ЦАРСТВОВАНИЕ ФЕОДОРА АЛЕКСЕЕВИЧА

1. Перемены при дворе в начале царствования. Новый царь, воспитанник Симеона Полоцкого, был очень хорошо, по тогдашнему времени, образован, но ему было только 14 лет, и притом он имел очень слабое здоровье. Рождался вопрос, кому владеть доверенностью царя; начались движения партий. Самым доверенным лицом при царе Алексее, как мы видели, был Матвеев, но Матвеев был самый близкий человек к мачехе царской царице Наталье Кирилловне и ее сыну царевичу Петру; поэтому Матвеев был ненавистен родственникам первой жены царя Алексея, Милославским, и друзьям их; теперь, когда вступил на престол сын Милославской, Милославские и друзья их воспользовались своим временем, чтоб низвергнуть Матвеева; его обвинили в чернокнижии, в нерадении о здоровье царском и сослали сперва в Казань, а оттуда в Пустозерск, лишивши имения и боярства.

Тщетно старик писал к царю и вельможам оправдательные и умилостивительные письма, в которых сравнивал свою участь с участью Велисария и умолял Феодора уподобиться императору Титу, жаловался, что его осудили без суда, не дали очной ставки с обвинителями, что ему с сыном и хлеба на две деньги купить негде в Пустозерске; только в конце царствования участь его была облегчена: его перевели из Пустозерска в город Лух и возвратили ему одну вотчину. Тогда же и умирающего Никона позволено было перевезти с Белого озера в Воскресенский монастырь, но он умер на дороге в Ярославле. Но не Милославским удалось занять самое видное место в царствование Феодора: это место заняли Языков и Лихачев.

2. Война и перемирие с турками. Во время этих придворных перемен на юге продолжалась война с Дорошенком, против которого под Чигирин отправились в 1676 году князь Григорий Ромодановский и гетман Самойлович. Дорошенко, видя невозможность защищаться против них, сдал Чигирин и отказался от гетманства. Но этим дело не кончилось, потому что турки не хотели выпускать из рук своих Украины. В августе 1677 года сорокатысячное турецкое войско осадило Чигирин, осажденные оборонялись отчаянно, а между тем к ним на выручку спешили князь Ромодановский и гетман Самойлович; турки и татары не могли помешать им переправиться через Днепр и, поражаемые с одной стороны этими войсками, а с другой осажденными, ушли от Чигирина.

В июле следующего года вдвое большее число турок опять осадило Чигирин; опять пошли к нему на выручку Ромодановский и Самойлович, но на этот раз не могли помешать туркам истребить Чигирин подкопами. Наконец в начале 1681 года заключено было с турками и татарами двадцатилетнее перемирие, по которому Россия уступила туркам западную украйну, прежние владения Дорошенки, представлявшие пустыню.

3. Уничтожение местничества. После чигиринских походов, кончившихся не так, как бы хотелось, возник вопрос о преобразовании войска. Мы видели, что еще в царствование Михаила Феодоровича не только были приглашены иностранцы в русскую военную службу, но из русских людей были составлены полки, обученные иностранному строю; теперь же возник вопрос о необходимости преобразования в целом составе русского войска. В начале 1682 года царь Феодор Алексеевич поручил рассмотрение этого вопроса князю Василию Васильевичу Голицыну и выборным из военных чинов.

Выборные объявили, что, по их мнению, надобно разделить полки не по-прежнему, на сотни, а на роты, полк должен состоять из 6 рот, каждая рота - из 60 человек, вместо сотенных голов выбрать ротмистров и поручиков, которым между собою не местничаться. Тут же выборные объявили, что необходимо уничтожить местничество не только в ратных, но и в посольских и всяких делах, чтоб всякий от великого до малого чина был беспрекословно на том месте, которое ему государь укажет. 12 января был созван собор из знатного духовенства и членов думы, на котором прочли мнение выборных и царь объявил, что сам дьявол посеял среди русских людей местничество, от которого во всяких делах была большая пагуба, а ратным людям в битвах поражение, что дед его, отец и сам он много заботились об искоренении этого зла, и спросил:

"Отменить ли по челобитью выборных местничество или оставить его по-прежнему?" Патриарх Иоаким отвечал, что местничество есть источник всякого зла и потому он со всем духовенством не знает, как благодарить государя за намерение искоренить его; светские члены собора объявили, что согласны с патриархом; тогда государь велел принести разрядные книги и сказал: "Для совершенного искоренения и вечного забвения все просьбы и записки по местничеству приказываем предать огню". Присутствующие сказали: "Да погибнет в огне это богоненавистное, братоненавистное, любовь отгоняющее местничество и вперед да не вспомнится вовеки!" Книги были тут же сожжены. После этого государь объявил, что прикажет составить несколько родословных книг, в которые внесутся фамилии, смотря по их знатности.

4. Славяно-греко-латинская академия. К царствованию же Феодора относится состояние проекта высшего училища, или академии. Монах Тимофей, возвратившись из Греции, рассказал царю о жалком положении православной Церкви на Востоке, происходящем от недостатка образования; тогда Феодор признал необходимым поддержать православие на Руси распространением просвещения; учреждено было училище, где собрано 30 человек детей изо всех сословий; царь писал к патриархам, чтоб прислали в Москву учителей, искусных в греческом и латинском языках и в науках, особенно же твердых в православии; ему хотелось, чтоб это училище объемом преподавания равнялось другим европейским академиям.

Написан был устав для академии, в котором царь говорит, что он, подобно Соломону, вступив юношею на престол, ни о чем не хочет так заботиться, как о мудрости, царских должностей родительнице, всяких благ изобретательнице и совершительнице. Начальник академии, или блюститель, и учители могли быть только русские или греки, и последние должны были иметь от патриархов свидетельство в православии. В ученики академии могли вступать люди всех сословий и возрастов; никто не смел держать домашних учителей иностранных языков, но мог, если хотел, посылать детей своих в академию; ученики, с успехом окончившие свое воспитание в академии, жаловались в приличные чины и как мудрые пользовались особенною царскою милостию. Все ученые иностранцы, приезжавшие в Россию, подвергались испытанию в академии и только вследствие одобрения ее принимались в службу.

Академия должна была смотреть, чтоб иноверцы не распространяли своих учений между православными, блюститель смотрел за поведением всех иностранцев, обратившихся в православие; блюститель и учителя наблюдали, чтоб ни у кого не было запрещенных Церковью книг; всякий уличенный в хуле на православную веру отдавался на суд блюстителю и учителям, и если обвинение оказывалось верным, то преступник подвергался сожжению. Таким образом, новая московская академия, несмотря на то что не была училищем духовным, а всенародным, учреждалась, однако, в видах церковных, должна была служить Церкви, охранять православие от иноверных учений.

