Оглавление

Список литературы …………………………………………………………………………..………………..43

НЕСКОЛЬКО СЛОВ В КАЧЕСТВЕ ВВЕДЕНИЯ

Поразительные результаты, достигнутые современной археологической наукой, дают возможность проверить имеющиеся данные и предположения исторического и филологического характера, пролить на них новый яркий свет и подвергнуть их критической оценке; они дают возможность понять и те факты, которые раньше казались трудно объяснимыми и даже загадочными. Разумеется, и ныне не все вопросы решены, и нас ждет еще много работы и много изысканий. Но все старания познать древнейшее прошлое кельтов, так тесно связанное с прошлым большей части Европы, дают нам возможность уже теперь восстановить сравнительно точно, без романтики и фантастических предположений, связную картину развития кельтского общества и кельтской цивилизации, имевшей огромное значение для всего последующего развития Средней Европы. Интересные, часто волнующие результаты археологических исследований наглядно показывают, что во многих отношениях уже в настоящее время археологическая наука берет на себя руководящую роль при решении важных исторических проблем.

Эта картина начертана на основе результатов, достигнутых вплоть до 1960 г. европейской наукой в целом; но в ее основу в первую очередь положено тщательное изучение автором среднеевропейских находок, не всегда полностью известных всем исследователям, а поэтому не всегда пользующихся надлежащим вниманием. Доступный язык реферата ни в коей мере не умаляет ее научной ценности; изложение везде опирается на факты, хотя не все они были до настоящего времени опубликованы в самостоятельных работах чисто научного характера. В работе отмечено, в каких случаях результаты исследований можно считать проверенными, а в каких случаях наши выводы пока являются лишь предварительными.

Вместе с тем это первая попытка дать всестороннюю картину кельтского прошлого с точки зрения не только западноевропейской, но и среднеевропейской.

ПРАИСТОРИЧЕСКИЙ ФОН ВСТУПЛЕНИЯ КЕЛЬТОВ В ИСТОРИЮ

В первой половине последнего тысячелетия до н. э. из массы безыменных первобытных народов на территории севернее от Альп первыми выделились кельтские племена, начальные страницы писаной истории которых были отмечены кровавыми битвами и опустошительными набегами на богатейшие центры того времени, что привело в смятение остальную Европу. Образованный южный, в частности греческий и римский мир, которому мы обязаны первыми сведениями по древнейшей истории Европы, до той поры о кельтах ничего не знал. А между тем на северо-запад от Альп в сложном процессе рождалась общность этого удивительного народа, который первым из варваров, как их любил называть южный мир, стал классическим представителем "варварского" мира. Народ этот сблизил Среднюю Европу с южной средой и благодаря своим творческим способностям завершил развитие первобытной цивилизации на территории севернее от Альп.

К этому времени, т. е. примерно к концу 6—5 вв. до н. э. в кельтской среде уже произошли важные экономические и общественные перемены, общественное расслоение, вызванное в первую очередь местными условиями и предпосылками. Возникли многочисленные центры власти местной племенной знати, о которых южный мир узнавал тогда, когда для него было экономически выгодно поставлять им свои изделия, помогая таким образом повышать жизненный уровень и блеск господствующего слоя. И вдруг хорошо вооруженные группы кельтов дерзко и отважно напали на важнейшие центры образованного юга, вторглись в Северную Италию, заняли даже Рим и проникли далеко к самой Сицилии; в то же время другая волна направилась в Карпатскую котловину, на Балканы и даже в Малую Азию. Южный мир был ошеломлен их упорством в бою, их отвагой, мужеством и жадностью. Только теперь он оказался лицом к лицу с неприятным фактом, что за Альпами вырос многочисленный народ, который в течение следующей половины тысячелетия европейской истории стал важным военным и политическим фактором. Поэтому уже в 4 в. кельты считались одним из крупнейших варварских народов тогдашнего мира наряду с персами и скифами. И все-таки этот народ не достиг полного этнического единства и не создал единого государственного образования, державы, которая объединила бы различные племена в единое организованное и устойчивое целое. Народ этот был раздроблен на множество более или менее крупных племенных образований, говоривших на разных, хотя и родственных диалектах, большинство которых исчезло в более позднее время.

Греческий мир называл их Keltoi, кельты. По всей вероятности это название распространилось именно в кульминационный период расцвета центров власти господствующего слоя, если не ранее, то, во всяком случае, не позже 6 в., и не исключено, что первоначально это было название одного из племен, а возможно и лишь господствующего рода, которое затем было присвоено всему народу. Было бы однако ошибкой предполагать, что существовал какой-то пракельтский язык, как первоначальный, послуживший основой всех позднейших диалектов. Существовал ряд различных диалектов, как существовало в древнее время сплетение культур и культурных групп, которые позже послужили объединяющей основой кельтской культуры и единого стиля.

Название Keltoi стало известно остальному миру раньше других. Римляне однако называли кельтский народ "галлами" (Galli) и от этого слова позже произошли названия Цисальпинская Галлия (Gallia Cisalpina в северной части современной Италии), Нарбонская Галлия (Gallia Narbonensis) в южной Франции) и Трансальпийская Галлия в центре современной Франции, хорошо известная по Галльской войне, которую в последнем столетии до нашей эры вел римский военачальник Г. Ю. Цезарь. Позже, опять-таки в те времена, когда старые центры гальштаттской культуры уже давно пришли в упадок, появляется название Galatae, галаты. Этим названием пользуется в своей "Всеобщей истории" Полибий, образованный грек, знакомый с римской средой, который лично побывал также в Испании и южной Франции (умер в 120 г. до н.э.), а вслед за ним и другие греческие писатели. Так называлась и внутренняя часть Малой Азии (Галатия), куда проникли галлы. Об этих галатах в Малой Азии утверждают, что их язык был родственен языку треверов, то есть кельтов, живших в области нынешнего Трира (об этом свидетельствует еще в 4 в. св. Иероним). Но все эти названия представляют собою более или менее синонимы. Диодор Сицилийский, объездивший большую часть Европы, и Цезарь, долгое время воевавший в Галлии, говорят, что названия Galli и Galatae относятся к тому же народу, который называется Keltoi, по латыни Celtae; Диодор считает название "кельты" более правильным. Подобное толкование мы находим и у историков и географов более позднего времени. Только в Британии, как кажется, это название не было столь обычным.

Область расселения кельтов первоначально была значительно меньше. Даже Галлия (современная Франция), основная опора кельтского могущества и арена римской агрессии в последнем столетии, первоначально не вся была заселена ими. Однако в древние времена в основную кельтскую территорию входила также Южная Германия и часть Чехии, а в последующие столетия новые волны кельтов овладели почти всей Средней Европой, в том числе и нынешней Чехословакией. В средние века о кельтских поселениях в Чехии забыли, так что и древнейший чешский летописец Козьма Пражский (умер в 1125 г.) считал, что первыми жителями Чехии были люди, сопровождавшие праотца Чеха. Это мнение продержалось вплоть до 15 в. Только Даниэль из Велеславина, чешский книгоиздатель, выпустивший в 16 в. Хронику Сильвия и Кутена, отметил в предисловии, что, как установлено историей, первым населением в Чехии было галльское племя бойев, по имени которых и была названа страна Богемией (Boiohemum). С тех пор этот факт уже не забывался, а в 19 в. он был научно доказан, в частности Фр. Палацким. А Я. Э. Воцел в своей "Первобытной истории земли чешской" ("Pravekzemeceske"), вышедшей в 1868 г., также считает заселение Чехии кельтами бесспорным. Поэтому картина древнейшего прошлого кельтов для нас особенно интересна и увлекательна, так как и территория Средней Европы была ареной событий, составляющих немаловажную часть кельтской истории, а последующие эпохи унаследовали немало из древней цивилизации кельтов. Современное состояние науки позволяет нам обратиться и к древнейшей эпохе, к праисторическому прошлому племен, позже ставших известными под названием кельтских.

Начиная с 5 в до н. э., название "кельты" быстро распространялось по тогдашней Европе. Но то, что было до 5 в., долго оставалось загадкой. С конца 18 в. под влиянием романтизма возрастает интерес к прошлому кельтов, проявлявшийся уже ранее в Западной Европе и на Британских островах, где жило много потомков этого народа. Этот интерес превратился в настоящую кельтоманию, в результате чего, часто без какого-либо критического подхода, собирались подлинные и мнимые свидетельства о славном прошлом кельтов. Еще с 17 в. существовало мнение, что кельты на западном побережье Франции и Англии были строителями мегалитических сооружений, возведенных из крупных каменных глыб, как менгиров (высоких стоячих монолитов) и дольменов (похоронных камер из крупных камней), так и длинных каменных аллей или кругообразных сооружений (Stonehenge), которые считаются астрономическими обсерваториями и местами культа. Романтики считали кельтов древнейшим народом, отождествляли их с потомками библейских персонажей и часто на основе произвольных этимологических сравнений приходили к выводу, что кельты были расселены почти по всей Европе. Представления о высоком уровне развития кельтов подкреплялись также литературными фальсификатами. Самыми известными из них являются эпические произведения шотландского поэта Д. Макферсона, относящиеся к 1760—1763 гг., которые автор выдавал за перевод с кельтского творений Оссиана, кельтского барда, жившего в 3 в. Отголоски пустого этимологизирования удержались очень долго, по существу до нашего времени, и в течение всего этого процесса самые разнообразные археологические находки без разбора приписывались кельтам. Еще в конце прошлого века наблюдались панкельтские тенденции как противовес воинствующему германизму или английскому империализму и до того же времени считались подлинными бретонские народные песни, повествующие о сопротивлении друидов христианству или о борьбе с франками; в действительности же это были произведения Эрсарта де ла Виллемарке, изданные в 1839 г.

На западе, следовательно, кельтские традиции были очень сильны и поддерживались самыми разнообразными источниками и памятниками; это были сообщения древних писателей, рассказывающих о жизни кельтов и их воинственности, литературные памятники галльско - римской эпохи, в особенности надписи на надгробных камнях и подобных сооружениях, этимологическая связь в названиях рек, местностей и возвышенностей, кельтские монеты, находки которых быстро множились, предметы кельтского искусства и материальные памятники в природе и, наконец, случайные антропологические исследования. Источники, как видно, всесторонние, разной ценности и по разному толкуемые. Еще в 19 в. появляются крупные работы исторического, филологического, нумизматического и, наконец, археологического характера, и в настоящее время эта литература почти необозрима. Да и не удивительно, так как различные этапы развития кельтского общества и цивилизации были связаны с территорией значительной части Европы, простирающейся от Ирландии и Шотландии на северо-западе до самого Черного моря на юго-востоке.

Вклад археологии в решение вопросов прошлого кельтов

В прошлом археология едва ли могла соревноваться с работами в области языкознания или истории, так как она в то время еще боролась за свое право на существование; отмежевываясь от дилетантства, она постепенно превращалась в научную отрасль с собственными рабочими приемами и средствами. Культура кельтов в период расцвета их могущества в Европе (5—1 вв. до н.э.) была выделена лишь во второй половине прошлого века и названа, как и весь этот период, латенской — по названию известного поселения Латен (La Тёпе) на берегу Невшательского озера в Швейцарии. Это культура так называемого второго железного века, пришедшая на смену культуре первого (или раннего) железного века, называемой гальштаттской. Неуверенные поиски и догадки постепенно уступили место систематическому изучению, в процессе которого углубились наши знания латенского времени и были сделаны попытки восстановить ход развития кельтского общества в более ранние времена, в период гальштаттский и периоды еще более древние. Счастливые случайные находки, результаты систематических раскопок и аналитические исследования самых различных направлений, проведенные со всей тщательностью и современными методами, дают возможность уже в настоящее время решать некоторые проблемы прошлого кельтов почти до конца, не прибегая к натяжке в отношении археологических источников. Они позволяют также подвергнуть критике во многих направлениях некоторые старые выводы, сделанные на основе филологических изысканий или толкования кратких и неполных заметок древних писателей. Одним из таких новейших достижений европейской археологической науки, в которую внесли значительный вклад и чешские ученые, является представшая перед нами новая картина гальштаттской эпохи. Эта часто волнующая картина тем изумительнее, что она открылась неожиданно; она приподымает завесу над таким достопримечательным явлением, каким было появление древних кельтов еще до того, как они вошли в европейскую историю в качестве грозного и решающего фактора. Здесь в настоящее время на долю археологии выпала руководящая роль при решении основных вопросов этногенеза, а недалеко то время, когда археология возьмет ее на себя и в области более древней кельтской истории, охватывающей конец каменного века и бронзовый век; имеющиеся результаты исследований пока позволяют сделать только предварительные выводы.

Процесс развития с нового каменного века

В прошлом тех стран, где путем сложного процесса медленно рождалось сознание принадлежности к крупному целому, позже названному кельтским народом, в первобытную эпоху сменилось много культур и культурных групп, и в научной литературе существует немало догадок и предположений об их природе и значении. Временные стоянки первобытных охотников в раннем и среднем каменном веке вряд ли оставили какие-либо глубокие и прочные следы. В 4—3 тысячелетиях до н. э. (новый каменный век, неолит) на плодородных и равнинных местах Подунавья мы встречаемся с древнейшими земледельцами, крупные поселения которых по всей вероятности стали субстратом, на котором формировались отношения и связи в более позднее время. Их культура в настоящее время нам сравнительно хорошо известна, но их этническая принадлежность не совсем ясна и с помощью средств, которыми мы располагаем в настоящее время, ее установить нельзя. Поселения этого народа простирались не только по среднему течению Дуная, но тянулись и через Рейнскую область в восточную Францию и Бельгию. Далее на юго-западе и западе по соседству с этим народом находились .другие неолитические культуры, кортаиллодская в Швейцарии, родственная французской культуре Шассей (Chassey), в сущности это опять-таки крупная культурная область, охватывающая и Британские острова (культура Уиндмилл Хилл (Windmill Hill)). Пограничное переплетение этих двух обширных культурных областей — среднеевропейской и западноевропейской — имело место именно на той территории, где позже возникли центры кельтского могущества.

Положение осложнилось в эпоху позднего неолита (энеолита) к концу 3 тысячелетия. На западе появляются племена михельсберской культуры, которые по различным причинам укрепляли свои поселения, расположенные на возвышенностях; в последнее время эти племена связывают с обширной областью керамики воронкообразных кубков, встречающейся также в Средней Европе. Кроме того, существовали и другие группы, которые мы не будем перечислять в этой связи. Проникновению кочующих племен колоколовидных кубков, уже знакомых с медью (они пришли с юга, из Испании, а отчасти и с побережья Северной Африки), предшествовало продвижение племен культуры боевых топоров, или, как их иногда называют по характерной орнаментации глиняных сосудов, племен шнуровой керамики. По всей вероятности это были племена восточного происхождения, которые проникли на запад до самой Рейнской области. Они уже пользовались прирученной лошадью. В некоторых частях Средней и Западной Европы соприкосновение обоих племен было непосредственным, так как они жили совместно на одной и той же территории.

Нет необходимости излагать читателю подробности всех взаимосвязей, так как эти вопросы — дело скорее научных кабинетов. Но остановиться на них все-таки следует по весьма серьезным причинам. Во-первых, племена культуры боевых топоров часто считают первыми индоевропейцами на территории Средней Европы. Многие исследователи полагают, что основной запас слов некоторых этнических групп, в том числе кельтов и германцев, следует отнести к тому времени, когда отдельные языки или наречия еще не отличались большой своеобразностью. Кельтские наречия первоначально были в значительной мере родственны германским и италийским, особенно в отношении запаса слов. Предполагают, что этот запас слов формировался в эпоху неолита и бронзового века, так как в различных индоевропейских языках металл обозначается одним и тем же словом, но медь называется по-разному. Поэтому и в настоящее время многие исследователи считают, что расселение различных индоевропейских групп можно отнести ко времени, когда начали различать медь и бронзу, примерно к концу 3 тысячелетия. Появление новых индоевропейских групп в Малой Азии и Индии часто относят ко времени около 2000 года, а в Греции и Италии к более позднему периоду. В начале железного века это расселение считают законченным, только между кельтами и германцами около 1000 года мог еще существовать более тесный контакт: железо они называют одинаковым словом (по-кельтски isarno, по-готски eisarn). Эти выводы основаны на филологических данных, но последний факт можно было бы объяснить и влиянием кельтской среды на германцев.

Археология сама на основе своих источников не может воссоздать картину возникновения и развития языковой общности в конце неолита. Данные археологии показывают, что в то время во всей области, о которой мы говорим, имелся ряд культур, возникновение которых различно и которые во многих случаях существовали рядом друг с другом. Бесспорно, что вклад племен культуры шнуровой керамики (боевых топоров) был значителен в той области, которую мы считаем родиной кельтов. Английский ученый Хоукс не колеблясь называет кельтами (протокельтами) племена культуры колоколовидных кубков, смешавшиеся с племенами культуры шнуровой керамики; равно и француз Губер (мы приводим хотя бы наиболее известные в этой области науки имена) полагает, что прародину кельтов следует искать на островах еще в эпоху мегалитических сооружений и в конце неолита. Окончательное решение этого вопроса, конечно, принадлежит будущему.

Положение значительно изменилось во 2 тысячелетии, в эпоху бронзы. Вместо мозаики различных культур на всей территории к северу и северо-западу от Альп выявились более четкие культурные комплексы. К крупному среднеевропейскому округу унетицкой культуры прибавились в позднем бронзовом веке культуры страубинская и адлербергская в южной Германии. На юге Британии вскоре пышно расцвела культура уэссекская, использовавшая тесную связь с ирландскими источниками бронзовой индустрии. На территории, сделавшейся позже ядром кельтских племен, в процессе дальнейшего развития бронзового века появились так называемые курганные племена, могильники которых с большими или меньшими группами курганов сохранились до настоящего времени. Это были скорее скотоводческие племена, которые занимали и менее плодородные земли, а часто и не использовавшиеся до того времени каменистые возвышенные области. От Бургундии и Лотарингии по Чехию, включая Шумаву, от массивов Фогельсберг и Рён севернее Майна по Швейцарию эти племена были расселены около середины 2 тысячелетия, а на среднем Дунае, включая часть Моравии, жили им родственные группы. Исчезли захоронения со скорченным трупоположением, которое было обязательным еще в поздний бронзовый век, в курганах появляются захоронения с вытянутым трупоположением, а позднее все чаще и чаще применяется трупосожжение. С течением времени 'область курганной культуры значительно расширилась, причем на северо-западе—вплоть до Бельгии, Тевтобургского леса и хребта Гарц.

Несомненно, племена курганной культуры выросли на почве энеолита и раннего бронзового века и заимствовали многие элементы у соседей, в особенности на востоке и даже в карпатской области. Значительная концентрация их на территории к северо-западу от Альп, в исторической области кельтов, приводит многих исследователей к мысли, что племена курганной культуры следует считать кельтскими (Лантье). Действительно, можно с полным правом считать, что база племен курганной культуры, поселения которых располагались и на значительной части территории Чехии, была той живительной средой, в которой хотя бы в некоторых областях шел процесс преобразования первобытной массы родственных племен, в результате которого появились кельты в том виде, в каком они известны истории. Завершение этого процесса, как кажется, не обошлось еще без одного фактора, культуры полей погребальных урн конца 2 тысячелетия, на самой заре раннего железного века в Средней Европе. На юго-востоке в это время клонилась к закату славная эпоха крито-микенской культуры и власть тиранов материковых укрепленных городов (Микены, Тиринт) приближалась к концу, в Малой Азии приходила в упадок великая Хеттская держава, в сферу влияния которой до того времени входила даже юго-восточная Европа и Карпатская котловина, в Египте появились чужеземные захватчики. В определенной части Европы, особенно в Польше, Силезии, Лужице, Саксонии и прилегающей части Чехии, необыкновенно возросло значение племен лужицкой культуры, которые сжигали мертвых, а их останки помещали в урнах на обширных погребальных полях. Это были земледельческие племена, но им была хорошо известна обработка бронзы и они умели возводить укрепления. Их влияние скоро почувствовали соседние районы в средней и южной Чехии, а также область к югу от Дуная по Тироль. Затем на рубеже 2 и 1 тысячелетий культура полей погребальных урн внезапно появляется в южно-германской курганной области и в значительной части Подунавья, в северо-западной части Швейцарии и в окраинных областях Франции. Ее южно-германско-швейцарский вариант все глубже проникает во Францию, а местами еще дальше. Всюду распространяется трупосожжение, всюду мы находим родственный культурный инвентарь. Невероятным кажется факт, что в период, который раньше обычно называли раннегальштаттским (ступени А и В гальштаттского времени, согласно периодизации Рейнеке), а теперь почти все называют поздним или верхним бронзовым веком, на обширной территории значительной части Европы от Карпатской котловины на востоке до Англии на западе, а несколько позже вплоть до Испании на юге, появляется целый ряд локальных групп культуры полей погребальных урн.

Европейская археологическая наука уже долгое время пытается найти объяснение этого явления. Раньше много говорили об экспансии племен лужицкой культуры, но ее последствия часто значительно переоценивались. Необходимо напомнить, что понятие южно-германских или прирейнских (северо-альпийских) полей погребальных урн не тождественно с понятием лужицкой культуры, хотя некоторые признаки общи для обеих культур. Южно-германские поля погребальных урн являются результатом сложного процесса, в котором местные и восточные элементы занимают важное место. В этот период бросается в глаза количество оружия и особенно мечей. Не случайно, что эти мечи появляются в могилах в качестве составной части погребального инвентаря не только в поясе Подунавья, но и в альпийской области; не случайно также, что бронзовые мечи липтовского типа (гальштаттская ступень А и начало ступени В), первоначально в большом количестве изготовляемые в области у подножья Татр в Словакии, очень часто встречаются в южно-германском Подунавье и что там создается их особый тип. Кроме того, необходимо напомнить, что многие черты смешанной среднечешской кновизской культуры и южночешской кновизско-милавечской культуры мы находим также и в культуре южно-германских полей погребальных урн. Эти явления, таким образом, следует рассматривать не как изолированные, а как имеющие хотя бы некоторые общие черты, тем более, что в течение всего бронзового века связи южной Германии с придунайскими областями на востоке были весьма оживленными.

