По материалам лекций по истории западной цивилизации XX века Б. М. Меерсона и  Д. В. Прокудина

1. После первых серьезнейших экономических и социальных кризисов послевоенного периода, после преодоления коммунистической опасности на Западе, после более или менее адекватного пересмотра международных проблем, в частности - репарационного вопроса (планы Дауэса и Юнга), после начала включения в систему международных отношений даже советской России (полоса признаний), - после всего этого Запад вступил в полосу стабильности и процветания, знаменитую эпоху "prosperity". Казалось, что Западу удалось, наконец достичь той стабильности, о которой мечтали в Версале: с 1923 по 1929 годы постепенно сошли на нет массовые политические акции, ибо постоянно рос уровень жизни, экономическая ситуация выглядела довольно устойчивой, в международных отношениях возобладал пацифизм и сотрудничество в рамках Лиги наций. Европейцу и американцу, казалось не о чем больше беспокоиться. И все это благополучие катастрофически рухнуло в 1929 году, после такого не слишком заметного на первый взгляд события, как крах нью-йоркской фондовой биржи.

За счет чего Западу удалось достичь стабильности в условиях массового, а значит - нестабильного - общества? И что произошло в 1929 году, что разрушило "великолепный новый мир" prosperity?

Стабилизация 1923 - 1929 годов была достигнута во всех областях жизни общества - в экономике, в социальной жизни, во внутренней и внешней политике. Характерные черты стабилизации нашли отражение и в культуре.

2. В ЭКОНОМИКЕ основой prosperity стало крупное конвейерное высоко технологичное производство, ориентированное на выпуск товаров широкого потребления длительного пользования (см. лекцию 4). Процессы, начавшиеся на рубеже веков ("электрическая революция") казались исключительно положительными и "прогрессивными". Товары, ранее считавшиеся предметами роскоши - граммофон, радиоприемник, телефон, электрическое освещение, автомобиль, наконец - превратились в обычные предметы потребления. Доходы предпринимателей, клерков и рабочих постоянно росли. Огромные предприятия обеспечивали работой большую часть населения. Рост производства, который считался залогом процветания, продолжался неуклонно, и никому не приходило в голову, что этот рост, как и любой другой, имеет свои пределы. При этом следует учитывать, что речь идет о механическом росте, о производстве все большего количества стандартных однотипных товаров, благо монополизм (состояние рынка при резком снижении конкуренции) позволял увеличивать доходы, производя больше товаров, не обращаясь к вопросу о качественном их совершенствовании. Это говорит о непрочности достигнутого материального благополучия; экономическая база стабилизации была весьма неустойчивой.

3. В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ в 1923 - 1929 годах наблюдалось существенное снижение политической активности населения. В Германии, Франции и т.д. существенно падает авторитет "партий нового типа", и заклинания Коминтерна о мировой революции или заклинания крайне правых о борьбе с мировым еврейским заговором воспринимаются как чисто ритуальные. Политическую жизнь определяют два направления, условно обозначаемые как "левые" и "правые". "Правые", например, консерваторы в Англии, республиканцы в США и их аналоги во Франции и Германии (иногда партии, иногда коалиции) отстаивали традиционные индивидуалистические ценности свободу частного предпринимательства, ограниченную роль государства в экономике, либерально-демократические принципы в политической жизни. "Левые" - социал-демократы в Германии, лейбористы в Англии, социалисты во Франции - выступали с позиций усиления государственного регулирования экономики, проведения широких социальных программ при сохранении основ частно-капиталистической экономики и демократических свобод.

Именно в этот период окончательно изменила смысл традиционная для XIX - начала XX века политическая терминология. Возникшие в эпоху Великой французской революции политические течения "правых" и "левых" воспринимались изначально как более умеренные и консервативные (правые) и более радикальные, реформистские, а в крайнем случае - революционные (левые) (рис.1). После Первой мировой войны содержание этих понятий постепенно начинает меняться в связи с массовизацией возникновением "партий нового типа". Правые в понимании XIX века, умеренные, оказываются в центре политического спектра, правее их теперь не "только стена", по известному выражению Пуришкевича, а новые политические силы радикальной направленности, но в отличии от крайне левых апеллирующие к шовинизму, расизму, имперской идее. Примером могут служить итальянские фашисты. Фланги политического спектра парадоксально сближаются, и во всяком случае находятся дальше от умеренных партий, чем друг от друга (рис.2). При показной ненависти друг к другу результаты их политической деятельности при захвате власти оказываются удивительно похожими, что неудивительно, ибо социальная база тех и других одна - масса.

Стабилизация 1923 - 1929 годов естественно охватила и область МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ. Казалось, окончательно уходит в прошлое война как способ решения межгосударственных проблем, торжествует провозглашенный еще Вильсоном в Версале пацифизм, то есть принцип исключительно мирного урегулирования всех вопросов, при котором война считается абсолютным злом, и вся международная политика строится на основе договоров безопасности и сотрудничества а рамках Лиги Наций.