Царь Феодор в 1681 году лишился сына и жены (Агафий Семеновны Грушецкой); несмотря на слабое здоровье царя, Языков убедил его вступить во второй брак с Марфою Матвеевною Апраксиной в феврале 1682 года, но после свадьбы болезнь Феодора усилилась, и он скончался 27 апреля того же года.

ГЛАВА XXXVII

ОБЩИЙ ОБЗОР ВНУТРЕННЕГО СОСТОЯНИЯ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА

1. Определение Московского государства. Под именем Московского государства разумелись северо-восточные русские княжества, соединенные в одно московскими князьями и увеличенные обширными пространствами на востоке вследствие завоевания царств Казанского, Астраханского и Сибирского. Так как не весь русский народ, не все русские области находились под державой московского царя, многие из них находились под властью королей польских и вместе великих князей литовских, то слова: Россия, Русь, Российское царство употреблялись редко; только титулом своим московские государи указывали на это соединение всех русских областей как на что-то естественное и необходимое, случайно, временно нарушенное; они назывались "великий государь, царь и великий князь, всея Руси самодержец". Понятно, что полякам не нравился этот титул: даже при заключении Поляновского мира они хлопотали о его изменении, но в Москве не согласились на это, и царь Алексей Михайлович после удачной войны с Польшею принял титул "всея Великия, Малыя и Белыя Руси самодержца".

2. Отношение его к Востоку и Западу. Московское государство, расположенное на европейской украйне, на границе с Азиею, в удалении от тех держав, которые преимущественно участвовали в европейской истории, отталкиваемое постоянно от Запада враждебными соседями, поляками и шведами, имея свое особое исповедание христианское, занятое внутри трудным делом установления внутреннего порядка при бедности средств,- Московское государство вследствие всех этих причин не входило в систему европейских государств. На востоке оно с торжеством для себя окончило борьбу с ослабевшею, распадшеюся Ордою татарскою; Москва была сильнее своих восточных соседей: ни Казань, ни Астрахань, ни инородцы сибирские не могли ей противустать; только с крымскими разбойниками ей трудно было сладить, потому что обширные степи защищали от нее полуостров и она принуждена была платить ежегодно хану, чтоб удержать его от нападений.

Но во сколько Москва была сильнее восточных варварских народов, во столько же была слабее западных европейских своих соседей, более искусных в деле ратном, и потому в истории Московского государства мы видим, что оно постоянно распространяется на восток и терпит ущерб на западе; только в царствование Алексея Михайловича вследствие присоединения Малороссии и счастливых обстоятельств, при которых была ведена война с Польшею, Москва успела сделать приобретения на западе, и тут же она должна была войти в непосредственные столкновения с Турциею.

3. Правление. Власть в Московском государстве сосредоточивалась в руках великого государя, царя, всея Руси самодержца. Потомки князей и вельмож старинных, бедные средствами, не могли противодействовать этому сосредоточению; они не посылались на долгое время правителями областей, не посылались на долгое время предводителями войск, потому что походы были кратковременные и воеводы сменялись. Жили они постоянно в Москве, имея свои домы подле дворца, в Кремле и подле Кремля, в Китай-городе, и постоянно находились на глазах государя; каждый день рано поутру приезжали они все ударять челом государю, потом приезжали в другой раз после обеда, ввечерни. Писались они холопами государевыми; менее знатные издавна в грамотах к царю писались уменьшительными именами; самые знатные до времен Грозного сохраняли право писаться полным именем, но потом все стали писаться полуименами.

Самый знатный сан был сан боярина, за ним следовал сан окольничего; знатнейшие дворяне, допускаемые в совет, в думу к государю, назывались думными дворянами. Сыновья знатных людей начинали свою службу при дворе в звании спальников и стольников: первые поочередно спали у царя в комнате и прислуживали ему; вторые во время торжественных обедов подавали кушанье царю и гостям его; первая должность как ближайшая к царю считалась почетнее. Сыновья самых знатных людей жаловались из спальников прямо в бояре, менее знатных - в окольничие, и назывались они ближние или комнатные бояре и окольничие. Государь думал, рассуждал о делах с боярами, окольничими и думными людьми, и совет этот назывался думою; если же царь хотел посоветоваться о каком-нибудь тайном деле, то призывал в думу только самых близких людей, ближних бояр и окольничих, которые были пожалованы из спальников. В важнейших делах в думу призывались патриарх и другие архиереи, а царь Иоанн Грозный стал призывать и выборных из других сословий, и такое заседание называлось собором.

Особенно часты были соборы при царе Михаиле, когда государство после литовского разорения находилось в крайнем затруднении и потому постоянно обращалось к земле, к народу, с требованием средств для своего поддержания; соборы бывали и в начале царствования Алексея Михайловича, но потом, когда государство окрепло по-прежнему, соборы выходят из употребления.

4. Дьяки. Письменная часть находилась в заведовании думных дьяков (государственных секретарей), простых дьяков и подьячих. И в Московском государстве сохранялся старинный взгляд, по которому знатные люди, окружавшие государя, считая себя дружинниками, призванными исключительно к военной службе, службу пером, а не мечом считали для себя унизительною, и потому, как ни важна была должность думного дьяка, люди знатные ее не принимали; обыкновенно в дьяки шли из духовного звания и из торговых людей.

5. Приказы. Управление и суд сосредоточивались в приказах. Государь одному из своих приближенных приказывал ведать постоянно одно какое-нибудь дело или несколько дел, однородных или совершенно разнородных, придавал ему в помощь другого или двоих других, для письмоводства являлись дьяки, подьячие, и образовался приказ. Так как приказ имел свои расходы, то для покрытия их приписывались к нему в ведение города или известные разряды податных людей, с которых он собирал подати. С развитием государственной деятельности каждое новое дело вело к учреждению нового приказа, и число приказов увеличивалось все более и более. Во второй половине XVII века их было больше сорока.

6. Государственные доходы. Войско. Вследствие малости народонаселения сравнительно с огромным пространством земли, вследствие незначительного развития промышленности и торговли государственные доходы были малы, не удовлетворяли нуждам государства, беспрестанно увеличивавшимся, особенно когда нужно было вести продолжительные и тяжелые войны, как, например, при царе Михаиле Феодоровиче и Алексее Михайловиче. Доходы простирались до 1 300 000, кроме сибирской казны, т. е. мехов, присылаемых из Сибири.