Позже мы встречаемся с полями погребальных урн в глубине Франции, в Аквитании, в окрестностях Аркашона у западного побережья, на юге у Толозы (Гаскония—Лангедок); затем они появляются по другую сторону Пиренеев в Испании, в Каталонии и Кастилии. Исследователи сходятся во мнении, что эти поля погребальных урн могут находиться в связи лишь с полями погребальных урн севернее от Альп и считают исходным пунктом их распространения долину Рейна. Отсюда они, вероятно, распространялись в направлении на юг к нынешнему Лиону, на запад к Руану, Туру, Пуатье и к реке Дордонье. Киммиг считает, что с 8 века это продвижение идет дальше на юг по течению реки Роны в Прованс, Лангедок, Руссильон и через Пиренеи в Каталонию. Процесс развития южно-французских и каталонских полей погребальных урн продолжался; с конца 6 века в них появляются греческие привозные изделия, с середины тысячелетия в инвентаре все больше заметно влияние средиземноморских зрелых культур; они продолжают существовать по крайней мере до 3 века. Здесь явно имело место продвижение нескольких ветвей племен погребальных урн, которые уже не участвовали в том процессе развития, что происходил в области их первоначального расселения. В связи с тем, что и на Иберийском полуострове имеются определенные признаки пребывания кельтов, некоторые исследователи считают племена полей погребальных урн в Испании кельтами (БошГимпера, Крафт, Наварро), другие же приписывают им скорее лигурийский характер (М. Луи, П. Ламбоглия, в последнее время и М. Альмагро). Положение, следовательно, остается невыясненным, и с этой точки зрения следует также расценивать гипотезы Бош-Гимпера о нескольких волнах кельтского продвижения в Испанию еще в галынтаттское время, из которых одну он прямо называет гэльской (см. ниже), а другую — бретонской. Если согласиться с результатами работ испанских исследователей (Малакер де Мотес, Д. Альмагро и др.), то поля погребальных урн появились в Испании не раньше 700 г., то есть в то время, когда в области северо-западнее от Альп начался уже новый исторический процесс.

По иному толкованию поля погребальных урн приписываются венетам, индоевропейской группе из восточной части Средней Европы, которая в курганной области между Рейном и Дунаем создала смешанную языковую группу; и в этом случае, по крайней мере, часть племен полей погребальных урн, в конечном счете, признается кельтами.

Предположения о принадлежности к кельтам племен полей погребальных урн высказываются и на Британских островах. Но и там нет полного единства взглядов. Мы видели уже раньше, что некоторые исследователи относят первое кельтское нашествие на острова еще к рубежу между неолитом и бронзовым веком. Мнение же, что с племенами полей погребальных урн в поздний бронзовый век на Британские острова попали протокельты, скорее всего гэлы, защищают выдающиеся английские археологи; известный В. Гордон Чайлд полагал, что племена полей погребальных урн в Англии (и культуры позднего железного века) говорили уже по-гэльски. Следующая менее крупная волна, по всей вероятности, с голландского побережья, шла, как полагают С. и Д. Хоукс около 750 г.; еще позднее более мощная волна проникла из Франции через Канал. Пауэл также убежден, что носителями культуры раннего железного века на Британских островах были уже кельты и что, по крайней мере, часть их носила название “претаны” (претены). Необходимо указать, что после пышного расцвета южно-английской уэссекской культуры на этой территории наступил некоторый застой; положение изменилось лишь после прилива новых пришельцев в эпоху полей погребальных урн.

Основные элементы этногенеза кельтов

Исходя из имеющихся в настоящее время данных, можно сказать, что в этногенезе кельтов вырисовываются два основных элемента — курганная культура бронзового века с более древними корнями и культура полей погребальных урн, опирающаяся на старую базу курганной культуры. Нам кажется наиболее правдоподобным, что новая протокельтская группа окончательно выкристаллизовалась лишь после смешения племен полей погребальных урн с курганными племенами, объединив различные докельтские элементы в одно крупное целое. Археологически вполне доказанный факт проникновения в поздний бронзовый век племен полей погребальных урн в Англию, а позже и в Испанию, может с точки зрения принадлежности их к кельтам означать, что эти племена находились тогда в состоянии указанного выше процесса этногенического формирования. Ниже мы постараемся показать, что этот процесс был действительно необычайно важным фактором в развитии древней Европы.

Перекрытие курганной области культурой полей погребальных урн в конечном итоге привело к объединению различных культурных элементов и подготовило почву для последующего весьма прогрессивного развития. Местные культуры под этими волнами пришельцев не погибли тотчас же; в результате постепенного слияния старых основ с новыми течениями создалась та питательная среда, которая дала дальнейшему развитию новое направление. Это было введением к тому, что вскоре произошло на европейской арене: здесь появляются уже в исторически сложившемся облике как иллирийцы на юго-востоке, так кельты на западе и германцы на севере Европы. Нельзя сомневаться в том, что в этот решающий период праистории Европы уже выкристаллизовались отдельные группы диалектов последующих крупных этнических и языковых групп и что в собственно гальштаттскую эпоху (ступень С и D по Рейнеке) в 7 и 6 веках до н. э. эти диалекты вполне сложились. Начиная с эпохи полей погребальных урн, кельтская общность в области северо-западнее от Альп проявляется все ярче. Вся эта культурная область становится исходным пунктом быстрого дальнейшего развития, связанного с существенными переменами в экономической и общественной структуре. Совокупность всех данных, относящихся к собственно гальштаттской эпохе (ступень С—D), дает нам полное право говорить уже о кельтской среде от восточной Франции вплоть до Чехии.

Еще в период расцвета культуры полей погребальных урн (ступень А—В гальштаттской эпохи согласно прежнему делению) мы наблюдаем признаки приближения перемен в расслоении общества. Погребальный инвентарь в захоронениях в Гардте в Верхней Баварии еще относится к эпохе полей погребальных урн: покойник, положенный на четырехколесную повозку и вооруженный бронзовым мечом липтовского типа, ножом и стрелой, был сожжен на костре, а его останки помещены в просторной погребальной камере (4 х2 м) вместе с керамикой и бронзовой столовой утварью (ведро, кружка, ситечко). Затем количество подобных находок увеличивается. Кажется, что именно период В полон глубоких перемен. В его поздней фазе (В 2) появляются опять курганные захоронения, среди которых можно без труда различить богатые и бедные погребения. Если раньше курганы встречались не так часто, то в поздней фазе полей погребальных урн они появляются все чаще даже в южно-германской ульмской области, в окрестностях Теутлингена, Сигмарингена, Мюнзингена, Балингена и других современных городов, где несколько позже возникают важные центры кельтского могущества. Погребальный инвентарь некоторых захоронений становится богаче, увеличивается количество керамики (захоронение в кургане в Сингене насчитывает 63 сосуда, в Ирингене — 38, в Элльге — 30). Постепенно появляется и расписная керамика, как раз в это время на территории, простирающейся от восточной Франции и Швейцарии до Баварии, появляются многочисленные поселения на возвышенных местах, иногда и укрепленные, словно части населения приходилось здесь искать защиты и безопасности Некоторые из этих поселений на возвышенностях с довольно тесными жилищами уже систематически обследованы, например, Виттнауэр Горн в Швейцарии (кантон Аргау, на юг от Секингена). Массовые находки бронзовых изделий, закопанных в то время (в период В) в землю в восточной Франции и Рейнской области, также говорят о тревожном времени.

Многие исследователи ищут очаг опасности на востоке, в карпато-дунайской области, а некоторые из них убеждены в прямом проникновении чужеземцев из этой области до самой южной Германии. Правда, примерно в то же время на венгерской низменности появляются элементы, свойственные более отдаленным восточным областям, так наз. фракийско-киммерийскому округу. Считают, что напор скифов в южнорусской области вытеснил из степей, простирающихся на север от Черного моря, киммерийцев, заставил их двинуться как в Малую Азию, так ив низовья Дуная и что эта волна принесла с собой в восточную половину Средней Европы своеобразные детали конской сбруи, "фракийско-киммерийские" кинжалы и другие изделия. Некоторые исследователи полагают, что в период киммерийского продвижения в юго-восточную часть Средней Европы приблизительно между 775—725 гг. должны были произойти и известные этнические передвижения.

Все, что мы привели выше, свидетельствует о том, что, начиная с конца 8 века в процессе исторического развития интересующих нас племен происходят действительно существенные изменения. В то же время все чаще начинает появляться железо, постепенно становясь широко используемым металлом, сначала, по крайней мере, в высших общественных кругах. В экономической жизни создается тип хозяйственной единицы в виде замкнутого двора (Бухау-ам-Федерзее); на Рейне, начиная с эпохи полей погребальных урн, развивается добыча золота, которое попадало в первую очередь, как мы увидим ниже, в руки знати.

Возрождение некоторых элементов старой курганной культуры в 9 и 8 веках наблюдается по всей территории курганной культуры бронзового века, начиная с восточной Франции через южную Германию по самую Чехию. Часто на одних и тех же местах встречаются курганы с захоронениями, относящимися к бронзовому веку, к эпохе полей погребальных урн и к собственно гальштаттскому времени. Так, например, в Чехии в Таянове-Гусине у г. Клатовы из 50 найденных курганов 14 относятся к бронзовому веку, 12 к периоду кновизско-милавечскому, 7 к периоду гальштаттскому, а 5—к еще более позднему времени (12 было разграблено до начала систематического обследования). То же наблюдается и в Уезде у Святого Кржижа в Пильзенской области и в других районах. Лишь изредка курганы гальштаттского периода встречаются обособленно. Возрождение курганных захоронений однако, ни в коем случае не означает возврат к первоначальной курганной культуре бронзового века, а является лишь выражением симбиоза носителей курганной культуры с племенами полей погребальных урн, который в создавшейся новой среде создал и новую обстановку. Возврат к курганным захоронениям постепенно подвергался влияниям кельтской сферы и областей этрусско-италийской, карпатской или расположенных еще далее на восток, где при похоронах представителей знати складывались сложные погребальные обряды. Они привились, по крайней мере, при похоронах наиболее выдающихся лиц, и в равнинных и плодородных областях средней Чехии, что особенно ярко проявилось в зрелой культуре биланской (по могильнику в Биланах у г. Чешский Брод). Южно-чешская курганная область была тесно связана с баварской курганной культурой (особенно в Верхнем Пфальце), во многих отношениях родственной и среднечешской биланской культуре.

Такое же положение мы наблюдаем на территории всего Подунавья от Австрии на запад по Францию. Вюртембергско-баденские курганы по своему инвентарю родственны эльзасским курганам (Хагенау). Обширные курганные гробницы появляются позже в Бургундии, в Франш-Комте и на запад от Швейцарии по направлению к Дижону и возвышенности Кот д'Ор. Вероятно, в гальштаттское время количество населения быстро росло, так как в некоторых областях в лесном массиве Форе де Муадон (департамент Юра) обнаружены могильники, насчитывающие много тысяч захоронений; некоторые исследователи даже склонны предполагать, что в то время численность населения кое-где превышала в среднем численность населения в настоящее время.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ БАЗА И УРОВЕНЬ ЦИВИЛИЗАЦИИ КЕЛЬТСКОГО ОБЩЕСТВА

Дом и село

Большая часть кельтского населения жила в деревнях среди полей. Дома строились из дерева и крылись соломой, легко загорающейся, так что поджечь большое количество поселений в военное время не представляло труда. Сведения, сообщаемые древними писателями Цезарем, Тацитом, Страбоном и Плинием, в общем, соответствуют результатам археологических исследований; они говорят не о каких-либо пышных жилых постройках, а скорее о хижинах, возведение которых не было ни сложным, ни слишком дорогим.

Найденные до сих пор основания домов в Средней Европе в большинстве случаев несколько углублены в землю, иногда до полуметра, а в некоторых местах и более. Чаще эти постройки были четырехугольными. Вдоль длинной оси по краям дома находились два деревянных столба на расстоянии около четырех метров друг от друга, которые, по-видимому, служили опорой основания крыши. У одной из стен, обычно более длинной, оставлялся небольшой земляной выступ — нечто вроде лавки. Примеров подобных построек достаточно (латенское поселение у Тухловиц в окрестностях г. Нове Страшеци, в Собесуках и Тршисколупах в районе г. Жатец, в Гостомицах у г. Билина в Чехии и др.). В большинстве случаев это небольшие дома, основание которых, как установлено, обычно достигает в длину 5—7 м. Но в Чехии пока еще очень трудно отличить жилые постройки поселившихся здесь позже кельтов от построек исконного местного населения.

В позднелатенское время чаще всего начинают появляться постройки на каменном фундаменте (террасообразной кладки без раствора; последний применяется в кельтской области благодаря римскому влиянию лишь в конце последнего столетия); они известны и в Средней Европе, особенно в южной Чехии (Кбельнице у г. Страконице — хижина 6 х З м с каменным фундаментом). Иногда жилища углублялись в землю до каменистого основания (Куржимены у г. Страконице). Некоторые позднелатенские постройки довольно длинны (до 13 х 3,5 м), с глинобитным полом, отчасти выложенным камнями; стены из кругляка скреплены железными гвоздями и скобами, иногда оштукатурены, двери уже снабжены хорошими замками с железными ключами (Карлштейн у Рейхенгаля, Верхняя Бавария). Очаг помещался внутри жилища часто в небольшой нише. То же наблюдается и в некоторых оппидумах. Дома и хижины эдуев в Бибракте стояли на каменном фундаменте сухой кладки, а иногда также частично углублялись в землю, так что внутрь вели каменные ступени. Встречаются однако, и свайные постройки и хозяйственные пристройки с кольцевым основанием, способы возведения которых были различными (использовались, например, плетни).

В некоторых областях четырехугольные постройки с каменным фундаментом соединены стенами, образующими двор, а несколько дворов составляют деревню (Вассервальд у Цаберна в Вогезах). Внутреннее устройство домов различно; чаще всего они состоят из одного помещения, но иногда насчитывают несколько помещений, даже четыре. Система дворов встречается также в некоторых оппидумах, например, в Гразанах в Чехии.

В Шотландии и Ирландии кельты строили жилые дома сухой кладкой, с двойными стенами, промежуток между которыми заполнялся мелкими камнями. В болотистых низменностях Ирландии они воздвигали большие избы и на искусственных островах, укрепленных деревом и камнем (crannogs). Кроме того, в Ирландии существовало много тысяч ,,raths”, укрепленных кельтских поселений, в большинстве случаев на возвышенных местах, защищенных земляным валом и рвом; в областях, богатых камнем, им соответствуют "cashets".

Земледелие и землевладение

Экономической базой кельтского общества были земледелие и скотоводство, которыми на западе кельты занимались сами. На востоке, особенно в Средней Европе, где кельты составляли лишь верхний слой, они отчасти опирались на сельскохозяйственное производство местного населения.

Земледелие в Галлии приносило значительные доходы, и в последнем столетии до нашей эры страна считалась богатой. Сам Цезарь в течение почти восьмилетней войны получал для своей многочисленной армии провиант, главным образом хлеб, непосредственно в Галлии. Там возделывались все виды зерновых пшеница, ячмень, рожь и овес. Ирландские кельты долгое время из зерновых возделывали главным образом ячмень, из которого варили кашу, пекли хлеб и приготовляли пиво; по-видимому, такое же положение было и в других местах. Кроме того, культивировались свекла и репа, лен, конопля, затем лук, чеснок, некоторые виды овощей и растения, необходимые для получения красителей. Главным образом использовался колос, зерно. Зерно хранилось в особых складских ямах, вырытых в земле (silos) по соседству с домом или прямо во дворе; мы находим большое количество таких ям в оппидумах позднего времени (см. ниже), например, в Манхинге в Баварии. На юге современной Франции (оппидумы в Анзерюн, Cayla de Mailhad) складские ямы выкапывались в известковой почве, а позже в лангедокской области были заменены большими глиняными сосудами. Помол зерна в латенское время производился уже на ручных мельницах, состоящих из двух круглых жерновов того же типа, который в некоторых частях Европы сохранился до нового времени.

Важную роль играло скотоводство, которое в некоторых областях, в зависимости от их характера, например, в гористых районах Рейна или в Ирландии, имело первостепенное значение. Большую часть года стада паслись на лугах и пастбищах, летом перегонялись на более высокие места. Разводились главным образом свиньи, крупный рогатый скот, овцы и лошади. Свиноводство базировалось на наличии дубовых зарослей. Однако и охота на диких вепрей, кабанов (наряду с охотой на оленей и других диких животных), была весьма распространена; зубы кабанов, обычно окованные и обработанные в виде подвесок, являлись гордостью и украшением знати и клались в могилу. Уже начиная с гальштаттского времени мы находим в погребениях части скелета вепря, в захоронениях знатных лиц и целые костяки; в могиле женщины в с. Горни Ятов-Трнов на Ваге в Словакии, окруженной четырехугольным рвом, находилось больше половины приблизительно годовалого домашнего кабана, как и в могиле воина № 362. Кабан или, по крайней мере, его окорок является обычным приношением в латенских захоронениях; но голова всегда отсутствует. Реже там находят и кости крупного рогатого скота, весьма редко встречается коза и гусь (в четырех могилах в Гурбанове в Словакии).

Сравнительно широко в Галлии было распространено овцеводство. Шерсть кельтских овец славилась даже в Риме. Выращивалось также много лошадей; согласно Тациту, галльская конница высоко ценилась еще в римскую эпоху. Галлия снабжала римские армии на Рейне как тягловыми, так и верховыми лошадьми. Эпона, галльская богиня—покровительница лошадей, почиталась не только на западе, но и в восточных областях, например, в Паннонии.

В некоторых областях до настоящего времени сохранились следы древнего первобытного разделения земли на отдельные поля и клинья. Эту полевую систему часто считают кельтской, но она может быть и древнее, так как встречается и в тех областях, которые не были заселены кельтами: не только в южной Британии, но и в северо-западной Германии и Дании. В кельтской среде, конечно, полевая система была связана с представлением собственности на землю. Некоторые поля были точно определены или огорожены, другие оставались открытыми; размеры их различны. В особенности в Британии и Ирландии был распространен обычай окружать земельные участки рвами или различными заборами.

Кельтское понятие собственности на землю во время экспансии означало, собственно говоря, коллективную оккупацию вновь занятой земли. Эта завоеванная земля делилась между племенами, а затем внутри племени. Границей между племенами (особенно в Галлии) были пустопорожние земли, понятие границы отождествлялось с понятием пустыря или леса. Такие пограничные области между племенами служили также местом общих собраний или торговых сделок.

Французский ученый Г. Губерт, прекрасный знаток кельтского прошлого, предполагает, что на западе существовали два типа собственности: пахотная земля, принадлежащая семье, и пахотная земля, принадлежащая общине в целом. В Ирландии земля долго принадлежала племени, которое и разделяло ее между семьями. В Галлии незадолго до римского завоевания большая часть земли принадлежала знатным собственникам; частная собственность там была известна и весьма развита. Во время экспансии право собственности на землю вытекало из права, основанного на победе отдельных групп или частей племени, которые и давали территории свое имя. Однако в стране имелось коренное население, и кельтский слой, как нам прекрасно показывают захоронения, вынужден был держать значительную часть мужского населения в состоянии боевой готовности, хотя, как кажется, регулярных воинских частей в виде гарнизонов не было. Действительное соотношение между собственностью на землю кельтов, с одной стороны, и коренного населения, с другой, нам не известно. Однако, несомненно, судя по археологическим материалам, что коренное население продолжало вести хозяйство на своей прежней земле, хотя результаты его труда, по крайней мере, частично, служили экономической базой господствующего слоя. Можно сделать заключение, что пришлые кельты на части земли вели хозяйство сами; об этом свидетельствуют и признаки перемещения населения внутри страны.

Ремесла и развитая кельтская технология. Обработка металлов

Еще в позднебронзовый век ремесло у кельтов вышло за границы простого домашнего производства. Возросшая добыча золота в рейнских областях послужила основой развития ювелирных мастерских, которые в большинстве случаев при помощи чеканки превращали золото в диадемы, венцы, браслеты и другие украшения. В гальштаттское время производство во многих отношениях специализировалось. Сложное изготовление деревянных повозок с хорошо обработанными втулками и спицами колес требовало наличия искусных специалистов. Это еще в большей степени относится к оковке этих повозок, при изготовлении которых железу придавали различные формы и часто комбинировали его с бронзой. Кузнечная работа уже на рубеже 7 и 6 веков достигает в Чехии довольно высокого уровня как в отношении изготовления кинжалов или мечей, так и художественной обработки чек гальштаттских повозок или сложных втулок и иных поковок. О высоком уровне этих работ свидетельствуют многочисленные находки. А так как речь идет о местных изделиях, то несомненно, что уже в это время, самое позднее в 6 веке, во всем кельтском мире, следовательно, и в Чехии, была сильно развита металлургия, даже в гораздо большей мере, чем можно было бы судить по существующим находкам плавильных печей и следам металлургического процесса в целом.

