Сафонов Д.В. (г. Москва)

Летом 1923 г., вскоре после своего освобождения из тюремного заключения, патриарх Тихон предпринимает усилия по преодолению всех тех церковных разделений, которые проявились в Российской православной церкви с весны 1922 г. Уже в послании от 15 июля 1923 г. он называет обновленческое Высшее церковное управление (ВЦУ) самовольно установленным органом. «Все эти столь решительные заявления о соглашении с Нами и о передаче Нами прав и обязанностей Патриарха Российской Церкви ВЦУ, составленному священниками Введенским, Красницким, Калиновским и Белковым, есть ложь и обман! И что перечисленные лица овладели церковной властью путем захвата, самовольно, без всяких установленных правилами Нашей Церкви законных полномочий. А в силу этого все распоряжения не имеющей канонического преемства незаконной власти, правившей Церковью в Наше отсутствие, недействительны и ничтожны!» . Патриарх объявляет о восприятии патриарших полномочий, временно переданных митрополиту Агафангелу (Преображенскому).

Одним из ближайших сподвижников патриарха в противостоянии обновленчеству в этот период стал архиепископ Иларион (Троицкий) . 5 июля 1923 г., сразу по освобождении из ссылки в Архангельскую область, он прибыл в Донской монастырь к патриарху и становится вплоть до своего последнего ареста в ноябре 1923 г. ближайшим его помощником. Именно ему патриарх поручает главную задачу — искоренение обновленческого раскола.

Первым шагом на этом пути стало переосвящение собора Сретенского монастыря, где с 1922 г. находились последователи одного из лидеров обновленчества митрополита Антонина (Грановского). Накануне праздника в честь иконы Владимирской Божией Матери 5 июля 1923 г. епископ Иларион освятил великим чином собор Сретенского монастыря. На этом, как и на других богослужениях Иллариона, как правило, присутствовали агенты Главного политического управления (ГПУ). По представляемым ими докладам, мы можем восстановить обстоятельства богослужений, отношение верующих к Патриаршей церкви и обновленчеству.

В одном из таких докладов говорится, что епископ Иларион «произнес проповедь, в которой обратился к священству, вступившему в обновленческие группы, чтобы они покаялись в церкви всенародно, иначе он не допустит их к службе в алтаре. Присутствующее духовенство публично покаялось, и Иларион освятил церковь от осквернения еретиков» .

Самого же епископа автор доклада характеризует так: «известнейший проповедник, по своим способностям превосходящий известного проповедника Храповицкого (митрополита Антония (Храповицкого) — Д.С.). Иларион пользуется громаднейшей популярностью среди верующих, и любим за свои проповеди, проникнутые чистейшей тихоновщиной» .

Согласно сведениям из докладов тех же сотрудников ГПУ, 6 июля богослужение в Сретенском монастыре совершалось патриархом Тихоном. Во время проповеди он назвал прежних «хозяев» монастыря антониновцев «самозванцами». Патриарх спросил верующих, за какую они Церковь. «За старую! Долой самозванцев антоновцев!» — был ответ. После богослужения «чуть ли не на руках толпа вынесла его на Лубянку, где он сел на ожидавший его извозчик и поехал по направлению к Лубянской площади» . В этот же день патриарх объявил о возведении епископа Илариона в сан архиепископа и о назначении его наместником Сретенского монастыря.

Архиепископ Иларион в этот день произнес яркую речь, направленную против обновленцев, чем не мало взволновал последних. Об этом сообщил в своем письме в ГПУ один из лидеров обновленчества В.Д. Красницкий: «Усердно прошу обратить внимание на крайне провокаторскую, контрреволюционную деятельность Тихоновского ессесента (так в тексте — Д.С.) Илариона, 6/VII, проповедуя в Сретенском монастыре, он произнес такую погромную речь… в толпе, в ограде и на улице произвели физические толкования и дело кончилось арестами. За пережитых 10 дней тихоновцы чрезвычайно обнаглели, держатся вызывающе и готовы перейти к избиению — и это настроение — определенно погромное и ярко антисоветское создается им, епископом Иларионом. Если его явно контрреволюционной деятельности не будет положен предел, то неизбежные общественные беспорядки и избиение церковников-обновленцев» .