4. Серьезные изменения произошли в КУЛЬТУРЕ. Главное, на что следует обратить внимание - это завершение формирования широкомасштабной и индустриализированной МАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ. Это культура, во-первых, тиражируемая, то есть, распространяемая техническими средствами и доступная потому фактически каждому. Доступность эта не только техническая, но и обусловленная, во-вторых, чрезвычайно упрощенной эстетикой, основанная на очень простых идеалах. То есть это культура, отрицающая всякую элитарность и ориентированная на человека массы. Речь идет о поставленном на конвейер кинопроизводстве Голливуда, об эстраде, тиражируемой радиостанциями и граммофонными пластинками, многочисленных шоу, кабаре, варьете и т.д. При этом через формы массовой культуры могло проявляться и высокое искусство, более того, часто именно через эти формы реализовывались новые художественные идеи: достаточно вспомнить фильмы Чаплина или джаз. Но культура не исчерпывается искусством, и процессы создания массовой культуры захватили в какой-то мере и науку, породив феномен научно-популярных фильмов, книг, лекций, журналов.

Парадоксальные, но внутренне вполне обусловленные изменения происходят и в высокой культуре. Интеллектуальная и художественная элита Запада, давно одержимая идеей переделки человека (в связи с неудовлетворенностью человеком существующим) неожиданно увлеклась модой на идеологии и идеологов "партий нового типа". С одной стороны возникает культ всего советского и коммунистического, с другой - симпатии к идеям крови и почвы, к идеям фашистов. Впрочем, в политические движения эти деятели не включались, ибо это не совсем пристойно.

5. Все перечисленное выше вело к существенным изменениям в ОБЩЕСТВЕ. Состояние массового общества сохранилось, но массовая ментальность во многом ушла на бытовой уровень, перестала быть доминирующей, и на уровне политическом стала скорее потенциальной, чем актуальной. Степень политизации общества несколько снизилась, основные интересы людей снова были в основном сосредоточены на втором, а не на третьем уровне социальности (об уровнях социальности см. Лекцию 2). Эта частичная демассовизация выражалась в том, что аморфная политически активная и агрессивная масса начала обретать внутреннюю структуру и ее единый политический импульс разбивался на множество мелких групповых интересов.

Изменившаяся экономика, стремительный рост уровня жизни создали феномен, определивший во многом социальное лицо эпохи феномен middle class - среднего класса. Это слой людей, который в отличие от марксовых "классов" определялся не "по отношению к средствам производства", а гораздо проще - по доходам. Дело в том, что представителей этого класса можно квалифицировать и как буржуа и как пролетариев, они чаще всего имели сбережения, вложенные в акции или банки и приносящие им доход в виде процентов или дивидендов, являясь при этом наемными работниками (квалифицированные рабочие, клерки, инженеры, официанты, таксисты и т.д.). Как правило, уровень жизни среднего класса довольно высок и отличается развитым престижным потреблением (то есть потреблением не необходимых предметов и продуктов, а тех, пользование которыми создает общественное реноме), причем внутри этого слоя возникала масса градаций по поводу престижного потребления: качество и местоположения жилья, наличие автомобиля и его марка, уровень посещаемых магазинов и ресторанов, - все это делило средний класс на еще более мелкие, относительно изолированные друг от друга группы (переход из одной в другую был возможен социальная мобильность оставалась высокой - но, как правило, означал смену круга общения). Наличие множества мелких групп, "своих кругов" снижало значимость аксиомы "как все", мельчило ее содержание: "как все" означает "как все приличные, то есть нашего круга люди". Таким образом, возникал социальный барьер против массовизации.

Масса структурируется и политически. Этот процесс выражается в том, что интересы различных слоев среднего класса и близких к ним социальных групп находят ясное политическое выражение в легально действующей бицентрической (имеющей два центра) политической системе и утрачивают потребность в экстремизме. Процесс дробления массы (демассовизации) захватывает и эту сферу жизни; группами второго уровня социальности здесь становятся политические партии законной направленности, общественные объединения, профсоюзы и т.д. При этом в целом интерес населения к политике существенно снижается.

Существование феномена массовой культуры, как ни странно, также способствует демассовизации. Массовая культура создает огромное количество групп второго уровня социальности: поклонники джаза и голливудских звезд, болельщики той или иной футбольной команды, любители детективов или радио-сериалов ("мыльных опер"), клубы по интересам, "просвещенная публика", посещающая все популярные лекции и т.д. Но главное даже не в этом, а в том, что массовая культура создает в большом количестве столь необходимых для массы кумиров, переводя политические страсти и фанатизм в игровые формы.