Позднелатенская металлургическая техника сделалась основой среднеевропейской цивилизации вообще. Во время кельтской экспансии необходимо было снабдить военные отряды высококачественным оружием. С течением времени кельты овладели производством железа и кузнечной техникой во всех деталях и изготовляли специализированные орудия и инструменты: железные напильники, рашпили, сверла со спиральным резцом, различные виды топоров, молотов и клещей, пробойники, кочерги, клепки, специальные резцы для бондарей, ножи, пилки, косы, бороны, плуги и т.д. Разумеется, эти изобретения нельзя приписывать только кельтам. Во время своих походов кельты познакомились со способами производства в других, более развитых странах; заслуга же их состоит в том, что, стремясь увеличить производство, они не только внедрили различные рабочие процессы, но и приспособили к ним свои орудия, а затем весь этот технический прогресс стал достоянием Средней и Северной Европы. Кельты планомерно отыскивали железную руду, особенно там, где она выходит на поверхность. Так в Чехии возникли крупные центры в районе г. Нове Страшеци, далее у подножья Крушных гор, а позже и в южной части страны, в Моравии в области городов Простейов и Брно.

У одного дома в Мшецких Жехровицах у г. Нове Страшеци в Чехии, где также была найдена известная голова кельта из известняка, на пространстве перед крытым помещением находилась железоплавильная печь (горн); мастер, занимавшийся производством железа, одновременно занимался и изготовлением сапропелитовых кружков — украшений. Следы подобного сочетания обоих производств мы находим во многих местах в районе г. Нове Страшеци. Однако с конца 3 века и особенно во 2 веке производство явно приобретает массовый характер. Поэтому в Кладненской области существуют очень старые традиции, опирающиеся на обработку железной руды и сапропелита еще в последние века до н.э. Первоначально это было домашнее производство. Однако количество сапропелитового сырья, полуфабрикатов и почти готовых изделий, найденных при археологических исследованиях в области г. Сланы (Краловице, Горжешовице) и г. Нове Страшеци (Мшец, Мшецке Жехровице, Гонице и др.), намного превышает предполагаемый местный спрос. Сапропелиты (сапропеливые угли, неправильно называемые лигнитом) в области городов Кладно — Раковник выступают над угольными слоями часто на самую поверхность: это отложения, бурое угольное вещество, похожее на шифер; оно легко обрабатывается, и ему придавался вид черных круговбраслетов (мы часто находим их в кельтских могилах) и небольших колец. Кельты в этих местах систематически добывали сапропелит, обрабатывая его для сбыта в отдаленные области. Другая, менее крупная область выхода на поверхность сапропелита в северо-восточной Чехии между городами Семилы и Ичин, эксплуатировалась лишь частично. Новейшие исследования М. Клауса обнаружили изделия из сапропелита даже в Пипинсбурге у Остенрода (область массива Гарц в Германии), а лабораторные анализы обнаруженных там находок и находок в Краловицах у г. Сланы доказали тождество материала. На этом основании можно предполагать, что уже во 2 веке до нашей эры была организована торговля этим сырьем и изделиями из него между Чехией и весьма отдаленными странами.

Вскоре кельты переходят также к массовому производству железа и железных изделий. В с. Тухловице западнее г. Кладно была открыта целая металлургическая мастерская с батареей железоплавильных печей и со множеством железного шлака, в с. Хине — другая мастерская с печами, в г. Подборжаны — две печи, в с. Выклице у г. Усти на Лабе — подобные же печи. В Костомлатах у г. Нимбурк была обнаружена наполовину врытая в землю печь, предназначенная непосредственно для производства железа. Ко всему этому следует добавить развитое производство железа в кельтских оппидумах, как в Бибракте во Франции, так и в оппидумах в Чехии и Моравии (Градиште у г. Страдонице, Тршишов у г. Чески Крумлов, Старе Градиско). Благодаря хорошо организованному производству железо сделалось обычным металлом, доступным для всех деревенских поселений. Руда плавилась в шахтовых печах при помощи древесного угля; получаемому продукту иногда придавался вид гривен продолговатой формы с двумя заостренными концами весом в 6—7 кг. Мы находим их, начиная с позднегальштаттского времени, в Швейцарии, южной Германии, во Франции и Англии, о них говорит и Цезарь, который хвалит умение аквитанских и битурижских горняков. Железо в болванках вывозилось и в некельтские, в частности в германские, области и иногда играло роль монет при торговых сделках.

Не менее развита была и добыча серебра и особенно золота. Галлия считалась золотоносной страной. Однако в 3 и 2 веках галлы добывали золото в разных частях Европы, не только на берегах Рейна и Дуная, но и в южной Чехии на берегах Отавы, где Б. Дубский обнаружил в Модлешовицах хижину кельтского старателя. Ф. Пошепный приписал кельтам около 75 км (?) промытой породы в бассейне Отавы; весьма возможно, что промывка производилась также в области г. Сушице. Большое количество полученного этим путем золота шло на чеканку кельтских монет.

Домашнее производство и последующее массовое производство. Отдельные производственные отрасли

Можно было бы назвать много других производственных отраслей, от высококачественного домашнего производства до организованного производства массового характера крупных мастерских, которые уже во 2 веке работали не только на местный рынок, но и на вывоз в отдаленные области или которые кельтские предприниматели с конца 2 и начала последнего веков основывали также на некельтской территории, например, в части Польши или в средней Германии. Это, конечно, были не крупные предприятия, производство было в значительной степени распылено, так как в кельтском мире каждое племя и каждая область хотели иметь свои рудники, свои литейные и мастерские.

Блестящее искусство литья и чеканки металлов существовало еще в гальштаттское время. Мы познакомились уже раньше с огромным количеством различных бронзовых застежек и пуговицеобразных украшений на богатой конской сбруе, которых в некоторых могилах насчитывается до нескольких сотен, а также различных пряжек, розеток и других украшений ярм и разнообразных оковок повозок. В технике литья во всех подробностях были известны различные виды сплавов, и чем дальше, тем больше применялось литье в обратную форму, особенно, когда в 5 веке мастерские начали изготовлять маскообразные фибулы и другие предметы с рельефами. Из воска искусно изготовлялась сложная модель будущего изделия, которая покрывалась глиняной оболочкой; когда глиняная оболочка засыхала, ее обжигали, из готовой формы выливался растопленный воск, а форму наполняли расплавленной бронзой. По окончании процесса глиняную форму разбивали, так что каждое изделие по существу было драгоценным уникумом. Эта кельтская техника в латенское время неустанно совершенствовалась и достигла кульминации во 2 веке до н.э., в период наибольшего расцвета пластического стиля. В это же время весьма распространилась и художественная ковка, когда из железа делались сложные украшения, фибулы и разные розеткообразные браслеты, которые выдерживают самую строгую критику (Понетовице в Моравии). Письменные источники свидетельствуют о том, что кельтские ремесленники сумели завоевать известность и в высокоразвитых южных областях: в Риме жил кельтский кузнец Геликон, которого там называли Бреннус.

В более позднее время латенского периода сильно распространилось эмальерное искусство. Оно вытеснило галынтаттско-латенский способ украшения кораллами, который уже не удовлетворял растущего спроса и, начиная со 2 века, вставками из эмали украшались различные предметы ежедневного обихода и военные щиты, оковка ларцов для драгоценностей и детали конской сбруи. Мастерские эмальеров были рассеяны по всему кельтскому миру и их существование доказано в Чехии, например, в Градиште у Страдониц. С середины 2века возрос спрос на стеклянные браслеты, часто украшенные бородавчатыми выступами (таб. XXIX) и продольными ребрами с цветными стеклянными полосками на поверхности. Их производство было распространено в западной части кельтского мира, в рейнских областях, в части Франции и Швейцарии, где их находки особенно многочисленны. Здесь пустили корни традиции стеклоделия, которое позже сыграло такую важную роль в римскую эпоху и эпоху переселения народов. Самый восточный пункт этого производства пока обнаружен в Баварии, в оппидуме в Манхинге, где были найдены также необработанные куски стеклянной массы, но не исключено, что это производство проникло и в Чехию, хотя у нас пока нет бесспорных доказательств этого. Однако и в Чехии мы находили значительное количество стеклянных браслетов и различных цветных бус.

Развитое кожевенное производство поставляло сырье для седельщиков и сапожников, а большое количество кожи требовалось также для бытовых нужд населения и снаряжения воинов. Весьма распространены были кожаные куртки; мы находим их в качестве приношения на алтаре в Пергаме в Малой Азии, а торс героя в Энтремон облачен в такую же одежду. Длинный железный меч, который клали в могилу по галльскому обыкновению с правой стороны, чаще всего носился на кожаном поясе, из кожи же изготовлялся шлем или шапка. Некоторые французские области в кельтское время славились производством высококачественных тканей (Франш-Комте, Артуа, область лингонов). Аллоброги снабжали теплыми тканями войска Ганнибала во время его похода через Альпы в Италию. Древние писатели говорят также о высококачественных изделиях плотников и бондарей; это соответствует и результатам археологических раскопок, при которых наряду с остатками строений и укреплений находят специальные железные инструменты, например, для производства бочек, бочонков, стянутых обручами, и разных кадок. На берегах Атлантического океана развернулось строительство кораблей.

Особое значение имели гончарные мастерские, производившие керамику на гончарном круге. Этот совершенный способ производства появился в некоторых местах уже в 5—4 веках, но большая часть керамики еще долго изготовлялась вручную. Однако во 2 и в начале последнего века мы наблюдаем уже по всей Европе, в том числе и в Чехии, Моравии и Словакии, весьма густую сеть гончарных мастерских, в совершенстве владеющих производством керамики на гончарном круге. Иногда это были своего рода поселки гончаров, как, например, в Братиславе у замка или в с. Шаровце. В них были целые серии гончарных печей с топкой, приводными каналами и глиняными колосниками с круглыми отверстиями. Такие центры, количество которых неустанно возрастало, снабжали широкую округу изделиями высокого качества и кроме чисто кельтских типов керамики изготовляли и типы, обычные для коренного населения, удовлетворяя его спрос. Сближение обеих групп населения в странах, оккупированных кельтами, теперь шло очень быстро, и развитая латенская культура оказала огромное влияние на культуру исконного местного населения, которое в других отношениях до этого времени во многом сохранило свою самобытность. Графитная керамика, на которую был большой спрос, вывозилась и в отдаленные области. Для периода расцвета кельтских оппидумов особенно характерна расписная керамика; в Карпатской котловине в последнем веке ее производством занимались некоторые некельтские или лишь кельтизированные центры.

Равно и производство вращающихся мельниц для помола зерна было очень специализировано и опиралось на высококачественные виды каменного сырья, например, в Чехии у подножья Кунетицкого холма у г. Пардубице, в Словакии главным образом в районе г. Штявница. Эти мельнички, составленные из двух каменных кругов из зернистого материала (иногда они весят свыше 40 кг), у нас распространились лишь в латенское время (рис. 48), а затем были в обиходе и в течение средневековья и в начале нового времени.

В период расцвета латенской культуры кельтские мастерские владели почти всеми производственными процессами и технологией и в этом отношении действительно завершили развитие цивилизации в Средней и Северной Европе. Они создали основу, из которой исходили все последующие столетия. Мы видели уже выше, что неустанно возрастающая концентрация кельтского заселения в Средней Европе прямо вызывала эти глубокие общественно-экономические изменения. Необходимо было собственной хозяйственной деятельностью возместить то, что прежде приносила военная добыча, искать новые ресурсы, новые возможности и опереться непосредственно на среднеевропейскую среду. Поэтому этот период расцвета оказал на соседние области столь сильное влияние, сказавшееся и в районах, расположенных далеко на севере (до самого Балтийского моря и южной Скандинавии), глубоко в Польше и в значительной части Украины. Предшествующая военная экспансия ныне сменилась экономическо-торговой экспансией, отдельные группы кельтских производителей даже основывали свои мастерские, по всей вероятности, и вне границ собственно кельтской сферы, например, в Польше, в области г. Кракова. Это переплетение кельтского и некельтского в середине последнего века зашло так далеко, что в некоторых европейских областях мы уже с трудом различаем, что является продуктом еще чисто кельтским, а что местным. Технику производства перенимала также некельтская среда и развивала ее в соответствии с потребностями и прочими условиями.

Об этом напоре кельтской цивилизации, экономики и торговли перед концом старой эры лучше всего свидетельствуют два характерных, специфически кельтских признака: укрепленные кельтские центры — оппидумы с большой концентрацией населения и кельтское монетное дело, древнейшее во всей Средней Европе.

Кельтские оппидумы и их система укреплений

"0ппидум" означал первоначально укрепленное место, защищенное валом — стеной и рвом; обычно они были расположены на возвышенных или мало доступных местах. Название, по-видимому, возникло от латинского "ob pedes", так как это пространство, как замкнутый объект, приходилось обходить. В научной литературе отдельных стран этим названием пользуются для обозначения укрепленных мест самого различного характера; иногда под ним подразумевают места, служащие убежищем (рефугиум) для населения всей области во время грозящей опасности, а иногда места, постоянно населенные, со значительным производством, отождествляемые не всегда правильно с понятием древнейших городов. Характер кельтских оппидумов не одинаков, и без систематического обследования отдельных объектов трудно решить, что здесь было — рефугиум, усадьба князя или центр, напоминающий в некоторых чертах возникшие позже города.

Еще в древние времена, кроме укрепленных замков князей, у кельтов были также укрепленные городища-убежища, часто расположенные на высоких недоступных местах, которые приобретают особо важное значение во время больших передвижений в позднегальштаттское и гальштаттско-латенское время, с конца 6 и вплоть до 4 века. К ним относится также много мест в Средней Европе, особенно в южночешской курганной области. Городище Венец на холме Пржмо у Лчовиц в поречье Волыньки расположено на высоте 763 м над уровнем моря. На вершине до сих пор сохранились мощные каменные валы (отсюда название Венец). Сочетание крутых откосов и скалистых обрывов с каменным валом делало Венец почти неприступной крепостью с внутренним доминирующим детинцем (90 х 70 м, вал протяжением 1529 м) и с внешним городищем, разделенным на две части, окружность которых равняется 668 и 1140 м. Еще в 5 веке, а время от времени и позже, в латенский период городище несомненно служило временным убежищем, но постоянного населения оно не имело, как и сильно укрепленное городище Седло у г. Сушице (таб. XVI), Седло — самое высоко расположенное городище в Чехии (около 900 м над уровнем моря). И здесь были использованы скалистые склоны и обрывы, которые дополнялись каменным валом. Возникло сооружение продолговатой формы с осями 403 х 114-32 м, служившее убежищем уже в 5 веке, когда народ в беспокойное время уходил в леса и горы вместе со своим скотом; для временного пребывания здесь были построены простые хижины. Городище служило убежищем и в более позднее время, не только в латенское, но и в эпоху Римской империи. Эти убежища, однако, не были оппидумами в полном смысле слова. Необходимо напомнить, что в гальштаттско-латенское время был построен целый пояс таких более или менее крупных городищ, который шел по нынешней юго-западной границе Чехии в направлении на Байрейт в Баварии и по территории на север от реки Майн в южной части Тюрингии.

С середины 2 века до н.э. кельтские оппидумы в настоящем смысле слова строились как стратегические укрепления и производственные центры, из которых многие на рубеже 2 и последнего веков представляли собою поселения со значительной концентрацией населения. Кроме влияния городской среды южного мира и южно-французского примера (см. ниже), сказывалось также давление извне, со стороны германских племен; натиск кимвров около 113 г. до н.э. был особенно силен. Этот напор на разные части кельтского мира вызвал во многих местах катастрофу, а потому и в других областях необходимо было своевременно принять меры предосторожности. Если учесть происходящие перемены в экономической структуре Средней Европы, то становится понятным, что группы, производящие большое количество движимых ценностей, предпочитали пребывание за стенами подобных сооружений.

Есть, конечно, разница между кельтскими оппидумами в современной Франции и Швейцарии и оппидумами в Средней Европе. Небольшие племенные крепости и крупные объекты, служащие убежищем, на западе существовали и раньше. О галльских оппидумах последнего столетия наиболее полные сведения нам дает Г. Ю. Цезарь. Отдельные племена имели несколько оппидумов, у гельветов, по его словам, их было 12, из которых лишь некоторые были очень крупными. Во всей Франции мы можем предполагать существование не менее 200 оппидумов. Среднеевропейские оппидумы отличаются иногда более крупными размерами, и было бы ошибочным считать их во всех случаях образованьями городского типа. Некоторые из них действительно представляли собою важные укрепленные центры с мастерскими и собственными монетными дворами и основывались в местностях, где были ископаемые богатства, железная руда или графит. Иногда использовалось уже заселенное или укрепленное место. Другие оппидумы имели в первую очередь стратегическое значение, иногда лишь оборонительное, когда в последнем веке усилился германский напор, и наскоро воздвигаемые укрепления (кое-где уже не законченные) должны были хотя бы на время отдалить упадок кельтского могущества.

Стены укреплений кельтских оппидумов строились двумя способами. Описание Цезарем так называемой галльской стены (murus gallicus) в настоящее время подтверждено результатами многих археологических исследований. Этот способ применялся в первую очередь на территории современной Франции, где известно около 24 таких укреплений, затем в Швейцарии, в Бельгии, а кое-где и на британских островах. В Средней Европе такая стена встречается редко, самым восточным пунктом пока считается Манхинг у Ингольштадта, в Баварии. Галльская стена строилась на материковой земле (рис, 27—28), причем продольные и поперечные балки, скрепленные на перекрестиях длинными железными гвоздями (укрепление типа Аварик), образовывали клетки, заполняемые щебнем и камнем; лицевая сторона представляла собою стену сухой кладки из камня, уложенного слоями. Так сооружалась стена шириною до 3 м, устойчивость которой обеспечивалась ее деревянной конструкцией; ее трудно было пробить или поджечь, так как с внешней стороны были видны только концы поперечных балок, а не целые балки; за стеной, т.е. внутри укрепления, была еще широкая наклонная насыпь, так что не только пехота, но и конница могла быстро подняться на укрепление высотою в несколько метров. Некоторые исследователи ошибочно утверждают, что этот способ возведения укреплений стал обычным лишь во времена Цезаря. Он должен был быть известным еще в конце 2 века, так как в Манхинге галльская стена обнаружена наряду с более старыми укреплениями.

Второй способ укреплений оппидумов более древний, он был известен еще в гальштаттское время и широко применялся и в латенское время, иногда даже при перестройке оппидумов или реконструкции их укреплений, так что в некоторых оппидумах мы встречаемся с обоими типами (Манхинг). Со вторым способом мы познакомились уже в замке Гейнебург (рис. 4), а при археологических исследованиях он был обнаружен и в оппидумах Чехии. И здесь укрепление имеет деревянную конструкцию и каменную стену с внешней стороны, но последняя поддерживается вертикальными, врытыми в землю балками, видимыми издалека; до настоящего времени в лицевой стороне таких стен мы обнаруживаем вертикальные пустые полосы.

Ворота в английских и германских оппидумах имеют часто "улице образный" (так наз. клещевидный) профиль: стены с обеих сторон загибаются внутрь и образуют узкий коридор, иногда длиною 20—40м. И этот способ был уже известен в гальштаттское время. В Чехии, например, мы встречаемся с ним в городище Плешивец у г. Горжовице.

Сооружение многих из этих оппидумов было очень трудоемким; необходимо было собрать огромное количество камня и дерева. Только при хорошо организованной работе крупных коллективов можно было в короткое время построить такие укрепления высотою и шириною в несколько метров.

Из галльских оппидумов Цезарь описывает Аварик, центр битуригов. Это единственный галльский оппидум, который Цезарь взял штурмом в 52 г. во время галльского восстания под руководством Венцигеторига и который несколько напоминает Отценхаузен в рейнской области, главный центр треверов. Многие галльские оппидумы возникли именно во время римского продвижения и вследствие сильного римского влияния приобрели полугородской характер. Аварик был якобы самым укрепленным и самым красивым, хорошо защищенным рекой и болотами.

Бибракту, главный центр эдуев на холме Бовре, примерно в 27 км от нынешнего города Отен, Цезарь описывает как самый крупный и самый богатый центр в Галлии; он сам перезимовал в нем после своей победы. Этот центр был расположен на значительной высоте, около 800 м над уровнем моря, на четырех холмах, самый высокий из которых достигал 822 м. Он занимал площадь около 135 га, и по его склонам шли многочисленные террасы с жилыми домами. До настоящего времени это самый обследованный оппидум (раскопки производили Бульо и Дешелетт), и сделанные там находки во многом совпадают с находками в городище (Страдонице) у г. Бероун в Чехии. При раскопках были найдены многочисленные основания домов как галльских, так и римского времени. В галльских домах, построенных на каменном фундаменте сухой кладки или частично врытых в землю, в большинстве случаев было только одно помещение. Лишь после римского завоевания во второй половине последнего века здесь были построены обширные жилища, в которых было много помещений (с перистилями и атриями). При императоре Августе (около 5 г. до н.э.) население переселилось во вновь основанный город Августодун (нынешний Отен), а в Бибракте осталось лишь святилище.

Алезия в стране мандубиев (нынешний Ализ-Сент-Рен), расположенная на высоком холме между двумя реками, была окружена стенами и рвом и занимала площадь около 97 га. Герговия (современный Клермон) занимала площадь 75 га, Новиодун — около 40 га. Оппидумы белгов (типа Фекамп) с поперечным валом, расположенные в большинстве случаев на мысе, часто имеют ворота улицеобразного (клещевидного) профиля. Но белги иногда считали лучшей защитой леса и болота; то же самое можно сказать и об Англии. Некоторые укрепления были возведены очень быстро. Нервии, которым угрожала опасность, обнесли якобы свой зимний лагерь насыпью в 10 футов и рвом шириною в 15 футов, окружностью около 3000 футов за неполные 3 часа. У них не было достаточного количества необходимых железных орудий, и они, якобы, вырезали дерн своими мечами, землю выгребали руками и переносили ее в своих плащах. Огромное количество людей, вероятно, выполнило эту работу очень быстро, но в данном случае речь шла не о постройке настоящей крепостной стены, а о временной защите лагеря.