Архиепископ Илларион практически ежедневно вел прием священнослужителей. Именно к нему посылал патриарх всех приходящих к нему для принесения покаяния за уход в обновленчество. Особую известность получили публичные диспуты с обновленцами, которые проводил архиепископ Иларион. На них незримо присутствовали агенты ГПУ, докладывавшие свои впечатления.

Первый из диспутов состоялся 17 августа 1923 г. в Политехническом музее. В своем выступлении архиепископ осудил все обновленческие группы как раскольнические и антиканонические .

Следующее известное нам выступление архиепископа Илариона состоялось 4 сентября 1923 г. Его темой стал обновленческий собор, состоявшийся в мае 1923 г. Архиепископ Иларион последовательно и методично показал антицерковный и неканоничный характер собора. Он прямо говорил о подлогах, осуществленных обновленцами, выразившихся в присвоении группой живоцерковников патриарших полномочий в мае 1922 г., в распространении «победных реляций» о, якобы, «всеобщем обновленчестве». Архиепископ указал и на то, что сторонникам патриарха Тихона не было разрешено присутствовать на соборе, что в деятельности собора участвовали женатые епископы, что патриарху Тихону даже не был послан вызов на собор .

Последнее публичное выступление архиепископа Илариона состоялось 13 октября 1923 г. во время диспута с А.И Введенским на тему «Враги церкви». В своем выступлении архиепископ указал на тесную связь властей и обновленцев. О патриархе он сказал, что последний не является контрреволюционером, не выступал против изъятия церковных ценностей и подчеркнул, что сторонники Патриарха никогда врагами Церкви не были, «а если являемся врагами, то не церкви, а раскольническо-обновленческой церкви, поэтому мы освящаем соборы после обновленцев». Заканчивая свое выступление, архиепископ подчеркнул, что патриарх Тихон никогда не пойдет на компромисс с обновленцами . Введенский на этом диспуте потерпел полное поражение.

Популярность архиепископа Илариона, действенность его антиобновленческих проповедей вызывали озабоченность и раздражение в ГПУ. В конце октября 1923 г. его сотрудники, обобщив имевшийся в их распоряжении агентурный материал, подготовили обвинительное заключение. В нем упор делался на «антисоветской, контрреволюционной» деятельности Илариона. По мнению ГПУ, она выражалась в таких деяниях, как: распространение «слухов о связи ВЦУ с Соввластью»; характеристика социализма «величайшей мерзостью», а изъятия церковных ценностей «ненужным предприятием»; проведение «тайных» собраний епископов«; поддержка патриарха Тихона. В качестве необходимой и единственно возможной меры пресечения деятельности Илариона предлагалось — »подвергнуть административной высылке на три года«. 15 ноября 1923 г. последовал арест и высылка из Москвы в концлагерь .

Кроме ареста и высылки наиболее стойких «тихоновских архиереев», органы ГПУ предпринимали и другие меры для поддержания обновленчества. В частности, пользуясь тем, что Патриаршая церковь не имела легализации, ГПУ пыталось подтолкнуть патриарха к ее получению через объединение с обновленчеством. Как писал очевидец событий тех лет протоиерей В. Виноградов: «примириться с фактом возрождения и укрепления патриаршей власти Патриарха Тихона Советская власть никак не хотела и потому начала в лице начальника церковного отдела центрального ГПУ — Тучкова скрытую закулисную, но беспрерывную подрывную работу с целью взорвать патриарший авторитет и патриаршее управление изнутри. Отношение Тучкова к Патриаршему Управлению — это было нечто вроде игры кошки с мышкой» .

Тучков обещал легализацию органов патриаршего управления в случае выполнения его требований и грозил репрессиями в случае отказа. Одним из требований Тучкова были переговоры и примирение с обновленцами.