Поместья для содержания служилых людей были недостаточны, и потому во время похода они получали жалованье; расходы на войско увеличились, когда в XVII веке увидали необходимость нанимать иностранных солдат; тогда же составились и полки из русских людей, обученные иностранному строю и носившие иностранные названия - рейтары, драгуны, солдаты, но это были только начатки; масса же войска состояла, во-первых, из придворных, которые не теряли прежнего своего военного дружинного значения, ибо все эти спальники составляли государев полк, или гвардию; потом из дворян и детей боярских и городовых казаков: это были ратные люди, жившие обыкновенно в своих поместьях и собиравшиеся на случай войны; стрельцы, составлявшие гарнизоны по городам, исполнявшие полицейские обязанности, жили с семействами своими в особых слободах и в свободное от службы время занимались разными промыслами. При наряде, или артиллерии, находились пушкари, жившие также особыми слободами. Кроме этих ратных людей собирались во время войны еще так называемые даточные люди и шедшие по своей воле охочие люди; набор как даточных людей, также стрельцов и солдат производился с дворов, а не с душ. Наконец, при московском войске находились казаки степные (донские, терские) и татары. Ратные люди выезжали на войну в латах и шлемах, с огненным и лучным боем, т. е. вооруженные огнестрельным оружием и луками. По единогласному свидетельству, московское войско гораздо лучше защищало города, чем сражалось в чистом поле. Это происходило от недостатка военного искусства, оттого, что масса войска не состояла из людей, постоянно находящихся под ружьем.

7. Города и села. Город по-прежнему имел значение крепости, назначенной для защиты окрестного народонаселения от неприятеля. Как только правительство получало весть о вторжении неприятеля в какую-нибудь область, то рассылало приказы выслать из уездов в города семейства служилых людей, дворян и детей боярских, также дворовых людей и крестьян со всем имением и запасами, хлеб прятали по ямам; при этом правительство объявляло, что, кто не поедет в город и попадется в плен, тот пусть выкупается сам, правительство его выкупать не станет, потому что сам виноват. Стены большей части городов были деревянные; под стенами располагались посады, обитаемые посадскими, торговыми и промышленными людьми; как многие города мало разнились от сел, видно из того, что жители их занимались хлебопашеством.

Управлялись города воеводами, назначаемыми от правительства, или выборными правителями, которые обыкновенно носили название губных старост; в выборах участвовали и духовенство, и служилые, и посадские люди, но выбирались дворяне. Дела по воеводскому управлению сосредоточивались в

Съезжей, или Приказной, избе. Посадские люди для своих дел, преимущественно по городовому хозяйству, раскладке податей и т. д., выбирали себе своего старосту, который назывался земский городовой и всеуездный головной староста. Староста один для города и уезда, потому что уездные крестьяне связаны с посадскими людьми общими хозяйственными распоряжениями, сообща раскладывают подати. Дела по управлению земского старосты сосредоточивались в Земской избе; уездные крестьяне присылали сюда выборных людей к совету.

Самые богатые торговые люди назывались гостями, потом было разделение на торговых людей гостинной и суконной сотни. Так как посадские люди были главные плательщики податей, то правительству важно было, чтоб число их не уменьшалось и чтоб они не уклонялись от податей. Так издавна старалось оно, чтоб они не переходили в другие сословия, не платящие податей.

Подати платили посадские люди всем миром, по числу дворов, принадлежавших к посаду, тяглых дворов; число этих дворов было известно правительству по переписи, по так называемым писцовым книгам, и правительство требовало всех денег со всех дворов, но дворы пустели от вымирания их хозяев, от пожаров, от побегов посадских людей в другие места, и остальные посадские люди должны были платить и за выбывших товарищей своих, что было им очень тяжело. Тяжело было им еще и оттого, что многие желали жить в посадах, промышлять разными промыслами и между тем не быть в числе посадских тяглых людей, быть свободными от податей и повинностей; так торговали казаки, стрельцы, монастырские, архиерейские служки.

Дети духовных и сами духовные, а податей не платили; кроме того, чтоб отбыть от податей, многие переходили в частную зависимость, закладывались, по тогдашнему выражению, за бояр и других знатных и сильных людей, под покровительством которых торговали, промышляли разными промыслами, не платя податей, богатели, покупали и брали в заклад на посадах тяглые дворы, в Москве и других городах на городской земле устроили себе целые слободы, а посадские люди, не будучи в состоянии соперничать с этими привилегированными людьми, не платящими податей, беднели, разбегались, отбывая от податей. В царствование Алексея Михайловича приняты были меры для прекращения этих явлений: всем торгующим, к какому бы званию ни принадлежали, ведено быть в тягле вместе с посадскими людьми, также запрещено жителям слобод и посадов быть закладчиками за частными лицами. Запрещая на городских землях слободы, населенные закладниками частных лиц, чтоб никого в избылых не было, чтоб все несли ровно государственные повинности, правительство по тому же побуждению, чтоб никого в избылых не было и чтоб не затруднялся сбор податей, строго запрещало переход посадских людей из одного посада в другой; таким образом, посадские люди были прикреплены к месту своего жительства, но то же правительство, опять по финансовым побуждениям, чтоб пополнить московские торговые сотни, переводило волею-неволею богатейших купцов из других городов в Москву. Купцов правительство употребляло в разные должности, например для сбора таможенных и кабацких доходов.

Желая получать постоянные доходы, правительство прикрепило посадских людей к их посадам; желая, чтоб служилые люди, жившие своими поместьями, имели также постоянных работников, постоянные доходы, имели возможность нести государственную службу, правительство прикрепило и крестьян к земле их. Все эти прикрепления произошли от одной причины - от бедности государства, от бедности промышленности и торговли, от недостатка рабочих рук, от несоразмерности народонаселения с огромным пространством земли, когда и без того слабое народонаселение все более и более растягивалось на вновь приобретаемых пустынных пространствах, уходило в казаки.

8. Церковь. С учреждением патриаршества права главного архиерея русской Церкви не увеличились и вообще состояние Церкви в Московском государстве мало разнилось от состояния Церкви в древней России. Выбор патриарха, если царь не имел никого в виду заблаговременно, происходил по жребию из нескольких кандидатов, назначенных собравшимся в Москву духовенством. По случаю важных дел церковных созывались церковные соборы. Как царь в важных делах государственных призывал для совета патриарха и знатнейшее духовенство, так в городах воеводы во всех важных случаях должны были советоваться с архиереями.

Высшее духовенство в Московском государстве пользовалось правом ходатайствовать пред властию гражданскою за несчастных, просить о помиловании виновных или по крайней мере о смягчении наказания; в городах жители, притесненные воеводою, обращались к архиерею с просьбою заступиться за них. В монастырях монахи обыкновенно сами выбирали себе игуменов; священников выбирали прихожане и свидетельствовали письменно перед архиереем, что избранный ими человек добрый. Если по челобитью помещика поставлялся в священники его же крестьянин, то дети этого священника, родившиеся до священства, оставались в крестьянах, но родившиеся в священстве были вольны.

Как в XVI веке собор 1551 года обратил внимание на прекращение беспорядков церковных, так в XVII веке этим же знаменит собор 1667 года: он постановил, чтоб в праздники не работали и не торговали, чтоб священники учили детей своих и приготовляли их таким образом на свои места, причем собор в чрезвычайно резких выражениях жаловался на невежество сельского духовенства; священникам и дьяконам не позволено было переходить от одной церкви к другой; запрещалась бродячая жизнь монахов, запрещалось мнимым отшельникам и юродивым бродить по городам и селам; запрещалось духовенству торговать. Тот же собор, отменив постановление собора 1621 года, определил, что католики, обращающиеся в православие, не должны быть перекрещиваемы.