Оппидум винделиков Манхинг у Ингольштадта в верхнем Подунавье в Баварии на важном перекрестке торговых путей, расположен на высоте 360 м над уровнем моря и в настоящее время систематически обследуется. Укрепления, первоначально протяжением свыше 7 км и шириной до 12м, окружали пространство приблизительно в 380 га, то есть почти в два раза превосходящее по размерам площадь Бибракты. Многочисленные находки оружия, сломанных мечей, копий, железных поясных цепей и умбонов, как и лежащие в различных положениях человеческие скелеты говорят о военной катастрофе. Этому предположению отвечает и наличие двух типов укреплений: старые укрепления в виде настоящей галльской стены и усиливавшие их более поздние, воздвигнутые старым местным способом, с вертикальными деревянными столбами на лицевой стороне каменной стены. Широкая полоса вдоль внутренней стороны стены не была заселена и, вероятно, предназначалась для скота. Судя по находкам, очень густо был населен центр оппидума с местным производством оружия, стеклянных браслетов (стекло-сырец, по всей вероятности, сюда привозилось), керамики, развитым литьем металлов и собственным монетным двором. О местной чеканке монет свидетельствуют находки глиняных форм для отливки маскообразных полуфабрикатов — монетных кружков и готовых золотых монет. Недалеко от оппидума (Штейнбихль) находится кельтский могильник, второй был внутри оппидума (Гунерюкен). В деревне Иршинг, примерно в 6 км на северо-восток от оппидума, в 1858 г. было найдено свыше 1000 золотых кельтских монет ("радужные чашечки"), в 1936 г. в самом оппидуме был обнаружен клад — сосуд с серебряными кельтскими монетами. Около 15 г. до н.э. оппидум был взят римлянами, и его кельтское название в римскую эпоху было забыто.

Оппидум Кельгейм на северном берегу Дуная приблизительно в 30 км на северо-восток от Манхинга (оппидум Алкимоеннис географа Клавдия Птолемея) был еще обширнее (площадь около 600 га), его защищали два поперечных вала между двумя реками, Альтмюлем и Дунаем (рис. 30). О других кельтских оппидумах на германской территории в этой связи мы можем лишь коротко упомянуть. Гейдеграбен у Грабенштеттена севернее Ураха в Бюртемберге, расположенный на высоте около 700 м над уровнем моря, представляет собою целую систему укреплений площадью свыше 1400 га и имеет 30 км в окружности; его внутренний центр (1700 X 1800 м) прекрасно защищен клещевидными воротами. Цартен у Фрейбурга в Бадене, Тародунум Птолемея, когда-то центр гельветов, окружен валом и рвом шириною в 12м (до сих пор он не был систематически обследован); его площадь занимает около 200га.Доннерсбергв Пфальце на Рейне, скорее рефугиум, одно из крупнейших укреплений в Германии, на высоте 800 м над уровнем моря, около 7,5 км в окружности, имеет более древнюю историю; сделанные там находки относятся к позднегальштаттскому времени. Позже укрепления расширялись, но, очевидно, работы не были доведены до конца; ворота имеют клещевидный профиль. В Альткениге в области возвышенности Таунус на высоте 798 м над уровнем моря, защищенном двойным валом, обнаружены также находки гальштаттского и латенского времени; вместе с предградьем он занимает весьма обширную площадь. Размеры Штаффельберга, расположенного на возвышенности, полностью господствующей над окружающей местностью, значительно меньше (около 40 га, таб, XXXIV). Штайнсбург на малом Глейхберге у Ремгильда в юго-западной Тюрингии на высоте 600 м над уровнем моря занимает площадь около 65 га и окружен длинными каменными укреплениями протяжением свыше 10 км; он имел большое значение в начале латенского времени. Вопрос, кто же владел им в последнем столетии — кельты или уже германцы, пока без систематического обследования решить нельзя.

Ряд оппидумов можно найти и на швейцарской территории, у Берна (Энге-Гальбинзель), в Альтенбурге, у Шаффхаузена на Рейне, в районах нынешних городов Лозанна, Женева и др.

Оппидумы на чехословацкой территории

Поздние кельтские оппидумы в Чехии в большинстве случаев расположены так, чтобы они были хорошо защищены с севера или рекой, или каким-либо другим препятствием. Самый известный из них и пока самый важный — Градиште у г. Страдонице недалеко от г. Бероуна на правом (южном) берегу реки Бероунки, занимает площадь около 82 га и расположен на высоте около 380 м над уровнем моря. Здесь были обнаружены самые богатые находки, хотя место не было систематически исследовано, а разрыто во второй половине прошлого века без всякого плана. Находка клада, состоявшего приблизительно из 200 золотых монет, в 1877 г. сразу привлекла внимание к этому месту, и за короткое время — за 3 года — самозванными археологами и коллекционерами был разрыт и уничтожен один из важнейших и богатейших кельтских центров в Средней Европе. Интерес к находкам в Страдоницах быстро рос, и некоторые предприимчивые люди приступили к изготовлению фальсификатов, которые до настоящего времени засоряют различные музеи в Европе. В большинстве случаев они попали туда из бывших частных коллекций, из которых коллекция Бергера в настоящее время находится в Национальном музее в Праге, а коллекция директора металлургических заводов Гросса в Венском музее.

Городище у Страдониц расположено на мысе, образованном слиянием Габровского ручья с рекой Бероункой. Система укреплений мало известна, лишь в нескольких местах были обнаружены остатки каменной стены сухой кладки шириною до 2,5 м. Общее расположение дает основание предполагать наличие собственно городища и предградья (таб. XXXV и XXXVII), находки доказывают, что здесь был постоянно заселенный оппидум, в котором сосредотачивалось значительное производство, литье металлов, кузнечное дело (в том числе массовое производство железных фибул), мастерские эмальеров, гончаров и др. Нет сомнений в том, что здесь также чеканилась монета, так как кроме монет были найдены такие же предметы, как и в Манхинге (глиняные дощечки с углублениями для отливки маскообразных золотых кружков). Находки, относящиеся ко второй половине последнего века, ясно говорят об оживленных торговых связях с римской территорией, откуда привозились в Чехию различные товары, некоторые виды фибул, бронзовые сосуды, геммы и амфоры для вина; среди находок обнаружены также рамки восковых табличек для письма и первые в нашей истории кавалерийские шпоры, а также ключи от дверных замков. В конце последнего века кельты, по-видимому, утеряли власть над этим оппидумом и уже в начале новой эры, по всей вероятности, он находился некоторое время под властью германцев. Очевидно на основе некоторых находок, относящихся к периоду на рубеже эр, археолог И. Л. Пич, который публиковал материалы о находках в Страдоницах, высказал предположение, что здесь был двор германского вождя Маробуда.

Обширная крепостная система Градиште на Зависти у г. Збраслав занимает вместе с так наз. Шанцами площадь около 170 га (само городище 27 га). Она состоит из двух частей, разделенных Бржежанским оврагом глубиною в 120 м. Собственно (южное) городище переходит на западе в площадку, возвышающуюся приблизительно на 150 м над уровнем Влтавы; на 50 м выше находится самый высокий пункт, акрополь (рис, 29 и таб. XXXVI и XXXVII), Все городище обнесено валом со рвом, местами (у акрополя) до сих пор высотою 6 м и шириною у основания 25 м. Площадь городища разделена на множество террас, на которых, по всей вероятности, стояли жилища. На южной стороне, приблизительно на 100 м ниже, расположено подградье (“Адамково мыто”). От первоначальных стен из камня и дерева до нашего времени сохранился лишь каменный вал, до сих пор подробно не исследованный. В собственно городище были обнаружены следы заселения, относящиеся еще к гальштаттскому периоду, а затем главным образом к раннелатенскому времени, к последнему столетию и его концу, между прочим, и расписная керамика. Ведется подготовка к систематическому исследованию городища, которое займет продолжительное время.

К городищу соединительными валами через Бржежанский овраг присоединены так наз. Шанцы, тоже укрепленные, так что все в целом образует обширную систему укреплений.

К Шанцам примыкает выдвинутая вперед какая-то крепостца, связывающая их с остальной местностью. Некоторые признаки указывают, что эта вторая часть системы строилась наскоро и не была закончена. Эта система укреплений в целом, общим протяжением около 9 км, с несколькими воротами, из которых некоторые имеют крылообразный (клещевидный) профиль, относится к наиболее мощным крепостным системам в Средней Европе, и ее обследование в будущем, несомненно, даст ответ на много важных вопросов, касающихся эпохи рубежа старой и новой эр.

В настоящее время ведутся исследования в обширном оппидумев Гразанах у г. Седльчаны на правом берегу реки Влтавы, приблизительно в 40 км южнее Праги. Оппидум расположен на мысе между Влтавой и ручьем Мастником на высоте около 400 м над уровнем моря. Место частично защищено скалистыми обрывами речного берега, но главным образом каменными стенами, на лицевой стороне которых остались вертикальные пустые полосы от столбов, врытых в землю. Нельзя, следовательно, в данном случае говорить о типичной "галльской стене". Площадь городища вместе с южным и северным предградьями составляет около 40 га. В городище вело по всей вероятности четверо ворот. Крылья ворот на севере, уже отрытые, были загнуты внутрь и образовывали проход длиною около 15 и шириною 6 м (таб. XXXVIII). В воротах и на дороге к ним сохранились до настоящего времени глубокие колеи от повозок, которые свидетельствуют об оживленном движении. Ширина укреплений достигала 5—10 м, высота 4—5 м.

Внутри оппидума находятся отдельные жилые объекты, некоторые из них в виде обособленных дворов с деревянным забором. Целая система вырытых колодцев обеспечивала население водой. По-видимому, этот оппидум являлся одной из последних твердынь кельтской власти в этой области. Исследования, которые уже в течение нескольких лет ведет здесь Л. Янсова, до настоящего времени не закончены. Другой оппидум находится в Невезицах (район Мировице) на выступе у Влтавы; его стена на лицевой стороне также была укреплена вертикальными балками около 30 см в ширину, расположенными на расстоянии около 90 см друг от друга; за стеной была насыпь. Одним из укрепленных пунктов позднелатенского времени по всей вероятности был и Звиков.

Самый южный чешский оппидум в Тршисове (район Чешский Крумлов) был основан в области, богатой графитом и железной рудой, на выгодном месте у изгиба Влтавы и устья Кремжского ручья на высоте около 549 м над уровнем моря. В западной части главного укрепления со рвом были ворота, образованные крыльями стены, загнутыми внутрь городища; стена из камня шириною в несколько метров с внешней стороны была укреплена столбами толщиною до 30 см, расположенными в метровых интервалах. Общая площадь городища составляет около 21 га, и, судя по находкам, оно относится к позднелатенскому времени. Находящееся на востоке Чехии Льготицкое городище у г. Насаврки пока относится к самым маленьким, однако окружено внушительными валами и рвами, частично сохранившимися до настоящего времени. Находок пока там сделано мало, главным образом это обломки позднелатенских глиняных сосудов. Массовые находки золотых монет и железных изделий в области г. Колина показывают, что и там можно предполагать наличие важного центра, существование которого еще не доказано.

Самым значительным моравским оппидумом является Старе Градиско у Оклук на Драганской возвышенности, укрепленное так же, как и чешские оппидумы. Городище занимает площадь около 50 га. Вдоль главной дороги стояли отдельные дома, в большинстве случаев деревянные, без единого плана, иногда обособленно, иногда скученно. У крепостных стен домов не было, по-видимому, туда сгонялся скот. Внутреннее городище также было отделено от предградья каменной стеной и рвом. Систематические исследования, которые велись перед второй мировой войной И. Бемом, до настоящего времени не закончены, и их результаты не публиковались. Однако на основании находок оппидум следует отнести, несомненно, к позднелатенскому времени, и не исключено, что он продержался несколько дольше чем страдоницкий оппидум.

Некоторые признаки говорят о том, что и Братислава в Словакии могла быть в позднелатенское время важным кельтским центром, возможно даже оппидумом. Там были найдены клады кельтских монет и обширные гончарные мастерские, но более подробному исследованию мешает густая застройка пространства домами. Что касается земплинского центра в восточной Словакии, то пока нельзя точно установить, относится ли он к эпохе кельтского господства или хоть частично ко второй половине последнего столетия, когда в Словакии проявились последствия напора даков.

Еще во времена Цезаря существовал широкий пояс кельтских оппидумов с высоким уровнем цивилизации, тянущийся от Англии через Францию и южную Германию (на север до бассейна реки Майн) и территорию Чехословакии до Карпатской котловины. Между ними поддерживались оживленные торговые связи, что отразилось и на соседних областях. Цивилизация оппидумов на территории вправо от Рейна существовала несколько дольше, чем в собственно Галлии, куда уже в конце последнего столетия сильно проникла романизация. Однако постепенно римское влияние проникало и в кельтские оппидумы Средней Европы. Вместе с тем в последнем столетии воздействие кельтской цивилизации на исконную среднеевропейскую среду достигло кульминации, накладывая на нее в значительной мере свой отпечаток и оказывая тем самым влияние на дальнейшее развитие ее культуры. Усиливающийся напор германцев, однако, привел к изменениям в политической обстановке.

В последнем столетии интересным явлением в части кельтского мира были обнесенные валом четырехугольные площадки (Viereckschanzen). Мы находим их главным образом в южной Германии, они сосредоточены на территории от верхнего течения Неккара на юг до самого подножья Альп, а на восток — до Инна (до Регенсбурга), следовательно, в первую очередь в области Бадена, Бюртемберга и Баварии. В большинстве случаев они имеют квадратную форму (80 х 80 м и более), их земляные валы со рвом и возвышениями по углам сооружались без внутренней конструкции. Цезарь о них не упоминает, хотя они встречаются и в Галлии к югу от нижнего течения Сены примерно до среднего течения Луары. В предальпийской области их насчитано уже свыше 250; иногда два таких сооружения расположены на небольшом расстоянии друг от друга (Гольцхаузен у Вольфратсхаузена — на расстоянии 100 м, Нидерлайендорф у Роттенбурга — на расстоянии 40 м). Можно предполагать, что хотя бы в некоторых случаях более позднему сооружению вала предшествовал палисад (Гольцхаузен). Профиль некоторых сооружений сложнее, а вход, ведущий к центру, углублен в виде рва. В последнее время Кл. Шварц, опираясь на результаты новых исследований, приписывает им скорее культовый характер, предполагая, что они были предшественниками галльско-римских храмов. Ранее эти сооружения некоторые исследователи считали усадьбами или даже загонами для скота, а иногда и военными объектами. Некоторые из них находятся на территории оппидумов (Доннерсберг), другие — вблизи усадеб римской эпохи.

Торговля и транспорт

Кельтская область была издавна связана с отдаленными странами, так как через Францию и южную Германию проходили важные пути. С положением в позднегальштаттское время и в начале латенского времени мы познакомились уже выше.

Альпы перестали быть препятствием для торговых связей, и некоторые места по обеим сторонам хребта превратились в перевалочные и важные опорные пункты торговли между отдаленными областями. Археологические материалы говорят о том, что в латенское время, особенно в более поздний период, эта торговля была хорошо организована. Дневные переходы на расстояние около тридцати километров предполагали наличие мест, оборудованных для отдыха и ночлега. Некоторые пункты позднелатенского времени иногда даже считают таможнями, например сам Латен в Швейцарии. Значение постоянных торговых центров возрастало вследствие экономических и социальных изменений и сооружения оппидумов. Некоторые из них основывались на перекрестках старых торговых путей и славились своими торговыми связями. В особенно выгодном положении были такие места, которые были расположены на границе племенных территорий, как Новиомагус (Нижон) у лингонов. Некоторые центры, приобревшие большое значение позже, в римскую эпоху, выросли на месте кельтских центров и рынков: Форум Юлия (Фрежюс), Форум Нерона (Лодев), Форум Сегусиавора, Августомагус и др.

На кельтских рынках велась торговля самыми разнообразными товарами. В Бибракте находился крупный склад зерна, а на месте базара было найдено множество монет различных кельтские племен. Обширная система зерновых ям была обнаружена в прошлом году при раскопках оппидума Манхинг; равно и находки в Страдоницах говорят о весьма оживленных торговых связях. Учащаются находки деталей конской сбруи, кавалерийских шпор и конских подков, относящихся к позднелатенскому времени; по-видимому, многие дороги были уже вымощены камнем, и это заставляло предохранять лошадиные копыта подковами. Торговые связи были весьма оживленными, причем использовались самые различные средства. Частное движимое имущество отдельных лиц быстро росло и хранилось в домах под солидными дверными замками.

Кельтская монета — древнейшая монета в Средней Европе

Еще в позднегальштаттское время вошло в обычай считать мерилом ценности куски необработанного железа приблизительно одинакового веса, которым придавали форму заостренных с обеих концов продолговатых гривен, расширяющихся в середине. С кельтской территории их вывозили во все соседние области, и они долго оставались, особенно в Британии, единицей стоимости. В остальном при обмене соблюдалось определенное соотношение. В Ирландии, согласно обычаю, 6 телок или 3 дойных коровы соответствовали стоимости рабыни; рабы кельты принимались весьма охотно в обмен в средиземноморских областях; римские торговцы покупали, особенно в более позднее время, кельтский хлеб, мясо, галльское сало, ветчину и шерсть и поставляли в оппидумы различные изделия римских и провинциальных мастерских, а также южное вино.

Необычайный рост кельтского могущества в период наибольшего экономического расцвета и развития торговли вызвал необходимость чеканки собственной монеты, первой "варварской" монеты в Галлии и в Средней Европе. Еще в 4 веке кельтские военные отряды во время своих набегов на Грецию и Италию могли убедиться в том, как удобны деньги, а кельтские наемники на иностранной службе получали свое вознаграждение в монете. Пока кельты с успехом совершали военные походы, в собственной монете не было необходимости. Но постепенно, начиная с 3 века, когда их экономической базой становится их собственное производство, выпускавшее продукции больше, чем было необходимо для удовлетворения местных потребностей, собственная кельтская монета сделалась предпосылкой дальнейшего развития.

В кельтском мире существовали две монетных системы: серебряные монеты и монеты, чеканенные из золота; значительно реже монеты чеканились из иного металла, из меди - бронзы или потина (бронзового сплава со значительным содержанием олова). В чешских землях кельты чеканили монету главным образом из золота, серебряных монет было меньше; восточнее, в Карпатской котловине, были более распространены серебряные монеты. На западе были в обращении монеты из обоих металлов. Решающим было, конечно, достаточное количество нужного металла в определенной области.

Самые старые кельтские монеты появляются во 2 веке, главным образом с его середины, и являются подражанием македонско-греческим образцам. Таким образцом служил статер Александра III Македонского с головой Афины Паллады с высоким коринфским шлемом на аверсе (лицевой стороне) и крылатой богиней победы Нике с лавровым венком в правой руке на реверсе (оборотной стороне). Такие золотые монеты первоначально имели греческую надпись (легенду), весили около 8,4 ги их диаметр достигал 18—20 мм (целые статеры; кроме того, чеканились и их части — треть, восьмушка и двадцать четвертая). Они известны в Чехии (массовая находка в г. Неханице у г. Градец Кралове, Старый Биджов) и во многих местах в Моравии, особенно в окрестностях оппидума Старе Градиско, а также встречаются и в Австрии и в части Венгрии. В последующее время чеканка этого типа становится грубее, отходя от первоначального образца.

В Средней Европе, с Силезии через Чехию и до Австрии обнаруживаются также золотые монеты с головой Афины Паллады на аверсе и фигурой воина со щитом, с поясом на бедрах и поднятым копьем на реверсе, то есть с мотивами более близкими местной кельтской среде; они весят около 8,16 г, а диаметр их колеблется между 15—17 мм. Чеканка этих монет также постепенно становится грубее, рисунок превращается в неясные выпуклые очертания, а фигура воина иногда переходит в расплывчатый контур. Чистота золота однако, часто достигает 97 ^о. По-видимому, они были в обращении в период расцвета оппидумов, так как их находят и в страдоницком городище. Иногда пользовались штампом типа Афина-Алкис и для чеканки серебряных монет.

На монетное дело в современной Франции сильное влияние оказывала Массилия, которая с весьма раннего времени пользовалась монетами малоазиатских греческих колоний, затем чеканила собственную монету по их образцам, а с 4 века выпускала собственные драхмы (с головой нимфы и львом, позже и с быком на реверсе); в Массилии чеканились также монеты бронзовые и потиновые. Равно и Рода, Эмпории и другие колонии в северной части восточного побережья Иберийского полуострова позже чеканили собственную монету. Эти монеты попадали в Галлию, иногда и в Среднюю Европу, так как бронзовые монеты, вычеканенные по их образцу с изображением нападающего быка были найдены как в Бибр акте, так и в Страдоницах в Чехии. В собственно Галлии сильное влияние на чеканку монеты оказал статер Филиппа Македонского с головой Аполлона и бигой (двухколесной повозкой с запряжкой и возницей). Изображение было упрощено, позже вместо двух коней появляется только один, как типичный признак галльских монет. Коню на реверсе затем приделали еще человеческую голову (андрокефальный конь, то есть конь с головой мужчины). Греческие имена (имя Филиппа) на этих монетах вскоре потеряли четкость и были заменены местными кельтскими именами; позже имена на монетах появляются лишь изредка, чаще всего на территории треверов ("Абукатос", на битурижском статере, “Нирос”, на золотой монете нервиев или треверов, "Поттина", "Лукотиос", "Вокаран" и др.; возможно, что это имена племенных вождей). Грубо отлитые "шарики" и "грудки" (глобулес) с почти неразличимыми изображениями встречаются как на западе в Галлии, так и в Чехии.

