Введение.

При изучении средневековой истории Русского Севера историографический аспект является наиболее сложным, и в то же время, наиболее интересным. Можно без преувеличения сказать, что он является одним из важнейших при реконструкции исторического процесса в столь отдаленное время. Вопросы исторической географии привлекли внимание исследователей XVIII-XIX веков, они интересуют историков и в наше время, в силу постоянного увеличения источникового материала. Многообразие источников по исторической географии способствовало привлечению к ее изучению специалистов самых разных дисциплин, внесших свой существенный вклад в пополнение наших знаний об историко-географической ситуации, как в раннем, так и в классическом средневековье на Русском Севере. Актуальность темы, таким образом, состоит в представленном нами механизме использования разнохарактерных источников по изучению Русского севера. Историко-географический аспект как раннесредневековой, так и средневековой истории Русского Севера никогда не был предметом специального и комплексного исследования. В то же время, изучение его основных положений может способствовать решению общих вопросов средневековой истории Северной Европы.

За последние десятилетия значительно изменились подходы историков к роли материалов смежных исторических дисциплин в процессе исторических реконструкций. Это выражается не только в интенсификации этнографических, антропологических и археологических исследований на рассматриваемой территории, но и в новом понимании интерпретации добытого материала, его взаимосвязи с этническим, социо-культурными и экономическими процессами, происходившими в регионе. Автор считает наиболее оправданным комплексный подход к изучению проблемы, с использованием всех известных на сегодняшний день источников, как письменных, так и материалов смежных исторических дисциплин.

Глава I. Этимология названия еми.

Прежде чем начать анализ литературы по проблеме, необходимо, что мы вкладываем в понятие «емь», а так же какова ее этимология и вариативность названия в исторических источниках и литературе. И как показывает анализ в различные времена, в различных странах, источниках просматривается достаточно большая дифференцированность названия еми.

Во-первых, следует, определится, откуда вообще произошло это название. Наиболее приемлемым высказывание сделанное Р.А. Агеевой, которая считает, что «все северные народы названы собирательными именами и они, как правило, являются передачей самоназвания»¹. Причем емь относится именно к северным народам, наряду с другими племенами² (см. приложение 1). Но есть и другое мнение. Существует теория, что «емь получила название от реки Емь, ныне Емца»³.

Мы впервые встречаем емь в так называемом историко-географическом введении Повести временных лет и Лаврентивской летописи⁴, причем именно «еми». Но если посмотреть далее под 1042 годом идет упоминание о «ями»⁵. Так чем же это обусловлено? Во-первых, можно рассматривать появление этих и некоторых других названий, как производное от финского Hame⁶. Так каковы же были варианты транскрипций? Карамзин отождествляет емь; гам; гамчан; гамскую землю⁷, собственно как производные. Подобные вариации представляет Н. Валонен⁸. Так же мнение, что «ямь => финское Hame, тавастлендеры» высказывает и Р.А. Агеева⁹. Весьма интересные этимологические параллели перед нами рисует К. Ордин. В своем Покорении Финляндии он замечает, что «емь по родству с Эстами именуется Тавастами»¹⁰, кроме того, по его мнению, «у Шведов они назывались Тав-эстами, по-фински Hame откуда у летописцев и явилась Емь или Ямь»¹¹. Нечто подобное мы находим на страницах Борьбы Руси против крестоносной агрессии… И.П. Шаскольского¹², он считает, что «русское название емь (ямь) произошло от самоназвания племени Hame, шведское название племени – «тавасты». Еще одну весьма интересную вариацию предлагает П. Епифанов. Им отождествляется Чудь и Емь¹³, что, вероятно, связано с названием всех иноплеменников чудью. Итак, если взять, что емь все же произошла от Hame, то что же означает «Hame». По словам С.М. Соловьева, «Hame (Ham) значит мокрый водяной»¹⁴. И это достаточно приемлемо, так как ареал обитания еми (хяме) достаточно заболочен и имеет разветвленную речную систему, но наряду с этой точкой зрения существует и мнение, что емь (ямь) собственно русское название¹⁵. И это достаточно приемлемо, так как другие авторы заявляют, что «емь – жители болот и лесов на севере»¹⁶