Летом 1923 г. был образован обновленческий «Священный Синод» во главе с митрополитом Евдокимом (Мещерским) . Как писал в своих отчетах Тучков, Евдокиму была оказана ГПУ всесторонняя поддержка для того, чтобы он смог привлекать на свою сторону архиереев старого поставления и видных священников. В частности, Тучков указывал: «Конечно, привлечение Евдокимом таких архиереев и попов без нашего негласного содействия было бы равно нулю, но благодаря все того же осведомления приток оказался весьма внушительных размеров, так, например, к настоящему времени у синода одних только епископов насчитывается более 200 человек» . При такой активной поддержке ГПУ «евдокимовский» синод смог определенным образом укрепиться.

По указке ГПУ Евдоким начал переговоры с архиереями сторонниками Патриаршей церкви. Замысел ГПУ состоял в том, чтобы, организовав встречу с «тихоновскими» архиереями, затем скомпрометировать последних, выставив их как сторонников отречения патриарха и примирения с обновленцами на их условиях. Для этой цели использовались возможности газет и то обстоятельство, что у «тихоновских» архиереев не было возможности опровергнуть клевету обновленцев. К сожалению, эта провокация во многом удалась.

Действительно, 26 августа 1923 г. состоялась встреча представителей патриарха архиепископов Серафима (Александрова) , Илариона (Троицкого) и Тихона (Оболенского) с Евдокимом (Мещерским). Действовали они по благословению патриарха, и цель этих предварительных переговоров состояла исключительно в ознакомлении с предложениями Евдокима, которые они «обязаны были потом повергнуть на благоусмотрение св. Патриарха Тихона и на обсуждение православных епископов» . Об этом сразу же было заявлено и митрополиту Евдокиму. Об этом же свидетельствовал в своих воспоминаниях и другой участник событий протоиерей В. Виноградов, который тоже участвовал в этой встрече .

Далее начали реализовываться задуманные Тучковым и Евдокимом акции: в епархии направляются сообщения, в которых состоявшаяся встреча расценивалась, как стремление «тихоновских иерархов» воссоединиться с обновленческим Синодом и, одновременно, как их согласие на участие в объединенном Поместном соборе, где должен был состояться церковный суд над патриархом Тихоном. Затем, через несколько дней, в газетах появилось интервью Евдокима, в котором он заявил, что будто бы теперь «даже такие ближайшие сотрудники патриарха, как епископ Иларион, пришли к убеждению о необходимости, ради пользы церкви, отречения патриарха от власти и что они уже уговаривали Патриарха согласиться на это отречение» .

На этом поток лжи не был остановлен. 25 октября 1923 г. в газете «Известия» было опубликовано официальное отношение Евдокима на имя митрополита Антония (Храповицкого) следующего содержания: «Бывший Патриарх Тихон запутался совершенно и, поняв это, подал заявление в Священный синод о примирении с отклонившемся от него духовенством и народом. Смешанная комиссия устами даже его ярых защитников (еп. Илариона) вынесла ему следующую резолюцию: »сложить все полномочия и удалиться в монастырь и ждать над собой суда собора епископов« .

Наконец, 26 октября Евдоким вновь направил письмо архиереям, где предлагал продолжить переговоры на своих прежних условиях: «а) удаление п[атриарха] Тихона от дел управления б) удаление его на жительство вплоть до собора в Гефсиманский скит в) перенесения окончательного решения дела на собор» .

Нечего говорить, что «тихоновские архиереи» не имели возможность публично, на страницах печати изложить свое отношение к измышлениям Евдокима. Единственно, что могли они сделать, направить письмо Евдокиму с разоблачением его лжи. В нем, в частности, говорилось: «с великим огорчением встречаем распространяемые Вами заведомо неверные известия, мы считаем своим долгом заявить, что указанные факты являются серьезным препятствием делу церковного мира. Мы полагаем, что прежде всяких новых переговоров должен быть исправлен вред, который нанесен делу церковного мира Вашими известиями, противоположными истине» .