Позже в Галлии чеканились серебряные монеты по образцу римских республиканских денаров 2 века; в французско-швейцарской области с всадником, с конем и легендой "Кал", "Каледу", которые приписывают иногда эдуям (найдены как в Латене, так и на страдоницком городище в Чехии) или с человеческой фигурой, держащей в руке торквес.

В то же время чеканка монет распространилась также и на юго-востоке, в Норике, на территории румынско-венгерской, сербской и боснийской. В карпатских областях образцом для местных монет служили также тетрадрахмы (монеты достоинством в четыре драхмы) Филиппа II Македонского, которые еще долго после его смерти чеканились для выплаты жалования войскам и для торговли с соседними варварами. Чеканка этой монеты, которая производилась преимущественно в Амфиполе (на Эгейском побережье на восток от полуострова Халкиды), после падения македонской державы (битва у Пидне в 186 г. до н.э.) прекращается, и потому соседние племена чеканят собственную монету по ее образцу. Некоторые типы этих монет, вероятно, чеканились и в современной Словакии, по-видимому, из местного серебра; так наз. аудолеонский тип (на реверсе изображение коня и неясная легенда “Аудолеон”) особенно часто встречается в окрестностях возвышенности Матра, родственный гонтский тип распространен от Бургенланда до самой братиславской области. Норицкие серебряные монеты, с конем или всадником на реверсе и с головой Аполлона на аверсе иногда имеют легенду ("Бойо", "Тинко", "Немет", "Андамати", и др.).

В Средней Европе и особенно часто в Чехии на рубеже 2 и последнего столетия до н. э. появляются золотые монеты (статеры) с изображением кабана на реверсе, что согласуется с тем значением, которое придавали изображению кабана кельты.

В Чехии мы находим также золотые статеры с грубым изображением головы на аверсе и с бегущим или преклоненным мужчиной с перекрещенными палочками в правой руке и статеры со свернувшимся драконом с открытой пастью на реверсе (Rolltier, этот мотив приписывается скифской области); они известны по находкам в Осове и в особенности в Страдоницах у Бероуна, а также и в других местах.

В первой половине последнего столетия распространяются два вида мисковидных золотых монет. Встречающиеся в западных областях мисковидные монеты, называемые в народе "радужными чашечками" (Regenbogenschusselchen, так как на свежевспаханном поле они светятся после дождя, когда появляется радуга), распространены главным образом в Баварии и потому их приписывают винделикам; однако их находят по всей территории от восточной Франции и до самой Чехии. На них бывает изображен свернувшийся в кольцо дракон, а на реверсе — торквес с шестью шариками, а позже лишь голова дракона или птицы и простой венок; в прирейнских районах он комбинируется с треугольником (triquetrum). Таких монет больше всего находят в кладах. В Иршинге у Манхинга в Баварии их было свыше 1000, в Гагерсе южнее Манхинга — около 1400; они встречаются также в Швейцарии и в страдоницком оппидуме. Их беловатое золото часто уже не достигает большой чистоты (иногда менее 70%).

Тяжелые золотые "грудки" (Goldknolle) до 90% чистоты и весом в среднем 7,45 г не имеют еще ясно выраженной мисковидной формы. Рисунок на них груб, неясен, часто видны лишь нечеткие выпуклости. Они составляют часть известной находки монет, обнаруженной еще в 1771 г. недалеко от деревни Подмоклы около г. Збирога в районе Рокицан (юго-западная Чехия). В бронзовом котелке, кроме серебряного браслета, находилось якобы около 5000 золотых монет, целых, третей и восьмушек, то есть золотой клад весом в несколько килограммов. Находка была расхищена, только часть (около 1260 монет) удалось собрать в конторе князей Фюрстенбергов. Большая часть этих монет была затем переплавлена в фюрстенбергские дукаты.

Вторую группу мискообразных монет, распространенную в восточных областях, называют раковинообразными статерами или просто золотыми раковинами; в литературе их часто смешивают с радужными чашечками. Они бывают из высокопробного золота (до 97%) весом около 6,5 г; чеканились также их трети и восьмушки. Они изготовлены более грубо, на их реверсе — лучеобразный рисунок в мисковидном углублении (отсюда название "раковина", рис, 31), на лицевой, выпуклой стороне — клеймо с пятью лучами, напоминающее руку, иногда еще с шариками или с двумя полумесяцами. Эти монеты встречаются очень часто в кладах и в оппидумах (Подмоклы у Збирога, клад монет в страдоницком оппидуме, Старе Градиско в Моравии и др.). В некоторых местах раковинообразные монеты чеканились также из серебра.

Чеканка монет из серебра очень распространилась в последующее время, главным образом, по-видимому, для местного обращения. Серебряные монеты можно разбить на множество типов. "Эдуйские" монеты с изображением смотрящей влево головы, а на реверсе — прыгающего влево коня, весом около 0,45 г (в кладе в Вильенев-о-Руа из 15 000 монет было около 2000 этого типа), монеты с крестом, а иногда еще и с шарикообразными выпуклостями, называемые нумизматами тектосагскими (часто встречаются в Вюртемберге, Бадене и швейцарско-французской области, обычно весом около 7 г), карлштейнский мисковидный тип с изображением коня на реверсе, весом: всего лишь около 4 г, и много других типов. В оппидумах встречаются все эти типы монет, например, в кладе в Страдоницах (свыше 500 монет). Некоторые из них, вероятно, чеканились прямо в Страдоницах, в частности монета весом 0,4 г с головой на аверсе и со скачущим конем с гривой в виде "жемчужин" на реверсе. Среди находок в с. Старе Градиско встречаются главным образом золотые монеты, серебряные же очень редки.

Самая поздняя кельтская монета. На юго-западе Словакии часты находки больших серебряных монет (тетродрахм) типа "Биатек", которые являются самыми поздними кельтскими монетами в этой области, чеканившимися вплоть до занятия даками Паннонии и прилегающей части Словакии. По-видимому, они чеканились прямо в братиславской области, где имеются и другие следы густого позднелатенского заселения, и относятся приблизительно ко второй четверти” последнего столетия, примерно к 75—60 гг. Для этих больших серебряных монет весом в среднем 16,5—17 г служили образцом римские денары последнего столетия. На их лицевой стороне — простое изображение головы или двух голов, из которых одна частично закрывает другую (рис, 32), на реверсе — изображение всадника, грифона, льва, кентавра или другого животного, а иногда свернувшегося дракона. Буквы на этих монетах — латинский капитель; это, собственно, самое древнее латинское письмо на чехословацкой территории. На монетах приводятся личные имена, по-видимому, князей или вождей, чаще других имя "Биатек" или "Биат" (отсюда название — "биатековая монета"), но и много других: "Ноннос", "Девил", "Бузу", "Титто", "Ковиомарус", "Фариарикс", "Маккиус" и др. Кроме больших серебряных монет чеканились и более мелкие, так наз. симмерингского типа (название по месту находки — Симмеринг — Вена), иногда с легендой "Ноннос".

Клады серебряных монет типа "Биатек" встречаются преимущественно в Словакии, в братиславской области. Из известных до настоящего времени 14 кладов 6 обнаружено в самой Братиславе (из последнего, найденного в 1942 г., было сохранено 270 монет), один был найден в Реце, остальные в Ступаве, Трнаве и Яровце (бывший Дейч-Ярндорф). В последнем находился также золотой раковинообразный статер с легендой "Биатек" того же типа, какой встречается в Чехии без легенды; это говорит в пользу предположения, что часть кельтов (бойев) перенесла свои поселения в первой половине последнего столетия из Чехии в пайнонско-словацкую область. Находки монет типа "Биатек" встречаются и в соседней Австрии, в той части, которая является продолжением братиславской области. Закапывание этих кладов в землю в юго-западной Словакии, несомненно, связано с тревожными временами в период войны между бойями и даками около 60 г. до н.э. После поражения бойев эти монеты, по всей вероятности, еще были в течение короткого времени в обращении, но новые уже не чеканились.

Более сложен вопрос, кто же имел право в кельтском мире чеканить монету. Многие исследователи полагают, что монеты выпускали главным образом крупные представители знати, князья и вожди (легенды некоторых монет подкрепляют это мнение), определенные типы монет считают племенными или предполагают, что право чеканки их принадлежало оппидумам, которые также часто считаются местопребыванием князей. Процесс развития кельтского монетного дела в Средней Европе продолжался, в общем, около одного столетия. Установить точно размещение кельтских племен в Средней Европе довольно трудно, и вопрос, была ли структура среднеевропейских кельтских племен в период кульминации кельтского могущества, во время расцвета оппидумов, совершенно единообразной, остается открытым. В кельтских монетах ясно отражаются характерные черты всего кельтского развития. И в чеканке нет полного единства; мы обнаруживаем множество типов монет и значительные колебания в их весе. Поэтому двухплечные точные весы были неизбежной принадлежностью при торговых сделках и встречаются в оппидумах в большом количестве (Бибракта, Градиште у Страдониц, Тршисов, Старе Градиско и др.). В некоторых случаях, главным образом на западе, возникала даже необходимость особо клеймить или контрамаркировать уже выпущенные монеты.

Поэтому можно предполагать, что мест чеканки монеты было много и что они не всегда совпадали с центрами отдельных племен, так как даже производственные центры во время расцвета кельтской среды не всегда совпадали с политическим центром племени. Торговые и экономические интересы в то время уже полностью превалировали и старая племенная общность постепенно теряла свое первоначальное значение; объединение отдельных частей различных племен становилось обычным. Чеканка монет в некоторых оппидумах, например в Манхинге или в городище у Страдониц, с несомненностью доказана находками, главным образом глиняными табличками с мисковидными углублениями для отливки грубой формы монеты, которая затем путем чеканки приобретала окончательный вид. На некоторых из этих табличек до сих пор имеются следы золота. Но совершенно такие же таблички мы находим и на поселениях у г. Нове Страшеци (Тухловице). Очевидно, каждый крупный производственный центр мог приступить к выпуску монет, соблюдая лишь в общих чертах установившиеся в монетном деле обычаи. При платежах же монеты взвешивались, и их стоимость определялась весом и качеством металла.

Во второй половине последнего столетия собственно кельтское монетное дело в Средней Европе приходит в упадок. Лишь кельтизированным эравискам в окрестностях Будапешта приписывают монеты, которые чеканятся по образцу римских денаров с середины последнего столетия. Мы находим их также в Словакии, часто с легендой "Ирависци", "Равис", "Равит". Равно и норицкие монеты были в обращении до установления римского господства. В Галлии после победы римлян некоторые города сохранили еще в течение короткого времени право выпускать собственную монету; но все это было уже закатом самостоятельного кельтского монетного дела.

Кельтские монеты встречаются также в погребениях в качестве приношения, иногда прямо во рту умершего, и помогают нам более точно датировать находки. Значительная художественная ценность заставляет включить кельтскую монету в общие рамки кельтского искусства, так как на монетах обнаруживаются различные, типичные для кельтов мотивы: кабан, конь, воин, мотив отрубленной головы, торквес, трискелес-трикветрум, колесо с лучами и т. д.

КЕЛЬТСКИЕ ЯЗЫКИ И ДРЕВНЕЙШИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ

Гэльско-гойдельские и галльские диалекты

В языке кельтов можно различить две главные ветви: Qu-кельтскую и P-кельтскую. Первую группу составляют гэльские языки (ирландцы и шотландцы), в которых индоевропейской k перешло в qu (к,с); их называют также гойдельскими языками, они древнее и, как полагают, на них говорили те кельты, которые рано проникли на Ибеийский полуостров. Другую ветвь составляют галльские языки, к которым, кроме континентальных диалектов, до настоящего времени относится язык жителей Уэльса и Бретани. В этой группе k перешло в р (Р-кельты); но когда это произошло, точно установить нельзя. Все приведенные языки имеют определенное сходство в запасе слов и в отдельных моментов склонения и спряжения; первоначально это были диалекты родственные.

Названия Гэль, Гэлия являются англизированной формой названия, которым в течение долгого времени называли себя на собственном языке жители Ирландии. Название Гойдель, по-видимому, появилось только в конце 7 века и возникло, вероятно, от слова Gwyddel, уэльского названия ирландского языка. Слово Gwynedd встречается в северном Уэльсе и происходит от названия ирландских поселенцев, которые в собственной стране до появления христианства были известны под названием фениев.

Галльским языком мы называем совокупность кельтских диалектов, на которых говорили в Галлии, в части Британии и в среднеевропейских областях в эпоху кельтской экспансии. Но и в Галлии (в широком понимании) не было полного единства. Цезарь указывает, что Галлия делилась на три части, из которых одну населяли белги, другую аквитаны, а третью галлы, и что все эти три группы племен отличались друг от друга языком и нравами.

Определенные круги среди этих говоривших по-галльски племен, в частности жрецы и крупные торговцы, несомненно, владели хотя бы частично греческим языком, так как данные на таблицах, найденных в лагере гельветов во времена Цезаря, о численности бойев и других кельтских племен, были написаны греческим письмом. Равно и на клинке латенского меча, найденного в Порте в Швейцарии, выбита надпись "Корисиос" греческими буквами. Жреческое сословие друидов, весьма важный фактор в галльской среде, избегало записей и не оставило никаких письменных памятников. Наряду с греческой азбукой в кельтскую среду проникало и знание этрусской азбуки. В последнем столетии в собственно Галлии, а в меньшей мере и в некоторых кельтских среднеевропейских областях распространилось знание латинского языка. После побед Цезаря в Галлии латинский язык быстро распространился в высших кругах, но простой народ, особенно в сельских местностях, еще долго говорил на галльском языке. В Средней Европе также удержались остатки кельтских племен и при изменившихся условиях. Пребывание их в Паннонии, например, засвидетельствовано письменными источниками и эпиграфическими памятниками. При усилившейся романизации современной Франции и части Швейцарии галльские языки как целое исчезли, а в романских языках сохранились лишь их отдельные элементы.

Современное знание галльского языка. Толкование географических названий

Итак, сплошных текстов на галльских диалектах не сохранилось. Современные знания галльского языка основываются главным образом на надписях, относящихся к 4—1 векам, сделанных греческими, этрусскими и латинскими буквами. Эти надписи содержат по преимуществу некоторые личные имена и географические названия. К ним следует добавить и некоторые слова из произведений греческих и латинских авторов, заимствованные из кельтской среды, затем некоторые надписи на кельтских монетах, а также и галльские имена с надгробий и надписей римского времени как в Паннонии, так и на западе в французско-рейнских областях; там металлические и глиняные изделия снабжались именами галльских ремесленников.

Толкование личных имен и географических названий весьма затруднительно и не единообразно даже среди специалистов. Не всегда также можно с уверенностью сказать, не являются ли некоторые географические названия, сохранившиеся до нашего времени и считавшиеся первоначально кельтскими, более древнего, докельтского происхождения.

Даже в самой Франции географические названия кельтского происхождения не так уж многочисленны. Они сосредоточены главным образом на территории между Рейном и Дунаем и по соседству с ней, что полностью отвечает и результатам археологических исследований. Кельтскими там считаются и названия некоторых рек — Рейна, Дуная, Неккара, Майна и Рур-Раура; поэтому считают, что раураки, о которых Цезарь говорит в связи с базельской областью, происходят из Рурской области.

Что касается древнего периода, то весьма древними считают названия с концовкой "брига" {-briga). Они означают укрепленное место и, согласно Г. Риксу, появились в то время, когда кельты в Галлии еще не дошли на западе до атлантического побережья, но когда они уже проникали в Испанию. Позже якобы распространились названия с концовками "дунум" и "дунон" (-dunum, -dunon) подобного же значения, а именно в эпоху исторической кельтской экспансии, примерно в 4 и 3 веках. В то же время для незащищенных поселений привились названия с концовкой "магус" (-magus, -magos). В качестве примеров можно привести в рейнской области названия Будобрига (Боппард) или Тародунум (Цартен). Конечно, картографическое изображение местонахождения этих названий не всегда вносит ясность. Названия с концовкой "брига", поскольку мы обращаемся только к тем, существование которых доказано уже в древности (а ни в коем случае не в средние века), наиболее распространены в северо-западной части Иберийского полуострова и в общем лишь спорадически встречаются в северо-восточной Франции и рейнских областях. Наоборот, названия, оканчивающиеся на "дунум", встречаются в значительной части Франции (кроме Аквитании) и в прирейнских областях, а местами и в верхнем Подунавье (в направлении на восток их количество убывает), в Британии и лишь спорадически на Иберийском полуострове. Бош-Гимпера использовал названия, оканчивающиеся на "дунум", для подкрепления своей кельтской теории, которая связывает каталанские поля погребальных урн с кельтами.

Совершенно иное положение создалось на британских островах и особенно в Ирландии. Римская оккупация в Британии распространялась только на часть территории и началась примерно на сто лет позже, чем в Галлии. Сама Ирландия никогда не была покорена Римом, так что древний кельтский язык, предшественник современного гэльского языка, сохранялся без влияний извне, а позже возникла и самостоятельная литература. В римское время это были по преимуществу народные легенды, в которых отразились картины прошлых времен и которые позже были записаны. Эти сказания хорошо знали монаху ирландских монастырей и с течением времени делали их литературную запись на местном наречии; эти записи являются старейшим литературным памятником в "варварской" части Европы, следуя тотчас же за литературой греческой и римской.

Древнейшие памятники ирландской письменности

Древнейшими памятниками ирландского языка считаются огамические надписи 5—6 веков. Их алфавит состоит из точек и черточек (линий) и предполагает хотя бы частичное знание латинского языка. Это письмо применялось главным образов в надписях на надгробных и подобных памятниках (приблизительно так же, как в северной Европе руны) чаще всего в южной Ирландии и на противолежащем английском побережье.

В 5 и 6 веках в Ирландии уже распространилось христианство, и ирландские монастыри в известном отношении взяли на себя задачу старых друидских "школ". Монахи, хорошо знакомые со старыми обычаями, сохранили древние сказания для будущего. Древнейшие образцы ирландского языка сохранились в церковных книгах 8 и 9 веков, в которых латинский текст сопровождается примечаниями (глоссами) на родном языке монахов того времени. Эти церковные книги легко датировать, поэтому они становятся важным хронологическим критерием для оценки более поздних рукописей, относящихся даже к 15 и 16 векам.

Содержание эпических поэм и героической мифологии этого более позднего времени иногда настолько насыщено фантазией, что лишь с большим трудом можно отделить действительность от выдумки; тема смерти и посмертного бытия часто является фоном всего повествования. Мы остановимся на этих памятниках еще в дальнейшем изложении и в заключительной главе. Но так как они в известной мере дают нам возможность понять природу кельтского общества в древнейшие времена, мы приводим здесь хотя бы важнейшие.

Основные памятники ирландской письменности можно разбить на 3 цикла. Первый из них, "книга вторжений" (Lebhar na Gabala), часто считается схоластической компиляцией, относящейся ко времени между 8 и 11 веками. В ней говорится о волнах пришельцев, пятой из которых были гойделы; они заставили якобы побежденного врага искать спасения в больших мегалитических сооружениях (построенных на рубеже позднекаменного и бронзового веков). Некоторые исследователи, однако, считают это произведение генеалогической фикцией, которая пытается объяснить происхождение всех свободных ирландцев. Второй цикл рассказывает о переменных успехах в борьбе Ульстера против Ирландии, третий — о судьбе Финна и его сына Ойсина и дает некоторые сведения о культе и древней общественной структуре.

В кельтскую литературу входит также рассказ об Артуре, кельтском короле Британии, который со своей дружиной боролся против проникновения германских англов и саксов. Ко всему этому присоединяются истории различных мелких королевств. Шли века, в придворных стихах и произведениях сельских поэтов возрождались старые традиции, однако появлялись и новые влияния, а структура общества постепенно изменялась. В позднем облачении, таким образом, очень трудно найти первоначальное историческое ядро. Опорой исчезающего языка, нравов и обычаев был говорящий по-кельтски народ, в жизни которого сохранилось до более поздних времен много пережитков прошлого.

НАСЛЕДИЕ КЕЛЬТСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ И КУЛЬТУРЫ

С середины последнего столетия до н.э. кельтский мир оказался в тисках с двух сторон. С юга напирала Римская империя и быстро продвигала свои границы к Рейну и Дунаю, с севера двигались германцы, набеги которых становились все стремительнее и опаснее. К концу столетия положение определилось. Кельты утеряли на европейском материке решающие позиции, а Римская империя граничила непосредственно с областями, занятыми германцами. Таким образом, кельты на рубеже эр утратили свое могущество и политическое значение, но их вклад в цивилизацию и культуру остался важным элементом европейской цивилизации, как в области техники, так и в изобразительном искусстве и литературе.

Романизация Галлии и кельтское наследие

Для собственно Галлии галльская война Цезаря, победоносно законченная в середине последнего столетия, явилась рубежом. После нее наступил период романизации Галлии со всеми ее последствиями. Мужчины были вынуждены сложить оружие и заняться в первую очередь сельским хозяйством, так как римские армии нуждались в большом количестве продовольствия.

Романизация шла с юга Галлии, где римляне обосновались уже ранее, создав там прочную базу для дальнейшего продвижения. Территория, когда-то занятая лигурийскими племенами, народом суровым и жестоким, мужчины которого обладали силой диких животных, а женщины не уступали им в силе и ловкости, была уже давно кельтизирована, а затем занята римлянами. В Провансе еще при первом императоре Августе была введена новая организация, и он во всех отношениях стал очень похожим на Италию.

В новой эре Галлия снабжает римлян главным образом продуктами сельского хозяйства. На юге были оливковые рощи, плантации фиговых деревьев и виноградники, в остальной Галлии возделывались злаки и разводились все виды скота. Римляне сломили влияние и могущество друидов, опасных в моральном и интеллектуальном отношении, и ввели римское право. Римские чиновники и торговцы быстро наводнили всю страну. Для нового режима было весьма целесообразным опереться главным образом на кельтскую знать, бывших "всадников", которая после потери независимости и падения оппидумов охотно и быстро приспосабливалась к римскому высокому уровню жизни. Строители и техники, призванные с юга, строили для них просторные жилые дома и деревенские усадьбы и обставляли их с южной роскошью; с установлением римской власти при возведении построек уже повсеместно применялся раствор.