Мы приняли, что емь (ямь) передача самоназвания так, что же оно передает? Здесь можно определить две отправные точки. Во-первых, название оной произошло от места жительства, а, во-вторых, от рода деятельности, то есть ввиду отношений с соседями. Что касается второго, то это касается, прежде всего, воинственности еми (в результате войн случались поражения, в результате которых она облагалась данью)¹⁷. Так Словарь русского языка IX-XVII веков показывает нам, что «Емца – дополнительная плата, подать», а «hсти, hмь – грызть, кусать»¹⁸, что тождественно с воинственностью. Как говорится, эти примеры говорят сами за себя. Но рассмотрим другую точку зрения.

Другие авторы определяют, что «ема – удлиненная лощина в лесу, куда собирается снеговая вода, заболачивая ее»¹⁹, что подтверждает их проживание в мокрой, болотистой местности. Но наряду с этим Мурзаевы показывают еще такое название как «ям – большая полноводная река, море»²⁰, что может свидетельствовать о проживании по берегам озер, рек, морей.

Итак, следует отметить, что у нас выделилось две основные теории происхождения названия еми. Во-первых, это от места жительства, то есть они жили в болотистых, мокрых местах, что в достаточной степени представлено на топонимической карте: река Емца, Еменьга, Еманиха, озеро Емзо, деревня Еманово, местность Емская гора, Емецкая пустынь, Емецкий коней, Емецкое болото и др. Этой точки зрения придерживаются С.М. Соловьев²¹, Э.М. и В.Г. Мурзаевы²². Во-вторых, это от рода деятельности, то есть они были воинственны и платили дань, но эта теория весьма гипотетична, так как это не отражается в топонимии и упоминается лишь в одном источнике²³.

Глава II. Емь и ее место обитания.

Одной из наиболее важных сторон, рассматриваемой проблемы, является место обитания еми. По этому вопросу имеется множество точек зрения. Перед нами стоит задача в более полной форме раскрыть все точки зрения.

В так называемом историко-географическом введении ПВЛ идет перечисление племен, живших на Руси²⁴. По мнению Рыбакова, эта «фраза о перечислении племен вставлена при редактировании 1118-1120 годов и Нестор имел в виду современную ему ситуацию, то есть конец XI – начало XII веков»²⁵. Татищев же считает, что емь жила «от Ладожского озера до Белого моря»²⁶, причем «восточнее карелы, которая граничит с Финляндией»²⁷. Такого же мнения придерживается и Болтин²⁸, причем им показывается достаточно большой ареал обитания еми.

Достаточно интересное мнение высказано С.Ф. Платоновым. Он указывает на то, что емь жила на Руси с незапамятных времен²⁹. Следует заметить, что автор при описании используют достаточно интересную форму изложения: «финские народы не имели не какого внутреннего устройства и занимали своими редкими поселениями достаточно большие территории»³⁰. Но остается загадкой как же они, в частности емь, могли доставлять своей воинственностью столько проблем соседям? А.А. Куратов определяет ареал обитания еми между Онежским озером и низовьями Северной Двины³¹, причем это высказывается, как факт без каких бы то ни было доказательств.

А.И. Шегрен утверждал, что исконной территорией расселения хямэсцев (еми, ями) была местность па севере России, где жил вос­точный народ ямь (емь, гам) (некий центр на юго-восток от Ла­дожского озера), откуда емь переселились в Финляндию около 1150 года нашей эры³². Э. А. Тункело считал, исходя из балтского происхождения слова хямэ (емь), что хямесцы (емь) были юго-восточной группой прибалтийских финнов и аз тех краев пере­селялись в Финляндию³³. И.П. Шаскольский отверг теорию Шегрена и предложил в качестве древнейшей тер­ритории расселения хямесцев (еми) Карельский перешеек, откуда про­изошло, по его мнению, их переселение на запад³⁴. Д.Б. Бубрих полагал, что емь, ямь и гам, встречающиеся в то­понимии, но имеют никакого отношения к Хямэ (еми)³⁵, но остается загадкой тот факт, что если предложенные вариации встречаются в топонимии, то откуда же они взялись.