6. Благополучие "дивного нового мира" кончилось внезапно и катастрофически. Рухнули надежды на экономическое процветание и победу над бедностью, на политическую стабильность, на пацифизм как главный принцип международной политики. Кризис всей системы начался с банального экономического кризиса перепроизводства, но кризиса столь непомерной разрушительной силы, как ни один до 1929 года.

Мир подошел к этому страшному году безо всякого предчувствия беды. Президент США Калвин Кулидж, уходя в отставку в 1928 (!) году, говорил: "Страна может с удовлетворением взирать на настоящее и с оптимизмом - в будущее". Столь же радужно взирал на окружающее и новый президент Герберт Гувер. Никого не настораживал наметившийся к 1929 году перегрев экономики: большие суммы капитальных вложений с постоянно уменьшающейся их отдачей.

24 октября 1929 года после долгой игры на повышение (скупки акций, что приводит к повышению их цены) спекулянты на Нью-йоркской фондовой бирже начали эти акции активно продавать, что, конечно, объясняется прекрасной осведомленностью о реальном положении дел на предприятиях. А дела эти шли весьма плохо: произведенный товар задерживался на складах, не находя покупателя, массовое предложение превысило, и намного, спрос, заработал механизм кризиса перепроизводства. Уже к 29 октября ("черный вторник") стало ясно, что объем продажи акций катастрофичен и что речь идет о биржевом крахе. В этот день было продано 16,4 миллиона акций, что соответствовало потери примерно 10 миллиардов долларов.

Крах Нью-йоркской фондовой биржи стал детонатором взрыва, похоронившего prosperity. Последовавшие за ним банкротства, остановка заводов, развал хозяйственных связей, подрыв доверия к партнерам и связанная с этим паника привела к ужасным последствиям для всех. Для предпринимателей это разорение и массовые самоубийства, описанные в литературе; для клерков и рабочих безработица; для среднего класса в целом - потеря накоплений и резкое снижение уровня жизни.

Кризис поразил прежде всего страну, бывшую экономическим лидером мира - США, а оттуда распространился на Европу, на Латинскую Америку, на колониальный мир; кризис остановился лишь у границ СССР, ибо последний не был включен в мировую хозяйственную систему. Кризис продолжался примерно 4 года - с 1929 по 1933 - и обладал огромной разрушительной силой. Промышленное производство в целом сократилось примерно на 1/3, в то время как раньше кризис перепроизводства считался глубоким, если производство сокращалось на 10 - 15 %. Разрушительные последствия кризиса сопоставимы с разрушениями, вызванными Первой мировой войной. В США некоторые отрасли экономики были отброшена к уровню 1905 1906 годов, в Германии - уровню конца XIX века.

Более всего кризис сказался в США и в Германии, зависевшей от американских кредитов; в меньшей степени он поразил Великобританию, экономика которой была достаточно стабильной и не переживала резких взлетов и падений; Франция, лишившаяся немецких репараций, пережила пик падения производства несколько позже (в 1935 году), но весьма болезненно; в Испании кризис настолько обострил социальные и политические проблемы, что привел к революции; даже фашистская Италия, стремящаяся к экономической независимости от Запада, вышла из кризиса только благодаря резкому вмешательству тоталитарного государства (многомиллиардные субсидии корпорациям). Со страшной силой кризис обрушился на колонии и страны Азии и Латинской Америки, которые страдали от обвального падения цен на главный предмет их экспорта - сырье и сельскохозяйственную продукцию.

Кризис охватил все отрасли экономики, но прежде всего промышленность и финансы. Банкротства предприятий было естественным образом связано с разорениями банков. Связанная с дезорганизацией финансовой системы инфляция сказалась не только на долларе: самая стабильная валюта XIX века, фунт стерлингов, который ни разу за все столетие не подвергался инфляции, был обесценен на 1/3. Во всех странах правительства вынуждены были отменить золотой стандарт (твердое обеспечение бумажных денег золотом): в 1931 году это сделала Великобритания, в 1933 - США.

Перекинувшись на сельское хозяйство, кризис привел к массовому разорению фермеров (к 1933 году в США за долги было продано около миллиона ферм), что имело и обратный эффект: обедневшая деревня перестала покупать промышленную продукцию, кризис стал самоподдерживающимся процессом..

Разрушение сложившейся системы международных хозяйственных связей привело к полному прекращению экономического сотрудничества. Правительства, спасая собственную экономику, вводили протекционистские таможенные тарифы, началась настоящая таможенная война. В обзоре Лиги наций за 1931-1932 годы указывалось: "Никогда раньше еще не было такого всеобщего и широкого отступления от международного экономического сотрудничества".

Кризис охватил и рынок труда. Безработица достигла невиданных масштабов: в великих державах число полностью безработных (не считая занятых 1 - 2 дня в неделю) исчислялось десятками миллионов (26 в 1932 году) человек (до 1/3 всех трудоспособных), а заработная плата у работающих резко упала.