9. Нравы и обычаи. До второй половины XVII века, когда уже иностранные, западные обычаи и взгляды начали, хотя довольно слабо, проникать в высшие слои общества, - до второй половины XVII века те обычаи и поверья, которые мы встречаем теперь в жизни сельского народонаселения, господствовали одинаково и во дворце царей, и в домах вельмож, и в избе крестьянина. Высшие сословия в домашней своей жизни отличались от низших тем, что, имея больше средств, держали своих женщин взаперти. Царицы и царевны жили невидимками; когда выезжали на богомолье, то колымаги их были завешаны тафтою; случалось, что дочери людей значительных до замужеств ни разу и в церкви не бывали; учить грамоте девушек считали совершенно бесполезным. Так как общество по отсутствию просвещения не представляло для женщины достойных развлечений, а только одни сплетни и пересуды, то лучшие люди, заботясь о нравственной чистоте матери семейства, должны были советовать ей совершенное затворничество и полное, исключительное погружение в хозяйственные заботы, как сделал автор Домостроя.

Что касается до мужчин, то отсутствие просвещения, невозможность заниматься наукою, искусством, невозможность принимать участие в судьбах всего современного человечества по отсутствию всем доступных известий политических осуждали их на препровождение свободного времени в удовольствиях грубых: отсюда усиление пьянства во всех сословиях; лучшие люди, правительство церковное и гражданское с благородною ревностью указывали на гибельные следствия этого порока и старались ослабить его, но усилия их не увенчались большим успехом, ибо нельзя было уничтожить порока, не уничтоживши условий, питавших его.

Самыми печальными явлениями в Московском государстве были правеж, пытки и жестокие казни. Правеж состоял в том, что неплатящего должника били палками, пока не заплатит; при взыскании казенных недоимок множество людей подвергалось этому правежу; господа за свои долги могли выставлять на правеж холопей своих. Телесным наказаниям, кнуту, батогам (палкам) подвергались люди всех сословий. Чтоб заставить преступника признаться в преступлении и раскрыть все его обстоятельства, употреблялись жесточайшие пытки. Жену, убившую мужа, закапывали в землю, оставя наверху одну голову; гораздо легче наказывался муж, убивший жену; фальшивым монетчикам заливали горло растопленным металлом; еретиков и чернокнижников сжигали.

В удобствах жизни большинство жителей Московского государства очень мало выиграло против предков своих, русских людей XIII и XIV веков. Казна царей была богаче казны князей московских, богаче золотом, серебром и дорогими каменьями, у них было больше дорогого платья, больше прислуги знатной, больше лошадей, больше колымаг, обитых бархатом и сукном; огромное количество блюд приготовлялось ежедневно на кухне царской; столы людей знатных и богатых также отличались изобилием; вотчины и поместья доставляли много съестных припасов. Богатые люди выказывали свое богатство во множестве холопей и лошадей. Но жилища были тесны и бедны; каменные домы по-прежнему составляли редкость, лавки и столы, покрытые коврами, представляли единственную мебель, образа в окладах - единственное украшение дома.

Как нехитры были жилища большинства, видно из того, что деревянные дома, совсем готовые, продавались на рынках. Улицы мостились деревянными бревнами, пожары страшно свирепствовали. Много терпели жители городов от пожаров, много терпели и от предохранительного средства от пожаров: это средство состояло в том, что в летнее время, с мая до сентября, городским жителям запрещалось топить печи в домах и банях, а для приготовления кушанья велено было класть печи в огородах и пустых местах, вдали от жилья. Это особенно было тяжело жителям северных городов, подверженных северным ветрам и стужам среди лета, и по их просьбам позволялось им топить в сумрачные дни, также в назначенные дни недели и в большие праздники.

Редкое народонаселение повсюду, огромные дремучие леса давали большие удобства разбойникам, которые много вредили сельским жителям, много вредили торговле. Даже в самой столице разбои были сильны; на масленице воры, всяких чинов люди, большими толпами ездили и ходили с оружием, били и грабили встречных.

Особность Московского государства, частые сношения с азиатцами, постоянная враждебность соседних европейских держав дали иностранным сношениям московского двора характер азиатский. В сношениях этих господствовала подозрительность, далеко переходившая пределы приличной и необходимой осторожности. Особенно этот характер в дипломатических сношениях начал господствовать со времен Иоанна Грозного, когда были открыты вредные для государства сношения литовского посла с некоторыми вельможами. На посла смотрели как на человека, приехавшего с враждебными намерениями, приехавшего проведывать, и потому держали его взаперти, не позволяли ни с кем сноситься, хватали тех, кто приближался к посольскому двору.

Чиновник, приставленный к послу, должен был превозносить пред ним могущество и благоденствие Московского государства; если же посол затрагивал какой-нибудь важный или неприятный вопрос, то пристав должен был отговариваться незнанием. Во время проезда послов через города по улицам, чрез которые они проезжали, приказывалось толпиться народу, одетому в лучшее свое платье, чтоб иностранцы видели везде только людность и богатство. При сношениях и переговорах прежде всего хлопотали о том, чтобы иностранцы не уменьшили и не исказили как-нибудь титул великого государя; это называлось обереганием чести государевой и считалось главным делом. Быть в посланниках не считалось большим почетом, и потому обыкновенно отправлялись сановники второстепенные. Редко, только в случаях особенной важности, преимущественно к польскому двору, назначались великими полномочными послами бояре. В XVII веке появление иностранных резидентов в Москве и московских - при соседних иностранных дворах предвещало уже перемену в характере дипломатических сношений.

Много темных сторон находили в Московском государстве иностранцы; свои, русские известия нисколько не скрывают этих темных сторон; громко вопиют против них и Церковь и государство, требуя исправления. Но иностранцы не могли не отдать справедливости способностям русского народа. "Необразованность сковывает этот народ,- говорили они,- как же будет он могуществен и страшен, когда приобретет образование!" Действительно, нельзя не признать нравственной силы народа, который при самых неблагоприятных исторических условиях, в соседстве и в беспрестанной борьбе и сношениях с азиатскими варварами, раскинутый на громадных пространствах, в стране суровой, вдали от моря, вдали от тех европейских народов, которые благодаря стечению разных счастливых условий преимущественно потрудились для гражданственности, успел сохранить свой европейско-христианский образ; трудясь тяжело и скромно при средствах самых скудных, населил громадные необитаемые пространства Восточной Европы и Северной Азии, положил здесь начало европейско-христианской гражданственности; один изо всех славянских народов умел составить могущественное государство; в беспрерывной борьбе с неблагоприятными обстоятельствами, среди трудной и бедной жизни своей не закоснел нравственно, не утратил способности движения к лучшему.