Финский исследователь И.И. Миккола, опираясь на взгляды А. Хаккмана об истории железного века в Финляндии³⁶, выразил мнение, что хямеское население (емь) продви­нулось в небольшом числе («ранние переселенцы и искатели сча­стья») с запада на восток вплоть до севера России. Но, по его мнению, «ямское население», которое упоминается в русских раннесредневековых летописях в бассейне Печоры не было хямеским³⁷. Финские архео­логические и исторические исследования относили исходную территорию Хямэ (еми) к бассейну реки Кокемяэнйоки, откуда поселения хямэ (еми) и их культура в железный век продвинулась вплоть до Ла­дожского озера³⁸. Х. Киркинен выразил мнение, что было два Хямэ, выделившихся из пле­мени-основы, причем одно из них обитало в низовьях Северной Двины³⁹, но эта точка зрения подвергается резкой критике коллективом авторов Письменных известиях о карелах, которые считают, что уже в XI веке емь обитала в Финляндии, причем это мнение высказано категорично и аргументируются различными как русскими, так и скандинавскими источникам⁴⁰. Датский специалист И. Линд очень резко отверг возможность существо­вания восточной еми (ями, хямэ)⁴¹. Тем не менее Киркинен твердо придерживается той точки зрения, что в названии реки Ямцы (Jemtse) в бассейне Сев. Двины можно видеть очень старый топоним Хямэ⁴².

Археологические исследования, и первую очередь в Эстонии, стали вновь подчеркивать преемственность населения и культуры, в ареале прибалтийских финнов начиная с каменного века⁴³, и X. Моора пришел к выводу, что хямесцы били древним северным прибалтийско-финским племенем, которое состояло в тесных контактах с населением северного побережья Эстонии. Позже, при появле­нии переселенцев из Эстонии в Финляндии появились Суоми и «собственно финны», или варсинайс-суоми⁴⁴.

Согласно древним представлениям, зафиксированным в более поздних средневековых источниках «земля еми простиралась от соленого моря до соленого моря»⁴⁵, то есть от берега Финского залива до берега Белого моря, что сходно с мнением Татищева.

В своем Историко-географическом очерке Заонежья М.В. Витов отмечает, что емь приладожская являлась коренным населением Русского севера⁴⁶, но наряду с ним такого же мнения придерживается и Л.В. Успенский⁴⁷. Примерно аналогичной точки зрения придерживается и П. Епифанов. Он считает, что емь исконно жила на севере Руси, а потом переселилась «вдоль южного берега Ладожского озера, через Неву и южную часть Выборгской губы и от туда в юго-западную Финляндию»⁴⁸. Но в его теории настораживает высказывание, что «финны (емь) везде встречались с остатками дикого Югорского населения, от которого получили несколько тысяч Югорских названий местностей, доказывающих, что Угра была первоначальное население Финляндии»⁴⁹. Но если мы откроем Север в далеком прошлом Ф.С. Томилова, то увидим, что «Югорские племена жили на северном Урале и за уральским хребтом»⁵⁰. Конечно, эти разночтения не имеют принципиального значения, но все-таки заставляют задуматься о достоверности сообщений. По мнению К. Ордина, «Емь пошла по Волге, так как жила по ее берегам, к верховьям и осела по южным берегам Ладожского и Онежского озер. Здесь они раздробились на более мелкие племена. Собственно тавасты (емь) занимали положение восточнее Балтийского моря между Онегой и Белоозером»⁵¹. Эту точку зрения можно назвать оригинальной, но едва ли с ней можно согласится безоговорочно. Автор, высказывая свою теорию, не подкрепляет ее какими бы то ни было источнииками, а хотелось бы увидеть археологическое подтверждения обитания еми по берегам Волги. Но есть и несколько иная точки а зрения, а именно, что емь первоначально жила на Волге, а появление еми в Финляндии осуществилось около 2-3 тысяч лет назад и окончательно она обжилась к первому тысячелетию⁵², причем эта точка зрения так же не подкреплена источниками. Нечто подобное отмечает и Н. Валонен. Он высказывает мнение, что «Финляндия заселялась уже сформировавшимися племенами⁵³, причем место, которое определятся авторами сходно с мнением других исследователей ⁵⁴ (см. приложение 4).