Рим, следовательно, опирался на земельную аристократию, сохранившую в своих сельских владениях обширную клиентелу. Римская администрация юридически закрепила власть господствующего слоя. Были составлены земельные кадастры, связанные с переписью населения и земельных владений; последние были обложены налогом. Земельные владения тем самым были индивидуализированы, фундус (поместье) превратилось в обособленную единицу, в которую входили леса, поля, виноградники, плавильни и мастерские; такая недвижимость получала и собственное наименование, не изменявшееся и при перемене его владельца.

Для местной кельтской аристократии особую привлекательность приобрели основываемые новые города, предоставлявшие возможность жить с удобствами и на высоком жизненном уровне, а часто и возможность стать римским гражданином со всеми правами и преимуществами. В этом отношении Рим уже на рубеже эр проявил большую активность. Количество городов быстро росло уже при Августе и его преемниках, как в Галлии, так и в Швейцарии, а позже и в бассейнах Рейна и Дуная. Выше мы уже назвали много новых городов на юге современной Франции с их театрами, водопроводами и другими сооружениями. Жителей Бибракты Август в 5 г. до н.э. переселил в новый город Августодун (Отен). В то же самое время, когда возник Лион, называют и Раурику (позже Августа Раурика) в конце пути через Альпы по перевалу Бол. Сен-Бернар. Еще при Цезаре для защиты от набегов знаменитой гельветской конницы была основана Колония Юлия Эквестрис, затем Новиодун и другие поселения. Сам император Август между 27 и 28 гг. до н.э. четыре раза посетил Галлию. Камбодун в районе нынешнего города Кемптен на берегу Иллеры был основан во времена Тиберия (первоначальные деревянные постройки еще в 1 веке были заменены каменными), как и лагерь легионеров Виндонисса в современной Швейцарии, в связи с сооружением укреплений в Германии в 17 г. н.э.

Схема городов была единообразной и была приспособлена военным нуждам. В центре был форум, площадь—место народных собраний и рынок, затем храм, базилика для официальных актов и отправления правосудия. На форуме перекрещивались пути, вокруг форума были расположены торговые кварталы и мастерские, на периферии в просторных домах с колоннадами жила аристократия. Строились прочные дороги — шоссе, в большинстве случаев на средства городов и собственников земли. Равно и колонизационная деятельность Рима в рейнских областях имела важное значение, которое можно приравнять к значению строительства в средние века. Возникали великолепные постройки и в сельской местности. Кроме домов вельмож скорее городского характера (вилла урбана), строились виллы-усадьбы (вилла рустика) с просторными жилыми и хозяйственными зданиями.

Безопасность провинции и всей империи обеспечивалась отборными войсками, римскими легионами, которые позже дополнялись вспомогательными отрядами из местного населения. Границы с германским миром на Рейне и Дунае требовали сильной и постоянной защиты, и десятитысячные гарнизоны проводили здесь долгие годы. Постепенно возник крепостной пояс с военными лагерями (кастра и касталли) римских гарнизонов, с небольшими крепостцами и сторожевыми башнями. В первых двух веках эта военная граница (limes romanus, рис. 50) установилась в прирейнских областях, откуда тянулся пояс соединительных укреплений до самого Дуная, и продолжалась по Дунаю до Карпатской котловины. Военные лагери были весьма благоустроенными, что должно было облегчить жизнь легионеров, прибывающих из южных стран, на негостеприимном и суровом севере. В жилые помещения подводилось центральное отопление "hypocaustum", сооружались бани "balneum" и вводились другие усовершенствования. Под защитой крепости вырастали саnаbае, поселки маркитантов и торговцев, так что возникал целый военный город с собственным амфитеатром; неподалеку часто вырастал второй город, гражданский, в котором также было все необходимое для обеспечения высокого жизненного уровня населения. При галльских городах затем возникали колонии ветеранов, отставных военнослужащих. Все эти существенные перемены оказывали влияние на жизнь как в Галлии, так и в провинциях на восток от Галлии, в Реции, Норике и в Паннонии до самой нынешней будапештской области.

Таким образом, победа Рима в Галлии не принесла с собой социальной революции. Большинство населения по-прежнему жило в деревнях, было более прочно привязано к земле. Романизация проникала туда значительно медленнее. Именно это деревенское население сохранило язык, старый быт, старые правы и обычаи и иногда мятежами пыталось пресечь процесс колонизации и романизации. Кроме того, эти широкие круги с собственной продукцией сохраняли также старые технические знания и производственные методы, приспосабливая их к изменявшимся требованиям, так что галльские мастерские продолжали работать и в римскую эпоху и даже стали основой всего провинциально-римского производства.

Развитое кельтское производство керамики было предвестием крупного керамического производства в римский период. "Терра сигиллата", особо клейменная благородная керамика с тонким красноватым покровом, часто украшенная рельефными фигурными и растительными мотивами, первоначально, т. е. в первом веке до нашей эры, производилась в Италии, в частности в Ареццо (ареццинские товары). Позже, при Тиберии, производство было перенесено в Галлию, сначала на юг, затем в центр и, наконец, в прирейнские области. Вскоре возникли мастерские во многих местах: в Ля-Грофесенк на юге, в Лезу в средней части, в Рейнцаберне и в ряде других мест, иногда и на другом берегу Рейна. Однако крупные гончарные мастерские арвернов в Ля-Грофесенк и в Лезу (Пюи-де-Дом) работали еще до прихода римлян и снабжали значительную часть Галлии своими кувшинами и мисками. Производство благородной керамики, следовательно, перемещалось из Италии в галльские области со старой гончарной традицией отсюда изделия развозились не только в провинции, но и в области, расположенные севернее, в современную Германию, Польшу и в Чехию. Об участии местных гончаров в этом производстве свидетельствуют также клейма мастеров с галльскими именами. Это относится и к изготовлению бронзовых сосудов, поскольку позже им занимались в Галлии и в прирейнских областях, и к стекольной промышленности, которая в Галлии и, особенно в рейнских областях в римскую эпоху пустила глубокие корни. С первыми шагами стекольной индустрии мы познакомились уже в период расцвета оппидумов, в которых по существу рождалась слава этой производственной отрасли.

В остальном, разумеется, общественная жизнь находилась под сильным влиянием италийских обычаев. И в старые кельтские верования в значительной степени проникали ныне римские представления, для старых кельтских богов находились соответствующие им боги в римском пантеоне, их имена отождествлялись и смешивались. Под влиянием римской среды и в кельтском мире появляется также храмовая архитектура более четкого типа. С того времени, как начало сказываться непосредственное римское влияние, начиная с рубежа старой и новой эр, а затем и в эпоху Римской империи, воздвигаются многоугольные или круглые храмы, обычно с внешней галереей. В настоящее время таких храмов известно множество как на территории треверов и медиоматриков на Мозеле и Саре, так и на территории эдуев и мандубиев между истоками Сены и Верхней Луарой и далее на запад; мы находим их также в Британии, главным образом там, где поселились племена белгов, реже в Рециии Паннонии. Они воздвигались в стороне от поселений, что говорит о старых религиозных представлениях, о священных местах на вершинах холмов, у истоков рек или на перекрестках. Центром этих святилищ являлось небольшое помещение (cella), часто овальное, диаметром лишь 5—10 м; вокруг этого центрального помещения шла терраса, с внешней стороны открытая или с колоннадой. Эти святилища были местами культа кельтских божеств, в их устройстве перемежаются кельтские и римские элементы. Некоторые исследования, например в Трире, дают возможность предполагать, что в более старое время такие постройки воздвигались из дерева, но уже в 1 веке появляются каменные постройки на известковом растворе, как многоугольные, которые часто считаются более древним типом, так и круглые. Небольшой храм в Бибракте (Dea Bibracte) относится по всей вероятности к периоду, когда население уже переселилось в новый город Августодун (Отен); это подтверждается и тем фактом, что в храме было найдено 107 галльских монет и лишь 10 римских.

Равно и в скульптуре, как и в прочих отраслях, сказывается римское влияние. Более полное использование пластической формы и более реалистический подход вытесняли старую кельтскую стилизацию и схематизацию, как при изображении людей, так и животных. Кроме старых местных изображений кабана, собаки, коня, галльского петуха появляются изображения и чужеземных экзотических животных—льва и другие восточные мотивы. Статуи людей или головы из камня и бронзы обрабатываются совершеннее, реалистичнее, но старый кельтский характер сказывается и здесь, как в типично кельтском щите, которым вооружен галльский воин из Мондрагона (таб. XIX), так и в кельтском оружии и в символах на триумфальной арке в Нарбоне или в блестяще исполненной бронзовой голове кельтского жителя современной Швейцарии (таб. XXI), которая несет следы кельтской орнаментики в отделке волос и бороды. О многочисленных мелких вотивных статуэтках этого времени мы упоминали уже выше.

Часто трудно различить, что является произведением местного галльского художника, а что — работой того, кто несколько обжился в Галлии. Галльская атмосфера влияла и на художников, переселявшихся из других областей. Отдельные элементы взаимно переплетались. Влияние древнего кельтского искусства сказывается и в последующие эпохи, во времена меровингов, каролингов и даже во времена романского и готического стилей; оно проявляется и в пластике, где используются отдельные декоративные мотивы, в изображении человеческих голов и в их сочетаниях (Сен-Бенуа-сюр-Луар). Разумеется, над Францией пронеслось между тем много бурь, на нее напирали германцы, алламаны, а затем франки, она почувствовала и давление гуннов при Аттиле; местная среда, таким образом, воспринимала много новых веяний.

Однако ни инфильтрация римских воззрений и римского образа жизни, ни последующие волны различных течений не смогли полностью заглушить старые кельтские традиции. Они живы во Франции до сих пор в языке и в топонимике. Во многих случаях названия племен перешли в названия городов, остались названия гор и рек, доныне сохранились многие названия в сельскохозяйственной среде; часто они не имеют ничего общего с более поздней латынью, которая укоренилась лишь в церковной среде, когда церковь и храм одержали победу. Равно и многие черты феодального строя живо напоминают нам в некоторых отношениях то положение, которое в свое время было характерным для кельтского общества; в значительной степени это было предвестием последующего развития, в ходе которого были созданы окончательные предпосылки для победы нового общественного строя.

Кельтские традиции в Ирландии и в Британии

Главным оплотом кельтских традиций и кельтского наследия остались британские острова и особенно Ирландия и Шотландия. Там процесс развития ничем не нарушался и в то время, когда кельтская Галлия уже подвергалась глубокой романизации, почти в течение всего 1 века н. э. После походов Калигулы покорение островной области продолжал Веспасиан, а в 86 г. н. э. Агрикола начал строить линию обороны между Клайд и Ферт-оф-Форт, которая была закончена однако лишь во 2 веке при императорах Адриане и Антонине Пие. В особенно выгодном положении находилась Ирландия, где не удалось укрепиться ни римской, ни позже англо-саксонской власти; она осталась культурным и религиозным центром кельтского мира, сохранив свой кельтский характер вплоть до нового времени. Но и Шотландия имела возможность сохранять кельтские традиции. Шотландцы, ирландские захватчики и поселенцы в северной Британии, проникали туда еще во 2 веке, а в 4 веке н. э. о них уже прямо говорят источники. Они основали шотландское государство, поглотившее старых пиктов и каледонцев и умножившее кельтское население в Уэльсе, Корнуэлле и на острове Мэн. Старые кельтские традиции держались там очень упорно. Еще в 1249 г. там происходило торжественное возведение в должность шотландского короля. Король после церковной коронации в храме приводился в процессии к священному камню, где ему читалась вся его родословная на гэльском языке, а народ воздавал ему почести.

Островное кельтское искусство развивалось самостоятельно еще в начале нашей эры, и римское влияние в конце 1 века коснулось сначала территории Англии. В это же время получила развитие особая кельтско-романская эмальерная индустрия, использовавшая стилизованный растительный орнамент и в общих чертах порою близкая галльским украшениям terrae sigillatae, часто применялась трехцветная эмаль, что позволяло более ярко выделить узор на фоне. В северной Англии, на территории враждебно относящихся к Риму бригантов, еще во 2 веке достигает высокого уровня художественная обработка металлов. Свою долю в художественно-ремесленное производство вносит и Шотландия, где изготовляются шейные обручи с чеканным рельефом с видоизмененными кельтскими узорами. Это до известной степени некое возрождение кельтского искусства, частично уже оплодотворённого южными элементами; в нем снова проявляются уже хорошо известные способности кельтов перерабатывать чужие образцы в собственном духе. Абстрактность кельтской орнаментики в островном искусстве была доведена до предела. Это уже не просто стилизация естественных форм, а совершенно новое творчество, создающее независимые от природы и действительности формы.

Когда восточной и центральной Англией в середине 5 века овладели англы и саксы, часть населения Британии передвинулась в арморийскую область в Бретани, часть осталась. Ирландия же осталась кельтской, как и Корнуэлл, Уэльс и северо-западная Англия. Отстаивание кельтских позиций в этот период связано с некоторыми именами, как, например, Аврелий Амброс и король Артур; их подвиги послужили основой нового цикла легенд.

Очень рано, еще в 4 веке, в Ирландии появляется христианство, которое пускает там весьма глубокие корни. В 5 веке обращению населения в христианство особенно помог Патрик. На территории отдельных племен в Ирландии возникали монастыри, мужские и женские, которые, однако, не образовыали единой организации, не были связаны единством устава и были вне системы папского централизма. Христианство в Ирландии, таким образом, уже начиная с 4 века, развивалось изолированно и могло сохранять различные древние обычаи.

Новокельтский стиль и его отголоски на материке. Оформление книг

В 6 веке группы ирландских миссионеров хлынули на европейский континент, в Галлию и в более отдаленные области. Особенно важное значение имела деятельность Колумбана младшего. Благодаря ему возникли монастыри в Бургундии (Аннеграй) и важный монастырь в Люксей (северо-западнее от Бельфора у подножья хребта Вогез), центр литературной деятельности и искусства иллюминирования книги. Из последователей Колумбана в начале 7 века работали в Баварии Эустазкй, а в Швейцарии Гавел; Килиан во 2 половине 7 века добрался до самой Тюрингии (он был потом убит у Вюрцбурга). Позже эти пришельцы из Ирландии пользовались официальной поддержкой. Карл Великий пригласил к своему двору в 782 г. Алкуина из Йорка, по происхождению, вероятно, ирландца, и назначил его аббатом в Тур; в это же время возникла и придворная школа, schola palatina. Ирландские миссионеры обосновались также в епархиях Пассау и Зальцбург и, по всей вероятности, проникли даже в Моравию еще до расцвета Великоморавской державы. Они распространяли не только веру; благодаря им появляются и некоторые типы церковных зданий.

Позднее кельтское искусство достигло полного расцвета в 7—9 веках, как в области художественной обработки металла, так и в области иллюминирования книг, носившего скорее каллиграфический характер (рисунки пером лишь слегка оттенялись красками). Этот новокельтский стиль, отчасти идущий по стопам старого кельтского искусства, особенно кельтской орнаментики, воспринял и много иных элементов, заимствованных из поздней антики, с юго-востока и востока и, наконец, из искусства коптов и сирийцев. Ирландская область сделалась оплотом христианства на европейском западе, и многие монахи с востока под напором исламской экспансии иногда были вынуждены искать убежища в этих западных монастырях. Некоторые элементы новокельтского стиля старое кельтское искусство не знало, например ленточную плетенку и вообще плетеные узоры. Но зато бесспорно кельтский характер носит спиральный орнамент, который в ирландских работах превращается в трубкообразно расширяющиеся спирали или в вихревые спиральные узоры. Подобные элементы появляются как в украшении изделий из металлов, так и в иллюминировании книг.

Делались попытки разбить развитие этого новокельтского стиля на три главных периода следующим образом: в первом из них (с середины 7 века) главное место принадлежит Ирландии и Шотландии, где возрождается художественное творчество, в котором постепенно появляются и фигурные мотивы; во втором периоде, во время борьбы с викингами, спиральный орнамент отходит на задний план и на первое место выдвигается плетенка; в третий период, с начала II века, творческая деятельность сосредоточивается главным образом на предметах культа и церковного обихода — мощехранильницах, футлярах для евангелия, колокольчиках и др. Много изделий ирландского художественного ремесла хранится в музеях на островах, особенно в Дублине. Однако и на континенте встречается много изделий, связанных с новокельтским искусством. Такова, например, известная чаша Тассило (баварского герцога конца 8 века), которую некоторые специалисты считают подражанием англо-саксонскому образцу, и ряд других бесспорно южноанглийских изделий.

Большое значение имеет иллюминирование ирландских рукописей, независимо от того, было ли оно исполнено непосредственно в Ирландии (Scotia Major) или в Нортумберланде и Уэльсе или же в некотором из континентальных монастырей. Североанглийская область, где после введения христианства возникла самостоятельная ирландская церковь, позже, после 664 г., была присоединена к римской церкви, но и там, в иллюминировании книг продолжало отражаться ирландское влияние, которое сказывалось и на материке. Иллюминирование книг в ирландско-английской среде достигло необыкновенного расцвета, и до настоящего времени сохранилось много памятников этого искусства. Это книги религиозного содержания, главным образом евангелия. Их богатое иллюминирование носит по преимуществу абстрактный и геометрический характер и даже фигурные мотивы подвергаются глубокой стилизации и орнаментации. Точное датирование книг представляет большие трудности. Некоторые рукописи относятся по всей вероятности еще к 7 веку. В 8 веке развитие этого вида искусства достигло своего расцвета (Дурроу, евангелие из Линдисферна, Эхтернах, Лихтфильд, евангелие из Св. Гавлав Швейцарии и много других). В роскошном евангелии из Келлса (BOOK of Kells, Ирландия, недалеко от Дублина), относящемся, вероятно, к концу 8 или началу 9 века, абстрактная орнаментика комбинируется со звериными и фигурными мотивами, которые сами образуют почти орнаментальные узоры. Рукописи этого вида были рассеяны по всему кельтскому миру, повсюду, куда проникло ирландско-шотландское влияние.

На островах викинги дошли до самой Шотландии, ирландская же область оказывала сопротивление и в результате битвы у Клонтарфа в 1014 г. обеспечила для себя еще определенный период расцвета и консолидации, когда художественное творчество ориентировалось главным образом на нужды церкви.

Это творчество следует уже оценивать с точки зрения средневекового церковного искусства. К памятникам в островной области необходимо причислить и каменные кельтские кресты, часто очень богато орнаментированные; некоторые из них относятся уже к II веку (Керью в Уэльсе).

Кельтский дух снова ожил в Европе, когда с II века бродячие певцы распространяли во Франции и Германии старые кельтские легенды, а придворный эпос облачал старый мир древнекельтских сказаний в новое одеяние (Хрестьен де Труае, Готфрид из Штрассбурга и особенно Вольфрам из Эшенбаха), воспевая короля Артура, Персифаля, св. Грааля и Тристана и Изольду. Во время крестовых походов в эти древнекельтские отзвуки вплетались многие восточные элементы. Когда под влиянием романтизма в 18 веке снова возрос интерес к древнему прошлому народов, то именно кельтская среда и кельтское наследие и послужили богатейшим источником, вдохновлявшим выдающихся представителей европейской культуры: Гердера, Гете, Шатобриана, Р. Вагнера и др.

Ирландский народ — единственный народ, который наиболее полно сохранил свой кельтский характер. До настоящего времени существует и кельтское литературное творчество, в котором отражается глубокая любовь к природе. С произведениями некоторых поэтов нашего времени (Груффилд в Кардифе, Ропер Эр Марсон в Бретани и др.) в переводе хотя бы частично познакомил европейскую общественность в 1944 г. известный знаток кельтского языка и литературы Я. Покорный.

Кельтское наследие в Средней и Северной Европе

В Средней Европе границы Римской империи еще до рубежа летоисчислении оказались у самых берегов Дуная. Области на юг от Дуная до его северо-южного течения сделались римскими провинциями, как Реция и Норик, так и обе Паннонии, Верхняя и Нижняя. Римляне подорвали могущество даков, а местами продвинули свою границу на север от Дуная. К югу от Дуная расцвела новая жизнь, влияние которой просачивалось и в южную Моравию и в Словакию, так как обе эти страны стали непосредственными соседями Римской империи.

Римское господство скоро оперлось на систему военных крепостей и городов с гарнизонами легионеров при Дунае, Виндобоне-Вене, в Карнунте (Сагпип1ит),на современной австрийской территории против словацкого Девина, в Скарбанции — Шопроне у Низедерского озера и Аррабоне (нынешний Раб-Дьер), в Бригетии на венгерской территории против Комарно и особенно в Аквинке (Аквинкум) в современной будапештской области. На некоторое время, особенно во 2 веке, римская власть укрепилась также севернее в Мушове у Микулова в Моравии или в Ступаве в Словакии; в самое последнее время была найдена римская усадьба в Милановцах у г. Нитра. Известная латинская надпись на скале в Тренчине свидетельствует о том, что около 179 г. римская армия проникла в эту часть Словакии. Непосредственно по соседству с современной Моравией и Словакией возникли два особенно крупных центра, Карнунт, через который шли международные пути, и Аквинк с военным и гражданским городом; в этих местах количество населения достигало нескольких десятков тысяч. На южном берегу Дуная была построена римская дорога, вымощенная камнем, а сообщение по Дунаю поддерживал римский флот.