Окончив с торжеством борьбу с Востоком, успокоиваясь от смут внутренних, бывших в начале XVII века. Московское государство в то же самое время начало все более и более сближаться с Западом, заимствовать от него плоды его цивилизации, хотя отрывочно, односторонне, с колебанием, как обыкновенно бывает в начале дела; а между тем вместе с внутренним усилением потребности сближаться с Западом ослабевали внешние препятствия к этому сближению, ослабевало Польское государство вследствие событий, ознаменовавших царствование Алексея Михайловича; оставалась одна Швеция, которая загораживала Европу от Москвы, которая держала у себя заветные прибалтийские берега. Сломить эту последнюю преграду и удовлетворить так ясно обнаружившейся потребности Московского государства - сблизиться с Западною Европою - суждено было младшему сыну царя Алексея Михайловича.

ГЛАВА XXXVIII

ДВОЕВЛАСТИЕ

I. Избрание в цари Петра Алексеевича. Закона о престолонаследии не было; царь Феодор Алексеевич не сделал никакого распоряжения о своем наследнике; старший по нем царевич Иоанн Алексеевич был слаб физически и умственно, и потому здравый смысл требовал, чтоб, минуя его, возвести на престол младшего царевича, Петра, хотя десятилетнего, но одаренного крепостию телесною и большими способностями. Патриарх Иоаким и большинство вельмож были согласны в том, что необходимо провозгласить Петра царем; патриарх велел народу собраться на площади и спросил, кому из двоих царевичей быть на царстве. Раздались крики: "Петру Алексеевичу!" - и патриарх благословил Петра на царство.

2. Царица Наталья и царевна Софья. Но смута не замедлила, потому что были люди, которым была выгодна смута. Новый царь был от второй жены Алексея Михайловича, которая в царствование пасынка Феодора испытала горькую долю, жила в удалении, второй отец ее, воспитатель Матвеев, был сослан; все это сделано было происками родственников первой жены царя Алексея и друзьями их. Но теперь наступило время царицы Натальи: по господствующему обычаю, ей принадлежала опека над малолетним сыном и вместе управление государством; первым ее делом было вызвать Матвеева из Луха в Москву для занятия того места, какое имел он при царе Алексее. Понятно, чего должны были ждать Милославские и друзья их; и вот начали они хлопотать всеми силами, чтоб сын Милославской, царевич Иоанн, не был лишен прав своих и чтоб мачеха его не была правительницею. Но кто же мог действовать тут на первом плане?

Иоанн не мог действовать сам за себя, и главную роль взяла сестра его, царевна Софья Алексеевна, которая в женском теле имела мужескую душу. В царствование Алексея Михайловича, как мы видели, новые обычаи проникли во дворец, вследствие чего должен был измениться и взгляд на образ жизни царевен; на них уже перестали смотреть как на обреченных самому строгому затворничеству. Этою переменою, этою небывалою прежде свободою воспользовалась самая способная и энергичная из них, Софья, поспешила выйти в свет, приобрела образование чтением, разговорами с лучшими людьми, сблизилась с одним из самых умных и образованных вельмож, князем Василием Васильевичем Голицыным, приобрела влияние. Тем тяжелее было для нее отказаться от всего этого по смерти Феодора, когда правление переходило к раздраженной мачехе и еще более раздраженному Матвееву; при этой перемене, кроме тяжелого затворничества, из которого она вырвалась было, не представлялось ей ничего впереди; и вот Софья начала искать средств, как бы выйти из беды. Законных средств не было; было одно незаконное: воспользоваться неудовольствием и волнением вооруженной массы стрельцов.

3. Стрелецкий бунт. Эти неудовольствия и волнения стрельцов происходили от беззаконных поступков с ними полковников, которые недоплачивали им царского жалованья, заставляли их работать на себя и т. п. Волнение началось еще при царе Феодоре Алексеевиче; по восшествии на престол Петра стрельцы подали челобитную новому правительству, которое обнаружило слабость: без исследования дела признало полковников виновными, отставило их, подвергло наказаниям; стрельцы разнуздались и начали самовольствовать, составлять казацкие круги, или веча, и по общему приговору свергать с каланчей нелюбимых пятисотенных и сотников. Позволив себе такую разнузданность, стрельцы, однако, не могли не чувствовать, что поступают беззаконно, что правительство, окрепнув, не позволит им долго вести себя таким образом и строго накажет своевольников.

Но вот из дворца им дают знать, что семейство царское ждет от них услуги, за которую они не только получат прощение за прошедшее, но и приобретут право на богатые награды: Софья с соумышленниками своими, боярином Иваном Михайловичем Милославским и двоими братьями Толстыми, постаралась расрустить между стрельцами слух, что царевич Иоанн отстранен незаконно, что Нарышкины покушаются даже на его жизнь, что стрельцы должны спасти царевича, отметить его изменникам, что бояре уже сбирались усмирять их, стрельцов; слухи эти произвели желанное действие между стрельцами, и они получили списки имен главных изменников, которых должно истребить. 15 мая 1682 года утром соумышленники Софьи проскакали по стрелецким полкам с вестью, что Нарышкины задушили царевича Иоанна.

Стрельцы взволновались и под звуки набата и барабанов двинулись в Кремль, крича, что идут выводить изменников и губителей царского дома. Подошедши ко дворцу, они стали требовать головы Нарышкиных, погубивших царевича; тогда царица Наталья вывела на крыльцо обоих братьев, Иоанна и Петра, чтоб убедить толпу в их целости и невредимости, причем царевич Иоанн объявил, что никто его не изводит. Смятение начало утихать; Матвеев с патриархом сошел к стрельцам, умными увещаниями успел окончательно их обезоружить и пошел назад во дворец, чтоб успокоить царицу, но тут начальник Стрелецкого приказа князь Михаиле Долгорукий вздумал прикрикнуть на стрельцов и грозно приказал им разойтись. Стрельцы снова рассвирепели, бросились на крыльцо, схватили Долгорукого и сбросили его вниз на копья, другие бросились за Матвеевым, который имел ту же участь; придворные в ужасе разбежались и предали дворец и Кремль во власть мятежников. С криком:

"Пора нам разбирать, кто нам надобен!" - возвратились стрельцы во дворец и стали везде обыскивать, даже в церквах под престолами, не спрятаны ли где Нарышкины и другие поименованные в их списках лица; если находили, сбрасывали вниз на копья, ошибались, принимали одного за другого и растерзывали. Брат царицы Иван Кириллович Нарышкин успел скрыться, и стрельцы не могли отыскать его на первый день; за ним приходили они на другой день, опять не нашли, пришли на третий, и царица принуждена была выдать им брата, которого пытали и потом подняли на копья. "Теперь мы довольны,- кричали стрельцы,- дай Бог здоровья царю государю! Пусть он управится с остальными, а мы рады умереть за него".