Н.М. Карамзин считает, ссылаясь на Нестора, что емь жила в Финляндии⁵⁵, тем самым он соглашается с летописными сведениями, которые, вероятно, были вымышлены. Причем он выстраивает очень интересные аргументацию, которую мы постараемся разобрать достаточно детально. Первое, чем он руководствуется это, что «емь в 1240 году шла на кораблях против Новгорода и хотела взять Ладогу»⁵⁶, но Ладога стояла на Волхве и остается вопросом разве нельзя было плыть на кораблях к низовьям Волхва, если считать, что емь жила между Ладожским и Онежским озерами? Второе, на чем Карамзин заостряет внимание, это поход 1256 года Александра на емь через Капоре⁵⁷. Здесь в принципе нечему возразить и все достаточно приемлемо. Третье на чем Николай Михайлович заостряет внимание это летописное известие о походе 1227 года ладожан на емь⁵⁸. Но разве нельзя считать, что ладожане это жители Ладоги и ходили на емь необязательно жившую в Финляндии? Этот факт можно поставить под сомнение. Четвертый аргумент построен также на походе, но уже 1311 года. В нем говорится, что новгородцы за морем воевали с емью. Причем он приводит различные доказательства этого⁵⁹. Карамзин говорит, в большинстве своем, о событиях XIII-XIV веков, и если считать, что емь в XI-XII веках переселилась в Финляндию, то его мнение справедливо, но если такого переселения не существовало, то правомерно говорить о существовании двух племен: одного в Финляндии, а другого на Русском Севере. Подобное мнение высказывается и Н.А. Ингульской: «с течением времени в Финляндии образовалось три основные племенные группы: … на юге центральной части страны хяме (по-русски емь, по-шведски тавасты)»⁶⁰. Здесь мы опять не находим археологических сведений. Следует думать, что эти сведения относятся к XIII-XIV векам. М. Клинге определяет, что «емь (хяме) занимала центральную часть Финляндии»⁶¹, хотя он не аргументирует свою точку зрения. Иначе говоря, им не представлено археологических доказательств и не дает датировки, что делает его мнение весьма гипотетичным.

Весьма интересную этническую ситуацию перед нами рисует В.В. Седов, причем место еми находится именно в южной Финляндии⁶² (см. приложение 5). Аналогичную карту рисует и Пименов⁶³ (см. приложение 6). Авторы Всемирной истории определяют место жительства еми на карельском перешейке⁶⁴ (см. приложение 7). Примерным аналогом могут явиться Исторические провинции Финляндии У. Соло⁶⁵ (см. приложение 8), он указывает провинцию Хяме на месте обитания еми, указанном другими авторами, это может быть обусловлено самоназванием провинции, то есть на месте обитания хяме (еми) со временем образовалась одноименная провинция. Отличным от всех других мнением располагает А.М. Прохоров. По его мнению, Емь обитала в современной Московской области⁶⁶. Его точка зрения основана на фольклорных преданиях, но ведь одного фольклора не достаточно, так как любая теория должна стоять на археологическом фундаменте.

Отличную от других позицию занимает А.Н. Насонов. Он полагает, что при распространении погостов на территории Обонежской пятины (ряда), они доходили до поселений еми в Приладожьи⁶⁷ (см. Приложение 9). Следует заметить, что если совместить территорию Обонежского ряда (пятины) и ареал обитания еми на Русском Севере (по мнению большинства авторов), то они совпадают (см. приложения 4-9). Причем Насонов замечает, что от еми прионежья следует отличать их сородичей, обитавших на юго-западе Финляндии»⁶⁸. Важно заметить, что, давая очертания Обонежской пятины, он определяет место еми от Онежского озера до Белого моря⁶⁹. Парадокс заключается в том, что он определяет два места обитания еми. Насонов определяет, что существовало две еми: «приладожская» и «прионежская», причем он не представляет достаточно аргументированных доказательств, как того, так и другого. Чем это может быть обусловлено? Вероятно, емь была распространена достаточно широко и на большой территории, и можно говорить как о приладожской еми, так и о еми от Онежского озера до Белого моря и это будет относительно равноценно (естественно в рамках Обонежской пятины).

Весьма определенно о своих взглядах заявляет А.Г. Едовин. Им выделено четыре основных положения своего мнения