Однако остатки кельтских поселений и племенной организации бойев удержались в Паннонии, несомненно, в течение всего 1 века нашей эры, и кажется, что "civitas Boiorum"'существовала еще во 2 веке. Равно и кельтские имена в надгробных надписях свидетельствуют, что наряду с иллирийцами кельты составляли значительную часть тогдашнего населения; некоторые эмблемы на этих надгробных памятниках также говорят об их кельтском происхождении. Кельтские влияния заметно сказываются как в производстве, так и в художественных ремеслах.

В середине последнего столетия до н.э. в тяжелом положении оказались также остатки чешских кельтов. С севера их уже долгое время сильно теснили германцы, а небольшие германские группы уже прочно обосновались в стране не только там, где Эльба переходит чешскую границу, но и в области г. Чешская Липа (Естржеби) и между городами Турнов и Чешский Дуб (кобыльская группа погребений с трупосожжением). Кельты спешно возводили оппидумы в южной части страны, но это не могло уже повлиять на ход событий. Примерно в 10—8 гг. до н. э. германские дружины растеклись по всей стране, вызвали падение оставшихся кельтских твердынь и вскоре во главе с Маробудом и племенем маркоманов образовали новую политическую силу. Не исключено, что Маробуд обосновался в одном из захваченных кельтских оппидумов. Можно предполагать, что в Чехии оппидумы еще жили определенное время и при новой, германской власти, в начале нашей эры, главным образом там, где еще работали некоторые кельтские мастерские.

Кельтское могущество в нашей стране пало, в Чехии, по всей вероятности, раньше, чем в Моравии, а власть бойев в Паннонии была уже за пятьдесят лет до этого сломлена напором даков. Однако нельзя забывать о том, что наследие кельтов между тем сделалось прочным достоянием культуры Средней и Северной Европы и послужило базой дальнейшего развития. Культура самих германцев, которые ускорили падение власти кельтов в Чехии, а позже и в Моравии, была уже сильно кельтизированной культурой. Еще во 2 веке они переняли из кельтской среды много технических навыков в производстве, в изготовлении украшений (особенно фибул) и керамики. Иногда весьма трудно отличить, что является в материальной культуре германцев их собственным творчеством, а что возникло под кельтским влиянием. Равно ив позднее римское время еще явно сказывается кельтское прошлое страны, ее кельтское наследие, а возможно, и существование некоторых мелких кельтских групп. Производство керамики на гончарном кругу прекратилось, но керамика, изготовляемая ручным способом, и в начале новой эры по своим формам, отдельным элементам и способу производства, напоминает в Чехии и Моравии кельтские образцы. Производство украшений и особенно фибул во всем дунайском бассейне исходит из позднелатенских форм, в художественных ажурных и других работах постоянно используются мотивы кельтской орнаментики. Целые наборы кельтских железных орудий и инструментов, сельскохозяйственных и ремесленных, использовались во всей Средней Европе и почти без изменений сохранились до расцвета средневековья. Технические и технологические достижения кельтов пустили очень глубокие корни. Кельтские племена ушли со сцены как политический фактор, но их наследие сделалось основой дальнейшего развития и переживало в последующие эпохи моменты известного возрождения. Общим достоянием остались также многие названия, особенно некоторых рек и возвышенностей. Кельтского происхождения, по-видимому, названия Лабы, Огрже. Изеры, а возможно и Мже, а также некоторых рек в Словакии; кельтское происхождение приписывается старым названиям среднеевропейских возвышенностей, Герцинскому лесу ("дубовый" лес), Судетским горам (горы "диких кабанов"?) и Габрете, древнему названию нашей Шумавы. Равно и многие имена "городов", приводимые во 2 веке александрийским ученым Клавдием Птолемеем, по всей вероятности, происходят от старых кельтских торговых центров в Средней Европе.

Кельтское влияние и латенская культура проникли не только на польскую территорию к северу от Карпат и оказали там сильное влияние на последующее развитие, но и на северовосток, на территорию современной Украины. В Закарпатье кельтские поселения обнаружены в районе г. Мукачево, еще далее на Украину проникло сильное культурное влияние и торговые связи, следы которых мы находим в культурах на рубеже летоисчисления, например в северном Причерноморье, и в зарубинецкой культуре Поднепровья. Наиболее ярко это влияние отражается в производстве фибул, которые исходят из кельтских образцов.

Такое же положение было и в Северной Европе. Еще в раннелатенское время различные кельтские изделия попали в Данию и в южную Скандинавию, например некоторые украшения, особенно фибулы, художественно исполненные культовые котелки, культовые колесницы с богатой оковкой. Эти кельтские импортные товары позволяют археологии разработать более точную хронологию развития Северной Европы и проследить элементы кельтской культуры и в более позднее время. Когда во 2—3 веках в галльско-римской среде настал период известного кельтского возрождения, носителем которого были, главным образом, народные массы, плодами этого возрождения воспользовался и север Европы. Отдельные элементы кельтского происхождения проявляются затем в 7—10 веках в деталях украшений осеберской ладьи, в еллингском стиле и в других работах; конечно, исключительно этими элементами художественное творчество не исчерпывается, это лишь реликты и отголоски, видоизмененные и дополненные в последующие эпохи.

Значение кельтов для европейской цивилизации не имеет аналогии в древнейшей истории Европы. В древнее время им принадлежит заслуга сближения "варварской" Европы с источниками развитой южной культуры и цивилизации рождающегося античного мира. Позже кельты использовали свои организаторские способности, свои технические достижения и содержание художественных произведений и создали ту экономическую и торговую базу, основные черты которой наложили свою печать на среду в целом. Они обогатили европейскую цивилизацию более совершенными производственными методами и процессами, ввели большую специализацию производства и тем самым создали предпосылки для последующего развития в средние века. Они завершили в Средней Европе древнейшее развитие цивилизации. Позже они потеряли свои политические и экономические позиции, но кельтские традиции с очаровательными отголосками в мелких художественных произведениях и их таинственным миром героических подвигов, легенд и сказаний, так упорно коренящиеся особенно на западе, сделались богатейшей сокровищницей европейской культуры, из которой черпали ее выдающиеся представители. Современный мир часто даже не сознает этого.

КЕЛЬТСКОЕ ОБЩЕСТВО И ЕГО СТРУКТУРА

Внешний вид и характер кельтов

По описаниям некоторых древних писателей, кельты были высокого роста, с голубыми глазами, русыми волосами и нежной кожей. Под это описание, однако, нельзя подвести всех кельтов. Захоронения кельтских воинов, то есть представителей ведущего общественного слоя, найденные в Средней Европе, свидетельствуют о том, что в росте мужчин была большая разница. Так, например, на кельтском могильнике в Брно-Маломержицах наряду с вооруженными мужчинами довольно маленького роста (длина тела около 150 см) были похоронены и воины среднего и высокого роста (в могиле №42 лежал мужчина ростом около 195 см). То же наблюдается и в словацких могильниках. В Горни Ятове-Трновце на Ваге погребения мужчин и женщин ростом в среднем 150—160 см — обычное явление, рост около 180 см встречается реже; в могильнике в Дворах на Житаве рост погребенных 160—170 см — частое явление.

И с антропологической точки зрения нельзя говорить о ярко выраженной расе. Произведенные некоторые антропологические измерения, например в швейцарских могильниках, свидетельствуют о чередовании длинноголовых (долихоцефальных)и короткоголовых (брахицефальных) типов. Старые и новые исследования костяков в Чехословакии и других среднеевропейских областях подтверждают, что в этногеническом отношении культы не были однородны. Лишь в Чехии, как кажется, длинноголовость (долихоцефалия) встречается чаще, что несколько отличает среднечешских кельтов от моравских и австрийских, у которых чаще встречается короткоголовость (брахицефалия). Важен и тот факт, что длинноголовость, установленную в Чехии, мы встречаем и в некоторых сравнительно ранних словацких могильниках, особенно в Горни Ятове-Трновце и в обоих могильниках в Гурбанове. Но материалов для окончательных выводов все еще мало, так что эти результаты следует считать лишь предварительными.

В общем, большой разницы между внешним видом кельтов и германцев не было. В своей "Географии", написанной еще при Августе и Тиберии, это подчеркивает и Страбон, который наделяет германцев лишь более высоким ростом и более диким нравом. По внешнему виду иногда было чрезвычайно трудно отличить кельтов от германцев. Когда императору Калигуле нужны были при триумфе в 37 г. статисты, которые представляли бы пленных германцев, он заменил их кельтами из Галлии.

Русые волосы также нельзя считать общим признаком, так, как нам известно, из различных источников, что кельты часто изменяли цвет волос искусственными средствами, различными растворами, мылом и красками. Кроме того, они красились, и в Риме поэт Пропорций упрекает свою возлюбленную в том, что она красится, как кельт. И мужчины мазали себе волосы каким-то известковым раствором, чтобы прическа лучше держалась, а затем зачесывали их назад, что делало их похожими на сатиров. Поэтому-то мы находим в древности упоминания о длинных жестких волосах кельтов. Как указывает Диодор, некоторые мужчины брились, другие носили бороды. Знатные брили щеки, но оставляли такие длинные усы, что они закрывали им рот.

Характер кельтов. Характеризуя кельтов, в древности обычно отмечали, что они воинственны, отважны и ловки, но иногда по-детски наивны. Война будто бы была их страстью (Страбон). Они любили битвы и приключения, равно как и забавы и пиршества. Их разговорчивость часто граничила с болтливостью. Они останавливали путников и купцов и расспрашивали их о тех странах, откуда те прибыли. Полученные сведения ими часто преувеличивались. Очень сильно у них было развито воображение, а по сообщениям древних источников и пристрастие к религиозным традициям. По словам Цезаря, это был народ непостоянный, всегда падкий на все новое и обладавший большой способностью подражать всему, что он видел и чему мог где-нибудь научиться. Археологические находки свидетельствуют о том, что кельты умели не только подражать чужим образцам, но что благодаря своим творческим способностям они переделывали их, давая им свое содержание. У них было очень развито также стремление к внешнему блеску и пышности.

Кельтская одежда

Как сообщает Диодор, кельтский народ любил одежду пеструю, ткани в полоску и клетку. Еще в гальштаттское время шерстяные ткани были высокого качества и с пестрыми узорами. В латенское время женщины любили украшать одежду цветами, а знатные женщины вышивали ее золотыми нитками, как в древние времена. До римской оккупации частым украшением платья и плащей была якобы бахрома.

Одежда состояла из цветного хитона, некоего подобия блузы, и штанов. Сверху в зависимости от необходимости надевался плащ, зимой шерстяной, летом из более тонкой гладкой ткани. Штаны в европейской среде являются новинкой, до того времени они были известны лишь на востоке, в Персии и у скифов, но не в Риме. Письменные источники подтверждают, что кельты носили штаны (braccae), но не совсем ясно, существовал ли этот обычай у всех племен или только у некоторых. Инсубры и бойи в Италии носили штаны и светлые плащи. Гезаты, призванные из-за Альп на помощь, сражались по старинному обычаю в первых рядах нагими. Во времена Цезаря галлы в отличие от германцев носили более широкие и длинные штаны, до самых колен.

Одежду из ткани кельты скрепляли на плечах фибулами, воины обычно железными, знатные женщины бронзовыми, а иногда и серебряными, часто высокохудожественной работы инкрустированными кораллами и эмалью. В некоторых захоронениях женщин бросается в глаза большое количество фибул на плечах и на груди. В захоронении женщины №184 в могильнике у Мюнзингена, в Швейцарии, было найдено 16 фибул; примерно 20-летняя женщина в Дитиконе, у Цюриха, была украшена 14 фибулами, в другой могиле была найдена 21 фибула. В Енишове Уезде у Билины в Чехии в могиле женщины было 6 бронзовых и 4 железных фибулы. Такие богатые погребения женщин ярче всего свидетельствуют об их пристрастии к украшениям; женщины носили золотые, серебряные и бронзовые кольца, шейные гривны и ожерелья, браслеты на руках и ногах, сапропелитовые круги и стеклянные браслеты, прекрасные поясные цепи и другие украшения, с которыми мы познакомимся позже. В мужских могилах украшения встречаются реже, однако большое внимание уделяется вооружению.

В талии кельтская одежда стягивалась поясом. В древние времена позднегальштаттские и раннелатенские пояса были богато украшены золотыми или бронзовыми нашивными украшениями и бляшками. Простой народ носил скромные пояса из ткани или кожи. В 3 веке, когда обстановка меняется и происходит экономическо-общественное расслоение кельтского общества, пояс становится важной частью одежды мужчины-воина и женщины свободных слоев. С этих пор мужские и женские пояса резко отличаются друг от друга. Знатные женщины носят великолепные бронзовые поясные цепи, блестящие изделия литейщиков и эмальеров. Пояса эти состоят из литых пластинообразных звеньев, инкрустированных красной эмалью и соединенных между собой кольцами (рис. 24). Чаще встречаются более простые пояса в виде одинарных или парных бронзовых цепочек, которые также бывают, украшены красной или белой эмалью, как и пояса из парных цепочек, соединенных кольцами. К более поздним формам, которые мы находим в могильниках и оппидумах, относятся цепи из восьмеркообразных звеньев. При ношении поясной цепи ее свободный конец пристегивался к поясу, образуя петлю, которая украшалась еще особыми подвесками на цепочках (рис. 25). Соединяющие крючки и застежки отличались высокохудожественной обработкой.

К мужским поясам прикреплялись также ножны с мечом. Пояса делались или из кожи, или из бронзовых восьмеркообразных звеньев и обычно состояли из двух частей. К рубежу 2 и последнего веков относятся железные поясные цепи из плоских звеньев с богатой чеканкой на лицевой стороне (горизонт чеканных "панцирных" поясов, встречающихся по всему кельтскому миру, рис. 20).

Кельтская обувь, как маленькие деревянные сандалии, так и полотняная или кожаная обувь с подошвой, была хорошо известна даже в Риме.

Торквес и его общественно-религиозное значение в кельтском обществе

Особое место среди украшений занимала шейная гривна, древнее название которой торк, торквес означало собственно гривну, сплетенную из нескольких прядей. Таких шейных гривен сохранилось мало. Чаще встречаются образцы, сделанные из массивного или полого стержня с концами более или менее печаткообразно расширяющимися. Торквес появляется во второй половине 5 века. Идея эта не кельтская, так как на востоке, например, в Персии, мы находим великолепные экземпляры в качестве образцов. В период развития раннего стиля латенского искусства в конце 5 и в 4 веке кельтские мастерские изготовляли такие гривны из золота, как предметы большой художественной ценности; особенно богато бывают украшены оба конца этих гривен, преимущественно рельефными растительными и маскообразными мотивами. Эти великолепные гривны рассеяны по всему миру в тех местах, куда проникли вооруженные кельтские отряды; они встречаются во Франции, в прирейнских областях, в Италии, Альпах, Болгарии, а также в Чехии (Оплоты) и в Словакии (Миява, Грковце, рис.12). Они носились представителями знати и были знаком их общественного положения и власти.

Позже изготовлялись также бронзовые гривны, но более простые, с печаткообразными или шарикообразными концами (таб. XXVIII). Но и они встречаются не так часто, чтобы можно было говорить о них как о народном украшении; по всей вероятности, они также имели свое общественное значение, так как часто мы находим их в могилах воинов и богатых женщин. Примерно во 2 веке положение постепенно изменялось. В период расцвета кельтского могущества изображения гривен появляются на монетах в сильно схематизированном виде, но сами гривны исчезают из погребального инвентаря. Однако они и их обломки встречаются в кладах монет в качестве сырья для чеканки монет. Торквес, первоначально золотой, перестал быть знаком общественного положения отдельных лиц в повседневной жизни и перешел в мир религиозно-мифологических представлений, где оказался в тесной связи с представлениями о богах и героях. Эта перемена произошла самое позднее во 2 веке, так как затем торквес появляется как на скульптурах южного мира, представляющих кельтских богов и героев, так и на оригинальных кельтских произведениях (голова из Мшецких Жехровиц в Чехии, таб.XX), На культовых котелках из Ринкеби или Гундеструпа мы находим те же мотивы (таб. XXIV— XXV).

Пища и пиршества кельтов

Как указывает Посидоний, пища кельтов состояла из хлеба и большого количества мяса, сваренного в воде или поджаренного на горячих углях или на вертеле. Мужчины отделяли мясо от костей маленьким железным ножом, который носили на поясе рядом с ножнами с мечом. Подавались говядина и баранина, а также соленая свинина (солонина) и печеная соленая рыба. Очень лакомой считалась свинина как жареная, так и сваренная в котле. Кости диких и домашних свиней — обычное явление в кельтских захоронениях; очевидно, они являются остатками погребального обряда и пиршества. В Ирландии, согласно легенде, нормальной порцией для борца считался даже целый откормленный поросенок. Рыба также варилась в соленой воде с уксусом и тмином.

Большое общество во время еды садилось в круг. Кельты во время еды сидели на земле или на разостланных мехах, иногда перед ними ставился низкий столик. При этом соблюдались определенные правила первенства и гостеприимства. Места занимались в зависимости от общественного положения или военной славы. Самый знатный сидел обычно в середине. Чужестранцу предлагалась еда раньше, чем заходила речь о торговых и иных делах. Пища подавалась на глиняных, бронзовых и деревянных подносах; иногда к столу придвигалась жаровня с горячим углем и сковородами, с приготовленными на них кусками мяса. Во время некоторых пиршеств устраивалась борьба. Дружеское единоборство иногда превращалось в настоящее, так что борцы оказывались ранеными, нередко и смертельно. Победитель получал окорок как лучший кусок мяса.

Напитком богатых в Галлии и в соседних областях было вино, чистое или иногда разведенное небольшим количеством воды. Употребление вина необыкновенно распространилось в верхних кельтских слоях еще в 6 веке, а позже, во время военных походов, эта привычка еще больше укоренилась. Полибий прямо ставит в упрек кельтским воинам неукротимое пристрастие к пьянству и обжорству. В большинстве случаев вино в западную половину кельтской области доставлялось с юга в провансальских и римских амфорах, которые иногда клались в могилы знатных лиц. Потребление вина распространилось также, хотя и в меньших масштабах, среди высших слоев не только в верхнем Подунавье, но и в некоторых районах Средней Европы, особенно в Чехии. Еще в 5 веке в Чехию попали наборы посуды для вина (клювовидный кувшин и миски из Градиште у Писека), а в последнем столетий, когда в кельтском мире сильно возросло римское влияние, мы находим амфоры для вина в оппидумах, как например, в баварском Манхинге, так и в Чехии на городище у Страдониц. Через Массилию долго привозили греческое и южнофранцузское вино, а затем отчасти и итальянское. Начиная со 2 века итальянское вино преобладает. Торговля вином на юге нынешней Франции полностью оказалась в руках италийских торговцев. Занятие Прованса римлянами по времени соответствует развитию виноградарства в южной Италии. Впоследствие Галлия была ее важным рынком сбыта вплоть до начала 2 века н. э.

Простой народ пил пиво домашнего приготовления из ячменя, иногда более качественное — с прибавлением хмеля. В вино добавлялся также тмин. Простое народное пиво называлось "корма". Растительного масла среди кельтов потреблялось мало, преимущество отдавалось коровьему маслу, которого было достаточно.

Во время пира по обычаю певцы (барды) величали присутствующих, в первую очередь хозяев. Пели они под аккомпанемент инструмента, похожего на лиру. У королей были свои особые барды, восхвалявшие их героические подвиги. Традиции придворного восхваления пустили глубокие корни и были живы еще в средневековье.

Постепенно при официальных пирах создавался определенный церемониал, определявший различные сорта мяса для отдельных участвующих. В Ирландии королю подавалась нога, королеве окорок, возничему голова дикого кабана. По свидетельству Посидония, бедро подавалось всегда пользующемуся особым почетом мужчине. Во время военных походов пирами отмечались благоприятные результаты похода. Всеми одобряется чистоплотность кельтов, но их упрекают в жадности, с какой они поглощали пищу.

Структура кельтского общества

Семья и род. Основными единицами кельтского общества были семья и род (по-ирландски "fine"). По свидетельству Цезаря, отец обладал неограниченной властью над членами семьи (в юридическом смысле), правом жизни и смерти (potestas vitae necisque). Если смерть кого-либо из мужчин вызывала подозрения, жену допрашивали и судили. Это не означает, что женщина не пользовалась уважением, особенно в высшем обществе. Нам уже известно, что в позднегальштаттский период некоторые женщины жили в небывалой роскоши и что им воздавались высшие почести и при похоронах. Как сообщают древние источники, кельтская женщина не уступала мужчине в отваге. В Ирландии и Галлии у мужчины могло быть несколько жен, но, судя по ирландским данным, лишь одна из них была главной. Остальные занимали второстепенное положение, от второй жены почти до рабыни. В конце латенского периода многоженство, правда, еще разрешалось, но фактически общество требовало единобрачия. В том случае, когда отцовство ребенка было ясным, мать не пользовалась какими-либо особыми правами. Следы материнского права можно наблюдать в положении внебрачных детей, которые носили имя матери. Ирландское право прямо связывало внебрачных детей с матерью и признавало за ними политические права. В более позднее время жена приносила приданое, на западе в серебре. Это имущество было общей собственностью супругов, после смерти одного его наследовал другой.

Членов семьи и рода объединяло сознание общей ответственности и общих обязанностей. Можно было лишить члена рода некоторых прав и преимуществ, но от обязанностей он не освобождался. Организация семьи определяла также порядок наследования, что иногда влекло за собой серьезные осложнения в высших слоях и даже в королевской семье. Если у короля не было сына, который мог бы стать его преемником, преемник избирался из той же линии наследников (из линии его отца, дяди, двоюродного брата). Воспитание определялось также известными порядками и обычаями. В Галлии сыновья не могли появляться в обществе вместе со своими отцами и не могли носить оружия, пока не достигали совершеннолетия.