С прекращением в марте 1924 г. уголовного дела патриарха Тихона у Тучкова исчез мощный рычаг давления на патриарха. На смену неудавшемуся плану «объединения» Патриаршей церкви с обновленчеством пришел другой — внедрить в органы патриаршего церковного управления людей, полностью дискредитировавших себя в церковной среде. Выбор Тучкова пал на обновленца В.Д. Красницкого, который имел стойкую репутацию «агента ГПУ, носившего под рясой браунинг».

Антирелигиозная комиссия при ЦК РКП(б) (АРК) на одном из своих заседаний в апреле 1924 г. специально рассматривала вопрос о введении Красницкого в патриарший Синод и постановила: «Принимая во внимание, что введение Красницкого к Тихону в управление политически выгодно, поручить тов. Тучкову таковое осуществить, и если одних словесных воздействий будет недостаточно, тактично применить другие меры, могущие оказать на Тихона и его приближенных епископов соответствующее воздействие» .

Тучков, в соответствии с решением АРК начинает оказывать давление на патриарха с целью добиться от него согласия на введение Красницкого в состав Высшего церковного управления и Московского епархиального управления. В Следственном деле патриарха Тихона сохранился документ, содержащий прямые инструкции Тучкова для Красницкого: «Сказать Т[ихону], что Синод нельзя ввиду того, что есть Данилов монастырь. Он его должен ликвидировать. 2) От него же — о Даниловском взять бумагу о их вредности Сов. власти. 3) О возможности вместо Донского Данилов — если те очистят для тихоновцев» . То есть Тучков требовал от Патриарха как условие организации Синода «ликвидировать» так называемую «даниловскую оппозицию», т.е. осудить, объявить о «вредности соввласти» наиболее бескомпромиссно настроенных по отношению к власти епископов. Тучков хотел тем самым расколоть Патриаршую церковь. Между тем, для патриарха мнение епископов-"даниловцев«, прежде всего, архиепископа Феодора (Поздеевского), было очень весомо.

Патриарх, не имея возможности прямо отказаться от переговоров, так как это было бы воспринято как проявление «нелояльности к власти», вынужден был лавировать и создавать видимость переговоров. Однако в отношении «осуждения даниловцев» патриарх ответил отказом.

Тогда Тучков, стремясь к тому, чтобы «даниловцы» не препятствовали переговорам с Красницким, сам приступил к постепенной «ликвидации даниловцев». 16 апреля 1924 г. был арестован глава «Даниловского синода» архиепископ Феодор (Поздеевский) . В течение недели 6 отделением Секретного отдела ОГПУ было проведено 67 обысков и 50 арестов. Репрессиям подверглись иерархи и священники, которые могли воспрепятствовать планам Тучкова. С другой стороны, арестованные епископы становились, как бы заложниками, необходимыми для оказания давления на патриарха. Важно отметить тот факт, что именно после этих обысков и арестов патриарх подписал первое прошение Красницкого, в котором выразил готовность принять его в церковное общение при принесении им покаяния.

В советских газетах данный шаг патриарха интерпретировался как объединение патриаршей церкви и обновленчества. Патриарху и его сторонникам не давали возможности изложить публично свое отношение к этим событиям, а оно, естественно, было совсем другим. Об этом свидетельствует послание главных участников переговоров — митрополита Петра (Полянского) и митрополита Серафима (Александрова), тайно направленное на Украину и перехваченное спецслужбами. Из него следовало, что патриарх готов был рассматривать вопрос о прощении кающегося священника-обновленца и возвращении его в лоно Русской православной церкви, а не об объединении и примирении патриаршей церкви с обновленческой церковью. Митрополиты Петр и Серафим причинами, по которым патриарх пошел на эти переговоры, называли: «Умиротворение Церкви, легализация наших и Высших епархиальных учреждений, возможность епархиальным архиереям возвратиться в свои епархии, возможность возвратить из ссылки и тюрем архипастырей и пастырей и возможность собора, и вообще успокоение на местах, измученных неурядицами церковной жизни» .

