы то ни было сюжет, и каждая маска вела себя не зависимо от других. Хотя у маскарадов существовали свои законы, свои вольности и запреты и все же они значительно отличались от традиционных балов с их этикетом и строгим распорядком.

Что же касается исчезновения маскарада, то называют несколько причин:

1. Они навязывались сверху.

2. Это был чужеродный элемент для большей массы населения.

А если рассматривать историко – политическое положение, то у общества появились другие проблемы, а следовательно и другие интересы.

Однако маскарадно-карнавальные традиции все же сохранились в нашей жизни, хотя они и изменили свою форму почти до неузнаваемости. Маскарады проявляются в форме костюмированных вечеров и карнавальных шествий.

Литература.

1. М.М.Бахтин. Творчество Ф.Рабле и народная культура средневековья и эпохи Возрождения. М. 1990 г. «Худ.литература.»

2. Ю.А.Дмитриев «История русского драматического театра» т.1. Искусство. М. 1977 г.

3. Зезина. История русской культуры. М. Высшая школа» 1990.

4. Е.В.Киреева. История костюма. Европейский костюм от античности до XX в. М.Просвещение. 1976.

5. Б.И.Краснобаев. Очерки истории русской культуры 18 в. М.Просвещение. 1987.

6. П.Н.Мимоков. Очерки по истории рус.культуры. В 3 т. М.Прогресс. Культура 1994.

7. Немирович-Данченко В.И. МаскерадЪ. Изд. Московского университета. 1961.

8. О.Немиро. Праздничный город. Лен. «Художник РСФСР» 1987.

9. О.Немиро. Декоративное искусство и праздничный город // Искусство. Лен. №8

10. А.Ф.Некрылова Русские народные городские праздники и зрелища. Ис-во. 1988 г. Лен.

11. Новые черты в русской литературе и искусстве 17 и 18 вв. М. Наука. 1976.

12. Ю.С.Рябцев. История русской культуры 18-19 вв. М. Владос. 1997

13. Л.Н.Семенова. Очерки истории быта и культурной жизнь первой половины 18 в. Лен. Наука. 1982.

14. А. Силин. На главной плащади с оркестром. М.1997.

15. Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Традиционные формы досуга: история и современность. М. 1993.

16. С.Н. Шубинский. Исторические очерки и рассказы. М. Московск. Рабочий. 1995.

Приложение.

«Дело в шляпе» Сценарий карнавала дружбы для молодежи. (карнавал шляп).

1-й ведущий. (в огромном цилиндре и мантии)

- Дорогие друзья! Сегодня мы рассматриваем дело, которое находится у меня в шляпе. Человек всегда одинаков: он любит жизнь, детей. Музыку. Все дело лишь в том, где и как он живет, на каком языке говорит, наследником какой культуры он является… Но ХХХХна веселом карнавале шляпы, мы представим себе, что сегодня мы с вами: японцы и китайцы, англичане, австралийцы и немцы, французы и итальянцы и т.д. Итак (ведущий снимает цилиндр и достает оттуда свиток), в моей шляпе находится дело №1 или материалы по проведению веселого карнавала…

(Появляется второй ведущий без шляпы).

2-й ведущий:

- А исключение из правил? Вот у меня: ни шляпы, никаких дел, и, вообще, ч не собираюсь носить головной убор в помещении, меня не зря учили хорошим манерам!

1-й ведущий:

- Мой друг, если вас учили хорошим манерам, нужно, во-первых, поздороваться!

2-й ведущий:

-Привет!

1-й ведущий:

- Ну что же, «привет», вполне уместное слово на карнавале! А кто из участников карнавала может поздороваться на нескольких языках? Итак, начали… («бонжур» - по французский, «гутен тах» - по немецки, «ни-хао» - по китайский и т.д.).

2-й ведущий:

- Позвольте мне вручить приз и самому еще раз вместе с участниками карнавала дружбы произнести и запомнить эти слова (все вместе говорят слова).

1-й ведущий:

- Замечательно у вас получается: фонетика прекрасная. Но есть еще один язык, который понятен всем и не требует перевода – это язык музыки. На веселом карнавале мы отдаем предпочтение веселой музыке и начинаем на вечер русскими плясовыми мелодиями.

(1-й танцевальный блок).

1-й ведущий:

- Ну что же, плясовая закончилась, пора и дух перевести. Обратимся к делам, а точнее к «делу в шляпе».

Первая страница дела – первый параграф:

1. Доказано, что Змей Горыныч, которым пугают во всех русских народных сказках детей, веселый и мудрый персонаж китайских сказаний. Предлагаю закрепить эти знания китайской игрой «Веселый змей» или голова ловит хвост, а хвост голову! Выстраиваемся змейкой, как только музыка останавливается, меняем «голову» и «хвост» местами т.е. меняем направление.