Развитие родового общества в кельтской среде уже находилось на высокой ступени и сопровождалось многочисленными явлениями, создавшими предпосылки для формирования классового общества; этот процесс, однако, был прерван упадком кельтского могущества. Наличие родовой аристократии, правда, свидетельствует о прогрессирующей стадии разложения первобытно-общинного строя, но еще не означает образования классов. Процесс развития был различным в Средней Европе, в Галлии и на островах. Здесь мы не будем рассматривать подробности, им будет посвящена отдельная работа; своеобразие положения на островах было подчеркнуто уже в прошлом столетии Ф. Энгельсом.

Племена. Высшим общественным образованием было племя (по-ирландски "туат", в Галлии — civitas, pagus), члены которого признавали общих предков. Следы родовой организации и тотемистического мышления еще долго сохраняются (запрет некоторой пищи, культ животных, кельтское пристрастие к символам и т. п.).

Кельтских племен было очень много. Названия 60 галльских племен были, по свидетельству Страбона, написаны на алтаре, посвященном Цезарю Августу, в Лугдуне (нынешний Лион). Некоторые племена были малочисленны, другие очень сильными, имели крупные вооруженные силы и боролись за первенство во всей Галлии. К ним нужно отнести в первую очередь арвернов и эдуев, из южнофранцузских племен саллиев, в состав которых, по-видимому, хоть частично входили и кельты. В 124 г. они были разбиты римлянами, когда предприняли враждебные действия против Массилии.

Во время кельтской экспансии части отдельных племен проникли в различные европейские страны. Нельзя предполагать, что в процессе дальнейшего развития состав племен не подвергся изменениям. Как известно из исторических источников, кельты часто переселялись с места на место и нередко часть одного племени отделялась и присоединялась к другому племени. Впрочем, археологические материалы из Карпатской котловины и Моравии дают основание предполагать, что во 2 веке кельты находились уже в самой тесной связи с древним исконным населением, из культуры которого немало перешло в латенскую культуру господствующего слоя. Некоторые группы, в том числе группы наемников, поступавших на иностранную службу, в новой среде постепенно растворялись, сливаясь с исконным населением. Нельзя забывать, что латенская культура в узком смысле слова в Средней Европе является культурой лишь одной этнической группы и господствующего слоя.

Королевский сан и аристократия

Можно предполагать, что еще в латенский период у многих кельтских племен был обычным королевский сан как древний институт, зарождение которого мы можем наблюдать еще в позднегальштаттской среде княжеских городищ. Но в некоторых племенах короли приходили к власти уже путем выборов. Король, торжественно вступая на престол, становился носителем власти и всех прав; его сан обязывал его к широкому гостеприимству. В последнем столетии мы еще встречаемся с королевским саном у сенонов и нитиоброгов. Известен также триумф Фабия Максима, когда в числе пленных шел и кельтский король. Флор рассказывает, что его колесница была украшена серебром, а его оружие играло всеми цветами радуги, по-видимому, украшенное золотом, серебром и эмалью. Своей расточительностью славился король арвернов Луэрн, которого впоследствии разбили и взяли в плен римляне. Этот король арвернов, проезжая иногда в своей колеснице, разбрасывал народу золотые и серебряные монеты. Однажды он якобы приказал поставить четырехугольную ограду, за которой поместил бочки с напитками и много еды для всех желающих.

Но общественная дифференциация возрастала, и аристократические семьи старались сосредоточить в своих руках как можно больше власти. Экономические конфликты и акты мести между отдельными семьями не были редкостью. Упадок королевской власти у отдельных племен был, согласно Цезарю также результатом расширения системы клиентелы, так как этим путем аристократия приобретала небывалую власть. Вероятно, свое действие оказывало и возрастающее римское влияние, так как племена, постепенно отказывающиеся от королевской власти (арверны, эдуи, гельветы), находились непосредственно под влиянием Нарбонской провинции. В Аквитании и в области бельгийских племен короли удержали свою власть и в более поздний период.

Во времена Цезаря в Галлии уже преобладала аристократическая форма правления, которая, однако, часто приводило к напряженному положению, борьбе отдельных партий и анархии. Господствующие круги старались опереть свою власть на систему клиентов, несколько напоминающую феодальные обычаи. О личной клиентеле у континентальных кельтов говорит Полибий, описывающий также ее выгоды для высших слоев. Согласно Страбону, галлы ежегодно избирали вождя, а во время войны во главе каждого войска был свой военачальник. В последнем столетии за первенство в Галлии боролись главным образом эдуи и секваны, так что Галлия была разделена на два лагеря. В свое время и арверны пользовались значительной властью. Арверн Цельтилл захватил власть над значительной частью Галлии, но был убит своими соплеменниками, так как мечтал о королевском сане. Его сын Верцингеториг организовал в 52 г. восстание своих подданных, а по необходимости заставлял вступать в свою армию бедняков и разный сброд. Захватив власть в свои руки и подчинив себе сенонов и другие племена, он стал верховным военачальником и жестоко расправлялся с провинившимися, стараясь сохранить дисциплину и послушание вооруженных масс.

В Ирландии по обычному праву общество было расчленено на туаты с королем, знатью и свободными гражданами. Король избирался из родственников своего предшественника, и не обязательно должен был быть сыном предшествующего властителя. Королевская власть включала также различные виды общественной деятельности, военные дела и заключение дружественных договоров с другими туатами. Свободными людьми являлись земледельцы и некоторые ремесленники, несвободными — рабы и смешанные семьи. Мелкие королевства, образованные из отдельных туатов, не являлись государствами в подлинном смысле слова, в них не было организованного общественного управления. Свободный мужчина пользовался влиянием и уважением в зависимости от его положения и богатства. И в Ирландии, кроме родственных связей, была распространена система клиентелы. Клиенты были обязаны своему господину и защитнику военной службой и другими услугами, за что пользовались его покровительством и материальной поддержкой, не теряя при этом некоторых своих прав и собственности. Отдельное лицо пользовалось правами только в собственном туате.

Положение простого народа было далеко не завидным и иногда скорее походило на рабство. Многие утопали в долгах и притеснялись более сильными, угнетались большими повинностями и податями. Поэтому они искали защиты у аристократии. Чем богаче и знатнее был свободный галл, тем больше у него было таких подопечных клиентов.

Цезарь свидетельствует, что в кельтской Галлии были три основных слоя: друиды, всадники и народ. К этому необходимо еще добавить определенный вид клиентелы, как уже было указано, который, однако, не был совершенно схожим с подобным же римским институтом.

Друиды

Жреческое сословие друидов первоначально было построено на иерархических началах и представляло собой замкнутую аристократическую корпорацию, которая ведала не только делами религии, но и пользовалась большим политическим влиянием, гораздо большим, чем слой всадников. Этот институт был общекельтским, известным на британских островах и в Галлии, и, очевидно, имел в течение определенного периода влияние и в Средней Европе; только в Испании и в северной Италии о нем нет ни письменных упоминаний, ни археологических данных. Мнение Цезаря, что этот институт возник первоначально на британских островах, является лишь его предположением. Древние источники (Цезарь, Плиний) приписывают друидам очень обширную сферу деятельности, но в настоящее время трудно проверить, насколько это соответствовало действительности.

Какова была сущность их учения, философских и религиозных представлений, нам известно лишь отчасти. Они верили в бессмертие души, смерть, по их представлениям, означала не конец, а лишь середину долгой жизни. Под их покровительством находились священные дубовые рощи и само название их возникло якобы от слова "дуб" ("дрис"). Жертвы (например, белые быки) не приносились без ветви этого дерева, так как все, растущее на дереве, они считали даром небес, а производимые в связи с этим действия — указаниями богов. Большим почетом пользовались также лунные эмблемы, так как галлы исчисляли время не по дням, а по ночам, и приносили священные жертвы ночью при свете луны. Кроме совершения жертвоприношений, иногда якобы и человеческих, друиды предсказывали будущее; они оказывали давление путем неблагоприятных предсказаний и определяли, какое время более подходит для решения важных вопросов. Друидам также поручалось воспитание аристократической молодежи. Однако письмом они не пользовались и не оставили письменных памятников: все обучение велось устно.

Сословие друидов и "ватес" по существу пополнялось из рядов аристократов - всадников. Описывается особый случай транса друида во время выборов короля Тары. Друид съел мясо принесенного в жертву быка, впал в сон и только после этого обрел способность установить правомерность акта и предсказать грядущее (так наз. бычий сон).

В более поздний период друиды уже не были ни столь замкнутой кастой, ни чисто жреческой корпорацией. В начале римской оккупации друидизм был еще в полном расцвете, позже настал его упадок. Друиды боролись с романизацией, участвовали в восстаниях и потому римская власть была особо заинтересована в ликвидации этого института. Особенно долго этот институт удержался в Ирландии. Преемниками друидов там были "filed", основатели постоянных средневековых школ.

ВОЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ КЕЛЬТОВ И ИХ СПОСОБ ВЕДЕНИЯ БОЯ

Ведущий военный слой и его вооружение

Кроме друидов важную роль в кельтском обществе играли вооруженные свободные "всадники", своего рода военная аристократия. На западе у кельтов не было постоянного войска, вооруженные дружины собирались во время грозящей опасности и войны. Когда угрожала опасность, по галльскому обычаю созывался военный совет, в котором участвовали все вооруженные мужчины. Созыв этого совета считался началом войны; бряцанием оружия и криком собравшийся народ выражал свое согласие с оглашаемыми решениями. Военные отряды и во время войны оставались разделенными по племенам.

Особые условия на территории Средней Европы, занятой кельтами в 4—1 веках, где, кроме кельтов, проживало много местного населения, требовали, чтобы определенная часть свободных членов общества находилась в неустанной боевой готовности. Об этом ясно говорят погребения воинов на могильниках в Чехии, Моравии и Словакии. Погребения мужчин, чаще всего вооруженных мечом в ножнах, копьем и дротиком, а иногда и щитом, составляют важную часть каждого кельтского могильника, иногда четвертую часть всех зарегистрированных захоронений (Летки у Праги, Голубице в Моравии), в других местах около одной пятой или немного меньше. Общая картина говорит о том, что мы имеем дело не просто с погребальным обычаем, предписывающим класть в могилы свободных мужчин оружие, а с погребениями людей, действительно принадлежавших к военному слою. В некоторых мужских захоронениях отсутствует оружие, а иногда и другой инвентарь, так что не все мужчины погребались с полным вооружением. В то же время мужчины, захороненные с оружием, имеют явные следы военных столкновений. Следы заживших ран на черепах мужчин были обнаружены в кельтских могильниках в с. Забрдовице у Кршинеца, с. Дольни Добра Вода у Горжиц, с. Нова Вес у Вельвар и в других местах; в Кршеновицах в Моравии череп погребенного воина был два раза пробит еще при жизни, в Трнове на Вагe у воина была зажившая рана на темени головы, в Гурбанове — зажившая рана на лбу. Иногда у погребенных не хватает даже части конечности (в Червеных Печках у Колина — предплечья, в Брно-Маломержицах и Гурбанове в Словакии — правой руки). Все это достаточно красноречиво говорит о характере этого военного слоя.

К этому же общественному слою воинов, несомненно, принадлежали и женщины, очень богатые захоронения которых встречаются на могильниках в непосредственной близости от погребений мужчин с оружием; иногда мужчина бывает похоронен в одной могиле с женщиной (Велка Маня в Словакии). Погребальный инвентарь этих захоронений женщин резко контрастирует с более скромным или совсем бедным инвентарем остальных погребений. Иногда эти женщины похоронены в роскошно убранной погребальной камере, обложенной деревом. Выше мы привели уже несколько примеров женских захоронений с большим количеством фибул; кроме того, встречаются браслеты, ножные браслеты, кольца (в том числе золотые и серебряные), ожерелья, украшенные эмалью роскошные поясные цепи, сапропелитовые и стеклянные круги-браслеты, а обычно и кости кабана, оставшиеся после похоронного пира. На исследованных археологами могильниках количество женских захоронений с таким инвентарем доходит до 10% и более (Енишув Уезд у Билины в Чехии, Брно-Маломержице, Бучовице в Моравии).

Археологические исследования последних лет позволяют нам среди этой среднеевропейской прослойки, которую Цезарь называет "эквитес" (всадники), различить захоронения знатных лиц, начальников или вождей, поскольку захоронения эти совершались по разному. В первую очередь мы встречаем захоронения вооруженных мужчин и богатых женщин, которые были похоронены особым способом. В с. Горни Ятов—Трновец на Ваге тело пожилого высокого мужчины с оружием, завернутое в звериную шкуру, лежало в просторной могильной яме (могила №362), в которой были также кости почти целого кабана; могила была окружена рвом, составляющим квадрат, сторона которого равна 10 м. Так же была похоронена и женщина с богатым погребальным инвентарем (могила № 233), могила которой тоже окружена квадратным рвом. Оба захоронения, по всей вероятности, относящиеся к концу 2 века, несколько изолированы от остальных погребений с трупоположением. С тем же явлением мы встречаемся в кельтском могильнике в Голиаре. Остатки трупосожжения мужчины-воина (могила №29) и женщины с богатым инвентарем (могила №186), среди которого была роскошная бронзовая поясная цепь (рис. 25), находятся в непосредственной близости друг от друга и в отличие от остальных захоронений остатков трупосожжения окружены кольцеобразным рвом диаметром в 10 м. И в данном случае могилы несколько изолированы от остальных, что должно было подчеркнуть их значение.

Знаки достоинства знатных лиц

Основным оружием в латенское время был меч, затем копье или дротик, а позже и щит. Некоторые виды мечей и ножен были выразительным знаком власти и общественного положения и дают нам возможность выделить в военной прослойке военачальников. Прежде всего, мечи, принадлежавшие военачальникам, как правило, были более короткими, с антропоморфной или псевдоантропоморфной рукоятью. По всей вероятности их праобразом были позднегальштаттские кинжалы подобного же типа, особенно в области у северо-западного подножья альпийского хребта, откуда вооруженные отряды отправлялись в военные походы. Они появляются с конца 5 века и держатся долго, до самого начала последнего века, сначала еще в курганной среде, а позже и в области грунтовых могильников на всей территории, которую охватывала кельтская экспансия, от Англии на восток вплоть до Карпатской котловины и даже до района Мукачева. В Чехии известно уже пять таких находок, такое же количество их найдено и в Моравии. Ствол рукояти этих мечей расщепляется наверху и внизу в виде Дуги, так что общий вид напоминает букву "Х" или человеческую фигурку. Между верхними рожками иногда на особом стерженьке прикреплена бронзовая человеческая головка (антропоморфные мечи) или другое украшение (псевдоантропоморфные мечи). Некоторые из этих мечей очень искусно обработаны, концы рожек украшены цветными вставками, а клинок выложен золотом. Меч в Немиланах в Моравии, украшенный золотом, лежал на груди воина, в захоронении которого находились еще два железных меча. На бронзовой рукояти железного меча из Клучова у Чешского Брода были ямки и желобок в среднем звене для вставок.

Ведущий военный слой придавал большое значение художественной обработке мечей и особенно ножен. Типу коротких мечей военачальников соответствуют и бронзовые ножны с медальонообразным наконечником (конец ножен украшен 3-5 овальными медальонами, иногда выложенными эмалью). И эти типы появляются с конца 5 века и держатся долго, в течение всего периода кельтской экспансии. Хорошо известны кельтские ножны стиля "красивых мечей" с арабесковым или другим узором на лицевой стороне, расположенным симметрично или асимметрично по диагонали; эти украшения бывают чеканные или гравированные, изредка встречаются и звериные орнаментальные мотивы (рис. 18). Мы находим эти мечи еще в конце 2 века; часто они снабжены клеймом. Особенно много таких клейм известно пока в Швейцарии. По-видимому, по причинам магическо-религиозным на клеймах мечей очень часто встречается изображение кабана и человеческой маски, в одном случае на мече выбито греческими буквами имя мастера ("Корисиос", рис. 19). В более поздний период особенно славилась производством богато украшенных ножен английская область.

Сами военные отряды были вооружены тяжелыми железными мечами длиною свыше 80 см, которые носились в ножнах на кожаных, железных или бронзовых поясах. Эти тяжелые мечи были обычными еще в 5 веке (о них упоминает, например, Полибий при описании битвы у Теламона в 225 г.), и в среднеевропейских могильниках 3 и 2 веков они являются обычным инвентарем мужских захоронений; в большинстве случаев в таких могилах похоронены простые воины - пехотинцы из свободных слоев или из клиентов. В вооружение входило также копье, которое вместе с древком и наконечником иногда достигало в длину более 2 м; копейщики были важной частью кельтских войск, и древние источники о них упоминают особо. Кельтский щит чаще встречается с середины 3 века; он был продолговатым, чаще овальным или четырехугольным с закругленными углами. Первоначально эти щиты были деревянными, без сложной оковки, позже были снабжены умбоном в центре (защищающим руку, держащую щит), а по краям окованы бронзовым или железным листом. Реконструировать кельтские щиты легко, так как в некоторых местах они сохранились почти полностью (Латен в Швейцарии или массовая находка деревянных щитов с деревянными умбонами в торфянике в Хьортспринг в Ютландии); они представлены совершенно точно и в скульптурных изображениях кельтских воинов (таб. XIX). Мотив щита появляется и на кельтских монетах. Высота некоторых щитов достигала более 1 м, доходя иногда и до 170 см, так что в могиле они часто прикрывают все тело воина (Велка Маня); они были однако довольно тонкими, в середине около 11 мм, по краям всего 3—4 мм. Эти археологические данные совпадают с рассказом Цезаря о том, что одним копьем можно было пробить и соединить друг с другом несколько галльских щитов, так что позже они стали скорее бременем, и галлы от них отказывались.

Броня и шлемы в кельтских войсках были редкостью и встречались только среди знати; те, что сохранились, отличаются художественной обработкой (рис. 11).

О мужских поясных цепях упоминалось уже выше. В Англии и в Бретани были найдены пращи, из которых метали камни. Простой кельтский воин кроме оружия имел очень мало украшений, чаще всего железные фибулы, которыми он скреплял свою одежду.

В период кельтской экспансии в составе войск кроме пехотинцев фигурируют также колесницы и конница. Боевая колесница на двух колесах появляется с конца 5 века. Воины на этих колесницах быстро проносились в разных направлениях, выпускали стрелы, а стук колес и ржание коней вызывали панику в рядах врага. Избрав удобный момент, они спрыгивали с колесниц и сражались в пешем строю, возничие же с колесницами отступали в задние ряды. Благодаря ежедневной тренировке кельты умели безукоризненно управлять лошадьми, так что могли остановить их и на самом быстром аллюре и повернуть обратно. Во время езды на колеснице они якобы бегали по дышлу и становились даже на ярмо. Захоронения с двухколесными повозками изучены пока лучше остальных на западе, в рейнско - французской области. В Англии этот способ ведения боя удержался очень долго.

Конница континентальных кельтов, особенно на западе, комплектовалась из высших аристократических кругов. Она играла важную роль уже во время войн на Балканах и в Греции. Греческий автор Павсаний пользуется кельтским выражением 3 века "тримарцисиа", означавшим трех всадников — одного благородного и двух сопровождающих, которые могли подать ему свежего коня или в случае необходимости защитить его. Количество конников возрастало главным образом во время борьбы с римлянами. Остальные воины сражались в пешем строю в отрядах по племенам; часто на их штандартах было изображение кабана (рис. 14), Вообще кабан во всем кельтском мире играл особую роль, о чем мы еще будем говорить в главе об искусстве и религиозных представлениях.

Способ ведения боя

Кельтские войска были известны своей отвагой и мужеством; женщины сражались так же отважно, как и мужчины. Вражеские укрепления кельтские воины брали с помощью деревянных лестниц, крепостные стены окружали, бросали на укрепления множество камней, чтобы на них никто не мог стоять. Во время штурма они делали крышу из щитов, подкапывали стены, поджигали ворота. Иногда кельты в качестве защиты использовали и повозки. С возвышенных мест одни метали стрелы, другие поражали врагов копьями и дротиками. Кипящая смола и куски сала, подаваемые из рук в руки, бросались в сторону врагов, чтобы не дать утихнуть пожару.

Бой отличался жестокостью. В некоторых областях кельтского мира иногда встречается особый культ отрезанных голов. По древним представлениям голова символизировала всего человека, и, вероятно, на основе этих представлений возник жестокий культ голов; воин привозил домой на шее своего коня отрезанную голову побежденного врага, как военный трофей, и прибивал ее к стене своего дома. Головы знатных лиц даже бальзамировались, а потом показывались гостям, как осязаемое доказательство храбрости хозяина. Об этом культе нам известно от древних писателей (Диодор, Страбон), он нашел художественное отображение в южнофранцузских областях в особых святилищах, о которых будет упомянуто ниже (Энтремон, Рокепертус). Согласно Орозию, скордиски в нижнем течении Дуная использовали черепа врагов (в том числе и с волосами) в качестве кубков. И на кельтских монетах мы часто находим изображение воина, держащего в руке отрубленную человеческую голову. Необходимо указать, что на среднеевропейских кельтских могильниках иногда встречаются захоронения покойников, у которых отсутствуют головы, например, в Летках у Праги.

В древние времена кельты были даже отважнее германцев, и об их отваге с похвалой отзывается Цезарь еще в последнем веке. Однако в этот период их мужество быстро шло на убыль, особенно там, где благодаря соприкосновению с южной высокоразвитой средой кельты привыкали к высокому жизненному уровню. Позднее в этом отношении самую большую роль сыграло римское влияние. Пришло время, когда кельты уже избегали столкновений и битв и отступали перед отважными набегами германцев.

Список литературы

1.Ян Филип «Кельтская цивилизация и её наследие», Издательство Чехословацкой Наук и АРТИЯ, Прага, 1961 г.