О намерениях Красницкого, его действительном отношении к патриарху Тихону можно судить по сохранившимся его многочисленным докладным запискам в ГПУ. Они пропитаны неприязненностью к патриарху и его сторонникам, содержат многочисленные призывы организовать репрессии по отношению к ним. Так, в записках от 13 и 14 мая 1924 г., он призывал: «в интересах Государственной безопасности пора уже положить конец Тихоновской »свободе« от действия Сов. Законов и подвергнуть их законному преследованию за чрезмерные испытания Советского долготерпения» .

В это же время Красницкий без согласования с патриархом поселился в Донском монастыре, пытаясь создать видимость сближения с ним.

19 мая Красницкий обратился к патриарху Тихону с просьбой принять его и его «собратьев» в молитвенно-каноническое общение и «благословить потрудиться над восстановлением общецерковного мира и подготовке очередного Поместного собора в организующемся при Вашем Святейшестве Церковном управлении, покрыв своей архипастырской любовью все, в чем я прегрешил в период церковно-обновленческого движения» .

Патриарх написал на этом письме следующую резолюцию: «Ради мира и блага церковного, в порядке патриаршей милости, согласен принять в общение протопресвитера Влад[имира] Красницкого. Св. Синоду предлагаю обсудить вопрос о его включении в состав образуемого Высшего Церков[ного] Совета. Патр[иарх] Тихон» .

В этот же день Красницкий подал патриарху и проект другого документа. Это так называемое «Послание патриарха Тихона епархиальным архиереям об организации епархиальных советов» . Согласно этому документу, в епархиях должны были быть созданы епархиальные советы, в состав которых предполагалось ввести и лиц, принадлежащих к «революционной группе православного белого духовенства и мирян »Живая Церковь«». На создаваемые Советы возлагалась задача подготовки Поместного собора. Патриарх данный документ подписал, очевидно, рассматривая это свое решение в качестве тактической уловки в противостоянии Тучкову и Красницкому.

Протоиерей В. Виноградов сообщает о специальном заседании Синода, состоявшемся в эти же дни. На нем присутствовали Красницкий и Тучков. Речь шла о формировании высших церковных органов управления. Виноградов представлял так называемую «профессорскую группу» и вел активные дебаты с Красницким, который выдвинул два новых условия: сохранение за ним обновленческого сана «протопресвитера всея России» и включение его в состав ВЦС не в качестве рядового члена, а в качестве заместителя председателя. Виноградов активно возражал против принятия этих условий, и в знак протеста вся «профессорская группа» покинула заседание. Далее Виноградов пишет: «После этого заседания ни у кого не осталось ни малейшего сомнения, что ни Красницкий, ни Тучков ни о какой легализации Патриаршего управления… не помышляют, а помышляют лишь скомпрометировать патриарха и Патриаршее управление в глазах церковного народа и патриаршей Церкви. Патриаршее управление тогда окончательно пришло к решению, что переговоры с Тучковым и Красницким по этому делу нужно прекратить, и в этом смысле оно представило патриарху свое решение. Патриарх согласился, но из предосторожности, ввиду возможных репрессий со стороны Тучкова, некоторое время медлил, пока не явился в Москву митрополит Кирилл и окончательно убедил Патриарха формально объявить о прекращении всяких переговоров с Красницким» .

21 мая патриархом Тихоном, митрополитами Тихоном (Оболенским), Серафимом (Александровым) и Петром (Полянским) был подписан протокол деяний Св. Синода об организации полного присутствия Высшего церковного управления в составе обоих органов: Священного синода и Высшего церковного совета. В состав Синода включалось 12 епископов, семь из которых находились в ссылках и тюрьмах. Патриарх надеялся, что тем самым ему удастся добиться их освобождения. В состав Совета, до созыва Поместного собора, в качестве рядовых членов были намечены к принятию представители обновленческой церкви — В. Красницкий, И. Артоболевский, В. Немов, В. Архангельский, В. Белоликов.