Стрельцы не думали о перемене в правлении, но об этом думала Софья, которая одна действовала в это время всеобщего ужаса и безначалия. По ее внушениям стрельцы прислали выборных во дворец с требованием, чтоб царствовали оба брата вместе - Иоанн и Петр Алексеевичи; созван был собор из всяких чинов людей (разумеется, московских) и согласился на двоевластие 23 мая; 29-го стрельцы явились с новым требованием, чтоб за молодостию царя правление было вручено сестре их, царевне Софии. Согласились и на это.

4. Раскольничье движение. Софья достигла своей цели: верховная власть в ее руках; Матвеев, деятельнейшие из Нарышкиных истреблены, мачеха отстранена от правления. Но цель была достигнута средством незаконным и опасным; предстояли хлопоты удержать это средство постоянно в своих руках, ибо другие также хотели воспользоваться им для достижения своих целей. Хотели воспользоваться им раскольники, хотел воспользоваться им новый начальник стрельцов, назначенный Софьею, князь Иван Андреевич Хованский. Усмирение соловецкого мятежа, заточение и казни самых ревностных защитников старой веры, т. е. старых книг, не истребили раскола при царях Алексее и Феодоре, и теперь раскольники, находившиеся в стрелецких полках, вздумали воспользоваться стрелецким торжеством, чтоб потребовать от архиереев ответа: "Зачем они старые книги возненавидели, веру старую, истинную, отвергли и возлюбили новую, латано-римскую?"

Явились на сцену старые раскольники, расстриженный за раскол священник Никита прозвищем Пустосвят, монахи снеслись с Хованским, и тот объявил им, что он сам за старую веру, и обещал свое содействие. Большинство стрельцов было не за раскол. "Это дело не наше, а патриаршее",- говорили они. Но Никита с товарищами не унывали, надеясь на покровительство Хованского; раскольники явно, на площадях и торгах проповедовали свое учение, волновали народ, и 5 июля Никита Пустосвят с огромною толпою явился в Кремль, чтоб вызвать патриарха на Лобное место для торжественного спора. Но патриарх не хотел идти на площадь один, без особ царского дома, боясь насилия от толпы, а раскольники не шли во дворец, боясь, что там их перехватают; наконец Софья настояла, чтоб спор был во дворце, в Грановитой палате, в присутствии ее, царицы Натальи и двух других царевен. Раскольники вошли с шумом в палату и стали читать свою челобитную о старой вере, оскорбительную для царей Алексея и Феодора; тщетно Софья унимала их, особенно Никиту, наконец, плача от досады, обратилась к выборным стрелецким и сказала: "Чего вы смотрите! Пригоже ли таким мужикам к нам с бунтом приходить? Нам здесь больше жить нельзя, пойдем в другие города объявлять народу о таком непослушании и разорении". Выборные отвечали, что по стечению и волнению народа решительных мер против раскольников принять вдруг нельзя, а надобно переждать день. Споры продолжались до вечера; под предлогом позднего времени раскольников отпустили, сказав, что государи завтра учинят им свой указ, и те с торжеством вышли из дворца, крича: "Победили!" Но торжество это было непродолжительно; они были в сильном меньшинстве; Софья распорядилась так ловко, что через неделю предводи
тели раскольничьи были перехватаны, Никите отрубили голову, других заточили, и последователи их разбежались в разные страны.

5. Гибель Хованского. Освободились от раскольников, но оставалось дело более трудное - освободиться от Хованского, который успел привлечь к себе стрельцов потаковничеством всем их желаниям, а стрельцы в благодарность не иначе называли его как отцом и готовы были исполнить все его требования. Видя эту привязанность к себе могущественных стрельцов, Хованский забылся: оскорблял правительницу своим самовольством, вельмож гордостью, унижением их службы, хвастовством своим. Хованский волновал стрельцов; волновал их всякий, кто хотел чего-нибудь добиться; они чувствовали свою вину, знали, что бояре и все лучшие люди ненавидят их, и потому легко верили всяким слухам о мерах, которые будто бы против них предпринимались. Наконец 2 сентября, когда царское семейство было в Коломенском, явился донос на Хованского, будто бы он с помощью стрельцов хочет истребить царское семейство, перебить бояр, посредством раскола замутить землю, поднять простой народ на власти и помещиков и провозгласить себя царем.

Современники говорят, что донос этот был выдуман боярином Милославским для скорейшего погубления Хованского. Как бы то ни было, Софья решилась привести в исполнение то, чем грозила во время раскольничьего возмущения: оставить Москву и поднять против стрельцов дворян и детей боярских. Под видом богомолья она выехала из Коломенского в Саввин Сторожевский монастырь, откуда поехала к Троицкому монастырю и остановилась недалеко от него, в селе Воздвиженском, разослав грамоты по городам, призывая служилых людей для усмирения бунтующих стрельцов и Хованского. Хованский вместе с сыном был схвачен на дороге из Москвы к Троице, куда ехал по приглашению Софьи, и привезен в село Воздвиженское.

Тщетно обвиненные требовали суда: обоим, отцу и сыну, отсекли головы. Стрельцы, узнав о гибели своего любимого начальника, сначала взволновались было, но потом, опомнившись, увидали свое бессилие, слышали, что к Троице собралось большое войско, и стали умолять патриарха, чтоб вступился за них; наконец, отправили к Троице выборных умолять царей о пощаде. Пощада была дана с условием не думать вперед ни о какой смуте, своевольстве и дерзости. Управление Стрелецким приказом Софья поручала человеку деятельному, вполне ей преданному и неопасному по незнатности своей - думному дьяку Шакловитому, который был крестьянского происхождения и из подьячих дослужился до думного дьячества.

6. Внутренние распоряжения Софьи. Правление Софьи, несмотря на кратковременность свою и смутное состояние государства. представляет замечательные узаконения и распоряжения.

Существовал обычай, что должников-неплательщиков отдавали заимодавцам в зажив, пока не отработают занятых денег; теперь озаботились, чтоб при этой отдаче не разлучали жен от мужей, определили, какой сумме должен равняться год работы; заимодавцев ведено обязывать записями, чтоб они не позволяли себе жестокостей с этими работниками. Не ведено было взыскивать со вдов и детей долгов, если после умерших мужей и отцов их никакого имения не оставалось. Запрещено закапывать в землю жен за убийство мужей, вместо того ведено преступницам отсекать головы. За произнесение возмутительных слов запрещено было казнить смертию: после наказания кнутом преступников ссылали. В этих мерах нельзя не видеть большей правды и мягкости против прежнего.