7.Таким образом, кризис - Великая Депрессия - оказался самым длительным, самым разрушительным и самым масштабным из всех известных ранее.

Причин этому несколько. Прежде всего, следует вспомнить, что стабилизация Запада 1923 - 1929 годов покоилась на весьма непрочном основании. Эту стабильность (выразившуюся в частичной демассовизации) обеспечивал рост уровня жизни, основанный в свою очередь на росте производства за счет использования новых технологий, ориентированных на производство однотипных товаров массового спроса без их постоянного совершенствования. Этот рост был постоянным, но скорее механическим, количественным, а не качественным. Естественно, рано или поздно, он должен был закончиться, столкнувшись с насыщением рынка. Но вполне закономерный в этих условиях кризис перепроизводства стал катастрофой потому, что происходил в условиях монополистического массового производства, когда гигантские предприятия настолько инертны, что не могут быстро сократить и перестроить производство, оперативно отреагировав на кризис: не могут, да и не хотят, полагаясь на конкурентоспособность своего капитала и на монопольные цены (попытки крупных монополистов искусственно удержать цены на высоком уровне только усугубляли ситуацию). Замедленная реакция на изменения положения дел сильно ударила по ним самим и во многом определила глубину кризиса. Еще одной причиной катастрофических последствий Великой Депрессии стало нарушение традиционной системы международных отношений и экономических связей после Первой мировой войны. В Европе появилось множество новых субъектов хозяйства, из мировой экономики в большой степени выпала Россия, поражение Германии и жестокая репарационная политика в ее отношении дисбалансировала европейский рынок, наконец, международный экономический центр окончательно переместился из Лондона в Нью-Йорк, и мировая торговля и финансы были теперь жестко привязана к экономике США, экономическое господство которых держалось на английских, французских и особенно немецких долгах. Это последнее само по себе рождало некоторую нестабильность экономических связей. Огромное место в любой торговле и денежных операциях всегда занимает доверие партнеров друг к другу (чем еще, кроме мирового доверия, можно объяснить полную неподверженность инфляции британского фунта на протяжении всего XIX века, помня, что инфляция есть закономерное для любой, самой твердой валюты, явление). Быстрое, слишком быстрое перемещение мирового экономического центра в Америку не создало ей такого доверия, что делало твердость и надежность доллара несколько эфемерными. Доверия у Америки было значительно меньше, чем должников.

8. Социальные и политические последствия Великой Депрессии огромны. Им во многом будут посвящены дальнейшие лекции. Главное из них то, что разрушение благополучия Запада в условиях массового общества вело к новой волне массовизации, к торжесту массовой ментальности в Германии, в США, во Франции, в Испании и т.д. Рабочие, лишаясь работы, средний класс, лишаясь накоплений и предметов своей гордости (квартиры, дома, автомобили), разоряющиеся крестьяне, неимущие интеллигенты, не могущая найти работу молодежь, бездомные, живущие в "гувервиллах" (лагерях из коробок и фанеры) - все они создавали грозную в своей деструктивной потенции массу. Новые социальные связи, группы второго уровня социальности (да и первого - семьи) рушились, оставляя человека одни на один с мировыми экономическими проблемами и формируя из этих одинаково одиноких массу с ее деструктивными стремлениями и тягой к харизматическому лидеру, который наведет порядок и укажет на виновника всех бед. Ведь кто-то должен быть виноват в том, что в то время, как в "гувервиллах" голодают, на землю выливается молоко, сжигается зерно, в море выбрасывается настоящий бразильский кофе.

Даже верхние слои общества - теряющие доходы предприниматели и не видящие выхода из создавшейся ситуации политики восприняли некоторые массовые лозунги, в частности о наведении порядка твердой рукой, такой, как у Муссолини и даже такой, как у Сталина (популярность советского варианта тоталитаризма серьезно возросла: Великая Депрессия не коснулась СССР, что, казалось, свидетельствовало о его экономической состоятельности). Старые политические партии и лидеры стремительно теряли авторитет, не умея и не желая (позиция Гувера в США по-прежнему заключалась в невмешательстве государства в экономику) бороться с экономической катастрофой. Немногие предпринятые правительствами шаги сводились к протекционизму во внешней торговле, сокращению социальных затрат и увольнению государственных служащих ради экономии средств.

Массовизация и связанная с ней социальная нестабильность, радикализация общества разрешилась в разных странах по-разному. В Германии она привела к власти нацистов, в США была преодолена Рузвельтом, который совместил в себе и легального и харизматического (что очень важно для массы) лидера, во Франции серьезнейший социальный и политический кризис был разрешен с огромным трудом Народным фронтом, а в Испании он привел к гражданской войне, которая стала пробой сил грядущей Второй мировой войны.