По итогам обсуждения был выработан и одобрен только проект будущего состава Священного синода. Проект же состава Высшего церковного совета патриарх, как свидетельствовали митрополиты Петр и Серафим, «положил в ящик стола, не сдавая его Синоду, и не пустил его в ход» . Такое поведение патриарха Тихона можно объяснить двумя причинами: во-первых, Красницкий еще не был прощен и принят в общение с Русской церковью, а, во-вторых, это было частью политики лавирования патриарха. Никаких действительных намерений работать с Красницким у патриарха Тихона не было, он лишь пытался использовать представившуюся возможность для освобождения многих заключенных епископов и легализации органов церковного управления. Тогда же патриарх написал заявление в НКВД с просьбой рассмотреть вопрос о регистрации высших органов церковного управления.

24 мая 1924 г. в газете «Известия» было опубликовано Послание патриарха Тихона епархиальным архиереям об организации епархиальных советов . Там же был помещен материал, в котором Красницкий говорил о своем признании обновленческого собора 1923 г., а также утверждал, что не он просил патриарха принять его в общение, а патриарх вошел с такой просьбой. По его мнению, цель состоявшегося объединения состояла в проведении политики «Живой церкви» .

Прочитав газетные выступления Красницкого, патриарх тотчас же написал резолюцию следующего содержания: «предлагаю Св. Синоду все мои резолюции и все акты Св. Синода по делу о. Красницкого и его группы считать не состоявшимися — аннулированными» .

Однако газеты продолжали публиковать многочисленные измышления обновленцев о примирении патриарха Тихона с «Живой церковью» и Красницким, о привлечении патриарха к управлению «Живой церковью» и разделении с нею церковной власти.

Несмотря на то, что патриарх аннулировал все соглашения с Красницким, последний продолжал действовать от имени Патриаршего церковного управления. 28 мая 1924 г. Красницкий подал в ГПУ рапорт об организации Высшего церковного управления, приложив заявление патриарха в НКВД, содержащее соответствующую просьбу. Заявление о регистрации Синода и Высшего церковного совета было принято Центральным административным управлением НКВД. Высшему церковному совету разрешалось осуществление деятельности до регистрации.

То, что патриарх 24 мая прервал все и всяческие переговоры с Красницким, было известно ГПУ. В донесениях агентов, ведших наблюдение за патриархом, сообщалось, что после публикации газетных сообщений Красницкого он был предан анафеме. «Некоторые из архиереев, настаивавшие к преданию анафеме, — писал неизвестный информатор. — испугались ареста и срочно выезжают из Москвы, так, например, епископ Вассиан ушел временно в отставку на покой, Митрополит Тихон уехал в Арзамас». Перечислялись и известные всей Москве священники, которые также в срочном порядке покинули Москву: настоятель храма Св. Николая на Маросейке о. Сергий Мечев, настоятель храма Параскевы Пятницы о. Сергий Фрязинов, настоятель церкви Воскресения в Кадашах профессор-протоиерей Илья Громогласов и настоятель церкви Св. Софии на Софийской набережной прот. Александр Андреев, сестры Марфо-Мариинской обители и многие другие . В другом донесении сотрудник Тучкова, сообщая о поездке патриарха Тихона в Серпухов, отмечал: «Тихон с приближенными в г. Серпухове говорил, что то, что о нем пишут в газетах неправда, и он ни с каким Красницким не соединялся и не мирился, а понимай так, что Красницкий пришел к нему Тихону и предложил мириться» .

Патриарх не спешил официально сообщать Тучкову о своем решении прекратить переговоры с Красницким и аннулировать проект деяний Синода, потому что все еще сохранял надежду на освобождение некоторых епископов и регистрацию епархиальных управлений на местах. Патриарх неоднократно подавал Тучкову прошения об освобождении епископов, находящихся в тюрьмах и лагерях.