Но мы не найдем этой мягкости в борьбе с раскольниками, против которых поддерживали прежние строгие меры: событие 5 июля, разумеется, не могло содействовать смягчению этих мер. В это время раскольники, освободившись от власти церковной, перестали ограничиваться одним старообрядством; начали появляться среди них разные еретические толки, явились даже изуверы, которые начали побуждать к очистительному, по их словам, подвигу самосожжения и нашли последователей; нераскаянных еретиков жгли, старообрядцев били кнутом. Тогда преследуемые устремились за шведский и польский рубежи, также в степи, на Дон и Куму. Кроме борьбы с раскольниками шла борьба с католическими мнениями; возник сильный спор о том, в какое время совершается пресуществление даров - в время ли призывания Св. Духа или во время произнесения слов Христовых: приимите ядите и проч. Второе мнение, по свидетельству патриарха Иоакима, принесено было в Москву молодыми людьми, которые ездили в Польшу учиться по-латыни; это же мнение поддерживал сначала знаменитый Симеон Полоцкий, потом ученик и друг его подьячий Семен (в монашестве Сильвестр) Медведев, оставивший нам любопытные записки о современных событиях. Медведев, человек "великого ума и остроты ученой", по отзывам современников, сделанный строителем Заиконоспасского монастыря, был другом Шакловитого и сильным приверженцем Софьи. Эти связи давали ему возможность распространять свои мнения, против которых ратовали братья Лихуды, Иоанникий и Софроний,- греки, выписанные в учителя для новой московской академии. Спор Медведева с Лихудами сильно занимал общество: не только духовные, но и светские, даже женщины сходились спорить о времени пресуществления; противники Медведева называли его мнение хлебопоклонною ересию.

7. Мир с Польшею. Из дел внешних в правление Софьи самым важным был вечный мир и союз с Польшею, следствием которых была воина с Турциею. Как прежде столь долго помехою вечному миру между Москвою и Польшею был Смоленск, так теперь помехою был Киев. По Андрусовскому перемирию Польша уступила Киев Москве только на время, но Москва никак не соглашалась возвратить этого дорогого для России города; с своей стороны Польша только в крайности могла подтвердить навеки Андрусовские уступки. В такой крайности она действительно находилась в описываемое время, когда король ее, знаменитый Ян Собеский, несмотря на свои подвиги, не мог с одними своими силами бороться с Турциею и обратился к московским царям с просьбою о помощи и союзе; в Москве соглашались на союз только с условием вечного мира, который бы закрепил за Россиею Киев и все андрусовские приобретения. В 1686 году заключен был такой мир, при подтверждении которого слезы навернулись на глазах Собеского: так тяжел был этот мир для Польши и так выгоден, следовательно, для Москвы!

8. Крымские походы. Но за этот выгодный мир надобно было заплатить войною с Турциею: войною, выгодною в союзе с Польшею, империею и Венециею и необходимою, потому что безрассудно было допускать сильную Турцию торжествовать над слабою Польшею. Положено было, что русские войска походом на Крым отвлекут хана от подания помощи туркам. Таким образом, Москва впервые с большим войском решилась искать заклятого врага своего в его жилищах. Но поход на Крым чрез степи был до крайности труден для большого войска.

Любимец Софьи князь Василий Васильевич Голицын выступил в поход весною 1687 года с 100000-ным войском, к которому присоединился еще гетман Самойлович с 50000 казаков. Русское войско не встречало татар на пути своем, но встретило врага более опасного - степной пожар: лошади от устали и бескормицы на выжженных степях стали падать, люди ослабели от июльского зноя и страшной копоти, которая препятствовала различать предметы. Голицын собрал военный совет, на котором решено было возвратиться. Этою неудачею воспользовались войсковые старшины малороссийские, враждебные гетману Самойловичу, вооружившему всех против себя непомерною гордостью и корыстолюбием; они подали донос Голицыну, что гетман враждебен московскому правительству, и оканчивали донос так: если государи не согласятся на смену гетмана, то войско сменит его само. Софья отвечала, что цари сменяют Самойловича, если он неугоден старшинам и всему войску. Вследствие этого Самойлович был свергнут, причем Голицын едва успел спасти его от озлобленных казаков. Старого гетмана сослали в Сибирь, а на его место был избран Иван Мазепа.

Весною 1689 года Голицын предпринял второй поход в степи с таким большим войском и с новым гетманом Мазепою. На этот раз степи были пройдены благополучно: хан со всеми своими силами не мог помешать русским дойти до Перекопи; не видя никакой выгоды во взятии этой крепости и не видя возможности оставаться здесь далее по недостатку воды, травы и леса, Голицын возвратился назад.

9. Нерчинский договор. Так неблистательно окончилась при Софии турецкая или, лучше, крымская война. В том же 1689 году заключен был Нерчинский договор с Китаем: русский уполномоченный Головин, имея мало точных сведений о такой отдаленной местности, как Восточная Сибирь, согласился уступить китайцам оба берега Амура, вследствие чего крепость Албазин, с таким мужеством защищаемая казаками против китайцев, была разорена.

10. Детство и воспитание царя Петра. Но в то время как внутри и вне государства Московского привыкли уже видеть Софью в челе управления, во всем к ней относиться, власть ее приближалась к концу. Не опасен ей был старший брат Иоанн, не вступавшийся ни во что, но опасность для правительницы возрастала вместе с возрастанием младшего брата ее Петра. Мы видели печальную судьбу этого ребенка по смерти отца, в царствование Феодора Алексеевича. По смерти Феодора десятилетний Петр недолго был окружен блеском царского величия: за этот мгновенный блеск он с матерью поплатился дорого, и участь царицы Натальи после Стрелецкого бунта не была лучше участи ее при царе Феодоре, несмотря на то что Петр назывался царем и был венчан вместе с братом.

Петр, сын мачехи, был братом нелюбимым всемогущей правительницы, царем опальным, так сказать; о воспитании его не заботились. Еще в царствование Феодора стали учить его грамоте, для чего приставили к нему раболепного дьяка Зотова, который ни в умственном, ни в нравственном отношении не мог приобрести влияния над ребенком, рожденным со способностями гениальными. Уроками Зотова воспитание кончилось, и Петр был предоставлен самому себе; самому себе был предоставлен ребенок, который был весь огонь, сгорал ненасыти-мою жаждою деятельности, обладал пытливостию необычайною: увидит какой-нибудь новый предмет - остановится, немедленно потребует объяснения, не успокоится до тех пор, пока не получит его, мало того, сейчас же сам примется за работу, чтоб приложить узнанное к делу. Петр не ходил, а бегал, говорят современники, и тем всего лучше объясняют нам эту огненную натуру, эту неслыханную в истории деятельность.

