Зоркая Н. М.

В пути и творчестве Григория Наумовича Чухрая (1921–2001) тенденции времени нашли, пожалуй, наиболее целостное и полное воплощение.

Типичная биография для его поколения: она начинается в армии. Чухрай был призван в 1939-м прямо с экзаменов на режиссерский факультет ВГИКа. На финской войне сразу отморозил ноги, на второй день Великой Отечественной был ранен в первый раз, а потом получал ранения неоднократно, в госпитале встретил и День Победы. Был связистом, добровольно ушел в воздушный десант, много раз прыгал в тыл противника. Пройдя окружение и прорыв, участвовал в обороне Сталинграда. Там появилась дневниковая запись: "Надо рассказать о солдатах, которые погибли на сталинградских полях". С этим замыслом, считая его долгом оставшегося в живых, он на костылях, с простреленной рукой вернулся во ВГИК, попав на курс М. И. Ромма.

Однако его фильм-дебют "Сорок первый" — экранизация повести Б. Лавренева, уводил к войне Гражданской. Героиня, красная Марютка, полюбила белогвардейца, "кадета погонного". Но любовь эта изменилась по сравнению с повестью и первой зкранизацией, сделанной Протазановым. Олег Стриженов сыграл Говоруху-Отрока человеком значительным, натурой незаурядной. К Марютке, которая спасла ему жизнь, у Лавренева поручик почувствовал лишь благодарность, в лучшем случае — покровительственную симпатию. В фильме дворянин Говоруха-Отрок горячо и искренне полюбил девушку-пролетарку с рыбных промыслов.

Выстрел в "классового врага" неизбежным и единственным исходом завершал Марюткину любовь, и в его высшей справедливости ни на секунду не усомнились ни героиня, ни постановщик фильма.

В этой психологической коллизии краски времени были отобраны скупо, подобно тому, как почти монохромной казалась цветная пленка "Сорок первого" С. Урусевского, сыгравшего значительную роль в создании эмоционального образа фильма. Но саму любовь, вспыхнувшую страсть двух молодых и прекрасных людей Чухрай рисовал целомудренно и со смелостью, абсолютно незнакомой сталинскому пуританскому и ханжескому экрану. В весенних лучах солнца, в брызгах волны, в голубых и огненных бликах развертывалась эта удивительная лирическая робинзонада на затерянном островке посередине Аральского моря. И юные герои осмелились даже раздеться в своей хижине у печурки: это была первая после "Земли" Довженко "обнаженная натура" на русском экране.

Сценарий "Баллады о солдате" Чухрай писал вместе с Валентином Ежовым, своим товарищем, выпускником ВГИКа и тоже фронтовиком.

От многочисленных редакторских поправок и заключений — к Ленинской премии, десяткам международных призов, всемирному успеху. Такой путь за короткий срок прошла картина, ныне — отечественная классика.

"Баллада о солдате" — название дано не зря. Фильм построен как баллада, когда начало и конец образуют некое кольцо, в которое заключено содержание, развертывающееся также по поэтическим законам. Начинает и завершает балладу солдатская мать, мать героя фильма, восемнадцатилетнего Алеши Скворцова — совсем еще молодая женщина с прекрасным лицом. Во вдовьем черном платке каждый день выходит она на околицу села и вглядывается в пыльную дорогу в надежде, что вернется ее мальчик. Но мы уже знаем, что он не вернется никогда. И все дальнейшее течение фильма — это путь Алеши Скворцова, связиста, который ухитрился подбить два вражеских танка, за что и получил у начальства награду — отпуск на неделю домой: починить матери прохудившуюся крышу. Путь Алеши в родное село — метафора всей его коротенькой жизни, и расположен между двумя этими точками на дороге. Все сжимается и сжимается, как шагреневая кожа, отпускной срок, все новые и новые встречи, препоны и внезапности готовит Алеше военный путь, и бежит-бежит солдат к заветной цели. И бежит за ним музыкальная тема, простенькая, веселая, на стаккато — счастливая для фильма удача композитора Михаила Зива. Две минуты, пока гудел, торопился грузовик, подкинув Алешу на последнем отрезке пути, виделись мать и сын, чтобы расстаться навсегда.

За гибелью одного из миллионов, рядового, обыкновенного солдата Красной Армии, ничего особенного на войне не совершившего, за этой резко оборванной судьбой раскрыта огромная трагедия — потеря драгоценнейшей жизни человеческой. По сути дела, фильм — это баллада не о солдате, а о человеке, принужденном историей стать солдатом. "Баллада о солдате" проникнута светлой печалью о невозместимых утратах военного поколения. Студент ВГИКа, Володя Ивашов, счастливо найденный Чухраем, обессмертил себя ролью Алеши.

Забота Чухрая — не о кадре, не о фразе. Например, добрая половина картины происходит в эшелоне, на железнодорожных путях. Одинаково смонтированы куском — тот же паровоз, те же колеса, вагоны, те же березовые рощицы, проносящиеся мимо. Алешина дорога входит в сердце иным — не только монтажом, ритмом, не движением на экране. Поэзия самых простых вещей берет над нами власть. Атмосфера "Баллады" в своем роде единственна. На экране, высветленный памятью, предстает солдатский военный мир: серый, махорочный, полный каких-то передвижений и трудной работы, из пропотевших гимнастерок и тяжелых скаток.