Однако в июне стало ясно, что надежды эти тщетны. 17 июня 1924 г. АРК принимает решение: «Организацию временных епархиальных тихоновских советов считать возможным только в том случае, если у последних будут отсутствовать антисоветские тенденции и произойдет слияние на местах тихоновских епископов с потерявшими авторитет живоцерковниками» .

Надежды на облегчение положения исчезали. Между тем многочисленные слухи и публикации в прессе о «слиянии» с Красницким вызвали волнения среди священнослужителей и верующих. Дальнейшее молчание могло усугубить положение Патриаршей церкви, вводя в заблуждение о действительности объединения патриарха с обновленцами. Все это и побудило патриарха открыто заявить о прекращении всяких переговоров и аннулировании ранее достигнутых промежуточных договоренностей с Красницким.

28 июня патриарх написал письмо Тучкову, в котором говорилось: «почитаю благовременным прекратить всякие переговоры о примирении с о. Красницким и подписи на журнале от 21 мая 1924 г. об организации при мне Высшего церковного управления считаю недействительными — аннулированными» .

К этому времени и сам Красницкий понял, что его план «разложения тихоновской церковной партии» провален, о чем сообщил 30 июня в своей очередной докладной записке в ГПУ . Правда, он при этом предложил новый план борьбы с «тихоновщиной», сводившийся к усилению помощи его церковной группе со стороны государства при одновременном усилении репрессий в отношении иерархов и духовенства патриаршей церкви .

Однако Тучков от услуг Красницкого отказался и избрал другой путь, начав массированную кампанию дискредитации патриарха в прессе. В нескольких номерах газеты «Известия» сначала публикуется резолюция патриарха на прошении Красницкого и проект деяний Св. Синода от 21 мая, которые уже официально были аннулированы патриархом. А затем появляется интервью с Красницким. В нем утверждалось, что во время переговоров, которые длились шесть недель, патриарх раскаялся в своих прошлых деяниях и, более того, патриарх и члены Синода «полностью признают политические постановления Собора 1923 г. о мирных отношениях церкви и Советской власти, об отмене анафематствования Советской власти, выражают желание продолжить и усилить в значительной степени начатую Поместным собором 1923 г. борьбу с заграничной контрреволюцией, не возражают принципиально и против белого епископата, и второбрачия духовенства». Красницкий также заявил, что примирение его с патриархом он считает «совершенно законченным и все внимание обращает исключительно на подготовку очередного Поместного собора», а также, что он вошел и в Синод, и в Высший церковный совет. Слухи же о том, что у него возникли недоразумения с патриархом, Красницкий назвал антисоветскими по происхождению. Вымыслом было и утверждение Красницкого о том, что соединение патриарха и «Живой церкви» «среди широких кругов верующих…встречает полное сочувствие».

Однако, зная, что Красницкий не пользуется авторитетом, и его измышлениям вряд ли поверят, Тучков осуществляет публикацию фальсифицированного «интервью» патриарха. Оно было опубликовано в «Известиях» от 10 июля 1924 г. Патриарх Тихон якобы просил опубликовать, что он «считает своим долгом опровергнуть все нелепые слухи, которые исходят из уст злонамеренных людей» о недействительности его подписей на прошении Красницкого от 19 мая и постановлении Синода от 21 мая. Патриарх якобы заявил: «Оба эти акта подписаны мною, и я от них не намерен отказываться». В этой публикации патриарху также приписывались следующие слова: «Я пошел навстречу искреннему желанию Красницкого поработать со Мной в деле водворения церковного мира, принял его покаяние, несмотря на отрицательное отношение верующих масс к прошлой его деятельности, и назначил его в Высший церковный совет, но он там является всего лишь министром без портфеля, поскольку сам Совет не может функционировать, ввиду объективных условий, а именно — отсутствия помещения» .