Удовлетворения этой деятельности и пытливости Петр не мог найти в пустом, опальном дворце своей печальной матери; там не было человека, подобного Симеону Полоцкому, который мог бы привязать Петра к дому, стараясь сообщить ему в некотором научном порядке собираемые отовсюду разнообразные сведения, который бы приучил его хотя сколько-нибудь к правильному поступанию от одного предмета к другому, умерил несколько его пыл, приучил бы его к более спокойному созерцанию и нравственным влиянием своим умел обуздать кипучие страсти юноши. Такого человека не находил Петр во дворце своей матери, и никто не заботился сыскать для него такого человека. Скучно, тяжело было Петру во дворце, и он бросился на улицу. Здесь по призыву молодого царя окружила его дружина живых, бойких молодых людей, здесь начались военные потехи, и, разумеется, Петр играл не в стрельцы, а в солдаты; потехи эти принимали все более и более обширные размеры вместе с летами Петра; сформировались два солдатских полка - Преображенский и Семеновский, для наполнения которых кликнули клич по охочих людях; охотников явилось много, явились придворные конюхи и люди разного звания; принимались без разбора, места давались по уменью и ловкости; бросив дворец, молодой царь отказался от старых преданий, от всей обычной дворцовой обстановки; юный и свежий, он отказался от воспоминаний и влияний прошедшего и тем свободнее приготовлялся к деятельности преобразования.

Но одни потехи воинские не могли исключительно занимать Петра, его мучила жажда знания. Игра в солдаты, образование солдатских полков уже показывали стремление к искусству в деле ратном, к новому европейскому строю, а представители этого искусства, этого строя были подле: в Москве целая слобода, так называемая Немецкая, была наполнена иностранными наемными офицерами. Сюда-то естественно и необходимо должен был обратиться молодой Петр за искусством, за знанием, здесь открылся для него новый мир, который приковал его к себе навсегда. Эти иностранные офицеры не могли многому научить Петра, между ними не было людей ученых, но это был большею частию народ живой, веселый, бывалый, люди, много видевшие, много испытавшие; они-то в своих рассказах открыли весь западный мир чудес, чудес цивилизации, они-то с увлечением представили ему богатство этого мира в противоположности с бедностию мира русского, они-то распалили в Петре страсть увидать все это самому, перенести все это к себе.

В их-то кругу, бесцеремонном и веселом, отвыкал Петр окончательно от дворцовых обычаев, от обычаев русской старины. Из этих иностранцев более всех подружился Петр с женевским уроженцем Францем Лефортом, привлекшим его своим веселым, открытым и общительным характером; бескорыстие и преданность еще более скрепили эту дружбу; как друг, товарищ любимый, Лефорт имел сильное влияние на Петра.

Чтоб выучиться арифметике, геометрии, фортификации, артиллерии, Петр, будучи 15 лет, отыскал себе учителя, голландца Тиммермана. Прежние царевичи московские не получали научного образования; старший брат Петра получил его, но с церковным характером, посредством духовного лица; Петру не было дано такого духовного наставника, он прямо обратился за наукою к западным иностранцам; отсюда светский характер образования, внесенного после Петром в Россию, тогда как до него наука хотя и была допущена, но допущена под опекою Церкви, как мы видели из устава Славяно-греко-латинской академии при царе Феодоре. Однажды, рассматривая с Тиммерманом в селе Измайлове старые вещи деда своего Никиты Ивановича Романова (двоюродного брата царя Михаила), Петр нашел иностранное судно и сейчас же спросил Тиммермана: что это за судно, где его употребляют, чем оно лучше русских судов? Тиммерман отвечал, что это английский бот, ходит на парусах по ветру и против ветра. Изумленный этою диковиною, Петр спросил: нет ли человека, который бы починил этот бот и показал ему его ход? Тиммерман указал на голландца Бранта, который удовлетворил желание молодого царя, спустив бот на Яузу. Петр пристрастился к боту, перевез его на Измайловский пруд, потом отправился на Переяславское озеро, чтоб построить там несколько судов. Женитьба на Евдокии Федоровне Лопухиной (в январе 1689 года) не могла отвлечь его от любимого занятия, отвлекла на время смута московская.

11. Низвержение Софьи. Потехи молодого Петра Софья не считала для себя опасными, они удаляли его из Москвы, от дел государственных; приверженцы ее указывали на веселую жизнь Петра, чтоб очернить его перед народом. "Наша государыня (Софья),- говорили они,- беспрестанно Богу молится, а там (у Петра) только на органах да на скрипках играют". Опасна была для них дружина царя, потешные удальцы. Впрочем, ненависть Софьи и приверженцев ее была направлена преимущественно не на Петра, но на мать его, царицу Наталью Кирилловну, которая с двумя главными приверженцами своими, Львом Кирилловичем Нарышкиным и князем Борисом Алексеевичем Голицыным, не переставала выражать неудовольствие на властолюбие Софьи, уже называвшейся самодержицею всея Руси; правительнице переносили все, что говорилось против нее у царицы; Шакловитый, терявший все с падением Софьи, не дрожал ни перед каким средством, чтоб отклонить это падение. "Чем тебе, государыня, не быть, лучше царицу известь",- говорил он Софье. Чтоб упрочить свою власть, Софье хотелось короноваться, но холодность, с какою встретили стрельцы это желание, заставила отложить намерение.

Шакловитый раздувал ненависть стрельцов к царице, но стрельцы, которые прежде так быстро подвинулись для спасения царевича, теперь не двигались на убийство царицы. Шакловитый мог прибрать из них не более пяти человек, готовых на все по его приказу, и вечером 7 августа 1689 года, когда Шакловитый собрал в Кремль стрельцов под предлогом защиты Софьи, на которую будто бы Петр придет с своими потешными, двое стрельцов бросились в село Преображенское, где жил тогда Петр, известить царя о грозящей ему опасности. Внезапно разбуженный Петр перепугался, выслушав известие стрельцов, вскочил на коня и помчался к Троице; за ним отправилась царица Наталья с дочерью и невесткою, женою Петра. Туда же бросились все приверженцы его, пошел целый полк стрелецкий Сухарева, за ним пошли другие стрельцы с изветами о всех движениях Шакловитого.

Софья находилась в самом затруднительном положении; все ее старания возвратить Петра в Москву остались тщетными; она послала было патриарха к брату увещевать его к миру, но патриарх остался у Троицы; руководитель Петра, князь Борис Алексеевич Голицын, распоряжался умно и решительно, и большая часть стрелецких офицеров по приказу Петра ушли к Троице. Видя беду, Софья сама поехала к Троице мириться с братом, но была возвращена с дороги, после чего явились в Москву посланные от Петра захватить Шакловитого, Медведева и сообщников их. Софья тщетно уговаривала стрельцов и народ стоять за нее и за ее приверженцев; стрельцы и народ не двигались в пользу Софьи; служилые иноземцы поднялись из Немецкой слободы к Троице по приказанию Петра, и сами стрельцы наконец заставили Софью выдать Шакловитого, который был казнен у Троицы вместе с своими сообщниками; Софья принуждена была удалиться в Новодевичий монастырь; любимец ее князь В. В. Голицын за потворство властолюбию Софьи и за нерадение во втором крымском походе был сослан с сыном в Пустозерск; Медведев, расстриженный за ересь, был казнен как изменник. Петр начал править государством.