В этом мире и Чухрай и Алеша ориентируются легко, здесь для них все просто, ясно. Режиссер не боится элементарности своих простых истин и оказывается прав: возникает особая этика "Баллады", подобная прозрачной простоте народной песни, старинной притчи, откристаллизовавшей мудрость и справедливость многих поколений.

Алешин путь с фронта домой, воспетый в фильме, — это поистине путь добра, творимого так же естественно, как дышит человек.

И особое обаяние любви Алеши и девушки Шуры именно в том, что Алеша и не подозревает, что полюбил и любим, а продолжает считать себя лишь провожатым, старшим спутником этой чудной и славной девчонки с тяжеленной косой, непомерной для тоненькой ее фигурки. Продолжает считать и после того, как один раз уже потерял свою спутницу, отстав от эшелона, и почувствовал, как ее не хватает, перепугался и в эту минуту заметил Шуру на высоком мосту через пути, свесившуюся с перил в позе долгого и терпеливого ожидания. "Шурка ты моя…" — звучит ласково и доверительно. И весело взявшись за руки, несутся по лестнице вниз эти дети, сведенный войной, чтобы слишком скоро расстаться друг с другом навсегда. Актерский дуэт Владимира Ивашова и Жанны Прохоренко предстал на экране как идеальная любовь, равнозначная самой молодости.

"Баллада о солдате" появилась на Каннском фестивале в 1960 году, когда Федерико Феллини показал "Сладкую жизнь", Антониони — "Приключение", Ингмар Бергман — "Источник". Некоммуникабельности, отчуждению — этим главным мотивам западного искусства, прозвучавшим с таким широким и трагическим размахом, "Баллада о солдате" противопоставила свою веру; сложности — простые истины, оплаченные жизнью; всеобщей относительности — верное знание того, что хорошо, а что плохо; изображению трагического одиночества человека — добро, любовь и людские связи, возникающие даже в аду войны, ибо они есть естественная потребность человека.

Пьер Паоло Пазолини, взволнованный картиной, сказал: "Фильм производит впечатление чудом сохранившейся до наших дней классики. Как если бы в квартале, состоящем сплошь из серых и посредственных зданий, открылись вдруг контуры огромного и прекрасного старинного сооружения".

Потом рассказывали, смеясь, про мосфильмовские заключения о "Балладе" или годовой отчет, в котором картина была поставлена чуть ли не на последнее место, далеко после жалкой "Черноморочки". Но все же "Баллада о солдате" любезно рекомендовалась для армейского зрителя. Стали одиозными редакторы имярек, которые предлагали Алешку Скворцова оставить в живых...

Просветленная классичность в сочетании с редкостной задушевностью — свойство режиссуры Григория Чухрая, его следующих фильмов: драмы "Чистое небо" об отверженном и реабилитированном летчике-герое, повести о чете любящих и одиноких "Жили-были старик со старухой" и других. Но вклад в отечественную культуру Григория Чухрая — великого кинематографиста — не исчерпывается только его картинами. У него были и другие миссии, другие грани таланта и личности.

В анналах кино живет легенда, она же непреложный факт, как на некоем высшем государственном советском собрании в Кремле Чухрай вступил в прямой поединок с самим Никитой Хрущевым, который, как известно, "за словом в карман не лез" (русская народная поговорка) и в выражениях не стеснялся. Хрущев хотел закрыть Союз кино "за ненадобностью". (Один из многих вензелей и контрастов эпохи: оттепель не стоит идеализировать). Пламенная речь Чухрая — оратора милостью Божьей — повергла в прах самого генерального секретаря: киносообщество осталось жить. И всюду, где бы ни выступал Чухрай, победа оставалась за ним, и в Москве, и в Париже.

В конце 1960-х этот человек огромной творческой энергии пробует себя на новом поприще: он организует новаторскую по тем временам структуру кинопроизводства: внутри системы Госкино СССР она должна была работать на хозрасчете, от доходов с проката фильмов. "Экспериментальная творческая киностудия при Мосфильме" собрала талантливых людей.

На "студии Чухрая", как называли ее кинематографисты, были поставлены картины "Не горюй", "Белое солнце пустыни", "Белорусский вокзал", "Солярис" и другие фильмы — гордость советского кино!

Но при всем своем влиянии и даре убеждения Чухрай не смог спасти свое детище от закрытия, причиной чего была подозрительность советского начальства ко всему, что намекало на "частную инициативу": оттепель оттепелью, а идеологию размывать не позволено!

Проекты перестройки кинодела, которые предлагал Чухрай один за другим, отвергались. А тем временем сердечная болезнь подкрадывалась к нему, раны войны давали себя знать все сильнее. Уже тяжелобольной Григорий Наумович взял на себя руководство мастерской на Высших курсах режиссеров и сценаристов. Ученики его не просто любили — преклонялись перед ним...

"Моя война" — так назвал Чухрай книгу своих воспоминаний. Писал ее тяжелобольным, прикованным к постели. Это документальная и высокая литература очевидца, современника трагического века, выдающегося художника из его глубины.

Григорий Наумович Чухрай скончался от очередного инфаркта миокарда, кажется, шестого по счету, отметив свое 80-летие, ранней осенью 2001-го. Его хоронили с воинскими почестями.