При отсутствии возможности опровергнуть эти лживые измышления через печать единственной возможностью донести правдивую информацию духовенству и верующим была рассылка посланий на места, а также устные объяснения. Такая форма связи была ненадежной, поскольку нередко ГПУ перехватывало и курьеров, и почту, но все же значительная часть церковного мира постепенно узнала подлинную историю взаимоотношений патриарха и Красницкого, и твердо держалась позиции патриарха: не вступать в какие-либо переговоры и отношения с обновленчеством.

Сегодня, по мере открытия ранее секретных архивов, мы можем расширить круг источников, свидетельствующих об отношении патриарха Тихона к идее «объединения» с обновленчеством.

К примеру, в следственном деле митрополита Кирилла есть его собственноручное показание, данное в 1930 г., о событиях 1924 г. В частности, митрополит пишет: «В 1924 году возникла попытка воссоздать учрежденное Собором 1917 г. В.Ц. Управление… В состав предположительного присутствия в Синоде 12-ти архиереев был включен и я. Поэтому в июне месяце 1924 г. я неожиданно для себя был вызван в Москву с места своей ссылки, из Усть-Кулома Коми области. Прибывши в Москву и явившись в ОГПУ я узнал от Е.А. Тучкова, что цель моего вызова — привлечение меня к сотрудничеству в учреждаемом при Патриархе Синоде. Восстанавливается и Высший Церковный Совет, словом весь учрежденный Собором 1917 г. аппарат. Но в состав Высшего Церковного Совета должны войти шесть членов из обновленческой группы с прот. Красницким во главе. Красницкий же принес покаяние и находится в общении с Патриархом, о чем Патриарх сам меня осведомил, и к нему было разрешено отправиться для беседы. Из последовавшей затем беседы с Патриархом я узнал, что переговоры с Красницким о примирении действительно были, но никаких положительных результатов не дали и, судя по газетным выступлениям Красницкого, заявлявшего, что ему каяться не в чем, дать не могут. Считать восстановлением общения молитвенного с Красницким то обстоятельство, что Красницкий явился на Пасхе к Патриарху и произнес »Христос воскресе«, также нельзя. В виду такого положения дела я в следующих беседах с Е.А. Тучковым совершенно утвердительно заявил, что участвовать в учреждении при сотрудничестве Красницкого я не могу, так как не верю в искренность его покаяния, если бы он даже и принес таковое. Но и при возможности искренности покаяния нахожу непозволительным премировать кающегося грешника высшим возможным для пресвитера положением в Церкви вместо провождения покаянной дисциплины» .

О позиции патриарха Тихона в отношении с обновленчеством мы можем почерпнуть сведения и из послания пастырям и пастве Черниговской епархии епископа Дамаскин (Цедрик) . Оно датировано 27 июня 1924 г. и в нем говорится: «Для уяснения себе создавшегося положения я нарочно побывал в Москве и теперь, возвратившись оттуда, со слов самого патриарха, освещаю перед вами истинное положение вещей, дабы рассеять возникшее в нашей среде недоумение. Никакого признания святителем патриархом Тихоном »живой церкви« и никакого сдвига в этом направлении не произошло, и патриарх Тихон, сам пребывая в православии, и вас всех призывает твердо стоять на страже его. Ни в какой совет при патриархе Красницкий не введен, да такого совета и не существует» .

Подводя итоги, можно сделать выводы о том, что для Патриаршей церкви в изучаемый период одной из основных была задача противоборства обновленчеству. Она осложнялась тем, что обновленческие группировки пользовались поддержкой органов власти, и, особенно, со стороны ГПУ-ОГПУ. Для них церковный раскол был удобным средством оказания морального и репрессивного воздействия на патриарха Тихона, и одновременно формой «антирелигиозной борьбы», понимаемой ими как политическое противодействие деятельности церковных институтов в новой «социалистической действительности». Патриарху Тихону после освобождения из тюремного заключения удалось сплотить вокруг себя своих сторонников, восстановить устойчивость Патриаршей церкви и преодолеть массовый отход от нее верующих.