(Игра в «веселого змея»).

2-й ведущий.

- Что-то после этой веселой игры мне захотелось водрузить на голову что-нибудь китайское.

1-й ведущий:

- Водрузите вот этот головной убор – копия головного убора китайского императора.

2-й ведущий: (одев головной убор):

- А сейчас с совершу 9 китайских поклонов. Прошу образовать круг и сопроводить мои поклоны музыкой. Как только музыка останавливается, я делаю 1-й поклон, 2-й и т.д. А тех кому я поклонюсь я попрошу, подойти ко мне, а затем с ними произойдет нечто карнавальное!

(После поклонов).

Итак, вместе со мной в центре 9 человек, веселых и находчивых. Из разноцветных листов бумаги сделайте себе, пожалуйста , веера. Веера готовы, значит можно танцевать веселый китайский танец, повторяя движения за мной, а все остальные помогут нашим новорожденным китайцам, хлопа в ладони.

(Китайский танец с веерами).

1-й ведущий:

- А теперь на карнавале мы встречаем гостей из Индии. В материалах «дела в шляпе» говорится о том, что в Индии множество народов и у каждого свой национальный головной убор. А еще, говорят, что индийцы – самые улыбчивые люди в мире. Как же определить индийцев среди нас? Очень просто. Сейчас мы проведем конкурс улыбок. Но улыбка должна быть продемонстрирована вместе с искусством пантомимы. Задание тайное, но все тайное становится явным. И если карнавал догадается, какой персонаж улыбается в вашем исполнении, то вы получите приз за самую широкую карнавальную индийскую улыбку.

(Задание в конвертах).

1. Улыбнитесь как индийский слон.

2. Улыбнитесь после того, как вы выпили чашку настоящего индийского чая.

3. Улыбнитесь во время исполнения индийского танца.

(После пантомимы).

1-й ведущий:

- Закрепили пребывание в Индии индийской мелодией. Пожалуйста, танцуйте с нами так, как будто, мы в Индии.

)2-й танцевальный блок).

2-й ведущий:

- Вы, дорогой коллега, сегодня неоднократно упоминали фразу «дело в шляпе». А я позволю себе сказать, что дело в «самбреро». Самбреро, как известно, испанская широкополая шляпа. Я прошу 2-х молодых людей в самбреро подойти ко мне. Сейчас зазвучит испанская мелодия, ваша задача под ваше самбреро собрать как можно больше людей, каждый из которых должен взяться за край самбреро двумя пальцами правой руки. Пока звучит испанская мелодия соберите «испанцев» под самбреро.

Итак, под одним самбреро собралось ____человек, под другим ____. А сейчас испанская игра «Дон Кихот». Каждая команда получает по 1 лошадке (детские деревянные лошадки), сам господин Сервантес посмеялся бы вместе с нами: задача проста. Надо как можно медленнее доехать до этого стула одной команде и до этого – второй. Та кавалькада, где больше участников, имеет больше шансов на победу. Главное условие – не стоять на месте. Если «испанец» останавливается стул передвигается ближе, таким образом шансов на победу меньше. Итак, все вы Дон Кихоты, помните, «тише едешь дальше будешь». Начинаем конное состязание. Как завут ваших коней придумайте сами, болельщики поддержат вас! Вперед, медленно, но верно!

(После игры).

Победила команда, которую по эстафете прокатил на своей спине конь «__________». Примите поздравления. А сейчас снова звучит испанская мелодия и все танцуют.

(3-й танцевальный блок).

1-й ведущий:

-Я продолжаю рассматривать «дело в шляпе». Материалы дела говорят о том, что здесь на карнавале есть и музыка, и танцы, и шутки, и все девушки красивы, и юноши милы, но просто как в «Греции – все есть».

2-й ведущий:

-А знаете чего нет в Греции?

1-й ведущий:

• Чего? Не знаю.

2-й ведущий:

• Нет веселой игры «калейдоскоп».

1-й ведущий:

- Простите, но ведь по-гречески калейдоскоп – это означает «видеть нечто красивое», а по-простому, это оптический прибор – игрушка.

2-1 ведущий:

- Да, слово греческое, а игра итальянская. Вот полая труба, напоминающая калейдоскоп. Надо посмотреть через эту трубу в течение 5 секунд на юношу или девушку, отвернуться и точно описать человека, который стоит перед вами. Попробуйте. А приз самому наблюдательному – настоящий каледоскоп.

(Игра «калейдоскоп»).

• Ну что же. А теперь приглашаю танцевать.

(4-й танцевальный блок).

1-й ведущий.